Категория: Авторские истории. Собственные произведения
Бета: +
Жанр: sci-fi, альтернативная история
Рейтинг: PG-13

Саммари: Что может пойти не так на простом задании – предотвратить пожар в Соборе Парижской Богоматери? Многое, если вмешаются загадочные мужчины с белым бесстрастным лицом, которые всегда ходят в черной одежде и шляпе-котелке…
Предупреждение от автора: события происходят в параллельной реальности, чья канва исторических событий совпадает с нашим миром в целом, но отличается деталями.

---

Предупреждение от автора: события происходят в параллельной реальности, чья канва исторических событий совпадает с нашим миром в целом, но отличается деталями.

Стройные башни, стремящиеся в высокое черное небо с проблесками звезд. Длинный шпиль, тонкой иглой пронзающий прохладный апрельский воздух под еле слышный плеск вод древней и одновременно вечно молодой Сены. Злорадные ухмылки химер. Изящные паучьи лапы аркбутанов, несущих на себе тяжесть полукруглого свода. Хранящие вечное молчание фигуры древних королей, скорбно взирающих на город перед ними. Тяжелые узорчатые двери, так и не раскрывшие тайну своего изготовления. Огромное пустое пространство за ними, освещенное только свечами в массивных подсвечниках и проникающим через витражные окна светом уличных фонарей.
Длинный неф, теряющийся в полумраке. Ряды массивных колонн. Слабое эхо от шагов, смешивающееся с шепотом сквозняка на хорах. Почти неуловимое потрескивание пламени на десятках небольших огоньков перед огромными картинами и белыми мраморными статуями. Таинственно мерцающие стекла в бесконечно красивых розах трансепта. Печальные глаза Богородицы, поддерживающей огромный живот. Подрагивающее в неярком свете копье Орлеанской девы, готовой броситься на защиту того, что ей дорого.
Никого. Никого, кроме меня, во всем огромном гулком пространстве Собора, чьи стены видели многое: и церемониальные бракосочетания, и скорбные прощания с усопшими, и торжественные коронации. Они пережили войны и разрушения, голод и чуму, революции и народные волнения. Они простояли несколько веков, пока, наконец, не разрушились во всепожирающем пламени пожара.
Моя задача – предотвратить его.
Полвека назад по моему личному времени Собор Парижской Богоматери сгорел. За одну ночь величественное здание, столетиями украшавшее центр Парижа, превратилось в закопченные руины. Мир лишился уникальных реликвий, хранившихся в нем: Тернового венца, гвоздя, которым Его прибивали к кресту, частички Того самого креста, рубашки Людовика Святого. Расплавились в жарком пламени драгоценные сокровища, собиравшиеся столетиями. Вспыхнули крылышком мотылька бесценные картины. Навсегда исчезли в жаре и дыму статуи и резные панели. Стали летучим пеплом старинные документы.
Франция тогда погрузилась в траур. Невосполнимая потеря нанесла тяжелый удар по истории всего мира, одномоментно превратив в труху солидную ее часть. Жители многих стран скорбели вместе с французами, горюя о страшной утрате.
Причину пожара так и не обнаружили. Виновника не нашли. Уголовное дело осталось открытым.
Через полвека появилась возможность исправить нанесенный кем-то ущерб. Наука разработала способ путешествий во времени. Агенты Института «Темпо-Локус» спасли свитки Александрийской библиотеки – правда, не все, но большую часть, - обнаружили Янтарную комнату и реликвии Иерусалимского храма, не позволили снести с лица Земли Дур-Шаррукин и статуи Будды. Дошло дело и до Собора Парижской Богоматери. Меня отправили в прошлое если не помешать возникновению пожара, то хотя бы выяснить его причину.
И поэтому я сейчас иду в полумраке по плитам, помнящим шаги императоров, королей, пап, маршалов и вождей революции. Сердце стучит в такт шагам. Пульсирует в висках кровь. Уши прислушиваются к каждому звуку, но пока я слышу лишь эхо шагов да шепот ветра.
По данным пожарной службы, огонь вспыхнул в промежутке между полуночью и половиной первого ночи. Часы показывают 23-55. Вот-вот появится тот, чьими усилиями мир лишился значительной части культурного наследия.
Прячусь в темноте капеллы Богоматери. Здесь меня никто не заметит, но в то же время хорошо видно того – или тех, кто приблизится к алтарю.
Собор погружен в усталую дремоту. Потрескивая, горят редкие свечи перед образами. Роняет каменные слезы Мария на пьете перед алтарем. Хмурится маршал Альбер де Гонди. Сложив руки перед грудью, застыл в молитве кардинал Пьер де Гонди. Теряются во мраке белые лица остальных статуй.
Впрочем… Не поверив себе, я протираю глаза. Две статуи словно бы сошли со своих пьедесталов и неслышно движутся ко мне. Точнее, не сами статуи, а только их лица. Два белых пятна, смутно видимые на фоне колонн и контрфорсов, неторопливо приближаются ко мне.
Чем ближе они подходят, тем отчетливее их видно. Теперь я различаю двух мужчин во всем черном – брюки, длинный однобортный плащ, шляпа-котелок на абсолютно лысой голове. И лица – безликие, если можно так выразиться. Похожие друг на друга как две капли воды. Безэмоциональные и без особых примет – ни родинки, ни усов, с черными провалами глаз.
От фигур веет каким-то ужасом. Вначале я инстинктивно отступаю в еще более густую тень, но потом осознаю – это те, кто мне нужен. В Соборе нет больше никого – только я и странные мужчины в черном. Поджигателями могут быть только они. Неужели я смогу разгадать сразу две загадки?
Выхожу из темноты к алтарю.
- Кто вы?
Голос звучит чужеродно и чересчур громко для жуткой тишины здания. Фигуры резко поворачиваются в сторону капеллы Богоматери, одна из них достает из кармана нечто, похожее на пистолет с непривычным раструбом на месте дула, и направляет его на меня.
Звука выстрела нет. Но перед глазами словно бы вспыхивает яркий свет. Я отшатываюсь, задевая при этом гигантский подсвечник перед распятием, спотыкаюсь о край мраморного надгробия и падаю. Висок ударяется о край массивной плиты. В голове вспыхивает невыносимая боль. В глазах темнеет, и последнее, что запечатлевается на сетчатке – это вспыхнувшая от горящей свечи резная панель алтаря.

