Собрав вещи, Эдвард отправился на поклон к Кингу, который встретил его с явным неудовольствием — похоже, капитан до последнего рассчитывал, что Каллен откажется от отпуска. И сегодня ночью лейтенанта такая мысль действительно посетила.

В три ночи он внезапно проснулся и после того, как в течение часа так и не смог заснуть, решил выйти покурить. Наслаждаясь сэкономленной для особого случая сигаретой майора Харта и глядя в звёздное афганское небо, лейтенант вдруг подумал, что на Рождество Али вполне может устроить им какую-нибудь провокацию.

В дневнике Феодоракиса было написано, что Али Аль-Хазари большое значение придаёт шумихе в СМИ, и именно ему принадлежала идея с афганским «Джубой». Но раз снайпер теперь работает под прикрытием и служит у Сангара, он уже не может устраивать свои перформансы, когда ему вздумается. А терактом журналистов не удивишь. Значит, для рождественской атаки Али придётся придумать что-то новое, чего он раньше не делал и к чему американцы окажутся не готовы.

В итоге лейтенант так больше и не заснул, до самого утра прокручивая в голове возможные сценарии вражеского нападения, и пришёл к выводу, что скорее всего талибы попробуют обстрелять базу из миномётов.

Во всяком случае так на месте Али и с его ресурсами поступил бы сам Эдвард — профессиональный военный, а Вардак прав — этот русский моджахед мыслил именно как военный, а не как фанатик. С одной стороны, это было плохо — профессионал всегда опаснее наспех обученного дикаря, но с другой, его действия проще просчитать, потому что в них всегда есть простая и понятная любому военному логика.

— Когда ты возвращаешься на базу? — осведомился Кинг, перебирая документы на столе.
— Двадцать шестого, сэр, — ответил Эдвард, старательно проговаривая про себя, что имеет право на отпуск и не обязан в одиночку за всех всё решать. Ведь если он сейчас выложит Кингу свои подозрения, тот обязательно потребует, чтобы он сам и реализовывал все противодиверсионные мероприятия. Этот трусливый кретин просто-напросто побоится взять всю ответственность на себя.

— Ты передал Брэдли все наработки по зачистке? — спросил Кинг.
— Да, сэр. Вчера он переговорил с капитаном Вардаком. Теперь они будут работать в постоянном контакте, — ответил Каллен, мысленно отвешивая себе один подзатыльник за другим, чтобы заткнуть свой болтливый рот.
— Ещё есть, что доложить? — как будто что-то почувствовав, осведомился Кинг, и Эдвард, собрав всю волю в кулак, сказал:
— Нет, сэр. Я могу идти?
— Да, Каллен. Хорошего отпуска и счастливого Рождества, — с кислой физиономией пожелал капитан, и Эдвард покинул его кабинет, весь в сомнениях о том, правильно ли он поступил, не сказав Кингу о своих опасениях.

Впрочем, он вовсе не собирался пустить всё на самотёк. От штаба Эдвард сразу направился к казарме третьего взвода, возле которой Харви Джейкобс разговаривал о чём-то со своим заместителем. Но тут же прервал разговор, как только увидел Каллена.

— Я думал, ты уже уехал и во всю тебе завидовал, — засмеялся Харви. — А выходит, завидовать-то нечему. Тебя что, Кинг всё-таки оставил на базе?
— Колонна ещё не прибыла, — сказал Эдвард. — У тебя есть пять минут?
— Конечно, — кивнул командир третьего взвода и тут же отпустил своего заместителя. — Что-то случилось?
— Пока нет, но может случиться, — произнёс Эдвард и поделился с Харви своими соображениями о том, что головорезы Али могут обстрелять базу из миномётов в канун Рождества.

Джейкобс даже не удивился и, ухмыльнувшись, проговорил:
— Не знаю, поверишь ты мне или нет, но я сегодня о том же самом подумал. Что они наверняка захотят испортить нам Рождество. Но я решил, что они просто опять устроят теракт. А почему ты думаешь, что это будут именно миномёты? Почему не фугас, например?
— Фугас может не сработать или на нём опять подорвёмся не мы, а местные военные. А миномёты позволят им отстреляться по базе издалека и уйти без потерь, если атака будет внезапной. Пока мы вычислим, откуда они ведут огонь и наведём на них ответку, расчёт уже свалит в закат. И кроме того, это просто красиво.
— Красиво? — удивился Джейкобс.

— Харви, они уже наверняка знают, что у нас на базе есть журналист. То есть их атака сразу же попадёт в эфир, и весь мир увидит, как они нас поимели.
— И что с того? — хмыкнул Харви. — Уезд они у нас так не отобьют. Ну покажут по телику, как по нашей базе запустили пару ржавых мин. Для настоящего обстрела у них не хватит ни миномётов, ни снарядов.

Каллен улыбнулся. Харви Джейкобс был в политике ещё большим профаном, чем сам Эдвард.

— Ты помнишь, что подполковник Дэниелс про выборы говорил? Любой наш провал для Конгресса — повод для наезда на нынешнюю администрацию. За то, что мы шесть лет уже здесь торчим, а талибы до сих пор нас обстреливают. И опять начнутся разговоры о том, что мы должны уйти из Афганистана, чтобы Карзай сам себя защищал. А талибам это будет только на руку. Они-то прекрасно знают, чего стоит национальная армия, в отличие от того же Обамы.

— Обама — нормальный парень. Я за него голосовать собираюсь, — возразил Джейкобс. — Может, раз он сам чёрный, он наконец для нас что-то полезное сделает?
Эдвард не стал разочаровывать Харви тем, что попадая в президентское кресло, все политики, как правило, внезапно забывают о своих обещаниях, и сказал:
— Обама — нормальный парень, но он слишком хорошего мнения о местных военных. Впрочем, чёрт с ними, с выборами. Это вообще не наша проблема. А вот с миномётами надо что-то делать.

— И что ты предлагаешь? Я ведь правильно понимаю, что ты всё-таки уезжаешь? — хмыкнул Джейкобс.
— Уезжаю, — кивнул Эдвард. — Но как только я уеду, ты должен сразу рассказать обо всём Кингу.
— Он меня не послушает. Я же тупой нигга из Гарлема, — со злостью произнёс Харви, и Эдварду стало стыдно, что он тоже недооценивал Джейкобса, но не из-за цвета кожи, а из-за сержантского бэкграунда и раздражающего слэнга. — Давай я хотя бы скажу, что посоветовался с тобой и ты одобрил мою идею, брат.

