Два дня спустя Драко все еще праздновал день рождения. Личный рекорд он поставил без труда, поскольку все, что ему удавалось до этого — напиться в гостиной Слизерина и заработать жуткое похмелье как раз к встрече с матушкой. С учетом необыкновенно удачного завтрака, множества подарков (за которые он, конечно, разослал благодарственные письма) и не слишком умелой, но совершенно потрясающей домашней выпечки Гермионы Грейнджер, можно было говорить о новом начале. Двадцать восьмой год уже был лучше, чем любой другой на памяти Драко.

А теперь он по обычаю сидел в «Дырявом котле» и поджидал своих самых старых друзей. Первой, как он и предвидел, появилась Панси — безупречно одетая, с улыбкой на лице. Она поцеловала его в щеку (точь-в-точь как матушка) и села рядом.

— С днем рождения! — сказала Панси. — Можешь поверить, какие мы стали старые?

— Нет, — честно сознался он. — И я никогда не представлял нас такими.

— Все в том же старом пабе, без обручальных колец и с маггловской выпивкой в стаканах? — Она указала на его джин с тоником. — Я тоже.

— Но не так все плохо.

— Наверно, нет. Во всяком случае, я бездетна. Всегда боялась, что не сумею выбраться из этой ловушки.

— Время у тебя еще есть, — поддразнил он.

— О, я очень осторожна.

Тут появился Блейз и хлопнул Драко по плечу. За ним шла официантка с тремя огневиски и двумя мартини, которые и водрузила на стол.

— Я не опоздал, — объяснил Блейз (в основном Панси). — Я задержался, чтобы сделать заказ. За еще один год унылого существования Драко Малфоя! — хихикнул он, поднимая стакан.

— И чтоб их осталось как можно меньше! — добавила Панси.

— И чтобы я нашел себе друзей получше, — вставил Драко, прежде чем допить уже второй по счету стакан большим глотком.

Панси сжала его руку под столом:

— На самом деле ты нас любишь. Невозможно вычеркнуть из памяти двадцать семь лет.

Но если бы было можно... Не столько из-за Блейза и Панси, сколько из-за некоторых членов семьи, обезумевших оборотней и тиранов со змеиными лицами.

Блейз взял бокал с мартини и подтолкнул второй в сторону Панси.

— Малфой, у меня для тебя хорошие новости. Дафна тобой довольна. Говорит, что ты помог с Амарантой, и что ваша семейная распря всегда была не вполне de rigeur [1]. Просто поразилась, когда ты отважился ее завершить.

— Я тоже, — признался Драко. — И не ей бы говорить. Когда Гринграссы последний раз вели дела с Макмилланами?

Блейз потряс головой и вздохнул.

— Узнаю Малфоя! Сам знаешь, что виноват старик Гринграсс. У Джаспера Макмиллана необратимо повреждена память из-за Зелья забвения, которым тот его накачивал, не говоря уже об ущербе банковскому счету из-за всех долгов, которые он забыл потребовать назад. Дафна пару раз посылала Макмиллану чеки, но тот боится их обналичивать. Думает, что это какое-то мошенничество, потому что понятия не имеет, кто она такая, и не может взять в толк, с чего незнакомому человеку стараться всучить ему такую большую сумму.

Драко неловко отпил огневиски. Учитывая, как Дафна с ним обращалась, он временами забывал, что там, где речь шла о других, она вела себя как самая настоящая добрая волшебница.

— Ну, я рад, что теперь ей нравлюсь.

— Я не говорил, что нравишься. Но она одобряет твое поведение.

В чистокровных кругах это различие было сразу понятно. Драко не обзавелся новым другом, но мог вычеркнуть из списка еще одного врага. Появилась надежда сократить список до двузначных цифр.

— И хочет, чтобы ты общался с Амарантой.

— Прекрасно.

Было самое время переменить тему, пока разговор не угас. Драко вспомнил, что у него есть новость.

— Кстати, я тут пишу книгу.

Блейз приподнял брови.

— Отличная мысль. Если только это не детская книга.

