— О чем ты думаешь?
— А это так важно? — улыбаясь, спросила она.
— Конечно, — вторил ей Эдвард, убирая густые пряди каштановых кудрей, которые закрывали ее лицо.
— Почему? — Белла заинтересованно приподнялась на локте, и белый свет уличного фонаря, проникающий в комнату через незанавешенное окно, прошелся яркой дорожкой по простыне.
— Ну… — медленно протянул молодой человек. Его пальцы перестали играть с крупными кольцами волос девушки и быстрым движением переместились на ее подбородок, прочерчивая линию по тонкой шее, вдоль ключиц и ниже, где наткнулись на препятствие в виде простыни.
Сердечный ритм Беллы участился, и она слегка вздрогнула, снова падая на подушки.
— Иногда, — бархатным голосом прошептал ей на ухо Эдвард, и она чувствовала его прохладное дыхание на своей щеке, — мне страшно хочется знать, о чем ты думаешь…
Теплые губы нежно коснулись ямки за ухом, а затем медленно спустились к шее.
— …знать, чего ты хочешь… — дыхание обожгло ей ключицу, а внизу живота опять приятно заныло…уже не в первый раз за эту бесконечную, сладостно длинную ночь.
— …потому что вдруг наши желания совпадут, — прекрасное лицо Эдварда с томными, поразительно красивыми глазами цвета изумруда замерло в паре миллиметров от ее лица, и девушка почти перестала дышать, пропадая в двух зеленых омутах, которые не давали ей возможности смотреть куда-либо еще кроме них.
— Так о чем ты думаешь? — тихим, вкрадчивым голосом спросил Эдвард.
Ее ресницы затрепетали, и она на секунду прикрыла глаза, чтобы распахнуть их вновь.
— Я думаю о том, — выдохнула она, и ее взгляд пробежался по голому торсу молодого человека, — что хочу тебя. Снова.
Легкий смешок вырвался у Эдварда, и его полноватые губы растянулись в хитрой кривой усмешке.
— Надо же. Совпало, — миллиметры между лицами были преодолены меньше, чем за секунду.
Они медленно, будто наслаждаясь каждой секундой, целовали друг друга. Постепенно поцелуй становился все более страстным; ее руки беспорядочно зарывались в его взъерошенные бронзовые волосы, а его губы становились все более настойчивыми. Он легко провел языком по низу ее верхней губы, и девушка, незамедлительно приоткрыла рот, позволяя их языкам сплестись в одно единое целое.
Рассудок уступил инстинктам, разум проиграл желаниям, и Эдвард, не прерывая неистового поцелуя, гладил бедра Беллы через простыню, нежно сжимая их, и с губ девушки вырвался тихий короткий стон. Поцелуй разорвался и, хрипло дыша, молодой человек сминал эту вынужденную, такую бесполезную преграду, покрывая легкими поцелуями каждый сантиметр освободившегося от плена голубой простыни голого тела девушки. С ее губ один за другим срывались стоны, и Белла, не выдержав, притянула Эдварда к себе, и ее ищущие губы, снова нашли его.
…А беспечный свет луны и фонаря, слившись в одно белое полотнище, плясал на их соединившихся телах, отбрасывая радужные блики на разметавшихся длинных каштановых волосах…
…
Позже, через несколько месяцев, смотря на эти две недели в Лос-Анджелесе, она называла их «переломными». До них она считала свою жизнь сплошным фарсом, лишенным смысла. Вокруг нее была только ложь, которую она создавала сама. Но встреча с Эдвардом изменила очень многое.
Нет, за две недели Белла так и не отважилась признаться ему в своей главной лжи. Лжи, на которой базировалось все остальное. Она боялась раскрыть настоящему Эдварду Каллену личность другого Эдварда Каллена. Боялась, потому что этим может разрушить то, что начинало стоиться между ними, боялась, что все может рухнуть в один миг, как большой воздушный замок. Но с каждым днем этот замок из воздушного превращался во вполне реальный белокаменный дворец с фонтанами и огромным парком, где были посеяны семена нового чувства. Ее чувства.
