Запах вампира обжигал ноздри и вел Джейкоба через чужие джунгли. Рокот вертолёта остался далеко позади, и сейчас Блэк надеялся, что сигнальный костёр сделал своё дело, Каллены успели и Ренесми уже в безопасности, под защитой своей большой семьи.
Теперь, когда волчья суть вернулась, многое для него стало проще. Такое ведь уже случалось с ним раньше. Так давно, что он почти забыл о тех мучительных днях, проведённых в волчьей шкуре. Тогда инстинкты так же спасли его, помогли не сойти с ума в мире, где, казалось, померкло солнце. А сейчас с солнцем всё в порядке. Ну, или почти в порядке. Только оно больше не греет, не дотягивается лучами до его рыжей шкуры. Его личному солнцу просто больше не нужен волк. Только и всего.
Стоп. Главное - не думать. Не вспоминать, не надеяться, жить настоящим. Есть кровосос, есть оборотень. Этот мир тесен для двоих. Должен остаться только один. Да будет так. Поэтому – вперёд. Просто вперёд.
Джунгли неожиданно расступились, и Джейкоб выскочил на открытое каменистое плоскогорье.
Теперь, когда волк видел цель, у него словно прибавилось сил и стало очевидно, что скорость у кровососа так себе. До сих пор пиявке удавалось сохранить фору только благодаря тому, что Блэк потерял столько времени возле грота. Расстояние между вампиром и оборотнем стремительно сокращалось. Кровосос сделал несколько безуспешных попыток повернуть в сторону леса, где у него была бы возможность скрыться от преследователя в кронах деревьев, но Блэк неумолимо теснил врага в противоположную сторону – туда, где скалы резко обрывались над долиной, окутанной голубоватой дымкой.
Зажатый между пропастью и неотвратимо приближающимся волком, вампир резко остановился и повернулся лицом к Блэку. Солнце рассыпалось радужными бликами, отразившись от кожи «высокородного», и какое-то смутное воспоминание заставило Джейкоба медлить, прежде чем нанести удар: высокие скулы, маленькие ярко-красные глаза-щёлки под широкими прямыми бровями - лицо кровососа показалось ему знакомым.
…Кажется, он тогда был слишком слаб, да и отравленное ядовитым газом обоняние подвело: запахи совсем не запомнились. Впрочем, это не казалось ему важным, все эти твари заслуживали смерти, все до единого, и он уже тогда был уверен, что не позволит ни одному из них уйти от возмездия... Правда, в тот миг даже мысли не возникало о том, что никакая месть уже будет не в силах вернуть ему его Несс…
Разумеется, и сейчас запах безымянного кровососа ни о чем не говорил Блэку. Пиявка вонял мертвечиной, гарью и… ненавистным Науэлем. Но лицо… Холодный взгляд кроваво-красных глаз… Блэк сделал несколько шагов, выбирая оптимальный ракурс: сомнений не было, именно этот вампир пять дней назад в обмен на противоядие унёс с собой из пещеры смысл его жизни.
Возможно, для пиявки в этом не было ничего личного. Но для Блэка с этого момента всё изменилось. Он больше не был защитником, он стал палачом.
Ози пятился от огромного свирепого волка, наступающего на него с мрачной неотвратимостью. Он нервно оглядывался через плечо на простирающуюся под обрывом долину, явно рассчитывая на удачный прыжок. Высокородные подобны богам, хотя только высшие из них имеют силу карать или миловать. А этот волк - всего лишь зверь. Огромный, дикий, яростный, но просто зверь. Из плоти и крови. Смертный. Смертный, как все. Не может быть, чтобы это был конец!
Но, глядя в непроницаемо чёрные глаза приближающегося волка, Ози осознал вдруг, что смотрит в глаза самой смерти. Леденящий ужас парализовал его бессмертное тело, приковал к земле ноги, потому что в этот миг вампир отчетливо понял, что в поединке против огромного оборотня ему не выстоять, а прыгать уже поздно.
Джейкоб не спешил. Он испытывал пьянящее удовлетворение, читая страх в запахе чужого хладного и видя панику в его кроваво-красных глазах. Кровосос умрет не просто потому, что он кровосос. И даже не потому, что угрожал его любимой. Сейчас он ответит за то, что его Несси превратилась в Ренесми Каллен, чужую возлюбленную.
Блэк сделал последний медленный шаг и внезапно стремительным ударом в грудь опрокинул бессмертного на спину. Плечи вампира были плотно прижаты к камням, а голова свешивалась с обрыва, далеко внизу под которым распростерлись в голубоватой дымке зеленые джунгли.
…Глядя в безжалостные глаза оборотня и судорожно цепляясь за мысль, что бессмертный не может умереть вот так просто, Ози мысленно клялся всем богам, что больше никогда, никогда в жизни не перейдёт дорогу этим чокнутым желтоглазым и их бешеным псам… Он так и не успел поверить, что всё кончено: его тело ещё дергалось в попытках сбросить с себя огромного волка, а откушенная голова, путаясь в растрепавшихся длинных волосах, уже летела вниз, в бескрайний зелёный океан амазонской сельвы…
Блэк отшвырнул обезглавленное тело подальше от края.
