Белла POV

Я зачерпнула кашу и подула на нее прежде, чем поднести ложку ко рту Мелани. Она охотно открыла рот, и я стала ее кормить, думая, что если так пойдет и дальше, мы управимся довольно быстро, и я, передав заботу о дочке Джейку, смогу заняться тортом. Муж находился где-то поблизости, но сегодня мы с ним толком не разговаривали. "Доброе утро", сказанное за завтраком, не в счет. Мы будто вернулись во времени на много месяцев назад, в тот день, когда он внезапно оказался в моем доме, когда я также старалась быть подальше от него. Но даже тогда, наверное, я сторонилась его меньше, чем сейчас. Между нами, определенно, присутствовало напряжение, и мне, возможно, впервые захотелось узнать его мысли, о чем он думает и не понял ли минувшей ночью, что я не честна с ним.

Мне пришлось перестать думать обо всей этой ситуации, когда Мелани нахмурилась и стала вертеть головой, не давая мне ее кормить. В тарелке оставалось не больше пяти ложек, и я была всерьез настроена сделать все, чтобы дочка доела кашу. Но она ни в какую не желала поворачиваться ко мне лицом и начала хныкать, когда я пересадила ее к себе на колени. Как раз в этот момент на кухню вошел Джейк и сразу же прошел к нам, сев на соседний стул. Я посмотрела на мужа наверняка впервые за этот день и поразилась возникшей в нем перемене. Он выглядел усталым, будто не спал несколько ночей, но это не бросалось в глаза так сильно, как выражение отчаяния на его лице. Казалось, что он был эмоционально сломлен, и я чувствовала, что я причина этому. И, тем не менее, Джейк непременно оставался рядом, при малейшем затруднении приходил на помощь и прямо на моих глазах заговорил с Мелани нежным голосом, и я могла слышать некоторые фразы вроде "ну, что случилось?", "а почему мы не хотим кушать?", "не надо плакать" и "открывай ротик". В какой-то момент тарелка опустела, и Джейк, забрав у меня Мелани, вытер ей лицо салфеткой, а после опустил ее вниз, где дочка крепко схватилась за ножку его стула, чтобы не упасть. Все время, что мы с Джейком были женаты, Мелани время от времени неуверенно делала маленькие шаги вдоль дивана, держась за него. И Джейк всегда присматривал за ней наравне со мной и тоже был рядом, когда она сделала первый шаг, так что они были довольно близки, и потому я не была удивлена, что ему удалось докормить ее, когда у меня не вышло. Число вещей, в которых я терплю крах, все растет и растет...

- Я... - и эта буква была единственной, которую мне удалось произнести, прежде чем Джейк не дал мне договорить.

- Ты что? Благодарна мне? Это ты хочешь сказать?

Когда человек говорит что-то подобное, слова, звучащие, как пощечина, от него ожидаешь, что он при этом вскочил на ноги, и его голос далек от спокойного, его голос - это крик, как способ выплеснуть всю накопившуюся боль, но Джейк... Он по-прежнему оставался сидеть на месте, и его голос был почти равнодушным, почти безучастным, будто ему вовсе не приходилось сдерживаться. И если бы не боль в его глазах... Я всему виной. Я разрушила, уничтожила его. А он... он все еще ждет, что я скажу ему, что люблю, и именно это буду иметь в виду. Он ждет того, что никогда не произойдет. И никаких слов не хватит, чтобы описать то, каким ужасным человеком я себя чувствую. Мучительно знать, что я причиняю ему страдания каждый день, а Джейк не уходит, хотя я не заслуживаю его привязанности, его верности, его любви, ничего из этого.

- Джейк...

- А я тебя люблю.

Он поднялся, взял Мелани на руки, не дожидаясь моей соответствующей просьбы, и я осталась одна, полностью раздавленная, опустошенная и не желающая делать ничего. Но у меня не было времени, чтобы оплакивать последствия своих решений, и я встала, загоняя слезы обратно, и приступила к приготовлению праздничного ужина. День рождения Мелани никто не отменял, и пусть я далека от радостного настроения, я не могу лишить праздника тех, кто любит мою дочку.

***

- Где свет? Покажи мне, где у нас свет.

