Несмотря на него, я легла на теплое покрывало и скрутилась клубком. Что значит гордость, когда у меня просто уже не осталось сил на дорогу назад.
Калеб пристроился у окна в кресле. Не поворачиваясь ко мне, он заговорил:
- Мне было семнадцать, когда я встретил Лису-Марию. Тогда уже шла война, и мы еще жили в нашем старом маленьком городе Свинтоне. Она была из семьи евреев переселенцев, бедных и к тому времени уже много повидавших. Я был в городе самым красивым парнем, наша семья пусть и не была самой богатой, но я мог многое себе позволить. Я начал помогать им, ее старшая сестра дружила с Анной, моей сестрой. И все же не потому, что был добрым или влюбленным, мне было приятно осознавать, что я это могу. К тому времени Лиса уже очень меня заинтересовала. Однажды я заметил, что у нее порванное платье, а она ответила, что я не настолько красив, чтобы говорить такое ей, леди. Тогда меня рассмешили ее слова.
Я не видела лица Калеба, но поняла, что он улыбается. Я понимала, что мне нужно уйти и все же не могла пошевелиться. Мне не хотелось слушать его лживые речи, заставляющие меня терять разум. Но в то же время как я могла отказаться от того чтобы лучше его узнать?
Лицо Калеба смотрело в сторону от меня. Но даже так я могла уловить отголоски некоторых эмоций на его лице. Теперь Калеб недоумевал.
- Мне стало интересно, почему же это она не считает меня красивым? Как же так? Мы начали каждый день проводить вместе, она рассказывала так много интересного, о тех странах, что я всегда мечтал увидеть и нарисовать, но даже не смел надеяться, ведь я должен был помогать отцу. А тем более, когда убили Роберта, стать его приемником было моей задачей. А она, простая не красивая девчонка, могла открыть мне целый мир в своих рассказах. Как она измывалась надо мной – я скорее уловила его движение, чем заметила, когда при последних словах Калеб посмотрел в мою сторону. Быстро и почти незаметно. Почти. – Другие девушки боялись лишний раз вздохнуть при мне, чтобы я не подумал о них плохо. А она, тощая, с длинным носом, не считала меня красивым. Не прошло и года нашей дружбы, и я понял что влюбился. Мы поженились до того, как меня забрали на фронт. Потому ее я оставил с родителями, они были и рады – так я чаще приезжал домой и к ним. Но вдалеке я забывал ее голос, как она выглядит, словно ее влияние утрачивало надо мной контроль, если я был не рядом. Словно ее и не было, тогда я начинал понимать, что на самом деле и не любил ее. Она интересовала, привлекала меня, и все же мы были скорее просто друзьями. Самое страшное, что она это быстро поняла, и вовсе не злилась на меня. Ей хватало того, что я был ее мужем, а когда она поняла что ждет ребенка, то казалось, ничто не может расстроить ее, даже мой уход. Но я не собирался этого делать. Я думал, мы вполне сможем так прожить всю жизнь. Я не хотел любви, я просто не нуждался в ней.
Как раз перед Рождеством, отец добился того, чтобы меня пустили домой в отпуск, и, оказавшись на берегу, я решил несколько дней пробыть в другом городе. Мне хотелось немного отдохнуть от всего, и даже от семьи.
Первый день, бродя по улочкам города, я искал подарки для родителей, Лисы и семьи Анны. Тогда я впервые увидел эту бледную и красивую женщину. Она была одета вовсе не так, как остальные девушки города, в ней чувствовалась порода. Совсем ничего похожего на женственную теплоту Лисы. Это была та женщина, которую с легкостью могли показывать в кино. Посмотрев на нее, я подумал - вот кто достоин меня и моей красоты.
Я подняла голову совершенно чуть-чуть, чтобы посмотреть на выражение его лица, и он заметил мое движение.
- Да, - сказал он, отчужденно, стараясь удержать мои глаза своим серебристым магнетическим взглядом. – Я был эгоистом. И остаюсь им, больше чем ты можешь себе представить.
Он не прав, думала я. Даже не смотря на то, как он поступил со мной, я не могла поверить, что Калеб эгоист. Больше не могла.
- И что ты сделал? – не удержалась от вопроса я.
- Попытался найти ее.
