- О, Порция, привет! Ты уже решила, с кем будешь работать?

- Пока нет, ты же знаешь, я не люблю смотреть Жатву. Мне нужно увидеть их самой.

- Вон, посмотри, какой красавчик Второй в этом году. Похоже, у Энобарии будет-таки победитель. Какой рост, фигура, а взгляд… рядом с таким парнем и о работе забудешь, а, Порция?… Да ну тебя, ты даже не смотришь… неужели не нравится?

- Подожди-ка, а вон тот, светленький – кто это? Да нет, вон тот, невысокий… у него еще синяк… Двенадцатый? Я выбираю его!

***

Маленькая, веселая, заводная Порция работала на Играх уже не первый десяток лет. Ее хорошо знали и распорядители, и победители, и менторы – последние наперебой старались заполучить для своих подопечных такого замечательного стилиста. Ее ценили, несмотря на странности и маленькие прихоти – например, она предпочитала мальчишек, а решающим в выборе подопечного всегда оставляла первое личное впечатление. Порция практически не смотрела телевизор, даже обязательную к просмотру Жатву она умудрялась пропускать. Ей нужно было самой взглянуть на трибутов, и если уж она кого-то выбирала, решение это было окончательным и бесповоротным. Изменить его не могли даже деньги, причем деньги немалые, которые частенько предлагали ей менторы, пытаясь привлечь талантливого стилиста на свою сторону: уже с первых лет работы Порции на Играх было очевидно, что ее креативные идеи и золотые руки делают неотразимыми даже самых невзрачных на первый взгляд мальчишек – она умела разглядеть изюминку в каждом из них и так преподнести своих подопечных, что они, будто магнит, притягивали внимание зрителей и спонсоров. При таком раскладе затраты менторов окупились бы с лихвой, но очаровательная Порция умела быть упрямой и непреклонной.

Только личный выбор.

Ее давний друг Цинна не раз с укором спрашивал, зачем она так старательно наряжает и разукрашивает этих идущих на смерть детей. Порция предпочитала отмалчиваться, но каждый год снова и снова возвращалась на Игры, чтобы выбрать очередного подопечного, которого потом ей приходилось либо оплакивать, либо встречать с победой – и вовсе не потому, что она была жестокой и равнодушной. При всей своей взбалмошности она четко понимала, что не сможет изменить систему – но вопреки этому снова и снова, из года в год, делала все возможное, чтобы помочь выкарабкаться очередному обреченному несчастному мальчишке. Все, что от нее зависело. Чаще всего они погибали… но тех, кто возвращался, она встречала со счастливой улыбкой, радуясь, что старания ее были не напрасны – она любила своих победителей, и они отвечали взаимностью этой маленькой искренней женщине.

В этом году ее выбором стал Двенадцатый. Она вряд ли смогла бы внятно объяснить, почему этот голубоглазый паренек с синяком на скуле привлек ее внимание. Она доверяла своему первому впечатлению о человеке, и интуиция еще никогда не подводила ее.

Каждый раз, перед первой встречей с трибутом, Порция собирала все свое позитивное настроение, чтобы вытащить своего нового подопечного из того мрачного и подавленного состояния, в котором находилось большинство ребят после приезда в Капитолий. Еще не отошедшие от ужаса Жатвы, эти дети попадали в совершенно другой мир, где все, начиная с Центра преображения, подавляло и шокировало их. Не каждому парню понравится то, что делала с ним команда подготовки – для ребят из дистриктов все эти процедуры были как минимум дикостью, а многие вообще воспринимали их как личное оскорбление. Даже девушки не всегда понимали, зачем нужен, к примеру, педикюр, что уж говорить о парнях и депиляции! Именно поэтому Порции частенько приходилось прилагать максимум усилий, чтобы к параду трибутов очередной ее мальчишка был в нормальном расположении духа – без внутреннего настроя все внешние ухищрения она считала бессмысленными.

Тем более ее удивила реакция Пита Мелларка. В ответ на приветствие стилиста его лицо осветилось очаровательной улыбкой, а голубые глаза наполнились теплым, мягким светом. Было видно, что он смущается своей наготы, но это смущение проявлялось лишь в озорных золотистых искорках в уголках глаз. Создавалось впечатление, что это он пытается поддержать Порцию, которой досталось такая сомнительная работенка – разглядывать сейчас своего подопечного в чем мать родила.

Порция осталась довольна увиденным – это, конечно, не Второй, но парень отлично сложен. Уже скомандовав одеваться, она подошла поближе.

