Бум! Что-то тяжелое упало на мои ноги, и я непонимающе приоткрыла глаз. Флятц! На мое лицо свалилась чья-то рука, явно теплая. Повернув голову в сторону упавшей руки, я в недоумении распахнула глаза.
Я проснулась тут же, увидев рядом с собой Бет и Теренса спящих в обнимку. И теперь Бет решила так же заграбастать меня. Ее нога и рука покоились теперь на мне. Я тут же вылезла из-под одеяла. Их храп меня разбудил уже до конца, так же как и какое-то конвульсивное подергивание их конечностей – реакция на сны, как я поняла. Точно собаки они дергали руками и ногами, не хватало лишь хвоста.
В который раз за эту неделю я проснулась в незнакомом доме, и неизвестно кому принадлежащей спальне. Темные шторы и стены не казались мне знакомыми. Но я не чувствовала тревоги, потому что здесь было слишком хорошо и тепло. Моя любимая комната неожиданно показалась мифом, будто бы ее никогда не существовало.
Я тихо попятилась к двери, в том в чем была – то есть в чьей-то огромной футболке, и когда наткнулась на дверь, выскользнула прочь. Оборотни даже не вздрогнули.
И тут же я почувствовала себя лучше. В соседней комнате никого не было. Это оказалось что-то на подобии будуара или дамской гостиной, как в старых английских книгах. Я поморщилась от вида живых цветов, и обилия оборок, словно здесь обитала старая дама, но мягкие диванчики и кресла хорошо смотрелись посреди всего этого цветочного безобразия. Как и телевизор. Здесь никого не было, и я этому обрадовалась, так как не могла понять, почему я в неизвестном доме, да и к тому же с Бет и Теренсом. Где же Калеб?
Мне казалось, я так давно его не видела, что он, как и моя комната, стал сном. Я еще помнила, как Калеб забрал меня и вынес из дома, и это все. Потом я провалилась в сознание Прата, и наблюдала за работой глав семей. Но что происходило с моим телом в этот период, для меня оставалось загадкой.
Тут же тревога сковала сердце, но пережив столько всего, я не могла даже подумать, что что-то случилось. Точнее говоря, я даже не собиралась верить в такую перспективу. Все должно быть хорошо. Сколько есть разных причин, по которым Калеб мог отсутствовать!
Но когда мой страх уже грозил перейти в истерику, по соседству с этой комнатой хлопнула дверь. Я сначала испугано прижалась к стене возле двери, а потом решила выглянуть в коридор. Совсем чуть-чуть приоткрыв дверь, я просунула голову. На меня удивленно взирал Вунворт, держа в руках несколько десятков писем и еще какие-то бумаги. За пазухой у него было одеяльце сиреневого цвета – кого-то из близнецов. Разом весь страх и тревога прошли. По крайней мере, я теперь точно знала, где дети, и что я в безопасности. То есть мы – также Бет и Теренс.
- Рейн? Лучше пока поспи. Дети тоже спят. А Калеб скоро вернется. Или что-то с Бет и Теренсом?
Я покачала головой и вымучено улыбнулась, и, помня о своей наготе, быстро затолкалась назад. Маленькая комнатка, в которой я была, показалась мне раем – ведь скоро вернется Калеб. Даже не тревожили цветы и их аромат.
Выглянув в окно, я тут же задернула шторы обратно, яркое совсем не зимнее солнце осветило меня. Легкий стук в дверь, и снова посмотрев в коридор, я нашла поднос с завтраком. Видно, что готовил мужчина – я даже улыбнулась. Полусырой омлет, явно чересчур наполненный беконом и луком, а также пару купленных в магазине рогаликов, зато ко всему этому прилагалась просто громадная кружка с чаем. Меня даже не разозлило то, что в нем был сахар. Кажется, сахар был как раз тем, что мне надо. Ну, еще бы Вунворту об этом не знать, ведь он был врачом, и понимал, как много сил я потратила в эти жестокие дни.
Позавтракала я с наслаждением, смотря телевизор, так и не сумев проигнорировать храп, доносящийся из смежной спальни. Я понимала, как они переутомились и измучились зовом, но и я не железная.
Наконец я узнала обо всем, что творилось в мире, и множество новостей о Лутоне за пропущенные мной три дня. В новостях уже появилось сообщение, о массовой пропаже людей – которое объяснили, видимо работой какой-то секты или же культа. Да уж, быстро работал пресс-центр Бесстрастных, так мгновенно среагировать на буквально вчерашние события. Просмотрев еще некоторые новости, я просто от нечего делать, смотрела фильмы.
Но через час вновь начала волноваться. Мне казалось, Калеба слишком долго нет. Если он охотился, то мог ли напасть на человека? Но нет, я в это не верила, как и в то, что он принимал участие в расправе над волками.