Он не выглядел разочарованным или раздосадованным. Калеб, скорее всего, выглядел слишком отстраненным. Его застывшая поза и время от времени закрывающиеся глаза многое сказали мне о его стыде за самого себя. На щеках от волнения проступал румянец, - не самый хороший момент который я бы хотела сейчас контролировать, так это его несдержанность.
- Я не нашел ее только потому, что она не желала этого, и потому, что она уже нашла меня. Насколько я счел ее достойной меня, настолько и она оценила меня самого. Я подозреваю, что она следила за мной слишком давно. И только теперь позволила мне заметить ее.
Для нее я был Особенным, таким же как ты, с Особенным Запахом, Кандидатом на обращение крови…. Оставив свои тщетные попытки отыскать эту женщину, я подался домой. Лиса встретила меня радостно и на некоторое время мечты о той красавице отошли на задний план. Лиса была на девятом месяце, скоро у нас должен был появиться ребенок и я был рад тому, что имею. Именно в те дни я начал мечтать о том, чтобы стать художником. Я рисовал как никогда много. Мать была так рада, ей всегда хотелось, чтобы хоть кто-то из детей унаследовал ее талант.
Я вспомнила наш разговор, состоявшийся уже так давно, и теперь поняла, почему он неохотно отвечал на вопросы. Точнее говоря на вопрос, почему он только мечтал стать художником, Калеб так тогда и не ответил.
- Новогодняя ночь, не должна была стать для меня чем-то особенным. Я помню, как переживал, что должен буду оставить жену перед самым рождением ребенка и уехать на войну. Я боялся, что могу не вернуться, и так и не увижу своего ребенка. Знал бы я тогда, какими глупыми эти страхи были. Что такое война по сравнению с тем, что случилось потом.
Он грустно улыбнулся, и я это видела, потому что уже не могла не смотреть. Ему было больно, и эта боль передалась и мне. Я как могла, сдерживала свои чувства, понимала, что после того, что произошло, не должна его жалеть. И все же жалела. Я любила его.
- Та ночь как в тумане. Боль и кровь, это все что мне запомнилось. Но после того как мы очнулись уже другими, я почувствовал, что это в некоторой степени моя вина. Она, вампир, видела мое восхищение, когда я смотрел на нее. Возможно если бы не это, все те люди, которых мы убили, Лиса-Мария и мой ребенок были бы сейчас живы.
И я бы никогда не встретила бы тебя, подумалось мне. Не думала, что когда-нибудь буду сознательно радоваться чей-нибудь смерти. Я смотрела на его бледные руки, сжатые в кулаки и боялась даже лишний раз выдохнуть, чтобы он не понял, как я люблю его сейчас, в эти минуты его позора, и ненависти к самому себе. Просто потому, что и сама не столь уж и безгрешна.
- Разве мог я после того, что случилось радоваться жизни? А я мог. Хуже того, глядя на мужчин, женщин, детей, я наполнялся такой злобой, таким отвращением к людям, что она просто не помещалась в моем сознании. Пока я не понял что это отвращение к самому себе. Я убивал их и ненавидел себя.
Пока я не проклял того монстра, которым был, не проклял ненасытный голод, и свою нечистую жажду, а смирился. Забыл и простил, начал жизнь заново. Возможно, это было неправильно, учитывая множество убитых мною людей. Но сожалея о них, я становился все более агрессивным, и это всегда гнало меня на улицы в поисках жертвы.
У родителей к тому времени появилось и свое ощущение вины. Мы приняли решение. Дни и ночи мы шли, стараясь избегать людей, подкрепляясь кровью лисиц, зайцев и прочей лесной живности, пока не забрались в горы. Там. Все изменилось там.
Я вздрогнула, увидев решимость на его лице. Впервые я остро ощутила, что нахожусь в одной комнате с хищником, с вампиром. Но его голос стал так мягок, и мои страхи вмиг улетучились. Чтобы между нами не происходило, мне не стоило бояться Калеба.
Незаметно для меня, желание уйти пропало. Еще никогда ранее Калеб не был со мной столь откровенен. Не думаю, что кто-нибудь слышал эту историю, до меня. Но почему вдруг такое доверие? К чему все это Калеб ведет.