— А если детская, я помогу, — вмешалась Панси, и с ядовитым наслаждением начала говорить певучим высоким голоском, который, видимо, считала самым подходящим для детей. — «Давным-давно под твоей кроваткой жило самое жуткое чудище в мире. Ой, я сказала «давным-давно»? Я имела в виду «прямо сейчас»!»

— «Чудище обожало есть детишек», — подхватил Блейз, подражая безумной пародии Панси на голос ласковой сказочницы. — «Без всякой причины. Просто ему нравилось».

— «И, в зависимости от расписания, оно заявится к тебе на этой неделе. Сегодня вечером? Завтра? Никто не знает!»

— «Спокойной ночи, дорогие детки! Сладкого сна!» — Блейз завершил историю зловещим хохотом, и Панси к нему присоединилась.

— Что-то в этом определенно есть, — сказал Драко. — Будь тетка Белла жива, попросил бы ее поработать над иллюстрациями.

— Она сама могла бы быть иллюстрацией, — сухо заметила Панси. — Достаточно вклеить ее тюремное фото. Помню, когда «Пророк» вышел с ее физиономией на обложке, она мне неделями снилась в кошмарах.

Беллатрикс снилась Драко в кошмарах двадцать лет, но он не собирался устраивать состязание.

— Уверен, на вашу сказку был бы бешеный спрос, но я пишу кое-что поинтереснее. Это связано с зельями.

Он замер в ожидании потрясенных возгласов, недоверчивых восклицаний и смеха, но ничего не произошло. Блейз отпил мартини, а Панси радостно улыбнулась.

— Всегда удивлялась, почему ты бросил зельеварение, — сказала она. — Никто из нас не пережил бы занятий, если бы не ты.

Они с Блейзом одновременно поморщились.

— Это точно, — согласился Драко, и постарался как можно незаметнее расслабить плечи. — Вы еще туда-сюда, но Грег с Трейси и до сих пор торчали бы в Хогвартсе, пытаясь сварить Оборотное.

Крэбб тоже, но упоминать его Драко не хотелось.

Внезапно Панси расхохоталась, именно так, как Драко боялся. Она задыхалась от смеха, скалила зубы, а глаза у нее превратились в щелки. Панси почти никогда не смеялась на людях, потому что считала, что это уродует. Драко никогда бы не сознался, но в те редкие минуты, когда она смеялась настоящим, неподдельным смехом, он находил ее особенно привлекательной. В этот раз он сморгнул и приготовился к неизбежному. Она скажет, что он — идиот, что вообще взялся за книгу. Скажет, что ему никогда ее не написать, что никто не станет читать книгу с его именем на обложке, и что ему лучше осознать, как обстоят дела, и перестать маяться дурью прежде, чем опозорится.

— В чем дело? — спросил Блейз. — Панси?

— Давай! — хмуро сказал Драко. — Расскажи, что тебя так насмешило.

Чем сильнее они к ней приставали, тем громче она хохотала. В конце концов она с трудом проговорила:

— Просто забавно. Никогда об этом не задумывалась, но получается, что Драко исполнял на Слизерине роль Гермионы Грейнджер!

Все еще посмеиваясь, она обвела глазами двоих спутников, которые явно не понимали, в чем шутка.

— Ну, мы же всегда издевались над Поттером и Уизли за то, что те такие тупые, и она вечно за них делает домашки. А потом возвращались к себе и совали Драко задания по зельям. Вы что, не понимаете, как это забавно!

Они с Блейзом не считали, что это настолько смешно, но Драко понял, что Панси имела в виду. Если подумать, не такое уж плохое сравнение. И, если Драко был на Слизерине в роли Гермионы, это означает, что он вполне может помочь той писать книгу.

— Сомневаюсь, что Грейнджер требовала такие же деньги, — пробормотал Блейз.

— Конечно, нет, — ответила Панси. — А то Уизли пришлось бы брать кредит.