- Ничего себе, - выдохнула я, сонно потягиваясь. – Поль, знаешь, что мне приснилось? Поль?
А в ответ только тишина. Все еще не желая раскрывать глаза, я протянула руку и похлопала по другой стороне кровати – там, где, по идее, должен отдыхать после ночной экспедиции мой-почти-муж. Почти, потому что через пять дней должна состояться наша долгожданная свадьба, и роскошное платье уже висело в шкафу, тщательно спрятанное от Поля. По какому-то средневековому суеверию полагалось, чтобы жених не видел невесту в платье до свадьбы, и я, хотя и не верила ни во что потустороннее, поддалась смутному желанию соблюсти правила.
- Поль?
Глаза пришлось открыть. Кровать пустовала. Подушка осталась непримятой – значит, Поль не возвращался ночью домой. Странно. Он говорил, что дело простое, и самое долгое – это написать отчет о выполненной работе и обсудить все с Завром – так оперативный отдел называл своего начальника. По его расчетам, все должно было завершиться еще вечером, но вчера я легла около полуночи, а Поль еще не пришел. И, как выясняется, так и не вернулся.
- Эйд, кофе. И последние новости на экран.
Пока я умывалась и приводила себя в порядок, искусственный интеллект включил кофеварку и вывел на экран в столовой ленту последних новостей, приглушив звук, как обычно.
- Дальше. Еще дальше. Теперь отдельно новости культуры. Поищи все, что касается Собора Парижской богоматери.
Последняя новость датировалась прошлым октябрем и сообщала о заседании Сената, посвященного восстановлению Нотр-Дама. Часть депутатов считала, что это очень дорого, часть – что новодел значительно хуже, чем пропитанные древностью камни, часть – что нужно смотреть вперед, а не оглядываться в прошлое, и выстроить на острове Сите новое здание из голубого стекла и серебристого металла. Их голоса заглушили ратующих за восстановление, и вопрос отложили до лучших времен.
Я нахмурилась еще сильнее, одним глотком допила кофе и поехала в «Темпо-Локус».
Институт, где мы с Полем работали, занимал старинный дом Николя Фламеля в древней части города. Руководство считало, что сотрудники должны проникнуться духом старины и Истории с большой буквы, а в подвалах, по слухам, связанных с парижскими катакомбами, прекрасно расположилась аппаратура, изолированная от шума и вибраций города.
Поднимаясь по мраморной лестнице, я ловила на себе взгляды. Странные взгляды: сочувствующие, любопытствующие и даже злорадный. Последний принадлежал девице из архива, которая имела виды на Поля и, соответственно, не выносила меня. Я ее, впрочем, тоже.
Однако взоры остальных коллег меня встревожили еще сильнее, и желание выяснить, что происходит, становилось все более непереносимым. Конечно, всей полнотой информации обладал Завр, но к нему идти рекомендовалось в самом крайнем случае. Заместитель директора Института по оперативной работе внешностью оправдывал свое прозвище: огромный, грузный, с толстыми руками и мощной шеей борца, коротко стрижеными волосами, некогда черными, а теперь седыми. Рык, извергающийся из рта этого воплощения бюрократической осторожности и крючкотворства, тоже весьма напоминал рычание доисторических ящеров. Неудивительно, что не только нежные и трепетные натуры из архива и бухгалтерии, но и матерые оперативники не горели желанием лишний раз общаться с начальством.
Вот и я, не раздумывая, отправилась не под грозные очи Завра, а к Теду – близкому другу Поля, работающему в отделе технической подготовки.
- Тед, что происходит? – с порога поинтересовалась я, распахивая дверь его кабинета.
- Ирэн? Я знал, что ты придешь. – Тед развернулся ко мне и, сняв очки, начал тщательно протирать их, не торопясь с объяснениями. У меня подкосились ноги, перехватило дыхание, и я опустилась на стул, не глядя, что на нем лежит. Тед еле успел убрать шотландский дирк XVI века.
- Хочешь кофе?
- Нет. Тед, где Поль? Он обещал вернуться еще вчера.
- Поль… - Тед все же подошел к кофеварке и включил ее. – Ирэн, Поль пропал.
Нельзя сказать, что я не ожидала чего-то подобного. Если мой жених не вернулся, как обещал, то он явно попал в нештатную ситуацию. Но все же, услышав приговор от нашего друга, шафера Поля на будущей свадьбе – которая теперь может не состояться! – мне стало неожиданно горько. Пришлось прикусить неожиданно задрожавшую нижнюю губу.
Тед втиснул мне в руки чашку кофе.
- Он жив. Ты сама прекрасно знаешь, что хроночип вытаскивает оперативника обратно в случае смертельной опасности.
- Тогда почему он не вернулся сам?
- Не хочет, - ляпнул Тед и быстро поправился. – Наверное, не может. Получил травму, не опасную для жизни, потерял сознание и не может сам активировать чип. Аппаратура получает сигнал, что он жив, но не может указать точное местонахождение. Мы обратились к стационарному агенту в той линии времени.
- И? – Я отхлебнула кофе, не замечая его вкуса.
- Сообщил, что в окрестностях сгоревшего Собора неопознанных тел, ни живых, ни мертвых, не найдено. Опознанных тоже. Поиски продолжаются. Ирэн?
- Да, я тебя слушаю. Правда, не понимаю, как возможно то, о чем ты говоришь.
- Я сам не понимаю. Весь Институт на ушах стоит. Первое ЧП со времени его создания и полусотни успешных операций по всему пространству-времени. Мы сейчас проверяем настройки и расширяем область поиска. Как только что-то будет известно, сообщу.
Это явно служило намеком не мешать и идти заниматься своими делами. Я поднялась со стула.
- Поль обязательно вернется, - обнадеживающе похлопал меня по плечу Тед. – Мы еще погуляем на вашей свадьбе в субботу.
Мне оставалось только ждать и надеяться на то, что его слова окажутся правдой.

Снег. Тонкий белый слой на галерее между башнями, стрельчатых порталах, зубчатом карнизе галереи королей с пустыми нишами, крыше без малейших следов химер. Булыжная мостовая площади, заполненной вооруженными солдатами. Дыра в крыше на месте тонкого шпиля. Драпировки внутри собора, скрывающие обветшалость. Восстановленные картины на стенах. Два трона слева и справа от алтаря.
Люди. Множество возбужденных, радостных, пребывающих в нетерпеливом ожидании зрителей на хорах и галереях. Шляпки, перья, блестящие сюртуки, золото и серебро на мундирах, пышное облачение духовенства. Тонкие шелковые платья дам. Запах духов. Шепот. Взгляды вниз, к порталу Богоматери.
Оглядываю себя – я в красном мундире лейтенанта кавалерии. По крайней мере, маскомб работает. Но почему хроночип не вернул меня в настоящее?
Пробую активировать его самостоятельно. Никакого эффекта. Только усиливается головная боль.
Никто не спрашивает, почему я здесь. Никто не обращает на меня внимания. Все поглощены происходящим.
Отступаю в тень и пытаюсь понять, где я и, что главное – когда я. Ответ на первый вопрос очевиден – в Соборе Парижской Богоматери. На второй – судя по одежде окружающих, начало XIX века. Еще точнее – коронация Наполеона. Какого черта я здесь делаю?
На этот вопрос ответа нет и, возможно, никогда не появится. Мне остается только следить за происходящим.
Величественная органная музыка, заполняющая каждый уголок Собора.
Торжественный проход папы Пия VII, занявшего левый трон у алтаря. Многоголосое пение «Tu es Petrus».
Ожидание.
Долгое, тянущееся нескончаемой вязкой массой.
Наконец, далекие артиллерийские залпы. Шорох в рядах зрителей. Шепот. Стремление подойти ближе и увидеть того, кто входит в Собор.
Невысокий темноволосый человек. Белые сапоги. Белые панталоны с золотым шитьем. Алый камзол с белыми отворотами. Орденская лента Почетного Легиона. Шпага на черном поясе в бархатных ножнах. Тяжелая императорская мантия, усеянная золотыми пчелками, подбитая горностаем и белым атласом, прикрепленная бриллиантовыми аграфами. Настолько тяжелая, что ее поддерживают пять человек.
Под руку с ним женщина в бледно-розовом платье. Белые страусовые перья в прическе, прикрепленные бриллиантовыми звездами. Тяжелая пурпурная мантия, оттягивающая плечи дамы назад, несмотря на несущих шлейф фрейлин.
Свита: разряженные дамы, кавалеры, принцы, принцессы, маршалы Франции…
Мощные звуки органа.
Проповедь папы.
Коронация – невысокий человек берет корону из рук папы и самолично возлагает ее себе на голову. Потом повторяет то же самое для своей жены.
Императорская чета занимает место на двойном троне справа от алтаря.
Гимн, восхваляющий нового правителя Франции, подхватываемый всеми присутствующими.
Краем глаза замечаю движение справа от себя. Две темные тени прячутся за спинами ярко одетых парижан. Черные провалы глаз на белых лицах устремлены в мою сторону. Черные шляпы-котелки выделяются на фоне пышных перьев и вуалей.
Пытаюсь пробиться к ним сквозь плотную толпу. Слышу в свой адрес проклятия, возмущенные возгласы, оскорбленные взгляды, но Наблюдатели не становятся ближе. Они словно бы ускользают. Или куда-то ведут меня.
Император кладет руку на Евангелие. Затих орган. Замолкли шепотки и шорохи. В торжественной тишине Наполеон начинает произносить клятву.
На словах «гарант свободы» течение церемонии нарушается. Сильно толкнув меня в сторону, к ограде хоров выскакивает человек в синем мундире, вытаскивает пистолет и с криком «Да здравствует революция!» стреляет в только что коронованного императора. Я чудом успеваю ударить его по руке, сбивая прицел. Пуля попадает в декоративную ленту на драпировке. Тяжелая ткань падает, погребая под собой часть духовенства.
Визги. Крики. Звук заряжаемых ружей. Распоряжения маршалов, противоречащие друг другу. Выстроившиеся сплошной стеной вокруг алтаря и тронов солдаты. Продолжающий свою клятву невозмутимый Наполеон. Стоическое выражение на лице Жозефины.
Неудавшийся цареубийца разворачивается, вытаскивает второй пистолет и с проклятиями стреляет в меня. Паникующая толпа вокруг нас мешает увернуться. Я успеваю представить, как вспыхнет сейчас в теле всепожирающая боль, перед глазами темнеет, и гаснет сознание.