Она остерегалась слова «любовь». И это снова был страх. Краем сознания Белла понимала, что ее чувство к Эдварду у нормальных людей и называется любовью, но память не могла забыть предательства Джейкоба. Прошло еще слишком мало времени. И Белла прекрасно помнила, как отчаянно она любила Джейка. И как он любил ее. Но это все тоже оказалось фальшью. Она не хотела, чтобы ложью оказалась и ее любовь к Эдварду.
Почему?
Белла улыбнулась собственным мыслям и бросила книгу на мягкий раскаленный песок.
Может, она и не хотела употреблять слово «любовь», но другие слова не были под запретом. «Привязанность», «уважение», «восхищение», «дружба», «желание», «люб…
Стоп, стоп, стоп.
Ее губы расплылись в довольной улыбке, и Белла слегка тряхнула головой, чтобы убрать все мысли о возможной любви к Эдварду. Сладко потянувшись, она подняла книгу и принялась методично отряхивать ее от песка. Вокруг было шумно и весело: выходные, Санта-Моника, пляж, яркое солнце и больше тридцати пяти градусов в тени, а это означало, что народ стекался сюда, чтобы поплавать в теплых водах океана, позагорать и пообщаться.
Они пришли сюда вчетвером: Эдвард, полный энтузиазма, буквально вытащил Беллу из прохладного дома, а Элис, улыбаясь во все свои тридцать два зуба, взяла Джаспера, который смотрел на нее такими глазами, что Белла понимала: с его стороны, по отношению к ее лучшей подруге, все было довольно серьезно. Элис же, в свойственной только ей манере, легкомысленно отнекивалась от каких-либо чувств к блондину, но не заметить ее горящих глаз и легкого румянца, когда разговор заходил о таком человеке как Джаспер Хейл, было просто невозможно.
Хотя Белла и любила воду, прожив большую часть своей жизни в Лос-Анджелесе, она успела пресытиться океаном и пляжами, поэтому не испытывала особой радости от похода на Санта-Монику. Но разве она могла пропустить еще один лишний день с Эдвардом Калленом? Ответ был явно отрицательным.
Она лежала на шезлонге под большим пляжным зонтом, который надежно закрывал ее от прямых солнечных лучей, и читала Сэлинджера. Точнее, пыталась читать Сэлинджера, потому что ее глаза смотрели поверх книги на плещущиеся высокие волны и, среди людей в разнообразных купальниках, выискивали высокую мужскую фигуру с широкими плечами и рельефным торсом…самую идеальную фигуру на этом пляже. Фигуру, которая вот уже полторы недели принадлежит только ей одной. И это было одной из нескольких причин ее великолепного настроения все эти дни.
— Беллз, — веселый звонкий голос Элис неожиданно раздался совсем рядом, и Белла, вздрогнув, неохотно оторвала взгляд от кромки воды.
Подруга уселась на соседний шезлонг, ее канареечно-желтый раздельный купальник был абсолютно мокрым, а с коротких волос ручьями текла вода. Но на лице сверкала неизменная улыбка.
— А где же Джаспер? — спросила Белла, закрыв уже, наконец, книгу и бросив ее в пляжную сумку.
— Они с Эдвардом загорелись идеей поймать крабов, — пожала плечами Элис, и грациозно закинула ноги на шезлонг. — Зачем они им нужны, понятия не имею.
— Открою тебе секрет, дорогая. Чтобы тебя попугать, — подмигнула ей Белла.
Элис лишь фыркнула, надев свои любимые крупные очки, и удобнее уселась, подставляя все части своего тела солнцу.
— Я их не боюсь, и Джас это знает.
— Тогда, чтобы произвести на тебя впечатление.
— На нас, — поправила Элис. — И ему нечего производить на меня впечатление, я уже давно под ним нахожусь.
— Да неужели? — скептично подняла бровь Белла. — Ты это так хорошо скрываешь?