— Скажи, — вздохнул Эдвард, подумав, что Кинг наверняка взбесится из-за того, что Каллен не пришёл к нему вместе с Джейкобсом, а только надавал советов и свалил с базы, скинув с себя всю ответственность. А впрочем и ладно — когда капитан начнёт плеваться дерьмом, Эдвард будет уже далеко и брызги до него не долетят.
— О’кей. А что делать будем? Усилим контроль периметра. Патрули в поля отправим. Какая максимальная дальность у их миномётов? Мили три-четыре?
— Примерно столько, — кивнул Эдвард, припомнив всё, что он знал о миномётах такой конструкции и схожего калибра. Вряд ли местные военные продали талибам нечто принципиально иное по сравнению с тем, что они обнаружили тогда в грузовиках.

— Значит, пускай патрули в этом радиусе и катаются, — сказал Джейкобс.
— Именно, — обрадовался Эдвард тому, что они с Харви мыслят в одном направлении. — И надо всё время держать нашу огневую поддержку на низком старте, чтобы сразу ударить в ответ, если они всё-таки сумеют по нам пальнуть. Нельзя дать им уйти живыми, Харви. Они должны знать, что все, кто попробует на нас напасть, — сразу сдохнут.

— Согласен, — хлопнул его по плечу Джейкобс. — Жаль, что не ты у нас командир роты. С тобой мы бы их давно уже в лепёшку раскатали.
— Ещё раскатаем, не сомневайся, — сказал Эдвард. — Счастливого Рождества, Харви.
— И тебе, Каллен, — по-дружески обнял его на прощание Джейкобс, и Эдвард понял, что на базе у него, кажется, наконец появился человек, с которым можно разговаривать о службе на равных.

С Уитлоком у него отношения были максимально доверительные, но всё же это были отношения командира и подчинённого. А Харви был таким же офицером, как он, и, как выяснилось, вполне профессиональным. Похоже, до этого он просто искренне верил в слова Кинга, что им ничего не угрожает, и только поэтому валял дурака. А теперь, когда Харви понял, что враг рядом, парня просто распирало от желания скорее с ним разобраться.

И пожалуй с капитаном Вардаком в штабе Сангара и подполковником Дэниелсом в штабе батальона они действительно смогут это сделать, тем более, даже Кинг теперь понимает, что воевать всё-таки придётся, как бы ни хотелось ему решить всё деньгами и интригами.

Вот только инициативу они уже упустили и враг подобрался к ним слишком близко. Но зато возможностей у них было несравнимо больше, чем у талибов. И если грамотно этими возможностями воспользоваться, у Али и Сейфуллаха не останется ни единого шанса.

Придя в казарму, Эдвард увидел, что весь взвод уже на ногах и с нетерпением ожидает его отъезда. И больше всех, разумеется, радовалась Белла Свон.

Интересно, как она воспользуется его отсутствием? Будет развлекаться и тусить с его парнями или всё-таки начнёт тренироваться, чтобы сдать нормативы?

Даже после разговора с Таней Эдвард так и не смог до конца понять эту девчонку. Иногда она вела себя как будто сдала ASVAB на 15 баллов, а иногда — почти как профессионал. И в итоге у Эдварда не было уверенности в том, какой режим включится у неё во время очередного боя — героя или идиотки. А такой Джокер ему в колоде был не нужен — играть Эдвард предпочитал понятными и надёжными картами.

Пожелав своим морпехам счастливого Рождества и сделав с ними совместное фото, Эдвард наконец отправился к ожидавшей его колонне.

Возле колонны он увидел Амуна Месбаха, который как будто в растерянности стоял на одном месте, не зная, куда идти.

— Амун, — окликнул его Эдвард. — С возвращением!
— Спасибо, сэр, — ответил переводчик, и по его потухшему взгляду лейтенант понял, что несмотря на физическое выздоровление, парень так и не пришёл в себя после того взрыва.

Эдвард подумал, что было бы лучше не напоминать ему лишний раз о той трагедии, но он обязан был всё выяснить до отъезда, и спросил:
— Амун, капитан Феодоракис жив?
— Жив, сэр, — ответил египтянин. — Но мне сказали, что он в коме и прогноз неблагоприятный.

Хреново. Впрочем, то, что капитан до сих пор жив, уже можно было считать большой удачей. Ведь, помнится, Элис даже сомневалась, что Феодоракис доберётся до госпиталя живым.

— Он говорил тебе, что планировал? — спросил лейтенант. — Как он собирался ликвидировать Али Аль-Хазари? Похитить его сына и заманить его в ловушку?

Такой вывод Эдвард сделал, прочитав переведённое Гораном Вуковичем досье на Али, где уж слишком подробно был расписан распорядок дня его семейства, в том числе посещение мечети, куда Муса вместе с другими детьми Халилей ходил под охраной одного или двух старших родственников. При этом было также указано, что к сыну, в отличие от жены, Али искренне привязан и намерен забрать его на воспитание, как только мальчик достаточно подрастёт, чтобы переносить тяготы жизни террориста.

— Я ничего не знаю, сэр, — воскликнул Амун, и его удивление показалось лейтенанту искренним. — Я даже не в курсе, кто такой этот Али Аль-Хазари. Меня уже допрашивали в госпитале, сэр. Но я на самом деле ничего не знаю. Капитан Феодоракис ни о чём мне не рассказывал. Мы просто молились вместе и обсуждали Коран. Но я не верю, что он мог бы похитить ребёнка у отца. Он не считал себя добрым человеком, но он стремился к добру!

Эдвард не стал рассказывать Амуну, что стремившийся к добру Деметрий Феодоракис когда-то недрогнувшей рукой убил двоих детей и, судя по его наглой ухмылке во время допроса, нисколько в этом не раскаивался. Хотя с тех пор прошло десять лет, и за это время он действительно мог переоценить свой жизненный путь. Циничный жестокий ликвидатор никогда не стал бы защищать кого-то ценой жизни, а Феодоракис закрыл Амуна собой, прекрасно зная, что будет тяжело ранен или убит и не получит от этого никакой выгоды.

— А кто тебя допрашивал? ЦРУ или наша разведка? — спросил Эдвард.
— Не знаю. После контузии я был как в тумане.
— Это были мужчина и женщина? Латиноамериканец и симпатичная шатенка с короткой стрижкой?
— Да, сэр, они, — кивнул Амун. — А кто они такие?
— Цээрушники, — ответил Эдвард. — Они подозревают капитана Феодоракиса в сотрудничестве с российской разведкой.

— Нет, этого не может быть! — воскликнул с возмущением Амун. — Он говорил, что из-за веры ему перестали доверять и он хочет доказать, что они зря в нём усомнились. Если бы он был предателем, зачем бы он стал мне такое говорить?
— Выходит, либо он тебе соврал, либо это было не предательство, а какая-то очень хитрая игра, — пожал плечами Эдвард.

