Прошло немало и немного, а именно три года с того дня, как Чарльз и отец отправились на войну. Не было ни единой весточки: ни о том, что они живы, ни об их смерти. Мы с мамой держались. Я навещала её, помогала по хозяйству, хотя у меня самой дома было полным-полно дел. Я не сдавалась. Я твёрдо знала, что впереди будет что-то лучшее.
В один дождливый осенний день я сидела на крыльце и думала о детях, о которых мечтала больше всего на свете. На секунду я захотела бросить всё и сбежать, поехать учиться, осуществить свои мечты. Но вспомнив о больной, несчастной и одинокой матери, я вернулась в реальность. Ко двору подкатила накрытая серым брезентом повозка. Задумчивый старик, работавший в пригороде в почтовом отделении, остановив лошадей, медленно слез с повозки и побрёл ко мне. Я напряглась.
- Здравствуйте, мистер Джемсон, – поприветствовала я старика.
- Добрый день, миссис Эвенсон, – ответил он мне. – У меня для вас послание, передали с фронта. По-моему, от вашего мужа.
- Спасибо. – Я дрожащими руками взяла из его рук голубой измятый конверт. – Могу ли я для вас что-то сделать?
- Нет, милочка, спасибо. Должно быть, вы гордитесь тем, что ваш муж защищает родину ценой собственной жизни? – с ребяческим блеском в глазах спросил старик.
- Э, наверное, – не зная, что ещё сказать, ответила я. – Ещё раз спасибо, мистер Джемсон, до свидания!
- Не за что, миссис Эвенсон. Всего доброго.
Старик побрёл к повозке и медленно выехал с нашего двора. Я вошла в дом и присела в кухне. Я не знала, что в письме. Возможно, мой муж или отец… Я не стала мучить себя дальше и медленно раскрыла конверт. Кривым почерком и растёкшимися чернилами было написано следующее:
Здравствуй, Эсме! Прости, что не сообщал ничего о себе. Я жив и здоров. Твой отец погиб. Крепитесь. Жди, и я вернусь. До встречи.
Постепенно я начала осознавать, что в середине письма написано нечто ужасное, отдававшееся режущей болью в сердце. “Твой отец погиб”. Эти слова словно полоснули ножом по горлу, и я расплакалась. Теперь мы с мамой остались одни. Точнее, моя мама осталась одна, ведь Чарльз жив. Я не знала, как сообщу матери о смерти отца, ведь она была настолько уязвима сейчас, она уже многое пережила. Но Люси всегда была сильным человеком, и принимала жизненные трудности, как испытания от Господа, которые все мы должны выносить со смирением.
Незачем было медлить, и я решила сейчас же отправиться к маме. Войдя в свой старый ветхий дом, я поймала себя на мысли, что в нем было слишком тихо. Это меня испугало. Холодок пронесся от моей груди вниз по животу.
- Мама! – громко позвала я мать, но никто мне не ответил. Страх, что с ней могло что-то случиться, заставил меня оббежать поочередно все комнаты. Последней была спальня родителей. Я приоткрыла дверь и медленно вошла.
- Мама, – сорвалось с моих губ. Я увидела её. Она умиротворенно лежала на кровати ко мне спиной, будто спала. Совсем нехорошие мысли прокрались в мою голову. Я решилась подойти ближе и взяла её за плечо. – Мама, ты спишь?