Сожалея, что в спешке не догадался прихватить с собой зажигалку Науэля, Джейкоб с мрачной педантичностью разорвал вампира на части и расшвырял среди камней. На несколько секунд стало легче, но тоска, о которой он почти забыл во время погони, снова навалилась на него всей своей неподъёмной тяжестью.
Окинув критическим взглядом проделанную работу, Блэк сердито тряхнул головой: без огня не обойтись. Придётся возвращаться за зажигалкой.
Даже себе он не хотел признаваться, что его невыносимо тянет туда, где он последний раз видел Ренесми. Её там нет. Конечно же, больше нет. А через пару дней, а может быть, даже сегодня, не будет и в этих проклятых джунглях. Каллены увезут её как можно дальше от этого страшного места. Но где бы ни была Несси, она никогда больше не будет любить его. Так что расстояния теперь уже не имеют значения.
Он знал, что ни один запечатлённый оборотень не сможет оставаться вдалеке от объекта своего запечатления. Но до сих пор ещё ни один волк не был запечатлён без взаимности. Он будет первым и войдет в квилетские легенды…
Нужно успеть последний раз вдохнуть оставшийся после неё аромат, пока его не заглушили буйные запахи этих проклятых джунглей.
Блэк почти забыл и про разорванного вампира, и про зажигалку – всё это могло подождать. Как одержимый, он мчался по своему следу обратно. «Просто убедиться, что эвакуация прошла успешно и… и больше ничего!» - убеждал он себя.
В гроте всё ещё отчетливо пахло дикой розой и вишней, и Джейкобу почти без усилия удалось игнорировать запах полукровки, вплетающийся в любимый аромат. Доверяя волчьему обонянию, он лег на каменный пол, жадно вдыхая и задерживая дыхание, как будто хотел забрать с собой весь воздух, сохранивший в себе частичку его любимой – всё, что осталось ему от прежних надежд, от прежнего счастья.
Беспросветная тоска снова затягивала его.
Чёрт, он же знал, что так будет! Если бы в его памяти осталась Ренесми, отвесившая ему оплеуху, та самая, рассерженная, с горящими от негодования глазами… ему бы сейчас проще было убеждать себя, что она больше не нуждается в нем. Но он не устоял и оглянулся. И запомнил её совсем другой: беззащитной и слабой. Невыносимо прекрасной, несмотря на порванную одежду и ссадины. Такой Ренесми нужен был защитник посерьёзнее, чем загадочный полукровка.
Но как теперь быть, если она не хотела больше знать своего незадачливого волка, если прогнала его самым недвусмысленным образом: дала понять, что ему больше нет места в её жизни. Ни любимым, ни другом, ни братом, ни защитником Джейк больше не был нужен Ренесми Каллен. По всем неписаным законам запечатления он должен был отступить в сторону. Но волк понимал, что далеко уйти не сможет – стальные нити запечатления натянутся, врезаясь в разорванное сердце, и дёрнут его обратно с силой, прямо пропорциональной его желанию уйти.
А вдруг от неразделённого запечатления и вправду умирают? Знать бы только, сколько продлится эта пытка…Хорошо хоть ребят нет "в эфире". Им и так досталось, не хватало ещё слушать стенания их альфы-неудачника.
Джейкоб вздохнул: эх, сейчас бы ему врага, сильного и безжалостного… Чтобы разрубить этот узел одним ударом…
Врага?
«Очнись, Блэк! – одернул он себя. - Врагов в этой сельве больше чем достаточно! Вытирай сопли – и за работу. Ты всё ещё оборотень, а они всё ещё кровососы. Главное - не думать, не забивать голову пустыми воспоминаниями и ложными надеждами! Просто делать своё дело».
Джейк рывком поднялся, отыскал в камнях перед гротом забытую резную зажигалку, перекинулся, чтобы закрепить её на ноге.
Секунда – и огромный волк взял след уже убитых им вампиров: там, откуда пришли эти двое, он наверняка найдет и остальных.
***
Несси не почувствовала, как Розали мягко, не тряхнув, посадила вертолёт у самого бункера. Не отреагировала на взволнованные восклицания друзей и родственников, сбежавшихся к месту посадки. Не услышала, как причитала над своей любимицей Эсме, поражённая её измученным видом. Не пришла в себя, когда Карлайл, стоически переждавший рыдания жены, просительно взглянув на Эдварда и Беллу, бережно взял внучку на руки и понёс в медпункт. Не очнулась от нежных прикосновений матери, переодевавшей её в чистую больничную рубашку и укутывавшей тонким белым покрывалом.
С тяжёлым вздохом бросив ещё один взгляд на Несси, Карлайл ободряюще обнял Беллу, поцеловал её в висок и быстро ушёл в операционную, куда Эммет отнёс ещё не пришедшего в сознание Науэля.
Ренесми неподвижно лежала на кровати. Белла села рядом и взяла дочку за руку. Рука была тёплой, но казалась абсолютно безвольной, безжизненной – если бы не слабая пульсация артерии под пальцами. Белла поднесла руку дочери к своему лицу и осторожно приложила к щеке, как любила это делать, когда совсем ещё маленькая Несси спала, уютно устроившись на груди у мамы.