Может быть, Феодоракис действительно решил, что сумеет получить от российской разведки всё необходимое и при этом остаться чистеньким? Это возможно, пожалуй, только в одном случае — если русские не знали, что имеют дело с американским офицером, и считали его простым албанским наёмником. Но ведь они это знали — накачанный наркотиками, Феодоракис наверняка разболтал им всё, что ему было известно. Вот только если он тогда «сгорел», почему сербы не предъявили его миру? Для них это был бы отличный шанс продемонстрировать, как НАТО специально разжигает конфликт в Косово, чтобы использовать его как повод для войны. Но они этого почему-то не сделали. Не успели, и на них обрушилась «Благородная наковальня» (1), после чего раскрытие этой информации потеряло смысл? Или обменяли Феодоракиса на какого-то своего агента?

— Ты ведь, кажется, пообещал ему в жёны свою сестру, — вспомнил вдруг Эдвард слова Элис, и Амун с удивлением посмотрел на него:
— Кто сказал вам это, сэр? Я никогда не выдал бы сестру замуж против воли. Я просто хотел их познакомить. Моя сестра Амина очень стеснительная девушка, и ей сложно найти жениха. Я подумал, что Мухаммед мог бы ей понравиться.
— Мухаммед? — хмыкнул Каллен.
— Да. Он взял себе это имя после того, как принял ислам.
— А он рассказал тебе, как принял ислам?
— Он сказал, что поначалу это была просто часть его легенды. Но, оказавшись в беде, от отчаянья он обратился к Аллаху с искренней молитвой, и тот совершил чудо…
— Чудо? Он так и сказал — «чудо»? — удивился Каллен.
— Да. Я не знаю, о каком чуде шла речь, сэр. Но это чудо так поразило его, что он уверовал во Всевышнего по-настоящему, — сказал Амун, и Эдвард недоверчиво посмотрел на переводчика.

Чудо? Феодоракис не из тех, кто посчитал бы чудом то, что можно легко объяснить рациональными методами. Если он не обманул Амуна ради того, чтобы использовать его как винтик в своём плане, то с ним должно было случиться в плену что-то из ряда вон выходящее. Что-то вроде внезапного deus ex machina, спасшего его в самый последний момент от неминуемой гибели.

— Сэр, а что стало с Аишей? Она жива? — спросил с тревогой Амун, и Эдвард поспешил его успокоить:
— С ней всё в порядке, Амун. Нам удалось пристроить её в Красный полумесяц. Полковник Башардост лично пообещал мне, что всё организует.
— Слава Аллаху! — воскликнул переводчик. — Я принял на себя обязательство перед Всевышним заботиться об этой девочке, а в итоге оставил её одну. Я боялся, что капитан Кинг всё-таки избавился от неё, пока меня не было. Спасибо вам, лейтенант Каллен. Вы добрый человек!
— Я не добрый человек, Амун, — произнёс Эдвард, припомнив все свои непоправимые ошибки. — Но я тоже стремлюсь к добру. Во всяком случае, пытаюсь.

В этот момент к ним подошёл Джаспер Уитлок, который видимо хотел напоследок получить от командира какие-то указания.

— Ну что, стафф, вижу, вы все просто счастливы, что я наконец уезжаю? — хмыкнул лейтенант, припомнив плохо скрываемую радость на лицах морпехов, когда он желал им счастливого Рождества. — Признавайся, что вы задумали?
— Я ничего не задумал, сэр. А что задумали рядовые, я не знаю. Но прослежу, чтобы их развлечения не нанесли урон базе и не мешали службе, сэр, — заверил его невозмутимый Уитлок.

Но по лёгкой заминке в его голосе Каллен догадался, что его заместитель всё-таки в курсе планов подчинённых, и планы эти настолько идиотские, что Эдварду не стоит об этом знать, чтобы не портить себе отпуск. Впрочем, на этот счёт лейтенант был совершенно спокоен — ничего по-настоящему опасного или противозаконного Уитлок не допустит, а чемпионат по брейк-дансу в противогазах или паркур по крышам модулей в костюме Адама способен повредить разве что нервной системе Ройса Кинга. Сам Эдвард не склонен был принимать участие в подобных развлечениях и считал их ужасно глупыми, но понимал, что для его парней это отличный способ спустить пар. Поэтому обычно делал вид, что ничего не знает и не замечает. Так он собирался поступить и на этот раз.

Обговорив со штаб-сержантом ещё пару текущих вопросов, лейтенант открыл дверь «Хамви» и произнёс:
— Свой номер я тебе оставил, но, надеюсь, он не пригодится. Будут проблемы, обращайся к Джейкобсу. Счастливого Рождества, Уитлок!
— Спасибо, сэр, — откликнулся стафф. — Надеюсь, оно действительно будет счастливым.
— Уверен, она ответит «Да», — засмеялся Каллен, догадавшись, о чём так беспокоится его заместитель. — Тинкербелл от тебя без ума.
— Иногда мне и самому кажется, что я слишком спешу, сэр. Но я не думаю, что встречу кого-то лучше неё, — признался Уитлок.
— Решай сам. Я хреновый советчик в любовных делах, — ухмыльнулся лейтенант. — Зато ребёнок у меня получился что надо. Передам ей от тебя привет. Ты ей очень понравился. И Тинкербелл тоже. А Карли в людях хорошо разбирается.

Сказав это, Эдвард вспомнил, что Белла Свон Карли тоже понравилась.

— А какие распоряжения будут насчёт рядового Свон, сэр? — как будто прочитав его мысли, спросил Уитлок, и Эдвард хмыкнул:
— Её обязанности остаются прежними — чистка и мелкий ремонт оружия с возможностью пристрелки на полигоне.

Он вспомнил, как пару дней назад Изабелла Свон стреляла из винтовки Йорка, которую сама же починила. Хотя было заметно, что в последнее время она мало практиковалась, стреляла она действительно хорошо. И до приезда в Афганистан, похоже, проводила в тире много времени: только занятиями в депо такую меткость и сноровку в обращении с оружием не объяснить.

— С возможностью пристрелки? — удивился Уитлок. — То есть вы разрешаете ей стрелять из наших винтовок?
— Разрешаю. Но исключительно в целях проверки. Кажется, я наконец нашёл способ нейтрализовать это стихийное бедствие.
— Сделать её нашим оружейным техником?
— Именно. Она любит оружие и любит стрелять. Вот и пусть возится с винтовками в своё удовольствие и не путается у нас под ногами.
— А раньше вы говорили, что её вообще нельзя к оружию подпускать, — ухмыльнулся Уитлок, и в его голосе Эдвард услышал явный намёк на то, что лейтенант начал сдавать позиции.

В этот момент командир конвоя дал сигнал к отправлению, и Эдвард вынужден был сесть в машину, так и не обсудив, чем ещё занять Беллу Свон, чтобы ей некогда было лезть не в своё дело. Но очень надеялся, что в этом вопросе Уитлок проявит благоразумие. На Чёрного Щенка у него надежды не было — этот раб женских чар готов был выполнить любое желание своей приятельницы.
***
«Хамви» тронулся с места, и Эдварда почти сразу начало подташнивать. Закрыв глаза, он попытался взять под контроль свой организм, и тут услышал голос капрала Орлова:
— Леденец возьмите, сэр.
— Какой ещё леденец? — в недоумении посмотрел на него Каллен, и капрал протянул ему конфету в яркой обёртке.
— Мятный. Мне всегда помогало. Меня с детства в автобусах укачивало. Мама мне леденец давала, и всё нормально было. А мы часто к бабушке в деревню на автобусе ездили. Я с тех пор их всегда в поездки беру, хотя меня много лет уже не укачивает.

