6.

Когда село солнце, оживлённые голоса оповестили, что доктор Уитлок вернулся домой. К вечеру погода испортилась, и из-за леса на стремительно темнеющее небо медленно наползала мрачная черная туча, раскалываемая вспышками молний. Издалека доносились раскаты грома. Закат не принёс свежести, воздух был словно прижат к земле.

Услышав доктора Уитлока, я осторожно поднялась с кровати, оправила домашний наряд и подошла к двери, приоткрывая её. Меня не покидало ощущение, что доктор намеренно меня избегает, а времени на то, чтобы разобраться в ситуации, у меня не осталось.

– Как ваша подопечная? – услышала я вопрос, заданный нянюшке и Молли. – Я так понял, что назавтра лорд Брендон решил перевести дочь домой в Брендон-холл?
– Да, доктор, мастер Эдвард не может больше без своей девочки, – с улыбкой ответила няня. – Он на комоде оставил для вас записку и чек за услуги. Был несколько сердит, что не застал вас дома днём, когда приезжал.
– Ну, лорду Брендону моя профессиональная помощь без надобности, так что я вполне имел право отсутствовать, – с видимым недовольством в голосе съязвил Уитлок. Зашуршала бумага: по-видимому, мужчина вскрыл конверт и изучал содержимое. – Да, он более чем щедр.
– Элис – его единственная дочь, – не стала молчать няня. – И любимая, смею заметить.
– Но замуж он выдаёт её против воли, – фыркнул Джаспер.
– Вас, молодой человек, это не касается, – строго отчитала его нянюшка. – Но ваш вид и воспитание говорят о том, что вы в курсе, как происходят браки в семействах, подобных Брендонам.
– Да уж, знаю, – раздалось в ответ. – Леди Элис отдыхает?
– У неё тихо, – ответила няня.
– Проверьте, пожалуйста!

Я быстро в постель, старательно притворяясь спящей. Няня осторожно заглянула в комнату, и, похоже, поверив моему спектаклю, закрыла дверь.

– Заснула, – раздался её голос из соседней комнаты.

От резких движений голова слегка кружилась, но пропустить интересный разговор было выше моих сил, поэтому я крадучись вернулась на свой пост.

– Тогда не буду тревожить, – проговорил Уитлок. – Передайте, пожалуйста, мои наилучшие пожелания. Завтра я вынужден буду уехать рано, и увидеться мы больше не сможем.
– Зная мою девочку, ей это не понравится, – проворчала няня. – Думаю, потом решит наведаться к вам, чтобы отблагодарить лично.
– Напрасный труд, – бросил Уитлок. – Через несколько дней я уезжаю в Лондон и возвращаться не планирую. Семейные обстоятельства.
– Семейства Экслберри? – фыркнула няня, заставив меня затаить дыхание.
– А какое ко мне отношение имеет семья его светлости графа? – в голосе Джаспера звучало абсолютно искреннее удивление.
– Этого я не знаю, но внешне ты, мой мальчик, как две капли воды похож на графа, каким он был в молодости, – выложила козырь на стол няня. – Я долго не могла понять, но наконец-то меня осенило. Виконта я видела мельком, но и с ним у вас немало черт похожих. Семейных, я бы сказала. И дурацкие очки этого не скроют от внимательных глаз.
– Смею вас уверить, вы ошибаетесь, – отстранённо ответил Уитлок. – Мои семейные дела к благородному семейству Экслберри не имеют никакого отношения. А теперь, если позволите, я удалюсь к себе – день был не из лёгких.
– Ну-ну, мальчик мой, – фыркнула няня. – Хорошей ночи тебе.

Я застыла, прислонясь лбом к холодной стене, пытаясь прийти в себя и осознать услышанное. Джаспер Уитлок – родственник графа Экслберри? Я слишком хорошо знала острый глаз няни, чтобы поверить в ошибку. Тогда… многие детали, порядком смущающие, находили свои места. В том числе, осведомлённость доктора о подробностях жизни моего будущего жениха. Но почему он тогда живёт под чужой фамилией и так тщательно хранит тайну? Незаконнорожденный? Такая версия напрашивалась и была слишком очевидной. Интуиция мне подсказывала, что всё куда сложнее.

Я медленно вернулась в постель и закрыла глаза. В доме воцарилась тишина, зато природа за окном отыгрывалась вовсю: гроза бушевала прямо над домом, то и дело раскалывая небо на части огненными нитями молний, дождь хлестал в окно, стремясь преодолеть хрупкую преграду.

Уйдя глубоко в мысли, я не сразу услышала тихие шаги. Дверь едва слышно скрипнула, отворяясь. Я замерла, стараясь себя не выдать, догадываясь, кем был мой ночной гость: ни Молли, ни няня бесшумно ходить не умели.

Любопытство победило, и я приоткрыла глаза. На фоне то и дело распарываемого молниями неба был виден тёмный силуэт стоящего у окна доктора.

– Вы всё-таки решили, что будет невежливо не попрощаться? – проговорила я, заставив Уитлока вздрогнуть всем телом.

Он обернулся так резко, что силуэт смазался. Я поднялась с постели, понимая, что нарушаю все правила приличия: на мне была кружевная ночная рубашка и тонкий пеньюар. Впрочем, Уитлок был доктором, поэтому не должен был принимать такие вещи за нарушение приличий.

– А вы, как оказалось, отлично умеете притворяться, леди Элисон, – резко бросил Уитлок, подчёркивая мой титул. К моей досаде, тёмные очки по-прежнему закрывали его глаза, так что понять реакцию на мой наряд было затруднительно. И как он в них видел в такой темноте? – И неплохо подслушиваете.
– Когда ситуация касается моей жизни – да, доктор Уитлок, – холодно кивнула я. – А вы, похоже, в курсе важных деталей, касающихся семьи моего жениха.
– Как вы слышали, я не имею никакого отношения к благородному семейству Экслберри. Разве что работал тут некоторое время, – безразлично пожал плечами Джаспер. И продолжил, подражая говору простолюдинов: – Поэтому ничем помочь вашему неуёмному любопытству, леди, не могу, уж простите.

– Доктор, зачем вы так со мной? – взмолилась я, кардинально меняя тон разговора и делая пару шагов по направлению к собеседнику. – Я видела ваше лицо, когда отец упомянул Джеймса Экслберри. И я слышала слова няни, а она никогда не ошибалась.
– Значит, ошиблась на сей раз, – отмахнулся Уитлок, отступая к окну, словно боясь ко мне приближаться. – Милая барышня, не забивайте свою хорошенькую головку делами, которые вас не касаются ни в малейшей мере. Готовьтесь к балу, шейте наряды, выходите замуж и будьте счастливы!
– А вы? – поинтересовалась я. – Куда собрались вы? Убегаете?
– Просто пришло время уехать, – ответил он, отворачиваясь и приоткрывая створку окна.