Я понимала, что родители и остальные были обязаны убивать, но я не была готова узнать, что Калеб мог помогать им. Я не помнила из воспоминаний Прата, чтобы с ними был Калеб.
В этот год он стал для меня воплощением добра и чистоты, сдержанности в жажде.
Я выглянула в окно в очередной раз, когда, как мне показалось, услышала шум машины. И действительно под окнами припарковался синий джип. И к тому же я, наконец, приблизительно поняла, что это Лондон. Высокие дома, и быстрое движение машин где-то вблизи подтвердило мою догадку.
Хорошее место для того, чтобы спрятать нас на некоторое время, пока все проблемы вокруг Своры улягутся. Никто не мог сказать точно, будут ли нас искать.
Я вспомнила вчерашнюю бойню, и мне на миг стало стыдно, ведь вполне возможно, что некоторые мои действия привели к такому повороту. Я подумала о том, а могла ли я сделать хоть что-то, чтобы спасти большинство волков. Скорее всего, нет. К тому же без сомнения именно из-за меня началась война. Хотя не совсем так, были еще так же Бет и Теренс, и мои дети. Они тоже до конца оставались весомой частью, связывающей нашу семью со Сворой. И пусть это было неправильно, но таким образом я могла себя утешить. Я не монстр.
В коридоре послышались шаги, а за тем разговор. Довольно тихий, я едва ли могла что-то разобрать, а следом в дверь вошел Калеб. Он выглядел все так же измученным, но не голодным. Его вид мог означать одно – он уже несколько дней не спал. И своим видом напоминал немного пьяного. Опьяненного кровью. Но не время было об этом говорить или спрашивать сейчас. Если мне очень захочется узнать, всегда есть и другие пути к этому.
Он затворил за собою дверь и оперся на косяк, а затем улыбнулся. Это был словно сигнал для меня, чтобы не стоять в стороне. Я подлетела к нему и уткнулась в прохладную кожу куртки, пахнущую снегом и им.
- Ужас, как я соскучилась.
Он приподнял меня и поцеловал, но ему было трудно целовать меня и не чувствовать нашего притяжения, как и мне. Только вот Калеб в отличие от меня был слишком измучен. Когда я плавно опустилась на пол, и снова стояла на своих ногах я потащила его к диванчику.
- Все хорошо? – переспросила я, стягивая с него куртку, а Калеб ослепительно улыбнулся в ответ. Я на миг замерла, чтобы подавить отчаянный приступ чувственности, вылившийся в организм от его улыбки. Как я могла забыть, что возле него всегда так хорошо!
- Ты жива, ты моя, и ты не оборотень. Это, конечно же, не тот список, что должен сделать за свою жизнь настоящий мужчина, но я собой весьма доволен.
Я усмехнулась на его слова, и, присев на диван, позволила его голове устроиться на моих коленях. Я не чувствовала его тяжести, а Калеб был так прекрасен, что мое дыхание сбивалось с ритма. Я так отчаянно хотела насладиться и впитать его близость, что даже забывала обо всех горестях и том, что совсем рядом спят оборотни.
- Я знаю, что ты хочешь о многом узнать, но я расскажу тебе поздней, - он приподнял голову, и посмотрел на меня светлым искрящимся взглядом серебристых глаз. Я таяла от их тепла, и кивнула в знак согласия. Что он мог мне рассказать, чего бы я, не узнала из воспоминаний Прата. Главное было сейчас для него отдохнуть.
- Спи. У нас будет еще время.
- Это была моя реплика, - пробормотал он мне, и почти тут же отключился.
Видеть Калеба спящим было иногда очень мучительно. Он не дышал в это время, и не двигался. Его сны наполнялись картинками прошлого, иногда даже не его самого, а каких-то людей, к кому он прикасался. Иногда это были мои воспоминания, иногда наших родных.
И теперь, просто чтобы проверить, что он действительно спит, и еще так же немертв, как и раньше, я проскользнула в его сознание. Это было труднее, чем со всеми остальными, потому что я давно привыкла блокировать его сознание.
И вот я поняла, о чем он думал даже во сне. Чувство вины приглушало все остальные чувства. Он испытывал отвращение к себе и в то же время понимал, что обязан был так сделать…
…Зарево нового дня не успокоило меня, когда мы оставили две темных фигурки далеко позади себя. Я скорее почувствовал, чем увидел, как Теренс обратился, и это придало мне сил и уверенности, что я могу уйти от нее, оставляя один на один с опасностью. Такая маленькая, хрупкая, наивная… нет, лучше так не думать, потому что ее раздражает упоминание ее наивности.
