Ланч с моей матерью – настоящая пытка.

С ней очень трудно общаться. Она властная и любит вмешиваться во все, что происходит вокруг. А еще очень громкая и полная противоположность меня, хотя точно знаю, что ее волнует моя жизнь.

Я росла без нее, но мы с каждым годом становились ближе.

Я училась в школе-интернате в Швейцарии и не жила ни с кем из родителей очень долго. Они развелись, когда я была еще совсем маленькой, поэтому все время, проведенное в Штатах, приходилось разделять между ними.

Чарли жил в Вашингтоне, но никогда не заставлял меня чувствовать, будто я обязана обязательно навещать его, что делала весьма редко. Я любила его, но у нас никогда не находилось тем для разговора.

Сейчас же, когда он умер, я жалею, что мы не провели больше времени вместе, но прошлое изменить не дано, поэтому просто не зацикливаюсь на этом. Он оставил мне все свое состояние в компании, которая разрабатывает программное обеспечение и которую он создал много лет назад.

Я вложила большую часть денег, но там все еще оставалось достаточно для меня самой.

Рене же вольная птица. Сейчас она художник и в этой области довольно популярна. В основном, она живет в Нью-Йорке со своим арт-дилером/мужем Филлом. Он нравится мне, но не достаточно, чтобы соваться в их отношения.

Я всегда была слишком умна для своих лет, даже будучи ребенком. Взросление вдали от родителей сделало меня лишь более независимой, и именно это я любила в себя. Мне нравилось учиться заграницей, и, думаю, это стало для меня потрясающим опытом, но иногда все же жалела, что не могу поговорить с мамой так же, как это делают другие дочери.

Рене и я… отдалены. Мы никогда не ссоримся, но я не позволяю ей лезь в мою жизнь настолько, чтобы возник повод для этих многозначительных бесед.

Опять же, я едва могу провести с ней час за ланчем, так что беседы – это слишком много для наших отношений.

Я еду домой из ресторана, смотря на окружающее Бостон небо.

Выбрала это город потому, что он был именно тем местом, где я всегда хотела жить. Не такой большой как Нью-Йорк, но с суматохой. Он молодой и энергичный – как раз то, то чего так хотела во время переезда.

Я думала о том, чтобы остаться на Западном побережье Европы, но мне хотелось быть ближе к семье. Просто сложилось ощущение, что я пропустила слишком много, пока отсутствовала.

Еще меня посещали мысли про колледж, но обучение в Европе отличалось от того, что предлагали тут. После окончания средней школы, никто не идет в университет сразу же: обычно пользуются временем и размышляют на тему своей жизни. Ждут, чтобы понять, чего же именно хотят.

Я так удивлялась, почему же Чарли толкал меня в колледж, пока не поняла, что он был воспитан таким способом. Средняя школа, колледж, магистратура, работа… до конца своих дней. Одно за одним.

Мне действительно тогда не хотелось идти в колледж. Он не стал моим незамедлительным будущим. Я была умной. Действительно умной, ну, или так гласил мой последний тест. Образование всегда будет выбором, но только не сейчас.

Благодаря наследству Чарли, я обрела таунхаус в очень богатом районе Бикон-Хилл. Это четырехэтажное здание с высокими потолками, которое, как объяснил риелтор, стояло на этом месте с Войны за независимость.

Моими соседями стали пожилые женщины, которые жили в своих домах много лет, а их мужья умерли давным-давно. Когда я представилась, они обе сказали, что в соседском окружении живут пенсионеры, которые могут позволить себе оплату за это.

Они пытались выяснить, как девушка двадцати двух лет, которая, вероятно, выглядела еще младше, могла позволить себе место лучше, чем было у них.

Я не стала говорить им, что полностью оплатила мой дом и даже подумывала о том, чтобы выкупить их собственность, а то бы они еще умерли прям на месте. Поэтому просто вручила им свою выпечку и попросила звонить, если им что-нибудь понадобится.

Я въезжаю на подъездную дорожку и выхожу из машины.