Гроза уходила, и вспышки сверкали далеко на западе, туча ворчала отдалёнными звуками грома. С улицы просачивалась душистая прохлада, пронизанная ароматами цветов и скошенной травы.

– Вы мне ничего не скажете? – тихо спросила я. – Вам всё равно, да? А говорят, за спасённого в ответе тот, кто спас…
– Милая Элис, – проговорил он, оборачиваясь. Я с чувством произнесла про себя ругательство, слышанное от конюхов: очки лишали меня шанса понять, насколько Джаспер искренен со мной, но тембр его голоса, когда он произнёс моё имя, вновь заставил меня задрожать. – Я сделал всё, что в моих силах. И вам, ради вашей же безопасности, лучше находиться в дальнейшем от меня как можно дальше. Поверьте, я искренне желаю вам счастья.

– А вы можете исполнить одну мою просьбу? – тихо произнесла я.
– Если это в моих силах, – мягко проговорил мой собеседник, слегка наклонив голову. Его манеры вновь обрели лоск и изящество, которые могли возникнуть только при длительном вращении в высшем свете. Человек-загадка, да и только! Сколько у него обличий?
– Снимите очки, – попросила я. – Хочу увидеть ваши глаза.
– Мне горько вам отказывать, – мгновенно среагировал Джаспер, – но я вынужден. Прошу принять мои извинения.
– Тогда хотя бы ответьте, что вы мне хотели выразить этим цветком? – перевела я взгляд на изящную белую лилию, закусывая губу от обиды.
– Это непозволительная дерзость с моей стороны, – чуть смущённо улыбнулся он. Лицо преобразилось. Желание увидеть взгляд стало сильнее, я чуть не позволила себе вольность протянуть руку и сдёрнуть с лица доктора так надоевшую мне оправу. Но словно прочитав мой порыв, он сделал шаг назад, спиной прислонившись к стене у окна.

– Неважно, какая это дерзость, – отмахнулась я, мысленно себя успокаивая. – Ответьте, Джаспер!

Он отвернулся, словно собираясь с мыслями. Я не посмела нарушить установившуюся тишину, неподвижно стояла и ждала, пока Уитлок решится заговорить. Прошло несколько невыносимо медленных минут. И вдруг он распахнул окно во всю ширь, пуская сильный порыв ветра в комнату.

– Вы чувствуете тёплый ветер? Насыщенный ароматами леса и нетронутой природы? – резко спросил он, оборачиваясь ко мне.

Я кивнула, не в силах понять его намерений.

– Вот и вы такая, – с легкой улыбкой произнёс доктор. – Настоящая, искренняя, порывистая. Когда я встретил вас там, в лесу, принял за нимфу из сказок. Вы – как эта лилия, нежная и искренняя, но сильная и настоящая.
– Джаспер, – выдохнула я, полностью попав под очарование поразительно мелодичного голоса. – Помогите мне разобраться! Я чувствую себя пойманной в силки птицей! Я же ничего не знаю о женихе, а вы отказываетесь говорить…
– Я не могу, не имею права, поймите, – горестно покачал головой он. И резко вернулся к официальному тону, словно жалея о допущенной слабости: – Я верю, у вас всё будет хорошо. И буду молиться за вас. Прощайте, леди Элис. Приношу глубочайшие извинения за вторжение в неподобающий час.

Не позволив произнести мне ни звука, мужчина невесомо коснулся кончиками пальцев моих сцепленных намертво рук и быстро вышел из комнаты. Хлопнула дверь. Потом ещё одна – входная. Можно было не сомневаться: доктора Уитлока я больше не увижу. Я зажмурилась, пытаясь унять внезапно возникшую внутри боль. Потом подошла к окну, неосознанно повторив позу Джаспера. Ледяное касание его пальцев было подобным удару молнии, а в комнате до сих пор витал удивительный аромат, свойственный только ему, в котором смешались дух соснового леса и соль ветра, рождённого над морскими просторами.

Хватит. Завтра я вернусь в Брендон-холл. Мне сызнова предстояло соответствовать семье и окружению. И пусть я знала, что теперь будет куда сложнее, я буду. Я должна. Я обещала отцу. Ибо я – леди Элисон Брендон…

Горячая слеза скатилась по щеке и упала на пол.

7.

Я оказалась права в предположениях: наутро, как ни силилась я уловить момента отъезда Джаспера, ничего не получилось услышать. Но когда нянюшка пришла меня проведать, первой прозвучала новость об уехавшем по делам докторе.

– Он передавал тебе наилучшие пожелания, девочка, – проговорила няня, внимательно наблюдая за моей реакцией. – И извинялся, что срочные дела не позволят тебя проводить.
– Доктор Уитлок не уточнил, когда покинет наши края? – осторожно поинтересовалась я.
– Молли сказала, что через несколько дней опять осиротеет, – покачала головой няня. – Она его очень любит, как я тебя!

Я ласково улыбнулась няне, которая нередко заменяла мне маму, особенно – после кончины последней полтора года назад. Никто лучше пожилой женщины не умел выслушать, утешить, успокоить.

Понимая, что в промедлении отсутствует смысл, я помогла няне собрать вещи и, как только прибыла карета, мы с ней покинули гостеприимный домик на краю леса. Я тепло поблагодарила старушку Молли, прощаясь. Пусть неразговорчивая и временами ворчливая, старая женщина неизменно была тепла и ласкова ко мне. Но попытки узнать через неё что-либо о Джаспере разбивались в прах, как о высокую скалу – океанские волны. В вопросе защиты интересов доктора она была непоколебима.



Брендон-холл встретил меня привычной обстановкой: квохчущими на все лады тётушками, заботой слуг, знающих меня с детства, опекой нянюшки и Этьена – нашего дворецкого. Несколько дней меня не выпускали за пределы дома и сада: по настоянию отца я постоянно находилась под строжайшим присмотром. Я даже не стала обижаться: если лорд Брендон отдал приказ, не обсуждая, сдвинуть его с позиции будет невозможно. Но к концу заточения была в шаге от того, чтобы удрать из дома тайком, пусть даже через окно.