Я заставил себя не оборачиваться, и все же прислушивался к звукам позади нас. Но Рейн и Теренс слишком быстро скрылись за пеленой снега. Снег скрыл их запах от меня, и я уже не мог понять, где были мы, а где остались они. Или это просто тревога и страх сделали меня таким рассеянным. Я случайно встретился взглядом с Самюель и ее глаза говорили о том же – о беспокойстве.
Как же Рейн изменилась… разве могли бы мы год назад подумать о какой-то такой безрассудности, как отпустить ее в логово волков одной? Нет. Не могли бы, потому что тогда она была маленьким слабым человечком, таким слабым, что наше пребывание возле нее, могло разрушить ее в один миг. Мои прикосновения, прохладные руки, горящий от голода организм возле нее, становились сплошным святотатством. Это точно страх, если я начинаю о таком думать. Ведь теперь Рейн сильная, возможно я больше не нужен ей как охрана, но это и к лучшему. Можно теперь не беспокоиться, что в наше отсутствие с ней что-либо случиться. Сильная… как странно было думать о ней так. Я настолько привык к тому, что Рейн нужно защищать, что теперь был поражен внезапным открытием ее силы. И конечно обеспокоен. Ее понятие о добре и зле начали смешиваться, и причиной тому были мы. Все мы. Я не мог обвинять в этом одного Прата, я сам был не маловажной причиной ее изменения.
Какой же я все еще эгоист. Как можно было так долго не обращать внимания, что ей неуютно возле нас, когда мы все скрываем от нее, будто бы от слабоумного ребенка. И это целиком моя вина. Я все настаивал на том, что Рейн не должна быть в курсе, чтобы она не волновалась. В ответ на наши действия Рейн волновалась еще больше, и как только ей выпала возможность нам помогать она тут же использовала это. Одно потянуло за собой другое… и вот к чему все это привело.
Я не мог выкинуть ту картинку из головы, как увидел ее возле машины, вокруг лежали волки, и она простым и спокойным движением остановила Мизери, чтобы закончить с волком самой. Хрупкая фигурка, вдруг не показалась хрупкой. Рейн уже не была такой, каким должен быть подросток. Мы испортили ее. Мы ее обрекли на чужеродные ее сознанию желания. Мы заставили ее желать стать сильнее нас, чтобы семья признала ее равной. Зачем нам было постоянно все скрывать? Ее это лишь подстегивало. Я был готов признать свою вину и перед Пратом – он один настаивал на том, что Рейн должна все знать. Как же я был не прав.
Но теперь было не время для сожалений.
Мы вернулись в дом, и расселись за стол, так и не сняв верхней одежды, Грем же поспешно схватил телефон.
- Я не думаю, что стоит в подробностях рассказывать Своре, как Рейн попала в Логово. Мы и не солжем и в то же время заручимся поддержкой.
Как всегда отец говорил все это не нам, а Терцо. Я его понимал. Они вместе работали на Семьи, и знали обо всем лучше нас. Лично мой опыт по общению с вышестоящими вампирами ограничивалось чисто плотскими отношениями. А вот Прат явно занервничал, но мне сейчас было не до его проблем с семьей Своры или Бесстрастных. К тому же не думаю, что за нашими действиями кто-то вспомнит о его промахах.
Терцо сложил перед собой руки, и лицо его нахмурилось. Даже Самюель не стала его торопить, хотя все мы знали как важно для нас время. Ночью полная луна, и тогда они наверняка захотят провести обряд, нам нужно было успеть до этого. Голубые глаза Самюель все же наполнились тревогой и отчаянной мольбой. Она даже была готова соврать семьям, лишь бы спасти Рейн и Бет от предстоящего ужаса. Я разделял ее чувства, но и понимал всю важность тех последствий, что потянет за собой обман. Лгать семьям – это почти подписывать всем нам смертный приговор. А так как мы собирались истребить всю свору, а это довольно много членов вымирающей семьи, последствия лжи могут оказаться весьма печальными. И не только для нас, но и для Рейн и Рики с Соней. Малыши – про них тоже не стоило забывать. Потенциально они считались претендентами на вступление в ряды в вампиров. Каждый человек, живущий с вампирами или оборотнями, подвергался такому – тайна не могла выходить из-под контроля.
Но вот Терцо тяжело вздохнул и, видимо, принял решение.
- Ты знаешь, как поступать.
Грем кивнул в ответ.
- После подтверждения нам нужно будет только дождаться приезда комиссаров. Думаю, из Лондона они доберутся довольно быстро и дело за нами.
Все это понимали. Почти никто в этой комнате не хотел смерти оборотней (ну кроме Прата), но это было необходимо. Некоторых придется убить только потому, что выжившие захотят отомстить. Возможно не женщины, а вот мужчины… оборотни слишком самовлюбленные, чтобы забыть о таком. Никому не хотелось убивать, особенно после стольких лет воздержания, и видеть, как их тела медленно будут становиться людьми. Но нам не оставили выхода. Я тут же вспомнил тех троих, кого мы убили в доме Аераса. Но ушли мы до того, как они приобрели форму людей. Если не думать и не погружаться в это глубже, можно считать, что я просто убил волка. Но я так не считал. Вина действительно ужасающее чувство.
