Внезапно мне стало не хватать воздуха – легкие тисками зажало от страха. Проверив наличие ножа, я сделала осторожный шаг вперед, вытягивая руки в предупреждающем жесте.

- Я врач, - пояснила я, надеясь предотвратить возможную истерику.

Не знаю, вставал ли мой пациент, ходил ли по квартире, пытаясь понять, что происходит и где он находится, или только неосознанно ворочался во сне. На нем была больничная роба – я стащила парочку из больницы ради Энтони. Капельница, лекарства и шприцы должны были внести ясность: где бы он ни был, его тут лечат.

Сделав несколько взволнованных вздохов, немного успокоенная тем, что мужчина не пытается вскочить или кричать, я решительно подошла, поставила стул напротив него и села.

- Я все объясню – тебе необязательно говорить.

Я знала, насколько трудно прийти в себя, особенно после того как пролежал без сознания больше месяца. Мысли путаются, в горле сухой ком. Пройдет немало времени, прежде чем тело начнет функционировать нормально. К тому же Энтони пережил ранение головы, и неизвестно, к каким последствиям оно привело – повреждения коры головного мозга бывали разной степени тяжести.

– Ты сейчас в пригороде Мехикали, в Мексике, и я спасла тебе жизнь. Тебя хотели убить какие-то мужчины… - Я осеклась, поняв, что говорю слишком сумбурно и только запутаю Энтони: на его лбу появилась напряженная сосредоточенная складка. – В общем, это произошло рядом с моим домом и по случайности я работаю врачом, так что я принесла тебя к себе и выходила…

Робкие попытки выглядели потугами ребенка, пытающегося объяснить взрослому смысл своего неумного поступка. На месте Энтони я бы врезала себе в лоб.

- Ты спросишь, почему я не отвезла тебя в больницу… - Это был логичный вопрос, пусть мужчина вслух его и не произнес. Я прикусила губу. – Это… сложно. Во-первых, я здесь живу незаконно. Точнее, мы сейчас находимся в чужом наполовину сгоревшем доме без ведома хозяев. И если бы я вызвала полицию или скорую, меня сначала допрашивали бы как свидетеля преступления, а потом, скорее всего, арестовали бы за самовольный захват частной собственности, а я этого допустить не могла. И во-вторых – и это самое важное – те мужчины высказывались весьма определенно о твоем убийстве: думаю, они могли найти тебя в больнице и довести начатое до конца. Я решила: когда ты поправишься, то сам решишь, хочешь или не хочешь объявлять себя живым.

Я замерла в ожидании какой-либо реакции, пристально глядя на бледного, слегка небритого, похудевшего за этот месяц Энтони. Несмотря на все перенесенные испытания он оставался довольно красивым мужчиной. Глаза оказались ярко-зеленого оттенка, завораживая и притягивая мой любопытный взгляд. Тонкие сероватые губы задрожали и приоткрылись.

- Ка…к-к…

Я поняла, что мужчина пытается озвучить вопрос, и пришла на помощь, стараясь угадать смысл – голос Энтони был хриплым, он прилагал огромные усилия, чтобы вспомнить, как вообще говорить. Вялая рука поднялась к груди – возможно, Энтони искал там рану.

- Вообще-то, пуля попала в голову, - объяснила я, наблюдая, как мужчина испуганно поднимает руку выше и находит зажившие шрамы под отросшими волосами. Пока он осознавал этот факт, я рассказывала: - Они решили, что ты мертв – кто бы считал иначе, твой пульс был слишком слабым и обычной пальпацией не прощупывался. Вообще удивительно, как ты выкарабкался без реанимационного оборудования – тебе несказанно повезло. Не окажись меня поблизости, ничто бы тебя не спасло: подлые твари закопали тебя в строительном мусоре. К счастью, я вовремя вытащила тебя оттуда, и – еще одна удача – я врач.

- Кто… - хриплый вопрос перерос в грубый кашель, и я бросилась на кухню, где налила Энтони стакан воды.

Было необычно касаться мужчины, когда он в сознании. В какой-то степени я привыкла к его беспомощности и своей вседозволенности – теперь мне было неловко вспоминать, как я обтирала его, лежащего обнаженного передо мной. Хотя, происходи все в больнице, а не в моем одиноком приюте, меня бы это ни капельки не взволновало. Ну, может только немножко…

Поддерживая качающуюся от слабости голову, я помогла Энтони сделать несколько тяжелых глотков. А потом опять пересела на стул, проложив безопасное расстояние. Сейчас я уже не так сильно боялась: мой пациент был слишком ослаблен, чтобы представлять угрозу.

