Я просыпался медленно… мои глаза приспосабливались к тусклому свету. Где я? Ох! Я был в моей спальне в Теллуриде. Я позволил себе насладиться мягким золотом стен и ковра, глубоким красным цветом покрывала и темной кожаной мебели. Когда мне было пятнадцать, я спросил маму, не мог бы я обновить свою комнату. Я был готов оставить в прошлом все постеры и другие памятные трофеи. Я хотел обзавестись своей «холостяцкой берлогой». Она засмеялась, когда я предложил КРАСНЫЙ, много красного. Затем она отправила меня погостить на пару дней к другу. Когда я вернулся, моя комната преобразилась. Она выглядела более мужественной и, в то же время, классной. Было много красных акцентов в покрывале и шторах, но они не казались безвкусными. Мне все еще нравилось возвращаться домой, в эту комнату, которую создала для меня мама.
В то время как я потягивался и продолжал просыпаться, я вернулся мысленно к прошлой неделе. Похищение, перестрелка, сломанная рука… а затем Белла.
Белла… которая спасла меня…
Белла… которая могла успокоить меня… и все еще заставляла меня дрожать от нетерпения…
Белла… которая наполнила мои сны… а затем была со мной каждый раз, когда я просыпался…
Белла… которая заставляла меня смеяться и думать, и желать…
Белла… просто Белла.
Я ненавидел это постоянное чувство усталости, эту слабость. Все врачи заверяли меня, что это нормальное состояние, что я буду становиться сильнее со временем. Но я должен был следовать их указаниям, чтобы мне стало лучше. Единственная яркая часть этой мысли заключалась в том, что Белла пообещала помогать мне, быть здесь, со мной.
И вот мы здесь, в Колорадо… В Колорадо, где она обещала дать мне ответы на все мои вопросы. И сейчас в моей голове проносилось так много мыслей. Как она нашла меня в том доме? Как она сломала ту цепь? Почему они с Карлайлом сверкали на пляже? Я никогда не видел, чтобы она пила или ела что-то, как, впрочем, и ни один из них. В чем дело?
Столько вопросов… но был ли я готов к ответам? Я уже знал, что она была чем-то другим, чем-то потусторонним. Готов ли я услышать правду? Думаю да. Надеюсь, что да…
В течение прошлой недели вся ее семья навещала меня, некоторые из них приходили даже несколько раз. У всех них глаза были золотистого оттенка, но они менялись. Иногда глаза Беллы были янтарными, иногда почти черными, а затем они становились ярко-золотистыми. Они были ярко-золотистыми утром в четверг, и опять этим утром. Все они были такими прекрасными, необычайно. Грация их движений заставила бы прима-балерин чувствовать себя неуклюжими. Их голоса были ритмичными, музыкальными; так много общего у людей, которые даже не были связаны общей ДНК.
Я знал, что смогу задать, по крайней мере, хоть некоторые из этих вопросов на протяжении этой недели. Но Белла сказала, что она ответит на все мои вопросы, когда мы окажемся здесь. Может быть, я боялся ответов на эти вопросы, которые даже сам едва ли мог понять.
Все, что я знал наверняка, что все мои мысли, кажется, вращались вокруг Беллы. Мое выздоровление было важным, но мысль о том, что я смогу играть для нее было тем, что помогала мне держаться . Игра была не такой важной для меня, как раньше… до Беллы. Мы говорили и смеялись с Эмметом, а она находились где-то неподалеку в комнате. Даже не думая об этом, я понял, что мое тело развернулось, чтобы быть ближе к ней. Было приятно видеть, как и она поворачивается ко мне.