Красные воспаленные глаза, взъерошенные волосы, недопитый ледяной кофе на столе и раскаленный от напряженной работы экран служили очевидной демонстрацией того, как провел вчерашний день Тед.
- Ирэн? Прости, но мне нечего тебе сказать. Надежда все равно остается…
- Я уже знаю. Утром мне звонил Завр и в свойственных ему выражениях информировал об официальном исчезновении оперативного работника Поля Боффера и начатом расследовании по его делу. Я пришла с другим вопросом.
- Ирэн, честное слово, мне сейчас очень некогда…
- Тед, ты что-нибудь слышал о белолицых мужчинах в черной одежде и шляпах-котелках?
Приятель изменился в лице.
- Подожди минутку, я сейчас.
Разумеется, я и не собиралась никуда уходить. Завр официально дал мне неделю отпуска, так что на рабочем месте меня не ждали, а необходимость выяснить, что случилось с Полем, подпитывала не хуже энергетиков.
Минутка длилась четверть часа, но в итоге Тед начал больше походить на ответственного сотрудника «Темпо-Локус»: умытый, причесанный и с горящими бодростью глазами.
- Откуда ты знаешь про Наблюдателей? – с порога начал он. – Поль рассказывал?
- Наблюдателей?
- Тех белолицых. Мы между собой так называем их.
- Так они существуют на самом деле?
- Ну… - Тед прошел в кресло, отхлебнул давно остывший кофе, поморщился, но проглотил. – Никто не знает, кто они такие. Парни, возвращаясь с операций, рассказывали, что во время важных исторических событий встречали странных людей. Их всегда двое, всегда в черном и всегда в шляпах.
- И всегда с белым ничего не выражающим лицом, - задумчиво добавила я. Тед вперился в меня острым взглядом.
- Откуда ты знаешь? Ты не оперативник, а Поль не имел права рассказывать тебе служебные тайны.
- Ты мне не поверишь.
- А ты попробуй.
Я набрала воздуха в грудь.
- Вторую ночь подряд мне снятся сны. Это еще более удивительно, потому что обычно сновидения меня не навещают. Или же я их не помню, когда просыпаюсь. Но последние две ночи… Тед, я помню каждую мелочь и деталь своих снов. И я вижу в них Поля. Вернее, я вижу все словно бы его глазами.
Я замолчала, чтобы перевести дыхание.
- Рассказывай дальше, - приказал Тед, нажимая кнопку диктофона. – Опиши все, что ты видела.
Через полчаса я жадно пила воду, а Тед, запустив руки в отросшие волосы, расхаживал по кабинету.
- Значит, пожар в Нотр-Даме и коронация Наполеона там же. И Наблюдатели в обоих случаях. Ты проверяла информацию?
- Сразу же, как проснулась. Да, на коронации Наполеона пытались убить, и убийце помешал никому не известный лейтенант кавалерии. Его пытались найти после окончания, проверяли всех и каждого, осмотрели каждый уголок Собора, но искомая личность как сквозь землю провалилась.
- В твоих снах что-то есть, Ирэн, - заключил, остановившись, Тед. – Я боюсь строить предположения, но если ты ночью вновь увидишь сон…
- Я сразу же утром приду к тебе. Договорились.

Зарево пожара на горизонте. Запах дыма. Серое пасмурное утро. Легкий туман над Сеной.
Пустые ниши над порталами. Мраморные головы королей на мокром булыжнике мостовой. Их тела, разбитые на куски, чуть в стороне, приготовленные для фундамента нового мира. Пустота вместо шпиля, сгоревшего в печи Департамента. Осиротевшие башни без колоколов, расплавленных в печах Революции. Вместо девы Марии на алтарях новые статуи – Свободы и Разума.
Неф, за драпировками потерявший всю длину, красоту и величие. Завесы, спускающиеся с хоров и скрывающие все, что только может напоминать о религии. Постамент в центре оставшегося свободным пространства, изображающий греческий храм. Бюсты философов у «входов» на него: Вольтер, Руссо, Франклин, Монтескье. Греческий алтарь у подножия, на котором пылает факел Истины.
Огромная толпа во главе с властями Парижа, шествующая по площади Свободы. Озверело пинающая остатки былого величия в виде мраморной крошки. Распевающая «Марсельезу». Провозглашающая Свободу, Равенство и Братство для всех.
Обнаруживаю себя в одной из часовен, спрятанным за драпировками. Судя по одежде – короткой шерстяной куртке, длинным панталонам, деревянным башмакам и колпаке с трехцветной кокардой – местный санкюлот. Вторая половина XVIII века, время Великой Французской Революции. А передо мной, надо полагать, «Фестиваль Разума». Культ, призванный заменить собой религию, на пике реализации идеи. Но я-то что здесь делаю? И как мне, черт побери, вернуться домой?
Тяжелые вздохи органа при звуках веселой музыки в исполнении набранного из парижан оркестра.
Спускающиеся к подножию «храма» девушки, одетые в белое, опоясанные трехцветными лентами – красной, белой, синей, с венками на голове и факелами в руках. Проходящие мимо зрителей, преклоняющие колено перед факелом Истины и вновь поднимающиеся на постамент.
Женщина в белом, в красном колпаке свободы на голове, с пикой в руках. «Свобода» в воплощении революции. Милостиво принимающая почести республиканцев. Склоняющая голову при звуках гимна.
Еще одно торжественное шествие «Свободы», восседающей на троне на плечах четверых молодых людей. Речь одного из основателей «Культа Разума», генерального прокурора Парижской Коммуны Анаксагора Шометта. Пафосная, обличительная, призывающая разделаться с идолами религии и обратиться к светочам разума. Требующая навсегда покончить с символами и предметами христианского культа. Дающая Собору Богоматери новое имя – Собор Разума и Свободы.
Крики согласия. Призывы разбить оставшиеся неповрежденными статуи и сжечь священные книги. Беснующаяся толпа, среди которой я замечаю двух мужчин в черных шляпах. Подойти к ним ближе не позволяет происходящее в Соборе.
Костер, разведенный прямо в центре трансепта из остатков стульев, облачения католических священников, книг и свитков. Звон разбитого стекла – уничтожаются витражи с образами святых. Шометт подходит к костру с Библией в руках – драгоценным изданием XV века, в переплете с драгоценными камнями, видящим дневной свет только по большим праздникам – и вот теперь, видимо, в последний раз.
Встрепанный мужчина в расстегнутом сюртуке с очками на носу кидается на генерального прокурора Коммуны, пытаясь вырвать у него из рук уникальный экземпляр. Кричит о необходимости хранить раритеты древности, о присутствии Истории в Разуме и наоборот. Шометт презрительно отталкивает чудака-профессора, бросая Библию в огонь. Ученый кидается за ней.
Выскакиваю из своего убежища и вытаскиваю несчастного из огня. Он успел обхватить книгу и сбивает с нее пламя голыми руками. Делаю то же самое с ним. Ученый тщательно осматривает раритет, лишь слегка обуглившийся по краям.
- Спасибо, мсье, - говорит он, бережно прижимая Библию к сердцу. Помогаю ему встать и показываю в сторону выхода.
Профессор бросает взгляд за мою спину и меняется в лице. Резко оборачиваюсь – и вижу разъяренные лица республиканцев, готовых бросить меня в огонь за спасение Библии.
- Быстро уходите, - кидаю я ученому, прикрывая своей спиной. Может быть, на этот раз хроночип сработает как положено. Громилы наступают на меня, не скрывая своих намерений.
В глазах темнеет…