- После ухода матери мы с Гремом продолжали жить. Но я не сразу смог отказаться от того, чтобы полностью перестать пить кровь людей. Жажда была уже не столь оглушительной, с ней можно было бороться, но иногда я не хотел, было что-то запретно-притягательное в этом…. Грем знал о моих вылазках, но не одного упрека я от него не услышал. Он понимал, что мне скучно. Так ни разу и не осудил меня…
Однажды, когда мы жили некоторое время в Швейцарии, я пошел на прогулку. Ночь еще только начиналась. По дороге в город я встретил машину, и я почувствовал запах девушки. Она не пахла как-то особенно, не была для меня чем-то таким, чем ты являешься для Самюель, и остальных, но ее запах напомнил мне Лису. Я последовал за машиной. Впервые мне по-настоящему стало хорошо – прошла скука.
Машина подъехала к старой гостинице. Из машины выбрались две девушки. Они требовательно постучали в ворота, и я ожидал, что же произойдет дальше. С ними заговорили по-немецки, они без труда ответили и за мгновение, по другую сторону ворот воцарилась тишина, затем послышались торопливые удаляющиеся шаги. Ночь была в самом разгаре, я с наслаждением вдыхал свежий воздух, напоенный запахом молодых трав, и долгожданной крови, бегущей по венам людей, находящихся по ту и эту сторону ворот – глаза Калеба прикрылись и я поняла, что перед глазами он видит ту картинку. Но что за чувство он хотел скрыть? Торжество? Желание? Жажду? - Я понял, что не хочу никого убивать в эту ночь. И именно потому, что девушка мне понравилась.
Глаза так и не открылись. Несмотря на то, что Калеб чувствовал себя неловко, это, к сожалению, не стирало с его лица идеальности. Как бы я не была зла, мое сердце каждый раз билось быстрее, стоило посмотреть на него. Его мягкие губы подергивались, словно слова приносили ему боль.
- На следующий же день, я поселился в гостинице, под неодобрительное молчание Грема. Он только начал отыскивать Патрицию, и ему не хотелось, чтобы без него я наломал дров. Я успокоил его, рассказав, что вовсе не кровь привлекает меня к ней. Грем уехал, а я принялся воплощать свой план. Она мне нравилась, и я задумался о том, а почему бы не сделать из нее, подобие себя? Сделать для себя пару. Но за несколько дней девушка мне наскучила.
Калеб прошел вдоль окна и наконец, развернулся, чтобы посмотреть на мою реакцию. Неужели он думал, что мог меня шокировать? Я жила в одном доме с Пратом, и его красноречие и откровенность перестали меня удивлять и пугать лет пять назад. О его кровавых бойнях мне слушать было запрещено, но Прат все равно рассказывал. Калеб даже и представить себе не мог, всего того, что я знала о жизни такого депрессивного вампира как Прат.
- После нее я понял, что просто обязан начать искать себе пару. У Грема всегда была надежда найти Патрицию, у меня же не было никого. Значит, я должен был создать ее для себя. Как же их было много, этих девушек… - печально задумался Калеб. - Они были так влюблены в меня, что от отвращения, я едва сдерживался, чтобы не убить их. Других тешила мысль, что я не только богат, но и красив, остальные были слишком глупы, чтобы почувствовать что-то кроме тупого обожания. Я дошел до того, что встречался с ними не больше 3 недель, этого времени мне вполне хватало, чтобы выучить человека. Только мне открывалось все неизведанное в них, и я терял интерес. Конечно же, были и такие, которые завладевали моим вниманием на более продолжительное время, но и они все-таки переставали быть мне интересны, когда открывалось, что именно я сам не нравлюсь им. Они не знали меня и не хотели узнавать. Им хватало глупого придуманного образа.
- Помню как Ева, после того как я расстался с Бет, твердила мне, что когда-нибудь я встречу девушку которой буду равнодушен. И она-то и отомстит мне за всех тех покинутых девушек. Я и не буду кому-то нравиться? Да о чем она только говорит, думал я.
Калеб рассмеялся, словно какой-то момент из воспоминаний был ему особенно смешен. Я нахмурилась. Мне вовсе не хотелось мстить ему за каких-то незнакомых девушек, которые сами выбрали свой путь, и не смогли пройти по нему. Больше всего на свете, мне хотелось подойти к нему сейчас, притянуть его голову к себе и поцеловать, так как тогда в лесу. Чтобы он снова посмотрел на меня с желанием и теплотой. Но я не могла этого сделать. Я все еще не услышала желанных слов.
