Войдя в сознание Гермионы (Драко надеялся, что это в последний раз), он оказался в подземельях, в коридоре перед кабинетом зельеварения, и это казалось на удивление правильным. Драко криво усмехнулся, припомнив стычку с Золотым Трио на четвертом курсе, которая состоялась на этом самом месте.
Они поджидали Поттера – он и его друзья-слизеринцы – желая отомстить Мальчику-Который-Всегда-Всех-Побеждает за выход в Турнир трех волшебников. На всех были значки с надписью «Поддержим Седрика Диггори – настоящего чемпиона Хогвартса». Драко ухмыльнулся, завидев приближающихся Поттера и Грейнджер.
- Эй, Поттер! Нравится? И это еще не все – смотри! – ухмылка Драко стала еще шире, когда на значке появилась другая надпись «Поттер – вонючка». Кто-то из слизеринцев засмеялся, а Поттер покраснел.
Грейнджер с отвращением взглянула на Пэнси, Дафну, Трейси и двух слизеринских третьекурсниц.
- О да, очень забавно. Действительно остроумно.
Драко отметил, что Вислый не бросился на защиту Поттера, он молча наблюдал за разворачивающейся сценой вместе с Финниганом и Томасом. Размолвка с друзьями совершенно точно причинила бы Поттеру огромную боль… а Драко всегда знал, как усугубить ситуацию.
- Хочешь такой же, Грейнджер? – предложил он, доставая еще один значок. Заметив странный взгляд, который бросила на него Пэнси, он опомнился и быстро добавил:
- У меня их полно. Только смотри, не дотронься до меня. Я только что помыл руки и не хочу, чтобы ты, омерзительная грязнокровка, вымазала меня слизью.
Драко содрогнулся. Каким же он был ублюдком!
Грейнджер бросила на него уничтожающий взгляд, собираясь сказать что-то едкое в ответ. Ее отвлек Поттер, выхвативший палочку.
Отлично. Драко хотел свести счеты с Поттером еще с тех пор, как тот псих Муди вмешался в стычку между ними и публично его унизил.
Они швырнули друг в друга заклятьями. Гойл испуганно взревел, когда на его лице вмиг проступили десятки фурункулов, а Грейнджер поспешно прикрыла рот рукой.
Уизли, наконец, присоединился к стычке, поспешив на помощь Грейнджер, где обнаружил ее стремительно растущие зубы и еще более стремительно возрастающую панику.
Драко нашел произошедшее чрезвычайно забавным, жаль только и на этот раз не удалось достать Шрамоголового. Зато реакция Грейнджер была совершенно неожиданной, когда она унеслась прочь, словно разъяренная фурия. Хотя заклинание-то не было ни болезненным, ни постоянным. Впрочем, теперь ее зубы однозначно стали не слишком привлекательно выглядеть.
Драко разозлило, что грязнокровка так легко вышла из себя из-за такого незначительного происшествия, в то время как все его попытки заставить ее потерять над собой контроль обычно ни к чему не приводили. Ее часто злили язвительные замечания Пэнси и Снейпа, но только не его. Вот ненормальная!
- Малфой, а ты в курсе, что у тебя нездоровое стремление постоянно находиться в центре внимания?
Драко чуть не подскочил от неожиданности, услышав за спиной голос Гермионы. Неужели она видела его вспоминание? Это немного смутило его. Но он знал, как побороть смущение – нужно было всего лишь вести себя, как последний мерзавец.
- Что я вижу, Грейнджер? – протянул он. – Подглядываешь за моими мыслями, чтобы отыграться за то, что я недавно заглянул в твои? Не бойся, я не скажу твоему парню, что ты жалеешь о том, что он не пишет тебе стихи. Вообще-то легче завоевать мир, чем заставить какую-нибудь девчонку трахнуться с Вислым.
- Малфой! – Гермиона уперла руки в боки и взглянула на него, ее глаза сердито сверкали. Драко едва сдержал улыбку.
- Да как ты смеешь! Во-первых, это мой разум, поэтому как я могу подслушивать, что в нем творится? Во-вторых, Рон не мой парень. А в-третьих…
- А, ну тогда это объясняет, почему он тискается с Боунс.
Гермиона мгновенно вынырнула из своих мыслей.
- Правда? Рон и Сьюзан? - Она на миг задумалась. – Хм, может, это даже к лучшему. Определенно, Сьюзан будет для него лучше, чем Лаванда.
Драко снова подавил усмешку и отметил, что отсутствие у Гермионы интереса к Уизли не принесло ему облегчения.