Когда я засыпал, ее рука лежала под моей щекой или ее пальцы пробегали сквозь мои волосы. Это было невероятно успокаивающе и наполняло мои мысли спокойствием и миром. Когда наши губы соприкасалась, что бывало так часто, как только я мог добиться этого, это всегда было нежно и мягко… но я чувствовал эту искру, этот ток, который пробегал между нами. И была причина, почему я хотел, чтобы мое состояние улучшилось. Я хотел сделать эти поцелуи глубже. То, как ее губы задерживались на моих, говорило, что и она чувствовала то же.
Со вздохом я сел. Это был первый раз на этой неделе, когда я проснулся, и Белла не оказалась рядом со мной. Мне стало интересно, где она. Свет исчезал, солнце садилось, когда я оставил комнату, отправившись на ее поиски.
- Белла?.. – позвал я, преодолев уже половину лестницы. Она ответила из комнаты для завтраков, комнаты, где висела картина Нельсона Примуса. Она стояла в последних лучах солнечного света в эркере рядом с картиной, которую я упоминал в больнице. Ее золотистые глаза искали мои. Небольшая морщинка беспокойства нарушила обычную гладкость ее лба. Пока я шел к ней, переводил взгляд с ее лица на картину и обратно. Я задохнулся от сходства между ними. Лицо Беллы было гораздо тоньше и бледнее, но это все еще было ее лицо на холсте. Ее волосы были несколько короче, мягче и не такими красными. Выражение ее лица на картине выглядело раздраженным, тогда как лицо Беллы, стоящей передо мной, выглядело обеспокоенным.
Я протянул свою здоровую руку и попытался снять картину со стены. Казалось, я помнил, что на обороте холста была надпись.
В тишине Белла быстро сняла ее, не желая, чтобы я напрягался. Я попросил ее перевернуть картину. В нижнем правом углу холста были какие-то слова. Вместе мы подошли к столу, на который она поставила картину. Я повернулся, чтобы включить свет, а затем вернулся к картине. Свет ярко осветил слова: имя и дату написания. Я прочел их в изумление и повернулся, чтобы посмотреть на Беллу. Она провела пальцем по словам; застенчивая и грустная улыбка появилась на ее губах, когда она тихо прошептала эти слова:

Изабелла Мари Свон
Август 1919

- Я не знала, что он собирается написать мое имя на картине, когда закончит. Мистер Примус был замечательным художником. Он иногда заставлял меня смеяться. Но он сказал мне продолжать дуться, когда я сидела перед ним, потому что это делало картину более интересной. Он знал, что мой отец хотел, чтобы я была красивой на этой картине, чтобы Джеймс Андерсон захотел жениться на мне.
Она глубоко вздохнула, прежде чем продолжить: - Он закончил ее как раз перед моим двадцатым днем рождения, и мой отец отправил ее мистеру Андерсону, прежде чем краска полностью подсохла. За неделю до моего дня рождения меня изменили…
- Я не понимаю… - начал я. Путаница заполнила мой разум. Я спрашивал себя, возможно ли что это была ее бабушка, но то, что она только что сказала, говорило о том, что на самом деле это была она. Как такое может быть? Эта картина нарисована в тысяча девятьсот девятнадцатом году!
Прежде чем я смог сформировать хотя бы один из вопросов, Белла взяла картину и повесила ее на стену, убедившись, что она висит прямо.
- Я знаю, что ты не понимаешь, Эдвард, - сказала она, поворачиваясь вновь лицом ко мне. Эта морщинка все еще была на ее лбу. – Давай найдем тебе что-то выпить и поговорим. – Она нерешительно протянула свою маленькую руку ко мне. Я немедленно взял ее и позволил ей провести меня к двери. Я остановился на мгновение, прежде чем выйти из комнаты, чтобы оглянуться на картину на стене. Теперь у меня было еще больше вопросов.
Белла мягко потянула меня за руку, и мы продолжили наш путь на кухню. Она спросила, не хочу ли я чаю, и когда я выбрал ромашку, она быстро сделала мне чашку. Мы оба хранили молчание, пока он готовился.