Эдварда бросило в жар. Выходит, Орлов догадался, что с ним происходит. Вот дерьмо!

— Я просто сплю, капрал. До Лашкаргаха не буди, — шикнул он и снова закрыл глаза. Но уснуть ему не удалось, а через полчаса тошнота стала такой сильной, что Эдвард вынужден был сдаться.
— Орлов, — проговорил он со вздохом. — Давай свой леденец.
— Конечно, сэр, — с готовностью достал леденец капрал. — Может, вам к водителю пересесть? На передних местах меньше укачивает.

Эдвард мрачно посмотрел на него, и Орлов понял, что развивать тему дальше не стоит. Больше капрал ничего не сказал, а лейтенант принялся сосать леденец и через некоторое время действительно почувствовал себя лучше. Но избавившись от одной неприятности, приобрёл другую: теперь капрал знал о его щекотливой проблеме и мог кому-то случайно о ней проболтаться. А Эдварду не хотелось, чтобы о его сложностях со здоровьем ходили слухи. Никогда не знаешь, кто и как потом воспользуется твоей слабостью.

До Лашкаргаха они доехали без инцидентов, и когда они покинули «Хамви», Орлов, понизив голос, проговорил:
— Я никому ничего не скажу, сэр. Даю слово. Но если это у вас после той снайперской пули, то вам лучше в отпуске к врачу сходить. Он вам уколы или таблетки выпишет какие-нибудь.
— Спасибо, Орлов, — сказал Эдвард с искренней благодарностью. — Я именно так и сделаю.

Из Лашкаргаха до Баграма они добрались быстро, но в Баграме из-за каких-то технических проблем застряли на несколько часов и, зверски проголодавшись, Каллен отправил Орлова за пиццей. Вернулся капрал только через час и не один, с ним было двое парней в форме французского иностранного легиона.

— Надеюсь, ты привёл их не вместо пиццы, — буркнул озверевший от голода Эдвард. — Я, может быть, и Дракула, но человеческой крови предпочитаю говяжью и исключительно в виде стейка «с кровью».
— Вот ваша пицца, сэр, — как вы и просили, с салями и анчоусами, — сообщил Орлов, поставив перед Калленом коробку с пиццей.
— Орлов, я заказывал пиццу без анчоусов, — сердито взглянул на него Каллен, и капрал воскликнул:
— Простите, сэр! Сейчас я их выковыряю!
И потянулся к пицце, но Эдвард выхватил у него из-под носа коробку:
— Даже не вздумай!
— Я могу ещё одну купить, сэр, — виновато потупился капрал.

— Времени нет. Съем как-нибудь это дерьмо, но на чаевые можешь не рассчитывать, — фыркнул лейтенант и посмотрел на двух парней, которые всё так же стояли рядом, слушая их перепалку. — А эти двое, они вообще кто?
— Это Вован и Костян, — ответил Орлов. — В смысле Владимир и Константин. Они солдаты французского иностранного легиона.
— Это я и сам вижу. Твои приятели что ли?
— Нет. Мы в очереди за пиццей познакомились. Я услышал, как они по-русски говорят — ну, и подошёл к ним. Вован… Владимир, он из России, как я. А Константин — из Белоруссии. Можно мы ещё немного пообщаемся, сэр? Они только что в Афганистан прилетели и хотят узнать, как тут всё устроено.

Эдвард хмыкнул. Он прекрасно знал, что вместо воды булькает у Орлова во фляжке, и был уверен, что он обязательно поделится этим со своими соотечественниками. Но они оба были уже фактически в отпуске, а капрал хорошо знал свою меру и ни разу ещё не попался Эдварду пьяным. Вряд ли он и сейчас позволит себе нажраться как свинья перед вылетом. Поэтому лейтенант опять сделал вид, что не догадывается о его планах, и сказал:
— Только недолго. Через полтора часа обещают посадку. Так что через час будь на месте.
— Буду, сэр! — обрадовался капрал и воскликнул: — Кстати, с вами хочет познакомиться командир Владимира и Константина — лейтенант Тома. Я сказал, что вы знаете французский, и он ужасно обрадовался. О, а вот и он сам!

Эдвард посмотрел на подошедшего француза и выругался себе под нос. Он собирался провести оставшееся до отлёта время в тишине и одиночестве, а не в болтовне с каким-то нафиг ему не нужным лейтенантом французского иностранного легиона. Но послать его нахрен было бы, пожалуй, невежливо. А вежливость мать в него вбила намертво, и иногда Эдвард очень сильно об этом жалел. Потому что именно вежливость сыграла с ним злую шутку в его прошлую командировку. Его спокойный тон и молчаливость подчинённые сначала посчитали высокомерием, а потом — слабостью, когда на их хамство он не ответил тем же.

Впрочем, лейтенант Тома оказался хорошим парнем. Общительный и оптимистичный уроженец Марселя, Оливье Тома служил в иностранном легионе четыре года и рассказал много интересного об Африке, где провёл половину этого срока.

— А самое лучшее там — это женщины, — с горящими глазами говорил лейтенант Тома, поглощая пиццу с анчоусами, которой угостил его Эдвард. — Они просто обожают легионеров. И они такие фантастически горячие. За ними даже ухаживать не надо, сами в койку прыгают. Я всё жалование на девчонок там потратил, но зато будет что вспомнить, когда я буду старый и с простатитом. А здесь совсем с этим глухо, да?
— Совсем, — кивнул Эдвард. — Здесь женщин за связь без брака и казнить могут. А проституцией занимаются в основном вдовы, у которых нет родственников, способных их содержать.

Об этом Эдварду рассказал Бадди Уилсон, который всё-таки нашёл в Кабуле бордель и отправился туда вместе с переводчиком. В итоге девушка, которую он выбрал, во время секса стала рыдать и отталкивать его, как будто он её насилует. Шокированный Бадди позвал переводчика, чтобы узнать, в чём дело. И девушка рассказала, что её муж умер, его родственники отказались содержать её и выставили из дома, а отец не принял её назад. Найти работу ей не удалось, тем более, она не умела ни читать, ни писать. И ради еды и крыши над головой она вынуждена продавать себя. Перед «работой» ей и другим девушкам всегда давали наркотик. Но на этот раз он подействовал плохо, и теперь она боится, что за истерику перед таким важным клиентом её накажут или убьют. Бадди оставил ей намного больше, чем просил за неё хозяин борделя, и больше ни разу там не появился.