К счастью, приехала портниха, разбавив мою скуку домашнего заточения процессом выбора тканей и фасонов для нового гардероба. Особенно долго обсуждали наряд для предстоящего бала. Со смерти матушки минуло чуть больше года, и я посчитала неправильным остановить выбор на платье ярких кричащих расцветок. Да и не были они никогда мне по нраву. Роскошная ткань глубокого переливчатого синего цвета покорила меня с первого касания, словно прыгнув в руку из огромного вороха всех мыслимых текстур и расцветок. И отказаться от идеи появиться на балу в тёмно-синем я уже не смогла.

Кто бы сомневался: моё решение подверглось жесточайшей критике со стороны тёток. Для молодой девушки на балу по случаю помолвки правильным цветом платья был белый. Он соответствовал и правилам нестрогого траура. Но я не желала видеть себя в белом до момента, когда иного выхода не останется, поэтому проигнорировала разразившуюся истерику напрочь. Отец отдал ситуацию на откуп мне, словно понимая, что с домашним заточением перегнул палку, поэтому тётки могли кричать сколько угодно. Не то, чтобы мне нравилось их злить, но уступать я не собиралась. А заставить меня без помощи отца они никак не могли. Фразу «упрямая, как Эдвард» я услышала за пару дней раз сто. Отец ехидно посмеивался, наблюдая ситуацию издалека – он видел, что я честно выполнила уговор о взятии огня на себя.

Только через неделю меня отпустили на пару часов прокатиться на верном Умнике. Конь обрадовался мне, подобно малому ребёнку, соскучившись за долгое время разлуки. Никого другого он не подпустил бы к себе, поэтому дни проводил в конюшне или на ближайшем выпасе, где ему, привыкшему к скачкам через просторы полей, нередко бывало тесно и скучно.

Сопровождать меня должен был один из отцовских грумов. Зная, насколько хорош старый Джон с лошадьми, я могла практически не обращать на него внимания. Он следовал тенью на почтительном расстоянии, не нарушая моего одиночества и не вмешиваясь в планы.

Не в силах удержаться, я направилась к дому доктора. Надеясь, что мне повезёт, и он ещё не успел покинуть наши края, я мечтала застать Джаспера дома, осуществить ещё одну попытку узнать его тайны. Или хотя бы просто его увидеть…

Мне страшно было признаваться в этом даже себе, но образ таинственного доктора не отпускал меня ни на минуту. Я постоянно думала о нём, он мне снился ночами, приходил в фантазиях. Даже выбирая платье для бала, рассматривая кружева, ленты и драгоценности, я невольно мечтала увидеть восхищение в его взгляде. Впрочем, даже цвет его глаз так и остался для меня загадкой. Если встречу где-то, и он будет без очков, то могу и не узнать, если сердце не подскажет…

Легкокрылой птицей пролетев через пустоши и лес, я свернула на дорогу, ведущую к границе владений графа Экслберри. Вдали, на краю огромного поля, местами перегороженного невысокими каменными изгородями, виднелся небольшой домик, куда так стремилось моя душа.

Но надежда оказалась напрасной. Удача от меня отвернулась. Меня встретила старушка Молли с грустной улыбкой на лице, и я поняла, что опоздала. С помощью подъехавшего грума я спешилась и подошла к женщине.

– Леди Элис! – радушно улыбнулась она, делая шаг навстречу. – Вы опять в седле! – в голосе послышался лёгкий упрёк. – Хороший денёк, не правда ли? А ведь осень совсем скоро…
– Здравствуйте, Молли, – ответила на улыбку я. – Да, не могу больше отказываться от любимого развлечения. А доктор… дома?
– Да что вы, – махнула мне рукой пожилая женщина. – Позавчера вечером ещё уехал на Юг. Я вновь осталась одна-одинёшенька. И подумываю перебраться к сестре: старая уже, чтобы жить одной на отшибе.
– А разве граф не поселит у вас нового врача? – удивлённо поинтересовалась я.
– Ох, миледи, – махнула она рукой. – Где ж он возьмётся, новый доктор. Ближайший врач для местных вновь только в Скарборо, пока кого-то не найдут. А будут ли искать – Бог ведает.
– Молли, не переживайте так! – попыталась я её утешить. – Я поговорю с отцом, и вы сможете обращаться за помощью к врачу в наше поместье. Это недалеко – всего три мили до его дома. Куда ближе, чем до города! А доктор Уитлок не должен был уезжать, не найдя замену, – возмутилась я.
– Ох! – Молли прижала мои руки к своим губам, не находя, что сказать. – Спасибо вам! На наше везение вы у нас оказались. А доктора не вините, его причины более чем важные.
– Что вы, Молли, что вы! – засмущалась я. Я ничего не сделала, и благодарность женщины была чрезмерной. – Не стоит. Я ваша должница, вашими заботами я вылечилась так быстро.
– Не моя, доктора, – покачала головой Молли.

Я поспешила попрощаться, стараясь удержаться от расспросов. Я не хотела поставить старушку в неудобное положение.

Хотелось проехаться полями и обдумать всё как следует в одиночестве и покое. Разговор с Молли оставил в душе тонкую неприятную занозу, которую можно и не заметить, но со временем рана начнёт гноиться и болеть. Приезд сюда в надежде на везение был ошибкой. Можно было предсказать заранее, что доктор, не желая меня видеть более, исчезнет до моего появления в Литтл-Экслберри. Он ясно выразился: его тайны – не моего ума дело. Я должна готовиться к замужеству…

Казалось, я почти смирилась с мыслью о предстоящей помолвке за прошедшее время, но старалась лишний раз не вспоминать о виконте Экслберри. Он по-прежнему пребывал в Лондоне, никак не давая о себе знать, и это обстоятельство немало задевало мою гордость.

Пришпорив слегка Умника, я понеслась полями в сторону морского побережья. Высокий обрывистый берег был одним из традиционных мест для прогулок наравне с лесным озером. Но дорога в лес была для меня закрыта: слишком много воспоминаний воскресало при виде ковра из белых лилий, покрывающих спокойную водную гладь.

Через пару миль я оказалась на вершине пологого холма, с которого открывался великолепный вид на окрестности. За спиной пестрели зеленью и золотом квадраты полей, окаймлённые невысокими каменными оградами, с разбросанными там и там небольшими деревушками. За полями темнел лес. Ещё не успев облачиться в разноцветный осенний наряд, он стоял, пронзённый лучами солнца, начавшего клониться к закату. Где-то там, за лесом и вересковой пустошью, находился Брендон-холл. С другой стороны, за полосой полей, лежал дом графа Экслберри.

