_______________________________

Глава 1. Выбор.

Эдвард.

Май, 2005 год.

Все-таки парни бывают редкими придурками.
А мальчишки, всю жизнь проведшие у юбки мамочки придурки еще бóльшие.
И как подлинный представитель этого пола, я являюсь ярчайшим примером мужской тупости и, по совместительству – трусости.
Я боялся вернуться. Вечером (то есть ночью) перед выпускным я понял это как никогда отчетливо и ярко. Спасибо, Эммет!

Все началось с того, что мне было в принципе боязно смотреть в глаза Белле, после того, как я избегал её последние пару месяцев. И, конечно, все дело было в планах на будущее. Рассмотрев все возможные варианты и учитывая желание моей девушки учиться в Стенфорде, я нашел подходящий для себя в виде архитектурного факультета. Но мои родители имели другой взгляд на эту «проблему». С того момента как я заикнулся про «домострой» (как выразился мой папа) все пошло кувырком. Мои разговоры с Карлайлом, о том, что я должен пойти по его стопам и стать врачом (даже не предпринимателем и бизнесменом, увы) меня убивали. Но в итоге он настоял на том, чтобы я подал документы в Нью-Йоркский университет, на медицинский факультет, один из самых престижных в стране, и, конечно, я бы заручился его безоговорочной поддержкой. Мне ничего не оставалось, как сдаться под его напором, хотя тяги к медицине, как таковой я не имел.
- Мы так гордимся тобой, сынок, - вторил мне отец, когда документы с положительным (кто бы сомневался) ответом о зачислении в наш дом доставил курьер службы FedEx.
- Не сомневаюсь, - сухо ответил я.
- Все образуется. Жизнь в Нью-Йорке куда интереснее, чем здесь. И Кевин на первых порах тебе поможет.
Кевин - мой кузен, троюродный брат. В общем, пятая вода на киселе, хотя парень не плохой. Мы всегда останавливались у его родителей, и собственно, переехав в НЙ, я просто сменю одних попечителей на других. Это обстоятельство действовало еще более угнетающе.
Молча кивнув и ничего не ответив, я отправился в свою комнату. Экзамены уже закончились, и на носу был выпускной. Идти мне туда не хотелось принципиально, потому что нужно было кого-то пригласить, и еще, потому что этим «кто-то» будет не Белла. Но и не пойти я не мог, в конце концов, именно меня выбрали королем этого вечера. Это было так глупо.
Весь вечер я бес цели бродил из угла в угол своей комнаты пытался справиться со своими нервами. Меня не волновало желание отца и матери распоряжаться моим будущим. На девяносто процентов к этому моменту я уже все решил. Но было одно странное обстоятельство…
Еще с некоторых пор для меня стало совершенно очевидным, но необъяснимым то, что родители были против моих дальнейших отношений с Беллой. Отрыто они это не выражали, но совершенно ясно дали понять, что мне не стоит связывать свою судьбу с девушкой «не своего уровня». И что еще более странно, я все чаще и чаще думал над их словами, прикидывал, насколько они правильны.
Потом я часами ругал себя за сомнения. Рука сама по себе потянулась к ящику стола, а затем стала выгребать на поверхность все, что в нем лежало.
Во-первых, это ответ с архитектурного факультета Стенфорда, куда меня зачислили уже пару недель назад. Я точно знал, что Белла хотела пойти учиться именно туда, и когда еще пару месяцев назад строил планы нашего будущего, то просто отправил заявку на обучение туда, минуя разговор с родителями по этому поводу.
Во-вторых, это пакет с кипой фотографий… наших совместных фотографий. Первая из них, с моего шестнадцатого дня рождения. Белла на ней такая красавица, а я такой мерзкий и (уже тогда) ревнивый хрен, держу её в непростительно интимных объятиях, прижавшись своими губами к её макушке. Улыбка Джоконды, манящая и невинная, озаряет её лицо. Всего лишь краткий миг времени, запечатленный на пленке и воспроизведенный в глянце с легкостью поднимает внутри меня бурю эмоций, от смешных и забавных, до самых горьких и обидных, но все они, абсолютно все, пропитаны сильной привязанностью и любовью к этой девушке. Моей девушке.
Моей любимой девушке.
Тогда еще раз спрашивается, какого хрена, я вообще смею раздумывать над словами родителей?
«Не твоего уровня». А что у меня за уровень? Чем я лучше её, или чем она лучше меня? Ответ тоже лежал на поверхности – деньги, то есть они утверждали, что причина именно в этом. Но я не верил, и все пытался докопаться «до истины». Однажды мне это удалось.