— Это ужасно! — искренне возмутился Оливье, услышав эту историю. — В этой стране ненавидят женщин. А ведь женщины — это лучшее, что есть в этом мире. Как же вы здесь тогда выживаете? Хотя у вас ведь на базах женщины служат. А к нам их до сих пор не берут.
— Может, оно и к лучшему, — хмыкнул Эдвард. Если бы в морскую пехоту не принимали женщин, он бы не познакомился со своей бывшей и не сломал бы себе мозги, пытаясь придумать, что делать с Беллой Свон.

В этот момент к ним подошли Орлов и его новые приятели, которые и вправду выглядели слегка нетрезвыми, но на ногах стояли твёрдо и на вопросы командиров отвечали вполне осмысленно — и на французском, и на английском.

— Удачи вам, лейтенант Каллен! — широко улыбаясь, пожелал ему Тома. — Никогда не встречал американца, который так хорошо говорил бы на французском.
— Это всё благодаря моей матери, — сказал Эдвард. — Она с детства разговаривала со мной по-французски.

Он не стал уточнять, что его мать в совершенстве владеет французским, потому что окончила одну из лучших частных школ в Чикаго, где французский у неё преподавали настоящие французы. Эдвард вообще крайне редко вспоминал о том, из какой семьи происходила его мать, потому что с этим миром его давно уже ничего не связывало. Но скоро он вынужден будет снова в него окунуться. Перед отъездом Эдвард позвонил матери и услышал от неё, что дед пригласил их всех на Рождество, и Эсми уговорила мужа принять приглашение. Эдвард не видел деда уже почти три года — с тех пор, как тот навестил его в госпитале и попытался в очередной раз убедить оставить службу, чтобы заняться семейным бизнесом. И наверняка он затевает эту встречу, чтобы опять завести речь о том же самом. Эдвард прекрасно знал, что мать втайне надеялась на успех его уговоров, но идти у неё на поводу не собирался. Как бы ни была порой тяжела военная служба и как бы ни давил на него груз совершённых ошибок, он всё равно не готов был продать душу золотому тельцу, которому всю жизнь поклонялся его дед.

— И вам удачи, лейтенант Тома, — пожелал Эдвард весёлому французу. — На самом деле в хорошей компании здесь не хуже, чем в Африке!

Вместе с Орловым лейтенант направился на посадку, и скоро они со всеми удобствами разместились в чреве «Геркулеса» с сотней других счастливчиков, которые возвращались из этой дыры домой или так же, как они, летели в отпуск.

— Представляете, сэр, мне Владимир с Константином такую историю рассказали! Не поверите, про кого, — воскликнул Орлов. — Про Лорана Милье!
— Откуда они вообще его знают? — поразился Эдвард.
— Да я сам офигел, сэр. Оказывается, до того, как завербоваться в Корпус, Лоран служил во французском иностранном легионе.

Вот оно, значит, что. Впрочем, это было как раз логично — франкоязычному канадцу служить в легионе было бы намного проще и веселее, чем в морской пехоте. Тем более если он собирался потом заняться винным бизнесом, а Эдвард слышал от Элис, что Милье мечтает о собственном винограднике и винодельне где-нибудь на исторической родине. И с французским гражданством исполнить эту мечту было бы намного проще, чем с американским.

— Вернее, собирался служить. Но его оттуда выгнали ещё до выпускных испытаний за нарушение правил проживания в казарме, — сказал Орлов с таким торжествующим видом, что Эдвард сразу понял — Лоран совершил что-то по-настоящему выдающееся.
— Он организовал на базе подпольный бар? Или казино?
— Нет, сэр. Он провёл в казарму проститутку, и она жила там три дня, ублажая всех желающих, — рассказал Орлов, и Эдвард в шоке на него уставился:
— Ты шутишь? Он провёл шлюху в казарму иностранного легиона и прятал её три дня? Как он это сделал, чёрт побери?
— Вроде бы он сговорился о том, что её провезут в ящике с продуктами, а потом она жила в какой-то подсобке и выходила оттуда только по ночам. Владимир и Константин не знают подробностей — они пришли туда позже. Но там эту историю теперь всем новичкам рассказывают. Лоран у них, можно сказать, легендарный герой.

— А это точно наш Лоран? — скептически взглянул на Орлова лейтенант. Жизнь, конечно, богата порой на странные совпадения, но это, пожалуй, было уже как-то чересчур.
— Точно, сэр. Парни сказали, что он постоянно на всех карикатуры рисовал. И когда его выгнали, нарисовал прямо на стене такую карикатуру на их капрала, что тот обещал найти его и убить.
— Видимо, от него он в Афганистане и прячется, — расхохотался Эдвард, и в этот момент самолёт наконец оторвался от взлётной полосы.

Все в салоне транспортника слегка напряглись, и Эдвард в том числе — при взлёте самолёт был наиболее уязвим для огня с земли. И хотя их, разумеется, прикрывали, всё равно что-то могло пойти не так. Но всё прошло благополучно, и «Геркулес», набрав высоту, вскоре покинул воздушное пространство Афганистана, о чём им тут же сообщили по громкой связи. И в салоне транспортника разразилось безумие. Все вопили, выли от восторга и осыпали оставшуюся далеко внизу афганскую землю отборной бранью.

— Отсоси, Афганистан! — орал, вскочив со своего места, сосед Эдварда — армейский капитан, посылая куда-то в пространство факи обеими руками. — А вы чего не радуетесь, парни? — повернулся он к Эдварду с Орловым.
— Мы в отпуск летим, — ответил Эдвард, и капитан понимающе кивнул:
— Ну ничего, этот счастливый день и для вас наступит. Никто не остаётся в Афганистане навсегда. Все так или иначе возвращаются домой — со щитом или на щите.

Сказав такую вдохновляющую фразу, этот поклонник чёрного юмора продолжил бурно радоваться окончанию командировки, а капрал Орлов в недоумении спросил:
— А причём тут щит, сэр? У нас ведь нет никаких щитов.

И в итоге в течение получаса Эдвард рассказывал ему о спартанцах, о которых мог бы, наверное, говорить бесконечно. Традиции Спарты ещё в детстве произвели на него огромное впечатление, а в Аннаполисе, прочитав «Врата огня» (2), он ещё сильнее проникся духом Лакедемона. И хотя лейтенант давно уже не мечтал о подвигах и свои Фермопилы с позором провалил, он по-прежнему восхищался спартанцами и считал, что всем, кто выбрал войну своей профессией, стоит брать с них пример.

— Вот это да! — выдохнул, дослушав его лекцию, капрал Орлов, который вместо уроков истории, видимо, играл в свой любимый соккер. — Не знал, что они такие крутые были — эти спартанцы. Но они ведь древние греки, да, сэр?
— Да. Спарта — один из древнегреческих полисов, — кивнул Эдвард, и капрал проговорил с каким-то странным напряжением в голосе:
— Я где-то слышал, что древние греки были заднеприводные. И спартанцы, выходит, тоже. Надеюсь, в этом нам не надо брать с них пример, сэр?
— Не надо, — рассмеялся Эдвард. — На боеспособность это никак не влияет.