Я резко отпрянула - её плечо было холодным и недвижимым. И тут я всё поняла. Я развернула её и увидела лишь полные боли, глядящие в пустоту, глаза. Они застыли, будто она хотела сказать что-то, но не успела. Я присела на кровать возле неё. Казалось, я не могла пошевелиться, но рука дернулась сама собой и прикрыла мамины застывшие глаза. Так она выглядела более умиротворенной. Я взяла её за холодную руку и прижала к своей груди. В один миг я осознала, что потеряла всех своих родных: своего любимого отца и свою дорогую мамочку. Я осталась одна в этом холодном мире. Было такое чувство, будто в области сердца безжалостно оторвали кусок плоти. С большим трудом я продолжала вдыхать и выдыхать воздух. За окном шёл мелкий дождь, а мои глаза уже заливали горькие слёзы потери. Рыдания разрывали грудь, но я понимала, что уже ничего не могу поделать. Я могла лишь молить Бога о том, чтобы души моих родителей упокоились. Не существовало сейчас слов, какими я могла бы описать свои чувства. Мне хотелось кричать, словно раненный зверь, хотелось выть и от безысходности выдирать себе волосы. Но я знала, что это было бы совершенно бесполезно, ведь мое самобичевание ничем не помогло бы моим родным, не подняло бы их со смертного ложа. Я глухо рыдала оттого, что не знала, как смогу жить дальше, есть ли смысл жить вообще, стоит ли мне продолжать ждать Чарльза. Столько всего навалилось сразу, что я никак не могла упорядочить свои мысли. В одном я была уверена абсолютно: я всё сделала правильно, я не огорчила своих любимых родителей, не бросила их, да оправдала их светлые надежды. Они не были разочарованы, они были счастливы, ведь я не ослушалась их. Не знаю, сколько я провела времени за рыданиями, но за окном кончился дождь, и на улице начинало темнеть. Я вытерла слезы и встала с кровати. Надо было собраться и решить, что делать дальше. Я не была уверена, что смогу вынести всё это, но я должна была попытаться, чтобы не разочаровать своих родителей в последний раз и сделать сейчас всё правильно. Не хотелось оставлять мать, но следовало начать подготовку к похоронам. Я с надрывом в голосе сообщила соседке о кончине родителей, попросив, чтобы та позвала пастора, и поспешно вернулась в дом. Даже стены родительской обители угнетали меня, а на окне ровно горела одинокая свеча. Подогрев воды, я омыла тело матери и помолилась за упокоение её души. Я произнесла молитву и за душу отца, тело которого будет покоиться в братской могиле, к которой я никогда не принесу свежие цветы. Наутро пришел пастор и прочел отходную молитву. Благословив меня, он пообещал, что заедет завтра, дабы увезти мамин гроб в церковь и отпеть её со всеми христианскими почестями. Когда пастор уехал, стали приходить местные жители, чтобы проститься с усопшей. Меня сильно раздражало их присутствие, ведь в основном они либо жалели меня, бедную сиротку, и шептались о моем будущем вдовстве, либо же разговаривали о своих делах. Я хотела побыть хоть минуту с мамой наедине, но до самых похорон мне это так и не удалось. Не могла я разогнать всех людей, что пришли почтить память моих родителей, как бы ни противны были мне их действия. Церемония в церкви была очень красивая, и, конечно, она бы очень понравилась моей маме, если бы она наблюдала за ней с небес. Дальше я помню лишь тяжелые грудки земли, ударяющиеся о родительский гроб, и две белые розы – любимые мамины цветы, что я положила на её могиле. За тем следовал скромный поминальный обед в доме моих родителей, где собрались чуть ли не все мои односельчане. По окончанию похорон я вернулась в дом Эвенсонов, и если раньше мне было там грустно, то теперь я просто задыхалась в нем из-за гнетущего одиночества. И хоть у меня было, как и раньше, много дел по хозяйству, и я совсем редко навещала родительское имение, в моей голове по-прежнему было полным полно душераздирающих воспоминаний, не дававших мне забыться ни на минуту.
Говорят, время лечит, но для меня оно было не доктором, а палачом. Оно просто летело, и ничего не менялось, все шло своим чередом. Я понимала, что мне нужна была какая-то встряска, но ничего не происходило, каждый день был похож на предыдущий, а я сходила от этого с ума. От Чарльза больше не было писем, и я почти разочаровалась в своем ожидании. Так прошел год спустя смерти моих родителей. В моей душе до сих пор бушевал целый шторм эмоций, но мне незачем было выплескивать всё это наружу. Да и не с кем было поделиться: я осталась совсем одна. Мне было двадцать пять, а я чувствовала себя восьмидесятилетней старухой. Мне некуда было податься, да уже и не хотелось. Я просто существовала, будто чего-то ожидая. В этом ожидании меня одним вечером и застал глухой стук в дверь. Я замерла, ведь давно уже никто не приходил навещать меня, и я успела привыкнуть к одиночеству.