На самом деле плата, которую требовал Драко, примерно соответствовала бесплатной помощи, которую оказывала Гермиона своим дружкам-нищебродам. Он просил самый минимум, просто, чтобы не выглядеть слабаком. Крэббу и Гойлу вообще помогал в обмен на выполнение мелких поручений, типа принести сладости с кухни. Все дело было в слизеринской гордости, а вовсе не в желании поддержать друзей в нужде. Он не мог бы появиться за обедом, зная, что половина слизеринского стола не в состоянии справиться с заданиями собственного главы Дома.

В прежние времена он бы сильно оскорбился, но и теперь не собирался позволять Панси шутить на такие темы безнаказанно.

— Раз уж об этом зашла речь, Панси, почему бы тебе не рассказать Блейзу, как ты исполняла роль Грейнджер на чарах?

— Драко! — прошипела та.

— Понимаешь, — обратился он к Блейзу, — Панси всегда ходила у Флитвика в любимчиках. Он вечно давал ей дополнительную литературу и всякие мелкие задачки.

— В роду Паркинсонов никогда не было ни сквибов, ни тупиц, — фыркнула Панси. — Развитие талантов всегда поощрялось.

— Само собой, — согласился Блейз. — Тогда почему это такая тайна?

Этого вопроса Панси не ожидала. Она пожала плечами:

— Честно, сама не знаю. Но обзови вы меня в школе «Грейнджер на чарах», легко бы не отделались.

Драко сомневался, что это было бы действительно так (по разным, когда-то важным причинам), но понял, что Панси имела в виду. В жизни каждой мучительно взрослеющей девушки наступает момент, когда быть умной становится стыдно, а если девушка происходит из богатого чистокровного рода, и матушка уже подбирает скатерти для приданого… В ту пору походить на Гермиону Грейнджер — ведьму, добившуюся не меньшего успеха, чем Блейз, и обошедшую его и Панси на три головы — было бы смертельно.

— Я пока не собиралась никому рассказывать, — продолжала Панси, — но я тут работаю над одним заклятьем.

По ее внезапно напрягшемуся телу Драко понял, что она чувствует примерно то же, что он сам несколько минут назад, когда упомянул о книге. Она уставилась в стол и небрежно провела пальцем по краю бокала, словно ее вовсе не тревожило, что подумают они с Блейзом.

— То есть новое придумываешь? — уточнил он.

— Да. В Риме в прошлом году меня достали с приставаниями. Знаете, всякие нищеброды, которые считают, что могут лапать незнакомую женщину?

Драко и Блейз медленно кивнули: они чаще Панси бывали в пабах, посещаемых «нищебродами».

— Ну, мне это не понравилось. И я придумываю легкое жалящее заклятье, которое можно было бы прицепить к одежде, если не хочешь, чтобы тебя лапали. А заодно отпугнуть воров, подбирающихся к украшениям и прочим ценностям.

— А почему не использовать заклятье Недосягаемости? — спросил Блейз.

— Я так и делала, но хочется еще и проучить, — ответила Панси, наморщив нос. — Подходящие заклятья имеются, но требуется такое, чтобы случайно не ужалило прохожих или меня саму.

— Отличная мысль, — заметил Драко. — Я бы наложил на бумажник, чтобы не бояться карманников.

На самом деле он вряд ли стал бы напрягаться, но ему хотелось подбодрить Панси, раз та взялась за что-то полезное. Может, поинтересоваться у Гермионы, нет ли у нее знакомого в Отделе экспериментальных чар, которому требуется толковый, хотя и малоприятный в общении помощник?

— И будет продаваться, — добавил Блейз, задумчиво кивая головой. — Простое, удобное и легко объяснить, зачем нужно.

Из уст Блейза это прозвучало как настоящий комплимент, и Панси с тщательно сдерживаемой улыбкой положила руку на грудь:

— Я пока работаю. Еще неизвестно, что получится.

— Получится, — сказал Драко.

* * *
Ночью Драко так и не смог заснуть, хотя вернулся домой, как и подобает по случаю дня рождения, пьяным. Сна не было ни в одном глазу даже через час после того, как он протрезвел. Его мучило беспокойство по поводу завтрашней генеральной репетиции и первые приступы ужаса перед сценой. И, кроме того, ему было о чем подумать.

