Глава 16. Война моей жизни (EPOV)



Пришло время поговорить с мамой. Из всех членов моей семьи ей будет больнее всего от того, что я сейчас переживаю. По крайней мере, это то, что я говорил самому себе, когда раздумывал о том, почему это заняло столько времени – поговорить с ней на эту тему. Независимо от моих мотивов, я знал, что нуждаюсь в ее совете. Я также надеялся, что она поможет мне немного понять Беллу.

Я не был уверен, как себя вести после нашего секса по телефону прошлой ночью и разговора этим утром. Может, мне просто оставить ее в покое? Может, мне позвонить ей снова? Я не хотел сделать ошибку и оттолкнуть ее. Я чувствовал себя захваченным в тиски тоннами воды на дне морском – еще одна причина, обеспечивающая меня постоянной сердечной болью.

Я позвонил маме и предупредил, что заеду к ней и, как я и думал, она пришла в восторг от того, что я все-таки решился поговорить. Всю дорогу к родительскому дому я пытался придать последовательность всему, что хотел спросить у матери, но мои мысли уплывали к прошлой ночи. Звуки стонов Беллы отдавались эхом в моей голове, и когда я достиг пункта назначения, то был чертовски возбужден. И вместо того, чтоб заехать на подъездную дорожку, я объехал квартал, раздумывая про выпотрошенных животных, рвоте… о чем угодно, лишь бы привести свой член в спокойствие.

Когда я проехал мимо дома миссис Мартин в третий раз, каждый раз замечая ее у окна, я решил, что пора идти в родительский дом, пока она не позвонила маме и не начала задавать вопросы.

Я заехал на подъездную дорожку своих родителей и вышел из машины. Когда я дошел до входной двери, то мягко нажал на звонок, перед тем, как войти.

– Мам, я приехал, – крикнул я и снял свою обувь в фойе.

– Я на кухне, милый, – ответила она.

Я медленно прошел в кухню, раздумывая о том, как увидел Беллу и Джаспер в разгаре горячего разговора. Казалось, что это было так давно, но прошла всего пара недель. Каждый день без Беллы казался вечностью. Разговоры с нею только усиливали боль, и, как у наркомана, у меня уже начиналась ломка без ее голоса.

Мама уже сидела за столом, но встала, когда я вошел.
– О, Эдвард, – сказала она, подходя ко мне и обнимая. – Я надеялась, что ты позвонишь. Именно для таких времен и существуют матери. Но я всегда знала, что ты все же придешь.

Она погладила мою спину и крепко сжала, перед тем как отпустить.
– Давай перенесем наши напитки в гостиную. – И она указала на два стакана на кухонном столе.

Я взял их, отнес их в гостиную и поставил на кофейном столике. Я повернулся к дивану и увидел, что у матери лежит подушка на коленях, а затем я лег рядом и положил голову на эту подушку. Мама начала перебирать мои волосы, и я почувствовал, как напряжение отпускает мое тело. Взрослый или нет, я все равно нуждался в матери, и я не стыдился этого. Мы просидели несколько минут в полной тишине, а затем я начал говорить.

– Я просто не понимаю, почему она ушла? Неужели меня ей было недостаточно?

Руки моей матери замерли на мгновенье, а потом снова возобновили свои расслабляющие движения.
– Эдвард, – выдохнула она. – Знаю, это тяжело, и я не оправдываю поступок Беллы, но ты должен понять, что дело не только в тебе. Она ушла не потому, что ты был не идеальным, она ушла потому, что тебя было слишком много.

Теперь я был полностью сбит с толку.

– Не понимаю. Как любовь к ней может быть слишком сильной? То есть вы ведь с отцом стали встречаться еще в молодости, и сейчас вы такие счастливые.

– Мы очень счастливы, но это не значит, что так было всегда. Были времена, когда твой отец был в медицинской школе, и я задумывалась о том, во что ввязалась. Карлайл отсутствовал больше, чем бывал дома, и я была одна все это время. Мы были вместе так долго, что я ощущала себя потерянной без него.

– Но ты же работала в телефонной компании или нет? – спросил я.