- Идем к Завру, - безапелляционно заявил Тед, выслушав меня.
- Зачем?
- Он должен все узнать.
- Тед ты уверен в этом? – Лично у меня не было ни малейшего желания встречаться с большим и в прямом, и в переносном смысле начальством.
Тед присел передо мной, взял за руки и заставил посмотреть ему в лицо. Я отворачивалась, зная, что выгляжу сейчас не лучшим образом – тяжелая ночь давала о себе знать.
Я никак не могла уснуть вчера вечером. Стоило закрыть глаза, как перед ними неизменно возникал образ Поля – веселого, жизнерадостного, нежно целующего на прощание и обещающего вернуться к вечеру. На глаза наворачивались слезы, грозящие перерасти в полноценную истерику. Я силой заставляла себя подумать о чем-то другом – и ловила себя на размышлениях о том, где сейчас Поль: в Париже начала XXI века? На двести лет позже? Вообще в другой реальности?
Только выпив снотворное, чего мне в жизни не приходилось делать, я уснула, пожелав самой себе увидеть во сне Поля. Вот и увидела…
- Они открыли дело, Ирэн. Сейчас половина аналитиков роет архивы начала XXI века в поисках внезапно появившегося из ниоткуда человека. Официальная версия – поломка хроночипа. Неофициальная – побег в прошлое по неустановленной причине. Завр должен узнать про еще одну версию.
- Должен, - вздохнула я, выходя за ним в коридор.
Секретарь Завра, месье Лепит – похожий на таксу щупленький господин с острым носом и обвислыми усами – тщетно пытался преградить нам путь, утверждая:
- Вам не назначено!
Тед просто отодвинул его в сторону и уверенно вошел в кабинет начальства со словами:
- Мессер, у нас важное дело.
Я в себе такой уверенности не чувствовала, но тоже вошла.
- Что такое? – прорычал Завр, приподнимаясь с гигантского кресла.
- Мессер, у нас появилось предположение, куда пропал оперативник Поль Боффер.
- У вас пять минут, - предупредил Завр, плюхаясь в жалобно скрипнувшее кресло. Тед уложился в три с половиной. Он коротко изложил содержание трех моих снов, подчеркнув присутствие Наблюдателей в них и подтверждение виденного в научных источниках.
- То есть вы утверждаете, что Поль Боффер был тем самым лейтенантом кавалерии, который спас Наполеона? – скептически уточнил Завр.
- Да, - не моргнув глазом подтвердил Тед.
- И что именно он спас от уничтожения раритетную Библию начала XV века?
- Да. К сожалению, она сгорела при пожаре 2019 года, но данные подтверждают, что таковой экземпляр в сокровищнице Собора присутствовал. – Тед слегка лукавил – в источниках времен Великой Французской Революции о факте спасения Библии не было ни слова – видимо, его посчитали маловажным и в хроники не внесли. Но Библия XV века с обугленным по краям переплетом в Соборе действительно хранилась.
- О пожаре мы поговорим отдельно, - проворчал Завр. – Пока скажите мне – вы на самом деле считаете, что Поля Боффера следует искать не в XXI, а в XIX столетии?
Тед стойко выдержал тяжелый взгляд шефа и не отвел глаз.
- Нет, мессер д’Орванс. Мы предполагаем, что хроночип Боффера поврежден оружием Наблюдателей. Сам по себе он, видимо, не активируется или не отвечает на подаваемый сигнал. Однако срабатывает в случае аварийной ситуации, перемещая носителя, только не в настоящее время, как положено, а спускаясь вниз по временной линии в прошлое. Поля нужно искать в более ранних веках, чем идут поиски сейчас.
- Где? – взревел Завр. Жалобно звякнула пустая кофейная чашка. Шевельнулись листья гигантского папоротника в углу. – Где? В XVIII веке? В XIV столетии? Или в доисторические времена, рядом с племенами кроманьонцев? Вы не знаете! – утвердительно ткнул толстым пальцем в Теда Завр. – И я не знаю! И не хочу знать, потому что все это – бредни брошенной невесты!
На этот раз увесистый взгляд Завра упал на меня, и под его тяжестью я пошатнулась.
- Я скажу вам, что произошло на самом деле, - рявкнул Завр. Чашка не выдержала давления звуковой волны и свалилась со столика, расколовшись надвое. – Поль Боффер не справился с возложенной на него ответственностью и провалил задание. Понимая, что стал причиной пожара мирового масштаба, он предпочел скрыться в той линии времени.
- Он не мог! – запротестовала я. – Поль никогда бы не сбежал от ответственности! Тем более, что на субботу назначена наша свадьба!
- Именно это обстоятельство и заставляет меня предположить, что он сбежал, - цинично ухмыльнулся Завр. – Не вы первая, мадмуазель Лефевр, не вы последняя.
- Он не мог этого сделать, - упрямо повторила я. – И мои сны. Как вы можете объяснить их?
- Еще проще. Ваши сны – это бредни подсознания, основанные на полученных в школе фактах и желании вернуть жениха. Вы еще сможете прижать месье Боффера к стенке и выудить из него признание, мадмуазель Лефевр. Мы найдем беглеца в XXI веке, вернем в настоящее и привлечем к ответственности. Вам понятно?
- Да, мессер, - сквозь зубы проговорил Тед. Я просто молча кивнула, не в силах сказать что-то еще. С Завром больше не о чем разговаривать.
- Тогда идите на свое рабочее место, месье Календ. И вы, мадмуазель Лефевр, отправляйтесь домой. У вас еще много дел по отмене свадьбы. И не смейте больше докучать мне сказками про белолицых людей в черной шляпе!
- Хорошо, мессер, - процедил Тед, взял меня под руку – за что я была ему весьма благодарна, поскольку с трудом держалась на ногах, - и мы вернулись в его кабинет.
- Мы сделали что могли, - тяжело выдохнула я, опускаясь на стул.
- Ничего подобного. Просто теперь будем действовать в обход начальства. Вытащим Поля сами. Если ты хочешь, конечно. – Тед бросил на меня вопрошающий взгляд и включил кофеварку.
- О чем ты? - взвилась я с кресла, забыв про нервное истощение. – Я хочу вернуть Поля! И дело не только в свадьбе… хотя и в ней, конечно. Я собиралась прожить с ним остаток жизни и не намерена так просто отказываться от этого желания.
- Тогда иди домой. Не смотри на меня так, Ирэн! Я не имею в виду, чтобы ты отказывалась от девичника и продавала платье. Постарайся увидеть еще один сон.
- Ты так уверен, что он будет?
- Если мои предположения верны, то да. А я еще никогда не ошибался. Иди, Ирэн, возвращайся завтра, и тогда мы разработаем план спасения Поля.
Вот только от одной мысли о возвращении домой у меня начинало сжиматься сердце, а на глаза наворачивались слезы. Там меня ждала пустая кровать, пресловутое свадебное платье в шкафу, любимое жаркое Поля, так и не вынутое из холодильника.
Там мне все время хотелось либо рыдать, стуча кулаками по полу, либо планомерно напиваться вином, приготовленным для вечеринки, и проклинать чертову работу, Институт и Завра. Ах да, еще и Наблюдателей, кем бы они ни были.
В тоске и печали я уединилась с чашкой кофе в местном кафетерии, глядя из окна на дневной Париж и Эйфелеву башню вдали.
Я бездумно любовалась великолепным инженерным сооружением, ажурными арками вздымающимся к нежно-голубому небу с пуховками облаков, пока не вздрогнула, услышав голос за спиной.
- Да нет же, Элен! Я тебе точно говорю – Поль воспользовался возможностью, чтобы избежать свадьбы. Он уже давно передумал, но Ирэн вцепилась в него когтями бешеной кошки и следила за каждым его шагом или словом.
- Тише, - шикнула Элен. – Клод, говори потише. Она сидит прямо за тобой.
- А почему, как ты думаешь, я села именно сюда? – ядовито поинтересовалась та самая девица из архива. – Пусть знает, почему осталась одна. Пусть знает, что ее жених предпочел общество химер общению с ней. И мне ее нисколько не жаль. Такие гарпии ничего другого не заслуживают.
Я услышала достаточно, чтобы опустевшая квартира и призрак пропавшего жениха в ней перестали меня пугать. Новый сон теперь казался скорее наградой и новой вехой на пути к вызволению Поля, чем мучением и пыткой.

Яркое солнце, придающее мрачным башням Собора непривычно праздничный вид. Толпы нарядно одетого городского люда, спозаранку собирающиеся на площади. Полк гвардейцев, под звуки труб и барабанов занимающих свои места в оцеплении Соборной площади.
Звон тысяч колоколов по всему Парижу. Громкий «бум» колокола в южной башне, имеющего собственное имя Эммануэль, перекрывающий голос всех остальных. Двадцать восемь королей, словно бы потерявших свою суровость и печаль. Ликующе ухмыляющиеся гаргуйли.
Двадцать два знамени, захваченные в бою при Лансе, свисающие с хоров Собора. Епископ в парадном облачении, торопливо перелистывающий страницы Библии XV века, доставаемой только по большим праздникам на торжественную мессу.
Артиллерийский залп, знаменующий отъезд Его Величества из Пале-Рояля. Раззолоченная королевская карета, сопровождаемая отрядом вооруженных гвардейцев и десятью экипажами свиты.
В мундире королевских гвардейцев я стою в оцеплении у самых ступеней Собора Парижской Богоматери. В воздухе пахнет пылью, нечистотами и народным недовольством. Вглядываюсь в толпу, выискивая Наблюдателей. У меня нет ни малейшего сомнения, что они появятся здесь, как и в том, что активировать хроночип бесполезно – он не сработает.
Королева-мать Анна Австрийская, юный король Людовик XIV и кардинал Мазарини в алой мантии, неторопливо поднимающиеся по одиннадцати ступеням в Собор. Крики из волнующейся толпы:
- Да здравствует королева!
- Да здравствует король!
- Долой Мазарини!
Громкие требования охраняющих Собор гвардейцев разойтись.
Шум и волнения в толпе.
Явная нервозность королевы, продолжающей идти с гордо поднятой головой. Людовик XIV, старающийся спрятать тревогу. Откровенно испуганный кардинал.
Прорванная в одном месте линия охраны. Около двухсот женщин, подбегающих к ступеням Собора. Падающих на колени, хватающих королеву за подол платья, умоляющих о справедливости.
Сгрудившийся вокруг царственных особ конвой. Первые выстрелы в воздух. Обнаженные рапиры. Выставленные вперед острия алебард. Насупленные лица суровых швейцарцев.
Гомон столпившегося на площади народа. Все громче звучащие проклятия и призывы. Ощущение, что вот-вот прольется первая кровь.
Охрана у ступеней, еле сдерживающая напор озлобленной черни. Торопящаяся под безопасные своды Собора королева. Нахмуренный юный король. Шум, крики, одинокие выстрелы и приказы отойти.
Неподалеку мелькает то, что я так пристально высматриваю – белое лицо и черная шляпа. Автоматически делаю шаг вперед и влево. Наблюдатель пропадает из поля зрения. Видны только озлобленные горожане и – отдельным кадром – рука с зажатым в ней булыжником.
Кидающий метит явно в кардинала, но Его Высокопреосвященство прячется за спинами гвардейцев, и камень летит в голову Людовика. Заслоняю собой Его Величество. Воздух с силой выходит из груди. В глазах темнеет…