- И вот появилась ты, - Калеб на миг умолк, будто задумался, и эта его застывшая поза заставила меня подумать, что я уже никогда не узнаю продолжения. Но он снова ожил, - Когда мы вместе с Сеттервин сели за стол, я сразу же понял что что-то не так. Я видел тот твой взгляд, которым ты встретила меня, только я вошел в столовую. Ты уже знаешь, о чем я тогда подумал. Но ты вела себя так странно, потом когда мы познакомились ближе. Не боялась меня, смеялась, не застывала, когда я подходил ближе, к тому же издевалась, и всем своим видом давала понять, что я тебя вовсе не интересую. Как я был уязвлен, удивлен и заинтересован! Сначала старался держаться подальше, надеясь, что это будет как с Лисой-Марией, мне не верилось, что ты можешь мне понравиться. В тебе не было ничего такого, что раньше я искал в девушках. Ты вообще не была похожа ни на одну, девушку, которую я ранее встречал. Изучая тебя, не обращая внимания на то, что не хотел тобой интересоваться, я все больше злился. Ты как стихийное бедствие рушила в моей жизни все планы, все интересы. Я мог думать только о тебе, даже если нам приходилось часто видеться. А иногда у меня возникало желание хорошенько растрясти тебя, и спросить, как ты могла быть такой глупой и забеременеть…
Я почти не дышала, слушая его, так как эта часть рассказа коснулась непосредственно меня. Со стороны можно было подумать, что это исповедь эгоиста, он ведь даже не скрывал, что я не нравилась ему, и была слишком простенькой, и все же я чувствовала, что это ведет к чему-то важному.
- Ты все время огрызалась, хамила, была колючей, рядом с тобой невозможно было расслабиться, я уже даже и забыл, как это приятно говорить с человеком, который не тупеет, глядя на меня. И эти твои слова, что меня ты вовсе не считаешь красивым… – Калеб был действительно удивлен, вспоминая все это. Знал бы он только, сколько сил я прикладывала для того, чтобы он не заметил моих настоящих чувств. - А я еще эгоистично думал, да кто может быть красивее меня? Неужели тот, кто сделал тебе ребенка. Я завидовал ему, думая, что ты все еще любишь его. Ты с самого начала была такой независимой, и мы все поверили, что твоя беременность была лишь твоей ошибкой.
Я резко выпрямилась на кровати, Калеб замолчал и почти с отчаянием посмотрел на меня. Не ожидая такого откровенного взгляда, я чуть не кинулась к нему. Но гордость не спала.
- Я понимаю, ты не хочешь слушать…
- Успокойся, - я хотела сказать это резче, но вышло, чуть ли не просительно. От негодования на саму себя я поморщилась. – Мне нужно на несколько минут отлучится.
Он вздохнул с таким облегчением, что мое сердце в предвестии новой надежды радостно забилось, я боялась, что он услышит это. Неужели я действительно могла на что-то надеяться?
Нет, резко одернула себя я, пока он не объяснит, что произошло в понедельник с утра, и почему он уехал, никаких надежд!
Я равнодушно осмотрела красивую ванну из мрамора коралловых оттенков, и ее убранство заставило подумать о душном летнем вечере у моря. Когда спадает сама жара, солнце немного опускается над городом, и ты не можешь ни о чем думать. Мне хотелось на мгновение перенести в нарисованную в моем воображении картинку, чтобы немного передохнуть. Иногда Калеба было слишком много и мои нервы просто не выдерживали этого напряжения. Но мне хватило и тех нескольких минут проведенных в тишине ванны.
Когда я вернулась, Калеб сидел все в той же позе, что и перед моим уходом. Его глаза были закрыты, но и без их тепла я наслаждалась красотой лица Калеба. Он снова стал мелово-белым, румянец исчез – значит, Калеб успокоился.
Зачем я тебе? - невольно подумала я. И не смогла найти ответа. Не было таких причин в мире, по каким я должна быть нужна ему.