– Ну, временами это выгоняло меня из дому, но это не было тем, что преисполняло меня чувством собственной необходимости. Да, у меня была работа, которую я ненавидела, и муж, которого никогда не было дома. Нет необходимости говорить, что у меня была уйма времени на всякие раздумья. Я извела себя до изнеможения, и на тот момент точно не была лучшей парой твоему отцу. Можешь спросить у него об этом. Мне становилось обидно – я ведь убедила себя, что он был главным в моей жизни с шестнадцати лет, а потом он просто отправился воплощать свою мечту. Я даже не знала, есть ли у меня мечта. Все, что я знала – я больше не хотела быть ничтожной, но не знала, как это воплотить. Я не собираюсь говорить тебе, что согласна с решением Беллы, но я могу тебе смело сказать, что понимаю, как она себя чувствует.

– Не понимаю, что же мне делать с тем, что я для нее – это слишком. Что это значит? – спросил я.

– Все хорошо в меру. Даже когда это «все» есть чем-то хорошим, оно может стать удушающим. Просто дай мне закончить, – предостерегла она, предвидя мое вмешательство. – Я не говорю, что ты умышленно пытался подавить ее, но, кажется, что она позволила своей неуверенности расти и расти до тех пор, пока сама не поверила в это. Вы двое были так молоды, когда начали встречаться, и, Эдвард, она давала тебе право лидерства почти в каждой ситуации.

– Но как это может быть моей виной? – Все-таки перебил ее я.

– А я и не говорю, что это так. Если бы Белла всегда выказывала свои настоящие чувства, скорее всего она бы сейчас так себя не чувствовала. Но мы не можем повернуть время вспять. Она приняла свои решения, и, очевидно, она сама повязла в них. Ты принял ее решения, что, я знаю, нелегко для тебя, но я горжусь тобой. Сегодня столько пар выкидывают белый флаг своим отношениям, как только встречаются с трудностями. Я даже не могу представить, насколько пустой была бы моя жизнь, если бы я приняла решение оставить твоего отца. Вас с Беллой ожидает долгая счастливая жизнь вместе. Вам просто нужно вместе пройти через эти трудные времена, поверь мне – это заставит вас больше ценить хорошие времена.

– Мне просто кажется, что я схожу с ума, пытаясь понять, когда же появилась трещина в наших отношениях, – сказал я.

– И так и будет, если ты не отпустишь все это. Что тебе нужно, так это сконцентрироваться и понять, тот ли ты человек, которым хотел стать. Смотри на эту разлуку как на возможность исследовать свою душу. Не теряй времени, причитая, как все могло бы быть – сосредоточься на будущем, а не на прошлом. А теперь вставай, мои ноги онемели, – сказала она, игриво сталкивая меня со своих ног. – О, я помню, как могла сидеть с тобой так часами…

Когда я сел, то увидел, как ее глаза наполнились слезами.

– Мам, ты же знаешь, что ты все еще нужна мне? Я не делаю этого так уж часто, но я все еще полагаюсь на тебя больше, чем ты можешь представить. И мне стыдно, что я не пришел к тебе раньше.

Слезы, скопившиеся в ее глазах, теперь потекли по ее щекам, и она сжала мою руку.
– Смотри, какая я стала чувствительная. Думаю, так случается, когда стареешь, – пошутила она, протирая свои глаза.

– Ты не старая, мам, – запротестовал я. – Честно, ты выглядишь ни на день старше двадцати девяти.

Мысль, что мои родители становятся все старше, устрашала меня. Я не мог представить мир без них, и я надеялся, что этого не будет еще долгое-долгое время.

– Ты всегда знал, как поднять мне настроение, милый, – ответила она, ущипнув меня за щеку. – Но я уже знакомлюсь с цифрой шестьдесят. Самое время готовить лопату… Я старая.

Я демонстративно закатил глаза – мне следовало бы знать, что не мне тягаться в споре с женщиной ее возраста. Вне конкуренции – мужчина всегда в проигрыше.

– Как скажешь, мамуля, – сказал я, поднимая руки в покорном жесте.

– Имей терпение, Эдвард. Я верю, что, в конце концов, все будет хорошо.

– Ты в курсе, с кем говоришь? – поддразнил я. – Я не был терпеливым ни дня своей жизни.