Отец набрал необходимый номер, и поднес трубку к уху, но мы все и так слышали – гудки. Если бы наши сердца сейчас могли бы биться, то они бы двигались синхронно с этими гудками. Все ждали. Угрюмое нетерпение проступало на лицах, даже Прат вдруг потерял свою ухмылку. Но у него могли быть на это свои причины.
- Нам нужна ваша помощь, Рейн у них.
Тишина на другом конце провода, заставила бы любого из нас в прошлой жизни начать грызть ногти, но не теперь. Мы просто ожидали.
- Как это случилось?
Я знал этот голос. Рект – старейшина Своры никогда не был дураком. Он мог просто подозревать, что мы обманываем их, и что Рейн на самом деле с нами. И ему нужны были доказательства.
- Она помогала Теренсу, он не мог обратиться, когда же это случилось, его призвали. Девочка была с ним.
- Значит и он тоже у них? – Рект мог бы хоть для приличия скрыть удовлетворение. Я постарался подавить волну гнева, но это не помогло. И чтобы не выхватить у отца телефон и не наговорить ему много чего непростительного, я подался прочь из комнаты на улицу.
Снег по-прежнему валил, словно его специально сыпали с небес, и это уже начинало раздражать. Но вот я заметил, что сквозь пелену движется что-то темное. Мое тело тут же напряглось, как и инстинкты. Я приготовился к обороне, пока не увидел что это Теренс, он почти на ходу поменял форму волка на человека, и свалился на землю. Я быстро оказался возле него и понес в дом.
Зов начисто его вымучил. И от моего прикосновения кадры прошедших минут мелькали у меня в голове. Вот мы ушли… он обратился… дорога по снегу, раздражение Рейн, и ее наставления уходить. Но Теренс все же видел, как ее забрали. И он протестовал против этого. Мне стало больно только от одного вида его воспоминаний. Должно быть, мое сердце не так мертво, как я думал. Это была невыносимая боль. Видеть, как она добровольно уходит с ними, и я постарался игнорировать льющиеся образы.
- Где твоя одежда? – поинтересовался я, хотя понимал, как было глупо спрашивать это в данной ситуации.
Но, даже замерзший и уставший, Теренс еще оставался способен на юмор.
- Тебя беспокоит мой внешний вид? А я-то думаю, чего это ты со мной годами дружишь.
Я усмехнулся и внес его в дом. К этому времени разговор был уже завершен (даже пребывая на улице, я старался не прислушиваться к тому, что говорилось, но и так знал, каков был ответ). И все же отец, завидев меня, повторил, то, что я уже слышал.
- Они будут через час.
Я кивнул, но не стал обсуждать с ними этого. Самюель и Ева, чтобы занять себя, начали готовить Теренсу чай и что-то поесть, я расположился рядом с другом. Не успел Теренс сесть возле камина, закутавшись в одеяло, Терцо и отец устроились возле него, устремив свои взгляды к нему.
- И как все прошло?
Теренс не успел ответить, как вместо него отозвался я:
- Они не причинили ей вреда, а просто боялись ее. В итоге она пошла в их сопровождении.
Теренс зло и раздраженно уставился на меня.
- Я тебе говорил, что вы ужасно подходите, друг другу с Рейн – с вами у меня пропадает понятие о личном пространстве.
Я нахмурился немного задетый его словами, потому что поступил чисто интуитивно. Просматривая чьи-то воспоминания, я будто бы становлюсь очевидцем происшедшего. И для меня озвучить его воспоминания, было тем же самым, что и рассказать о пережитых мною моментах.
- Прости, если тебя это задевает.
Теренс поджал губы, и все же усмехнулся.
- Ничего. Теперь это стало более заметно, чем раньше, поэтому я еще привыкаю к твоим знаниям о моем прошлом.
- Ну, раньше у меня всегда было больше времени, и я мог дать тебе рассказать обо всем самому. А теперь мы время экономим – при таком раскладе забываешь о чьих-то чувствах.
В ответ Теренс улыбнулся более дружелюбно. Он был моим другом уже несколько лет, и хотя я и раньше подобным образом дружил с людьми, но Теренс был другом иного рода. Он стал первым из тех прежних людей, который узнал о моей тайне, разделяющей нас как виды. А теперь Теренс к тому же стал довольно похожим на меня. Мы оба больше не были людьми, и дружба более не была чем-то запретным, как раньше. И мне это нравилось. Иметь друзей очень важно, для таких одиноких особей, как мы. И все же лучшим другом для меня стала Рейн.