- Кто бы мог предположить, что ты можешь быть такой бессердечной, Грейнджер. А где же хваленая преданность Гриффиндору?
- Не рассуждай о том, в чем ничего не смыслишь, - холодно возразила она. – А теперь, как бы ни было интересно обсуждать сплетни… может, наконец, расскажешь, зачем ты здесь?
Веселье Драко мгновенно испарилось.
- Мы знаем, как снять заклятье.
Что ж, он был достаточно честен. Если не вдаваться в подробности.
- И как?
- Это очень сложно.
Она скрестила руки на груди с упрямым видом, явно не собираясь сдаваться.
- Я уверена, что смогу понять. Объясняй! Это контр-заклятье? Зелье? Или, может, какой-нибудь ритуал?
- Как я уже сказал, это очень сложно. И потом, всю работу проделали МакГонагалл, старшие Уизли и какой-то хлыщ из Отдела Тайн.
Опять же, это было правдой. Однако понятно было, что Гермиона не отступится так просто, и он добавил ожесточенно:
- Хочешь, чтобы я признался в том, что почти ничего не знаю о той магии? Я должен унижать себя, как какой-нибудь хаффлпафец, чтобы хоть немного приуменьшить твое желание знать все и всегда?
Гермиона сузила глаза, не проявив ни капли сочувствия, и рявкнула:
- Знаешь, а ты и в самом деле мог бы быть чуть поскромнее.
- Чепуха. Скромность – качество лишь ни чем не примечательных людей.
Она фыркнула.
- Отличный девиз для выдающихся личностей.
Драко пожал плечами.
- В общем, подъем, Грейнджер! Ты можешь сама себя разбудить, поняла? Или я должен за тебя все делать?
- Я… я не знаю…Ты точно уверен, что…
- Да.
- Но если существует хотя бы небольшая вероятность, что…
- Исключено.
- Малфой, перестань быть таким легкомысленным!
- Грейнджер, Ордену прекрасно известно о проклятии и о том, что Волан-де-Морт пытается заставить тебя сделать. Ты действительно думаешь, что они позволили бы мне вернуть тебя в нормальное состояние, не будь они уверены, что Шрамоголовый-Спаситель-Всего-Мира находится в безопасности?
- Думаю, нет, - неохотно признала она. Взглянув на него, она склонила голову набок.
- Ты произносишь его имя, - мягко заметила она.
Драко внимательно взглянул на нее и сощурил глаза. Что крылось за этим вопросом? Не думает ли Грейнджер, что обычно он слишком труслив, чтобы произносить имя ублюдка? Или что до сих пор относится к нему, как к «Темному Лорду»?
- Да, и что с того?
- Ничего. Просто… совсем немногие называют его так, даже в Ордене. Я, Гарри… Дамблдор…
- Полагаю, когда этот выродок убил моего отца, я получил право называть его имя.
Гермиона не обратила внимания на едкий сарказм в его голосе.
- Насчет твоего отца… Мне очень жаль, Драко.
Поразительно: Грейнжер только что посочувствовала насчет смерти Люциуса Малфоя, Пожирателя Смерти, который не раз пытался убить ее и ее друзей. И еще Гермиона назвала его по имени. Даже когда Драко начинал думать о ней, как о «Гермионе», он никогда не называл ее так. Учитывая их отношения в прошлом, это казалось неуместным. И пусть сейчас у них было много общего – мысли, воспоминания, чувства, - то, что позволяло им лучше узнать друг друга. Все же называть друг друга по именам означало бы признать, что их отношения действительно изменились. Это было бы слишком… интимно.
К тому же, всякий раз, когда Грейнджер произносила его имя, в голове тотчас же появлялись восхитительно непристойные мысли…
Драко откашлялся…
- Почему тебе должно быть жаль, Грейнджер? Мне его не жаль.
Видно было, что она поразилась его словам.
- Я просто… он был твоим отцом. Скажу прямо – мне претило все, что он отстаивал, и я нисколько не сожалею о том, что теперь ему никогда больше не представится возможность причинить кому-нибудь зло. Но мне действительно жаль, что ты потерял отца. После всего, что… Волан-де-Морт показал мне про моих родителей… - Гермиона потрясла головой. – Могу представить, как это ужасно…
В другой ситуации такие слова заставили бы Драко чувствовать себя страшно неудобно, и неизвестно, что он сделал бы с собеседником. Но сострадание Грейнджер неожиданно затронуло его до глубины души. Оно не только слышалось в ее голосе и выражалось в словах. Драко чувствовал его. Ее сочувствие будто согревало его мягким, утешающим теплом, успокаивая бушующие чувства, приглушая боль от потери, которой Драко радовался и о которой скорбел одновременно. Драко почувствовал, как груз на сердце стал чуть легче и понял, что хочет что-то ответить… Не высмеять Гермиону за доброту, которую Драко с детства приучили считать слабостью, не напуститься на нее за ее предположения. Драко необходимо было сказать что-нибудь об отце. О том, как смерть Люциуса потрясла его. О том, что постепенно он пришел к прозрению в отношении него.