- Я готова слушать дальше, - я с досадой отвернулась от него. Мне потребовалось несколько минут, чтобы улечься и с замиранием сердца вслушиваться в его голос. Простыня под головой пахла столь же приятно, как и кожа Калеба, но я не долго думала о ней. Слова Калеба были слишком драгоценны и долгожданны, чтобы отвлекаться.
- А потом…ты заболела, после той лекции, - продолжил Калеб, но он отвернулся к окну, и я не могла видеть его лица. Голос звучал холодно, разве могла я понять, о чем он думает сейчас?
- Я вызвался сидеть с тобой, думаю, Самюель уже тогда догадывалась о том, что я чувствую к тебе. И без их вездесущего вмешательства я мог наконец-то побыть с тобой, наедине. Тогда я впервые увидел, как ты красива, - он лукаво посмотрел на меня, и я не могла понять его веселости. – Просто ты молчала, и без твоего мрачного юмора я, смог увидеть всю тебя.
Я неуверенно усмехнулась, не зная радоваться этим его словам или нет. Наши глаза на миг пересеклись, и я перестала дышать. Не знаю, возможно, шутку со мной сыграло воображение, но я была уверена, что Калеб смотрел на меня… с любовью.
- Я должен кое в чем сознаться. – Калеб посмотрел на меня с осторожностью.
- В чем-то плохом?
- Ты сама мне скажешь.
- И в чем же?
- Пока ты болела, я часто смотрел твое прошлое. Многое о Фионе, твоих родителях, твоих прошлых увлечениях, и все же мне открылось очень мало…
Я замерла. Почти перестала дышать, когда вопрос вырвался сам собой:
- Та ночь…?
Я не смогла договорить, но Калеб понял меня.
- О ней почти ничего нет. Ты блокируешь воспоминания о той ночи.
Мое сердце забилось ровней, понемногу напряжения начало отступать. Мне не хотелось, чтобы ночь изнасилования видел кто-нибудь еще кроме меня, а особенно Калеб.
- Что еще ты видел в моем прошлом? – я не хотела, и все же решилась спросить. Меня пугало, что Калеб увидит все мои мысли и глупые мечты.
- Слишком мало, чтобы удовлетворить мое любопытство.
Калеб улыбнулся так простодушно, без тени своего постоянного превосходства, и мне пришлось ущипнуть себя, чтобы не потянуться к нему.
- Пара пропавших дисков это твоя работа? – внезапно догадалась я.
Калеб смущенно отвернулся, видимо, пытаясь скрыть улыбку.
- На них было написано «Любимые песни». Я хотел знать, что нравиться тебе в музыке больше всего. К тому же я вернул их на место.
Я не стала говорить ему, что так и не нашла их, потому что пришлось бы признаться, как давно я не убиралась в комнате. Не хотелось бы, чтобы он считал меня грязнулей. И все же промолчать было выше моего эго.
- Вот так и воры говорят, что просто одолжили.
Калеб громко рассмеялся к моему неудовольствию.
- Ты вся в этих словах, - покачал головой Калеб. Я же в отчаянии проклинала свой глупый язык. Может в этом причина, почему мы не можем быть вместе?
- Мне все же нравиться твой характер. Наверное, именно он заставил меня обратить на тебя внимание. Знала бы ты, как я бывал зол на Еву, когда она понимающе перехватывала мои взгляды, устремленные на тебя. Кажется, она догадалась о чувствах к тебе раньше меня самого.
Да уж, я-то его понимаю лучше, чем кто-либо другой. Ева слишком уж многое замечала, а вот ее чувства почти всегда оставались тайной.
- Ева думала, что это я виновата в твоем поспешном отъезде в понедельник с утра, – заметила я, пытаясь не смотреть на него так откровенно. В пустом доме, только мы одни, и осознание этого возвращало меня к ночи в лесу. Все о чем я могла сейчас мечтать, это повторение того, что было между нами. Я хотела бы снова сделать шаг первой, и не могла, потому что пока что не знала, для чего выслушиваю его. Возможно, весь разговор сводиться к тому, чтобы нам остаться друзьями, потому что я его больше не интересую. А может после сегодняшнего нам уже не быть друзьями.
Сердце болезненно сжималось, и тоска поднималась изнутри, при этой мысли, но я была просто обязана подавить зачатки истерики. Ни к чему доброму она не приведет.