- Я понятия не имею, кто, - развела я руками, - они не представились. Но мы обязательно это узнаем, когда ты поправишься, обещаю. Теперь, когда ты очнулся, все станет проще. Как тебя зовут?

Глубокая складка опять прорезала гладкий лоб. На побледневшем внезапно лице отразилась настоящая паника.

- Ничего страшного, если ты не помнишь, - поторопилась я успокоить занервничавшего мужчину, - такое бывает, не волнуйся. Некоторая растерянность – нормальное явление для человека, больше месяца пролежавшего в коме.

- Сколько?! – глаза Энтони расширились в еще худшем ужасе.

- Семь недель, - уточнила я, сочувственно улыбнувшись.

- Чер… - прохрипел Энтони, выглядя настолько несчастным и безобидным, что я была почти растрогана.

- Ты помнишь хоть что-нибудь? Момент нападения? Может, какие-то туманные воспоминания из детства, лица отца и матери?

Судя по выражению, ничего из перечисленного не пробудило в мужчине картин прошлого.

- Память вернется, не торопись, - отступила я, наблюдая, как Энтони напряженно хмурит лоб. - Просто расслабься и позволь мне заботиться о тебе. Твоему телу и мозгу нужно время, чтобы восстановиться.

Тяжко вздохнув, Энтони откинул голову на подушку и устало закрыл глаза, вняв моему предложению. Было видно, с каким трудом ему дался этот короткий разговор. Он нуждался в долгом, спокойном отдыхе. И полноценном питании.

- Можно, я сделаю тебе укол? – тихо спросила я, подойдя поближе и вынимая из рюкзака ампулы с глюкозой и витаминами, раскладывая их на столике рядом со склянками с физраствором.

Энтони поглядел на меня так, словно я его ангел. Его глаза излучали такую искреннюю, неподдельную доверчивость, что у меня засосало под ложечкой – стало стыдно за нож. Как я могла подумать о нем плохо? Эти глаза не умели лгать: благодарность в них можно было черпать ложкой. Он даже не поинтересовался, что я собираюсь ему колоть, только перевернул руку ладонью вверх, позволяя присоединить капельницу к закрепленному в вене катетеру.

Я смущалась смотреть мужчине в глаза, боясь потерять присутствие духа, пока делала свое дело: вешала пакет физиологического раствора и вводила лекарственные средства. Когда я, прощупав пульс, осталась удовлетворена услышанным, пальцы Энтони внезапно скользнули на мое запястье. Я испуганно дернулась, подумав, что он хочет схватить меня, но его прикосновение оказалось легким, точно перышко. Мой испуганный и его теплый взгляд пересеклись.

- С… сп…

- Не трать силы, - попросила я, догадавшись, что он пытается сказать. – У тебя еще будет время поблагодарить меня.



В ту ночь я ворочалась, постоянно подскакивала в холодном поту. Вставала и проверяла своего пациента, но он крепко спал, не слыша моих мучений. Наутро уходя, я оставила ему пульт от телевизора, графин воды и записку, в которой объяснила, что ему пока не стоит вставать, и что вечером можно будет немного поесть. Я ждала этого момента со страхом и нетерпением.

- Джаспер, - хлюпнула носом я, сжав безжизненную руку мужчины в отчаянии, - ты должен очнуться, ты не можешь бросить меня сейчас! – воззвала я.

Только он меня по-прежнему не слышал. Ровный медленный пульс сводил с ума: никаких изменений за долгие-долгие месяцы. Любой врач сказал бы, что я напрасно трачу силы, время и средства, но сдаться я просто не могла. Надежда на то, что когда-нибудь я снова увижу серо-зеленые глаза с извечной искоркой иронии, таящейся в них, услышу родной голос, вселяющий уверенность, до сих пор была последней ниточкой, не позволяющей мне сломаться и опустить руки.

- Это была плохая идея: притащить домой преступника и вылечить его, - созналась я. - Я очень рада узнать, что способна спасти человеку жизнь и могла бы стать неплохим врачом, но я в ужасе, что приютила в своем доме грабителя, который может теперь сделать со мной что угодно! Джаспер, мне так нужен твой совет и твоя поддержка, давай же, открой глаза!