Он мысленно обругал себя.
Ты просто идиот. Стой молча. Ты же не какой-нибудь впечатлительный юнец, чтобы излить душу гриффиндорке, а в утешение тебя обнимут или сделают что-нибудь типа этого. Мерлин, ничего не говори, Драко, ни слова. Просто стой молча.
- Это странно.
Черт! Как голос мог так изменить ему?
- В смысле, отец заслужил это, разве нет?
Заткнись!
- Он ввязался в… во все это добровольно. К тому же дважды. И он совершил множество ужасных вещей. Определенно, он не был лучшим в мире отцом.
Хватит. Трепаться.
- Но все-таки… я... я просто… он…
Отлично. Не хватало еще начать заикаться. Ты выбрал для этого самый подходящий момент. Идиот!
- И все же он был твоим отцом, - прошептала Гермиона. Она слегка улыбнулась ему, мягко и печально. - Я все понимаю, Драко.
- Нет, Гермиона, думаю, ты не понимаешь.
Она застыла – не от злости в его голосе и даже не потому, что как Драко впервые обратился к ней по имени… а от того, как он его произнес. Друзья произносили ее имя с любовью, но достаточно небрежно, обычно сокращая его. Профессора и другие важные люди обращались к ней с безупречной вежливостью, в которой слышалось тепло или холод, в зависимости от собеседника.

Драко же произнес ее имя так, словно их близость была не только психологической, но и была она в других, более тесных отношениях. Так, будто он знал, как сильно изменились ее чувства к нему, с тех пор как он начал применять к ней легиллименцию. Так, словно и он сам начал что-то к ней испытывать. Уже при одной мысли об этом Гермиона чувствовала, как ее охватывает жар, который лишь отчасти был вызван смущением.

- Мой отец был Пожирателем Смерти. Конечно, ты давно знаешь об этом, а теперь еще и поняла, что это значит, скажи спасибо Волан-де-Морту. Такой же участи он желал и мне. Он хотел, чтобы я делал все, что показывал тебе Волан-де-Морт и чтобы я при этом получал удовольствие. Вот то, ради чего он воспитывал меня и обучал. Вот таким он был отцом, Грейнджер.
- Драко, но ты не такой, как он.
- Пока что.
Драко смутно догадывался, что он должен говорить вовсе не это… Особенно, если вспомнить, что нужно заставить Гермиону проснуться, сняв таким образом заклятье, чтобы она отправилась спасать мир с Шрамоголовым. Но почему-то он не мог остановиться. Драко внимательно взглянул на Гермиону, ожидая взгляда, полного ужаса и отвращения. Возможно, она думает, что, несмотря на все, что он сделал – спас ее, примкнул к ордену, сражался против Пожирателей Смерти – ему все же суждено быть таким, как отец.

Он ошибался.

Гермиона шагнула по тускло освещенному коридору ближе к нему и заглянула в глаза. Она казалась крайне уверенной в чем-то.
- Ты не такой, как Люциус, Драко, - твердо сказала она. – Думаешь, он предпочел бы не убивать Дамблдора, чтобы спасти себя? Думаешь, он помог бы Ордену? Или мне?
- Я сделал все это исключительно для собственной выгоды, Грейнджер.
- Отчасти да, - признала она. – Но когда ты опустил палочку на Башне… что ты в результате от этого выиграл?
- В итоге он бы все равно умер.
- Но не от твоей палочки.
- Дамблдор предложил мне выход.
- Ты не решился убить его не только поэтому. Я видела твое воспоминание, помнишь? Его смерть огорчила тебя. Так же, как и то, что ты впустил Пожирателей Смерти в школу. Разве эгоистично с твоей стороны, что ты беспокоился об однокурсниках?
- Однако беспокоился не настолько сильно, чтобы вообще не впускать Пожирателей, верно?
- Ты был напуган, тебе угрожали смертью.