Я стояла в дверях гостиной, тихо, чтобы не выдать себя, и просто наблюдала. За тем, как взаимодействуют между собой мой муж и моя дочь. Они не замечали меня, не знали, что я здесь. И это было хорошо. Я могла видеть, что она смеется, когда он веселит ее, что слушает его, когда он что-то говорит, вот как сейчас, когда дочка в ответ на вопрос Джейка перевела все понимающий взгляд к люстре на потолке. Меня переполняли эмоции. С одной стороны, счастье от того, что Мелани растет в полноценной семье, потому что тянется к Джейку, как к родному отцу, но с другой стороны, глубокое расстройство при мысли о том, что эта семья держится на обмане и в любой миг может разрушиться и стать ничем. И вообще... Джейк не... Эдвард. В глазах Мелани он может быть настоящим отцом, потому что она не знает, что все совсем иначе, не знает всей истории, которая привела ее в этот мир, но не в моих. Не знаю, кого видит дочка при взгляде на Джейка. Я же, глядя на него, вижу, что время не лечит и ничего не меняет. Даже другие люди, думающие и иногда уверенные, что способны залечить раны, оставшиеся от неудачной, несчастной, любви, и заставить боль уйти, вставая на этот путь, в реальности не справляются с этим. А меня даже не нужно лечить, я не хочу этого. Не хочу лечиться от своей любви к Эдварду. Мои чувства подарили мне Мелани, и отказаться от них значит отказаться от нее. Но я никогда не сделаю этого, никогда.

А от Джейка? От него ты сможешь отказаться? Отказаться, даже понимая, что это совсем уничтожит него?

Я не знала ответов на эти вопросы или... знала, но боялась признаться в них даже самой себе, потому что часто некоторые вещи за секунду способны разрушить то, что создавалось годами.

***

- Ай, - вскрикнула я, отдергивая руку, но было поздно. Я уже успела обжечь пальцы, задев горячую форму с тортом, которую только что достала из печи. Ненавижу этот торт! Я смотрела на пальцы, ожидая, когда проявятся ожоги, когда почувствовала, что больше не одна на кухне.

- Белла, что случилось? - спросил Джейк, быстро подбежав, и, не дав мне сказать и слова, схватил мою руку, безошибочно поняв, что произошло. Он стал дуть на нее, а потом обернул салфеткой, которую смочил в холодной воде. Мы оба молчали, и молчание было почти невыносимым, таким, что я, кажется, могла слышать, как дышит Мелани в своей комнате. Я заговорила, потому что больше не могла сохранять тишину.

- Мел уснула?

- Да, - ответил Джейк, все еще державший мою руку в своей ладони. Я знала, что больше так продолжаться не может, и потому подняла голову, позволяя нашим взглядам встретиться. - Только не благодари меня снова. Пожалуйста.

Обдумав его слова, я кивнула, огорченная тем, что он ненавидит то единственное, что я могу ему дать, ненавидит то, что я признательна ему. Я могла бы сказать ему, что он знал, на что шел, делая мне предложение, и не должен был особо надеяться на взаимность, на то, что я ее проявлю, но все это глупости. Все это глупости, потому что я сама верила, что пройдет время, и я смогу полюбить его. Его надежда имела место быть и не была такой уж не имеющей совсем никаких оснований.

- Мне жаль, - прошептала я.

- Не думаю, что это так. Но вот мне, действительно, жаль, - произнес он, немного помедлив прежде, чем отпустить мою руку.

***

Я заплетала себе косу, почти заканчивая с ней, когда услышала шумные голоса сразу множества людей. Закрытая дверь немного приглушала звуки, но до меня все равно доносились поздравления, которые в мое отсутствие принимал Джейк. Я могла представить, как мои родные и друзья восхищаются красивым платьем Мелани, любуются ею и удивляются, как быстро пролетело время, целый год, с момента ее рождения, говоря, что, казалось бы, недавно она была настолько крошечной, что быстро уставала и много спала, а теперь проводит большую часть дня вне своей кроватки. Эти месяцы прошли, будто один день. И я скучаю по ощущению того, как Мелани двигалась в моем животе. Как бы тяжела не была моя жизнь тогда, моя жизнь сейчас намного труднее. Поэтому я и не стремлюсь покидать комнату, показываться на глаза гостям, но знаю, что Джейк скоро придет за мной, дав мне только минуту, но не больше.

Спустя два моих вдоха и столько же выдохов раздался тихий стук в дверь, и я обернулась, говоря «да», давая тем самым разрешение войти. Она медленно открылась, являя моему взору мужа, который чуть ранее переоделся в черные брюки и светлую рубашку с длинными рукавами. Джейк сделал шаг, после чего в нерешительности замер почти у порога. Прошло несколько секунд прежде, чем он заговорил:

- Все уже здесь, и я сказал, что схожу за тобой. Ты готова?