Я пожала расслабленные пальцы, пытаясь внушить Хейлу свой страх и заставить его прийти в себя. Заплакала, не дождавшись реакции: вера моя с каждым днем угасала.

- Ты не можешь вот так бросить меня навсегда! – почти сорвалась я на крик, с трудом давя подступающую истерику. - Чего тогда стоили твои клятвы? На что ты обрек меня? Почему не слушал, когда я просила не ввязываться в опасные авантюры? Я знала, знала, что все закончится чем-то подобным, но ты убедил меня, что неуязвим и бессмертен. И что теперь? Все куда хуже, чем было в Финиксе, там у нас оставался хотя бы дом, соседи, знакомые, которые могли бы помочь… А здесь что? Даже доктор Гонсалес, которая уже знает меня хорошо и не раз пыталась войти в мое положение, все равно чужой человек, ее не касаются наши проблемы. Мне так одиноко и страшно одной… вернись ко мне, Джас…

Лишь равнодушный писк приборов был ответом: Джаспер не слышал моих терзаний, такой близкий, и в то же время невыносимо недосягаемый. Давно пора было смириться с тем, что он не очнется. Пора было повзрослеть и самой строить свою жизнь, а не существовать в ожидании чуда.

Но я не могла бросить его, ни за что! Джаспер поддерживал меня в самые трудные минуты, взял на себя роль практически моего опекуна, оплачивая мое обучение, защищая от всех бед, борясь за мое будущее. И я не могла сдаться. Я буду платить за него, даже если он пролежит в коме до конца своих дней… Это мой крест, и я ни за что не отдам Хейла смерти, как он не отдал бы ей меня. Мы – половинки одного целого, не существующие друг без друга.



- Ты вставал, – проворчала я, покачивая головой, сердясь больше из-за страха, нежели по другой причине: Энтони восстанавливался быстрее, чем я рассчитывала.

Похудевший, с обозначившимися тенями на нижних веках, очень бледный, он все же нашел в себе силы добраться до уборной вместо того чтобы благоразумно воспользоваться оставленным рядом с кроватью судном.

- Прости, - оправдывался мой пациент, виновато поглядывая на меня с подушки.

- Ты ел хлопья? – раздраженно всплеснула руками я, найдя рядом со столиком распотрошенную и ополовиненную пачку. – Тебе нельзя такое есть, твой желудок еще не готов!

- Это единственное, что я нашел… извини меня, - виновато потупился он.

Я была несправедлива к Энтони: если ему хотелось есть, он должен был есть. Это означало, что его организм хорошо справляется, и мужчина быстро встанет на ноги.

Я выложила на прикроватный столик протертый куриный паштет, хлеб и каши моментального приготовления – это было единственным, что допускалось пока. Вздохнув, я заварила тарелку овсянки кипятком и села напротив мужчины, чтобы поговорить, наблюдая за тем, как он морщится и неохотно ест.

- Как ты себя чувствуешь? – поинтересовалась я, замечая румянец на худых щеках, свидетельствующий о быстром улучшении здоровья.

- Я бы съел слона, - признался Энтони, с трудом приняв вертикальное положение и откинувшись на спинку дивана после третьей ложки овсянки – что бы он ни утверждал, его желудок не готов был принять даже одну тарелку легкой каши, не говоря уж о мясе.

- Я имею в виду другое: твое эмоциональное состояние. Ты что-нибудь вспомнил? Как твой настрой?

Гладкий лоб мгновенно прочертила глубокая линия: мужчина выглядел потерянным и напряженным.

- Если быть честным: неизвестность пугает меня до чертиков, - признался он тихо и устало. – Я целый день думал об этом: кто я такой, где жил и почему оказался здесь, есть ли у меня родственники, которые наверняка с ума сходят. Надеялся, хоть какие-то проблески прошлого удастся вытащить на свет. Не может же быть, чтобы в голове была такая звенящая пустота! – он тяжко вздохнул. - Ничего не получилось, попытки лишь вызывают головную боль.

- Боль – это хорошо, - заметила я. – Боль может означать, что часть мозга, отвечающая за воспоминания, разрушена не полностью.