– Это правда. Ты был настолько нетерпелив, что решил прийти в этот мир на две недели раньше. Смотри, я просто говорю, что нетерпеливость в этой ситуации принесет лишь вред. Почему бы не оставить в покое вещи, которые тебе неподвластны и сосредоточится на том, что ты можешь контролировать? Ты не сможешь предугадать момент, когда Белла решит вернуться, но в твоих руках то, каким станет этот момент для вас. Помни, нужны двое для удачного брака, – сказала она.

– Знаю, – вздохнул я. – На самом деле, сегодня утром у нас с Беллой был разговор.

– Правда? Кто кому позвонил? – спросила мама.

– Белла. Это… это долгая история, но именно она позвонила мне и закончила разговор извинениями за то, что никогда не высказывала свое мнение, а во всем полагалась на меня. Было хорошо, наконец, обговорить все это. Но теперь я лишь сильнее скучаю по ней.

– Ну, вне зависимости от причины ее звонка, я рада, что она это сделала, потому что ты теперь знаешь: она тоже пытается наладить ситуацию. Я уверена, ей было нелегко признать свои недостатки. Тот факт, что она смогла признать свою неправоту, свидетельствует о ее готовности расти как личности для вас обоих.

– Я знаю, и я горжусь ею. Я просто не знаю, смогу ли понять, почему она заставила меня пройти через все это. Неважно… Я не могу изменить прошлое. Я не могу контролировать ее. И, значит, у меня нет иного выхода, кроме как сосредоточится на своей жизни.

– Ты говоришь так, будто это плохо. Ты тоже не совершенство, Эдвард Энтони Каллен. Я твоя мать, и я люблю тебя, но тебе тоже не мешало бы подрасти. Как сказал бы твой брат: «Кончай хныкать, подтяни свои штанишки большого мальчика и за дело».

Моя челюсть сказала «Привет!» полу, и я зашелся хохотом. Я смеялся так сильно, что едва не взорвался. Ни за что и никогда я не мог представить свою маму, цитирующую Эммета. Я не мог дождаться, когда скажу ему об этом.

– …и если ты скажешь Эммету, что я его цитировала, я расскажу ему, как забирала вас с Тайлером после ваших свиданий на танцах. – Ее шипящий голос и суженые глаза объяснили мне, что она не шутит. Моя мать могла выглядеть «идеальной американской мамочкой», но она умела играть в грязные игры. Эммет испробовал это на себе.

– И говоря об Эммете, я вообще-то обещал ему встретиться в спортзале, чтобы потаскать гири. И мне лучше идти, если я и вправду собираюсь сделать это, – сказал я. – Спасибо, что выслушала меня сегодня. Я знаю, что могу быть занозой в заднице, но я ценю твои советы.

– Знаю, дорогой. Но, как и твой отец, ты не только нетерпелив, но еще и упрямый. Просто пообещай подумать над тем, что я сегодня сказала.

– Думаю, это будет тем, что не отпустит меня некоторое время. Увидимся в воскресенье, – сказал я, обнимая и целуя маму.

– Люблю тебя, милый, – прошептала она мне на ухо.

– Я тоже люблю тебя, мам.

Я поехал обратно в город, обдумывая свой разговор с мамой. Был ли я доволен человеком, которым стал? Честно, я думал, что был, но я не задумывался об этом. У меня была работа, которая мне нравилась, семья, к которой я был очень близок, и жена… жена, которая меня бросила.

Я тяжело работал, передавал доход на благотворительность, пытался жить на основе тех моральных ценностей, которые мне привили родители. Так что, если не вдаваться в детали, я был доволен собой. Но у меня было тревожное чувство, что, если копнуть глубже, истины, о существовании которых я даже не подозревал, ударят меня под дых.

Я включил радио, и голос Тома Йорка заполнил салон. Оставшийся путь к Эммету я провел, напевая во всю мощь моих легких, стараясь выдворить из головы все мысли. В большинстве своем это сработало, но я все еще был погружен в себя, когда подъехал к особняку Роуз и Эммета. Эммет уже ждал меня в крохотном дворике, кидая баскетбольный мяч о стену дома.

– Как дела, друг? – спросил Эммет, поднимая кулак для удара.

– Встревожен разговором с мамой, – сказал я, ударяя его кулак.

– О, наконец, до тебя дошло, ага? – прокомментировал он.

– О, да, – засмеялся я. – Я не понимаю, почему не поговорил с ней раньше. Я мог бы избежать инцидента в стрип-клубе. – Я мельком взглянул на Эммета и заметил, как дернулись уголки его губ.