После того, как он был готов, она взяла чашку в руки и сказала:
- Это займет какое-то время. Мы можем сесть в гостиной? Там есть дрова для камина, который можно разжечь. – Я кивнул головой и последовал по коридору за Беллой в гостиную. Она поставила мою чашку на подставку на кофейном столике и быстро перешла к камину. Она начала разжигать огонь, пока я стоял и смотрел на нее. Ее движения были уверенными и точными. Когда языки пламени начали лизать дерево, они отразили красный цвет в ее волосах.
После того, как пламя хорошо разгорелось, Белла поднялась и медленно направилась ко мне. Она остановилась, положив свои бледные руки на мою грудь и смотря в мои глаза. В этом жесте чувствовалась нервозность, она осторожно прикусила нижнюю губу.
- Эдвард, прежде чем я начну отвечать на твои вопросы, могу я тебя поцеловать?
Ее вопрос напугал меня, также, как и мой подобный вопрос напугал ее в тот первый день в больнице. Мои губы изогнулись в улыбке, когда я опустил голову и прижался своими губами к ее губам. Ее рука неожиданно оказалась на моем затылке, и она прижала меня ближе, наши губы обрушились друг на друга. Я чувствовал отчаяние в ее поцелуе вместе с чем-то еще, чем-то сладким и полным тоски. Используя свою здоровую руку, я прижал ее ближе к себе, к своему неповрежденному боку.
Наши губы двигались в унисон, пока ее пальцы перебирали мои волосы. Это, как правило, успокаивало меня, но не в этот раз. Я почувствовал электрический разряд, который пронесся по моему телу, когда мы прикоснулись друг к другу, когда ее тело прижалось к моему боку, когда ее пальцы коснулись моей головы, когда наши губы слились вместе.
Когда мы наконец-то позволили нашим поцелуям закончиться, я прижался своим лбом к ее лицу. Наши дыхания были рваными, и мне потребовалось несколько минут, чтобы выровнять свое. Я посмотрел вниз, голова Беллы прижалась к моему плечу. Ее глаза были закрытыми, ее длинные ресницы отбрасывали мягкие тени на ее лицо. Она медленно опустила руки и нежно обняла меня, прежде чем подняла голову и отошла от меня. Я сразу же почувствовал потерю.
- Давай присядем. - Она указала на комфортный кожаный диван перед камином. Я сел на один конец, она подвинула чашку с чаем ко мне. Затем сама разместилась на другом конце дивана, подобрав ноги по себя, сидя лицом ко мне.
- Эдвард, я хочу рассказать тебе правду, всю правду. Я хочу ответить на все твои вопросы. - Ее лицо было серьезным, когда она посмотрела мне в глаза. – Я просто не знаю, откуда начать. – Плечи Беллы поднялись в жесте непонимания. Она безвольно опустила их и сжала руки на коленях.
Так много вопросов вертелось у меня в голове. Я наконец-то остановился на одном, связанном с картиной.
- Белла, сколько тебе лет? – Это должно было, по крайней мере, ответить на вопрос, действительно ли она была той женщиной на картине, потом что она определенно не могла ею быть.
Белла сделала глубокий вдох и начала: - Мне двадцать. И двадцать мне уже довольно давно.
Это застало меня врасплох. Я ухватился за последнюю часть ее предложения и попытался осмыслить ее. – Белла, и как долго тебе двадцать? – спросил я тихо.
Она закрыла глаза, а затем ответила. – Эдвард, мне двадцать уже девяносто лет в этом месяце… - Она продолжала держать свои глаза закрытыми, как будто боялась того, что могла увидеть на моем лице. Во-первых, она увидела бы смущение, а затем изумление… и, наконец, она бы увидела заинтересованность.
Я наклонился к ней и положил руку на ее гладкую и холодную щеку. – Как? – это был единственный вопрос, который я додумался задать, когда ее глаза открылись, и она посмотрела на меня своим золотистым взглядом.