— Я ничего не скрываю. Кроме очевидного, — отчеканила подруга и тут же перевела тему. — Чего не идешь купаться?
— Да как-то не хочется.
— Почему это вдруг? Ты же фанатка плавания.
— Фанатка, но не в ЛА. Океан уже успел надоесть… Да и вообще, сегодня народу столько, чего там в этом лягушатнике толкаться.
— А мы, между прочим, чуть-чуть подальше ушли, там почти никого нет. И вода просто супер. Вообще, это отличный способ показать Эдварду, что такое настоящий американский пляж. Показать, как на самом деле работают спасатели Малибу, ммм? — заливисто рассмеялась Элис, слегка спуская бретельки купальника, чтобы загорать без полосок.
— Никогда не замечала, что у тебя на уме одни пошлости, — хмыкнула Белла.
— Ооо, смотри, кто идет, — рука Элис указала куда-то влево, и Белла увидела того, кого высматривала в толпе больше получаса.
По желтому горячему песку быстрой походкой шел Эдвард. Его влажные волосы лежали длинными неровными прядями и закрывали глаза, отчего он нетерпеливо убирал их рукой со лба. Сверкающие на солнце капли воды заставляли его тело искриться и переливаться, превращая этого прекрасного молодого человека в кого-то нереального, мифического…В ангела.
— Белла? — подходя к шезлонгу, негромко окликнул ее Эдвард, и она, наконец, оторвала свой замороженный взгляд от его идеального тела…лица…всего вместе…
— Дай мне полотенце, пожалуйста, — он кивнул на лежащее на шезлонге темно-синее полотенце и Белла с готовностью протянула его.
— Как вод…
— Где Джаспер? — требовательно спросила Элис, перебив подругу.
— Сейчас придет. Сказал, что увидел где-то на глубине какую-то симпатичную ракушку и хочет достать ее.
— Что за глупости? — недоверчиво протянула девушка, отодвигая очки на лоб. — Почему тогда ты ему не помогаешь?
Эдвард, быстро вытирая полотенцем волосы, таинственно прищурился.
— Есть тут одно дело.
— Мож… — снова попыталась вставить слово Белла, но ей это не удалось.
— Какое такое дело? — допытывалась Элис, приподнявшись на локтях и жмурясь от солнечного света, который бил ей прямо в глаза.
Молодой человек кинул полотенце на пустой соседний шезлонг и криво усмехнулся Элис.
— Ее забрать, — небрежно махнул он рукой на Беллу, и девушка попятилась.
— Что? Куда еще забрать? — нахмурилась она, поджав под себя ноги и отодвинувшись на самый краешек шезлонга, подальше от надвигающегося Эдварда, который хитро ей ухмылялся.
— Поплавать. Мне до смерти надоело там одному плюхаться.
— Правильно, правильно. А то на пляж пришла, и даже не плавает. Хоть бы позагорала что ли. Нет, лежит в тенечке, книжку читает, — пожаловалась Элис, ехидно прищуривая серые глаза.
— Чего вы накинулись-то? — запротестовала Белла, спрыгивая на раскаленный песок и скрещивая руки на груди.
— Что, не пойдешь? — мягко спросил Эдвард, и его глаза блеснули. Постаравшись оторвать взгляд от его лица, девушка энергично покачала головой.
— Вот дурында, это ж надо! — в сердцах брякнула Элис, вновь надевая очки и равнодушно подставляя милое личико солнцу.
— Ну, раз не хочешь, — бархатным голосом пробормотал Эдвард и сделал шаг к Белле. Она поспешно отпрянула, и Эдвард рассмеялся. — Да не укушу я тебя, не бойся. Я хотел уговорить тебя пойти. Видимо мне это не удастся, ладно. Можно мне, перед тем как уйти обратно, поцеловать тебя? — вкрадчиво спросил он.
Сосредоточенное выражение лица Беллы сменилось легкой счастливой улыбкой, а ее щеки покрылись розовым румянцем.