Уже в доме скидываю свои туфли на каблуках и снимаю одежду. Я уже почти полностью раздета к тому времени, когда поднимаюсь на второй лестничный пролет. Коробки все еще не разобраны, и повсюду царит беспорядок; годы всей моей жизни просто валяются по всему дому.

Кидаю одежду на кровать и прямиком иду в ванную. Потом почти падаю в мраморной душевой кабинке: сегодня я сильно выдохлась. Для начала Рене. И доктор Каллен. Этот мужчина… какое у него имя? Да и говорил ли он мне его вообще?

Думаю о том, каким оно может быть, пока смываю с себя следы сегодняшнего дня.

Моя кожа скользкая из-за мыла, и я делаю себе заметку, что надо бы сделать массаж. Руки на моих ногах – превосходное ощущение. Даже если это мои руки. Хотя мне хочется бы, чтобы это были чьи-нибудь еще. Не позволяю себе думать о том, чьи именно. Просто «кто-то». Кто угодно. Любой мужчина.

Как-то это затянулось.

Вылезаю из душа и вытираюсь. Телефон звонит в другой комнате, и я бегу, чтобы схватить его, обворачивая полотенце вокруг своего тела.

- Алло, - отвечаю я.

- Привет, Белла! Как Бостон? – отвечает голос моей сводной сестры Розали. Она – дочь второй жены Чарли от ее первого брака и моя лучшая подруга навеки.

- Привет. - Я падаю на свой лечебный матрас, позволяя ему поглотить меня полностью. – Я-то все думала, когда ты позвонишь.

- Эмметт сказал, чтобы я дала тебе обустроиться на новом месте. Но две недели - это так долго. Я скучаю по тебе, - скулит она.

Я смеюсь над ее кривляньем. Она старше меня, но в наших отношениях именно она всегда была младшей.

- И я скучаю. Я даже не поняла еще ничего, и коробки нагромождены по всему дому.

- Я скоро буду у тебя, чтобы помочь. Мы можем замутить вечеринку.

- Не могу дождаться. – Я закатываю глава.

- Как ты?.. После Чарли? – шепчет она, словно эта тема – табу.

- Роуз, я в порядке. Прекрати волноваться обо мне. – Это правда. Я уже не так сильно переживаю по этому поводу. Шесть месяцев назад – да, но не сейчас.

- Окей, мы обсудим это позже. - Роуз не верит мне.

Она всегда думает, что я скрываю свои чувства за семью замками. Она ошибается, но переубедить ее невозможно.

Мы говорим еще на протяжении часа на обыденные темы: о ее муже Эммете, работе, моде, фильмах. Всегда все одинаково, но мне нравится.

Я кладу трубку и вздыхаю.

Сейчас все еще даже не вечер, но я устала и решаю отдохнуть. Просыпаюсь через пару часов и делаю на ужин легкий салат. Потом слова ложусь спать.

Идут дни – я пытаюсь распаковать вещи.

В пятницу просыпаюсь в семь и надеваю штаны для йоги и футболку. Обычно одеваюсь так только на тренировку. Потом беру машину и еду в тренажерный зал недалеко от дома.

Он заполнен домохозяйками и бизнесменами, занимающимися спортом перед работой. Около часа бегаю на беговой дорожке, потом растягиваюсь на коврике для йоги. Некоторые мужчины на меня засматриваются. Это радует, но подходящих кандидатов не наблюдается.

Выпиваю целую бутылку воды по пути домой, а потом бегу вверх по лестнице, чтобы принять еще один душ.

Съедаю батончик мюсли, одеваясь. Сегодня я решила надеть летнее платье постельных тонов, доходящее до колен. Оно классное и освежающее, идеально для этого дня. Потом надеваю кремовые туфли на каблуках и подбираю сумочку. Макияж безупречен, а волосы идеально уложены. Как всегда.

Выхожу из дома и направляюсь в другую часть города. У моей мамы есть несколько картин в Музее изящных искусств, которые мне еще только предстоит увидеть. Я обещала, что посмотрю на них, прежде чем их снимут. Рене вернулась домой прошлой ночью, поэтому, к счастью, я пойду одна.