Я, молча, смотрела на него, не зная, как сказать о своем небольшом затруднении в виде пуговиц на спинке платья, до которых могла дотянуться, но, несмотря на это, не могла застегнуть. Когда я шила его, то была уверена, что смогу как-то справиться с ними самостоятельно, когда придет время его одеть, но, провозившись несколько минут, чуть ранее поняла, что не смогу. И мне было стыдно признавать это, но мне… снова была нужна помощь Джейка, и так каждый раз. Как… как я уйду от него, если решусь на это однажды, если привыкла полагаться совершенно во всем, в любой мелочи, на него и не представляю иной жизни?

- Не совсем. Ты… не застегнешь пуговицы? Я думала, что смогу сама, но не выходит. Я не ожидала такого, и я не специально. Я не хотела, чтобы все получилось так. Если что, я могу быстро переодеться во что-нибудь другое, - быстро оправдывалась я, и я просто говорила то, что думаю, не задумываясь над тем, что произношу. Я резко умолкла только тогда, когда Джейк оказался рядом, и инстинктивно сделала шаг назад, почувствовав телом стену.

- Ты боишься? Боишься меня? – спросил Джейк, не делая попытки приблизиться, и мука была очевидна в его голосе. Я ненавидела себя за ту боль, что причиняю ему, но ничего не могла изменить, ничего не могла поделать с тем, что не приношу ему никакого счастья. Мы словно оказались заперты в ловушке, которая называется браком, и, думаю, для моего мужа становилось все более очевидным, что он совершил ошибку в тот день, когда сделал мне предложение. Конечно, Джейк не говорил мне этого, но я предполагала, что мыслит он именно так и никак иначе. Это лишь вопрос времени, когда он захочет уйти. Смогу ли я… отпустить его, зная, что наверняка на следующий же день после его ухода вся моя отлаженная и приведенная в подобие какого-то порядка жизнь рухнет, стоит только мне столкнуться с чем-то, что мне будет не по силам преодолеть? Я подумаю об этом позже…

- Нет, не боюсь, - покачала головой я и в подтверждение этому повернулась спиной к Джейку, через пару-тройку секунд почувствовав, что он застегнул первую пуговицу и уже приступил к следующей. Не прошло много времени прежде, чем мой муж со словом «все» поднял глаза вверх и посмотрел мне в лицо через зеркало, у которого мы стояли. Мы… красиво смотрелись вместе, и если хотя бы на мгновение отодвинуть в сторону тот факт, что я не любила его, то даже я сочла бы нас настоящей парой, в отношениях которой нет места притворству, лжи и обману, но все было совсем не так. Как я уже сказала, наш брак – это ловушка, и лишь вопрос времени, когда он сломает Джейка окончательно и бесповоротно. Пока же он относительно в порядке, но мне уже так сильно жалко его, и это чувство особенно усиливается, когда он задвигает свои несбывшиеся надежды глубоко-глубоко в своем подсознании и говорит то, что не может держать в себе.

- Ты такая красивая, и я люблю... твои волосы. И твои глаза тоже, - Джейк коснулся выпавшего из моей косы локона, какое-то время подержал его, а потом заправил его мне за ухо. Все это время он не переставал смотреть мне в глаза, и я в итоге не выдержала и зажмурила их так сильно, что стало больно, чтобы удержать слезы внутри, но когда Джейк прислонился своим лбом к моему, я проиграла в этом сражении.

- Ты не должен говорить мне все это. Я не заслуживаю тебя. Не о такой жизни ты мечтал…

- Реальная жизнь всегда ценнее, чем любая мечта. И я люблю тебя.

Но я не верила в это. Я верила лишь в то, что он говорит так по привычке, потому что меня не за что любить.

- Нам пора, - сказала я и первой вышла из комнаты, надевая на лицо улыбку, чтобы выглядеть радостной и не дать кому-либо из близких заметить, что еще минуту назад чуть ли не плакала. Вопросы мне сейчас не к чему. И так плохо, и так не до веселья, несмотря на то, что есть весомый повод. Не каждый день своему ребенку исполняется год. Но я не знаю, как часто мне придется напоминать себе о том, что сегодня праздник, чтобы продержаться следующие несколько часов. И вообще… продержусь ли я вопреки всему?

***

- Как у вас дела? - спросила Анжела, принимая из моих рук очередную тарелку. Подруга сказала, что поможет убраться после ужина, и не стала слушать мои возражения, но мне удалось распределить обязанности. Я мыла посуду, а она ее вытирала, и мы все делали молча. До этого момента.

