2024-11-29

16

0

0

Я сделал все возможное, чтобы успокоить жену в следующие несколько дней после того, как Эдвард и Белла объявили о своем намерении после свадьбы заняться поисками собственного дома.
Я отчаянно хотел, чтобы они остались, но знал, что если они собираются стать единой, по-настоящему полной семьей, то им придется сделать это самим.
С моей стороны было очень эгоистично хотеть, чтобы они остались здесь. Эсме, обычно такая невозмутимая, энергичная и полная жизни, была просто сокрушена их «декларацией независимости» и я был не в силах облегчить эту боль.
Я почувствовал то же самое, но не мог этого показать. Особенно ей.
Мне пришлось быть сильным за двоих и провести нас обоих через следующую фазу нашей совместной жизни. Это давно приближалось, и были времена, когда я хотел бы, чтобы это время наступило быстрее, но не сейчас.
Сейчас, когда мой дом был снова полон смеха и беспорядка, который приносят с собой в нашу жизнь малыши, я обнаружил, что мне все больше нравится это.
Когда-то я думал, что тихая, почти скучная жизнь после того, как все наши дети разлетятся из гнезда, нам вполне подойдет, но теперь убедился, что это не так. Я буду скучать по беспорядку. По шуму. Мне очень не хотелось бы в этом признаваться, но я буду скучать и по детям.

Эммету скоро исполнится тридцать, так что прошло тридцать долгих лет с тех пор, как мы с Эсме действительно могли побыть наедине. Нам обоим понадобилось много времени, чтобы смириться с этой потерей, но дети были таким благословением, что вскоре мы обнаружили, что скучаем по бедламу, когда их нет дома. Когда-то я мечтал о тишине, о том, чтобы моя жена целиком принадлежала мне, как это было на заре нашего брака, - но не теперь.
Мне все еще казалось, что мы лишимся их слишком скоро.
Черт, я знал, что на самом деле мы их не лишимся. Эммет и Рози переехали несколько лет назад, Элис – вскоре после этого, но Эдвард, ах, с милым Эдвардом все было по-другому. Он остался и приспособился жить здесь, с нами.
И его новая семья присоединилась к нему… и к нам. Дыра, которая останется, когда они найдут свой путь в большой мир, будет давать о себе знать очень, очень долго.

Эммет – самый сильный из моих троих детей. Всегда очень уверенный в своем пути, никогда не останавливающийся, пока не добьется того, чего хочет – плохого или хорошего. Роуз очень похожа на него, разве что не такая резкая в стремлении к своей цели. Эммет всегда был упрямым, даже упрямее Эдварда, и видел жизнь как очень простое уравнение. Он любил и его любили. Если он не делал никому ничего плохого, то ожидал, что и ему не причинят вреда, и пока у него все так и получалось. Он был любим и уважаем всеми, как в частной жизни, так и в профессиональной. Усердно работал, а развлекался еще усерднее. Он так и не повзрослел, но я любил в нем это, и даже скорее немного завидовал, чем беспокоился по этому поводу.
Со своим сыном он был таким, каким я когда-то хотел быть с ним. Беззаботным, любящим позабавиться, но все же и строгим, и требовательным. Он сумел найти баланс, который я искал десятилетиями, и, казалось, это не составляло для него никакого труда.

Элис больше походила на мать. Правда, была непостоянной и склонной к приступам художественного творчества. Она была настолько же творческой натурой, насколько Эммет был сильным. Всегда щебетала больше других, не останавливаясь хоть иногда, чтобы перевести дыхание. В этом смысле она была очень хороша для Беллы. Она умела внести веселье и привкус развлечения во все, что делала, и было приятно видеть, как Белла впитывала все это, когда эти двое были рядом.
Джаспер каким-то образом утихомирил Элис, не подавляя ее жизнелюбие. Он хороший парень. Очень внимательный, очень трудолюбивый. Серьезно относится к своей работе, а к моей дочери – даже еще серьезнее. У меня никогда не было ни малейших сомнений, что он умер бы, чтобы защитить ее или их будущего ребенка. Они были полными противоположностями, и именно поэтому так хорошо уживались.

То же самое относилось и к Эдварду с Беллой. Он был помешан на контроле и чертовски склонен дать ей все, что ее душеньке угодно, в то время как она была очень сдержанной и ни о чем не просила. Она была задумчивой там, где он был импульсивным. Она была рассудительной там, где он мог иной раз быть упрямым и опрометчивым. И все же у них получалось. Так же безупречно, как у Элис и Джаспера.
Все, кто их знали, и, вероятно, многие из тех, кто не знал, видели, что они отчаянно любят друг друга. Они были как магниты. Если один из них двигался, второй двигался тоже. Если один из них замирал, второй приближался к нему и замирал тоже.
Белла могла успокоить его, как никто другой. Одним-единственным словом, одним касанием она делала так, что он прекращал свои разглагольствования и мог сесть и выслушать ее. Иногда это вело к проблемам, и они ссорились, но я больше беспокоился бы, если бы этого не было.
Она уступала ему во всем, и это иногда могло усилить его склонность к контролю. Но если что-то действительно волновало Беллу или она чувствовала себя достаточно сильной, чтобы противостоять ему, она становилась достойной противницей. Я видел это много раз во время планирования свадьбы: предположения Эдварда о том, что он знает, чего хочет Белла, приводили только к тому, что его отводили в сторону и приводили в чувство.
Она его не боялась. Никогда не съеживалась. Никогда не отступала, как от меня или других мужчин поначалу. Никогда не уклонялась и никогда не позволяла ему собственными силами справляться с плохим настроением или бороться с истерикой.
Конечно же, она часто теряла самообладание, как и он, но им обоим хорошо удавалось просить прощения и приходить к какому-то соглашению, которое улаживало вопрос, о чем бы они ни спорили сначала.
Это я считал результатом влияния Керри.
В тот день, в больнице, я не обманывал Эдварда, говоря, что буду проверять у психолога, как обстоят дела у них обоих, я делал это. Со временем все реже. Я знал, без подробностей, что Керри помогает им лучше общаться, не используя физическую разрядку.
Она сказала мне, что большинству современных пар посоветовала бы никогда не ложиться в постель сердитыми. Не использовать физическое желание для того, чтобы помочь предотвратить большой взрыв и дать выход неиспользованной энергии.
Я знал наверняка, что Эдвард неудовлетворен, а Эсме и Элис намекали, что Белла тоже. Им, должно быть, трудно приходилось, учитывая их обоюдное желание получить то, чего они ждали так долго, но я знал, что никто из них не отклонится от выбранного пути.
Эдвард ясно дал понять, что они будут ждать. Я был горд за него, услышав это.
Конечно, они оба взрослые люди, и прими они решение не ждать, я и это воспринял бы спокойно. Я не ханжа и знаю, что другие спят вместе до свадьбы. Но эти двое отличались.
Я знал, что никто из них не был невинным, когда они сошлись; в конце концов, Белла была замужем и у нее был ребенок, а Эдвард, хоть и не имел серьезных намерений по отношению к какой-нибудь другой девушке, все же, насколько мне известно, иногда позволял себе физическую близость с женщинами. Но теперь, когда они наконец-то обрели друг друга, они как будто решили, что ожидание будет достойным завершением этого длинного пути. Ведь они так долго ждали этого, что еще пара месяцев не будет иметь большого значения в этом великом проекте. По крайней мере, я надеялся, что не будет. Сексуальное напряжение – и всегда сопровождающее его чувство неудовлетворенности – были постоянным источником беспокойства для них обоих.
Для него, как и для нее, это не было просто влюбленностью. Они строили фундамент общего будущего, и делали это с известной элегантностью.
Их воздержание приводило к некоторым трудностям, причем не только для них. Неуместные проявления страсти стали в последнее время чем-то вроде табу в моем доме. Ушла в прошлое веселая утренняя возня с Эсме возле кухонного стола перед моим уходом на работу. Мои ленивые возлежания воскресными утрами тоже стали, несомненно, более сдержанными с тех пор, как Белла начала жить с нами.
Никому не хотелось хвастать здесь своим счастьем, во всяком случае, его физической составляющей, перед этими двумя неудовлетворенными не-любовниками. Эдвард больше ходил из угла в угол. Белла чаще вздыхала. Когда кто-то из нас был слишком фамильярен со своим партнером поблизости от них, Эдвард сжимал переносицу, а Белла спасалась бегством в свои комнаты.
Они определенно собирались быстро обзавестись полной семьей, и не только Эдвард. Он принял свое отцовство по отношению к Элизабет так легко, что это стало еще одним предметом моей чрезвычайной гордости. Но теперь они взяли к себе Джошуа, и, хотя я был доволен ими, но все же не мог не задаваться вопросом, как они собираются обходиться без Эсме, на которую всегда можно положиться.