- Я знаю. Ты даже не можешь представить, что я испытал, когда она сказала мне это…
- Отчего же, вполне могу, - сухо сказала я. Еще как могу, добавила про себя. Тебя всего лишь съедает эгоизм, меня же любовь. Но сказать ему об этом не могла.
Калеб с большим раскаянием, чем могла себе представить я, отозвался на мои слова.
- Ночью в понедельник, я так и не решился прийти к вам, когда ты вернулась домой. Слонялся вокруг вашего дома, надеясь узнать хоть что-нибудь. Думал, может, ты захочешь поговорить с Самюель обо мне, и тогда я бы знал, стоит ли мне еще о чем-то надеяться. Но нет, ты, ни словом не обмолвилась, и я решил больше не приходить, дать тебе время, чтобы мне этого не стоило. В среду я собирался сдаться, и прийти к тебе с покаянием…
- Но почему ты вообще уехал? - не выдержала я. Я резко села на кровати, совершенно уже вымотанная его исповедью. Конечно же, я хотела знать все то, что он мне рассказывал, только именно этот вопрос был сейчас самым важным.
Калеб тяжело вздохнул, и теперь, стоя с тяжелым взглядом, не смея посмотреть на меня, он показался мне таким чужим. Я вдруг поняла, не просто поняла, а наконец-то поверила, что больше никогда мне не видеть того Калеба, что целовал меня и бережно сжимал в своих руках. Вот что такое настоящая боль. Именно боль, а не разочарование, чувство обреченности. Разве знала я о ней раньше?
- Тогда ночью, пока ты спала, я о многом думал.
Лицо Калеба стал решительным и напряженным. Самое мое не любимое выражение его лица – чужой, и отстраненный. Он не думал, поняла я, он решал.
- Ты была для меня слишком драгоценна, хрупка, чтобы навязывать тебе себя. Ты ведь не понимаешь, но проблема твоей человечности давит на меня. Впервые я не могу поддаться своему эгоизму и оставить тебя себе. Ты мне нужна. Но я тебе не нужен, у тебя все еще впереди. Ты должна это понимать.
Он говорил это глухим потерянным голосом, словно внезапно передо мной вместо Калеба оказался старик.
- Так ли я драгоценна, как говоришь об этом ты. Совсем скоро, через несколько лет, я перестану быть человеком! – страстно возразила ему я.
Калеб улыбнулся слишком горькой улыбкой, так напоминающей старых людей, видевших очень много на своем веку, чтобы я могла почувствовать себя не оскорбленной.
- Ты не понимаешь, о чем говоришь, - отозвался тихо он. Его слова прозвучали угрожающе. Глаза засветились, и немного потемнели. Румянец, выступивший на скулах, не заставил меня отвлечься от нашего разговора, но я не могла не заметить, как он красив, когда зол. Пусть даже на меня.
- Боюсь это не тебе решать, - угрюмо выпятила подбородок я. – Я приняла это решение задолго до тебя.
- Знаю, я видел через твои воспоминания.
Калеб злился, понимая, что я не собираюсь слушать его предостережения. Да только ему-то что? Если наш разговор пойдет и дальше в таком русле, Калеба не будет в моем ближайшем будущем. Не будет! Я понимала это по его решительности. Он смотрел на меня со смешанными чувствами на лице, но какими именно я не могла понять. Выражение лица сменялось так быстро, что заметить что-либо кроме злости было сложно.
- Ты должна понять, что всего за несколько лет, с тобой может произойти так много событий, из-за которых ты откажешься от своих мыслей и планов.
В его голосе звучало сожаление. Неужели он хочет, чтобы я так и не изменила решение? Может он решит в конце концов чего именно хочет от меня!
- Почему с тобой все так сложно, - устало покачал головой он. – Я вовсе не это хотел сказать.
Он потер лицо. Такой простой человеческий жест, о многом мне сказал. Неужели он боится моего отказа? Впервые за сегодня я принялась тщательнее прислушиваться к тому, что он сейчас скажет.
- Я хотел сказать тебе, что ты нужна мне, и совершенно не так, как остальные девушки. Но теперь я действительно понял, как много есть парней, более достойных тебя. Мне жаль, что все так вышло, что я навязывал тебе свое внимание и я пойму, и приму твой выбор. Я смогу жить со всем что произошло. И не буду больше тебя тревожить.