Он вспоминал последний разговор с Панси, когда ему удалось выжать из нее ее настоящие чувства. Она тогда спросила, каково это — быть влюбленным в Гермиону. Он ей так и не ответил, и слава Мерлину, потому что он не знал, что говорить. У него тоже имелся тайный страх, что он не способен любить. В те два года, что он встречался с Асторией, та его искренне любила, а он временами думал, что тоже любит. В то же время он понимал, что «Любовь» с большой буквы — любовь как живое, дышащее существо — не может появляться в мыслях мимоходом.

Он пытался вспомнить, что он испытывал, глядя на Асторию в первые несколько недель их романа. Он помнил, что ему хотелось ее трахнуть, а сейчас ему хотелось трахнуть Гермиону. Так что тут чувства не различались. Он помнил, что думал тогда числами и пройденными этапами. За сколько ужинов придется заплатить прежде, чем она признает себя его подружкой? Сколько раз поцеловать прежде, чем они отправятся в постель? Сколько раз повторить ей и себе, что он ее любит, прежде, чем ударит молния, и слова превратятся в правду? И как узнать, что это правда?

Наконец, он заснул, и почти сразу настало утро, а с ним явилась толпа людей, чьи отношения с Драко были в лучшем случае неопределенными. Гермиона сама представляла собой комок смятения, а остальные участники концерта, не будучи друзьями, в то же время не могли считаться врагами. Что сбивало с толку. Может, кого-то такое двусмысленное положение и устроило бы, но Драко не привык к равнодушию.

Не было тайной, что он будет счастлив, когда все закончится, особенно с учетом того, что по особняку перестанут шататься посторонние люди. Все это время в Маноре шли репетиции, которые Драко более или менее успешно игнорировал. На музыкальную комнату наложили заглушающие чары, так что это было несложно. От идеи групповой колдографии пришлось отказаться из-за «нехватки времени». Афиши вышли с одиночными колдографиями наиболее знаменитых участников, то есть практически всех, кроме Уилла и Дина, о которых никто не слышал и которые были единственными настоящими музыкантами на концерте. Драко не переставал удивляться причудам пиара.

Но теперь, на последнем собрании перед концертом, его присутствие было необходимо. Как и присутствие Гарри Поттера с Джорджем Уизли. В качестве подготовки Драко подлил себе в утренний кофе легкое расслабляющее зелье: так, чтобы успокоиться, но при этом не клевать носом. И, похоже, промахнулся с дозировкой.

Он сидел в гостиной, рассеянно уставившись в стену, и даже не повернул головы, когда из камина вышли первые участники.

— Привет, Дрейк, — начали они. — Ты как, готов?

Потом, помолчав, поинтересовались:

— Ты в порядке?

— В полном, — сказал он. — Неважно.

Он поглядел на собеседников и убедился, что это Уилл.

— А где стулья?

— Ну… Позови домовика.

Он опустил глаза на ладони и принялся сжимать и разжимать пальцы. Уилл о чем-то поговорил с Гулли, и вокруг появились стулья. Порядок. Неважно. Драко было все равно. Уилл продолжал о чем-то говорить, пока Драко плыл на наведенном собственными усилиями пушистом облаке. Тихий голос звучал откуда-то издалека.

— Послушай, приятель, я тут подумал…

Уилл опустился на соседний стул и поправил очки.

— Да? — сказал Драко. — Молодец.

— И пришел к выводу, что немного увлекся с тем зельем. Мне не следовало вмешиваться.

Драко повернулся и стал сквозь плывущий туман вглядываться в лицо Уилла. Уилл безусловно увлекся, но Драко привык к тому, что чужие люди решают за него, что ему делать. Уилл, во всяком случае, не заходил так далеко как отец, тетка или их драгоценный крошка — Повелитель.

— У тебя все получилось, — сказал он. — Хотя до сих пор не понимаю, зачем ты это сделал. Обычно, когда меня заставляли делать то, что я делать не хотел, им от этого была какая-то польза.