Я помнил время, когда наши дети были маленькими. Разумеется, у нас было двое мальчиков, а это совсем не то же самое, что мальчик и девочка. Если бы мы были осчастливлены появлением на свет Элис и Эдварда или Элис и Эммета, наша жизнь была бы совсем другой, я в этом уверен. Но эти двое мальчиков непрерывно скандалили первые шесть лет или около того. Элис, со всей ее широтой натуры и энергией, показалась глотком свежего воздуха после нескольких лет пластмассовых машинок, перестрелок из водяных пистолетов и борьбы, которая, казалось, никогда не прекращалась там, где были эти двое мальчиков.
Белла и Эдвард получат много удовольствия от своих детей, у меня не было в этом сомнений, но легко им не будет. Даже с идеально ведущими себя детьми – а я хотел бы встретить хоть одного такого ребенка – временами им будет трудно. Конечно, мы всегда будем рядом, чтобы помочь, и я не строил иллюзий по поводу того, что они не будут часто звать Эсме, особенно поначалу, чтобы она помогла им разобраться с той или иной проблемой, но я знал, что в конце концов у них все будет хорошо.
Эдвард стал другим, когда дети вошли в его жизнь. Джошуа пробыл с нами – на постоянной основе, а не как визитер – всего двенадцать часов, а Эдвард уже изменился. Стал более серьезным. Более взрослым.
Я увидел первые ростки этих изменений, когда Белла поступила в больницу и Эдварду пришлось организовывать все для ухода за Элизабет. Он не захотел уступить ее даже своей матери, и я понял, что он полюбил эту малышку, как собственную дочь. То же самое было с Джошуа. Я никогда не ставил под сомнение привязанность Эдварда к этому пареньку, и по мере того, как проходили недели и процесс затягивался, Эдвард все решительнее стремился стать отцом и для Джошуа.
Теперь, когда Джошуа был здесь, будет интересно наблюдать трансформацию, которая произойдет с моей семьей. Я не сомневался, что это сделает нас лучше, сильнее, сплоченнее.
Я мог только надеяться, что при этом мы с Эсме не будем забыты.



- Я отведу его наверх и помогу принять ванну, а ты пока искупай Элизабет здесь, - сказал я Белле, когда встал вопрос о том, где Джош будет спать и как искупать и переодеть для сна обоих детей.
Она прикусила губу, но в итоге согласилась. Я знал, что она хотела бы поухаживать за Джошуа, особенно в его первый вечер у нас, но это было непрактично, и мне тоже очень хотелось поучаствовать в этом.
Я понимал, что ежедневный уход за детьми ляжет на Беллу, поскольку мне нужно было работать, но пока я имел такую возможность, я хотел сделать все как можно лучше.
Ангус сердился и хныкал, когда Рози забирала его домой до купания. Эти двое малышей полюбили принимать ванну вместе, несмотря на то, что вытирание воды с потолка и стен не было моей любимой частью их помывочного веселья. Джош солидно попрощался с Рози и Эмметом, а потом, со слезой во взоре – со своим лучшим другом, перед тем как чуть более осторожно обнять Элис и Джаспера.

Я отвел его в мою ванную на втором этаже и показал, где находится то, что ему может понадобиться. У него не возникло никаких затруднений с раздеванием передо мной, и вскоре он с удовольствием расположился в ванне, весело играя с флаконом из-под шампуня, уже опустевшим, несмотря на то, что минуту назад он был наполовину полным. Теперь он использовал флакон, чтобы брызгать из него обычной водой на стены и пол возле ванны.
Я вздохнул. С ними будет много работы, но я был готов к этому. Полностью.
Я вытер его и одел в его пижаму со Шреком, а потом отнес его вниз, в комнаты Беллы. Она еще не одела Элизабет для сна, поэтому мы вдвоем уселись на диван и смотрели телевизор, пока ждали.
Он снова и снова хихикал над Симпсонами, а когда Белла вышла с Элизабет на руках из детской, они обе присоединились к нам на диване.

Белла кормила малышку, а Джошуа сидел возле нее, как всегда держа одну руку на животике Элизабет. Когда она уснула, он нежно поцеловал ее в щечку и пожелал ей спокойной ночи.
Теперь мы должны были решить, где он сегодня будет спать.
Завтра мы сделаем перестановку в моих комнатах и переедем туда вчетвером. Это было единственным логичным решением. Комнаты Беллы, конечно, недавно отремонтированы, более современно обставлены, но у меня было три комнаты и гораздо больше места. Поэтому мы договорились перенести все туда, а завтра, когда откроются магазины, разобраться с кое-какими вещами для Джошуа.