Орлов с облегчением вздохнул, а Эдвард решил не рассказывать ему про Священный отряд из Фив (3) и произнёс:
— Я — спать. Буди, только если падать начнём.

И практически сразу отрубился. Проспал он и почти весь перелёт через океан — видимо, сказалась бессонница накануне отъезда. Но зато когда их самолёт наконец приземлился на Гавайях, Эдвард чувствовал себя свежим и бодрым, несмотря на джетлаг, в отличие от Орлова, который после стольких пересадок больше напоминал зомби, чем человека.

А когда стал надевать рюкзак, капрал вдруг скривился как будто от сильной боли, и Эдвард осведомился:
— Что это с тобой, Орлов?
— Да рёбра чего-то до сих пор болят, — сообщил капрал, растирая грудную клетку. — Хотя, может, это уже невралгия какая…
— Кажется, не только мне в отпуске стоит заглянуть к врачу, — ухмыльнулся лейтенант.

— Да нет, сэр, у меня на отпуск совершенно другие планы. Сначала мы с женой недельку отдохнём здесь, на Гавайях. А потом в Бостон поедем, из России моя мать приезжает, с женой познакомиться.
— А твоя мать не была на вашей свадьбе? — удивился Эдвард.
— Да какая там свадьба. Мы с Наташей просто брачные лицензии получили, в мэрии подписи поставили и всё. В Taco Bell (4) потом посидели и в боулинг с друзьями сходили. Мы ведь поженились только потому, что меня в Афганистан призвали, чтобы в случае чего она моей женой считалась. А настоящую свадьбу мы после моего возвращения устроим, если не разбежимся.

— А что, уже есть такие мысли? — ухмыльнулся лейтенант, которого почему-то нисколько не удивило такое развитие событий.
— У меня-то нет, а вот она как-то иначе стала со мной разговаривать. Как будто я не на войну уехал, а развлекаться, и она на меня за это обиделась, — вздохнул капрал. — Претензии всё время какие-то кидает. Я ей сказал, что собираюсь Козельски навестить. Так она на меня наехала, что я должен с ней время проводить, а не по друзьям разъезжать. А я же с ней целую неделю на Гавайях буду! С ней одной, без всяких друзей. Чего ей ещё надо? А перед Козельски я в долгу. Его же подстрелили, пока я с сынком Башардоста занимался…

— Как у него дела? — спросил Эдвард. — Он всё ещё в госпитале?
— Нет, сэр. Он уже дома. Но говорит, ему ещё одну операцию делать будут. Нога у него так и не сгибается. Колено в хлам. А мы тогда решили, что ничего страшного, — почесал лоб Орлов. — Впрочем, по сравнению с Джеком Монсоном Майкл и правда легко отделался…

— Передай ему от меня привет, — попросил лейтенант, и Орлов радостно кивнул:
— Обязательно. Я рассказал ему, что в вас тоже снайпер стрелял. Он очень рад, что вы выжили, сэр.
— А я очень рад, что выжил он, — сказал Эдвард и, достав телефон, вставил в него симку. Пора сообщить отцу, что он в Гонолулу.

Но сначала нужно сделать другой, не менее важный звонок.
Розафа ответила после второго гудка, и это действительно оказалась женщина — причём, судя по голосу, достаточно молодая.

— Привет, любимый, — промурлыкала она, как кошка. — Я так ждала твоего звонка.
— Привет, Розафа. Я на месте. С нетерпением жду нашей встречи, — неуклюже поддержал он её игру, и собеседница рассмеялась:
— Садись на «Вики-Вики» (5) и подъезжай к терминалу внутриостровных авиалиний. Как будешь там, позвони.
— Уже спешу к тебе, — сказал Эдвард и услышал в ответ игривое «Целую, Эдди», после чего Розафа отключилась, а лейтенант фыркнул. Эдди? Она назвала его Эдди?

Попрощавшись с Орловым и договорившись созвониться за день до отъезда, лейтенант покинул базу Хикэм (6) и уже через полчаса был возле здания Международного аэропорта Гонолулу, откуда на «Вики-Вики», как и советовала Розафа, добрался до терминала внутренних рейсов.

Зайдя в здание терминала, Эдвард пошёл по залу вперёд и вдруг понял, что всё время ищет в толпе людей в военной форме, и только они кажутся ему реальными, а все остальные — мужчины в гавайских рубашках, девушки в коротких шортиках и ярких платьях с цветами в волосах, бегающие повсюду дети — какими-то миражами или галлюцинациями. Шум толпы, детский смех и крики, музыка и звуковая реклама — всё это оглушило его сильнее, чем взрыв.

Оказывается, он совершенно отвык от обычных людей за эти восемь месяцев, и пожалуй, прекрасно обошёлся бы без них и дальше. Их беззаботность его почему-то раздражала.

Достав телефон, лейтенант уже хотел позвонить Розафе, как вдруг кто-то напал на него сзади и схватил за рюкзак. На автомате, не успев даже подумать, что происходит, лейтенант заломил нападавшему руку так, чтобы тот не сумел ни ткнуть его ножом, ни вытащить другое оружие, если оно у него есть. Он уже собирался повалить противника на землю и допросить с пристрастием, как вдруг понял, что перед ним не враг, а до смерти перепуганный парень с дредами в футболке со «Звёздными войнами».

— Эй, чувак, ты чего? — верещал он, кривясь от боли. — Я просто на луже газировки поскользнулся и случайно за твой рюкзак ухватился. Ты что, совсем рехнулся, придурок? Я сейчас полицию позову!
— Извините, я… Я прошу прощения, — пробормотал, отпустив его руку, Эдвард.
— Идиот! — прошипел парень и, потирая локоть, поспешил как можно быстрее убраться подальше.

А Эдвард как в тумане отошёл в сторону от толпы и матерился, пока не израсходовал все известные ему ругательства. Чёрт побери, надо как можно быстрее выйти из боевого режима, чтобы не создать себе проблем на ровном месте и вместо отпуска не уехать на нары. Ведь вся война — у него в голове, а для этих людей никакой войны нет — новости из Афганистана давно уже не показывали в прайм-тайм.

Мать твою, да ведь он повёл себя как чёртов Флиппи из «Счастливых лесных друзей»! (7) Хорошо, что его не встречает мама. Он бы напугал её до сердечного приступа.