На востоке же раскинулись бескрайние морские просторы, окаймлённые суровыми скалами, нагромождениями поросшими мхом и лишайниками камней. Зелень травы обрывалась белым цветом обрывов, которые растворялись в бирюзе морской воды.

Вокруг меня простирались земли, которые принадлежали моим предкам с незапамятных времён. И меня радовало, что не придётся покидать суровые просторы Йоркшира. Я помнила, с какой тоской в голосе мама говорила о родных изумрудных полях графства Кент. Она сумела полюбить суровый север, как полюбила моего отца, но уголок её сердца навсегда остался дома.

Стоило искать хорошее в предстоящем неминуемом. Другого выхода не было. И главное, следовало выбросить из головы Джаспера Уитлока. Какими бы заманчивыми не были его тайны, он уехал на Юг, забрав их с собой и не оставив надежды на встречу.

8.

Из глубины старинного зеркала в тяжёлой дубовой раме на меня смотрела незнакомка. Белоснежную кожу оттеняла смоль волос, на бледном лице выделялись тёмные, почти чёрные глаза и лихорадочный румянец на щеках. Обманчиво-простой крой вечернего платья подчёркивал изгибы фигуры. На шее и в ушах таинственным блеском переливались бриллианты и сапфиры из фамильной коллекции драгоценностей рода Брендонов.

– Невеста, – прошептала няня за спиной, заставив меня вздрогнуть всем телом и осознать, что я уже несколько минут озадаченно всматриваюсь в собственное отражение.

– Вас всё устраивает, леди Элис? – поинтересовалась портниха, подходя ближе и расправляя складки платья. – Остальные наряды я привезу позднее, после бала.
– Конечно, миссис Норрис, – улыбнулась благодарно я. – Вы – волшебница.
– Отнюдь, – усмехнулась она, отворачиваясь. – Главная волшебница – ваша молодость!

Я ещё раз бросила взгляд в зеркало. Последнюю неделю моё настроение было далёким от радужного, чему находилось немало причин, но сегодняшняя финальная примерка меня порадовала.

Главным поводом для моей мрачности послужило отсутствие брата. Он должен был приехать пару дней назад, но до сих пор от него не было ни слуху, ни духу. Как, впрочем, и от моего будущего жениха. Впрочем, в отсутствии виконта я сумела найти положительную сторону: по здравому размышлению мне хотелось появиться перед ним в первый раз во всеоружии. Так что к выбору наряда для бала я отнеслась более чем ответственно, и предложение отца воспользоваться фамильными драгоценностями Брендонов, которые лежали нетронутыми в сейфе с момента смерти матушки, пришлось более чем кстати. Я знала, что одеваю их в первый, и, скорее всего, в последний раз: после свадьбы брата их станет носить Изабелла, его будущая жена. Но это будет потом, а послезавтра в бриллиантах и сапфирах невиданной ценности и красоты буду блистать я.

Шум гравия подъездной дорожки вывел меня из оцепенения, а раздавшийся голос заставил сорваться с места и с радостным криком сбежать вниз. У основания лестницы стоял мой так долго ожидаемый дома брат. Покрытый дорожной пылью с ног до головы, он всё равно поражал элегантностью, выраженной не в одежде, но в осанке, в манере держать голову. Тёмные, с бронзовым отливом волосы отросли за время разлуки почти до плеч, которые стали, по моим ощущениям, куда шире, а зелёные глаза по-прежнему радостно блестели.

– А я думал, что меня тут уже и не ждут! – засмеялся брат, заметив меня на лестнице. – И это мой маленький эльф? Что с тобой сделали за год, сестрёнка? Кто эта красавица? В ней от моей сестры только рост и глаза!

Я лёгкой птичкой слетела по лестницы и бросилась в родные объятия, с трудом доставая ему до плеча, столь велика была разница в росте.

– Ну, милая, – отодвинул он меня, рассматривая. – Не стоит собой вытирать с меня пыль. Я тоже рад тебя видеть, и очень! Где отец?
– В Йорке, будет к обеду, – всхлипнула я, с трудом от радости выговаривая слова.
– Тогда я отдаю тебя няне, иначе она меня съест яростным взглядом, – хихикнул Эдвард, – а сам отправляюсь смывать пыль. Мою комнату никому не отдали?

Я грозно взглянула на него в ответ на такое предположение, ещё раз поцеловала в щёку и унеслась обратно в комнату переодеваться. За моей спиной поднималась суета: Эдварда в доме любили не меньше меня, а где-то и больше, понимая, что я выйду замуж и покину родные пенаты, а он рано или поздно станет хозяином Брендон-холла и всех окрестных земель.

От плохого настроения не осталось и следа: я слишком любила брата, чтобы портить его приезд домой своими сомнениями и страхами. Позднее, вечером, когда закончится обед, мы останемся вдвоём в его комнате, и я, как в детстве, поведаю Эдварду обо всём произошедшем. Он поймёт, я знала, утешит. Но помочь ничем не сможет. Это я осознавала со всей возможной ясностью и глупых надежд не питала.

Разница в возрасте с братом у нас была небольшой, и воспитывались мы вместе. От проделок и шалостей стонали учителя и гувернантки, мы всегда прикрывали друг друга перед грозным взглядом отца или нахмуренными бровями няни. Вместе забирались на галерею менестрелей, расположенную над главным залом Брендон-холла по вечерам, чтобы понаблюдать за родителями, сидящими во главе стола во время очередного торжественного приёма, вдвоём осуществляли вылазки на кухню, где пожилая миссис Смит, наша повариха, всегда одаривала нас вкусностями. С раннего утра и до поздней ночи носились по просторам поместья на лошадях, забираясь в самые укромные уголки. Именно вдвоём с Эдвардом мы обнаружили маленькое лесное озеро, заросшее лесными лилиями.

Эдварда воспитывали как будущего хозяина Брендон-холла, а я была всегда рядом, поэтому впитывала то, чему его учили, как губка. А родители говорили о семейных традициях и ценностях, о чести носить древнее почитаемое имя. О гордости рода. О поведении, достойном того, кто родился в семье.

Поэтому я заранее могла предугадать мысли брата: мы думали одинаково, так, как нас воспитали.

Вечером вернулся из Йорка отец, и обед прошёл в непринуждённой атмосфере, наполненной теплом и радостью. Когда мы собирались вместе, глухая чёрная тоска, поселившаяся в сердце отца после смерти матушки, ненадолго отступала, и он смеялся и радовался с нами, словно сбросив на несколько часов груз прожитых лет с плеч.