- Правда? – недоверчиво поднял взгляд Энтони, и я кивнула.

- Это как с мышцами: если ты их тренируешь, то сначала они болят, - охотно принялась рассказывать я, хватаясь за знакомые темы в попытке укрыться от неизвестности. - Им нужно привыкнуть к нагрузкам, тогда ты сможешь управлять ими полноценно.

- Твои слова да богу в уши, - пробормотал Энтони, чуть-чуть расслабившись и нервно взъерошив волосы рукой. Отдернул пальцы от шрама, испуганно поморщившись. – Не хотелось бы всю оставшуюся жизнь провести в незнании, откуда я взялся, это меня по-настоящему ужасает.

- Все будет хорошо, - пообещала я, искренне веря в это. Я была почти уверена, что с Энтони все будет в порядке в конце концов – он быстро начал есть и в первый же день смог встать, мыслил очень рационально, что нехарактерно для человека с серьезными повреждениями мозга. – Просто дай себе время.

Мужчина послушно кивнул, но в жесте не было уверенности. Я невольно вспомнила насмешливую фразу Джаспера, которую тот любил повторять: «Хорошо – понятие относительное». Она подходила донельзя: я сама не могла пока определиться, какой вариант развития событий станет «хорошим» для меня, когда дело касалось Энтони. Особенно теперь, когда он очнулся и активно шёл на поправку.

- Что самое странное: на уровне рефлексов я помню все, - продолжил тем временем рассуждать вслух мой пациент. - Знаю, как работают электрические приборы, как заварить чай и одеться, помню вкус еды и тактильные ощущения. Я даже представляю, из чего складывается твоя или чья-то другая работа, видел, как ты садилась утром на велосипед, - мои ноги помнят это чувство, когда крутишь педали. Но стоит только напрячь мозг, чтобы припомнить, когда, где и при каких обстоятельствах я все это узнал – и разум будто отключается! Я как… - он не мог подобрать подходящего сравнения, - как зрячий, ставший слепым, потому что внезапно выключили свет. Я знаю, где что расположено, но увидеть предметов не могу, как ни напрягаюсь.

- Ты должен успокоиться, - предложила я, сочувствуя мужчине от всей души. Я бы могла ему помочь, если бы мы съездили в больницу и прошли необходимые обследования, но пока что не было возможности это осуществить. – Не торопи события: ты только вчера очнулся, а хочешь уже так много. Потерпи.

- Да. - Задержав на пять секунд дыхание, Энтони заставил себя выдохнуть, соглашаясь с моими доводами, пусть и раздраженно. - Ты права. Конечно, ты права…

- Эти вещи были на тебе, вот, возьми, - принесла я ему штаны, рубашку и пальто, которые почистила и привела в порядок, так что на них не осталось ни грязи, ни крови. Я надеялась, что вид одежды пробудит какие-то обрывки воспоминаний.

Энтони кивнул, равнодушно повертев их в руках. Его взгляд не отразил какого-либо понимания.

- Боюсь, я мало чем могу помочь, - ответила я на невысказанный вопрос. - Мне известно совсем немного. Сразу видно: это одежда богатого человека, предпочитающего дизайнерские марки самого высокого качества. На пальто от «Гуччи» остался даже ценник, видимо ты забыл его отпороть, - Энтони послушно нашел на подкладке наклейку с цифрами, и его брови чуть заметно дернулись вверх. Он проверил пустые карманы, пока я рассказывала дальше: – Там ничего нет. Документы, телефон – я думаю, они все это забрали. Я слышала их разговор. И, знаешь, плохая новость: тебя хотели убить не просто так, а за то, что ты у них что-то украл. Так я поняла из их разговора…

И без того бледное лицо побелело еще сильнее: меня порадовало, что информация о воровстве вызвала у мужчины инстинктивный шок, это могло означать, что он не был закоренелым преступником, занимающимся воровством постоянно.

- Украл?! – голос пропитался искренним потрясением. – Зачем богатому человеку что-то красть?

- Откуда мне знать, - развела я руками, кивнув на пальто. – Может, эти дорогие шмотки тоже краденые?

- Точно, - согласился Энтони, выглядя опечаленным. Он вернулся к каше, брезгливо отодвинув пальто в сторону.

- Расстроился?