Ничего. Какие-то чередующиеся мелькающие пятна… рябь… вспышки света… Вдруг девушка слегка пошевелилась, её брови сошлись на переносице, губы плотно сжались, рука напряглась… Мгновенно испытав невероятную тоску и ужас, Белла вместе с Несси провалилась в кошмар. Чаша с кровью на столе… лицо Амуна, перекошенное злобной гримасой… треск разрываемой материи… холод жестоких прикосновений…
Ренесми закричала, забилась – и внезапно открыла полные слёз глаза. Белла едва успела отшатнуться, чтобы спрятать своё искажённое горем лицо.
Несси несколько раз моргнула, видимо, приходя в себя, потом резким движением вытерла глаза и уставилась неподвижным взглядом в низкий бетонный потолок палаты. Беллу потрясло выражение лица дочери: промелькнувшее было отчаяние почти мгновенно сменилось застывшей маской мёртвого равнодушия. Не глядя по сторонам, девушка нашарила рукой край покрывала и натянула его на голову, одновременно каким-то механическим движением поворачиваясь лицом к стене. Скорее уловив, чем услышав безжизненный и безнадёжный шёпот Ренесми: «Это всё… теперь всё…» - Белла тихо ахнула, метнулась вперёд, сгребла дочку в охапку, прижала к себе, покрывая бесчисленными поцелуями её осунувшееся, побледневшее, но такое родное личико, давясь сухими рыданиями и боясь закрыть мучительно горящие от невозможности заплакать глаза, чтобы не упустить ни доли мгновения из этого волшебного момента, о котором она мечтала все эти страшные дни беспросветного отчаяния и тоски.
А Несси смеялась и плакала навзрыд, вцепившись в плечи матери, вдыхая её родной аромат, вглядываясь в потемневшие от волнения и долгой жажды глаза. Потом, вдруг застыв, словно от внезапной страшной догадки, хрипло прошептала на ухо Белле, обхватив её шею горячими руками и дрожа всем телом, как в ознобе:
- Как ты здесь… мамочка? Они… схватили тебя? Заманили? Вынудили? Это из-за меня, да?
- Что ты, что ты, родная, девочка моя! Всё кончилось, всё позади, всё хорошо, мы все здесь. Амуна больше нет… совсем нет… никогда не будет!.. – бессвязно бормотала Белла, зарывшись лицом в пышные рыжие кудри дочери.
Эдвард уже целую минуту стоял в дверях палаты и не решался вмешаться в этот неповторимый момент воссоединения его любимых девочек. Но увидев, что Несси настолько испугана, что не может даже окончательно поверить в слова Беллы, тихо рассмеялся, шагнул вперёд и обнял их обеих сразу, таких разных и таких похожих, нежно прижал к себе, баюкая и утешая, целуя то одну, то другую – то горячую разрумянившуюся от счастья щёку, то прохладную, матово-бледную.
Когда радостное волнение чуть улеглось, Несси, почувствовав усталость, снова устроилась на кровати. Голова её лежала на коленях Беллы, руками девушка держалась за обоих родителей, словно боясь, что если отпустит их хоть на секунду, то чудо закончится и они исчезнут. Смаргивая счастливые слёзы и прерывисто вздыхая, она спросила, переводя взгляд с Эдварда на Беллу и обратно:
- А… Науэль? Он жив? – и заторопилась, нервничая и путаясь в словах: - Он спас меня, мама, папа! Если бы не он… вы бы только знали… и он кинулся на вампиров!.. а их было двое, они хотели нашу кровь… он дрался, отталкивал их!.. кричал, чтобы я бежала, но я просто… просто не… - и она замолчала, зажмурившись, словно снова переживая этот ужас.
Белла шептала что-то бессмысленно-утешительное, успокаивая Несси, а похолодевший от страха и жалости Эдвард читал мысли дочери и вместе с ней снова проживал нападение вампиров, в который уже раз проклиная себя за неправильное решение, принятое в детской деревне, когда он дал уйти этим двоим мерзавцам. Бенджамин расправился с Амуном без посторонней помощи, а вот упущенные вампиры только чудом не оборвали жизнь его Несси… Он так увлёкся самобичеванием, что едва не пропустил вопрос Беллы, заданный каким-то нервным, приглушённым голосом. Эдвард вздрогнул и встревоженно посмотрел на жену.
- Джейк? – медленно переспросила Ренесми, пряча взгляд. – Он приходил, но… мы поссорились… Он был груб… несправедлив… Не хотел слушать… Он такого наговорил! И я… тоже.
Эдвард судорожно стиснул зубы, чтобы самому не сказать что-нибудь лишнее в адрес этого идиота Блэка. В мыслях Ренесми он видел перекошенное злостью лицо оборотня, его горящие ненавистью и мукой глаза. Слышал обидные, горькие слова – и ушам своим не верил. «А как же запечатление? - чуть не зарычал Каллен, но сдержал эмоции. – Разве такое возможно?»