- Значит, Фронда? – задумчиво протянул Тед. – Странно. Я считал, что будет бракосочетание Короля-Солнца. Ну, или празднование битвы при Стенкерке. Но Поль провалился на двенадцать лет позже, чем мне казалось.
- Мы не сможем ему помочь? – встревожилась я.
- Ну почему? Сможем. Только сложнее будет вычислить точку перехвата.
- Ты собираешься кого-то отправить в прошлое?
- Мне казалось, это очевидно, - недоуменно посмотрел на меня Тед. – Хроночип Поля явно вышел из строя. Кто-то должен перехватить его и вернуться вместе с ним.
- А кто? – озадачилась я. – Ты думаешь, Завр отпустит кого-то из оперативников? Или упросить их действовать за спиной начальства? Я не знаю, кто согласится пойти на такой риск.
- Именно поэтому за Полем пойду я.
Я с сомнением оглядела Теда – типичного кабинетного сотрудника с небольшим брюшком и мускулами, никогда не знавшими физической нагрузки.
- Что? – вскинулся он. – У тебя есть вариант лучше?
- Есть. Это я. Только не возражай, Тед. Из нас двоих я лучше подготовлена. Мы с Полем уже говорили о моем переходе на оперативную работу и собирались обратиться к Завру после свадьбы.
Теда не пришлось уговаривать. Вернее, он согласился так быстро, что у меня промелькнула мысль: именно это и замышлялось им с самого начала.
- Но есть одна проблема – это хроночип. Где мы его возьмем, и кто его вживит?
Тед легкомысленно отмахнулся.
- Где возьмем – это вообще не проблема. Ты забыла, где я работаю – в техническом отделе. Вот он. – И приятель помахал небольшой коробочкой.
- Со второй проблемой немного сложнее, но думаю, мы сумеем уговорить Розу поработать вне плана. Сейчас и узнаем. Идем, она на месте, я проверял.
- Подожди, - вдруг испугалась я, начиная осознавать, во что собственноручно ввязалась. – Ты хочешь сказать, что через два-три часа я окажусь в глубоком прошлом?
- Нет, в прошлом ты окажешься через сутки. Чип еще должен прижиться. Но еще не поздно отказаться, и в прошлое пойду я.
- Нет, - решительно покачала я головой. – Просто начну свою работу в качестве оперативника чуть раньше, чем планировалось. Что еще мне нужно знать? И кстати, куда я отправлюсь?
- На первый вопрос ответ такой – не знаю. Я не оперативник и никогда им не был. Тут у тебя преимущество в виде тесного общения с Полем последние два года. А на второй – определимся завтра, после очередного сна.
Я не стала задавать вопросов, будет ли он, очередной сон, или же это действительно бредни подсознания брошенной невесты – слишком уж яркие, красочные и подробные видения приходили мне. Твердая уверенность в том, что Поль в беде и никто, кроме нас, его не вытащит, не покидала меня с утра. И ради длинной счастливой жизни с мужем я была готова и отправиться в прошлое.
- Идем, нам еще нужно уговорить Розу, - подытожил Тед.

Всего несколько человек в мире занимались вживлением хроночипов. Естественно, «Темпо-Локус» не мог обойтись без своего специалиста, и сейчас он, вернее, она с подозрением разглядывала нас. Как правило, сотрудники Института не стремились к общению с медиками, тем более такой специфичной профессии.
- Итак, – обвела нас взглядом сухопарая коротко стриженая дама неопределенного возраста и затянулась сигаретой, которую тушила только на время операции, - с чем пожаловали?
Тед достаточно подробно, но без лишних деталей изложил цель нашего прихода и замолчал в ожидании вердикта уникального специалиста. Несогласие Розы значительно усложнило бы спасение Поля. Нам пришлось бы или уговаривать кого-нибудь из его коллег, или идти уже не к Завру, а к более высокому начальству, или… В общем, хотелось избежать всех бюрократических препон и быстро сделать все самим. Роза молчала, задумчиво выпуская синеватый дым.
- Вы понимаете, что склоняете меня к должностному преступлению? – наконец, поинтересовалась она.
- Да, - храбро кивнула я.
- Ну и хорошо, - неожиданно заключила она и затушила сигарету. – Я уже думала, что настоящая любовь, толкающая на безумства, перестала существовать в этом мире. Чип у вас есть?
Просиявший Тед молча подал Розе коробочку.
- Отлично. Тед, будешь мне ассистировать. Я никого не хочу больше вмешивать.
Парень явно не обрадовался такой перспективе, но отступить уже не мог.
- Ирэн, переодевайся и садись сюда.
Роза протянула мне одноразовую рубашку, отодвинула ширму и показала на сложную конструкцию, сильно напоминающую средневековое орудие пыток. К горлу подкатил комок, ноги подкосились, но я умудрилась дрожащими руками быстро снять с себя одежду, сложить ее на стуле и облачиться в шуршащую бумазею.
- Так… Голову держи ровно.
Роза умело застегнула фиксатор, удерживающий голову в одном положении.
- Теперь давай руку. Поработай кулачком.
В вену полился прозрачный раствор. Сглотнув, я попыталась отогнать нехорошие предчувствия.
- Роза, а вы не боитесь последствий?
- А мне чего бояться? – расхохоталась она, показывая пожелтевшие от никотина зубы. – Это ты пропадешь где-нибудь в Средних веках. Его, - Роза показала на побледневшего Теда, - просто уволят. А мне ничего не сделают. Такие специалисты на дороге не валяются, можешь мне поверить.
Я верила. Оптимизма, правда, слова Розы не добавили, но и сожалеть уже было поздно: сонливость накатывала тяжелой волной.

- Ирэн? Ирэн, просыпайся!
Я с трудом открыла глаза.
- Очнулась? Отлично. Вживление прошло удачно.
Мою голову уже больше ничего не удерживало. Я дотронулась до места за правым ухом, сейчас прикрытым марлевой повязкой.
- Не трогай! – приказала Роза. – Все там прекрасно и без дополнительных проверок. Встать можешь?
- Да. Наверное.
Я встала, удивляясь, что ноги твердо стоят на полу, а руки не дрожат. Спать хотелось неимоверно, глаза закрывались сами собой, и где-то в подсознании маячила слабая мысль: устроиться до утра где-нибудь в кабинете Теда, а не ехать домой – в таком состоянии легко попасть в аварию.
- Спасибо, Роза, - заставила я растянуться губы в улыбке. – Мы с Полем будем рады видеть вас на свадьбе.
- Посмотрим, что вы скажете, когда я туда приду, - хмыкнула дама. – Стой! Куда ты собралась?
Я растерянно положила на стул только что поднятую блузку.
- Домой.
- А кто тебя отпускал? Сращивание чипа должно проходить под моим контролем. Так что ложись и спи. А ты иди, - повелительно махнула она Теду. – Увидитесь завтра после планерки.
Слегка позеленевший Тед быстро исчез за дверью. Роза помогла мне лечь, подсоединила к вискам и запястьям датчики и задвинула ширму.
- Спи, девочка, - неожиданно мягко проговорила она и прикурила новую сигарету.