Мужчина с трудом заставил себя проглотить комок, мрачно оставив ложку и взлохматив волосы. Его лицо было напряженным, губы тонко сжатыми.

- Все это слишком шокирует меня, - пробормотал он, неопределенно обведя рукой комнату и глядя на меня беспомощно, как провинившийся ребенок. – Я имею в виду – мне и так тяжело смириться с потерей памяти, а ты еще говоришь про убийство. Вдобавок, оказывается, что я вор? Прости, это все пока не укладывается в голове.

- Мне жаль, - сцепив пальцы, я зажала ладони между коленями, чтобы унять дрожь.

Часть меня очень сильно искала повод считать, что Энтони – не преступник. И хотя это было почти очевидно, надежду ничем не убьешь, никакой логикой. Мне было бы гораздо легче находиться с Энтони в одном доме, если бы я доверяла ему.

И было бы гораздо легче признать, что он меня привлекает как мужчина, - добавила я про себя в крайнем смущении, радуясь, что мыслей читать он не умеет.

- Я имею в виду, - раздосадовано взмахнул рукой он, - что я не чувствую в себе ничего похожего. Я не помню, кто я такой и чем жил, но я просто уверен, что не мог… Это дико даже представить! Мне не кажется, что я был каким-то там… преступником, - последнее слово он выдавил в неподдельном отвращении, и я ощутила серьезное облегчение, хотя и не было причины верить в это.

- В жизни случается всякое… - тихо пробормотала я, опуская голову и невольно вспоминая то, что произошло с Джаспером. После этого я ни во что хорошее не верила и знала: даже самый добропорядочный и честный человек может ступить на скользкую дорожку под давлением обстоятельств. И зайти по ней куда дальше, чем мог даже представить.

- Да, но не я! – возразил Энтони.

- Ты этого не помнишь, - вздохнула я, желая завершить неприятный разговор.

- Да, и это самое ужасное, - обреченно согласился мужчина, отворачиваясь.

- Это все, что я знаю, - пробормотала я, сожалея, что убийцы не назвали вслух хотя бы имени – одно это могло дать ценную ниточку, с помощью которой можно распутать весь клубок. – Но когда ты встанешь на ноги, мы попытаемся узнать больше.

Энтони кивнул, обессилено откинувшись к стене: его бледный лоб покрылся испариной.

- Тебе лучше всё-таки оставаться в постели, - посоветовала я, но мужчина недовольно качнул головой.

- Належался уже. Бессилие раздражает.

Я представила, как энергия и желание действовать кипит внутри ослабевшего, болезненного тела и понимающе улыбнулась: на месте Энтони я бы тоже не смогла и не захотела оставаться так долго без движения.

- Что ж, мне нужно было придумать тебе хоть какое-то имя, пока ты «спал», поэтому я называла тебя Энтони, - усмехнулась я, переведя тему и вызвав его ответную улыбку – почти очаровательную, надо признать. Отросшие каштановые волосы, спутанные и немытые, упали мужчине на лоб, полностью закрывая шрам. В комнатном освещении они матово отливали медью, и я вообразила, какими блестящими и яркими они станут при свете солнца, особенно после шампуня. Редкий, очень необычный и приятный цвет глаз хорошо гармонировал с бронзой волос, делая образ утонченным и привлекательным, совершенно не подходящим для банального грабителя. Я снова подумала, что Энтони мог быть художником или музыкантом, для преступника он выглядел слишком благородно. – Меня зовут Белла. Прости, я живу очень скромно, у меня нет даже горячей воды…

- Спасибо, Белла. Спасибо, что спасла меня.

Голос Энтони внезапно приобрел мягкие бархатные нотки, от которых у меня мурашки побежали по коже. Это была неправильная и странная реакция врача на пациента. Энтони волновал меня, но это не было похоже только на страх. Я могла сколько угодно оправдывать свой дискомфорт опасением за свою жизнь, но если быть с собой честной, дело было не только в этом. Энтони был красивым мужчиной, и я уверена – встреть я его при других обстоятельствах, тоже не осталась бы безразличной.

Я отвела глаза и глубоко вздохнула, борясь с внезапным волнением. Не зная, куда деть неловкие руки, я схватила горсть хлопьев, составив мужчине компанию за этим странным во всех отношениях ужином.

- А как прошел твой день? – вдруг спросил он, нехотя всунув еще одну ложку каши в рот.