Он замолчал. Я тоже молчала. Все его слова все никак не могли сложиться в четкую картинку.
- Мой выбор? Какой выбор? Что я должна выбирать? Дружбу с тобой, или что?
Калеб посмотрел на меня очень странно, и легким движением, почти как полет тени, оказался около меня. Его ладони взяли мое лицо, и это было так неожиданно приятно. От его аромата и холода, мои нервы начинали сдавать. Это было почти болезненно, чувствовать его рядом.
- Ну, разве я говорил о дружбе?
Он с легкостью притянул меня ближе, и наши глаза оказались на одном уровне. Я увидела, точнее говоря, впервые Калеб показал мне все свои чувства, о которых я так давно мечтала.
- Я, хочу, чтобы мы были вместе. Чтобы ты всегда была моей. Просто ты не понимаешь, какую цену тебе придется для этого заплатить. А я понимаю, и выходит, что ты пожертвуешь ради меня многим, а я ничем. Ничего не сделав, я получу сокровище. За эти четыре дня, я понял, что такое жить без тебя, но видеть тебя нечастной будет еще хуже. Я все пойму и отпущу тебя. Ты не должна любить сильнее, чем я, так зачем мне тебя мучить?
Я все еще не могла поверить в то, что он говорит. Я нужна ему? Но почему? Почему он хочет, чтобы я всегда была только его? Зачем ему я?
- Ну, зачем тебе я?
- Какая же ты глупенькая, – он нежно прикоснулся лбом к моему лбу. – А зачем тебе я?
Я грустно улыбнулась.
- Потому что ты мое счастье.
Мне было стыдно признаваться ему. Я боялась быть отвергнутой, и боялась промолчать, и он тогда никогда не узнает о моих чувствах.
Он с глухим стоном обнял меня.
- Подумай, о чем ты говоришь? Я же вампир, я ошибка эволюции. Представь, какова твоя жизнь будет без меня – там всегда будет солнце!
- Но зачем мне жизнь без тебя, - сглатывая слезы, созналась я. – Всю эту неделю я не жила, я существовала, потому что тебя не было рядом. Зачем мне солнце, я же дождь?!
- Ты будешь жалеть потом, - гнул свое Калеб, но радостно слушая его, я чувствовала, что он сдается.
- Это ты будешь жалеть, когда я стану самым не красивым вампиром, - мягко сказала я.
- Какая же ты глупая, прекрасней тебя нет, - глухо сказал он и его объятия стали намного тверже.
- Только ты должна пообещать мне – если у тебя появиться возможность полюбить кого-то нормального и жить, как все, что ты оставишь меня, даже если я буду умолять тебя не делать этого.
Калеб внимательно смотрел на меня, затаив дыхание и ожидая ответа. А я не могла себе представить Калеба, который мог бы меня умолять.
- Я по пятницам и на голодный желудок обещаний не даю.
Ощутив его цепкие пальцы на своих руках, я почувствовала боль, и знала, что завтра там будут синяки. Да только что с того. Я нужна ему! Я нужна!
Калеб смотрел на меня, не отрываясь, не зная, что и думать, но я не дала ему возможности снова что-то решить за нас двоих, как в ночь на понедельник. Я впилась в его губы поцелуем, и этого хватило, чтобы его руки вернулись к моему лицу.
На миг я оторвалась от него, и Калеб не сопротивляясь, замер.
- И только посмей меня бросить еще раз. И никогда не отдаляйся. Поверь, я этого не переживу.
Как тяжело было признаваться в своих мучениях ему. Он же смотрел ласково и виновато.
- Кстати, - чтобы разрядить обстановку добавила я, - я стащила твой спальник.
- Что? – непонимающе уставился он на меня. – Но зачем?
- Я думала, что сегодня наш последний с тобой разговор. Я хотела, чтобы отец стер все воспоминания о тебе, но спальник я не желала отдавать. С ним связана, самая прекрасна ночь в моей жизни.
- Ты хотела забыть меня?
Он болезненно сжимал мои плечи, но я молчала. Пусть он сам все поймет.
- Неужели я настолько нужен тебе?
- Больше чем ты можешь представить. Еще с самого первого дня.