— Конечно, можно, — пропела она, и, покрыв то небольшое расстояние между ними, она обвила его шею руками.
— Отлично, — удовлетворенно поджал губы Эдвард и вместо того чтобы поцеловать девушку, быстрым движением перехватив ее за талию, закинул на свое плечо.
— Что ты делаешь?! — завизжала не своим голосом Белла под аккомпанемент звонкого смеха подруги и нарочито сурового голоса Эдварда.
— Мисс Свон, вы на пляже, а значит надо лежать на солнышке и купаться в океане. Первое вы, с горем пополам, выполнили, следовательно, пришло время купаться, — строго сказал он, слегка придерживая повисшую на его плече девушку, которая отчаянно пыталась слезть.
— Отпусти меня сейчас же! Ты слышишь меня? — с силой болтая ногами, громко возмущалась она, привлекая тем самым внимание людей, отдыхающих неподалеку.
— Беллз, прекрати верещать, сейчас сюда полпляжа сбежится, — кое-как уняв свой смех, выдавила из себя Элис. Она подмигнула Эдварду и тот, развернувшись, с драгоценной ношей на своих плечах пошел к кромке океана.
— Я еще раз говорю, поставь меня на землю! — стукая его ладонью по спине, зашипела Белла.
— Изабелла, перестань бить меня, а то тогда ты упадешь на песок и будет довольно больно, — хмыкнул парень, утопая ногами в горячем песке.
— Ладно, отлично, — буркнула Белла, чувствуя себя героиней дешевой комедии. Она, как идиотка, висит на плече у Эдварда Каллена, да еще и весь пляж пялится на их развеселую парочку. Замечательно, просто прекрасно…
— Я согласна! — вдруг крикнула она. — Хорошо, я пойду плавать с тобой! Только дай мне дойти до воды на своих собственных ногах!
Конечно, купание сегодня не входило в ее планы. Она хотела таким хитрым и старым, как мир, способом вырваться и убежать обратно к своему шезлонгу и уже там она ни за что не позволит этому нахальному красавчику обмануть ее.
— Ага, как же. Нет уж, дорогая, я тебя донесу. Можешь списать это на мое врожденное благородство. Не хочу, чтобы ты, не дай Бог, ножки поранила, — с сарказмом усмехнулся Эдвард, и Белла чертыхнулась про себя.
Волны с негромким шуршанием накатывались на берег белыми барашками и вновь уносились прочь. Здесь было шумно — дети носились вокруг и с радостными визгами барахтались на мелководье, а их родители, заботливо кудахча, кружили над ними, стараясь уберечь от напастей. Берег действительно больше напоминал большой переполненный лягушатник — копошащийся, веселый и громкий.
«Ну и как тут можно плавать?» — лениво думала Белла, когда Эдвард с ней на плече шел куда-то в противоположную сторону от самой многолюдной части пляжа.
Она уже оставила свои попытки выбраться из стального захвата молодого человека, только иногда со злости пихала его в бок или говорила колкости. Но Эдвард сегодня был поразительно оптимистичен и бодр, все ехидные замечания Беллы отфутболивал ей назад и вообще чувствовал себя просто прекрасно. От этого девушка еще более злобно стукала его острым кулачком.
— Ну вот и куда ты мене несешь, а? Вот оно тебе надо? — протянула она, барабаня тонкими пальчиками по широкой спине. — Я же тяжелая. Как мешок с картошкой.
— Белла, не говори ерунды, — бодро отозвался Эдвард.
— Фигов ты джентльмен. У меня уже ноги затекают. И руки. И вообще все. А еще мне жутко неудобно, — ныла она.
— Подожди, мы уже почти на месте.
— Да мы уже пирс прошли, ты меня куда несешь? На Малибу что ли? Или пешком до Сан-Франциско собрался?
— Эй, а вот и вы! — раздался новый веселый голос. — Принес свою красотку, да Эдвард?