- Сынок, послушай. Мы ничего не имеем против Беллы, как девушки в принципе, но она сейчас далеко, а ты теперь будешь жить и работать в Нью-Йорке, станешь блестящим хирургом, а она навсегда останется в своем городе, вместе с мамой. Мы никогда не желали ей зла, и были счастливы видеть вас вместе, но она часто и плохо на тебя влияла, - выговаривала мне мама.
- Что ты имеешь в виду? – Мне действительно было интересно, за что мои родители держали зуб на Беллу.
- Да хотя бы то, что ты из-за нее несколько дней пил, словно последний замшелый алкаш. И никто, ни мы, ни твои старые друзья не могли вытащить тебя из этого состояния, пока эта, - мама сморщила носик, - королева драмы, снизошла до того, чтобы прийти и поговорить с тобой, хотя Элис и остальные каждый день просили её сделать это.
- Я обидел её, - неуклюже попытался оправдаться я.
- Да что же ты мог такого сделать, чтобы она так поступила? – гневно недоумевала моя родительница.
Я невесело хмыкнул, потому как память с услужливостью хорошо вышколенного дворецкого открыла двери в тот вечер, когда я видел силуэт Беллы сначала сквозь запотевшее стекло авто, в котором трахался с… не помню с кем. И все остальное. Боль, крики Элис, осуждение Джаспера и Эммета, бутылки, и много, очень много виски и водки.
- Я поступил плохо, - наконец ответил я.
- Не думаю, что настолько плохо, - настаивала мама.
Неужели? Я усмехнулся, подумав о том, что родители совсем ничего обо мне не знают. Возможно, пришло время это изменить.
- Я трахался на её глазах с одной из школьных потаскух после того как предложил стать моей девушкой, - все тем же меланхоличным голосом ответил я, преподнося ей правду, как свершившуюся данность.
Минут на десять в гостиной повисла тишина, поэтому я снова и снова прокручивал в своей голове события, такие давние, но имеющие над нами власть до сих пор. Моя гордость все еще ноет от того, что не я был у нее первым мужчиной, хоть и стал единственным кого она любит. Мое самолюбие было задето тем, что не я научил её всему тому, что она дала мне в нашу первую ночь, а Ньютон. Хренов эгоист. До сих пор.
- И все равно, Эдвард. – Наконец оправилась от первого шока мама. - Такова жизнь. Вам придется привыкнуть жить друг без друга. Ты обязательно найдешь свое счастье в жизни. У тебя будет семья и дети, только не с этой… девушкой, - она снова поморщила носик, - не с Беллой.
- Тебе не кажется, что твой сын уже достаточно взрослый, чтобы самому решать, с кем ему строить свое будущее?
- Нет, ты же мой сын и моя обязанность убедиться, что ты будешь счастлив, - как ни в чем не бывало, ответила мама. Ну а что я мог ей возразить? Для родителей присуще гипертрофированная любовь к своему чаду, даже если она не вполне рациональна, а иногда даже немного выходит за грани разумного.
Эсме, вообще-то мне не родная мама, но я знаю её всю свою жизнь, точнее столько, сколько себя помню. Отец женился на ней, когда мне было что-то около двух лет, и я еще буквально писался в кроватку. Она моя мама не по крови, но по воспитанию и по-настоящему. Моя же кровная родительница умерла при родах, и когда я узнал об этом, в возрасте восьми лет мне было очень плохо. Я не находил себе место и счел своим долгом извиниться перед папой, за то что отнял у нас её.
В тот вечер я впервые узнал, что мужчины плачут. Отец без остановки рассказывал мне об Элизабет, женщине, которую он любил, с первого дня как впервые увидел. Именно тогда он сказал мне: «Что бы ни было, береги ту, кого любишь, и не отпускай, пока не будешь уверен, что она этого хочет».