- Кто там? Войдите, – с опаской молвила я. Дверь распахнулась, и на пороге показался мой муж. Я замерла. - Чарльз? – с каким-то недоверием обратилась я к супругу.
- Здравствуй, Эсме, – протянул он мне хриплым голосом. Я бросилась мужу на шею. Он сильно изменился и теперь выглядел гораздо старше. Густая чёрная борода, в висках проглядывала седина, лицо покрылось сеткой морщин. Если б я его не знала, то подумала бы, что Чарльзу сорок, а не двадцать восемь. Сейчас мне не хотелось ни о чём его расспрашивать.
- Я хотел бы отдохнуть и поесть. Надеюсь, ты оставишь меня в покое, – резко отстранил меня муж. Никогда прежде он не был со мной так груб.
- Конечно, я как раз разогревала подливу, – как можно мягче произнесла я, боясь разозлить его.
- Я пойду, помоюсь и переоденусь, а ты пока тут быстренько накрой на стол, – не сбавляя резкости, кинул он мне.
- Да, Чарльз, сейчас.
Я не понимала, почему он столь груб со мной. Да, война изменила его, и, похоже, не в лучшую сторону. Вечер прошел тихо. Он не обмолвился и словом, я же боялась нарушить молчание и снова его разозлить. Это было просто немыслимо. Я ждала его эти ужасные четыре года, одна занималась нашим хозяйством и всеми домашними делами, сама справилась с потерей родителей, а он даже не соизволил спросить меня, как я тут была без него. Я совсем ничего не понимала, а он даже не пытался заговорить. Как будто мы были чужыми людьми. И так шли дни. Он не обращал на меня никакого внимания, должного жене, словно я была у него всего лишь рабыней. Мне было больно, ведь единственный человек, которому я доверяла, который остался со мной в этом мире, как будто ненавидел меня лютой ненавистью, и я не знала, что с этим поделать. Вскоре он начал выпивать. Он приходил домой в невменяемом состоянии, и я старалась не попадаться ему на глаза. Однажды вечером он пришел и окликнул меня с порога.
- Эсме! Немедленно ставь ужин на стол! – рявкнул он так, что меня передёрнуло, и я выбежала к двери. Он взвалился на меня, и я чуть не упала под тяжестью его веса.
- Чарльз, ты пьян! – Я постаралась освободиться из его тесных и теперь противных мне объятий, и тут он впервые поднял на меня руку. Он тряхнул меня за плечо как тряпичную куклу и отбросил в угол. Я в ужасе глядела на него и не решалась подняться на ноги.
- Иди ко мне, моя малышка! – протянул он своим противным хриплым голосом и схватил меня за плечи.
- Что ты делаешь! Мне больно! – вскрикнула я, и он отбросил меня опять.
- Ну и ладно, как будто ты одна такая красавица на свете.
Он громко рассмеялся и своими тяжелыми шагами продвинулся в кухню. Я сидела на полу, замерев. С этого момента я не могла больше терпеть. Я сделала всё, что могла, дабы помочь своим родителям, покорилась воле отца, старалась полюбить мужа, но продолжать жить с тем чудовищем, в которое превратился Чарльз, я больше не могла. И, наконец, я решилась сделать то, чего всегда хотела – сбежать, не оглядываясь. Мои родители были мертвы, и мне незачем было больше оставаться здесь. Решено: завтра на рассвете я сбегу, и закончатся все мои мучения. Возможно, я смогу ещё осуществить всё то, о чём так мечтала. Возможно, именно этого я ждала эти годы, и Господь просто испытывал меня. Одно я знала точно: так больше продолжаться не может.

Вот, решила немного подкоректировать главку, и добавить больше эмоций! Спасибо за Ваше внимание, жду Ваших отзывов!