И снова он мысленно обругал себя последними словами за то, что не поговорил с Джейкобом. Конечно, волк всячески уклонялся от общения наедине, умело прятал мысли, навострившись делать это за семь лет жизни бок о бок с телепатом, и ни за что не шёл на разговор о той чёртовой видеозаписи, но если бы Эдвард настоял… А ему не хотелось настаивать, особенно когда он убедился, что оборотень нашел в себе силы выдержать этот удар... Уж больно щекотливой была тема. К тому же Джейк мог и не поверить – всё-таки, как ни крути, отец – лицо заинтересованное, склонное выгораживать дочурку, несмотря на тяжесть объективных доказательств…
Эдвард ещё раз испытующе посмотрел на Беллу, но та словно не заметила его взгляда, молча спрятав лицо на плече у дочери. За эти годы он, конечно, так и не научился читать мысли жены, но настроение улавливал очень точно. И теперь ему показалось, что беспокойство, даже, пожалуй, тревога, с которой она слушала ответ Несси на свой вопрос о Джейкобе, относится не к размолвке влюблённых, а к чему-то гораздо более серьёзному.
Однако это ощущение только промелькнуло где-то на периферии сознания и тут же исчезло, вытесненное тем, что Эдвард услышал в мыслях Ренесми. Он даже дёрнулся от неожиданности, когда осознал, что у волка, пожалуй, были основания вести себя подобным образом. И дело было вовсе не в пресловутом видео. За несколько суток, проведённых в Гнезде, дочка, похоже, настолько прониклась благодарностью и доверием к Науэлю, что эти чувства совершенно затмили привычную полудетскую любовь к Джейку, которая обычно наполняла её мысли. Да и только ли благодарностью и доверием? Переживания последних дней не смогли окончательно вытеснить из памяти Эдварда события, происходившие в Норвегии перед отъездом Науэля, и кипевшие тогда страсти.
Да, если Блэк понял, что Несси приняла решение остаться с полукровкой, то это многое объясняет – и безобразный скандал, и обиду дочери. Непонятным оставалось только одно: куда делся оборотень, чёрт побери? Неужели опять раскис и просто сбежал?
Поскольку главная проблема теперь была совсем не в видеозаписи, рассказывать о ней остальным совсем не обязательно. И, разумеется, никак нельзя допустить, чтобы вся эта история всплыла наружу неожиданно. Нужно будет обязательно поговорить с Несси, как-то подготовить её, но сначала осторожно выяснить у Науэля, что же произошло между ними в Гнезде на самом деле.
Эдвард досадливо поморщился, прикидывая, как бы объяснить Несси отсутствие Джейка, не подставив его окончательно, но, к счастью, в этот момент раздался спасительный стук в дверь.
***
Ассистировать доктору Каллену взялась Мэрион, которая, по настоянию Карлайла, несколько часов поспала, пока он, взяв себе в помощницы Эсме и пару полукровок (в основном, как переводчиц), занимался всеми ранеными. Впрочем, как и ожидалось, почти никто из легкораненых уже не требовал особого внимания, травмы быстро заживали, и полукровки одна за другой расходились по своим отрядам.
Обследовав рану Науэля, Каллен-старший с облегчением вздохнул.
- Могло быть и хуже, - словно услышав мысли Карлайла, сказала Мэрион. – Чуть левее – и его уже ничто бы не спасло.
- Правее – тоже, - разведя края раны, добавил вампир. – Это просто чудо, что при таком глубоком ранении не задета ни сонная артерия, ни дуга аорты.
Женщина кивнула и жестом подозвала к себе одну из дежурных полукровок.
- Сбегай к Тиазо, - попросила она девушку, - скажи, что срочно нужны ещё трое доноров, - и вопросительно взглянула на Карлайла.
Он улыбнулся:
- Мы хорошо сработались с вами, доктор О’Грэйди. Уже понимаем друг друга с полуслова. Всё, - объявил он через минуту. – Я закончил, теперь, пожалуйста, антисептик и наклейку.
- Красивый шов, - восхитилась Мэрион. – И так быстро! Я возилась бы с такой раной не меньше двадцати минут, но так аккуратно всё равно не получилось бы.
- В том, что я вампир, есть и свои преимущества… - спокойно ответил Карлайл, складывая инструменты в тазик с дезинфицирующим средством. Мэрион показалось, что он хотел добавить что-то ещё, но передумал, сказав вместо этого: – А сейчас я должен попросить разрешения удалиться. Уверен, вы справитесь с переливанием и без меня.
- Конечно, понимаю… - пробормотала женщина. – Ваша внучка…
- Да, меня беспокоит, что Несси всё ещё не пришла в себя, хотя тяжёлых повреждений у неё как будто бы нет.
И Каллен-старший бесшумно исчез за дверью. В коридоре уже слышны были голоса полукровок, посланных Тиазо. Девушки приглушённо переговаривались – по выработанной с детства привычке не говорить в полный голос там, где их могут услышать «высокородные», ведь нарушение покоя вампиров считалось весьма серьёзным проступком. Врач покачал головой, подумав о том, с каким трудом, наверное, эти девочки будут осваивать, казалось бы, самые простые вещи: то, что теперь их не будут наказывать за любую мелочь, что у них есть право говорить на равных с кем угодно, что доносить на других – вовсе не доблесть, а подлость…
Остановившись возле двери в маленькую палату, куда поместили Несси, Карлайл широко улыбнулся, услышав огорчённый, но всё же довольно бодрый голос внучки, которую ещё час назад только мечтал увидеть живой и здоровой, старательно успокаивая с каждой минутой теряющую надежду Эсме, а заодно отгоняя сомнения и страхи от себя самого. Через несколько мгновений Ренесми уже с радостным писком повисла на шее у деда, а Эдвард, прочитав мысли Каллена-старшего, ещё раз обнял Беллу и вышел из палаты, чтобы найти Эсме и сообщить ей и всем остальным, что Несси пришла в себя.