Сейчас только десять утра, но уже многолюдно. Туристам и школьникам, кажется, нравятся музеи. Я подъезжаю к входу гигантского белого каменного здания, где служащий забирает мой Range Rover и протягивает билет.

Я благодарю его и, пройдя по огромной лестнице, оказываюсь внутри. Там уже ждет управляющий и каким-то образом сразу меня узнает.

- Здравствуйте, мисс Свон. – Он трясет мою руку. – Я хотел бы показать вам музей, чтобы вы смогли посмотреть выставку своей мамы.

- Спасибо. Простите, я опоздала, - произношу я, хотя мое опоздание составило всего пять минут. Ненавижу делать что-то не вовремя.

- Ничего страшного. – Он проводит меня сквозь толпу людей на входе.

Управляющий показывает на крыло импрессионистов и современное крыло. Все то, что я уже видела в Чикаго, Нью-Йорке или Бостоне. Хотя мне нравятся сады и скульптурные работы. Обещаю себе вернуться сюда завтра, когда будет больше времени.

- Вот, - произносит мужчина, показывая рукой в сторону огромного зала. На стенах гордо висят работы моей матери.

- Вау. Я не видела большинство из них. – Я хожу по залу, медленно обходя некоторых посетителей.

Включается рация управляющего, оповещая его о ситуации. Он извиняется передо мной и спрашивает, смогу ли я побыть одна полчаса. Отвечаю ему согласием.

Пользуюсь временем и оцениваю работы. Не уверена, что у Рене есть стиль, но, кажется, людям нравится. У нее уникальное воображение, и оно прекрасно воплощает на полотне.

Через десять минут ощущаю на себе чей-то взгляд и оборачиваюсь, чтобы осмотреть комнату. Кажется, никто не делает чего-то особенного, поэтому не обращаю внимания. Спустя пар минут ощущение возвращается, но опять же все как всегда.

Я стою напротив огромной синей картины. Это может быть небо или океан. Рене никогда не раскрывает меня деталей своих картин. Она говорит, что каждый должен прийти к своему выводу.

Стоя перед картиной, краем глаза замечаю высоко светловолосого мужчину. Он стоит близко.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, и вижу, что он смотрит прямо на меня.

- Привет, - говорю я. Это так странно.

- Простите за мою грубость, но мне кажется, я знаю вас. Только не могу понять откуда.

Он пытается флиртовать со мной? Или это серьезно? Трудно сказать.

- Не думаю, что мы знакомы. Я только что переехала в Бостон и еще не обзавелась здесь друзьями. – Я вежливо улыбаюсь.

На его лбу образуются складки, а потом выражение осознания появляется на лице. Он щелкает пальцами.

- Да! Я вспоминаю! Я видел вас на прошлой неделе в своем офисе. Я Джаспер Уитлок.

- Привет, - повторяю я, все еще удивленная.

Он хватает меня за руку и решительно пожимает ее так, будто бы мы старые друзья.

- Я партнер Эдварда Каллена. Мы стоматологи. Вы были у нас на прошлой неделе, да?

Каллен. Эдвард? Это его имя?

- А, конечно. Я никогда не встречалась с вами, но у меня есть ваша визитка в кошельке. Да, я знаю доктора Каллена.

- Я знал, что узнал вас! – Он, кажется, очень гордится собой за то, что помнит меня. – Боже, это будет преследовать меня. Простите, если напугал.

- Все в порядке, иногда и я поступаю также. Я Изабелла Свон.

- Рад встрече с вами. Наслаждаетесь музеем?

- Да, очень. Кстати, это зал моей матери. - Я обвожу взглядом помещение.

- Серьезно? Это впечатляет. Она художник?

Киваю.

- Я обещала, что увижу эти картины до того, как их снимут. Да и завтра я вернусь сюда. А что тут делает мужчина вроде вас в середине дня? – спрашиваю я, вспоминая напряженный график работы неделю назад.

- У меня перерыв на ланч. Мы с женой любим выбираться куда-нибудь. Это помогает мне отвлечься. - Он щелкает своими костяшками. У него опьяняюще голубые глаза и отличное телосложение. На Джаспера Уитлока весьма приятно смотреть.