— Как видишь, — усмехнулся Эдвард, подходя к другу, который выкладывал на песок какие-то ракушки.
Странно, но в этой части пляжа народу было действительно гораздо меньше, чем там, где осталась Элис. Небольшая семья из четырех человек мирно лежала на полотенцах и загорала, а несколько влюбленных парочек обнимались в воде или валялись на шезлонгах
— Джас! — громко позвала Белла. — Сними меня отсюда! Твой дружок сошел с ума!
Джаспер расхохотался, а Эдвард, аккуратно обхватив девушку за талию, поставил ее на ноги.
— С приземлением, — чуть улыбнулся он, наблюдая как Белла, красная, как вареный рак, пытается пригладить волосы и при этом сохранить раздраженную мину.
— С приземлением, значит, да? — процедила она, и ее карие глаза недобро сузились. — Приятного отдыха, мистер Каллен!
С этими словами, она наступила ему на ногу и со всей силы надавила, после чего, гордо отвернувшись, зашлепала пятками по воде, уходя в океан. Хохот Джаспера и шумный вздох боли показались ей музыкой.
— Далеко пошла, красавица? — раздался почти сразу за ее спиной бархатный баритон.
— Тебя я пошлю еще дальше! — огрызнулась она через плечо, обдумывая в голове хитрый план, как избежать повторной встречи с Калленом и его дружком. Она хотела зайти на глубину и по воде доплыть до «лягушатника», где выйти на берег к шезлонгу и с видом оскорбленной добродетели долежать там свое.
— А ну стой! — отрывисто выкрикнул Эдвард, когда она уже вошла в воду по пояс.
Быстро оглянувшись, Белла попыталась быстро побежать дальше, но вода не позволила ей сделать этого.
«Черт бы тебя побрал, Эдвард Каллен» — подумала она, слыша за своей спиной приближающиеся шлепки от тяжелых шагов по воде.
Хоть и было еще довольно мелко, девушка приготовилась нырять — даже из обычной женской вредности ей не хотелось, чтобы этот сексуальный засранец догнал ее. Но он, как всегда, оказался быстрее.
Обвив мокрыми руками ее за талию, Эдвард повалил Беллу в воду, и, придавленная его весом, она погрузилась туда с головой, коснувшись ладонями мягкого песка. С задержанным дыханием, под водой она, со злости, по-детски пыталась ущипнуть его за ногу, но Эдвард снова потянул ее за талию наверх, и девушка вынырнула, оказавшись прижатой к груди молодого человека.
— Пусти меня! — зашипела она, отплевываясь от воды и мокрых волос, которые залепляли лицо. Но Каллен только хрипло засмеялся, все еще удерживая ее в своих объятиях. — Ты не понимаешь что ли?
Эдвард мягко убрал тяжелые влажные пряди с ее лица и чуть наклонился, чтобы заглянуть в шоколадные глаза.
— Я всего лишь пошутил, — тихо прошептал он, гладя рукой ее мягкую щеку.
«Я зла, я зла, я зла; я просто взбешена его обращением со мной» — повторяла Беллу про себя, стараясь сморгнуть наваждение которое опять нахлынуло с мощью цунами. Почему, черт возьми, он так действует на нее?
— Идиотские у тебя шуточки, — пробормотала она, собирая остатки сарказма и обиды в кулак. Зеленые глаза блеснули, и ее сердце пропустило удар.
— Дурак, — молвила Белла, прижимаясь ближе к Эдварду и не отрывая взгляда от его прекрасных глаз.
— Глупышка, — с легкой улыбкой парировал он.
— Идиот.
— Истеричка.
— Я истеричка?! — возмутилась она.
— Ну не я же, — Эдвард запустил руку в ее волосы, и между их лицами осталось не больше пары сантиметров.
Он был так близко… Его дыхание окутало Беллу, уже в который раз заставляя девушку распрощаться с рассудком, который уносился куда-то далеко, а его чуть приоткрытые губы и эта кривая улыбка…
Она была на него зла? Когда? В прошлой жизни?