***
Розали быстро шагала по коридору, направляясь от лифта к медпункту. Она уже сутки не видела Баниико и соскучилась по девочке. Эдвард рассказал, что маленькая полукровка оказалась просто незаменимой сиделкой для Сета и Леа, каким-то образом облегчая боль от ран и ожогов, но в подробности не вдавался – и Розали показалось, что брат что-то от неё скрывает. Раздражённо фыркнув, она уже не впервые подумала о том, что, постоянно читая чужие мысли, Эдвард мог бы быть и пооткровеннее, иначе получалась явная несправедливость.
Откатив вручную тяжёлую дверь – электроприводы были отключены из экономии, поскольку электростанция работала по временной схеме, снабжая энергией только самое необходимое оборудование, - Розали тут же столкнулась с той, кого хотела увидеть: Баниико, ничего не видя из-за застилавших глаза слёз, хотела было проскользнуть в коридор, однако вампирша перехватила её, обняв за талию. Полукровка испуганно взвизгнула, но тут же, поняв, кто перед ней, попыталась отвернуться и незаметно вытереть лицо. Впрочем, ни торопливое уничтожение следов слёз, ни вымученная улыбка на дрожащих губах уже ничего не могли изменить: Розали подозрительно сузила глаза, глядя на свою питомицу.
- Кто? – коротко спросила она и, не дожидаясь ответа, втянула носом воздух, чтобы определить, где искать палату оборотней.
- Нет, нет! – немедленно придя в ужас, полушёпотом запротестовала Баниико. – Это я сама… просто… просто не… - Но блондинка уже не слушала её и чуть не вырвала дверь вместе с косяком, пытаясь поначалу открыть её не в ту сторону. Потом всё-таки взяла себя в руки и вошла в палату с человеческой скоростью, хотя по разъярённому выражению лица было видно, чего это ей стоило.
Леа, которая только что проснулась и прикидывала, можно ли уже перевернуться на спину или хотя бы на бок, изумлённо поглядела на гневное лицо визитёрши, но сказать ничего не успела.
- Это ты? – зашипела Розали. – Ты расстроила девочку?! Что ты ей наговорила?!!
Леа, против обыкновения, не сразу нашлась, что ответить, переводя недоумённый взгляд с вампирши на полукровку и обратно.
- Я? – наконец переспросила она. – При чём здесь?..
- Не думай, что я ничего не замечала! – яростно перебила её Розали. – Я не дура и не слепая, а даже слепой идиот увидел бы и понял, как тебя передёргивает при одном только взгляде на них с Сетом. Скажешь, ошибаюсь? Выдумываю?! – голос блондинки поднялся на неимоверную высоту, она не обращала никакого внимания на робкие попытки Баниико что-то возразить из-за её плеча. С досадой отвернувшись от всё ещё не до конца пришедшей в себя Леа, Розали перевела пылающий праведным гневом взгляд на Сета. – Или это ты?! Ты обидел ребёнка, щенок?! – взвизгнула она, делая шаг к неподвижно лежащему оборотню, который, вероятно, сошёл бы за спящего, если бы не прерывистое тяжёлое дыхание и оглушительное сердцебиение.
Сет со вздохом открыл глаза.
Он не жалел о своей прямоте, потому что был уверен, что поступил правильно, хоть это и стоило ему огромных усилий…
…Первым, что он увидел, очнувшись, была мягкая улыбка Баниико. Она склонила к нему лицо с остатками оранжевой краски вокруг глаз и тихо прошептала по-английски:
- Привет. Ты вернулся.
- Ты говоришь по-английски? – невпопад спросил Сет.
- Совсем мало. Думала, тебе понравится, - объяснила Баниико и провела лёгкими тёплыми пальцами по лбу оборотня.
Сет закрыл глаза и замер, буквально растаял от её прикосновения.
- Очень болит? – участливо спросила девушка.
Он дернулся, отстраняясь от её ласковых пальцев, и чуть не взвыл от боли. Сжав зубы, с трудом, но всё-таки удержал стон. На лбу и над верхней губой выступила испарина.
- Мне уже лучше. Ты можешь идти… к себе, - слова давались оборотню тяжело.
- Доктор разрешил, - всё ещё с улыбкой ответила Баниико, но в глазах её мелькнула лёгкая тень тревоги.
- Тебе нельзя… - почти простонал Сет.
- Я знаю, - оживилась Баниико и горячо заговорила, прижав руки к груди и путая английские слова с испанскими: – Я всё знаю про твою магию. Но я не боюсь её. Я согласна.
- А меня спросить не хочешь? – вспыхнул Сет. – Мне это не нужно! Слышишь?
Он отвернулся, не в силах видеть, как наполняются слезами миндалевидные глаза полукровки, и сам едва превозмогая предательское щипание в глазах.