— Хотите кофе? — услышал он женский голос и, сфокусировав взгляд, увидел рядом девушку. Это явно была не Розафа. Молодая, розовощёкая блондинка с простоватым, но милым личиком и бейджем на груди, на котором было написано имя Сара.
— Вы прилетели из Афганистана? Или из Ирака? — спросила вдруг девушка, и Эдвард с иронией осведомился:
— Тем, кто прилетел из Афганистана или из Ирака, вы скидку на кофе делаете?
— Извините, — смущённо улыбнулась Сара. — Просто когда мой брат вернулся из Ирака, он точно так же смотрел на людей вокруг. Как будто с нами со всеми что-то не так. И когда я вас увидела, сразу поняла, что вы тоже прилетели оттуда…

— И как? У вашего брата это в итоге прошло? — шутливым тоном поинтересовался Эдвард, хотя на самом деле ему было не до шуток — такой херни с ним до этого ещё ни разу не случалось.
— Прошло. Но не сразу, — сказала Сара. — Пойдёмте. Я сделаю вам кофе, — и поманила его за собой к маленькому кафе, столики которого спрятались за двумя раскидистыми пальмами.

Всё ещё дезориентированный обрушившейся на него мирной жизнью, Эдвард послушно последовал за Сарой. Девушка усадила его за столик и уже через несколько минут принесла горячий ароматный кофе.

— А вы в отпуск или насовсем? — поинтересовалась девушка.
— В отпуск, — ответил Эдвард, разглядывая Сару.

Она явно проявляла к нему симпатию, и если бы ему не надо было встречаться с Розафой и ехать в «Пэррис-Айленд» к родителям, он бы, пожалуй, задержался на Оаху (8) на пару дней. Как сестра парня, который служил в Ираке, Сара была для морпехов не совсем чужой и вряд ли станет задавать идиотские вопросы о его шрамах и татуировках, как девушка, с которой он пытался завязать отношения полтора года назад, из-за чего до постели у них так и не дошло.

Розафа! Проклятье! Ведь он совершенно забыл позвонить ей и сообщить, что прибыл на место.

Он встал, чтобы отойти туда, где нет людей, и позвонить Розафе, как вдруг на шее у него повисла какая-то женщина, которая безо всяких предисловий поцеловала его совсем не дружеским поцелуем. Обалдевший Эдвард слегка отстранил её, решив, что девица, скорее всего, нетрезвая, просто с кем-то его перепутала. Но женщина — кареглазая и темноволосая, с короткой, почти уставной, стрижкой — окинула его насмешливым взглядом и голосом Розафы произнесла:
— Ну что же ты, Эдди. Обещал позвонить и обманул. Так ещё и трубку не берёшь. А я как дурочка ищу тебя по всему терминалу.

— У меня телефон на виброзвонке. И я как раз собирался позвонить, — проговорил Эдвард, всё ещё не понимая, какого чёрта здесь происходит, но заметил, что издалека за ними наблюдает Сара, и вздохнул: с этой девушкой ему теперь при всём желании ничего не светило. Не может ведь он сказать ей, что так выглядит его служебное задание. На её месте он и сам бы себе не поверил.

— Извини, Эдди, но я не могла ждать, пока ты склеишь эту симпатичную официанточку, — подколола его наблюдательная Розафа. — Я и так тебя здесь полдня поджидаю.
— Мы застряли в Баграме, — сказал лейтенант, который уже догадался, что Розафа — не простая переводчица. Уж очень цепким и серьёзным был её взгляд, несмотря на фривольное поведение.
— Идём, милый, — сказала она и, взяв его под руку, повела к выходу из терминала.

Заметив его заторможенность при виде весёлых туристов и ещё более весёлых гавайцев, Розафа проговорила:
— Отпуск — тяжёлое испытание. Понимаю.

На этот раз она, кажется, над ним не подшучивала, а искренне сочувствовала — как человек, когда-то переживший то же самое.

Пройдя почти до конца парковки, они остановились возле ничем не примечательной арендной тачки, в которую и сели — Розафа на водительское, а Эдвард — на пассажирское сидение.

— Показывай, что я там должна перевести, — тут же сменила тон на деловой Розафа, и лейтенант вытащил из рюкзака фотографии блокнота Феодоракиса, которые он в отсутствие Кинга распечатал у Дейзи, снова воспользовавшись тем, что она на него запала.

Розафа пролистала их и осведомилась:
— Сколько у меня есть времени?
— Две недели, пока я в отпуске. Успеешь?
— Без проблем, — заверила его девушка, убирая фотографии в рюкзак, и спросила: — Тебя подбросить?

Эдвард, которому было страшно лень снова идти на остановку «Вики-Вики», кивнул:
— Да, спасибо. До второго внутреннего терминала.

Когда они приехали на место, лейтенант, уже открыв дверь, всё же решился спросить:
— Розафа, а что это всё-таки было?
— Ты имеешь в виду поцелуй? — ухмыльнулась Розафа. — Это было наказание. За то, что ты забыл про задание, стоило тебе увидеть симпатичную мордашку. Впрочем, мне даже понравилось. Хочешь, в следующий раз повторим?

Эдвард растерялся, а Розафа рассмеялась:
— Ты такой забавный, Эдди. Позвони мне, когда обратно соберёшься. Счастливого Рождества!

И укатила прочь, а Эдвард, совершенно офигевший, остался стоять посреди парковки. Они там все что ли в разведке такие безбашенные? Что Феодоракис, что эта Розафа — и дня не могут прожить без провокаций и выпендрёжа. С такой женщиной и целоваться опасно — язык откусит и не поперхнётся.
***
Долетев до Чарльстона, Эдвард арендовал машину и, порадовавшись тому, что за рулём его не тошнит, поехал в Бьюфорт. Через два с половиной часа он был уже у ворот «Пэррис-Айленда».

На проходной он увидел очередную партию рекрутов, которые смотрели на всё вокруг круглыми детскими глазами. Один из них — толстоватый паренёк, похожий на рядового «Кучу» из «Цельнометаллической оболочки», пялился на портрет Эдварда, и лейтенант прикрыл лицо рукой, чтобы тот его не узнал.

Надо было заходить через другой КПП, где нет этих проклятых портретов. Но отцу было удобно встречать его здесь.

Меньше всего Эдварду хотелось сейчас опять играть роль национального героя, которым он на самом деле не являлся. Он давно уже оставил мысль публично покаяться в своих грехах, потому что опорочил бы этой правдой не только себя, но и тех, кто за свои ошибки уже заплатил жизнью. Как сказал Феодоракис о смерти Эрика Йорка, «есть правда, которая никому не нужна». Но эта правда мешала ему смотреть в глаза тем, кто восхищался его подвигом. И сейчас лейтенант очень надеялся проскользнуть мимо, но судьба, как обычно, не пошла ему навстречу. На него во все глаза уставились две долговязые девицы, одна из которых на всю проходную прокричала:
— Это же лейтенант Эдвард Каллен! Тот, который на портрете!

Вот дерьмо. Сбежать уже не вариант. Нельзя показывать себя высокомерным ублюдком перед ребятами, которые только что заключили контракт и просто хотят своими глазами увидеть того, кого Корпус ставит им в пример.