Элис согласилась заняться покупками с Беллой, поскольку мне придется уехать в клинику, и хотя я был расстроен тем, что пропущу это, но совершенно не завидовал Белле. Шопинг с моей сестрой был сущим мучением.
Я умолял их обоих – и Элис, и Беллу – подождать до выходных, чтобы я тоже мог поехать с ними, но в конце концов мама очень хорошо объяснила все, и я вынужден был уступить. Она беспокоилась, что если у Джоша целую неделю будут только временные вещи, то он может начать думать, что живет здесь тоже только временно.
Поэтому мы устроили большую шумиху вокруг завтрашнего похода по магазинам и сказали ему, что он сможет выбрать для себя, что захочет. Он был очень взволнован этим – и девочки тоже.

Но что делать сегодня? Уложить его спать наверху в мою кровать, а самим остаться здесь? Это могло показаться ему странным, и мы не хотели, чтобы он испугался ночью, поэтому в итоге решили постелить ему на диване в комнате Беллы.
Это мы тоже обставили как можно торжественнее, притворившись, что сон – это увлекательное приключение. Мы вдвоем подоткнули его одеяло и пообещали не уходить из комнаты, когда он об этом попросил. Было еще рано, и ни Белла, ни я не приготовились ко сну, поэтому мы просто лежали и читали. Джош вскоре тихо засопел, прямо как Элизабет.
Белла несколько раз проверила его, а я укрыл его еще одним одеялом, и мы легли спать.
Я обнимал Беллу и делал все возможное, чтобы не прижиматься к ней слишком сильно. Эта битва как всегда была проиграна, и мы проснулись в своей обычной позе – я, плотно обхватив ее ногу своими, и она – сильно прижимаясь ко мне бедрами при каждом моем толчке.
Я больше не стыдился этого. Что было, то было. Я хотел ее, она хотела меня, мы просто должны были подождать еще две недели.




Была какая-то сладкая печаль в пробуждении моего нового сына в этот первый день его жизни с нами.
Мы наконец-то обрели его, ему было позволено жить у нас, но все это ощущалось еще таким временным. Он, казалось, чувствовал себя с нами совершенно непринужденно, но нам нужно было немного времени, чтобы привыкнуть к тому, что он у нас навсегда.
Я была готова решать эту задачу и знала, что Эдвард тоже готов, но наши жизни менялись так быстро, что я чувствовала, будто меня затянул смерч и когда в конце концов опустил на землю, я присвоила чью-то чужую жизнь.
Элизабет проснулась рано, и пока я кормила и переодевала ее, Эдвард застелил кровать и принял душ. К моменту, когда я закончила с Элизабет, Джош уже проснулся и попросил свой завтрак.

Я устроила Элизабет в ее маленьком кресле-качалке, а Джоша – рядом с ней в уголке для завтрака и постаралась как можно быстрее поставить еду перед голодным маленьким мужчиной. Он ел с большим удовольствием, и мне было приятно видеть, что он съел все, что я ему предложила.
Эдвард, казалось, медлил с отъездом в клинику и дольше, чем обычно, держал меня в объятиях на ступенях крыльца перед тем, как заставить себя уйти. Мне было некогда беспокоиться об уезжающем Эдварде, так как Джошуа требовал всего моего внимания.
Этим утром он был полон жизни, веселья и вопросов.
Можно ли ему кровать в форме машины, как у Ангуса? Он будет жить в одной комнате с Элизабет? Можно потом он сам даст ей ее бутылочку? Где спит Карлайл, если комната наверху – это комната Эсме? Разрешено ли ему теперь плавать, когда угодно?

Вскоре после того, как Эдвард ушел на работу, к нам присоединились Эсме и Карлайл, поэтому Джош сел рядом с Карлайлом и следующий миллион вопросов задал ему – о его работе, о больнице и всех людях, которых он знал там. Вначале, зная, как Карлайл любит просто сидеть и читать газету за завтраком, я волновалась, что малыш его беспокоит, но скоро стало ясно, что ему нравится такое внимание.
- Может быть, мама-Белла однажды привезет тебя ко мне в больницу? – спросил он Джошуа, глядя при этом на меня. Я кивнула и сказала, что привезу. – Тогда ты сможешь встретить некоторых из тех людей, которым я помогаю. Они с удовольствием с тобой познакомятся. Им немного одиноко в кардиологическом отделении, потому что они быстро устают и не могут выдержать слишком много посетителей или чересчур долгие визиты.
Джош склонил голову к плечу, размышляя о том, что сказал Карлайл.
- Моя другая мамочка тоже уставала очень быстро и сильно. Ты ведь не будешь уставать, правда, мама-Белла?
Я улыбнулась как можно шире:
- Не-а. Я не буду сильно уставать, - пообещала я.
Он уже потерял так много. Было несправедливо, что его матери пришлось умереть, чтобы я смогла взять его, и определенно не было идеальным то, что его будет растить не его родная мать, а кто-то другой, но изменить это нам было не дано.
Он, казалось, был удовлетворен моими заверениями и снова принялся донимать Карлайла. Я убралась в кухне, потом забрала обоих детей в свои комнаты, чтобы подготовить их к нашей шопинг-экспедиции. Элис обещала быть к девяти, и было неплохо попасть в магазины раньше, чем дети слишком устанут и начнут капризничать, поэтому у меня оставалось совсем немного времени, чтобы приготовить все, что может понадобиться во время поездки.
Эммет уже разобрался с временным детским сиденьем для Джоша, они с Джаспером успели установить его в моей машине, поэтому все, что мне осталось сделать – это проверить, взяла ли я достаточно бутылочек с детским питанием, подгузников и сменной одежды для Элизабет, а также еды и питья для Джоша. Не успела я положить все это в детскую сумку, как прибыла Элис.
Она подпрыгивала, и хихикала, и хлопала в ладоши, как будто мы отправляемся в какое-то удивительное путешествие, а не просто по мебельным магазинам.




SMS-сообщение, полученное от Беллы в полдень, заставило меня поблагодарить мою счастливую звезду за то, что сегодня у меня был рабочий день.
Она, вероятно, шутила, когда написала, что ее необходимо спасти от шопинг-нацистки, но за этой шуткой наверняка была реальная мольба о помощи. Раньше я ездил с сестрой по магазинам и помню, какой это ужас, когда тебя таскают по всему городу, чтобы найти то или другое. Я ни капельки не завидовал ни Белле, ни детям.
Мой день проходил неожиданно медленно. У меня был до отказа заполненный прием плюс пара пациентов, пришедших без записи, поэтому я не смог сделать перерыв до самого ланча. Мои коллеги то и дело заходили в комнату отдыха, пользуясь возможностью выпить свежесваренного кофе или прихватить какой-нибудь кусочек, но мне было приятно провести несколько лишних минут со Стивом, пока ему не пришлось тоже вернуться к работе.
Я рассказал ему все о Джошуа и о том, как случилось, что он теперь будет жить с нами. Я принял его поздравления и смеялся и шутил с ним насчет моего превращения в матерого семьянина.