– Серьезно, я мог бы взять Роуз с собой и намного лучше провести время, – пробормотал он, пытаясь казаться расстроенным.

Мы подшучивали так всю дорогу до спортзала. Было приятно находиться рядом с Эмметом после тяжелого разговора с мамой. И я чувствовал себя немного лучше, справляясь со своим отчаянием. Я высказывал все, что мог в тренировочной зале: злость, разочарование… я пытался отпустить все это. С каждым толчком, который я получал в ребра, и с каждым, который я отдавал в ответ, я чувствовал, как душевная боль уходит прочь.

Позже вечером я лежал на диване с холодным пивом в руках и льдом на коленях, смотря игру «Кабс» и «Рокиз». Я был ментально и физически истощен. Завтра, подумал я, уплывая в сон. Завтра я начну работать над собой.

Я проснулся воскресным утром и, медленно сев в кровати, застонал. Каждая клеточка моего тела болела. Убейте меня – я старею. Я прополз в кухню, выпил две таблетки Адвила и поплелся обратно на диван. Воскресенье – день совместных обедов с родителями, но я не представлял, как смогу добраться наверх к душу, не то что на окраину города.

Я лег обратно в ожидании действия Адвила. Через полчаса я все еще ощущал себя жертвой ДТП и решил позвонить матери и сказать, что меня сегодня на обеде не будет. Я знал, что Эммет выскажет мне свое «фи», но меня это не волновало. Все, что мне хотелось, – принять что-то посильнее Адвила и вернуться снова в постель. Что я и сделал.

Я все еще был плох в понедельник, но этого было мало, чтобы не идти на работу. Шаркающей старческой походкой я зашел в офис и сел за свой стол. Я посмотрел на календарь на столе и понял, что сегодня годовщина у Джаспера и Элис.

И конечно, у меня не было подарка. Это всегда было по части Беллы. Я сделал смирительный вдох и решил, что пойду в магазин после работы. У меня не было ни малейшего представления, что можно им купить, но я подумал, что смогу там найти что-то милое. И пока у меня не было идей, я бесцельно шатался возле магазинов.

Я нашел уйму барахла, которое понравилось бы Джасперу, но Элис… Элис была чрезвычайно привередливой. Я знал, что у меня не было шансов выбрать что-то, что удовлетворит ее высокие стандарты. В конце концов, я решил купить им бутылку хорошего вина и точно знал, какое вино любит Элис, а значит, я не мог ошибиться.

Я шел через торговый центр к выходу, когда услышал ее. Джессика Стенли. Мой самый страшный кошмар во плоти.

– Эдвард Каллен! – завизжала она, быстро направляясь ко мне.

Дерьмо.

И не было шансов притвориться, что я ее не увидел или не услышал. Единственной моей возможностью было сделать наше общение чертовски коротким и сбежать побыстрее. Джессика – медсестра в «Мёрси», и я знал ее только из-за разных благотворительных дел. Я помню ночь, когда мой отец взял меня на первый благотворительный вечер в Чикаго. Белла плохо себя чувствовала из-за погоды, а значит, там были только я и родители.

– Эдвард, хочу тебя предостеречь касательно Джессики Стенли, – сказал отец.

– Хорошо, и что с ней? – спросил я.

– Она людоед, предпочитает мужчин. Я заметил ее, как только мы вошли, и если она направится к тебе – убегай со всех ног. Она медсестра в «Мёрси», и у нее четкая цель – найти мужа-врача, который будет заботиться о ней. Думаю, добрая половина докторов в этом городе встречалась с ней, и все они потом жалели об этом, – хихикнул он.

– Принято к сведению, – ответил я, не слишком беспокоясь. Я встречался с ее породой. Я скажу ей, что счастливо женат таким способом, что это заставит ее понять, что я не открыт для внеплановых действий.

Но скоро я понял, что Джессика была совершенно другой породой профурсетки. Я провел бесконечную ночь, пытаясь скрыться от нее, но она неустанно следовала за мной. Явно невозмутимая моим социальным статусом, она использовала каждое возможное мгновение, чтобы соблазнить меня, подсовывая свою грудь и потираясь об меня в абсолютно четком намерении.