— Невозможный, — тяжело выдохнула она, и в то же мгновение их губы соединились, а языки сплелись в жадном, страстном поцелуе, означавшим сладостное примирение.
И не было ничего больше в этом мире. Только лето, солнце, теплые воды Тихого океана и он. Такой прекрасный, такой нежный, такой…любящий.
Может быть, не она одна боится называть это чувство любовью?
Этот вопрос часто мучил ее. И она составляла в голове все новые и новые теории, почему он тоже не называет ее любимой. Следовал ли он просто ее примеру, понимая, что ей сейчас все еще нелегко после расставания с Джейкобом, или тут было что-то другое? Нет, она ни на минуту не сомневалась в искренности Эдварда. Его глаза, эти прекрасные зеленые омуты говорили все за своего обладателя, выдавая его чувства с головой. Может быть, они говорили о любви, но Белла предпочитала заменять это слово другими.
И лишь однажды крупица сомнения закралась ей в душу.
Они тогда были в центральном парке на пикнике. Только он и она. Еще один день ее «новой жизни», наполненной счастьем и радостными ожиданиями. Они очень трогательно подшучивали друг над дружкой и кормили друг друга самодельными бутербродами. Как вдруг у Эдварда зазвонил мобильник.
Ему нечасто кто-то звонил, и обычно это были его американские знакомые — Джаспер, Розали или Эммет, и еще парочка молодых людей из Нью-Йорка, вместе с которыми он снимал небольшую квартиру в течение всего этого года.
Он никогда не уходил, когда ему кто-то звонил, разговаривая при Белле. Но тут все было по-другому.
Телефон завибрировал, и Эдвард, с трудом вытащив его из кармана джинсов, чуть нахмурился, когда увидел имя, высветившееся на дисплее.
— Извини, я отойду, — тихо сказал он Белле. Оставив ее сидеть на пледе, молодой человек отошел метров на десять и, прислонившись к дереву, прижал трубку к уху.
Разговор был коротким, и видимо не сильно эмоциональным — хотя Белла не могла слышать, о чем была непродолжительная беседа, выражение лица Эдварда, когда он вернулся обратно, говорило о том, что разговор был ему не слишком приятен.
— Кто звонил? — беззаботно спросила девушка.
— Эсме, моя мать, — отозвался Эдвард, не замечая, как побледнело лицо Беллы.
Она видела, что за имя высветилось на дисплее. И насколько она знала, Эсме не было производным от имени Таня.
Сначала она хотела спросить у Эдварда напрямую, почему он солгал ей, и кто же такая эта Таня. Но потом отказалась от этой мысли. Ей вспомнились свои собственные тайны, сокрытие которых от Эдварда было задачей первостатейной важности, и поняла, что секреты могут быть у всех. Даже у Эдварда, как ни больно было это признавать. Белла осознавала, что сама не без греха и не может требовать такой же безгрешности от Эдварда. Тем более что она считала, что ложь об Эдварде Каллене гораздо ужаснее любой лжи о какой-то там девушке.
Она не позволила себе больше сомневаться в Эдварде. Она верила ему. И не только потому что Элис считала его «классным парнем», а потому что Белла действительно сама считала его замечательным. И причина была не в его красоте, фантастическом теле или удивительных глазах. Причина была в его душе, в том, как он говорил, как он смеялся, как он смотрел на нее, как он ухаживал за ней. В том, как он криво улыбался и, ласково зарываясь рукой в ее волосы, называл «моя глупышка»…
Белла так хотела любить его. Сердце поняло ее чувство гораздо раньше разума, который упорно отказывался признавать в любви любовь. Но сердце, восторженно ойкая при каждом поцелуе с Эдвардом, говорило Белле, что осталось всего ничего, и очередная битва с разумом закончится его полным поражением на всех фронтах.