Вокруг него сразу собралась толпа восторженных юнцов, и парень, похожий на рядового «Кучу», воскликнул:
— Лейтенант Каллен, расскажите, как вам удалось заколоть талиба штыком?

Эдвард попытался заговорить, но почувствовал, что ему не хватает воздуха, а в голове образовалась звенящая пустота.

— Извините, ребята, лейтенанта Каллена уже ждёт командующий депо, — вдруг услышал он отцовский голос. — Но он желает вам всем успешно пройти тренинг!
— Да. Желаю вам всем дойти до конца и стать настоящими морпехами, — сказал Эдвард, к которому с появлением отца тут же вернулся дар речи. — Я очень рад за вас. Вы сделали в жизни правильный выбор. Semper Fi!

Рекруты, окрылённые его напутствием, радостно загудели, а лейтенант вместе с отцом быстро покинул проходную.
— Спасибо. Ты вовремя, — сказал Эдвард, и капитан Каллен усмехнулся:
— Я всегда вовремя. С приездом!

Они обнялись, и Эдварда наконец отпустило — он снова был там, где чувствовал себя дома.

— Ну и речь ты выдал перед этими птенцами, — хмыкнул отец. — Ты правда считаешь, что они сделали правильный выбор?
— Считаю, — кивнул Эдвард. — Я разочаровался не в морской пехоте. Надеюсь, командующий меня на самом деле не ждёт?
— Да он даже не знает, что ты приезжаешь, — рассмеялся капитан.
— Где мама?
— Убирает дом и готовит твой любимый пирог, — ответил отец с хитрющей физиономией.
— Думаешь, мы правильно решили её разыграть? — скептически взглянул на него Эдвард.

Когда отец предложил сказать матери, что Эдвард прилетает завтра, а не сегодня, эта идея показалась ему странной. Но потом вспомнил, как они с мамой радовались, когда капитан неожиданно приезжал домой из командировки. Как раз этими счастливыми воспоминаниями лейтенант Каллен и руководствовался, когда решил сделать сюрприз своей жене, а в итоге сюрприз ему устроила она.

— Конечно. Она будет просто в восторге. И к тому же ей не придётся лететь в Гонолулу и ждать тебя там несколько часов, — сказал отец. — Она и так уже вся на нервах.
— Ещё бы. Теперь ведь и ты в Афганистан уезжаешь, — Эдвард внимательно посмотрел на отца. — Сколько ты добивался этой командировки?
— Год, — честно признался капитан. — С тех пор, как я поговорил со своим другом Бобом Уолшем, который служил в Кандагарском госпитале, и он рассказал, какой там бардак. И что среди местных военных, которых туда доставляют, огромная смертность и какой-то дикий процент ампутаций из-за неправильно оказанной первой помощи. Я еду туда не только для того, чтобы руководить госпиталем, но и чтобы организовать подготовку при госпитале санитаров для Афганской национальной армии.

— Ты даже не представляешь, какой геморрой ты на себя взвалил, — хмыкнул Эдвард, подумав, что афганские санитары вряд ли умнее афганских военных.
— Представляю. Я ведь был санитаром во Вьетнаме, — усмехнулся капитан. — Вряд ли ваши афганцы хуже вьетнамцев. А из них в итоге получились отличные санитары. Некоторые потом даже на хирургов выучились. Одного такого я кстати в свою команду пригласил.
— А тебе разрешили собрать свою команду?
— Ради этого я поднял все свои связи. Пойми, Эдвард, там мы сможем спасти тысячи жизней! — воскликнул с горящими глазами отец, и лейтенант улыбнулся — в этом был весь Карлайл Каллен. Мобилизованный на военную службу принудительно, в итоге он полюбил свою профессию всей душой.

— Лейтенант Каллен! — услышал он крик за спиной и, повернувшись, увидел женщину-инструктора, чью правую половину лица наискось, словно следы звериных когтей, рассекали огромные толстые шрамы, с которыми не справилась, видимо, никакая пластика.
— Сержант Янг, я отдам вам вашу тысячу баксов. Дайте мне хотя бы с матерью увидеться! — рассмеялся Эдвард.

— Да не нужна мне теперь ваша проклятая тысяча! — выкрикнула дрилл-инструктор, и лейтенант, внимательно на неё посмотрев, заметил, что выглядит сержант Янг как-то совсем хреново. Так, словно вчера здорово перебрала и теперь жестоко страдает от похмелья. Даже инструкторская шляпа на её голове сидела набекрень, а это было уже что-то из ряда вон выходящее для хорошего дрилла. При всей своей долбанутости инструктором Янг была действительно хорошим и свою тысячу у него выиграла честно, поэтому такое расхлёбанное состояние явно свидетельствовало о каком-то остром душевном кризисе. Её муж что ли бросил? Или опять решили со службы уволить?

— Лейтенант Каллен, — сержант Янг посмотрела ему в глаза с таким отчаяньем, что Эдварду даже стало не по себе. — Расскажите, как она умерла?
— Кто? — не понял лейтенант, и дрилл-инструктор со слезами на глазах ответила:
— Белла Свон.
____________________
(1) Операция «Благородная наковальня» (англ. Operation «Noble Anvil») — бомбардировки Югославии силами НАТО в 1999 году.
(2) «Врата огня» (англ. Gates of Fire) — исторический роман американского писателя Стивена Прессфилда, написанный в 1998 году. Книга описывает сражение при Фермопилах глазами периэка Ксеона, одного из трех греков, переживших сражение. Рекомендован для прочтения курсантами в Военно-морской академии США и в Военной Академии США.
(3) Священный отряд из Фив — отборный отряд числом в 300 граждан древнегреческого города Фивы, прославившийся доблестью в IV в. до н. э. Формировался из любовных гомосексуальных пар (да, да, серьёзно).
(4) Taco Bell (Тако Белл, «Тако колокол») — международная сеть ресторанов фастфуда на основе мексиканской кухни.
(5) «Вики-Вики» — перевозка пассажиров между терминалами аэропорта Гонолулу осуществляется на автобусах, которые называются «Wiki-Wiki». Слово «вики» взято из гавайского языка и означает «быстрый».
(6) Хикэм — авиабаза США на Гавайях, совмещённая с Международным аэропортом Гонолулу. В 2010 году объединена с военно-морской базой Перл-Харбор.
(7) «Happy Tree Friends» («Счастливые лесные друзья») — мультипликационный флэш-сериал в жанре чёрного юмора (1999 — 2014). Флиппи — один из главных героев, зелёный медведь—ветеран войны, который услышав или увидев что-то, что напоминает ему о войне, сходит с ума и убивает всех вокруг.
(8) Оаху – один из Гавайских островов, на котором расположена столица штата Гавайи Гонолулу.

Предыдущая глава