До конца дня я получил еще два сообщения от Беллы, и каждое из них заставило меня стремиться к ней и детям сильнее, чем прежде.
Когда клиника закрылась, я пружинистым шагом направился к своей машине.
Дома меня ожидал вид полного разрушения. Вдоль проезда выстроились коробки и ящики, и везде, куда ни взгляни, была пузырчатая пленка, снятый упаковочный пластик и тому подобное.
Я не был удивлен, увидев на дорожке машины Эммета и Джаспера, припаркованные рядом с автомобилями Элис и Рози. Ясно было, что к такому быстрому переезду привлекут всех.
Войдя в фойе, я громко поздоровался, но понял, что меня не услышали. Из комнат Беллы был слышен оглушительный шум, дополняемый аналогичным, идущим сверху, из моих комнат. В довершение всего, откуда-то доносились звуки музыки.

Я оставил свой рюкзак у подножия лестницы и пошел посмотреть, что моя сестра и мать придумали для моих комнат. Разрушения там были такими же, как снаружи.
В коридоре громоздились многочисленные коробки с моими любимыми книгами. Правда, каждая коробка была надписана, что помогло бы найти что-то, если бы мне понадобилось, но то, что они были там, ясно показало мне, какие масштабные изменения претерпела моя жизнь. Я стал отцом, причем дважды отцом.
Еще какие-то коробки стояли возле двери в гостиной. Мой рояль снова был отодвинут к стене и выглядел там несчастным и заброшенным. Я уже несколько недель даже не открывал его!
Мне было приятно видеть, что для меня новую мебель не покупали и два моих потрепанных и видавших виды дивана остались в комнате. Правда, куда-то делись все мои вещи, стоявшие раньше на шкафчиках и тумбочках. Глобус, шахматная доска, трофеи времен старших классов и даже пульты для телевизора и стереоустановки исчезли.
Это имело смысл. При двоих детях в комнатах все эти вещи нужно было убрать из пределов досягаемости, поэтому я не волновался и не беспокоился из-за изменений, которые заметил.

Там, где раньше стоял мой телевизор, теперь был маленький деревянный стол со стульями детского размера, а рядом – небольшая двухуровневая книжная полка. На столе лежали книжки-раскраски и карандаши, а на полке разместились несколько дюжин детских книг. Теперь это пространство принадлежало Джошуа.
Там был пластмассовый ящик, заполненный блоками Лего, и еще один – с сотнями игрушечных машинок и тракторов. В третьем были фигурки домашних животных и маленькие пластиковые солдаты, и в последнем, четвертом – игрушечные динозавры и дикие животные.
Мой телевизор был заменен большим и более новым, принесенным из комнат Беллы. Теперь он стоял на более высоком шкафу в другом конце комнаты. Все пульты дистанционного управления лежали в плетеной корзине на высокой полке возле дисков с детскими фильмами и смесью из ее и моей старых коллекций. Выбор казался случайным. Но в любом случае это не имело значения. Через десять дней мы поженимся, а до этого нам некогда будет лежать на диване и смотреть кино, что бы ни говорили об этом моя мама и Элис.

Письменный стол был тем же самым, но с его поверхности были убраны кипы файлов моих пациентов и горы бумаг, которые обычно лежали бессистемной грудой на одной стороне стола. Вместо этого там был шкафчик с двумя выдвижными ящиками, отделанный той же древесиной, что и письменный стол. Один из них запирался на замок, и я предположил, что все мои ручки и карандаши спрятаны внутри, недоступные для маленьких рук.
- Тебе нравится? – услышал я ее голос, еще не видя ее.
Я обернулся и увидел, что она стоит в дверях, ведущих в комнату, которая раньше была моей спальней, на ее прекрасном лице читалось опасение.
- А ты будешь проводить здесь время со мной? – спросил я, стараясь сохранить на своем лице выражение скромной озабоченности.
- Разумеется, - ответила она.
- Тогда все идеально, - сказал я, притягивая ее к себе.
Я крепко поцеловал ее и задержал в объятиях еще на несколько секунд, но нас вскоре прервали Элис и мама, которые вышли из спальни, держа в руках еще какие-то коробки. Я отпустил Беллу, взял коробку у мамы – опять книги – и спросил, с чем еще я могу помочь справиться.
- Только с коробками, - ответила она, обернувшись, и снова скрылась в моей комнате.

Я положил свой тяжелый груз к остальным коробкам и пошел в свою спальню. Она выглядела почти так же, как раньше, хотя некоторых вещей я и здесь недосчитался. Исчезли мои разношерстные прикроватные тумбочки, и по краям кровати теперь стояла идеально подходящая пара тумбочек, взятых из комнат Беллы. Кровать украшали новые покрывала и новое стеганое одеяло. Лампы, беспроводной телефон и коврик, лежащий на полу возле кровати, тоже перекочевали сюда от Беллы. Это означало, что аналогичные мои вещи были убраны отсюда – их или перенесли в комнаты Беллы, которые теперь снова станут гостевыми, или просто выкинули.

Полки были очищены от всех мелких предметов, а плейер был переставлен повыше. Рядом с моим встроенным шкафом теперь стоял высокий платяной шкаф, на самом верху которого я увидел вещмешок Беллы и ее коробку с вещами, которую мы спасли, когда забирали Элизабет из квартиры Джейка.
- Эдвард, Эдвард, Эдвард! – закричал Джошуа, выкатившись из соседней комнаты прямо мне в руки. Я подхватил его и высоко поднял над собой.
- Что происходит, малыш? - игриво спросил я его.
- Иди и посмотри мою новую комнату! – восторженно прокричал он, и я, забросив его себе на плечо, пошел ко входу в комнату, которая раньше была детской для Элизабет.
Я поставил его на ноги и позволил ему отбуксировать меня за руку к его новой кровати. Она действительно была сделана в форме автомобиля, на ней лежало одеяло со Шреком и множество мягких игрушек из «Шрека» и «Тачек».
- Ух ты, здорово, - засмеялся я, когда он начал показывать мне каждый из персонажей, украшавших его одеяло.
- Элис купила мне стеганое одеяло и игрушки из «Шрека», но мама-Белла купила мне все из «Тачек». Посмотри, у меня теперь даже есть собственная полка, чтобы ставить туда моего робота.
Он показал на маленькую деревянную полку, которая висела на высоте около трех футов (прим.пер.: примерно 90 см) от пола над изголовьем его кровати. На ней были его самые любимые вещи. На почетном месте прямо в передней части полки, находился его робот, но там были и другие значительные для него предметы. Самая первая горстка кирпичиков Лего, с которыми он поступил в больницу. Две маленькие книжки, которые были у него задолго до нашего знакомства, его уши Шрека, сохранившиеся с нашего вечернего киносеанса. На самом конце полки стояла пара фотографических рамок, которые складывались и раскрывались, как книга.
Слева была фотография женщины, которую я не знал, но предположил, что это его родная мама, а с другой стороны – фото всех нас четверых, сделанное в тот вечер, когда он остался у нас ужинать.