- Погоди-ка, Пит… что это у тебя? – она осторожно взяла его за запястье, поворачивая руку ладонью вверх… не для того, чтобы внимательнее разглядеть многочисленные старые отметины от ожогов – просто ей вдруг захотелось прикоснуться к нему. Рука была теплая, сильная, ладонь сухая и пальцы не дрожали, как это часто случалось у трибутов – словно парень совсем не волновался, и это не ему предстояло вскоре выходить на Арену.

- Я с самого детства помогал отцу у печи, - мягко улыбнулся он. – К тому времени, как испечешь хоть что-то приличное, получишь немало таких отметин.

Точно. Он же сын пекаря. Она видела личное дело.

- Отлично, значит, ты не испугаешься, когда мы тебя подожжем!

- Вы серьезно? – если он и был напуган, то не подал и виду. – А Китнисс?

- И ее тоже. Вы же у нас угольки…

- Ну… если только вместе с Китнисс…

Ох уж эта Китнисс… Ершистая и колючая, она не очень понравилась общительной и милой капитолийке. Только ради Цинны Порция уже не раз сдерживалась, чтобы не осадить ее... хотя, положа руку на сердце, она признавалась себе, что зря придиралась к девочке. Все потому, что видела, как ее подопечный не сводил с напарницы зачарованных глаз, бросаясь на помощь и прикрывая ее раньше, чем она успевала сообразить, что вообще происходит. Вот только Китнисс в упор не замечала того золотистого сияния, которым наполнялся взгляд Пита, когда он обращался к ней, смотрел на нее, говорил с ней – она либо холодно молчала, а если уж открывала рот, то рявкала на него и шарахалась, как от прокаженного.

Вот и сейчас эта несносная девчонка вылетела из столовой, яростно хлопнув дверью. И это после того, как парень битый час расписывал ментору ее непревзойденную меткость и прочие достоинства лучницы. Причем о собственных способностях он отозвался настолько пренебрежительно, словно заранее сбросил себя со счетов… а когда рассказал, как мать провожала его на Арену – Порции показалось, или никто не обратил внимания на его слова, от которых у нее навернулись слезы? Хотя нет, кажется, даже эта невозможная Китнисс буквально оторопела от его рассказа… что, впрочем, не помешало ей, как обычно, вспылить на напарника.

Двенадцатые давно уже ушли на тренировки, а Порция по-прежнему мерила шагами общую гостиную и все еще не могла прийти в себя. Какой же бесчувственной должна быть женщина, если у нее повернулся язык сказать своему сыну подобное! «Наконец-то в нашем дистрикте будет победительница!» Сказать такое, отправляя на Арену своего собственного ребенка!!! Да на ее месте сама Порция бы…

Стоп… на ее месте?

Как ты можешь так думать, трусливая дрянь, осадила она себя. На ее месте… Как ты можешь рассуждать так, когда на своем месте ты не смогла защитить своего сына… который был бы сейчас ровесником Питу Мелларку. И так же был бы на голову выше тебя. И смотрел бы на тебя из-под прищуренных пушистых ресниц задорными голубыми глазами, в уголках которых плясали лукавые золотистые искорки. И улыбался бы совершенно неподражаемой, ласковой и смущенной улыбкой, от которой на щеках появлялись милые ямочки. И ты, не стесняясь, могла бы подняться на цыпочки и взъерошить его густые непослушные волосы. И не придумывать себе оправданий, будто тебе нужно посмотреть состояние кожи, чтобы просто взять его за руку. Если бы ты была на ее месте… Ты была – и ты испугалась.

Просто струсила.

А теперь посмотри на этого мальчика – вот он, почти что твой сын… и ты своими руками отправляешь его на Арену, чтобы потом смотреть, как его убивают.

Эти невеселые мысли преследовали ее весь вчерашний день. Куда же подевался ее извечный оптимизм? Она чувствовала себя как никогда потерянной и разбитой, снова и снова ругая собственную слабость… но сегодня, рано утром, открыла глаза и твердо решила – ну уж нет! Не в этот раз. Пусть она струсила тогда, когда, молодая и глупая, побоялась остаться на улице без денег, без связей, без работы, с ребенком на руках – но сейчас ее так просто не испугаешь. Убивают? Это мы еще посмотрим. Если вся их компания глаз не сводит с колючки Китнисс, значит, ей самой придется заняться Питом Мелларком. У мальчика нет шансов? Ерунда! Главное – внутренний настрой. Нет веры в себя? Ее веры хватит на двоих!