Не смотря на то, что мы сможем разделить нашу с Теренсом дружбу на многие столетия, ему многого не знать обо мне. Я бы не хотел марать его душу своим прошлым. И почему-то это выглядело совершенно по-другому, когда я делился воспоминаниями с Рейн. Словно готовил ее к тому, что может поджидать по ту сторону совершенства и бессмертия.
- Значит, они ее боятся, - задумчиво протянул отец. Он был настолько погружен в свои мысли, что даже не заметил Еву. Ее губы всего лишь на миг поджались в укоре, но перехватив мой взгляд, она улыбнулась. Еще один мой друг, с которым я проведу многие годы, и мне было немного трудно осознавать ее своей мачехой.
Я улыбнулся ей в ответ, и вновь сосредоточился на Теренсе. Его сердце все еще билось быстро, потому что волчья кровь боролась в нем с людской, и я ощущал дискомфорт, который мне не хотелось чувствовать. Но я так давно привык бороться с собой, что это почти не замечалось. Эта боль была почти несравнимым удовольствием, напоминающим о том, что мое тело и чувства еще существуют.
- И они тебя не заметили? – переспросил Грем, вновь поднимая голову от рук.
- Заметили, - нехотя проговорил Теренс, и замолк, когда Самюель, протянула ему тарелку с едой и чай. Это позволило Теренсу не рассказывать то, что он не хотел. Или счел постыдным для себя.
Я видел тот момент, когда ему пришлось биться с одним из волков, уходя с места, где он оставил Рейн. Но это было не в моем праве рассказывать им всем о его делах. Действия Теренса не были агрессией – он просто защищался. И это оставалось на совести Теренса. Я догадывался, что он только начинал мучиться от видения прошлого, но весь ужас содеянного ожидал его впереди. Все зайцы и лисы, которых он убил, померкнут после осознания смерти человека.
Остальные, будто бы догадываясь о случившемся, не стали расспрашивать. Случай, произошедший с ним, был не нашим делом. Но смущенным никто не выглядел, мало ли такого случалось с каждым из нас? Одна Ева могла похвастаться своей безупречностью – ей просто не давали шанса испытать себя и свою выдержку. Но настоящая жажда была у нее еще впереди. Я уже сочувствовал, зная, как тяжело отказаться от искушения, от жажды, от их тепла… Я тут же вспомнил о Рейн. Как она там, среди своры возбужденных луной оборотней? И если только Изегрим к ней прикоснется…
Новая волна ненависти накрыла мое сознание, затмевая рассудительность. Я уже знал и мог себе представить, что сделаю с ним, как только доберусь до его шеи и всего остального. Его вряд ли что-то сможет спасти.
Я знал каждый сантиметр ее кожи, если он испоганит ее своим прикосновением, умирать Изегриму придется долго. И мне будет все равно на всех комиссаров своры вместе взятых.
Ожидание давалось нам трудно, как никогда. Теренс быстро заснул, потому что его тело уже не выдерживало зова. Он то бледнел, то становился пунцовым – без обращения в волка его тело теряло контроль. И только сон немного снимал напряжение. Терцо, Самюель и Грем говорили между собой, совещаясь, как самые старшие. Прат скучающе читал какой-то журнал, и компанию ему составляли Ричард и Мизери. Они выглядели так, словно собирались перекинуться в карты. И сегодня я впервые заметил схожесть Прата с Ричардом. Не знаю, видела ли Рейн это в брате. Надеюсь, что нет, мне не хотелось бы, чтобы она разочаровалась в нем.
Я и Ева остались в компании друг друга, придаваясь тяжелым мыслям. Только для меня все было сложнее. Зная Рейн, я мог себе представить, как она может действовать. Сейчас Рейн слишком самоуверенна, мысли Волчицы затуманили ее разум, внушая ей еще более худшие желания, чем она могла набраться от нас. В нашей семье человеческая жизнь охранялась, а волки ее не ценили – и, как я догадывался, так научила свою свору Волчица. Я ни на миг не поверил ее игре на официальной встрече, она вела себя слишком уж правильно. И совершенно иным было поведение ее волков. А Рейн рассказывала о том, что Изегрим всегда боялся Волчицу. Она была не так проста, как хотела нам показать. И мне бы очень хотелось, чтобы Рейн действовала не импульсивно, и дала Волчице почувствовать свое преимущество. Ведь оборотни становятся такими глупыми, когда им поют дифирамбы. Будь умнее, Рейн, просто будь умнее ее…
Я верил в нее. И все же боялся, потому что она была слабее нас и их физически. Не смотря на ее ментальную силу.
- Я не могу поверить, что скоро все закончится.