Она прижалась своей щекой к моей руке и начала говорить. – Я родилась в тысяча восемьсот девяносто девятом году, в небольшом городке недалеко от Бостона…
Белла рассказала мне о своей жизни, о том, как ее отец хотел найти ей богатого мужа, кого-то, кто мог бы дать ему что-то в обмен на привилегию жениться на ней. Она рассказала мне о Джеймсе Андерсоне, о том, как он подошел к ней, и как она ускакала из своего дома на его лошади. О том, как лошадь сбросила ее у забора, о боли, через которую она прошла.
- Когда я очнулась на руках женщины, подумала, что, должно быть, попала в рай. Она была так красива, но затем боль вернулась, и я вновь потеряла сознание. Я почти умерла, только минуты отделяли меня от того, чтобы уйти навечно, когда Эсми привела Карлайла ко мне. – Белла остановилась и вновь посмотрела мне в глаза. Она сделала глубокий вдох и продолжила. – Эсми начала умолять Карлайла изменить меня… спасти меня. Я понятия не имела, о чем они говорят. Он раздумывал только минуту, но он сделал бы все, лишь бы сделать свою жену счастливой. Я знала, что умираю, но затем еще более сильная боль разлилась по всему моему телу.
Пальцы Беллы коснулись места сбоку на ее шее. Она слегка подёрнулась и я смог увидеть слабые очертания чего-то. Я наклонился ближе, отодвигая ее густые волосы, чтобы лучше видеть в этом свете. Там был очень бледный шрам. Он немного светился. Я провел своими пальцами по его продолговатой форме, которая бежала вдоль ее сонной артерии.
Отстранившись, я опустил руку и попросил ее продолжать, загипнотизированный той историей, что она рассказывала мне.
- Я сгорала на протяжении трех дней. Это было жарче, чем я могла себе представить. Все эти дни Эсми и Карлайл говорили со мной, рассказывали мне о правилах и их образе жизни. Их холодные руки холодили мой лоб. Они держали меня за руки, когда я вздрагивала на кровати, удерживая меня, боль в моем теле почти сводила меня с ума. – Белла сжала руки на коленях, явно взволнованная. – Я чувствовала, что мое сердце замедляется. Когда раздался последний удар, огонь покинул меня. Я открыла глаза в новом мире, прекрасном мире наполненном цветами и запахами, которых я никогда не видела и не чувствовала раньше. Это удивило меня, и я почти была ошеломлена интенсивностью всего этого. Затем Эсми тихо позвала меня, и я повернулась, впервые ясно увидев их.
Благоговение затопило ее лицо, когда она вспоминала те первые мгновения. – Они представились, хотя и говорили со мной почти безостановочно на протяжении трех дней. Они знали мое имя и то, кем я была, поскольку провели расследование, чтобы выяснить кто я такая. Они рассказали мне, кем я стала, что укус Карлайла в мою шею превратил меня… - голос Белла затих, и она вновь посмотрела на меня, с трудом сглатывая.
Я кивнул ей продолжать, держа ее руку в своей. Это было похоже на сценарий к фильму. Сложно было поверить, но она была такой искренней. Я просто должен был узнать остальное.
- Скажи это. Расскажи мне, кем ты стала, - подтолкнул я ее тихим голосом.
- Вампиром… Я стала вампиром, как Карлайл и Эсми. – Ее глаза были широко распахнутыми, когда она смотрела на меня. Уверен, ей было интересно, что я собираюсь делать. Черт, я сам спрашивал себя, что буду делать, что я думал об этой сказке, которую она рассказала мне. Все это казалось таким неправдоподобным. Могло ли это быть реальным? Могла ли она действительно быть вампиром? Мир, который я знал, чуть-чуть накренился.
Я посмотрел на ее великолепное лицо, глубоко заглянув в ее яркие золотые глаза. Мой разум блуждал, пока я вспоминал все то, что знал о вампирах.