Нежаркое солнце позднего французского лета. Высокое голубое небо с белыми облачками. Легкий ветерок, развевающий флаги, баннеры и цветочные гирлянды.
Колокольный звон, пробирающийся даже в предместья Парижа.
Празднично украшенная площадь. Швейцарцы в начищенных кирасах, по-бычьи наклонившие головы и выставившие вперед острия алебард.
Горожане, плотной массой запрудившие площадь и напирающие на стражу, охраняющую свежепостроенные деревянные сооружения.
Огромный помост, задрапированный белым атласом. Обитые той же тканью скамеечки.
Галерея, ведущая из дома архиепископа на другой стороне Соборной площади к помосту. Усыпанные лепестками роз ступени Нотр-Дама, в мое время скрытые под землей и илом Сены.
Кардинал Бурбон в красной мантии и шапочке, прикрывающей тонзуру, под приветственные крики толпы поднимающийся на помост. Идущие торжественным шагом по галерее гвардейцы, предваряющие проход самых знатных лиц Франции.
Карл IX под руку со своей женой, Елизаветой Австрийской, в золотом платье. Екатерина Медичи, даже ради свадьбы дочери не отказавшаяся от своего траурного наряда, носимого уже два десятка лет после трагического убийства ее мужа. Новобрачная пара – Маргарита Валуа в белоснежно-белом платье и Генрих Наваррский во всем черном, исключая пышный воротник из брабантских кружев.
Принцы. Принцессы. Свита из дворян и красавиц-фрейлин. Представители духовенства. Торжественное шествие по галерее, завершающееся торжественным бракосочетанием наваррского короля и французской принцессы.
Оглядываю себя. Судя по темной одежде, явно принадлежу к свите будущего короля Франции Генриха IV. Похоже, моя роль – как-то повлиять на судьбу этого выдающегося монарха.
У меня уже сложилась четкая концепция: хроночип, переставший поддаваться контролю, срабатывает, как ему и положено, в случае угрозы жизни. Вот только переносит не в мою линию времени, а ниже в прошлое, в моменты исторических событий, происходящих в Соборе Парижской Богоматери. Мне ничего не остается делать, кроме как своими глазами наблюдать за важнейшими фигурами в истории Франции.
Чем и когда все это кончится – неизвестно. Есть небольшой шанс, что коллеги в «Темпо-Локусе» поймут, что произошла нештатная ситуация, и перехватят меня где-нибудь. Но вероятность этого настолько мала, что я не позволяю себе надеяться на лучшее. Скорее всего, чип или окончательно сломается, оставив меня где-нибудь во временах римлян и галлов, или же продолжит опускаться в прошлое. Тогда моя жизнь закончится в желудке тираннозавра.
Завр был – или будет? – недоволен, узнав об этом. Если когда-нибудь узнает, конечно.
Церемония завершается. Особы королевской крови, духовенство и придворные неторопливо перемещаются в Собор на праздничную мессу. Генрих, ведущий под руку новобрачную, морщится, входя в величественное сооружение, но занимает свое место. Его немногочисленная свита в темной одежде протестантов встает у стены бокового нефа и напряженно оглядывается. Их руки так и норовят лечь на эфес рапиры.
Вижу тех, кого и ожидал увидеть – Наблюдателей. Все с тем же бесстрастным лицом они следят за лощеным красавцем в раззолоченной одежде, еще не приобретшим своего знаменитого шрама на щеке – герцогом де Гизом. Не подозревая, что за ним наблюдают, Генрих I де Лоррен, герцог де Гиз, с ненавистью смотрит на своего новобрачного тезку. Его пальцы машинально поглаживают рукоять кинжала на боку. Взгляд то и дело обращается к порталу Богоматери, словно бы герцог чего-то ждет, а потом вновь пронзает невидимыми клинками наваррского короля.
Атмосфера наполняется ожиданием чего-то нехорошего, и это чувствуют все: и архиепископ у алтаря, готовящийся провести мессу, и рассаживающиеся прихожане, и люди на площади. Отмечаю одну особенность – на скамеечках сидят только дамы и старики. Молодые мужчины не торопятся занять свои места. Напротив, они собираются небольшими группами у выходов и высоких окон.
Решение приходит мгновенно, словно бы кто-то вкладывает его в мою голову. Я незаметно приближаюсь к группе протестантов.
- Срочно уводите Его Величество.
- Кого? Кто? Откуда? Зачем? – засыпает меня бессвязными вопросами белобрысый юноша с пушком на подбородке, призванным изображать модную бородку. Его спутник, взрослее минимум на десяток лет, прерывает расспросы и коротко кивает мне.
- Я понял вас, сударь.
Без сомнения, он заметил то же, что и я, и тоже подозревает самое нехорошее.
Вместе с белобрысым юношей он подходит к Генриху Наваррскому и, наклонившись, что-то говорит ему на ухо.
Напряжение достигает максимума и лопается с оглушительным ударом колокола на башне Собора. В распахнутые двери порталов врываются вооруженные люди с обнаженными шпагами.
- Смерть гугенотам!
- Смерть Наварре!
Крики. Женский визг. Архиепископ, благословляющий смертоубийство еретиков. Испуг в глазах кардинала Бурбона. Равнодушный вид Екатерины Медичи, за руку уводящей взволнованную Маргариту в апсиду за алтарем. Группа гвардейцев, прикрывающих своими телами королевскую чету. Герцог де Гиз, со шпагой в руке, в гневе оглядывающий Собор в поисках своего злейшего врага – Генриха Наваррского.
Бой вокруг. Гугеноты дорого продают жизнь свою и своего короля. Я дерусь вместе с ними, подобрав шпагу у рухнувшего рядом убитого католика.
Нападающих слишком много. Один из них ловким ударом протыкает мне бок. В глазах темнеет…

- Значит, 1572 год… - бормотал Тед, ставя еще одну точку на график. – Тогда, по моим расчетам, в следующий раз Поля вынесет в 1558, на свадьбу Марии Стюарт и Франциска II. Или…
- В 1163, - твердо сказала я. – Год основания Нотр-Дама. Эту дату Поль никак не может пропустить.
- Логично, - согласился Тед. – Но я все же предложил бы…
- Двенадцатый век, - настойчиво проговорила я. – Насколько мне помнится, при закладке первого камня не было никакого кровопролития, что отлично подходит для первой операции в поле, тем более не санкционированной руководством.
- Ты права. Тогда одевайся, я отвернусь.
Тед выдал мне маскомб – еще одно изобретение яйцеголовых умников «Темпо-Локуса». Тонкий прочный комбинезон из полимера облегал все тело, связывался с хроночипом, определял эпоху и имитировал наиболее подходящую к обстановке одежду. Только имитировал, конечно – при прикосновении чужая рука ощутила бы не шерсть или лен, а незнакомый материал. Вдобавок маскомб служил защитой от порезов и царапин – чтобы проделать в нем дыру, нужно было приложить немалые усилия.
- Ты готова?
- Да, поворачивайся, - растерянно отозвалась я. Моя одежда лежала аккуратно сложенной на стуле, но в зеркале отражались та же блузка и те же брюки на невысокой светловолосой девушке. – Странное ощущение.
- Парни тоже жалуются, - со знанием дела подтвердил Тед. – Мало кто использует маскомб, разве что на кратких простых миссиях. Как правило, берут в костюмерном отделе подходящий к эпохе гардероб или покупают на месте. Но тебе все равно нужное платье никто не выдаст, так что придется идти так.
- Ну да, - вздохнула я.
- Значит, слушай меня в последний раз. Твоя задача очень проста – уйти в двенадцатый век, найти там Поля и вернуться с ним в настоящее. Я буду ждать вас здесь, у себя. А что говорить Завру…
- Потом придумаем все втроем. Я все поняла, Тед. Пожелай мне удачи.
- Удачи, Ирэн, - торжественно произнес он и вдруг спохватился: - Стой! Возьми с собой вот это.
В мои руки лег тот самый шотландский дирк XVI века.
- Ты что? – изумилась я. – Это же жуткий анахронизм? Не та эпоха и не та страна! – Я даже не стала упоминать, что не обучена боевому обращению с холодным оружием. Тед отмел бы это утверждение как неважное.
- А ты не пускай его в ход. Зато мне будет хоть немного спокойнее, - немного нелогично пояснил Тед, лично застегнул на моей талии пояс с ножнами и поцеловал в щеку. – Возвращайся вместе с Полем, и завтра мы погуляем на вашей свадьбе.