Ева развернулась ко мне и подогнула ноги под себя. Не смотря на свою силу и красоту, она выглядела сейчас такой растерянной. И все же ей шла ее новая жизнь, как никому иному. Если бы я знал раньше, что смерть сделает ее и моего отца такими счастливыми, я изменил бы ее еще раньше. Да, возможно, я думал эгоистично, потому что это, наверное, сделало бы счастливым моего отца больше, чем Еву, но оно того стоило. По крайней мере, я больше не чувствовал вины, потому что пришлось спасать ее таким образом. Как просто прощать себе что-то такое, когда оно оборачивается чем-то хорошим. Все такой же эгоист.
- Почему же? – спросил я, хотя и так подозревал, о чем она говорит.
Взгляд Евы стал виноватым, когда она глазами нашла в комнате Грема, и это меня развеселило. Она так привыкла всем делиться с моим отцом, что теперь почувствовала растерянность, говоря что-то мне. Сблизившись с Рейн, говоря о прошлом и будущем лишь с нею, я уже и забыл, что раньше Ева всегда делилась своими проблемами со мной. Теперь я понимал, что так она будто приближалась к Грему, и все же наша дружба и была таковой. Я ощутил неловкость, вдруг поняв, что лишил Еву своей дружбы. Да, конечно, мы с Рейн всегда были готовы ей помочь, мы проводили с ней время до того, как ее пришлось обратить. Но ведь довольно продолжительный период она была одна. Знала ли об этом Рейн? Наверное, как и я, нет. Мы слишком захвачены друг другом, чтобы замечать кого-то еще. И для меня это нормально, я и раньше привык тратить все свободное время лишь на себя, но Рейн, для нее дружба очень важна. Осознает ли она, что наша тесная близость, неожиданно сузила ее мир до меня одного? Да, я самовлюбленно был рад этому, и тому, что дети для нее не так важны, как я. Но так же я знал, еще одну важную вещь – она никогда не простит себе то, что близнецы однажды вырастут, а она ничего не будет помнить об их детстве. Потому что со временем, когда она станет вампиром, наши чувства изменятся. Они по-прежнему будут столь же сильными, но на них перестанет действовать адреналин и остальные человеческие гормоны. Все предстанет в другом свете. Я мог только мечтать что и тогда буду для нее таким же желанным, как и сейчас, но я знал точно, что изменения будут.
Ева все еще не решалась ответить, но я ждал. Точнее не так, я подозревал, о чем именно она может думать и мучиться. Ей нравилось все что происходило. И не потому, что она была плохой в душе, нет, просто таковыми были мы – вампиры. Нам нравилось зло, даже когда мы шли по линии света, темнота привлекала нас. В ней мы могли быть одновременно людьми и отличающимися от них. Потому что темнота укрывала нас от людских глаз. Быть особенными и ничтожными, как песчинки на берегу океана. Потому что темнота поглощала нас слишком быстро, что даже мы со своей силой становились бессильными против ее искушений. Мы могли быть коварными, соблазнять, добиваться власти. А могли защищать тех, кто был нам дорог теперь и до нашей новой жизни. И чем быстрее Ева примирится с этой темнотой, тем ей будет проще. Однажды Грема или кого-то из нас может не оказаться рядом, придет жажда, и ей придется предстать перед выбором. Я надеялся, что такого не случится, но знал – ей не избежать подобного. Все мы прошли через это, и каждый смог вернуться. Я знал, что даже Прат сожалел о многих не нужных смертях. Все это было в наших памятях, как бы мы не боролись с собой.
- Не объясняй, я понимаю, – лучше прекратить потуги Евы выразить то, что она еще не понимает. Станет легче все осознавать, как только наступит жажда. А она непременно наступит, и все переосмыслится. Только у нее, к сожалению почти не было стимула отказываться от крови людей – только принципы. Но они понемногу стали уступать со времени ночных охот Теренса и Бет, когда она ходила с нами. Теперь Ева почти без зазрения совести убивала животных. Это предполагало только один выход для отца – уехать с ней. И я ждал, когда он захочет поговорить об этом. Также я чувствовал, что время разговора приближается. Это будет не завтра и не через неделю, но на следующий год точно – он не сможет долго тянуть, оставалось еще полгода, пока Ева будет полностью самой собой.
- Понимаешь? – Ева недоверчиво переспросила.
Это и понятно, почему ее мучили сомнения, но переживать не стоило. Все мы прошли через все подобные чувства. Возможно, кроме Прата.
- Понимаю. И знаю, что ты это переживешь.
Я знал, что толком ничего ей не объяснил, но для этого еще не пришло время. И я был точно не тем, кто должен с ней говорить о ее ощущениях.
Встав, я пошел в ту комнату, где, как мне казалось, мы еще совсем недавно лежали с Рейн. Войдя, я почувствовал знакомый аромат. Ее кожа, терпкие нотки крови, и еще что-то такое индивидуальное, чего нет ни у одного человека. Так для меня пахла Рейн, и ее запах оказался довольно болезненным ударом по моему самообладанию.