Белла Лугоши и Фрэнк Ланджелла сыграли их в кино…
Их можно было убить с помощью чеснока…
Крест держал их в страхе…
Некоторые их них превращались в летучих мышей или могли летать …
У них были клыки…
Некоторые из них спали в холодильниках…
Они спали в течение дня…
И, наконец-то, они пили кровь людей…
Как-то все это не вязалось с тем, что я видел в Белле, Карлайле и Эсми. Они были другими для меня. Эсми приготовила для меня печенье! А как насчет остальных членов ее семьи? Я спросил: - Эммет? Розали? Джаспер и Элис?
Белла потянулась к столу и взяла мою забытую чашку чая. – Выпей сначала. Тебе нужны еще болеутоляющие? Пора, если они нужны, - я пригубил свой теплый чай и покачал головой, побуждая ее продолжить свой рассказ.
- Розали присоединилась к семье следующей. Ее изнасиловал, избил и бросил умирать ее жених. – Выражение лица Беллы было напряженным, даже пугающим. – Она стала моей первой сестрой. Пару лет спустя после того, как она присоединилась к нам, она нашла Эммета в лесу. Он наткнулся на медведя и проиграл сражение. Розали позаботилась о медведе и принесла Эммета Карлайлу. Она знала, с самого первого мгновения, как посмотрела на его лицо, что будет любить его вечно. Она молила Карлайла изменить его. – Ярость оставила лицо Беллы, когда она подумала об Эммете и Розали. – Когда он проходил через огонь изменения, думал, что она была ангелом.
Я вспомнил, что Эммет говорил о встрече с Розали, но никогда не представлял, что их встреча была насколько… неземной.
- Элис не знает, кто изменил ее, но пройдя через то же, что и мы, она поняла, что у нее есть дар. Она может видеть будущее. Некоторые из них ясные; некоторые всего лишь вспышки. В первом видении после изменения, она увидела Джаспера, он ждал ее где-то. Второе было о Карлайле и нашей семье… Нашем образе жизни. Когда тебя похитили, она увидела комнату, в которой тебя удерживали в домике на пляже. Она помогла нам найти тебя. Напомни мне показать тебе рисунок, который она сделала, когда мы вернемся в Сиэтл.
- Эдвард, есть один вопрос, который ты, конечно же, хочешь задать и он важнее всех других, не так ли? – Снова взволнованное выражение появилось на ее лице.
Было так много вопросов, которые я хотел задать, но ничего серьезного не приходило мне на ум. Их было слишком много, чтобы выбрать какой-то один. – Какой? Что, по-твоему, я должен спросить?
- Эдвард, разве тебе не интересно, что мы едим? – спросила Белла с удивленным выражением на лице. – Разве это не первая мысль, которая приходит на ум человеку, рассматривающему саму идею существования вампиров?
Я думал об этом минуту. Это не было первым вопросом в моем списке; на самом деле этот вопрос был где-то в конце. И учитывая всех тех вампиров, с которым я был знаком сейчас, мне даже в голову не пришло спросить об этом.
Но что за мысль… Я знал вампиров… семерых! Я обнаружил, что качаю головой, пытаясь очистить мысли.
- Что ж, Белла, я находился рядом с тобой и твоей семьей больше недели и никто из вас даже не попытался укусить меня. Мэллори - да, но Каллены… Нет. Так что нет, это не было первой мыслью, которая пришла мне на ум. Но сейчас, когда ты упомянула об этом, я бы хотел узнать, что ты ешь. – На самом деле мне был довольно любопытен этот вопрос. – Я никогда не видел, чтобы ты ела или пила – любой из вас – а Эммет такой большой... Спорю, ему нужно много есть!
Белла начала хихикать, и в мгновение ока дом наполнился смехом. Она уткнулась лицом в подушку дивана, по-видимому пытаясь заглушить звуки, исходящие от нее. Наконец, звуки стихли, и она подняла голову.