Но, даже полностью отдавшись счастливым дням с Эдвардом, Белла ни на минуту не забывала о том, кто она такая, и как тесно ее жизнь связана с именем того, кого она боялась называть любимым. Благодаря этому молодому человеку вдохновение переполняло ее всю, захватывало с головой и не желало отпускать. Редкие минуты одиночества Белла, засев за компьютер, с упоением сочиняла новый роман, впервые не захотев в детективе писать об убийствах. Возможно, она становилась более сентиментальной, но Белле вдруг страшно захотелось, чтобы у майора Стэнфорда появилась личная жизнь, чтобы она женился на очаровательной девушке, с непременно изумрудными глазами, и чтобы у них появилась куча маленьких ребятишек, сотрясавших топотом крохотных ножек пол их большого дома в лондонском предместье… Конечно, как бы ей ни хотелось, Белла не могла оставить роман без криминальной составляющей, и хитрым ходом (который, несомненно, возник в ее голове только из-за счастливых часов с Эдвардом) задумала лихо развить любовную историю на фоне расследования загадочного убийства в большом загородном поместье. Работа, правда, длилась не особо быстро — почти все время Белла проводила с Эдвардом Калленом. Но она ничуть об этом не жалела.
Казалось, что за эти две недели она узнала город лучше, чем за двадцать один год сознательной жизни в нем. Вдвоем Белла и Эдвард ездили на природу, гуляли по паркам, ходили в кино и по магазинам. Причем все эти, в сущности, обыденные вещи, Эдвард старался сделать ярче и необычнее. Каждый новый день был непохожим на другие, но неизменным было только одно — он и то, какими глазами он смотрел на Беллу. И какими глазами она смотрела на него.
Эдвард спросил ее о своем известном «тезке» только раз.
— А как так все-таки получилось, что Элис вышла на Эдварда Каллена? — как бы между прочим задал он вопрос, когда они ночью валялись на пляже и, сплетя пальцы, смотрели на безоблачное звездное небо.
Белла чуть помедлила, прежде чем ответить, пытаясь совладать с бешено заколотившимся сердцем.
— Ну… она просто встречалась с ним недолго, — начала она подготовленный рассказ «для всех», мысленно костеря себя последними словами. — Он был очень странным. Замкнутый такой, нелюдимый. Он хотел уехать из Нью-Йорка в Огайо, чтобы поселиться там на каком-нибудь маленьком ранчо и не выходить оттуда до конца своих дней. Элис он этим и нравился — тем, что был таким…необычным. Они расстались, и он тут же переехал. А через полгода вышла первая его книга. Элис тут же поняла, что это именно тот самый Эдвард; она позвонила ему и…вот так все закрутилось, — закончила она свой рассказ, ненавидя себя за всю эту ложь.
Эдвард чуть распрямил плечи и улыбнулся.
— Интересная история… — тихо сказал он, а потом фыркнул. — Я, честно говоря, поначалу думал, что Эдвард Каллен — это такой неудачным псевдоним, под которым пишет Элис.
Душа Беллы ухнула куда-то в пятки, а смех получился неестественным, похожим на истерический.
— Посмотри на нашу Элис. Разве она может написать детективный роман? — сказала девушка дрожащим голосом, надеясь, что молодой человек не обратил на это внимания.
— Не знаю, не знаю. Все может быть, — задумчиво пробормотал он и тут же перевел тему.
Больше он не упоминал автора бестселлеров, и Белла тщательно старалась избегать этой темы в разговорах с ним. Благо, молодым людям всегда было о чем поговорить. Они могли часами просто болтать, рассказывая друг другу о своих увлечениях или просто делясь какими-то воспоминаниями. И Белла с радостным трепетом понимала, что у них с Эдвардом очень много общего. Они оба предпочитали ходить пешком или ездить на метро, гулять под дождем и смотреть на закат. Любили почти одну и ту же музыку и могли бесконечно долго спорить, какой же из четырех альбомов Coldplay лучший. А еще они оба просто обожали американскую литературу.
Но было еще кое-что объединяющее их: они оба любили друг друга, но отчаянно не хотели признаваться себе в этом.