Первое, что поразило меня – это воздух. Не безвкусный, рециркулированный, очищенный от всевозможных примесей воздух Института, не городской – насыщенный выхлопными газами, ароматом многочисленных цветов в вазонах и запахом кофе из вездесущих бистро. Чистый, сладкий воздух, напоенный речной свежестью и молодой листвой.
Второе – обилие мощных, в два-три обхвата деревьев, где-то над моей головой сплетающих ветви в плотный, почти не пропускающий солнечный свет навес. Высоко в кронах на все голоса распевали птицы. Под ногами вилась узенькая тропинка, ведущая, надо полагать, к тому месту, где будет выстроен Нотр-Дам. Вот только куда мне идти – направо или налево? И где мне искать Поля?
Немного подумав и вспомнив старые картины с изображением Собора, я пошла вниз по течению Сены, с интересом отметив, что подол имитированного маскомбом платья колышется и развевается как настоящий, но не задевает травинки и веточки.
Тропинка вильнула, деревья расступились, и передо мной вырос храм. Не Нотр-Дам – до появления грандиозного сооружения оставалось еще две сотни лет. Гораздо меньший собор, выстроенный в романском стиле, если мне не изменяла память. Внешне во вполне приличном состоянии. В хрониках не осталось ни намека на то, почему епископу де Сюлли пришло в голову снести его и выстроить новый, правда, гораздо более впечатляющий.
Я обошла собор, любуясь высокими арочными окнами и орнаментом из листьев на архитраве, и в задумчивости встала перед портиком, размышляя, что делать дальше и куда идти.
Как оказалось, ничего и никуда. За спиной раздался невероятно удивленный, невероятно обрадованный и невероятно любимый голос: - Ирэн?! – и через несколько мгновений меня уже обнимали очень знакомые руки, прижимая к очень знакомой груди, обтянутой полимером маскомба, и губы Поля уже накрывали мои.
- Откуда ты взялась? – выдохнул он, когда мы смогли оторваться друг от друга.
- Глупый вопрос, - с трудом переводя дыхание, отозвалась я. – Хроночип, конечно.
- Но как? И зачем? Неужели Завр согласился отпустить тебя в поле, без малейшей подготовки? Никогда не поверю.
- Ты правда хочешь узнать все прямо здесь, в двенадцатом веке? И так потеряно столько времени!
- А кстати, сколько? Я имею в виду, сколько времени меня не было в нашей линии?
- Пять дней. Завтра наша свадьба, если ты еще не забыл.
- Разве мог я забыть? – возмутился Поль, вновь притягивая меня к себе, и мы вновь временно выпали из реальности.
Я с трудом вспомнила, о чем шла речь.
- Так вот, ты на самом деле хочешь узнать все прямо сейчас? Давай лучше вернемся, и мы с Тедом все спокойно тебе расскажем.
- Значит, Тед тоже принимал участие, - со вздохом пробурчал Поль. – Ничего удивительного, я узнаю его любимый дирк. Ирэн, отдай его мне, даме не к лицу ходить с анахроничным оружием.
Я не возражала и передала ему пояс вместе с кинжалом.
- А теперь возвращаемся. Только сначала скажи – Нотр-Дам цел?
Я не видела причины скрывать то, что он и так узнает.
- Нет.
Поль помрачнел.
- Ирэн, это нужно исправить. Перенеси нас в ночь пожара, а уже потом вернемся.
- Поль, ты можешь встретить там самого себя, - напомнила я.
- Я знаю, что делать, чтобы избежать этого. Ирэн, мы должны туда вернуться. Обними меня покрепче, любовь моя, и активируй хроночип.
- Хорошо.
Я еще теснее прижалась к его груди, положила голову на плечо, и…
Земля под нашими ногами зашаталась. По ушам ударил оглушительный грохот. Поль мгновенно упал вместе со мной, откатился подальше и прикрыл меня своим телом. Вокруг что-то грохотало, трескалось и обрушивалось. С неба летели камни, ветки и листья. Когда, наконец, все кончилось, Поль помог мне подняться, и мы оба ошеломленно уставились на собор.
Башенка отсутствовала, словно бы снесенная взрывом. Одна из стен обрушилась. Окна зияли пустотой. Дверь вынесло мощной воздушной волной.
- В это время разве уже изобрели порох? – потрясенно проговорила я.
- Видимо, уже изобрели. Прямо на наших глазах, - отстраненно обронил Поль. – А ведь изобретатель все еще там!
Он метнулся к портику, бросив через плечо приказ не сходить с места. Колеблясь, я шагнула было за ним, но тут, привлеченные шумом, к собору начали подходить миряне и духовенство в виде монахов в рясах, подпоясанных веревкой. От греха подальше я спряталась за большим вязом.
Мне показалось, что за деревьями мелькнули две темных фигуры. Но видение проскользнуло так быстро, что я не могла понять – были ли это Наблюдатели, местные монахи, или же мне просто привиделось.
Люди растерянно бродили, поднимая обломки камней, трогали осколки витражей, заглядывали в дыру в стене. Но еще больше они заволновались, когда Поль вышел из собора, поддерживая, или, скорее, неся на плече тощего мужчину в пурпурной порванной и окровавленной сутане. Бережно уложив раненого на траву, он приказным тоном отправил кого-то из подошедших к нему монахов за водой и чистой тряпицей. Служитель церкви, подобрав подол, быстрым шагом ушел выполнять поручение, а Поль подозвал меня к себе.
- Знаешь, кто это? – вполголоса спросил он.
- Епископ, - с ходу ответила я. – По цвету сутаны ясно.
- Точно. И я подозреваю, что это монсеньор Морис де Сюлли, инициатор постройки Нотр-Дама. Кажется, теперь понятно, почему ему в голову пришла такая идея.
Прибежал монах с черпаком и какой-то относительно чистой тряпкой. Поль смочил ее, осторожно вытер кровь с лица епископа и с удовлетворением убедился, что серьезных ранений нет.
- Кажется, просто контузия. Монсеньор! Монсеньор, придите в себя!
Мокрая тряпка вкупе с похлопыванием по щекам оказали нужное действие, и епископ де Сюлли пришел в себя.
- Кто вы? И почему я здесь?
- Монсеньор, - начал Поль, – это вы должны нам сказать.
Де Сюлли непонимающе посмотрел на него, поморщился от боли, поднял руку, дотрагиваясь до начинающей набухать шишки, и внезапно вскрикнул:
- О Пресвятая Богородица! О Господь наш всемогущий, прими к себе душу несчастного брата Бертольда, если, конечно, она попадет к Тебе, в чем я сомневаюсь! Воистину, сам Сатана вложил в его неразумную голову мысль смешать серу с селитрой!
- Вы что, подожгли смесь? – уточнил Поль, подавая епископу черпак. Тот жадно начал пить, проливая воду на сутану. Впрочем, ее уже все равно ничего бы не спасло.
- Брат Бертольд, - наконец, с должной толикой скорби проговорил епископ, - посчитал, что оная смесь при нагревании расплавится и в результате создаст превосходный бальзам для больных коленей. Он насыпал в горшок шесть частей селитры, шесть частей серы, добавил кирказона ломоносовидного, чеснока, меда и сунул горшок в печь. О почему, почему я не подумал, что рецепт с серой мог нашептать только Дьявол? Почему не остановил его? И вот результат дьявольских козней, - еле сдерживая слезы, де Сюлли повернулся к разрушенному собору. – Обитель Всеблагостного Отца нашего в руинах. Брат Бертольд на небесах, если отец наш согласится принять его грешную душу. А я…
- А вас, монсеньор, спасла Пресвятая Богоматерь, - перебил его Поль.
- Что вы говорите, сын мой? – воззрился на него епископ.
- Это совершеннейшая правда, монсеньор. Она прикрыла вас собой, как мать укрывает свое дитя в колыбели. Вот брат…
- Варсонофий, - прогудел стоявший рядом монах.
- Брат Варсонофий подтвердит мою правоту. Мы оба ставили на место статую Пречистой Девы, которая упала на вас сверху и спасла от безвременной смерти, чтобы вы еще послужили ей на благо.
- О Пресвятая Богоматерь! – Епископ с трудом встал на колени, молитвенно сложил на груди руки и поднял глаза к небу, шепча жаркую благодарственную молитву. Все присутствующие, включая меня и Поля, немедленно повторили его действия. Не знаю, как Поль, но лично я шептала под нос один из сонетов Шекспира – ничего больше не вспомнилось, а религиозные тексты остались за пределами моего образования.
- Но что же я могу сделать в свое спасение? – возопил в конце епископ.
- Монсеньор позволит мне сказать? – вежливо спросил Поль.
- Разумеется, сын мой. Говори.
- Мне кажется, что вы должны построить здесь Собор во имя Пресвятой Богоматери. Храм еще грандиознее разрушенного. Храм, о котором узнают во всем мире, и сотни, тысячи паломников будут приходить сюда, чтобы поклониться Ей.
Епископ сел и задумался.
- Вы правы, сын мой. Мне кажется, я видел во снах тот самый Собор, который воздвигнется здесь. С высоким шпилем…
- Двумя башнями, вздымающимися в небеса, - подсказал Поль. – Великолепными витражами, сценами Страшного суда над порталом…
- Да-да-да, - оживленно заговорил епископ. – Варсонофий, дай мне палку и расчисти место. Я хочу зарисовать все то, о чем Богоматерь поведала мне.
Брат Варсонофий тут же исполнил требуемое, и Морис де Сюлли при активной помощи Поля начертил на земле первый набросок будущего Собора Парижской Богоматери.
- Пусть это немедленно зарисуют. Завтра я поговорю с архитектором. – Епископ, кряхтя, поднялся на ноги. – Вас поистине привела сюда Пресвятая Дева, сын мой. Не знаю, чем и отблагодарить вас.
- Монсеньор, разрешите мне сказать? – почтительно поклонился мой жених.
- Говорите, - благосклонно кивнул де Сюлли.
- Монсеньор, вы можете отблагодарить тем, что обвенчаете меня и мою невесту. Мы пришли сюда за вашим благословением, но, как оказалось, смогли оказать вам небольшую услугу.
Епископ задумчиво и с подозрением осмотрел сначала Поля, потом меня, для поддержки опираясь на руку брата Варсонофия.
- А препятствий к браку нет?
- Монсеньор, как вы могли подумать об этом? – оскорбленно воскликнул Поль. – Вы же сами сказали, что нас привела сюда сама Пресвятая Дева!
- Идите за мной, - смилостивился епископ и, все так же опираясь на руку монаха, прошествовал в разрушенный храм, алтарь которого, к счастью, оказался неповрежденным. Заинтересованные монахи и миряне потянулись за ним. Поль предложил мне руку и повел в собор.
Под ногами хрустели обломки и ветки. Особо крупные камни приходилось обходить. Улучив момент, я шепнула Полю:
- Ты с ума сошел?
- Совсем нет, - улыбнулся он. – Подумай сама, нас обвенчает епископ Парижа двенадцатого века. Какой еще свадебный подарок сравнится с этим?
- А кольца?
- Ты не поверишь, - еще шире ухмыльнулся мой жених, - у меня при себе наши кольца. Я забрал их у ювелира перед тем, как поехать в Институт, и забыл выложить.
Я могла только покачать головой.
Мы встали на колени перед алтарем, уставленным по средневековому обычаю ковчежками с мощами святых. Епископ де Сюлли, приняв торжественный вид, что не очень вязалось с его испачканной в крови и порванной сутаной, начал:
- Мы собрались здесь, в доме Господа нашего, в присутствии служителей Церкви и свидетелей, чтобы сочетать браком этого мужчину и эту женщину. Пусть Господь укрепит их союз своей священной печатью. Пусть любовь ваша всегда будет благословлена Им, и вы сохраните свой брак до конца своей жизни. В присутствии Господа нашего я прошу вас заявить о своих намерениях и поклясться в верности друг другу.
Епископ замолчал и посмотрел на нас.
- Назовите свои имена, - прошептал позади брат Варсонофий.
- Поль де Боффер.
- Ирэн де Лефевр, - проговорили мы, добавив себе несуществующий титул.
- Поль и Ирэн, - торжественно продолжил де Сюлли, - вы пришли сюда, чтобы вступить в брак, без принуждения, свободно и от чистого сердца?
- Да, - одновременно ответили мы.
- Готовы ли вы, следуя путем брака, любить и уважать друг друга, пока не придет ваш смертный час?
- Да, - повторили мы.
- Дайте клятву друг другу, - прошептал Варсонофий.
- Я, Поль де Боффер, беру тебя, девица Ирэн де Лефевр, в свои законные жены, чтобы жить с тобой с этого дня в печали и радости, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас, - сжав мою руку, произнес Поль, и глаза его горели необычным огнем.
- Я, Ирэн де Лефевр, беру тебя, виконт Поль де Боффер, в свои законные мужья, чтобы жить с тобой с этого дня в печали и радости, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас, - дрожащим от волнения голосом повторила я.
Варсонофий поднес к нашим сплетенным рукам чашу с вином и выжидательно уставился на нас. Я совсем растерялась – дальше, вроде бы, полагалось обменяться кольцами, и на этом церемония заканчивалась. Поль догадался быстрее – или просто знал, что происходит. Он снял с пояса дирк и надсек себе запястье, дав паре капелек крови упасть в чашу.
- Сделай то же самое. Не бойся, это не так больно.
Дождавшись, пока в чашу капнет и моя кровь, епископ удовлетворенно проговорил:
- Да смешается кровь новобрачных с кровью Господа нашего, и да будет Он отныне в их сердцах, как и они – в сердце Отца Всего Сущего.
Под почти отцовским взглядом епископа мы сделали по глотку вина, смешанного с нашей кровью.
- Обменяйтесь кольцами в знак того, что ваш брак благословлен Святой Церковью, - произнес де Сюлли. Брат Варсонофий поднес нам серебряную тарелочку, на которой лежали наши кольца – я узнала рисунок, который мы вместе выбирали у ювелира на улице Монморанси. Когда только Поль успел отдать их?
Мой жених – нет, уже почти муж! – только загадочно усмехнулся и надел кольцо мне на палец. Мои руки дрожали, когда я повторяла его действия.
- Объявляю вас мужем и женой! – на весь собор произнес епископ, и держащиеся на честном слове стены чуть не рухнули от поздравительных криков любопытствующих мирян и монахов. – Можете поцеловать друг друга.
Поль помог мне встать на ноги и прижался нежным поцелуем, обещавшим все – и долгую счастливую жизнь, и удачное возвращение из моей первой операции в поле, и страстную брачную ночь.
Епископ кашлянул, прерывая нас.
- Поздравляю вас, дети мои. Благословение Богоматери будет вечно лежать на вашем браке.
- Мы не сомневаемся в этом, монсеньор, - низко склонил голову Поль. Я присела в первом в своей жизни реверансе.
Мой муж взял меня под руку и под приветственные крики вывел из храма. Так же, рука об руку, мы удалились от собора по обнаруженной мною тропинке. Отойдя на порядочное расстояние от здания, Поль спрятался за огромным дубом и еще раз поцеловал меня.
- Передать не могу, как я счастлив, - прошептал он, когда необходимость дышать заставила нас расстаться. – Я-то считал, что больше никогда тебя не увижу. И теперь ты – моя жена, и скоро мы окажемся дома. Но сначала нужно все же выполнить порученное дело. Ирэн, перенеси нас в ночь пожара.
Я крепко обняла своего мужа и активировала хроночип. В глазах потемнело…