- Зачем ты так? – прошептала Баниико и бросилась в коридор, где её и перехватила грозная Розали, которая требовала теперь ответа.
Но раньше чем Сет успел сказать хоть что-нибудь, между ним и разъярённой вампиршей встала Баниико. Выпрямившись во весь свой небольшой рост, девушка неожиданно спокойно и твёрдо сказала по-испански, глядя прямо в глаза своей «опекунше»:
- Розали, прошу, успокойся. Сет не сделал мне ничего плохого. Я расстроилась совсем по другой причине.
- И по какой же? – прекрасно понимая, что девушка обманывает её, Розали недоверчиво поджала губы и воинственно подбоченилась.
- Только не сердись, - взгляд Баниико стал умоляющим. Она шагнула к вампирше и робко взяла её за руку. – Просто я вспомнила кое-что… вернее, услышала…
Мысли Розали тут же приняли другое направление:
- Это твои так называемые сёстры? Кто посмел?! Они тебе угрожали?
- Нет, нет, что ты! – снова испугалась полукровка. – Только разговаривали между собой… они не знали, что я слышу. Но сестёр можно понять, они ведь до сих пор думают, что вы питаетесь кровью малышей. Им же никто ничего толком не рассказал, всем не до этого. Поэтому они, конечно, злятся на меня, считают предательницей… - голос девушки задрожал, на глаза снова навернулись слёзы.
- Сейчас же расскажу об этом Джасперу! – рявкнула Розали. Но, уже направившись было к выходу, вдруг снова повернулась к оборотням: - Сделаю вид, что поверила, но учтите на будущее: если ещё раз увижу, что Баниико выходит из вашей палаты в слезах, оборву уши обоим! – и она вылетела за дверь. Уже из коридора донеслось: - И хвосты!
После ухода Розали в палате на несколько секунд воцарилась тишина. Потом Баниико, как будто потратив последнюю энергию на защиту Сета от взбешённой вампирши, закрыла лицо руками и почти упала на стул, стоявший возле кровати. Она беззвучно всхлипывала, видимо, боясь, что её заступница ещё может вернуться.
Внезапно Леа смешливо фыркнула:
- Ну что, братец, в хорошенький переплёт ты угодил? Не знаешь, хвосты у нас отрастают или даются один раз и на всю жизнь?.. – и она легкомысленно захихикала.
Впрочем, если бы полукровка не была занята борьбой с подступавшими рыданиями, она удивилась бы тому, как серьёзно и сочувственно посмотрела на неё Леа. Но ни Баниико, ни Сет, не сводивший глаз с тоненьких пальцев девушки, между которыми уже просачивались ручейки слёз, не заметили ни показного хихикания, ни внимательного взгляда волчицы.
– Ладно, - не дождавшись реакции, заявила Леа. – Кто куда, а я к Карлайлу. А то без официального разрешения перевернуться на спину побаиваюсь – док угрожал косметическими последствиями, - а на животе лежать уже никакого терпения не хватает, - и она решительно сползла с кровати, оглядываясь по сторонам в поисках какой-нибудь одежды.
Заметив на тумбочке сложенную больничную рубашку, Леа осторожно набросила её на себя, чуть поморщившись от неприятных ощущений – всё-таки ожоги ещё давали о себе знать, новая кожа на них была тонкой и очень чувствительной. Завязав на спине пару тесёмок, до которых смогла дотянуться без посторонней помощи, волчица покосилась на всё ещё съёжившуюся на стуле с закрытым ладонями лицом Баниико, досадливо махнула рукой, безуспешно попытавшись привлечь к себе внимание неподвижно лежащего брата, и выскользнула за дверь, буркнув напоследок:
- А, без разницы… кто тут ещё не видел моих прелестей!
***
Пообещав принести внучке что-нибудь посущественнее молока и лепёшек, Эсме весело выпорхнула за дверь, унося с собой пустой кувшин и корзинку.
- Вроде бы все, кто был поблизости, уже здесь побывали. Может быть, всё-таки поспишь немного? – осторожно спросила Белла, ни на секунду не забывавшая о том, какой жуткий кошмар привиделся Несси перед тем, как она пришла в себя. Оставалась робкая надежда на то, что наяву с её девочкой ничего такого не происходило, что это просто реакция подсознания на страх и беспомощность, которые ей пришлось пережить в течение этих дней.
- Нет, мам… - Несси прикусила губу и отвела взгляд, но потом, пересилив себя, прямо посмотрела на Беллу. – Я не смогу здесь спать. Только не в этом бункере. Потолок давит… и душно.
- Хорошо, - с готовностью согласилась Белла. – Наверху полно свободных хижин. В одной мы разместили Уалемо, брата Науэля…
- Уалемо здесь?! – радостно перебила её Ренесми. – С ним всё в порядке?
- Насколько я знаю, да, - улыбнулась Белла. – Над ним взяла шефство Таня. Малыш пока немного дичится, но мы надеемся, что скоро он окончательно оттает.
- Таня? - Несси недоверчиво покачала головой, с трудом представляя себе рядом с Уалемо эту всегда иронично-невозмутимую красавицу, которая часто смущала её своими откровенными высказываниями.