Поздним вечером, когда весь дом погрузился в тишину и заснул, я проскользнула в комнату брата. Он ждал меня.
– Рассказывай, маленькая проказница, – велел Эдвард, приглашая сесть рядом. – Я вижу, тебе есть, что поведать мне.

Со вздохом я принялась за повествование о событиях последних недель. Брат знал только о предстоящей помолвке. Услышав о его скором приезде, я не стала доверять мыслей и новостей бумаге.

Эдвард внимательно слушал, не прерывая. В самых тревожных моментах рассказа глаза темнели, выдавая волнение, а услышав про последний разговор наедине при грозе, брат покачал головой, но так и не произнёс ни слова. Потом долго молчал, вглядываясь в мои глаза, словно силясь найти в них ответ.

– Да–а–а… – наконец протянул он. – Не думал, что ты так быстро повзрослеешь. Ты понимаешь, что о нём следует забыть? Выбора у тебя нет…

Он понял всё, что творилось у меня в душе. И даже то, о чем я сама себе боялась сказать.
– Да, – кивнула я. – Иначе и быть не может… Потому что «честь и гордость семьи дороже жизни», – процитировала я заученные ещё в детстве наизусть слова, бывшие девизом рода Брендонов.
– Вот именно, – подтвердил Эдвард и воскликнул с искренним сожалением: – Я так надеялся, что тебе повезёт так, как мне! Если кому я и желал счастья всегда, так это любимой сестрёнке…
– Ты любишь Изабеллу? – улыбнулась я, радуясь за брата.
Зелёные глаза сверкнули незнакомым мне светом, когда он тихо ответил:
– С первого взгляда.. И со временем чувство только крепнет, – подтвердил Эдвард. – Когда вернусь, обязательно попрошу отца организовать приём и пригласить Изабеллу с родителями. Пора знакомиться с будущими родственниками.
– Ну, отец с ними отлично знаком! – засмеялась я. – А я не откажусь увидеть удивительную девушку, завоевавшую сердце моего любимого брата.

– Элис, – покачал головой Эдвард, и я поняла, что моё оживление его не обмануло: брат видел меня насквозь. – Попытайся отыскать что-то хорошее в ситуации. Я знаю, тебя обижает поведение Джеймса. Но, возможно, есть причины. Не торопись осуждать его.
– Вы знакомы? – поинтересовалась я.
– Он не был в армии, а я не принадлежу к кругу приближённых принца-регента, – усмехнулся Эдвард. – Он старше меня. Поэтому воспоминаний о Джеймсе Экслберри у меня не намного больше, чем у тебя. Но обещаю, что попытаюсь разузнать о нём всё. И если возникнут хоть какие-то сомнения в его честности и добром имени…
– Ты всё равно ничего не сможешь сделать, – прервала брата я. – Отец дал слово.
– Если причина будет весома, она может стать причиной разрыва помолвки! – запальчиво проговорил Эдвард.
– Если… – усмехнулась невесело я, поднимаясь с кровати. – Давай не будем об этом. Завтра утром поедем кататься? Твоего Ворона я не забывала, он в великолепной форме…
– Конечно! – улыбнулся Эдвард, целуя меня в лоб на прощание. – Выше нос, сестричка. Всё ещё наладится.
– Ага, – с сомнением прошептала я, выходя в коридор и прикрывая за собой дверь.

Планы брата узнать что-либо выглядели трудно осуществимыми: он через неделю уедет на материк, а оттуда не шибко-то узнаешь о творящихся в Англии делах. А по его приезду должна будет состояться свадьба…

Опустив голову, я зашла в спальню. Свечи были погашены, только дорожка неверного лунного света падала сквозь приоткрытое окно. Подняв глаза, я вдруг увидела на подоконнике сложенный пополам листок плотной бумаги, на котором лежала маленькая бархатная коробочка. На листе незнакомым почерком было выведено моё имя…

9.

Белый лист словно светился в неверном лунном свете, притягивая моё внимание. С трудом подавляя внезапно возникшую дрожь в пальцах, я развернула записку и прочла:

«Пусть память будет милосердна, а гордость – не казнит без меры. И счастье к вашим упадёт ногам».

Подписи не было. Почерк отличался выраженным наклоном, каждая буква прописана чётко, и, пусть лишённая завитушек и украшений, смотрелась элегантно.

В поисках подсказки я взяла в руки коробочку и осторожно открыла. На белом бархате лежала изящная брошь из сапфиров и бриллиантов, идеально подходящая под гарнитур, который я планировала одеть на бал.

Я знала, что не имела права принимать столь дорогой подарок. Но никакой зацепки даритель не оставил. Отец не заметит ещё одного украшения среди моих драгоценностей, от глаз тётушек скрыться я смогу без проблем: они отказались присутствовать на балу... А мне пришлась по вкусу маленькая изящная вещица. Она воплощала искушение. Изящные переплетения металла оправы дарили приятную прохладу пальцам. Камни мерцали таинственным блеском.

Я вновь развернула записку, вглядываясь в знакомые буквы своего имени, написанные неизвестной рукой. Или известной? Я никогда не видела почерка доктора Уитлока… Впрочем, как неизвестен мне был и почерк будущего жениха. И вероятность того, что таинственным дарителем являлся Джеймс Экслберри, была куда выше. Он как раз имел право дарить подобные вещицы будущей невесте. Начиная с послезавтра.

«Ты понимаешь, что о нём следует забыть», – всплыли в моей памяти слова брата о Джаспере, произнесённые несколько минут назад. И, без сомнений, он был прав. Но сердце не желало забывать, как не хотело верить в то, что даритель – мой будущий жених…

Я протянула руку и захлопнула окно, словно принимая этим жестом подарок. Возможно, послезавтра у меня появится шанс узнать имя.



Два дня в обществе любимого брата пролетели почти мгновенно, и вот мы уже сидели в карете, которая подъезжала к особняку Экслберри.

Огромный дом, построенный ещё в елизаветинскую эпоху, но не раз перестраиваемый и достраиваемый различными представителями благородного семейства, представлял собой внушительное зрелище. Расположенный на высоком холме, он возвышался над окрестными землями, и, освещённый лучами заходящего солнца, преломлёнными во множестве стёкол, не мог не вызвать чувства восхищения и некоторой робости.

Не раз до моих ушей добирались слухи о тайнах поместья Экслберри. Я слышала рассказ о семейном привидении – женщине в белом, которая приходила, предвещая смерть представителей мужской половины семейства, стремясь найти среди них погибшего возлюбленного. О бесконечных катакомбах и переходах, существовавших под землёй ещё со времён до постройки дома.