— Мне тоже была польза, — объяснил Уилл. — Мне нравишься ты, и нравится Джордж, и я хочу, чтобы мои друзья ладили.

— Ерунда какая, — заявил Драко, продолжая плыть в облаке и не думая, что говорит. — Есть люди, которые никогда не поладят.

— Вот тут я с тобой не соглашусь. — Уилл поглядел на пустой камин, и до Драко дошло, что тот нарочно явился пораньше, чтобы устроить еще одну задушевную беседу в гриффиндорском стиле.

— Но, думаю, заставить ладить я не могу.

— И твоя жена тоже, — лениво заметил Драко.

— Ты о чем?

— Ну, я тут тоже подумал, пока незнакомцы изводили меня письмами о том, был ли у меня с Джорджем Уизли роман…

Драко остановился, чтобы выразить на лице максимально возможное отвращение. Некоторые ведьмы, из тех, что считались его «поклонницами», слишком уж интересовались ответом на этот вопрос.

— … и прикинул, кто бы смог лучше справиться с таким сложным зельем: обозреватель маггловской музыки или известная специалистка по трансфигурации?

Если бы Уилл был способен чувствовать неловкость, он бы покраснел.

— Она не виновата. Задумка моя.

— Да какая разница? — Драко зевнул, прикрыв рот ладонью, и откинул голову на плечо. — Честно говоря, я рад, что ты ей это поручил. А то ты бы намешал.

Уилл кивнул.

— Хорошо, что ты напился зелья, а то неизвестно, как бы повернул разговор.

— Ты вообще везунчик.

— И ты тоже.

Прежде, чем Драко успел возразить с максимально возможным в его затуманенном состоянии негодованием, вспыхнул камин. Первым появился Дин, за ним последовали Донован, Гвен и Бьянка. Они поздоровались с Драко и, как и Уилл, поинтересовались, в порядке ли он. Драко пожал плечами и кивнул. Теперь, когда Уиллу было с кем поговорить, он мог отключиться и ждать, пока все закончится. Это — последнее собрание, напомнил он себе. Больше ему не придется такого делать.

— Не думаю, что это так уж плохо, — говорил Уилл. — Если он что-то пропустит, мы ему потом расскажем.

— Не мы, а ты, — отвечал Дин. — Но вообще-то ты прав. Самое трудное — на нас.

— Если бы мы могли раздобыть такого же зелья для Гарри с Джорджем. Вот тогда был бы порядок!

Все рассмеялись, и до Драко дошло, что говорят о нем. Стал ли он переживать? Да нет. Не то, чтобы очень.

— В «Пророке» опять отличились. Если им верить, Джордж забегал с утра, на кофе и поцелуи.

Снова смех. Драко порадовался, что пропустил две последние статьи об Уизли и себе самом. С него хватило писем.

В каком-то смысле он жалел, что его жизнь не похожа на свою газетную версию. В свое время «Ведьмополитен» чего только не писал о «сказочной свадьбе» Астории, ни разу не потрудившись поинтересоваться мнением «жениха» или «невесты» об этом целиком выдуманном событии. С другой стороны, если бы газетные утки соответствовали действительности, ему следовало бы обеспокоиться здоровьем Панси и ее способностью накладывать противозачаточные заклятья. Если бы каждый раз, когда газеты сообщали о ее беременности, та действительно была в положении, то должна была пережить семь или восемь выкидышей. В выдуманном мире газетных писак Джордж Уизли и Драко Малфой считались лучшими друзьями, что было по меньшей мере безвкусно.

Следующей появилась Гермиона. Она поздоровалась со всеми и остановилась перед Драко.

— Ты не заболел? — поинтересовалась она, с гораздо большей заботой, чем все остальные.

— Он накачался, — любезно пояснил Уилл.

— Он что?

— Вовсе нет, — возразил Драко, хотя это и было только вполовину правдой. Просто ошибка. Можно подумать, он балуется с расслабляющими зельями!

— Это передозировка Умиротворяющего бальзама.

— Вот как.