В коридоре было темно. Я спускался по лестнице, которая, как и все остальное в этом доме, напоминало мне о моей девушке, о моей первой любви, и служило немым укором за мое ублюдское поведение по отношению к ней сейчас. Я снял телефонную трубку и набрал номер, который всегда набирал, когда мозг переставал справляться с потоком информации и захлестывающими эмоциями.
- Бля, Эдвард, сейчас четыре утра! У тебя, козел должна быть очень веская причина, чтобы разбудить меня в это время, - промычал Эммет.
- У меня она есть, - сухо ответил я.
- Да? И что же это? – в тон мне ответил друг.
- Белла.
- Ах, я не сомневался. Что на этот раз? Вы поругались.
- Мы… мы… - я мямлил, но никак не мог признаться другу в свершившемся факте.
- Ну? – нетерпеливо рявкнул Эммет.
- Послушай, не нужно давить, я пытаюсь…
- Ты не пытаешься, - бесцеремонно прервал меня друг.
- Что?
- Опять двадцать пять, точнее шестнадцать, Эдвард. Ты мой друг и, знаешь, что за тебя, как и за любого из нас я кому угодно начищу рожу, посажу на кол, да и сам порву задницу, чтобы помочь и вытащить из неприятностей, но все это будет действовать, если я действительно могу чем-то помочь. У тебя не складывается с Беллой, потому что ты боишься все бросить и рискнуть… - быстро, кратко и без вступлений.
- Я все бросил и рискнул, однажды поехав с ней…
- А мне казалось, это был акт доброй воли, - подстебнул друг. - Да и к тому же сейчас ты дома здесь, а она там… Ты уехал, - не отступал Эммет.
- Она не захотела, чтобы я остался. Она настояла, она… - я не знал, что сказать, ведь тогда ситуация была настолько очевидной для меня, хотя сейчас во мне зародилось чувство, что для всех это выглядело совершенно иначе. – К чему вообще ты клонишь?
- Ты не готов к самостоятельной жизни. – Звучало хреново. Нет – унизительно. И с еще большим ужасом я понимал, что доля правды в этом утверждении все-таки есть.
- И? – сцепив зубы, спросил я. – Продолжай Эммет, скажи все что думаешь.
- Что ж. Я думаю, что ты не только не готов к самостоятельной жизни в одиночестве, но и не готов к отношениям, к серьезным отношениям за стенами школы. Тебя привлекает свобода колледжа, но весьма условная свобода, обеспеченная финансами родителей. Я уверен, что ты любишь Беллу, чувак, но проблема в том, что ты не готов пожертвовать комфортом своей задницы ради нее. Ты уехал не потому что этого захотела Белла, а потому что ты реально никогда не хотел оставаться. Возможно, это было к лучшему, и ничего хорошего из этой идеи не получилось бы, но теперь ты никогда об этом не узнаешь.
- Я не такой эгоист, - запротестовал я, хотя сам понимал, что именно таким и являюсь.
- Ты именно такой, Эдвард. Это знают и понимают все. Даже Джессика и Лорен считают тебя «маменькиным сыночком».
- Следи за словами.
- Ты даже не отрицаешь. Эдвард, это не плохо, просто это свершившийся факт. И если ты хочешь что-то изменить, возьми и измени это. И если тебе интересно начиная с февраля Белла звонит мне не меньше двух раз в неделю.
- Что?
- А то, что общению с тобой она уже предпочитает меня. Все еще хочешь её? Хочешь быть с ней? Тогда сделай для этого что-нибудь. Что-нибудь стоящее больше, чем слова, больше чем обещания и желание показать себя кем-то, рисоваться. Сделай поступок. Только так в жизни можно чего-то добиться. – Эммет сделал паузу и самодовольно закончил. – Именно так я добился Розали.
- Оставим подробности, - усмехнулся я.
- Я и не собирался рассказывать. Так что я спать, и ты тоже. Осталось пережить завтрашний выпускной, и мы на свободе. Ты помнишь?
