Глава 1. Переезд

*Напоминание в телефоне
18.01.2017 – Рейс Лос-Анджелес – Сиэтл 11:35

Напоминание высветилось у меня ровно в 10:35, когда я подходила к стойке регистрации на рейс. Я с преувеличенным раздражением ткнула пальцем в телефон и убрала иконку на экране.
Такое же напоминание высветилось на телефоне Алекса, моего брата. Могу поспорить, оно вызвало у него ту же долю негодования, что и у меня.

Мы улетали из вечно солнечной Калифорнии в вечно пасмурный штат Вашингтон. Навсегда? Не думаю. Надолго? Вопрос, конечно, философский. Что считать долгим? Жизнь? Она скоротечна, жестоко скоротечна.

Я никогда не думала, что меня затронет этот вопрос так скоро. Я не ожидала таких глобальных перемен на предпоследнем классе школы. Я не знала, что все может в одночасье так резко измениться.

Я не предполагала, что так сильно завишу от одного человека. И когда ее не стало, все, что определяло мое существование, вдруг потребовало изменений.

Бабушка умерла две недели назад. Сердечный приступ во сне. Мы узнали об этом только утром и ничего не могли уже сделать.

- Ваш паспорт, пожалуйста, - дежурная улыбка милой девушки ни на секунду не померкла при виде моего заплаканного лица.

Я протянула ей документ, после поставила чемодан на ленту. Алекс стоял рядом, уже готовясь протянуть свой паспорт.

Основной багаж мы отправили грузовиком прямиком в Форкс, где нас ждет наша тетя Джулс, с настоящего момента являющаяся официальным опекуном двух подростков.

Джулия приходится нам тетей по материнской линии, она была младшей сестрой моей матери Рене. И она являлась единственным нашим опекуном на данный момент.

Джулия Мередит Честер жила и работала в маленьком городке Форкс в штате Вашингтон. В ноябре ей исполнилось 35 лет, она переживала личный кризис после неудавшегося брака и еще более неудачного развода. Еще в прошлом году она перевелась из клиники Хьюстона в маленькую больницу города Форкс, надеясь сбежать от плохих воспоминаний и родственников бывшего мужа. В больнице не было клинического эксперта и патологоанатома уже несколько лет, и ее запрос был быстро одобрен.

После похорон наш адвокат сообщил, что по закону и завещанию Мари Элсбет Свон, моей бабушки, нашим опекуном стала Джулс. Ожидания, что она переедет в Калифорнию и мы будем жить в любимом коттедже в Бель Эйр, разрушились условиями контракта тети при переводе в Форкс. Ей нужно было проработать в городке еще десять месяцев. И никакими правдами и неправдами мы не могли остаться в Лос-Анджелесе одни. Слишком многим работникам социальных служб бабушка перешла дорогу за последние годы.

Мари Свон была известным адвокатом в Калифорнии, в основном рассматривала дела по вопросам родительских прав. После 65 лет она ушла из адвокатуры и занялась благотворительными проектами, позволяющим матерям одиночкам находить работу и жилье и возвращать отобранных отцами или службой опеки детей обратно.

Мои родители Чарли и Рене Свон погибли в 2006 году - разбились в авиакатастрофе. Мне было семь лет, брату пять. Единоличную опеку получила Мари. Забрав нас из родительского дома в Филадельфии, она обустроила всю нашу жизнь в Лос-Анджелесе.

Вместе с опекой над детьми Чарли Свона Мари получила контрольный пакет акций его девелоперской компании и право на владение всей недвижимости, принадлежавшей родителям. Бабушка и дедушка Денверы получали отчисления от доли своей дочери ежегодно, что позволило им прожить следующие семь лет насыщенной жизнью, оплатить колледж младшей дочки и путешествовать по миру. В 2012 году они подхватили грипп в поездке по Индонезии и скончались, слабое сердце не выдержало высокую температуру.

Родители Рене лишь раз попытались отсудить опеку над внуками у Мари, но единственный разговор с ней расставил все точки над i. Они бы с нами не справились, просто не знали бы как.

Нет, мы были вовсе не проблемными детьми, а очень даже добрыми и милыми. Но особенность нашего происхождения требовала внимания и заботы со стороны знающего человека.

Мари Элсбет Свон была дочерью американца французского происхождения и иммигрантки из Польши, сбежавшей в США в 1936 году. Она бежала от страшной политики Гитлера в Европе и от своих родственников, желавших ее смерти. Люди все еще боялись ведьм.

В 8 лет я узнала, что происхожу из рода ведьм, весьма сильного и древнего. Он берет свое начало от ведьмы Изабеллы, жившей на территории нынешней Италии в конце 17 века. Единственными ныне живущими потомками являемся я и брат, тринадцатое поколение. Не то, чтобы нумерология играла большое значение в этой жизни, но потомок в тринадцатом поколении, рожденный тринадцатого сентября в год с тремя девятками, оказался обладателем исключительных сил. И этим потомком оказалась я - Изабелла Мари Свон.

Для восьмилетней девочки информация о древнем роде, магических способностях, проклятиях и заговорах, казалась сказкой о феях. Я могла заставить своих кукол танцевать, оживляла персонажей на рисунках, вызывала снег на Рождество над елкой в гостиной. Это было похоже на маленький секрет, который был полностью под контролем моей бабушки. Но она не могла контролировать мои всплески магии, которые происходили при возбужденном эмоциональном состоянии. Я поджигала мебель, разбивала стекла криком, сносила деревья. Я была сильнее ее уже в десять.