Но я ни разу не бывала здесь, хотя издалека поместье, конечно, видела и не могла не восхищаться величественной постройкой.

Наравне с гостями из Лондона мы были приглашены на семейный ужин. Большая же часть гостей должна была прибыть непосредственно на приём по случаю дня рождения хозяина дома.

Сопровождаемая отцом и братом, я поднялась по широкой парадной лестнице. Торжественный голос дворецкого возвестил о нашем появлении.

Посреди огромной залы нас встречал хозяин дома, высокий мужчина лет пятидесяти с лишним, ростом не уступающий моему отцу, с благородными чертами лица и длинными седыми волосами. Рядом с ним я увидела ярко и модно одетую женщину лет тридцати пяти – молодую графиню Экслберри, мачеху моего жениха. Мать Джеймса умерла родами, подарив жизнь долгожданному наследнику рода, а глава семейства через несколько лет женился вновь, на женщине много моложе. Она родила ему ещё двоих детей, которые, конечно, не присутствовали на празднике – им от силы было лет по десять.

По правую руку от четы хозяев стоял красивый молодой человек, одетый по последней моде, с холодными, чуть надменными чертами лица. Длинные светлые волосы лежали по плечам, светло-серые глаза скользнули по мне взглядом, в котором вспыхнула искра интереса. Я вздёрнула подбородок, отвечая на невольный вызов, и по губам наследника рода Экслберри скользнула довольная улыбка.

– Лорд Брендон, – радушно поздоровался граф, – очень рад видеть вас у себя, как и вашего наследника и прелестную леди Элисон, – лёгкий кивок в мою сторону. – С моей супругой вы знакомы, позвольте представить вам наследника, виконта Джеймса Экслберри. Когда-то вы, несомненно, встречались, но минуло слишком много лет.

– Благодарю вас за приглашение, – тем временем произнёс отец, отвечая на рукопожатие графа и целуя белоснежную руку графини. – Рад побывать в вашем славящемся гостеприимством доме. Виконт, – повернулся он к наследнику, – мы виделись давно, рад новой встрече.

Я присела в церемонном реверансе, из-под опущенных ресниц наблюдая, как приближается к нам Джеймс. Его пальцы показались мне горячее огня, когда он взял мою руку и поднёс к губам. Я с трудом подавила волну дрожи. Этот человек вызвал во мне волну неконтролируемого страха. Но я была слишком хорошо воспитана, чтобы демонстрировать истинные чувства.

На моё счастье, моим соседом за обедом оказался Эдвард с одной стороны, с другой – один из давно знакомых соседей, старый друг моего отца, поэтому беседа протекала легко и непринуждённо, затрагивая самые различные темы.

Джеймс то и дело бросал на меня колючие взгляды, но сразу же отводил глаза, стоило мне повернуться в его сторону. С не меньшим интересом на меня поглядывала молодая графиня. Впрочем, внимания с её стороны удостоился и мой брат. Я цинично усмехнулась про себя: учитывая разницу в возрасте, не похоже было, чтобы между супругами были большие чувства, так что неудивительно, что привлекательные молодые люди графиню интересовали. Она была более чем хороша, так что, скорее всего, в большинстве случаев влечение должно было быть взаимным.

Когда вслед за хозяевами мы вошли в огромный бальный зал, начали пребывать остальные гости. То и дело звучали громкие, хорошо известные далеко за пределами графства имена и фамилии, часть владельцев которых я знала хорошо, большинство – разве только в лицо, а некоторых и вовсе видела впервые. Праздник был затеян с размахом, все представители высшей знати графства собрались здесь.

Джеймс уверенно протянул руку, приглашая меня на первый танец. Подавив желание сбежать, я шагнула навстречу, отдавая себя во власть крепких мужских объятий. Он был даже выше Эдварда, и я себе казалась маленькой пташкой в руках огромного хищного зверя, танцуя с ним.

– Вы удивительно хороши, леди Элисон, – проговорил Джеймс. – Я слышал, вы сияли во время сезона в Лондоне, но наши пути ни разу не пересеклись. Жаль, что обстоятельства похоронили вас в этой несусветной глуши.
– Благодарю вас, виконт, – холодно ответила я. – Но я люблю родные места, и не считаю, что меня здесь похоронили.
– О, вы так наивны, – рассмеялся он. – Поверьте, балы дебютанток и приёмы принца-регента – два совершенно разных мира. И у вас есть все данные, чтобы стать одним из бриллиантов в короне Его высочества. Ничего. У меня ещё возникнет возможность показать вам другой Лондон. И тогда вы со мной согласитесь.

Последние слова прозвучали как угроза, и я невольно вздрогнула. Он растягивал слова, цедя их сквозь зубы, и даже смех казался мне холодным и презрительным. Я отчаянно пыталась заставить себя поглядеть на будущего жениха иными глазами, но ничего не получалось. Я видела циничного аристократа, относящегося ко мне свысока, хотя и готового признать мои достоинства, такие как внешность и голубая кровь.

Танец окончился, и я вернулась к брату и отцу. Эдвард ободряюще подмигнул мне, я чуть заметно пожала плечами: не было сомнений, от брата не ускользнуло моё состояние, но ничем помочь он мне не мог.

– Элис, – улучив минутку между танцами, чуть погодя шепнул мне он. – Ты произвела сильное впечатление на этого лондонского пресыщенного повесу, уж поверь мне!
– Мне от того не лучше, – фыркнула я. – Эдвард, мы такие разные. И… я боюсь его.
– Наслаждайся праздником, сестрёнка, – посоветовал мне брат. – Всё остальное – потом. Не паникуй понапрасну.

Я последовала совету и приняла руку очередного кавалера, приглашающего меня на танец, не глядя, машинально присев в ответном лёгком реверансе. Но стоило пальцам сомкнуться на моей талии, как волна сладостной дрожи пронизала меня с макушки до пяток, заставив поднять глаза. Мне внезапно перестало хватать воздуха, я глубоко вдохнула, и мои лёгкие наполнились неповторимым ароматом, в котором смешались морская соль и хвоя сосновых лесов.

Прикосновение рук казалось ледяным даже через разделяющие нас слои ткани, но я этого не почувствовала, утонув в тёплом янтаре наполненных восхищением глаз. Пусть я ни разу их не видела, но не узнать не могла. Чувства, обоняние, интуицию нельзя было обмануть: сверху вниз с лёгкой улыбкой на красиво очерченных губах на меня смотрел Джаспер Уитлок.