– Похоже, ты уже все устроил, - сказал я ему. – Тебе здесь нравится?
- Здесь здорово! Я тренировался говорить внутренним голосом для когда Иззи уснет, и мама-Белла сказала, что мне можно сидеть с тобой, когда ты играешь на рояле, только не трогать его, пока тебя нет, - сказал он серьезно.
Я улыбнулся поверх его головы Белле, которая наблюдала за нами с мечтательным выражением лица.
- Ты хочешь сидеть рядом со мной, когда я буду играть? – спросил я.
Он прикусил внутреннюю часть губы, точно так же, как иногда делает Белла, и потом склонил голову набок.
- Моя другая мамочка играла, когда я был совсем маленький. А ты можешь сыграть «Звездочка, мерцай, мерцай»? – спросил он с серьезным лицом.
Я хотел было улыбнуться в ответ на эту детскую просьбу, но понял, что не должен. Если его мать играла эту песенку для него, он будет помнить это всегда, и я не хотел веселиться по этому поводу.
- Конечно, я знаю «Звездочка, мерцай, мерцай». Могу и тебя научить играть ее, знаешь ли.
Его глаза сделались такими большими, что я подумал, что они вылезут из орбит.
- Я обещаю, что никогда не буду ломать твой рояль, Эдвард, - сказал он серьезно.
- А я никогда и не думал, что ты будешь его ломать. Тогда пошли, пока Элизабет не спит, устроим наш первый урок, - я подхватил его с кровати и снова забросил на плечо. Пошел туда, где на одеяле в полосе солнечного света лежала Элизабет, и опустил его на пол рядом с ней. Наклонился, поцеловал малышку в волосы, сказал ей «привет» и подождал, пока Джошуа сделал то же самое, хотя он провел с ней весь день.
Эсме и Элис вздохнули, увидев двоих наших детей вместе. Было видно, как сильно Джошуа заботится об Элизабет. Он был очень осторожен с ней.
Я встал, но Джошуа еще не закончил.
- Не плачь, Иззи, если это будет громко. Или если я буду делать все неправильно. Мне только четыре с половиной, - сказал он ей перед тем, как подняться на ноги и снова потянуться за моей рукой.

Я знал, что, если обернусь и посмотрю на Беллу и Элис, то увижу, что одна из них или обе – а возможно, и моя мама тоже – заливаются слезами. Я не хотел, чтобы Джош подумал, что сделал что-то не то, поэтому не стал оглядываться, но, как только мы с ним прошли обратно через спальню, я услышал, как кто-то из них всхлипнул.
Я вытащил скамейку из-под клавиатуры и сел на нее, затем похлопал по свободному участку скамьи, предлагая Джошу сесть рядом. Он сидел очень смирно, выпрямив спину, и внимательно слушал, когда я пытался объяснить ему, что мой рояль – не игрушка. Он выглядел очень серьезным, когда наблюдал, как мои руки движутся вверх и вниз по клавишам. Я начал играть мелодию, которую он попросил, и он хлопал в ладоши и снова и снова кричал: «Это то, что играла моя мамочка!» - пока я играл мелодию, трижды с начала до конца.
Он не должен был знать, что этот мотив для меня – сама простота, но я был счастлив, что он помнил эту мелодию и что не расстроился, слушая ее.
Я протянул правую руку за его спиной, взял его руки в свои и положил на нужные клавиши, чтобы начать мелодию. Я попросил его держать их там, потом положил свои пальцы на те же самые клавиши в нижнем регистре, на октаву ниже.
Я нажал на клавишу, он повторил за мной. Когда каждый из нас сыграл по пять первых нот, один за другим, как эхо, я начал соединять по две ноты вместе, а потом просил его повторить их. Он сделал это легко. Три ноты подряд тоже не вызвали затруднений, поэтому мы попробовали четыре. Он запнулся только раз, и сам исправил ошибку, а потом сыграл все четыре ноты в правильном порядке. Этот ребенок определенно был музыкально одарен.



Эсме безнадежно пыталась скрыть свои слезы, и Элис это удавалось ничуть не лучше. Они подглядывали из-за двери, как Эдвард впервые посадил своего сына за рояль. Я старалась держаться сзади и просто слушать, зная, что если я увижу, что происходит с остальными двумя женщинами, то, скорее всего, тоже не выдержу и разрыдаюсь.
Эдвард был с ним терпеливым, и, хотя мелодия не была такой уж простой в том виде, в каком Эдвард играл ее, Джош уловил ее прямо сразу. Его тихий смешок удовольствия, когда ему удалось сыграть первые несколько нот без ошибок, заставил мое сердце воспарить от счастья.
Я продолжила складывать его новую одежду, но все мое внимание было приковано к тому, что происходило в другой комнате. Элис и Эсме несколько раз вздохнули, но скоро возвратились, чтобы помочь мне.
Эсме, вернувшись, сжала мое запястье, а Элис нетерпеливо погладила свой крошечный животик.

Элизабет брыкалась и гулила на солнышке, а я задумчиво смотрела на нее. Это была такая идеальная, такая довольная, такая счастливая малышка. Я надеялась, что она никогда не будет обижаться на нас из-за того, что мы взяли в семью Джошуа и ей пришлось разделить с ним наше внимание. Пока ей явно было все равно.
- Куда ты хочешь положить его носки? – спросила Эсме.
- В нижний ящик, откуда он сможет сам их доставать, - ответила я.
Оставалось сделать совсем немного, чтобы комната пришла в относительный порядок. Я беспокоилась о том, как дети будут жить в одной комнате – не хотела, чтобы Элизабет будила среди ночи Джоша, а тот будил ее по утрам – но понимала, что выбор у нас невелик.