Всего лишь мгновение он смотрел на меня, прежде чем я решилась поцеловать его снова. Жгуче, страстно, как никогда раньше никого не целовала. Я никогда не думала, что беременные могут чувствовать такое.
- Стоп, нужно остановиться, - Калеб насилу оторвался от меня, - ты даже и не знаешь, что делаешь со мной своей невинной решительностью.
- То есть, - мой затуманенный взгляд обратился к нему. Я просто не могла заставить себя оторваться от Калеба.
- Во мне больше от мужчины, чем ты можешь подумать. Я хочу тебя, и это чувство приобретает силу.
- Ты хочешь сказать, что вампиры так же как люди? – обалдела я.
Калеб мягко рассмеялся и прошелся по моей щеке носом. Он нежно втянул в себя воздух, и я затрепетала от такого простого движения.
- Так же как люди, - подтвердил он, - только я не думал, что ты можешь чего-то не знать о вампирах.
Я смутилась.
- Ну, знаешь, такого я с родителями не обсуждала, хотя по рассказам Прата, должна была догадаться. По крайней мере, теперь знаю, как они коротают ночь, когда не бывает Грема.
Калеб фыркнул мне в шею, и я поняла, что он смеется.
- Ты и не представляешь, что я видел в их воспоминаниях.
- Не надо, - застонала я, и уткнулась в ворот его футболки, холод его кожи остудил вспыхнувший румянец. – Тоже мне романтик. Рассказываешь мне о том, что ЭТИМ занимаются мои родители.
Мы рассмеялись, и чувственное напряжение, сковавшее наши тела, немного спало.
- Да, глупо получилось.
Мы немного полежали, молча, и я с наслаждением поняла как уютно мне около него, словно так и должно быть. И, понимая, что он, наконец, мой, я чувствовала не просто торжество – я понимала, что, впервые, не одинока.
- Да, я хочу быть твоей, - тихо сказала я, и, задумавшись на миг, добавила, - всегда.
- Я знал, ты передо мной не устоишь, - прошептал он мне и нежно прикоснулся шершавыми губами ко лбу, и вновь зарылся лицом в волосы, словно боясь меня отпускать.
- Ты с ума сошел, - фыркнула я, - отказаться от парня с такой попой.
Калеб рассмеялся и приподнялся надо мной на локте.
- С тобой мне никогда не будет скучно. К тому же твои несдержанные поцелуи заставляют думать меня о многом.
Я зарделась. Мне думалось о том же. Неужели я так развратна? Или все же это именно он вызывал во мне бурю таких эмоций?
Спустя час он нехотя выпустил меня из объятий. Нужно было ехать домой, и Калеб это понимал.
- Я тебя отвезу, - тоном, не терпящим пререканий, сказал он, - когда ты паркуешь машину, у меня волосы дыбом встают на затылке.
- Впервые, с того момента как села за руль, я во что-то врезалась – сегодня, - гордо ответила я. – Некоторое время Ричард брал меня с собой на картинг.
- Ричард? - насторожился Калеб. Неужели в его голосе прозвучала ревность?
- Ричард, сын Прата. Он мой сводный брат, так как жил с Самюель и Терцо, пока полгода назад не женился. Его жену зовут Мизери. Она молодой вампир, потому они теперь не живут с нами,- я пожала плечами, не желая выдавать, насколько эта тема для меня болезненна. – Самюель вам рассказывала. Они решили некоторое время пожить в среде главной семьи Человечных.
- Не помню, - смутился Калеб, - я все время слушал только то, что касалось тебя.
- Я тоже, - несмело ответила я.
Мы вновь припали друг к другу, и я удивлялась и гадала, думая пройдет ли эта патологическая страстность. И надеялась, что нет.
Мягко отстранившись, Калеб помог одеть мне куртку, и вынес из дома на руках. Я почувствовала себя смущенной, но не стала протестовать. Хотя бы в этот раз, пообещала себе я.
Расстались мы у моего дома, еле оторвавшись друг от друга. Это было как наркотик – чем дольше мы целовались, тем больше мне хотелось не отрываться от него.
Засыпая, я боялась, чтобы завтра все это снова не пропало. Для вампира Калеб был слишком неуверен в себе. Или во мне. В любом случае ответов я не знала, и не хотела знать. С этого дня самым важным в моей жизни стал Калеб.