Я просто лег в кровать, и на мгновение мне показалось, что она рядом, но это всего лишь наволочка сохраняла запах ее волос.
Мы узнали о том, что комиссары рядом, еще задолго до звука машин. Прат в возбуждении влетел ко мне в комнату, разрушая призрачное наваждение того, что Рейн рядом. Я как никогда был близок в эту минуту, чтобы прибить его. Но я сдержался.
- Они здесь! – это было слишком уж радостным проявлением чувств, и объяснялось оно тем, что Прат чувствовал приближение битвы. Для него это была легкая кровь.
- Да, я знаю. Я тоже вампир, помнишь?!
Мой сарказм остался незамеченным. В это же время волки ступили на территорию дома, и нас обволокло запахом их зова крови и адреналина. Еще четверо настроившихся на битву. Но никакого явного присутствия глав семей. Хотя Рект вполне мог появится, чтобы проследить за всем. Вполне возможно, что ему не позволили. Главы Бесстрастных и Человечных должны были действовать в наших интересах. Пока что они с этим справлялись.
Я вышел вслед за Пратом и увидел троих никчемных молокососов, и одного более менее матерого волка. Ну что ж, хорошая компания, которая толком и моргнуть не успеет, как Прат перегрызет всю лутонскую свору. Хотя самый старший волк это тут же понял, только взглянув на Прата. Глаза того горели огнем и желанием битвы. И я понимал, что совсем не осуждаю Прата. Эти последние месяцы слишком сильно повлияли на ход моей жизни, и мне, как существу, живущему довольно давно, это не нравилось. И некоторые волки мне тоже не нравились. Эти оборотни, комиссары, нам ничего не сделали, но я знал, что они ждут битвы не меньше чем мы. И им все равно, что будет. Они здесь скорее чтобы наблюдать за нами.
Грем и Терцо довольно скоро решили с ними все вопросы, и мы смогли поехать. Еще несколько минут промедления и я бы придушил этих комиссаров. Я знал и чувствовал, что мы нужны Рейн, и тупое бездействие меня убивало, насколько вообще можно убить кого-то мертвого, но еще чувствующего.
Теренс, радостный от того, что ему, наконец, можно обратится, часть дороги проделал за пределами машины. Мы следовали за ним по дороге все время, наблюдая за тем, куда он движется. И никого из нас не удивило, когда мы приблизились вплотную к Лутону, а за тем, обогнув город, выехали к старой гостинице.
Здесь нас, словно окатив ведром воды, ожидал запах множества волков. Я едва мог усидеть на месте, завидев огни дома, но руки Прата неожиданно твердо схватили меня за локоть. Я угрожающе обернулся к нему в машине, пожалев, что сел вместе с ним на заднее сидение.
- Не стоит провоцировать меня Прат, здесь нет Рейн, и я, наконец, смогу надавать тебе по твоей наглой роже, чего мне уже так давно хочется.
Прат неожиданно широко улыбнулся.
- Ну вот, наконец, я вижу твою вторую часть, которую ты так отчаянно пытаешься скрыть от Рейн. Гнев вырывается наружу? Тебе трудно об этом со мной говорить?
- Пошел к черту, - медленно и с расстановкой огрызнулся я и вылез из машины, скинув руку Прата, надеюсь так сильно, что почти вырвал ее. Но он почти тут же оказался передо мной. А следом и отец с Евой.
- Сейчас не время, - Грем прикоснулся к моему плечу, но в порыве гнева я дернул плечом, избавляясь от его руки.
- Я и не собираюсь с ним разбираться здесь, но когда-нибудь… - это обещание я дал Прату приблизив свое лицо к его. Мы смотрели друг другу в глаза, и оба понимали, что я не кидал слов на ветер, и Прат ожидал этого. Как он этого хотел, и все же мы отступили друг от друга.
Отец оттолкнул Прата и встал лицом ко мне, я почти почувствовал вину, потому что повел себя грубо, но знакомый запах Рейн, уже доносился до меня. А может это просто так говорило мое сознание, заставляло верить в то, чего не было.
- Ты не пойдешь с нами. Ты слишком возбужден и боюсь, это для тебя же будет чревато последствиями. Иди и найди Рейн, и, если повезет, Бет. В любом случае Рейн для тебя приоритетнее.
Я все еще старался взять себя в руки.
Темнота вокруг нас начинала дрожать от возбуждения наших спутников волков, и вскоре я почувствовал запах крови, когда поймали сторожевых. А отец и я продолжали стоять и смотреть в глаза друг другу, рядом мялась Ева, не понимая, что ей делать, но Прат довольно быстро ее забрал. Ночь для волков начиналась, но мы двое пока не двигались с места.