Мы разговариваем, пока ждем его жену Элис, которая должна вот-вот вернуться из туалета. В разговоре мы не упоминаем доктора Каллена, но мне хочется спросить о нем. Мне хочется узнать о нем побольше. Но воздерживаюсь от этой темы.

Элис Уитлок – крошечная женщина с огромными светло-коричневыми глазами и короткими черными волосами. Все в ней кажется настоящим. Она прекрасна, энергична и дополняет своего мужа очень хорошо. Они прекрасная пара.

Я говорю им, что никого не знаю в Бостоне, и они дают мне свои номера. Это милый жест, но я сомневаюсь, что воспользуюсь этим. Кто захочет постоянно видеться со своим стоматологом?

На следующий день повторяется такая же рутина. Я встаю. Иду в тренажерный зал. Немного распаковываю вещи. И затем одеваюсь для еще одного дня в музее.

Теперь провожу больше времени в саду. Температура в Бостоне просто отличная, но я не привыкла к такому. Каждый день всегда было солнечное небо, но не чувствовалось невыносимой жары.

Я иду в зал мамы еще раз. Там есть необычная картина, которая интригует меня еще со вчерашнего дня. Думаю, она обо мне, но не уверена.

Рене нарисовала маленькую девочку, возможно, лет восьми, с каштановыми волосами. И это единственный ее отличительный признак: лицо размыто и нет никакого фона, кроме бледно-серой рамки вокруг всей работы.

- Она не совсем похожа на меня, - говорю я себе. – Может, это она?

Я стою перед этой картиной некоторое время.

Внезапно словно из неоткуда теплота распространяется по всему телу. Это приятно, но совершенно удивляет. Трепет, из-за которого я должна глубоко дышать, чтобы устоять на месте.
Чувствовать его аромат. Так же, как и в первый день, когда он обследовал мой рот в кабинете. Немного пряный и очень сильно привлекательный.

- Я надеялся, что найду вас здесь, - раздается ровный голос доктора Каллена рядом со мной. Сталкер.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть прямо на него.

- Здравствуйте, доктор Каллен, - выдыхаю я, усмехаясь.
- Здравствуйте, Изабелла Свон. – Он улыбается и слегка поворачивается ко мне. – Мой партнер поведал мне, что вчера вы были здесь.

- Поэтому вы решили заглянуть сюда самостоятельно?

Он отмахивается.

- У меня отменен прием, и я подумал, что было бы неплохо посмотреть на некоторые работы.

Воздух вокруг нас накаляется. Я не уверена отчего, но он почти душит меня.

- Джаспер сказал мне, что ваша мама нарисовала все эти картины. Мне нравится то, что я вижу перед собой. - Он кивает сам себе. – Я никогда не умел сносно рисовать и разбираться в этой области, но теперь жалею.

Он гораздо более расслаблен по сравнению с тем, что было раньше. Мне нравится это. Меньше формальностей.

- Я собираюсь прогуляться по музею. Есть желание присоединиться ко мне? – спрашиваю я, и он снова кивает.

Мы разговариваем. Много. Он кажется достаточно приветливым, пока мы изучаем каждое крыло.

Пока мы находимся все в зале Египетского искусстве, он рассказывает мне, что окончил школу в шестнадцать лет, после чего пошел учиться в Гарвард.

В выставочном зале американского искусства доктор Каллен рассказывает, что на несколько лет он бросал учебу ради военно-морского флота, после чего вернулся обратно, чтобы закончить образование. Стоматология всегда интриговала его, но он мог увидеть себя в роли врача.

Он владеет огромным богатством. Действительно огромным. Его семья очень богата, но он говорит, что независим. Его имущество так и осталось нетронутым с тех пор, как ему было восемнадцать. Он очень гордится этим фактом.

К тому времени, когда мы доходим до художников эпохи Возрождения, он просит меня называть его Эдвардом. У меня нет храбрости на это, хоть я и киваю, обещая так делать.

Сегодня вечером у меня есть дела, которые я, в конце концов, отменяю. Нет ни одного шанса, что я уйду.