Она зашла настолько далеко, что подкинула мне в карман ключ от своей квартиры. Я отправил его обратно в ее сумочку, пока она не видела, удивленный, что она дала ключ от квартиры абсолютному незнакомцу. Позже я спросил об этом Карлайла, и он поведал мне, что по Чикаго плавает столько ее ключей, что можно наполнить озеро Мичиган до краев.

– О, так рада видеть тебя. Как твои дела? Я не видела тебя на последнем вечере Красного Креста… – Она выдавала вопросы один за другим, казалось бы, не подозревая, что я мысленно умер, как только она оказалась рядом.

– У меня все хорошо, Джессика. Я вот подыскиваю подарок для своей сестры и ее мужа на годовщину, – начал я.

– Это же здорово, – сказала она, положив свою руку на мое плечо. – Но я удивлена, что не Белла занимается этим. – Она перебросила волосы через плечо и нежно сжала мою руку.
Я знал, что она выпытывает информацию, но я точно не собирался подкидывать ее ей.

– Нет, в этом году я решил, что сам попробую выбрать что-то от себя, – усмехнулся я. – И, похоже, у меня получается не очень хорошо. Купить подарок моей сестре – это непростая задача, что у тут говорить.

– Ну, я уверена, ты найдешь что-то идеальное, – начала она. – Ты же был на последнем благотворительном вечере для друзей Фила, не так ли?

Мне нужно было подумать:
– Это тот, что устроили для Бена Чейни? – спросил я.

– Да, – ответила она, внезапно став печальной. – Он скончался на прошлой неделе.

– О нет, но я считал, разве ему стало лучше?

– Ему и было лучше, но ты же знаешь, как это получается с раком. – И она умолкла.

– Спасибо, что сказала мне. Я отправлю открытку его жене. Было приятно увидеть тебя, Джессика, но мне нужно идти. Мне нужно найти что-то для Джаспера и Элис до вечера.

– И я рада была тебя увидеть, – сказала Джессика. Она подошла и обняла меня. Я настолько сильно не хотел обниматься с Джессикой, насколько сильно надеялся, что она не пытается подцепить меня.

– Береги себя, – сказал я и ответил на объятие.

Мы сказал друг другу «Пока» и пошли в разные стороны. Должен заметить, разговор с Джессикой был чем-то сродни боли. Посмотрев на часы, я заметил, что уже пора быстро убираться из торгового центра. Одна остановка возле моего любимого алкогольного магазина – и бутылка вина у меня в руках. Я быстро заехал в МакДональдс и направился домой.

Дом… Это слово казалось опустелым, когда я пришел в пустой дом. Я никогда не задумывался об этом, но для меня дом был там, где была Белла. И не имело значения, была ли это наша квартира в Чикаго или комната в общежитии, или палатка в лесу – с ней я был дома.

Я вздохнул и прошел в кухню, чтобы поставить вино, купленное для Джаспера и Элис, на стойку. Перспектива идти на их вечеринку в честь годовщины не слишком меня вдохновляла. Конечно, я любил их обоих, но вечеринка станет еще одним напоминанием о том, насколько я одинок.

Я был уставшим и раздраженным после полного рабочего дня и визита в торговый центр. И я сделал то единственное, что поможет мне расслабиться – я пошел к пианино. Когда я играл, не было ничего, кроме музыки. Ни мыслей о Белле, ни ощущения одиночества, только красота нот, льющаяся из-под моих пальцев.

Я играл бесцельно, иногда переходя на Шопена или Баха или просто придумывая музыку у себя в голове. Когда я почувствовал, как последняя капля раздражения покидает меня, мои пальцы замерли на клавишах, и я вслушивался в тишину дома.

«Что тебе нужно, так это сконцентрироваться и понять, тот ли ты человек, которым хотел стать. Смотри на эту разлуку как на возможность исследовать свою душу. Не теряй времени, причитая, как все могло бы быть – сосредоточься на будущем, а не на прошлом».

Слова моей матери отдавались эхом в тишине. Я не был уверен, что я именно тот человек, которым всегда хотел стать, потому что я никогда не заглядывал в свою душу, чтобы вынести свои идеалы наружу. Но сегодня вечером все изменится.