- Я не собираюсь идти.
- Никто не удивиться, если ты придешь один. В конце концов, не нашим курицам соперничать с Беллой.
- Посмотрим. Пока, Эм… и… спасибо.
- Обращайся. – После этого он повесил трубку.
«Что бы ни было, береги ту, кого любишь, и не отпускай, пока не будешь уверен, что она этого хочет», - я снова вспомнил слова отца. Он растил меня по своему образу и подобию, но теперь, на выходе, мне все чаще казалось, что я совершенно не похож на того человека, каким является он.
«…проблема в том, что ты не готов пожертвовать комфортом своей задницы ради нее. Ты уехал не потому что этого захотела Белла, а потому что ты реально никогда не хотел оставаться», - только что сказал Эммет. И в чем-то он был прав. Точнее он был прав во всем. Для меня не составило бы труда перебраться, к ней. Если вспомнить, как было тяжело первые недели не видеть её, становилось совсем паршиво.
Мне ничего не оставалось, как просто отправиться спать.
На следующее утро преисполненный отваги я отправился к отцу в кабинет.
- Я потупил на архитектурный в Стенфорд. – Это признание далось не просто, но папа был просто невозмутим.
- Я знаю.
Сказать, что у меня отвисла челюсть, значит, ничего не сказать. Удар, с которым она приземлилась на пол, еще долго будет стоять у меня в ушах.
- И?
- Ты должен поехать в Нью-Йорк, - так же спокойно продолжил он.
- Нет.
Отец поднял голову и прищурил глаза.
- Ты не сможешь оплачивать учебу самостоятельно.
- Я поступил на стипендию.
- Эдвард, - он сделал паузу, все еще впиваясь в меня строгим отеческим взглядом, а затем улыбнулся. – Я не одобряю этот поступок, ты знаешь. Я повторюсь. Ты можешь, а, по-моему, так ты должен, поехать в Нью-Йорк и посвятить свою жизнь хирургии, или ты можешь, выбрать строительство… - он поморщился, словно произносил бранное слово.
- Архитектуру, папа, архитектуру…
- Ну да. В общем, выбор за тобой. Что ты предпочтешь: блестящую карьеру практикующего хирурга или Беллу?
Я молчал. Меня не смутил вопрос.
- Что бы выбрал ты?
Папа рассмеялся.
- Эсме тебя избаловала, сын! Не пойми меня не правильно, но тут я тебе не советчик…
- Я еду в Стенфорд, - твердо прервал я отца.
- Не раньше, чем тетке в Париж, к тому же ты обещал летом поработать в больнице, да и Нью-Йорк, не забывай о нем.
Конечно, конечно! Кевин. Черт! Об этом вообще лучше не думать. Еще три месяца вдали от моей девушки и нет никакого гребанного шанса, что мне удастся вырваться к ней раньше. Может быть это не плохо. Может быть, у нее наконец-то откроются глаза на меня и она решит, что я ей не нужен? Шансы довольно велики, учитывая, все, что произошло за эти годы, и как я себя вел в последнее время. Если ничего не измениться, то все будет хорошо. Главное подождать немного. Совсем чуть-чуть. Ведь что такое три месяца в сравнении с почти целым годом? Вопрос чисто риторический.
Я выдохнул и, встав с кресла, собрался выйти из кабинета отца, но в дверях он меня окликнул: - Эдвард.
- Да, пап, - я повернулся.
- Твои бабушка и дедушка очень хотели, чтобы я стал адвокатом. – На его лице появилась теплая улыбка, - но я выбрал Элизабет.

_______________________________

* Something corporate “Konstantine”

_______________________________

Дорогие мои.. вот она завеса тайны))) Приоткрылась)))) Что было дальше вы знаете... Лето врозь и сюрприз... Что скажите? Особенно о родителях... и не решительности Эдварда... Знаете, я эту тему (с родителями то есть) совсем не просто так подняла =)
Очень жду ваших коментариев, мнений ну и всего что накипело))) Ваша Hell_in
Шоколадный щербет