В тринадцать лет наступает пробуждение ведьмовской силы у молодых ведьм, которые перестают зависеть от эмоций и чувств. Силы буквально сливаются с телом, оседают на кончиках пальцев и контролируются мыслями. Но чтобы молодые и чересчур эмоциональные подростки не жгли своих учителей в школах, не проклинали нелюбимых одноклассников или ненавистных родителей, сообщество принудило всех членов одного ковена обучать своих детей и внуков, но они уже были способны обучиться сдерживать эти порывы.

Меня обучать было некому, слишком много силы таилось в моем неокрепшем теле. Пробуждение почти убило меня, вырвавшаяся доля моих сил снесла гектары леса и дом, в который меня поместили. И это было больно, адски больно для тринадцатилетней девочки, занимавшейся балетом и читавшей английские романы. Это было еще больнее для людей, находившихся рядом. После целого дня моих нескончаемых криков и стенаний Мари Свон полностью поседела.

Последние четыре года я практически каждый день изучала магию. Вместо чирлидинга, на который ходила Сара и Дарси, мои лучшие школьные подруги, я сидела с древними книгами, рецептами зелий и оружием. Магия мне давалась легко, я осваивала все с необычайной скоростью, не позволяя моим учителям, бабушке и ее подруге Синтии, сделать передышку. Я даже пугала их такими способностями и простотой, с которой у меня получались сложнейшие заклятия.

В мои четырнадцать лет Мари взяла нас с собой в Чикаго, у нее были дела по бизнесу отца, а мы не могли остаться одни на летних каникулах. Прогуливаясь по ночному городу, я потеряла из виду родных и свернула не на ту улицу, затем еще раз, и еще раз. Когда мой рот зажала чья-то рука, а под ребром я почувствовала что-то острое, испугалась и подумала, всего лишь подумала, о том, чтобы он меня отпустил. Мужчина отлетел от меня в стену с такой силой, что послышался громкий треск. Прибежавшая за мной бабушка, искавшая меня по магическому следу, увидела его лежащим на земле с проломленным черепом.

С того момента я всегда ношу медальон, сделанный для меня из специального сплава металлов и носящий в себе чары с особым предназначением накопителя моих сил. Он забирал лишь половину силы заклятий, посылаемых мной, но и этого было недостаточно, чтобы сделать меня ординарной. Защитные чары спадут в день моего восемнадцатилетия.


Сиэтл встретил нас моросящим дождем и промозглым ветром, температура воздуха была ниже калифорнийской в два раза. Алекс натянул капюшон своей толстовки на голову, спрятал голову в шею и посмотрел на меня.
- Да, я знаю. Это не Калифорния, - пробубнил он, заметив мой грустный взгляд, - но могло быть и потеплее.
- Это мы еще до Форкса не доехали, - мрачно констатировала я, - там самое большое число пасмурных дней в году в США.
Алекс обреченно выдохнул.
- Потрясающе, просто потрясающе…

Джулс встречала нас в аэропорту Порт-Анджелеса с большим плакатом и сияющей улыбкой. Рейс задержали на час, и она ждала нас здесь все это время.

Мы любили нашу тетю. Ее возраст и постоянное желание найти приключения вдохновляли людей на необдуманные поступки. Совершаемые ею глупости уже много лет никто не замечал, это было нормальным развитием событий жизни Джулс. В 18 лет она поступила в колледж по направлению маркетинг, но взбунтовавшись, резко поменяла профессию на менее благозвучную и перешла в медшколу, выбрав патологоанатомическое направление, а затем дополнила терапевтической лицензией.

Внешне Джулс чем-то напоминала свою тезку Джулию Робертс; ее каштановые волосы, узкий овал лица и большая улыбка сразу вызывали в воображении кадры из фильма «Красотка».

- Как хорошо, что ваш багаж не потерялся! – она шла, обнимая Алекса одной рукой и доставая ключи от машины другой. – Мои чемоданы дважды теряли в Сиэтле!

Всю поездку до дома Джулия, не останавливаясь, рассказывала нам о доме, о людях в Форксе, о ресторанах и магазинах в Порт-Анджелесе. Мы невольно были втянуты в разговор, и под конец поездки уже могли с улыбкой обсуждать будущие покупки необходимой одежды для здешнего климата.

По началу Джулс снимала дом в Форксе, но через месяц поняла, что он нуждается в очень хорошем ремонте, чтобы в нем было комфортно жить. Арендодатель отказывался ремонтировать дом, на что Джулия решила сделать ход конем, предложив его выкупить, немного превысив рыночную стоимость. Сейчас дом был практически готов, оставалось докупить лишь такие мелочи, как новая бытовая техника и занавески.

После Лос-Анджелеса, в котором превалируют желтые и рыжие оттенки, насыщенная зелень Форкса казалась чем-то сюрреалистичным. Я ощущала энергию многовековых деревьев, незнающих ураганов и наводнений. Чувство непередаваемого спокойствия обескураживало меня.

Сделав шаг по направлению к крыльцу нашего нового пристанища, я остановилась и глубоко вздохнула. Влажный и холодный воздух с запахом хвои и холодной земли будто бы оживлял тело после долгого пути. Стоя перед входной дверью этого небольшого дома, у меня появилось необъяснимое, даже неожиданное чувство.

Я дома.