- Да, я тоже не ожидала, - Белла без слов поняла удивление дочери. – Но он сразу пошёл к ней на руки, а ведь даже у Эсме поначалу ничего не получилось.
Несси устало вздохнула, и Белла снова встревожилась:
- Детка, тебе необходимо выспаться. Отнести тебя наверх прямо сейчас или всё-таки подремлешь здесь, пока мы всё подготовим?
- Хорошо, я попробую, - уступила девушка. – Тем более что дедушка обещал сразу после обхода вытащить из меня эту гадость.
Белла помрачнела. Она уже знала про «оборудование» и тоже хотела, чтобы Несси как можно скорее избавили от этого унизительного приспособления, не только доставляющего девочке неприятные ощущения, но и постоянно напоминающего ей о пережитом. Усилием воли она заставила себя улыбнуться:
- Тогда давай так. Я устрою тебя в перевязочной, и ты поспишь прямо там, а Карлайл тебя разбудит, когда закончит обход.
Она легко подхватила дочь на руки и перенесла её в перевязочную – крошечное проходное помещение, примыкающее к операционной, где Мэрион всё ещё хлопотала над неподвижно лежащим Науэлем. Несси успокоенно закрыла глаза, оказавшись так близко к нему, что могла, прислушавшись, уловить неровное, но довольно сильное биение сердца полукровки. Даже сейчас, когда он был без сознания, рядом с ним она ощутила ставшее привычным за последние дни чувство защищённости.
- Пожалуй, здесь я смогу немножко подремать, - пообещала она матери, сворачиваясь уютным калачиком на узкой неудобной кушетке.
- Попробуй, детка, а я пока сбегаю наверх и попрошу кого-нибудь из наших всё там подготовить. К тому же надо раздобыть для тебя какую-нибудь одежду, - улыбнулась Белла. Заботливо укрыв дочку простынёй, она быстро вышла за дверь, ведущую в коридор.
***
Леа наугад брела по тускло освещённому коридору.
На самом деле ей не нужно было разрешение Карлайла. Да и косметические последствия мало пугали – собственная красота давным-давно не имела для неё значения. После того как сердце гордой волчицы отболело после запечатления Сэма, душа её словно покрылась ледяной коркой. Несколько безуспешных попыток устроить личную жизнь, предпринятых ещё в колледже, закончились полной катастрофой: до сих пор, наверное, по кампусу передавались из уст в уста легенды о том, как Леа в нижнем белье сбегала по крышам от очередного незадачливого любовника.
По сравнению с квилетами обычные парни казались ей жалкими подделками, смешными копиями мужчин. Она не могла полюбить того, кто заведомо был слабее её, а шансы найти себе пару в резервации таяли с каждым годом. В конце концов Леа почти перестала приезжать в Ла-Пуш, опасаясь однажды запечатлиться на какого-нибудь младенца. Роль няньки её не особенно привлекала, а на роль возлюбленной и жены она уже не надеялась.
Так что сейчас Леа покинула палату по двум причинам: во-первых, за сутки, проведенные лёжа на животе, ей опостылела мрачная атмосфера медпункта, а во-вторых… Во-вторых, кое-кому там просто необходимо было поговорить без посторонних ушей. Но, хоть она не признавалась в этом даже себе, была ещё и третья причина, которая затмевала обе предыдущих: у волчицы больше не было никаких сил наблюдать за развитием чужой любви. Глядя в сияющие глаза Баниико и полные невысказанной тоски глаза брата, Леа чувствовала себя не просто одинокой – мёртвой. Как безжизненная Гренландия, похороненная под вековой толщей льда. И это было по-настоящему невыносимо. Поэтому сейчас она просто торопилась уйти подальше.
Хотя Леа втайне и рассчитывала найти в бетонном лабиринте бункера следы своего блудного вожака, сейчас она была рада, что в той части медпункта, куда она забрела, было пустынно и тихо.
Счастливая суета, наполнившая сегодня мрачные коридоры бункера, означала только одно: скоро всё закончится и можно будет вернуться к обычной жизни. К опостылевшей обычной жизни. Странно, что Джейкоб за весь день так ни разу и не появился. Леа с досадой подумала, что он мог бы заглянуть к своим соратникам, хотя бы просто из вежливости. Впрочем, в его поведении не было ничего удивительного - теперь он, конечно же, со счастливой улыбкой будет торчать возле своей принцессы, так что какая уж там вежливость.
В памяти невольно всплыли кадры случайно увиденного в городе «эротического» видео, и сердце Леа болезненно кольнуло отголоском какой-то почти материнской ревности. Эх, надрать бы глупой девчонке… хм… уши… так ведь ни у кого из взрослых рука не поднимется. Да и Блэк разве позволит?
Вдруг Леа остановилась и прислушалась к себе. За долгие годы она научилась беспрекословно доверять своим инстинктам, и они ещё ни разу не подводили ее. Она чувствовала: что-то изменилось. Волчицу наполняла какая-то слабая тревога, нет, скорее возбуждение, отдалённо напоминающее то, что она испытывала перед боем, когда ощущала каждую клеточку своего послушного тела, когда была предельно внимательна и собранна, когда точно знала, что надо делать, чтобы победить.