Это был необычный интерес для человека, который только две минуты назад узнал мое имя, но он отлично разбил напряжение, звеневшее в воздухе как натянутая струна. К моему горлу подкатил горько-соленый ком, побуждая расплакаться – еще одна странная реакция на мужчину. Будничный вопрос, подобный которому люди задают друг другу регулярно, вдруг вызвал у меня нестерпимое желание выговориться, поделиться с Энтони всем, что накопилось.

Говорят, легче всего раскрывать душу незнакомцам. Я никогда не считала это утверждение верным, но в этот вечер мне пришлось убедиться, что в этой мысли есть доля правды. Не знаю, что послужило толчком к моей откровенности: то, что я слишком долгое время была одинока, или что я привыкла изливать боль лежащему в коме мужчине. Или то, что он был таким милым и внимательным, замечательным слушателем, и задавал новые и новые уточняющие вопросы, не дающие шанса остановиться, внушающие веру в то, что ему действительно интересно слушать глупости о моей ужасной и безнадежной жизни. За пару часов я выложила ему все – ну, почти все о своем никчемном нищем существовании, и он ни разу не перебил меня и не выразил скуку. Даже наоборот – он демонстрировал искренний интерес, тут же запоминая имена и города, делая правильные выводы, что означало, что слушает он точно не вполуха. Я умолчала только о причинах, по которым оказалась в Мексике в столь печальном положении, да о настоящем состоянии Джаспера, говоря о нем так, словно он вот-вот очнется и со дня на день постучит в мою дверь, и тогда заживем. Признать вслух тщетность моей главной надежды я пока готова не была.

Я заткнулась, только когда поняла, что Энтони из последних сил борется со сном – так сильно я его утомила.

- Ой, прости, - воскликнула я, подрываясь с места, чтобы убрать грязную посуду и позволить несчастному мужчине отдохнуть. – Тебе нужно спать и есть – это все, что требуется, никаких разговоров. – Убрав прочь ампулы и шприцы, я многозначительно отставила в сторону стойку для капельницы. – Больше никаких лекарств: отныне только обычное питание.

- Мне жаль, что тебе приходится голодать из-за меня, - я была растрогана беспокойством Энтони о моем здоровье. Его виноватый взгляд вновь заставил меня испытать стыд. – Обещаю, я верну тебе деньги, как только смогу.

- Все нормально, - мои щеки опалило огнем застенчивости: как могла я думать о человеке плохо, совсем его не зная? Разве так поступает нормальный человек, тем более врач? – Ложись спать.

- Мне… - он вздохнул, не договорив. Я догадалась по его взгляду, быстро брошенному в коридор, что он собирается с силами, чтобы встать.

- Это совсем необязательно, - проворчала я, кивнув на судно. – Тебе нечего стесняться: я делала это каждый день, - сказала и покраснела еще сильнее, поняв, что сболтнула не то, что Энтони хотел бы услышать. – Ладно, - сдалась я под напряженным взглядом изумрудных глаз, подойдя и подставив плечо. Рука Энтони легла сверху, найдя опору. Сердито сопя, мужчина поднялся: оказалось, я едва достигаю его подмышки, настолько он был высок.

- Я ног не чувствую, - пожаловался он, ковыляя вслед за моими маленькими неуклюжими шажочками.

- Это пройдет, - пообещала я, поддерживая мужчину за талию, остро ощущая близость сильного мужского тела рядом.

Невольные объятия воздействовали на меня куда сильнее, чем хотелось: голова кружилась, мелкие волоски на теле поднимались, заставляя ёжиться, краска стыда то и дело бросалась в лицо. Он был одет только в больничную робу, даже не завязанную за спиной, и я прекрасно помнила, как он выглядит без нее. Оставалось лишь радоваться, что неверное освещение тесного помещения позволяло мне скрывать эмоции, иначе я не знала бы куда деться от смущения. Наверное, от длительного одиночества я просто сходила с ума – иначе не объяснить.

- Дальше я сам, - настоял Энтони, опираясь руками на стены и медленно двигаясь вперед. Я прикрыла дверь и ушла прочь, занявшись приведением комнаты в порядок, надеясь, что привычная работа прогонит ненужные мысли прочь.