Эсме, извинившись, отправилась готовить ужин, вскоре ушла и Элис. Она крепко обняла меня и попрощалась до завтра, когда мы должны были отвезти Джоша в город, чтобы подобрать ему костюм для свадьбы.
Я могла только догадываться, но все же думала, что Эсме расстроена мыслью о том, что мы покинем этот дом после свадьбы. Я считала, что ей будет приятно получить свой дом обратно, но все выглядело совсем по-другому. Она плакала, когда спустилась вчера вечером вниз после того, как мы с Эдвардом сказали, что собираемся искать собственный дом. Сегодня утром она тоже выглядела так, как будто только что плакала.
Во время шопинга она, как обычно, кипела энергией, и здесь, дома, сейчас, она была той Эсме, которую я всегда знала, но еле заметные отличия в ее поведении говорили о том, что ее что-то беспокоит.
Я подумала, что знаю, что именно, тем более что это беспокоило и меня.
Я не знала, готова ли я жить отдельно. Смогу ли справиться без посторонней помощи с Элизабет, а теперь еще и с Джошем. Я не была уверена, что сразу смогу стать Эдварду такой женой, какая ему нужна. Он будет каждый день уходить на работу и захочет возвращаться в чистый дом, к счастливым детям и готовому обеду. Я знала, как это сделать, но не знала, смогу ли справиться со всем этим.

С Элизабет все было довольно просто. Она ела, спала и играла по несколько часов в день. Устраивала не слишком большой беспорядок, если не считать купания, с которым было не так уж много хлопот.
Джошуа будет постоянно необходимо мое внимание. Нужно будет играть с ним, учить его, воспитывать и любить. Он будет все разбрасывать и пачкать, и мне придется за ним убирать. Он захочет проводить время с Ангусом и Рози, да и с другими тоже, и именно я должна буду возить его к ним или поддерживать в доме такой порядок, чтобы можно было принимать их у нас.
Мне придется готовить и убираться в доме, а также ездить за продуктами, возить детей по врачам, если понадобится, и вообще вести все хозяйство. Хватит ли в сутках часов, чтобы выполнять все это? Хорошо ли у меня получится?

А был ведь еще и Эдвард.
Сейчас ему почти ничего не требовалось от меня. Нужно было, чтобы я просто была здесь, когда он возвращался домой. Он говорил мне снова и снова, что это все, чего он хочет. Чтобы я была здесь, когда он приходит домой. Это было легко выполнимо, потому что у меня почти не было обязанностей, не считая тех, что относились к Элизабет, а теперь и к Джошуа. Но когда у нас будет свой дом, найдется ли у меня время еще и на Эдварда?
Он захочет побыть с детьми после целого дня вдали от них, и, хотя это освободит мне вторую половину дня для домашних дел, останется ли у меня достаточно энергии или времени для Эдварда?
Готова ли я к этому? Готовы ли мы к этому?
Могу ли я сделать это без помощи Эсме? Не слишком ли глупо и наивно было думать, что я смогу?

- В чем дело, любовь моя?
Я услышала его голос и резко, почти испуганно, вынырнула из своих мыслей. Эдвард стоял в дверях детской спальни, на его лице читалась тревога.
Я подбежала к нему, по дороге швырнув футболку, которую держала в руках, на новую кровать Джошуа. Я бросилась ему на шею и вцепилась в него, а его руки уже обвились вокруг меня. Я почувствовала его поцелуй на своих волосах и обняла его еще крепче.
- Эй, из-за чего это все? – спросил он.
Я изо всех сил старалась сдержать слезы, но они все равно потекли. Я даже не могла бы внятно объяснить, почему плачу, но плакала. Крупными, обильными слезами.
- Я не знаю, не знаю, что это, - выдавила я сквозь рыдания.
Он держал меня в объятиях. Просто держал. Потом, не размыкая объятий, отвел к кровати и сел на нее вместе со мной. Он все еще обнимал меня. Шептал, как сильно любит меня. Как сильно желает. Как счастлив, что теперь мы все вместе. Я кивала и понимала, что все это правда. Твердо знала это о нем. Он никогда не лгал, ни разу, только не мне.

- Знаю, это пугает, но мы можем сделать это, детка, можем, - убеждал он меня.
Где-то в глубине души он знал, чего я боюсь. Знал, что это ошеломляюще для меня, потому что с ним самим происходило то же самое. Все это было таким новым для нас, для нас обоих, кое в чем даже слишком.
- Я не знаю, смогу ли быть одна с ними, - сказала я ему.
Я продолжала прятать от него глаза. Я не хотела, чтобы он увидел сомнение на моем лице. Я хотела, чтобы он думал, что все будет просто, что мы получим все, чего хотим, без труда.
Но он не принял этого. Как бывало уже много раз, он не дал мне спрятаться от него. Он позволял мне вести себя с другими так, как я хочу, и пассивно наблюдал, когда я пыталась «слиться с фоном», но только не когда я была с ним.
Он приподнял пальцами мой подбородок, и мои глаза неохотно встретили его взгляд.
- Я люблю тебя, ты не будешь одна, я люблю тебя, - твердо сказал он мне.
Этого достаточно? Того, что он любит меня? Наверное, да. Я не могу жить без него, не могу жить без него, и он мне необходим. Необходим нам – всем троим.
- Я боюсь, - сказала я ему детским голосом. В этот момент я и чувствовала себя ребенком.
Я чувствовала себя, как в первый день в старшей школе. Так же боялась, как тогда. Понравлюсь ли я кому-нибудь? Смогу ли скрывать свои синяки от новых людей? Заметит ли кто-нибудь, что я не ем, что мне не дают достаточно денег на продукты, чтобы я могла заплатить и за ланч? Возненавидят ли меня из-за того, что мне не разрешается общаться с ними после школы?
И сейчас я чувствовала себя, как тогда. Только ориентиры сместились. Вместо того чтобы бояться одноклассников, я боюсь подвести свою новую семью.
Что если я не смогу без посторонней помощи заботиться о двоих детях? Что если я не смогу поддерживать чистоту в доме? Что если я не смогу правильно их кормить? Что если они заболеют? Что если Эдвард потеряет ко мне интерес и я не смогу жить согласно идеалам, которые у него наверняка есть по отношению ко мне?