Огромное пространство Собора освещалось только светом уличных фонарей и одинокими свечами в массивных канделябрах.
- Отлично, - прошептал Поль, взглянув на часы. – Слышишь шаги? Это я. Главное, не издавай ни звука.
Он потянул меня за руку, и мы спрятались в глубокой тени капеллы Святого Марселя. Как раз вовремя – в полумраке показалась мужская фигура, направляющаяся к алтарю. Идущий прямо на нас Поль был точной копией того, за чью руку я сейчас держалась, за исключением кольца на пальце и свежего пореза на запястье.
Он прошел мимо себя самого, ничего не заметив, и спрятался в капелле Богоматери.
Потянулись длинные секунды. Я боялась пошевелиться, чтобы не вспугнуть Поля-жениха. Не решалась даже почесать внезапно зазудевший нос – вдруг услышит?
Колокола на башнях пробили полночь.
- Стой здесь, - прошептал Поль-муж. – Они сейчас появятся.
Действительно, из мрака выплыли два белоснежных пятна, при ближайшем рассмотрении оказавшихся лицами мужчин в черном. Все происходило в точности как в моем сне. Поль-жених выскочил из капеллы, один из Наблюдателей навел на него странной формы оружие, Поль упал, роняя подсвечник…
Который ловко подхватил и поставил на место Поль-муж.
- Кто вы? – обратился он с тем же вопросом к Наблюдателям.
- Вы зовете…
- Нас Наблюдателями… - по очереди, механическими неестественными голосами ответили они.
- Это правильное слово.
- Мы наблюдаем.
- Всегда.
- Везде.
- Но откуда вы? Из будущего, как и… я? – Поль запнулся, вовремя вспомнив, что не хочет выдавать мое присутствие.
- Мы из будущего.
- Мы из прошлого.
- Мы есть, были…
- И будем всегда.
Движимая невыносимым любопытством, которое преодолело страх и необходимость оставаться в укрытии, я подошла к Полю. Наблюдатели не обратили на меня никакого внимания, словно бы всегда знали о моем присутствии.
- Мы наблюдаем.
- Мы исправляем, - монотонно проговорили они.
- Исправляем? – насторожился Поль. – Вы специально испортили мой чип?
- Мои сны – ваших рук дело? – спросила и я, догадываясь, какой ответ получу.
- Мы наблюдаем.
- Мы исправляем, - без эмоций повторили Наблюдатели.
Белые лица стали бледнеть и расплываться в воздухе.
- Мы – само Время.
Последние слова прозвучали уже из пустоты. Белолицые мужчины в черном просто растворились в воздухе, и только их механический голос расползался в темноте трансепта. Некоторое время мы просто молча стояли в гулкой пустоте приалтарного пространства.
- Надо же, - наконец, произнес Поль. – Подумать только, теперь все это великолепие доживет до нашей линии времени.
- Если только не найдется еще один нечаянный поджигатель, - засмеялась я, прижимаясь к мужу.
- Тогда меня снова пошлют исправлять неисправимое.
- Вместе со мной, - подняла я голову, глядя Полю в глаза.
- Вместе с тобой, - рассмеялся он. – Но все это будет позже, если вообще будет. А сейчас отправляй нас домой. Кажется, я уже несколько столетий там не был.
- Тем более что впереди у нас брачная ночь, - промурлыкала я, представляя себе разочарованную и оскорбленную в лучших чувствах Клод. Надеюсь, она с месяц не высунет и носа из своего архива. Правда, придется еще разбираться с Завром… Но со мной будет Поль, и Собор Парижской Богоматери на своем привычном месте на острове Сите должен смягчить гнев начальства. А хроночип Роза мне уже поставила, извлекать его никто не станет, и Завр вынужден будет перевести меня в оперативники. Так что впереди у нас с Полем еще много приключений.
Я счастливо вздохнула, крепко обняла мужа и активировала хроночип.
В глазах привычно потемнело…

Аркбутан – наружная каменная полуарка на опорном столбе за пределами здания.
Фигуры древних королей – ряд каменных фигур выше порталов и ниже яруса с окном-розой. Изображают 28 ветхозаветных царей. Во время Великой Французской революции были сброшены и разбиты, впоследствии выполнены заново.
Неф – вытянутое помещение, ограниченное с одной или двух сторон рядом опорных столбов или колонн. В Нотр-Даме пять продольных нефов.
Хор – или сколия – пространство для хора певчих, обычно размещалось в нефе, правее алтаря, зачастую отделен решеткой или оградой.
Трансепт – поперечный неф, идущий перпендикулярно основному.
Дур-Шаррукин – древний ассирийский город, разрушенный в VII в до н.э.
Контрфорс – вертикальная конструкция для усиления стены и принимающая на себя часть нагрузки от сводов.
Капелла – небольшое сооружение или отдельное помещение в храме, аналог в православной архитектуре – придел.
Эйд – от французского aide, помощник – искусственный интеллект, управляющий домом (вымышл.).
Дирк – шотландский национальный клинок с длинным, до 50 см, лезвием.
Апсида – более низкий, чем основное здание, выступ с, как правило, полукруглым сводом. В апсидах могут размещаться капеллы.
Архитрав – горизонтальная перемычка между колоннами или проемом в стене.