- Все хорошо, - быстро ответила я. Кажется, Анжела поверила мне или сделала вид, что поверила. Но в какой-то степени у меня, действительно, все было довольно неплохо, и мне грех жаловаться. Муж меня не бьет, не повышает голос, мы не ссоримся, и он заботится о Мелани, как о родной дочери, и любит нас. И он сейчас не сидел без дела на диване, а приносил тарелки из гостиной, так что ни мне, ни Анжеле не приходилось ходить за ними.

- Это последние, - сказал Джейкоб, как раз в этот момент заходя на кухню. Я забрала их у него, поблагодарив. - Мне в радость помогать тебе. Всегда. Я буду с Мелани, если понадоблюсь.

- Знаешь, он, действительно, заботится о тебе.

- Знаю.

- Правда, знаешь? Не припоминаю, чтобы Бен помогал мне убираться после ужина. Я люблю своего мужа и самого лучшего мнения о нем, но от кухни он предпочитает большую часть времени держаться подальше, чего не скажешь о Джейке. Теперь я, кажется, начинаю понимать, почему он, почему ты вышла за него. Он любит тебя.

- Да, любит. Но мы идем в никуда... - тихо ответила я, надеясь, что Анжела не разберет мои слова, но она услышала меня.

- Почему в никуда?..

- Потому что... Не знаю, как сказать это, - мой голос дрожал от подступающих слез, и я... Я точно знала, что не справлюсь с ними на этот раз. Весь вечер справлялась, и осталось совсем немного терпеть, но мои силы почти иссякли. - О, Анжела... Потому что он - не Эдвард. И никогда не будет им. Я смотрю на своего мужа, вижу, каким взглядом он смотрит на мою дочь, когда возвращается вечером домой, и этот взгляд отражает то, как он скучал по Мелани, и я должна быть рада, что он любит ее, как родную дочь, но... Но все, о чем я могу думать, это о том, что он - не Эдвард и будто отнимает у него то, что ему принадлежит по праву. Мелани, его дочь. И... меня тоже. Потому что душой я принадлежу Эдварду. Так было. И так будет. Все должно быть не так, у Мелани сегодня день рождения, а человек, без которого ее не было бы, не рядом с нами в этот день. И это неправильно, и это больно, и я знаю, что должна смириться, отпустить, но не думаю, что когда-либо смогу принять то, что мы не вместе. Я не должна была рассказывать тебе все это, но просто... просто не хочу тебя обманывать. Этот брак... этот дом... Я живу будто не своей жизнью, но здесь нет двери с надписью "выход"... И мне жаль не столько себя, сколько Джейка... Он сломлен, и это моя вина. И любить меня не за что.

- Белла...

- Нет, ничего не говори.

***

Вечер, наконец-то, закончился, остался позади, и вот теперь все расходились, Анжела присоединилась к родителям и Бену на улице, и рядом со мной остался только брат. Дени обнял меня, и я, кажется, позволила одной слезинке намочить его рубашку, но он, уверена, ничего не почувствовал. Хотя наверняка ощутил, что я сегодня весь день разваливаюсь на куски, раз сказал, что всегда рядом, если понадобится. Я кивнула, и он, в утешении погладив мою руку, переступил через порог, и я закрыла дверь, устало прислонившись к ней лбом.

Все, чего я хотела, это лечь спать, и чтобы меня не трогали несколько месяцев. Было бы очень хорошо, если бы некоторые вещи стерлись из моей памяти за этот срок, но этого не случится, и не получится просто взять и перестать размышлять о них. Например, о Джейке, о том, где он. Когда Мелани уснула прямо на его руках час назад, он отнес ее в кроватку, и с тех пор я больше не видела своего мужа. И я... не чувствовала себя спокойной. Я... Нервничала? Беспокоилась? Переживала? Что из этого? Или все вместе?

Я нашла его на улице, увидев через окно на кухне, расположенное рядом с дверью, ведущей на задний двор, и тут же вышла за мужем, не желая, чтобы он простыл. Все же вечером, когда солнце садилось, становилось заметно прохладнее, чем днем, а Джейк оставался в одной рубашке, и она, определенно, не дарила никакого тепла.

- Что ты здесь делаешь? Уже темнеет. Пойдем внутрь, - позвала мужа я, но он даже не шелохнулся. Так и остался стоять на месте, как статуя. Я, конечно, не была глупой и знала, что мы не в порядке, но еще недавно он говорил мне, что любит, а теперь даже не обращает никакого внимания, будто меня вовсе здесь нет.