Его голос прорвался ко мне сквозь мои молчаливые раздумья, сквозь все страхи.
- Я тоже боюсь. Ты себе даже не представляешь, как я боюсь. Я только что обрел тебя, и вот уже вынужден делить тебя с малышкой, а теперь еще и с сыном, хотя ты сама еще даже не совсем принадлежишь мне. Я знаю, что это эгоистично, но я боюсь, Белла. Боюсь, что ты возненавидишь необходимость каждый день заботиться о двоих детях, пока я на работе. Боюсь, что тебе будет тошно держать меня в узде. Боюсь, что, как только мы поженимся, ты наконец поймешь, какой я на самом деле ребячливый, эгоистичный мерзавец.
Я не выдержала и рассмеялась. Ничего не смогла с собой поделать. Казалось, он был шокирован тем, что я смеюсь над его искренними словами, но я все равно смеялась.

- О, Эдвард! – смеялась я. – Ты не ребячливый и не эгоистичный, и я даже не хочу знать, почему ты считаешь себя мерзавцем, но ты не мерзавец, - выговорила я сквозь взрывы смеха. – Я боюсь того же самого, но не знала, что ты тоже.
Тогда он тоже рассмеялся, и всякая неловкость между нами растаяла, как это всегда бывало, когда мы преодолевали первые несколько напряженных моментов перед тем, как излить друг другу душу.
- Конечно, я тоже боюсь. Я никогда еще не был ничьим отцом или мужем. Откуда ты знаешь, что я не облажаюсь по полной с этими двумя прекрасными детьми? А я ведь могу, знаешь ли. Очень даже легко. Я или избалую их, или буду пренебрегать ими, - сказал он с едва скрываемой тревогой.
- Ничего подобного, - строго сказала я ему. – Ты не будешь пренебрегать ими. Знаю, что не будешь. Возможно, ты будешь их баловать, даже наверняка, но это не страшно в разумных пределах. И ты будешь отличным отцом. Элизабет обожает тебя, и Джош тоже, уже сейчас, причем он полюбил тебя гораздо раньше, чем пришел жить с нами. И хотя ты никогда еще не был мужем, но я ведь тоже еще никогда по-настоящему не была женой, поэтому мы будем учиться этому вместе.

Его улыбка была просто ангельской. Он нежно поцеловал меня в губы, потом немного отстранился.
- Вообще-то это я должен был говорить тебе, что все будет в порядке, - и вот, пожалуйста, ты пытаешься убедить меня в этом. Мы два сапога пара, разве нет? – засмеялся он, а я кивнула. – Слушай, это и не должно было оказаться легким или простым. Нет, даже если бы мы не добавили в эту смесь Джошуа. Но мы можем сделать это. Я хочу сделать это, вместе с тобой. И хотя ты думаешь, что я не эгоист, на самом деле это так. Полный и окончательный – потому что я хочу большего. Больше, чем я уже имею, хотя этого хватило бы любому. Но я хочу большего, Белла. Я хочу тебя как мою жену. Хочу этих двух малышей и еще других. Хочу, чтобы когда-нибудь у нас было еще больше детей, Белла. Я буду работать до семидесяти лет, если понадобится, но я хочу этого для нас с тобой.
Все, что я могла – это смотреть на него. Мы никогда не разговаривали о том, чтобы иметь больше детей, и я подумала, что глупо было соглашаться на брак, не попытавшись хотя бы узнать, что он об этом думает. Пока я не услышала, как он говорит это, я не сознавала, что тоже хочу еще детей. Но больше всего я хотела не просто детей, а детей от Эдварда.
- Я тоже хочу, только не прямо сейчас, - хихикнула я.

Он притянул меня к себе и снова поцеловал в волосы.
- Нет, не прямо сейчас, - засмеялся он. – Давай вначале поженимся и устроимся где-нибудь с этими двумя, а потом будь что будет, а?
- Ты уверен, что мы сможем это сделать, Эдвард? Действительно уверен? Что если я не смогу справиться с ними двумя?
- Значит, я буду больше помогать. Или мама, или Элис, или Роуз, или даже парни… не забывай, что у тебя есть еще и мачеха, и я точно знаю, что она с удовольствием будет возиться с малышами. И твой отец, и Сет, и еще Бог знает кто, множество тетушек и дядюшек и двоюродных родственников, которые у тебя есть в резервации, любовь моя. А есть ведь и Анджела, и Бен, и все в церкви тоже, как и все, кого мы знаем в больнице и в клинике. Вокруг нас полно людей, которые могут помочь нам. И я имею в виду именно нас, ведь эти дети не только твои, любовь моя, они наши. Да, мне придется ходить на работу, но это только на восемь часов в день, ну, на девять, если считать ланч и дорогу туда и обратно, так что остается еще пятнадцать часов ежедневно, чтобы я мог помогать тебе с ними. Я знаю, это будет непросто, и знаю, что мы, вероятно, будем выводить друг друга из себя, пока это не станет своего рода рутиной, но это то, чего я хочу. Хочу тебя. Хочу этих детишек.
Его голос вдруг зазвучал так уверенно, что я не могла не согласиться с тем, что он сказал. Было множество людей, которые помогли бы. Я знала это. Умом знала. Но знать это и на самом деле попросить о помощи – это две разные вещи.



Ей было страшно, и я почувствовал большое облегчение.
До той минуты, когда я увидел, что она уставилась невидящим взглядом в пространство, я думал, что боюсь только я один. Но ей тоже было страшно, и мне стало легче.
У меня не было иллюзий по поводу того, в какое положение я сам себя поставил, единственное, на что я мог надеяться – что буду способен справиться с этой задачей.
- Ладно, - сказал я ей, еще раз поцеловав ее в волосы. – Ужин у мамы уже почти готов, а ты знаешь, что она рассердится, если мы опоздаем.
Она восхитительно хихикнула и высвободилась из моих объятий. – Все, чего я хочу – это ты и эти дети, Эдвард, - прошептала она, проводя руками по моим волосам.
Я вздохнул; это получалось невольно, когда она так прикасалась ко мне.
- Тогда нам повезло, что мы оба хотим одного и того же. Пошли.



- Я слышать ничего не желаю, Эдвард. Я не прошу тебя, я умоляю.
Моя мать стояла, в совершенной ярости, в моем кабинете в клинике, упершись одной рукой в бок и неистово размахивая передо мной другой рукой, с зажатыми в ней авиабилетами.
Она записалась ко мне на прием, чтобы встретиться со мной, и все. Она уже три недели пыталась загнать меня в угол насчет свадебного путешествия, и до сих пор мне удавалось успешно уклоняться от ее попыток. Но она удачно поймала меня, официально записавшись ко мне на прием в клинику, и я не мог отказать ей.
- Я не говорю, что мы не можем поехать в свадебное путешествие, мама, - сказал я почти насмешливо, - Я говорю, что не хочу ехать так далеко и вынуждать вас присматривать за младенцем и четырехлеткой, пока мы в отъезде.