Он легко улыбнулся: мои эмоции от него не ускользнули.

– Вы потрясающе выглядите, леди Элис, – произнёс он бархатным, обволакивающим голосом, заставляя мои ноги слабеть. – Я поступил крайне опрометчиво, но не мог иначе. Мне безумно хотелось вас увидеть. И выполнить вашу просьбу. Один танец – и я исчезну.
– Джаспер, – тихо прошептала я его имя, думая только о том, чтобы не упасть.

Джаспер предстал именно таким, каким я увидела его в моих фантазиях тогда, при первой встрече: одетый по последней моде, элегантный до невозможности. Рядом с его неброской сдержанностью и полными достоинства манерами лондонский шик Джеймса выглядел блеском нуворишей…

Внимательный взгляд скользнул по броши, приколотой к вырезу декольте, и улыбка стала шире.

– Это украшение идёт вам более чем кому бы то ни было, но с вашей красотой оно не сравнится, – слегка наклонил голову он. – И я рад, что вы отринули предрассудки.
– Не стоило делать таких подарков, – усмехнулась я, постепенно приходя в себя. – Если бы я знала, как вернуть…
– Но вы не знали, – легко рассмеялся мой собеседник. – И, повторюсь, я безмерно рад этому. Хотя и знаю, что совершаю ошибку, появившись здесь.

10.

Музыка стихла, и таинственный собеседник исчез, словно и не кружился со мной в танце несколько мгновений назад. С элегантным поклоном вернув меня отцу и брату, растворился в толпе.

От Эдварда перемены в моём состоянии не укрылись. К счастью, хотя бы отца отвлекли беседой, и он не обратил внимания на написанное на лице единственной дочери с трудом сдерживаемое волнение.

Короткий разговор оставил осадок растерянности, подарив ответы на некоторые незначительные вопросы, и породив лавину куда более весомых.

– Элис, что? – прошептал брат. – Ты сама не своя. Тебя напугал тот человек? Кто он? Ни разу его не видел, думаю, это кто-то из лондонских друзей графа.
– Не напугал, – покачав головой, я попыталась успокоить брата лёгкой улыбкой, продолжая при этом отчаянно выискивать в толпе Джаспера. – Потом расскажу.

Внезапно наступившая тишина прервала мою беседу с братом. Повернув голову, я увидела хозяина дома, остановившегося посреди расступившихся в стороны гостей и его сына – рядом.

– Дорогие друзья, – звучный голос разнёсся по залу, перекрывая шорохи. – Я благодарен вам за то, что вы согласились стать моими гостями. Бал в Экслберри по случаю окончания лета всегда был традицией, но в этом году у нас есть ещё один повод: помолвка моего сына и наследника, виконта Джеймса Экслберри, с дочерью благородного лорда Эдварда Брендона, нашего ближайшего соседа и доброго друга.

Я ощутила взгляд внимательных глаз отца и приняла предложенную им руку. Всего десять шагов сквозь коридор из нарядно одетых гостей показались мне путём на эшафот. Я шла, опустив взгляд под ноги, но сильное пожатие пальцев отца напомнило мне о роли, которую я обязана играть, заставив гордо вскинуть голову. И тут же наткнуться на равнодушную сталь взгляда Джеймса Экслберри. По его лицу блуждала холодная усмешка.

– Я благодарю нашего гостеприимного хозяина, – зазвучал проникновенный баритон отца, – и бесконечно рад, что отныне наши семьи породнятся.

Слуги засуетились по залу, предлагая присутствующим выпить за счастье молодых. Я сжала пальцы на изящной ножке хрустального бокала, в котором искрилось и играло благородное вино. Моя рука лежала на локте Джеймса, где было, по воле родителей, отныне её законное место…

– Это будет несравненным удовольствием, прекрасная Элисон, – прошептал Джеймс, наклоняясь к моему уху, – лишить вас флёра невинности. Он прелестен, но цветок обязан распуститься.

Я вздрогнула от наполняющей его голос животной страсти. Даже похоти. Всё воспитание, вкладываемое в меня годами, потребовалось, чтобы устоять на месте, не сорваться, убегая прочь, вон из зала и дома, как можно дальше от этого человека.

Вновь зазвучала музыка, и, властно подхватив меня, Джеймс закружился по залу. Он напоминал хищного зверя, или даже гремучую ядовитую змею, загнавшую маленькую безобидную зверушку в тупик и предвкушающую короткое победоносное сражение и неминуемую победу. И поэтому не торопился: в спешке не было смысла. Можно было не сомневаться: попытки сопротивления лишь раззадорят его.

Несколько минут танца показались вечными. Джеймс больше не произнёс ни слова, а сразу по окончании, прижавшись горячими губами к моей руке, удалился в соседний зал, где многие гости уже расселись за карточными столами.

Мне резко перестало хватать воздуха, пространство словно сжалось вокруг меня. Воспользовавшись тем, что внимание родных отвлеклось на беседу с графом и его супругой, я сорвалась с места и пересекла зал, направляясь к высоким французским окнам, выходящим в сад. Несколько шагов, и я уже шла по идеально подстриженному газону. Стемнело, и луна, полная, огромная, медленно выплывала из-за дальнего леса. На горизонте искрилась морская гладь. Поля и вересковые пустоши затягивало рваными полотнищами тумана, придающего знакомым местам таинственный вид.

– Элис, – нарушил тишину голос. – Зачем вы покинули зал? Что случилось?

Вздрогнув, я обернулась. Джаспер стоял в двух шагах от меня. Лунный свет освещал идеальные черты лица, подчёркивая бледность. Глаза горели расплавленным янтарём. Какой странный цвет… Забыть такие глаза невозможно, не зря доктор Уитлок так старательно прятал их под затемнёнными стёклами очков. Ярко выделялся на фоне тёмной ткани сюртука идеально завязанный белоснежный галстук.

– Джаспер! – всхлипнула я, делая шаг и утыкаясь в широкую мужскую грудь. – Лучше бы вы дали мне умереть тогда, в лесу… Лучше бы я никогда не возвращалась оттуда! Я должна, но не могу!

Холодные пальцы аккуратно подняли мой подбородок, вглядываясь в глаза:

– Девочка моя, самая красивая, лучшая, настоящая, искренняя… – прошептал он. – Если бы это было в моих силах, я бы сделал всё для вас. Но я изгой, связанный по рукам и ногам нерушимой клятвой. И не в силах ничего изменить. Я поддался слабости, желая вновь увидеть вас, чтобы запомнить навсегда, навечно… Я не должен был…

Я с трудом различала слова, чувствуя ледяные пальцы на коже, до головокружения вглядываясь в удивительные глаза. Больше всего на свете в тот момент я желала прикосновения его губ. Чтобы первый поцелуй не достался тому, кому меня отдали против воли.