- Эдвард, ты удивляешь меня… - Она вновь засмеялась, а затем закусила нижнюю губу, чтобы сдержаться. Она сделала несколько глубоких вдохов и продолжила: - Карлайл и Эсми рассказали мне после моего превращения, что они не едят людей… и, кстати, правильно говорить - не пьют. – Она пристально посмотрела на меня, может быть, чтобы понять, не готов ли я закричать или что-то такое. Когда я не стал кричать, она продолжила.
- Новорожденный вампир изнывает от жажды, и ничто не может успокоить ее так, как человеческая кровь. Но Карлайл узнал много веков назад, что он может жить, если будет пить хотя бы кровь животных. Это тот образ жизни, который ведут они с Эсми, и тот, которым они хотят, чтобы жили и мы. – Она посмотрела перед собой, вероятно вспоминая уроки, которым они обучали ее. – Я была так благодарна за то, что была с ними, людьми, которые любили меня, что я с радостью приняла их образ жизни. Я была просто так счастлива, что мне позволили быть собой, той, кем я хотела быть. Я не была товаром; я была просто Беллой. И они любили меня. – Она посмотрела на меня, возвращаясь в настоящее. – Было тяжело пару лет. Мы жили далеко на севере, избегая людей. Но, в конце концов, мой контроль повысился, и мы смогли вновь жить среди людей.
- Есть кое-что, что тебе нужно знать обо мне, - она вновь посмотрела на свои руки, ее голос понизился до шепота. Мне пришлось наклониться к ней, чтобы услышать, что она скажет. – Ты сказал, что никто не пытался укусить тебя за последние несколько дней и это правда. Но в тот первый раз, когда я увидела тебя, я почти убила тебя.
Я откинулся на диванные подушки и мыслями вернулся к нашей первой встрече. Это было в зале после репетиции. Она пришла с Джессикой, Розали, Эмметом и Джаспером. Я не вспомнил ничего странного в той встрече и так и сказал.
- Это был не первый раз, когда я тебя увидела, - прошептала она. – Я увидела тебя за день до этого, когда твоя репетиция с оркестром закончилась. Элис попросила меня остановиться у ее машины и забрать что-то из нее. Я услышала, как ты играл и это заставило меня зайти в зал. Когда ты, Джесс, Майк и Роберт покинули зал, ветер донес ваши запахи до меня, и переполнилась жаждой твоей крови, такой сильной, какой я не испытывала никогда в жизни. Никогда за мои девяносто лет бытия вампиров человеческая кровь не взывала ко мне так, как твоя. Элис увидела, как это происходит в своем видении и отправила Джаспера и Эммета остановить меня. – Ее голос стал еще тише. – Если бы не они, я бы укусила тебя, осушила до последней капли крови и все равно хотела бы большего. – Белла сидела очень неподвижно; она выглядела так, будто была высечена из камня, ее глаза были устремлены на колени.
Я попытался осмыслить все то, что она мне только что рассказала.
Во-первых, Каллены пили кровь животных, не людей. Карлайл научился делать это много веков назад? И прекрасной, молодо выглядящей Белле было сто десять лет? И это была еще одна вещь, о которой я должен был спросить… а сам список вопросов становился все длиннее.
Во-вторых, моя кровь, похоже, по какой-то причине была очень привлекательной для Беллы.
В-третьих, она не убила меня до сих пор и мы стали близки… очень близки! Она спасла меня от той сумасшедшей. Прямо сейчас мы были наедине в особняке в Колорадо, вдали от ее, казалось бы, очень милой семьи. Мы были наедине большую часть из того времени, что я знал ее. Карлайл помогал лечить меня. Конечно, если он собирался позволить Белле выпить меня, он бы не стал так заботится о моем выздоровлении. Конечно, никто из них не стал бы так тяжело работать, чтобы сохранить мою жизнь в безопасности, если Белла просто собиралась убить меня. Может быть, она могла ответить мне почему, так что я спросил ее.