Энтони застал меня за перестиланием кровати: свежее белье, которое я регулярно носила стирать в больницу, наполнило комнату ароматом лаванды. В какой-то момент я оглянулась и застала мужчину в дверях, прислонившегося к косяку и пристально наблюдающего за мной. Его мерцающий взгляд снова вызвал нешуточный прилив крови к моему лицу, сведя на нет все предпринятые усилия успокоиться. От неожиданности я чуть не выронила подушку.

- Не бойся.

Лицо мужчины снова стало опечаленным, будто моя чрезмерная реакция причинила ему боль. Как он угадал, что я чувствую, я понятия не имела – но для только что очнувшегося от комы он оказался удивительно проницательным. Его рука осторожно поднялась в жесте мольбы, призывая меня не волноваться.

- Белла, тебе не стоит бояться, - почти умоляюще попросил он. - Я не знаю, кто я такой и насколько плохим человеком был, но в чем я точно уверен, так это в том, что не способен навредить кому-либо, тем более женщине. Тем более той, которая вытащила меня с того света. Для того, чтобы понять это, не нужны воспоминания.

Я с трудом заставила себя дышать: он прав. У меня не было никаких причин ожидать жестокости, даже преступники умеют испытывать благодарность.

- Прости, это непроизвольная реакция. Я еще никогда не делила дом с мужчиной. С посторонним мужчиной, - поправилась я.

- Только с Джаспером, - уголки губ слегка дернулись вверх: Энтони прекрасно запомнил мой рассказ.

Я грустно улыбнулась, сглотнув возникший комок в горле.

- Да, но это было давно.

Не стоило этого говорить: Энтони необязательно знать, насколько плохи дела у моего единственного покровителя.

Красивый бледный мужчина отлип от косяка, пытаясь идти на непослушных ногах, и я, опомнившись, вырвалась из размышлений и бросилась навстречу, чтобы помочь ему добраться до постели.

Я упала вслед за рухнувшим на кровать обессиленным Энтони, не удержав его в последний момент. От меня не укрылось, что он пытался предотвратить мое падение слабой рукой, спасая от ушиба – его лицо при этом было испуганным.

- Ничего страшного, - застенчиво пробормотала я, чувствуя, что горят даже кончики ушей – зеленые глаза оказались слишком близко. Мысленно я отругала себя за непрофессионализм. Спасаясь, я накрыла мужчину одеялом, отчаянно изображая непроницаемость.

- Спокойной ночи, Белла, - необычайно нежно произнес Энтони, что еще больше усилило мой жар, хотя он и не вкладывал в слова никакого подтекста, я уверена.

- Спокойной ночи, - улыбнулась я, выключая свет и спеша спрятаться в своей спальне.

Несмотря на заброшенность дома, за два года я обустроила все не хуже, чем могла бы в городе. Конечно, у меня было маловато мебели – самое ценное, что не сгорело, хозяева вывезли, а притащить новую на себе было затруднительно, но необходимого минимума комфорта я добилась с помощью остатков хозяйского скарба и обычных бытовых мелочей вроде ламп, скатертей, покрывал и занавесок. Пострадавшую часть дома от уцелевшей я задрапировала отрезом ткани, чудом оставленной в наследство законными хозяевами. Немало времени я потратила и на наведение чистоты, и мои усилия не пропали даром.

Единственное, что отличало это пристанище от городского - это заколоченные наглухо оконные проемы. Во-первых, в них не было стекол, и таким образом я защищалась от ветра и дождя. А во-вторых, я не могла допустить, чтобы ночью с шоссе был виден свет, а глухой забор, ограждающий строение, не обеспечивал надежной защиты.

Несмотря на доверительный разговор, произошедший некоторое время назад, входя в свою спальню, я вновь подумала о необходимости преграды между мной и Энтони, более весомой, чем хлипкая шторка.

С другой стороны, при взгляде, брошенном на мою кровать, нелепая мысль засела в голове: каково это было бы, если бы Энтони лежал тут, а не в гостиной…

- Белла?.. – тихий голос вырвал меня из странной фантазии, заставив прислушаться. – Можно задать личный вопрос?

- Да?.. – затаила дыхание я, не понимая, что его могло заинтересовать.

- Ты ведь не замужем? Джаспер – только бойфренд?..

__________________________

Авторы рады, что первая глава пришлась вам по вкусу, и с удовольствием пообщаются здесь, под статьей, и на Форуме.