– Ого! – голос внезапно появившегося за нашими спинами Джеймса Экслберри был наполнен ядом, но в то же время в нём звучала какая-то странная, непонятная мне радость. – Оказывается, моя невеста не настолько невинна и наивна, как мне показалось. Может, оно и к лучшему… Не придётся долго ждать.

Глаза Джаспера поменяли цвет, проваливаясь в глухую ночь, он резко обернулся, заслоняя меня собой.

– Даже та-а-ак! – Улыбка на лице наследника графа стала куда шире, когда он смог разглядеть лицо Уитлока. – Мой таинственный родственник. Однако, это прелестно. Милая леди Элисон ещё не вошла в семью, а уже знакома с нашим главным скелетом в шкафу, который без приглашения явился на праздник. Или отец тебя пригласил?
– Виконт, леди Элис тут ни при чём, предлагаю отпустить девушку и поговорить с глазу на глаз, – нахмурившись, предложил Джаспер.
– Ну почему же, – фыркнул Джеймс. – Она скоро станет одной из Экслберри… Почему бы ей не узнать о нашей фамильной тайне… Раз уж она с тобой знакома.
– Если с вашей памятью, виконт, всё в порядке, то вы вспомните, что эту тайну должен знать только глава семьи! – резко прервал его Уитлок. Или Экслберри?

Сомнений не было: няня не ошиблась. И теперь, видя двоих мужчин рядом, для меня справедливость её слов была очевидна. Рост, светлые волосы, волевой подбородок и чётко очерченные скулы, неуловимое сходство линий глаз и губ кричали о родстве. Но каким разным было выражение лиц… Словно Всевышний, одарив двух мужчин почти одинаковыми чертами, специально наделил их кардинально разными характерами, и с годами отпечаток души всё явственнее проступал, стирая изначальную схожесть.

– Но я же узнал эту тайну тайн, – растянул тонкие губы в улыбке Джеймс. – Очень вовремя подслушав твой разговор с моим отцом. Эта же милая беседа позволила мне узнать интересный факт: тебя мне можно не опасаться, ты связан клятвой…
– А если я решу её нарушить?

Глаза Джаспера вспыхнули, заставив Джеймса в страхе отступить на пару шагов.

– Не посмеешь, – процедил он. – Но у меня есть интересное предложение, и я готов заключить сделку. Ты даёшь мне то, чего я хочу, а это точно в твоих силах, а я отдаю тебе эту женщину. Тебе же она нравится, не отрицай. И ты ей, похоже, по душе куда больше меня. Правда, пока она не знает многого… Да и слишком неопытна и наивна для самостоятельных решений.

Я замерла в ожидании ответа. Многое было мне неясно из разговора, да что там – почти всё. Но не осталось сомнений, что понятия, заставляющие меня выполнять волю отца, были чужды Джеймсу, его интересовала исключительно личная выгода. Другое дело – Джаспер…

– Ты столь спокойно нарушишь слово отца? – уточнил тем временем он. – Предашь семью ради того, чтобы принять на себя вечное проклятие? Ты ходишь по хрупкому льду. Уверен в том, что мне предлагаешь?
– Уверен, конечно! Это для тебя – проклятие, а для меня… – Виконт Экслберри закатил глаза, черты лица его смягчились, в глубине взгляда мелькнул мечтательный огонёк. – Твоё ограниченное воображение не в силах даже представить, что можно сотворить с той силой, которая тебе досталась. Зато я не только вообразить могу.
– В любом случае, здесь – не место и не время, – пропустил мимо ушей насмешку Джаспер. – Леди Элис должна вернуться в зал, пока долгое отсутствие не заметили. Не будем портить репутацию будущей графини Экслберри!
– Хорошо, встретимся позднее, а пока, коль не возражаешь, я заберу невесту, – зло ухмыльнулся Джеймс. – Появление в моём обществе куда меньше повредит её репутации.

Цепкие пальцы подхватили мой локоть, грозя оставить на обнажённой коже синяки, заставляя повиноваться воле Джеймса и вернуться в зал.

– Если ваш поклонник способен на поступок, – угрожающе прошипел Джеймс мне на ухо, рассекая толпы народа в зале, – то скоро вы освободитесь от моего неприятного общества. А если нет… – Он замолчал, и его пальцы иначе коснулись моей обнажённой кожи, слегка поглаживая, отчего волна ужаса пробежала по всему телу. – Вы компенсируете мне разочарование. Хоть в малой мере. И я не буду ждать теперь свадьбы. И только попробуйте пожаловаться отцу или брату.

Закончив говорить, он склонился в преувеличенно вежливом поклоне перед моим отцом, около которого мы оказались, и удалился.

Меня била нервная дрожь. Я ничего не понимала в происходящем. Двое мужчин превратили меня в предмет сделки, условия которой были более чем таинственны. Джаспер опять исчез. Я не сомневалась: он никогда не скажет мне большего, чем я должна знать, если дело касается чести и гордости семьи. Но недвусмысленные угрозы Джеймса привели меня в ужас. Неужели он способен их исполнить? Или блефует, рассчитывая, что я брошусь уговаривать Джаспера согласиться на его условия?

Схватив с подноса у проходящего мимо слуги бокал с вином, я сделала большой глоток. Ледяной напиток скользнул внутрь, напомнив прикосновение рук Джаспера, помогая успокоиться. Я не сомневалась: он перенёс разговор, чтобы я не узнала лишнего, ограждая меня от неприятностей, связанных с этим знанием. И теперь шансов понять происходящее у меня осталось немного.

Я подняла голову, почувствовав на себе внимательный взгляд брата.

– Элис, мне не нравится то, что с тобой происходит, – покачал головой он. – Что снова случилось, может быть, скажешь сейчас? И где ты была несколько минут назад? Среди танцующих я тебя не видел…
– Эдвард, пожалуйста, – взмолилась я. – Я всё расскажу, но потом. А пока потанцуй со мной!

Покачав головой, он послушно подхватил меня, вовлекая в танец. Уверенные руки брата позволили успокоиться, выровнять дыхание, унять дрожь. Но решить, что делать дальше, я никак не могла.

И тут, перекрывая музыку, раздался пронзительный женский крик. Наполненный нестерпимым ужасом.