Она вздохнула – нет, она фыркнула и бросила билеты на мой письменный стол. Потом села в кресло для пациентов и положила руки на колени.
- Эдвард, дорогой, - мягко начала она. – Увези ее на неделю. Покажи ей, как можно хорошо проводить время. Покажи, что она значит для тебя. Покажи ей, что означает быть замужем за тем, кого любишь. Она никогда не знала этого. Никогда не развлекалась по настоящему, и у тебя есть такая возможность, и ты должен использовать ее.
Я перевернул билеты и уставился на то, что было на них написано. Я хотел сделать это, очень хотел, но знал, что Белла ни за что не согласится оставить своих детей на то время, пока мы будем развлекаться. Я тоже не был так уж уверен насчет этого, но хотел провести хоть немного времени наедине с ней. Возможно, это был единственный шанс, который мы когда-либо могли получить. Я еще раз перевернул билеты, чтобы не иметь возможности видеть название пункта назначения и чувствовать тягу к нему.
- Расскажи мне, как это будет организовано, - сказал я просто.
К ее чести, она не подпрыгнула и не захлопала в ладоши наподобие Элис, а просто спокойно сидела и рассказывала мне, как семья планирует дать нам это время.
Мне пришлось внимательно выслушать все эти планы, потому что именно так я собирался убеждать Беллу сделать это вместе со мной. Каждая деталь должна быть идеально продумана, или она не поедет. Я знал это. Она была очень ответственной и терпеть не могла оставлять детей с кем-либо для чего бы то ни было. Ее трудно будет уговорить на что-то в этом роде.



- Да ладно тебе, Белла, осталось только два дня, и еще столько всего нужно сделать, - хныкала Элис, когда мы устало тащились по торговому центру снова.
- Элис, мы не собираемся уезжать далеко, и мне не понадобятся новые купальники, потому что я не планирую плавать, - сказала я решительно.
Через два дня мы должны были пожениться, провести нашу первую брачную ночь в отеле в Порт-Анджелесе, а потом вернуться домой, в дом Калленов, и начать нашу супружескую жизнь. Это было довольно просто. Мне не нужна была одежда «для свадебного путешествия», потому что у нас его не будет. Не нужны были новые купальники, потому что я не собиралась плавать, а если бы даже и собиралась, то не на публике, а в уединении домашнего бассейна. Мне не нужно было сексуальное белье, потому что у меня было вполне приличное нижнее белье. Не нужна была косметика, потому что я ее никогда не употребляла. Поэтому все это путешествие по магазинам было бесполезной тратой денег и очень мне не нравилось.

Тогда она повернулась ко мне, оторвав меня от моих мечтаний. Ткнув мне в грудь указательным пальцем, она высказалась:
- Ладно, я обещала им, что ничего не скажу, но с меня хватит. Мама и папа заплатили за авиабилеты, а остальные скинулись и заплатили за жилье и развлечения. Ты СОБИРАЕШЬСЯ в свадебное путешествие и ты БУДЕШЬ плавать. Тебе ПОНАДОБИТСЯ косметика, чтобы выходить в свет по вечерам, и тебе НУЖНО будет сексуальное белье, потому что ты будешь новобрачной, а новобрачные носят сексуальное белье во время свадебного путешествия.
Я знала, что стою с полуоткрытым ртом, но не могла сопротивляться.
- Я не могу поехать в свадебное путешествие, Элис, мне нужно присматривать за двумя детьми, - закричала я, не заботясь о том, кто увидит или услышит нас.

Ее лицо смягчилось.
- Хорошо, Белла, слушай. Мы знали, что ты не захочешь оставить их, и я понимаю это, мы все понимаем, честное слово. Но мы хотим, чтобы у вас с Эдвардом была настоящая свадьба, а настоящие свадьбы заканчиваются свадебным путешествием. Ты никогда не была наедине с ним, нет, как полагается, и мы все хотим, чтобы вы вдвоем воспользовались шансом начать вашу жизнь вместе подобающим образом. Ты можешь сердиться на нас, можешь рвать и метать и называть это вмешательством, если хочешь, и ты, возможно, имеешь для этого основания, но вы оба нуждаетесь в этом. Ты должна хотеть этого, Белла. Я знаю, что Эдвард этого хочет.
Я уставилась на нее. Не зная, правда ли это, и не имея возможности спросить. Он вообще ничего не говорил мне о том, что хочет уехать, и он определенно не говорил ничего о билетах и планах на выходные. А потом я поняла. Все это было делом рук семьи. Он или еще не знал об этом, или отклонил предложение.

- Дай мне минуту, - попросила я Элис, поднимая палец, чтобы дать ей знать, что я не шучу. Она кивнула, отошла в сторону и взялась за ручку коляски и руку Джошуа.
Я ходила. Медленными восьмерками. Шагала прямо там, в ресторанном дворике торгового центра.
Время наедине с Эдвардом. Эдвард только для меня. Никаких детей, подгузников, режима кормления, психотерапевтических сеансов. Никакой семьи, никаких преград. Только мы вдвоем на несколько дней. Это звучало божественно. Я чувствовала вину за это, за желание на время уехать от моих малышей, но я хотела этого. Очень хотела.
Элис сказала, что Эдвард тоже хочет этого. Он ничего не говорил мне, но, возможно, он не знал об этом, учитывая, что, по словам Элис, это было сюрпризом.

Элизабет была слишком мала, чтобы запомнить, что я оставляла ее, и она не почувствует разницы между несколькими часами и несколькими днями, поэтому я подумала, что смогу оставить ее ненадолго. Эсме, Элис и Рози позаботятся о ней. Они долго делали это, пока я была в больнице, и я знала, что в этот раз они тоже присмотрят за ней. Но Джошуа? Решит ли он, что мы его предали? Поверит ли, что мы вернемся?
Я не знала ответа на этот вопрос.
Подойдя снова к Элис, я встала рядом с ней, и заговорила очень тихо – так, чтобы не услышал Джош.
- Хорошо, Элис. Но при одном условии. Мы с Эдвардом поговорим с Джошуа, и если он не будет возражать против нашего отъезда, мы поедем, но если у него будут проблемы с этим, мы не поедем вообще или возьмем детей с собой. Только так, а не иначе.
- По рукам, - прошептала она и протянула мне руку.
Я пожала ее и, не удержавшись, захихикала над выражением лица подруги. Она выглядела чрезвычайно уверенной.
- Итак, что в таком случае мне нужно взять с собой? – спросила я. Я понятия не имела, куда мы собираемся и что мне там может понадобиться.
- Ничего не бойся, будущая-миссис-Каллен, я знаю, где взять все, что тебе необходимо, - ответила она, дернув меня за рукав и увлекая за собой по торговому центру.