Гермиона повернулась к Уиллу и бросила на него грозный взгляд:

— Мог так сразу и сказать.

— А выглядит, словно накачался.

Драко присоединился к Гермионе, и Уилл вспомнил, что все еще находится в немилости.

— Ты права. Это совсем другое дело. Прости.

Гермиона рассеянно погладила Драко по лицу, пробежав прохладными пальцами по щеке, и устроилась рядом. Он почувствовал еще более глубокое умиротворение. Следующим из камина появился Блейз, а за ним последние из «опаздывающих на пять минут» — Поттер с Джорджем. Забавно, но злобные взгляды на окружающих бросал Блейз, а не эти двое. Правда, они не стали с широкой улыбкой махать руками и зазывать Драко на пикник, но и поднимать шум не стали тоже. Блейз неловко опустился на стул и принялся рассматривать собравшихся.

— А где Панси? — спросил он.

— Вечером после паба прислала сову, — ответил Драко. — На самом деле не собиралась участвовать.

Блейз кивнул.

— Я так и думал.

— Написала, что на концерте будет.

— Тоже ничего удивительного: все будут. Это — событие года. — Он понизил голос и подался к Драко. — Маман тоже собирается.

Даже в том состоянии, в каком был Драко, эта новость его поразила. Все, кто хоть раз бывал в свете, знали, что Симона Забини даже с кровати не встанет меньше, чем за десяток блистательных колдографий. С ней было нелегко общаться, но Драко ей нравился. Она считала его симпатичным. Даже слишком симпатичным. С тех пор, как Астория его бросила, на вечерах у Дафны и Блейза ему то и дело приходилось прерывать беседу, восклицая очень громким голосом: "Рад был пообщаться, миссис Забини!» Первой обычно слышала Панси и приходила на выручку прежде, чем Блейз успевал сообразить, что происходит. Симона Забини была ослепительно красива, но не стоила того, чтобы за нее умереть (если слухи были правдой).

— Ух ты! — сказал он. Раз будет Симона Забини, можно не переживать, что ему неприлично петь на сцене. Более того, если Симона Забини посетит Малфой-манор, можно не переживать, что он — плохой сын. Он только что заполнил светский календарь матушки на весь будущий год.

Когда все расселись, Уилл вышел на середину комнаты.

— Что ж, — начал он, — с тех пор, как мы задумали концерт, много чего произошло. Когда мы с Дином по пьянке породили эту мысль, мы думали, что будем выступать в чистом поле перед зрителями по имени «Бьянка» и «Симус». На многое мы не рассчитывали, и тем более не рассчитывали на такое. Прежде, чем начнем, хочу поблагодарить Дрейка. Он не обязан был нам помогать, особенно учитывая… э-э-э… некоторые события его личной жизни. Спасибо.

Он замолчал и принялся аплодировать, и вскоре остальные к нему присоединились. Драко убедился, что Поттер и Джордж тоже хлопают в ладоши, хотя и уставившись в пол. Такой успех из-за такой мелочи! Это было странно, но приятно. Совсем не похоже на то, когда удавалось угодить отцу (те три или четыре раза в году, когда у Драко это получалось). И не похоже на удовольствие от отлично приготовленного обеда. Даже от чтения хорошей книги. Словно он сам был хорошей книгой и знал, что люди испытывают удовольствие, когда его читают.

Гермиона потянулась и сжала его плечо. Прямо перед всеми.

— Спасибо, — прошептала она посреди общего шума.

— Продолжаем, — сказал Уилл, когда аплодисменты угасли. — Хочу также поблагодарить всех за потраченное время и усилия. Мы знаем, что все вы — занятые люди, но, похоже, все пройдет как по нотам. Надеюсь, вы убедитесь, что это стоило затраченного труда. А теперь к делу: мы определили порядок выступлений, и сейчас Бьянка раздаст вам сценарий.