- Я должен идти, и ты тоже. Нужно спешить. Просто возьми себя в руки.
Отец тут же скрылся, а я со злостью врезался спиной в дверцу машины, понимая, что больше ее уже не открыть. Я хотел пойти с ними, и я хотел пойти убивать, но Рейн, была более важной целью. И все же был один волк, которого я бы хотел найти лично. С собой у меня был пистолет Рейн с серебряными пулями, и я хотел бы, чтобы Изегрим помучился перед смертью.
Перед тем как пойти следом за всеми в дом, я просто постоял и послушал звуки, которые начали доноситься до меня. Крики – вот что это было, и внезапное отвращение к себе подтолкнуло меня на поиски Рейн. Я больше не такой, каковым был раньше, и не тот, кто несколько минут назад говорил с Пратом. Рейн, она изменила меня, и я хотел продолжать идти по пути, который всегда вел меня к ней.
Я не пошел прямо во входные двери, зная, что меня там ожидает, и боялся не выдержать обилия крови, существовала малая возможность того, что я могу не сдержаться и позабыть о своем обещании себе. Ну что говорить, я слаб, и это все мое достоинство.
Обходя вокруг дома, я спешил, не зная, что может предпринять Волчица, услышав звуки нападения. И чем ближе я приближался к заваленному снегом заднему входу, тем отчетливее ощущал кровь. Это было странно, учитывая, что битва началась где-то там, в середине дома. И стоило подойти ближе, я увидел того, кого так отчаянно хотел найти. Изегрим валялся на снегу. Все его тело сочилось кровью, словно кто-то специально надрезал кожу в более кровоточащих местах. Это заставило меня тяжело вздохнуть, прежде чем приблизиться к нему. Серебро. Вот чем сделали раны, серебром, и оттого он сильнее мучился. Его убивали не раны, а серебро, попавшее в них.
Я сел возле него. Куда подевался гнев и ненависть? Он посмотрел на меня, еще живой, но ужасно страдающий. Лицо превратилось в сплошную кровавую рану, и только более-менее живыми оставались глаза – но они уже не блестели. Нет, жизнь медленно вытекала из него, и я догадывался, что таким темпом он может продержаться час другой, но не более того.
- Не знал, что последним кого я увижу… будешь ты… - еле смог выдавить из себя Изегрим.
- Не знал, что наступит момент, когда мне станет тебя жалко, - отозвался я, понимая, что должен спешить. Все во мне требовало идти искать Рейн, но я не мог двинуться с места. Его глаза, и то, что они не блестели, неожиданно стали важной вещью.
- Так пожалей меня, я знаю, что мне осталось не долго,… а ты это чувствуешь,… пожалей меня…
Я помнил все, что было причинено нам самим Изегримом и его волками. Еще час назад, я горел жаждой мести и хотел его убить особо жестоко, представляя, как я это сделаю, но почему все вдруг так изменилось. Почему мне стало его жалко? Почему теперь? Я видел столько крови, и мне приходилось убивать, но эти глаза без блеска, что в них особенного? А просто все дело в том, что я всегда помнил, как блестят глаза у людей перед смертью – они могли быть живы, а в следующий миг умереть, и их глаза закрывались. И теперь вот это…
Нужно спешить, - напомнил я себе. Поднимаясь над Изегримом, я протянул пистолет, потому что не хотел пить его кровь, или быть еще как-то иначе причастным к его смерти, и этим умирающим глазам. Я не хотел осознавать, что жизнь, уходящая из него, может поселиться в моих воспоминаниях.
Курок мягко спустился, и я не почувствовал отдачи, как это было когда-то когда я еще был человеком. А Изегрим не издал ни звука. Глаза закрылись. И я мог уйти.
Но, стоило мне войти в дом, Изегрим и его пустые глаза мгновенно забылись. Я почувствовал ее запах! Рейн!
Забыв обо всем на свете, я кинулся наверх и за мгновение, передо мной предстала комната, и ее обитатели. На полу лежало два тела, и запах крови сбил меня с толку. Я не мог поверить в то, что опоздал, но вот что-то зашевелилось в темном углу, и оттуда вышел Аерас.
- Рейн жива. Кажется у нее обморок.
Мельком глянув на его кровавые руки и рубашку, а потом на Волчицу я все понял. Но меня это не интересовало. Только дыхание Рейн имело значения. Я опустился возле нее на колени, и легонько пригладил волосы. Она выглядела так, будто просто спала. Такая невинная, с неожиданно побелевшей кожей, и трепещущими ресницами. Ее губы двигались, словно она пыталась говорить. И все же я понимал, что ее сны могут быть мучительными, потому стал будить. Она открыла глаза и посмотрела на меня вполне осознано, а затем улыбнулась. И с ее глаз покатились слезы