- Почему ты не убила меня и не съела… подожди, это неправильный вопрос. Почему ты до сих пор не осушила меня? – Как странно, я спрашивал вампира, почему она не убила меня, когда должен был быть просто благодарен за это. Я чувствовал, что за этим скрывалось нечто большее, и хотел знать что.
Белла быстро поднялась на ноги, слишком быстро, чтобы я действительно мог увидеть. Очевидно, скорость была одним из ее даров. Она в итоге оказалась стоящей у окна, тьма за ним была фоном для ее сверкающей красоты. Она продолжала стоять спиной ко мне, когда заговорила.
- Карлайл сказал, что именно «Il mio Cantante» настолько поглотило меня. - Ее голос был слишком низок и сейчас дрожал.
Я перевел слова. – Твой певец? Я не понимаю. Что это значит? – Белла рассказала мне, что ответил ей Карлайл и как он надеялся, что погружение в мой запах поможет ей как-то контролировать жажду крови. Я спросил, как они смогли справиться с этим и удивился, что Эммет и Джаспер вломились в мой дом и украли мою рубашку.
- Просто чтобы ты знал, Эммет в действительности хотел принести мне твои носки для тренировок, - призналась она с намеком на смех в голосе.
Я сидел ошеломленный мгновение, а затем начал смеяться, громко и долго, как и она, какое-то время назад. Белла повернулась и посмотрела на меня несколько минут, прежде чем и ее губы раздвинулись в небольшой улыбке.
- Ты знаешь, как сильно мне нравится Эммет, правда? Он как брат, которого у меня никогда не было. Мои родители думали, что и меня одного им больше чем достаточно, и я не могу даже представить, как Карлайл и Эсми справляются с ним!
Еще один взрыв смеха сотряс меня, и Белла присоединилась на этот раз. Мы долго смеялись, прежде чем нас не прервал бурчание моего желудка.
- Как обыденно, - объяснил я. – Вот я узнаю, что чудеса, которых я даже и представить себе не мог, на самом деле существуют, а я почти умираю от голода. – Я поднялся и протянул руку Белле. – Пошли со мной на кухню? Мы можем поговорить там, пока я буду искать себе еду.
Белла колебалась, затем медленно подошла ко мне, беря мою руку в свои. Я чувствовал холод ее кожи, насколько твердой она была, и думал о том, что теперь я знаю, чем она была. Я поднес ее руку к своим губам и прижался нежным поцелуем к внутренней стороне ее ладони. – Пошли поедим. Что ж, я буду есть и задавать тебе сотни миллионов или около того вопросов, пока ты рядом, хорошо?
Пока я смотрел на лицо Беллы, множество эмоций пронеслось по нему. Я уверен, что они были отражением тех, которые я видел и раньше: удивление, изумление… и, наконец-то, интерес. Она улыбалась, когда взяла мою руку и позволила мне увести ее из комнаты. Неужели она действительно думала, что я не захочу прикасаться к ней теперь, когда знаю, кем она является? Мне с трудом удавалось держать свои руки подальше от нее раньше, и я не мог представить, что смогу избегать ее сейчас. Она все еще была тем же человеком, что и раньше, до того, как рассказала мне, кем она является. За исключением, что сейчас она была не просто человеком, она была вампиром. Для осмысления этого мне понадобится какое-то время, но она была здесь, и это было самым важным.
Я попытался сформулировать перечень вопросов… но их было так много. Я на самом деле не знал, с чего начать, но начну я сразу же после того, как поем.
Первый вопрос, который я собирался задать, это тот же самый, от которого она увернулась: почему она до сих пор не убила меня. Опять же, не то, чтобы я не радовался этому факту, но я хотел знать. Была еще одна тайна, тайна ее существования, и я хотел знать правду, всю правду.