- Джейк? - я подошла к нему и коснулась его плеча, и он резко дернулся, словно, действительно, не слышал меня. – Что с тобой? Ты в порядке?

- Все прекрасно, - немного погодя, ответил он и развернулся, идя к входу в дом. За моей спиной хлопнула дверь, говоря мне то, что было более чем очевидно. Джейк солгал мне. Все совершенно не так, как он только что сказал. Здесь нет ничего прекрасного.

Я наклонилась, чтобы поднять опустевшую чашку из-под чая, с которой муж, очевидно, вышел сюда, и поежилась, почувствовав холод поверхности, казалось, проникший мне в самую душу. Но, несмотря на это, на все, что пришлось мне пережить в прошлом, я все еще дышала, все еще была жива, и пар в воздухе от моего дыхания только подтверждал это. Мне хотелось поскорее оказаться в тепле, и я поспешила домой. Джейк сидел тут же, на кухне, и я замерла, не ожидая его здесь увидеть, но все же совладала с собой и сделала несколько шагов вперед, прямо к нему, опускаясь рядом на колени. Определенно, ему было плохо, что бы он ни говорил.

- Поговори со мной, - попросила я мягко и коснулась его рук на столе, сцепленных в замок. – Я же вижу, что что-то не так.

- Конечно, не так, - потерял контроль он, резко вскакивая и этим своим движением заставляя стул опрокинуться. Я испуганно вздрогнула от злости, ярости, гнева в его голосе, желая просто бесследно исчезнуть, но нашла в себе силы подняться, чтобы не ощущать себя такой беспомощной, какой я была, сидя на полу. Мне стало страшно, что он обидит меня, любым, каким угодно, способом. Никогда раньше я не чувствовала себя такой незначительной и маленькой, как под взглядом Джейка сейчас. Он выглядел угрожающе, и я поняла, что совершенно не знакома с этой его стороной и не знаю, на что она способна, что от нее ожидать, что ожидать от него в таком состоянии.

- Прошу, успокойся. Успокойся. Или скажи, что тебя успокоит. Я сделаю все, что угодно. Ты только скажи, чем я могу тебе помочь. Я хочу тебе помочь, правда. Что мне сделать? – шептала я, не прекращая попыток достучаться до него, как-то утихомирить и погасить в нем желание сотворить что-то, о чем он, возможно, пожалеет позже. Наши взгляды с Джейком встретились, и я без слов поняла, что ему нужно, что он хочет от меня. Меня… Мое тело. И я отдала ему себя, снова, как множество раз до этого, в надежде, что это утешит его и заставит на время поверить в то, что мои чувства еще могут измениться, став отражением его эмоций по отношению ко мне. Но проблемой было то, что я не хотела слышать слова любви не от того человека и не хотела чувствовать боль в незаживающих ранах в душе от того, что рядом со мной не тут мужчина, который мне нужен. Поэтому мое сердце словно покрывалось новым слоем льда каждый раз, когда мы с Джейком были близки. Я относилась к этому, только как к долгу, вытекающему из того, что мы женаты. А исполнение долга и каких-либо обязанностей не всегда доставляет радостные эмоции. Вот и у меня их не было. Я чувствовала, что близка к тому, чтобы замерзнуть душой, и она никогда не оттает. Но пока я еще могла чувствовать и ощутила сковавший меня ужас, когда Джейк, глядя мне в глаза, все еще оставаясь во мне, довольно четко, несмотря на охватившую его боль, произнес:

- Ты мне ничем не можешь помочь. Больше нет. Разве ты не видишь этого? Думаешь, что хочешь спасти наш брак? Здесь нечего спасать. Изначально было нечего спасать. Потому что я – не Эдвард. И никогда не буду им, - нанес он последний удар, и мне все стало ясно, стало ясно, почему он так переменился там, на улице, когда я вышла за ним. Он все слышал, слышал нас с Анжелой, вернее, то, что сказала я, выговорившись, перед тем, как отказаться продолжать наш разговор и быстро завершить его.

- Джейк? – жалобно позвала его я, чуть ли не скуля, как какая-то собака. Но он физически оставил меня, отодвинулся прочь, как от больной, и тем самым оставил меня и эмоционально. И я знала, что мне нечего ему сказать, да он и слушать не станет, и что мы достигли точки невозврата, после прохождения которой уже ничего не изменить. Этот дом разрушен, пусть и не в буквальном смысле, но это не имеет значения. Ничего не получится восстановить по кирпичикам. Возможно, самое верное решение – это расстаться, но нам оно недоступно, мы соединены нерушимой связью, и прошлые действия не отменить. Это… конец всему.