Вот и сейчас Леа как будто не бесцельно брела по медпункту, а точно знала, куда идёт: в конце тускло освещенного коридора она видела приоткрытую дверь.
Именно туда ей и было нужно.
Белла держала задремавшую Ренесми за руку, гладила тонкие горячие пальцы и прислушивалась к звукам, доносящимся из операционной, где Мэрион только что закончила переливание крови Науэлю. Она слышала, как выравнивается сердцебиение полукровки, каким спокойным и глубоким становится его дыхание, и гнала от себя неясные подозрения, омрачавшие её радость от встречи с дочерью.
Ей не давал покоя запах оборотня, исходивший от раны Науэля – запах, который она почуяла ещё до того, как сняла неумело наложенную повязку. А когда дочь рассказала о ссоре, опасения только усилились. Почему Джейкоб до сих пор не вернулся? Почему он вообще бросил Ренесми в опасности – это было странно, очень странно. Почти невозможно. Белла знала наверняка, что оборотень никогда не оставил бы её дочь, защищал бы до последнего своего вздоха, как это уже случалось. Но почему он сбежал сейчас, когда, казалось бы, всё уже было позади?
Услужливая безупречная вампирская память подкидывала самый вероятный ответ. Был только один случай, когда Джейкоб позорно бежал – совсем недавно, в Норвегии. И сбежал не от страха или грозящей опасности, а от стыда.
В этом всё дело?
Ссора, запах от раны, бегство. Как ни складывала Белла части этой головоломки, результат получался неутешительный: произошло что-то большее, чем ссора. Что-то более серьезное. Может быть, даже непоправимое. Эдвард со своим даром наверняка докопался бы до сути. Но именно с ним Белла меньше всего хотела делиться своими сомнениями. Она отказывалась верить, что Джейкоб, все слабости которого она знала едва ли не лучше своих собственных, мог совершить такое. Нет, на низость Блэк был не способен. А вот на вспышку неконтролируемой ярости – вполне. Неужели волк сошел с ума от ревности и потерял контроль? И знает ли об этом Ренесми?
Если бы волк вернулся, всё стало бы ясно. Но его отсутствие было аргументом совсем не в его пользу.
Белле стоило огромного труда сохранять внешнее спокойствие, чтобы ничем не выдать своих опасений ни перед дочерью, ни перед мужем.
В операционной стихли последние посторонние звуки: Мэрион отпустила доноров, убрала инструменты и ушла по своим делам, заглянув в перевязочную и получив от Беллы успокаивающий кивок: «я присмотрю за ними».
Некоторое время слышалось только ровное биение двух сердец и спокойное глубокое дыхание. Но вдруг чуткий слух вампира уловил тихий, почти неразличимый шелест губ: «Блэк»…
Белла вздрогнула, выпустила руку дочери и кинулась к двери в операционную. Склонившись над заметавшимся в бреду полукровкой, она напряженно прислушивалась, желая и страшась получить ответ на терзавший её вопрос.
- …Джейкоб, - снова прохрипел Науэль, уставившись в низкий потолок невидящими глазами.
Белла положила прохладную руку на его лоб, покрывшийся испариной, и наклонилась ещё ниже, прошептав так тихо, что казалось, полукровка может не расслышать её из-за стука своего собственного сердца:
- Это сделал Джейкоб?
Белла наклонилась почти к самым губам Науэля, как будто могла впитать в себя его ответ, сохранить в себе страшную тайну, порочащую её старого верного друга, не допустив ни малейшей огласки…
Но у этого разговора были ещё два свидетеля, сердца которых почти одновременно замерли от тревожного ожидания, как будто боялись заглушить тихий ответ полукровки.
Ренесми в перевязочной, закусив край простыни, чтобы не закричать, не могла удержать горячих слёз, скатывающихся на подушку: «Не может быть! Это всё из-за меня!..»
А за чуть приоткрытой дверью в коридор, сжимая кулаки в попытке удержать трансформацию, отчаянно кусала губы Леа Клируотер: «Нет! Не может быть!»
Науэль сфокусировал взгляд на лице Беллы, сделал судорожный вдох, чтобы ответить, но в эту секунду дверь распахнулась:
- …Доктор Каллен!..
Леа ввалилась в операционную, вопя первое, что пришло на ум, только чтобы с губ раненого не успел сорваться приговор её альфе, спасшему от смерти Сета…
…Но стоило ей поднять глаза, как бетонный пол медпункта ушёл у неё из-под ног. Словно зачарованная, она сделала шаг вперёд как будто прямо по воздуху, моментально забыв обо всём на свете: о подозрениях, павших на Джейкоба, о раненном брате, о своей обожжённой спине… И о мучительном одиночестве, сковавшем её душу ледяной глыбой.
Ледники в сердце суровой волчицы стремительно таяли под захлестнувшей её незнакомой горячей волной, потому что в эту секунду здесь, в бетонном бункере Гнезда, Леа Клируотер впервые увидела своё настоящее солнце.
... что попросить о повторной активации главы, закреплении шапки или переносе темы фанфика в раздел "Завершенные" можно в 
0
,Джейк обалдеет от"шустрости полукровки ,вот кому точно в радость эта пара ,предвкушаю их отношения 
.