Отличное настроение Беллы, ее веселость, искренний смех и наполненные безмерным счастьем глаза — все это куда-то испарялось, стоило ей только коснуться головой подушки. Девушка быстро засыпала в крепких объятиях Эдварда, чувствуя его мерное дыхание на своей шее. Но те ночи, когда она оставалась одна на большой двуспальной кровати своих родителей, Белла часто часами лежала без сна. Она обдумывала то, чего страшилась, чуть ли не больше раскрытия тайны Эдварда Каллена, — того момента, когда вернутся родители, и подругам придется уехать обратно в Нью-Йорк. И тогда сказка снова превратится в суровую реальность, где не будет места отношениям с Эдвардом.
У него не было работы в Америке, и он часто говорил ей, что будет вынужден вернуться домой, в Англию. Белле хотелось кричать, кричать на весь мир, что ее денег хватит на них двоих, хватит на безбедную жизнь в огромном пентхаусе на Манхэттене. Но она не могла этого сделать. И горькие слезы отчаяния медленно текли по ее щекам, когда она ворочалась на кровати без сна.
У их отношений нет будущего. Нет будущего в той реальности, которую она построила сама.
Белла знала это изначально, поэтому с диким упорством не хотела сближаться с Эдвардом две недели назад и так отчаянно старалась не упустить каждую минутку с ним сейчас. Он стал ей так дорог. И она не хотела терять его. Господи, если бы ты только знал, как она не хотела терять его!
Она выдержала, вытерпела, перенесла на своих плечах одну душевную травму. Еще один удар она может не пережить.
— Белл, ты сегодня какая-то не такая, — держа ее за руку, сказал Эдвард.
Они возвращались домой с очередного концерта группы Эммета в небольшом уютном клубе. Розали и сам Эммет уехали к нему домой на такси, а Джаспер усадил изрядно подвыпившую Элис в свой Мустанг и, взвизгнув покрышками, унесся в сторону Голливуда. Клуб находился всего в нескольких кварталах от Роберт-лейн и Эдвард предложил Белле пройтись, на что она охотно согласилась.
— Да нет, все в порядке, с чего ты взял, — промямлила она, нервно перебирая между пальцами уголок своего шейного платка.
— Я же вижу. Не пытайся меня обмануть, — он остановился посреди тротуара и притянул девушку к себе. Приподняв ее подбородок, Эдвард вынудил Беллу посмотреть ему в глаза. — Что-то случилось?
Она поджала губы и глубоко вздохнула.
— Мне скоро нужно будет возвращаться в Нью-Йорк, и… я не знаю, что будет дальше, — в отчаянии выпалила девушка, уткнувшись головой в его рубашку, и ее руки безрассудно обняли Эдварда за талию.
— Не волнуйся, — мягко сказал он, и в его глазах было почти столько же боли, сколько в ее. Он коснулся губами ее волос. — Мы что-нибудь придумаем, слышишь?
— Я так не хочу, чтобы все это закончилось…чтобы все просто испарилось, будто бы этого никогда не было, — глухо продолжала она, когда Эдвард снова поднял ее подбородок.
— Все будет хорошо, Белла.
— Обещаешь? — с безумной надеждой прошептала она.
— Обещаю, — твердо заверил ее Эдвард, прикасаясь губами к ее губам в необходимом им обоим, как глоток свежего воздуха, поцелуе.
Он снова заставил разум оставить ее, и она забыла обо всем на свете, полностью растворившись в Эдварде Каллене. Хотя бы на несколько часов она забыла о своих книгах, о псевдониме, о том, что ей нужно будет уехать, и о Джейкобе Блеке, который почти совсем стерся из ее памяти, оставляя лишь в качестве прощального подарка приятные воспоминания и пару фотографий на жестком диске компьютера.
Ей так хотелось верить, что все будет хорошо. Но действительность часто оказывается гораздо сложнее и хуже наших ожиданий и надежд.

Форум здесь! :)