Рассказываю ему больше про отца и любви Рене к искусству. Он кажется заинтересованным, поэтому говорю еще и еще. Я флиртую, но не касаюсь его. Совсем. Не позволяю себе думать о том, что происходит здесь, потому что наслаждаюсь этими событиями.

Он рассказывает несколько ужасных шуток, но я смеюсь, потому что он милый, когда краснеет на финальном моменте. Он считает их забавными.
Мы останавливаемся на ланч в маленьком кафе прямо внутри музея. Я спрашиваю его, не пропускает ли он работу, но он лишь пожимает плечами и говорит, что у него есть время. Мы смеемся, сидя напротив друг друга, и завязываем беседу.

Я ем салат Цезарь, а он какое-то блюдо наподобие пасты.

- Что ж, мы обсудили практически все темы. - Я вытираю рот салфеткой. – Кроме твоего возраста. Ты его удачно скрываешь.

Он усмехается.

- Тогда давай угадывать возраста друг друга. Это как игра.

- Это несправедливо. Ты уже знаешь, сколько мне лет.

- Я никогда не спрашивал тебя, - говорит он.

- Да, но ты видел его в моей стоматологической карте. Вся информация про меня есть там.

- Я могу сказать твой возраст и без этого.

- Серьезно? – Я поддаюсь вперед. – Просвети же меня.

- Ты ведешь себя старше, но твои зубы говорят мне, что тебе около двадцати. Коренные зубы почти прорезались, а клыки нужной длины. Твоя карта говорит мне про конкретный возраст – двадцать два года. – Его глаза такие зеленые. Он улыбается мне, и это заставляет мои ноги слегка дрожать.

- Ладно, моя очередь. Дай угадать твой возраст. – Я сажусь в кресле поудобнее и пристально рассматриваю его лицо в течение нескольких секунд. Сейчас я знаю о нем только то, что он пожил достаточно, но не кажется очень старым.

- Ты не можешь провести за этой игрой весь день, Изабелла. - Он подцепляет на вилку немного пасты.

- Тридцать один, - предполагаю я.

- Больше. - Он равнодушно пьет воду маленькими глоточками.

- Тридцать три, - еще одна попытка.

- Больше.
Я поднимаю бровь. Он врет? Хм, не уверена.

Эдвард смеется и протирает свое лицо салфеткой.

- Через два месяца мне будет тридцать пять.

- Я собиралась назвать эту цифру следующей, - самоуверенно говорю я.

- Ты врешь, Изабелла, - дразнит он.

Я пожимаю плечами.

Это интригует. Никогда раньше я не была с мужчиной старше. Ох, что я говорю? Я даже не с ним. Может, мы просто друзья. Не думаю, что его жена будет в восторге от этого, но пока об этом можно не думать. В любом случае у меня никогда не было друга, который был старше меня, да еще и являлся мужчиной.

Он внимательно смотрит на меня, пытаясь понять, беспокоит ли меня его возраст. Я искренне улыбаюсь ему, потому что это не так, и, кажется, это успокаивает его.

В общей сложности мы проводим в музее четыре часа, и я покидаю его на входе, когда работник подгоняет мою машину.

- Было приятно увидеться с тобой, Изабелла. - Он пожимает мою руку. – Не каждый день я могу провести столько времени с прекрасной леди.

- Вы такой обаятельный, доктор Каллен.

- Я говорил тебе, зови меня Эдвард.

- Ладно. Спасибо за ланч, Эдвард.

Я все еще держусь за его руку, но, кажется, просто не могу отпустить его и позволить руке упасть вдоль тела.

Не сейчас.

И, стоя здесь, рядом с ним, я понимаю, что его обручальное кольцо холодит мою теплую ладонь.

Так же, как и в прошлый раз.

Вот раскрылась одна из первых интриг - возраст героев. Как вам их разница? А отношение Беллы к ней? Она девушка для своего возраста очень необычная, поэтому это будет интересно. Свои мнения можно оставить на форуме, вы очень рады всем-всем-всем!

Ваши LWL