Он сделал знак жене, которая встала и обошла всех по кругу, раздавая клочки пергамента. Драко глянул на свой и обнаружил, что первым выступает Поттер, а он сам поет в конце. Кое-что никогда не меняется. Остальными певцами он интересоваться не стал: за кулисами наверняка найдется распорядитель, который укажет, когда ему на сцену. Он никогда не слышал песни, которую ему предстояло петь, и ее название ничего ему не говорило. Он свернул пергамент и стал дожидаться конца собрания.

— … напитки будут разносить бесплатно, но постарайтесь не напиваться: спиртное может повлиять на наложенные на голос и тело чары. И не увлекайтесь Бодроперцовым зельем и Умиротворяющим бальзамом.

Тут все посмотрели на Драко, но он проигнорировал их взгляды.

— Думаю, всё, но, может, у кого-то есть вопросы.

Уилл оглядел комнату, но никто не пошевелился.

— Отлично. Всем хорошенько выспаться. Жду вас завтра в пять дня. Публику запускаем в семь, Гарри выходит на сцену в восемь.

Никто не возражал. Большинство сразу ушло. Гермиона задержалась, пытаясь убедить Драко проснуться, но он отказался, а она отказалась пойти вздремнуть вместе с ним. Она ушла, и он отправился в спальню.

* * *
На следующий день Драко проснулся около полудня. Весь прошлый вечер он читал и пил чай, дожидаясь, пока выдохнется бальзам, и теперь чувствовал себя посвежевшим и отдохнувшим.

Надолго его не хватило. Взволнованный домовик доложил, что у ворот уже выстроилась очередь, а ведь это была только крохотная часть тех, кто скоро будет смотреть, как он скачет по сцене, как какой-то маггл. В буквальном, а не ругательном смысле слова. Интересно, то, что Поттер тоже собирается скакать, делает ситуацию более или менее неловкой?

Он вышел в ближний парк, где были в разгаре приготовления. Уилл командовал домовиками и рабочими сцены, но Драко не стал с ним здороваться. Он вернулся в особняк и велел подать завтрак в спальню, чтобы как можно меньше думать о предстоящем испытании. Он так нервничал, что чуть не пролил чай. Драко нельзя было назвать скромником, но он привык блистать в тесном кругу, а этот круг трудно было назвать тесным. Он провел остаток дня, стараясь не волноваться и найти себе занятие, но ничего не помогало. Все, что он мог, это смотреть, как жестокая стрелка неумолимо движется к пяти.

Когда он, смирившись с судьбой, снова вышел из дома, парк было не узнать. Посредине была водружена залитая магическим светом огромная, величиной с особняк сцена, с откинутыми в стороны алыми занавесями. Перед сценой тянулись ряды мягких сидений, а по бокам на охлажденных или подогреваемых столиках высились груды приготовленных под наблюдением матушки закусок. Вокруг, кроме персонала, никого не было, но он слышал, как за воротами волнуется толпа. Тут его заметила домовиха со списком в лапках, и провела за кулисы, одновременно вычеркивая его имя, и бормоча в крохотное устройство, привешенное к уху на проволоке.

— Хозяин на месте, ждем остальных.

Она подвела его к палатке за стеной и придержала дверь, пока он входил. Изнутри палатка оказалась вполне просторной и украшенной со вкусом, но гримерных было только две — мужская и женская. Почти все участники были уже здесь, и Драко, к своему удивлению, услышал, как Блейз и Уилл оживленно обсуждают какую-то маггловскую группу. Он подошел к Гермионе, которая нервно поправляла волосы перед зеркалом, не обращая внимания на окружающих.

— Все идет прекрасно, — сочувственно сказал он.

Она фыркнула, не отводя глаз от зеркала.

— Это что, вызов?

— Нет, все уже сейчас прекрасно. Ты прекрасна.

Она улыбнулась, но глаз с зеркала по-прежнему не сводила.

— Если тебе так хочется, — пробормотала она, явно не веря.

Драко умел понимать намеки, а сейчас все указывало на то, что Гермиона хочет, чтобы ее оставили в покое. Он и сам не хотел никого беспокоить, поэтому тихо сел и стал ждать, что будет дальше.

Примечания:

1. Хорошего тона.