Я с трудом пошел в спальню на ватных ногах и переоделся в пижамные штаны и старую футболку с Рамоном. Что теперь? Я никогда не копался в своей душе в одиночестве. Я сделал выбор и двинулся дальше. Я решил не размышлять о прошлом, во всяком случае о том, что Белла ушла. Я цепляюсь за прошлое, нуждаясь в воспоминаниях, чтобы уверить самого себя, что Белла была реальной, и она вернется.

С того дня, как она ушла, были времена, когда я просыпался ночью, взволнованный тем, что это могло быть лишь сном. Когда это случилось в первый раз, я провел остаток ночи, перелистывая фотоальбомы и молясь о том, что боль покинет мое сердце.

Зная, что мне не удастся легко заснуть, я решил спуститься вниз и налить себе выпить. Когда я миновал книжный шкаф, то взял фотоальбом и положил его на диван. Я налил себе виски и вернулся к дивану. Несколько минут я просто сидел, пытаясь обдумать свою жизнь и то, что я думал о себе. Не о том Эдварде Каллене, которого я показывал всему миру, но о человеке, которого я видел в зеркале каждый день. В большинстве своем, эти двое мужчин были одинаковыми. Они оба были докторами, любили свою профессию, посвящая себя помощи другим. Оба были верными мужами, больше всего желая состариться вместе с женщиной их мечты. Оба были сыновьями и братьями, отчаянно гордившимися своей семьей и желающими защищать ее.

И все-таки были и различия. Различия, закопанные так глубоко, что мне было страшно выводить их на поверхность. Глубоко внутри Эдвард Каллен боялся … Всегда боялся. Несмотря на все достижения и тяжелый труд, я всегда боялся быть недостаточно хорошим. Я хотел быть тем типом мужчины, которым был мой отец – успешным, смелым, решительным, сострадательным и сильным. Мой отец был моим героем, и я боялся, что никогда не достигну его уровня.

Это было самой важной причиной моего нежелания заводить семью. Быть отцом – огромная ответственность. Тебе нужно вырастить этого маленького человечка сострадательным, успешным, хорошо воспитанным человеком. Будучи педиатром, я видел родительские ссоры каждый день. Я видел отличных родителей, я видел ужасных родителей, я видел безразличных родителей.

Каждый ребенок в моей практике когда-то вырастет и станет взрослым. И то, какими взрослыми они будут, в большой степени зависит от того, как их родители воспитают их. Я знал, что могу обеспечить все условия – ни один мой ребенок не будет ни в чем нуждаться. Вне обсуждений, я знал, что буду любить и защищать своего ребенка всеми способами.

Но я знал, что в воспитании ребенка любовь значит гораздо больше денег. И я хранил терпение, понимание и самоотверженность… и это волновало меня. Как сказала моя мать – я был далек от идеала. И я понимал это. Я был упертым, нетерпеливым, критичным и капризным. Я могу принять неправильное решение, и мой ребенок будет учиться на этом примере. Если бы я был больше похож на своего отца! Он придал отцовству непринужденность. Он никогда не нервничал, никогда не говорил со злости, всегда знал, что сказать. Не было шансов мне дорасти до его уровня.

И я знал, что Белла хочет быть матерью. Я видел, как она смотрит на матерей с колясками, когда мы проходим мимо. Этот взгляд обожания на ее лице разбивал мне сердце каждый раз. Конечно, мы обговаривали рождение детей, и я говорил ей, что еще не время.

Я хотел крепко стоять на ногах в финансовом плане, иметь дом на окраине, собаку и мини-вен. Но это не было настоящей причиной. Настоящей причиной был мой страх, простой и первобытный, и я не знал, как от него избавиться. И нет, чтобы разбираться с ним, я упрятал его подальше, и просто забыл, что он всегда там был.

В тот момент я вне сомнений знал, что Белла была стержнем нашего брака. Она была достаточно сильна, чтобы признать свои провалы и начать, по-своему, преодолевать их, пока я сидел и плакал от несправедливости, что она ушла. Когда… когда она вернется домой, она будет сильнее, счастливее, а я все еще буду испуган.

Я подумал о Бене и о том, что он умер таким молодым. Потом я вспомнил о своих годах, которых уже не вернуть. Ответ был очень прост. Мне нужно встретиться со своим страхом лицом к лицу. Мне нужно стать человеком, которым я всегда хотел быть, не для Беллы, но для себя самого.

Перевод: Cat-Lullaby
Редактура: Rob♥Sten