Драко никогда бы не подумал, что настанет день, когда Гермиона Грейнджер будет заступаться за него и оправдывать его самые отвратительные поступки. И хотя Драко был с ней не согласен, он не мог не смягчиться.
- Ты специально оправдываешь меня.
- Вовсе нет. Как насчет того, что ты пришел в Орден?
- Это был чистой воды эгоизм, Грейнджер. Мне и маме больше было некуда идти, к тому же гибель Волан-де-Морта в наших интересах.
- А я? – поинтересовалась Гермиона. – Почему ты так упорно стремишься помочь мне?
- Это просто еще одна выгодная сделка для меня. Это очевидно, что ты играешь важную роль в борьбе с Волан-де-Мортом.
- Но ты, к тому же, хочешь помочь мне, - мягко заметила Гермиона. Драко старательно избегал ее взгляда. – Сомневаюсь, что Гарри смог бы тебя заставить, если бы пусть даже какая-то часть тебя не хотела мне помочь.
Драко уже начал утомлять столь подробный анализ его самого. Пусть даже Гермиона пыталась изменить его мнение о себе к лучшему. Все-таки это заставляло Драко чувствовать себя крайне неуютно. Пришло время поменяться ролями.
- Обычное любопытство, Грейнджер. Ты же выискивала все мои воспоминания о нашем взаимодействии и, кстати, имеешь право знать: какое-то время ты даже казалась мне очаровательной. – Его губы искривились в усмешке. – Но ни это, ни то, что как-то раз я даже дрочил на тебя, вовсе не означает, что меня это действительно заботило.
Гермиона отшатнулась, будто Драко ее ударил.
- Ты… ты ублюдок!
При других обстоятельствах было бы забавно наблюдать за ругающейся Гермионой Грейнджер, мисс Идеальной-Старостой-Девочек. Но сейчас это встревожило Драко. Он предусмотрительно отступил на шаг, потому что разъяренная Грейнджер начала быстро надвигаться на него.
- Я пытаюсь вести себя любезно, объяснить тебе, что ты вовсе не плохой, и это… это… благодарность, которую я получаю в ответ?
- Я не нуждаюсь в твоей любезности, Грейнджер, - прорычал Драко.
- Ты ничего не понял, - закричала она в ответ, взмахнув для выразительности руками. – Боже, неужели так сложно понять, что если я что-то говорю, то я действительно так думаю? В отличие от тебя, кстати! Мерлин, не знаю, почему меня это вообще волнует.
- Клянусь Салазаром, вы, гриффиндорцы, обожаете театральность. Если ты не заметила, я сказал «не заботило». В прошедшем времени.
Гермиона взглянула на него расширившимися от удивления глазами, и Драко снова проклял свой болтливый язык. Когда он успел потерять над ним контроль? Наверное, это потому, что он провел много времени среди Гриффиндорцев. Определенно, их общество сильно влияет на рассудок. Но, возможно, если он скажет правду, это как-то поможет Гермионе выкарабкаться?
- Хорошо, скажу честно: пока мы учились в школе, я считал тебя привлекательной и меня даже тянуло к тебе… но ты мне не нравилась. И к тому же, у меня было сильное предубеждение против магглорожденных. Но… с тех пор, как все это началось… мои чувства к тебе… изменились…

Слава богу, отец давно отучил его краснеть. Хорошо бы он сейчас смотрелся – как второкурсник, которому только что отказала девчонка, да и действовал он сейчас не умнее.

- Мне с трудом в это верится, - отозвалась Гермиона холодным тоном, в котором ясно прозвучала боль. – В конце концов… я не из тех девушек, которые вдохновляют парней, верно?
- О чем ты говоришь?
- Я не из тех девушек, о которых парни пишут сонеты. Я уже тебе это говорила и ты со мной согласился.
- Черт, Грейнджер. Ты меня за дурака держишь? – Драко тяжело вздохнул и закрыл глаза. – Да, я не стал бы писать о тебе сонет. Не написал бы ни четверостишия, ну разве что под Империусом. Многие люди пробуют себя в поэзии – и, как правило, их попытки просто ужасны. Но ты - и не способна вдохновить? – Он покачал головой. – Грейнджер... Гермиона… Да слова были изобретены для того, чтобы описывать таких девушек, как ты.
Лицо Гермионы осветила сияющая улыбка, но Драко вытянул руку, явно желая предотвратить что-нибудь большее.
- Грейнджер, я серьезно, ты должна проснуться. Орден планирует как можно скорее напасть на Волан-де-Морта. Ты нужна Поттеру.
Когда Драко упомянул Гарри, в его голосе послышалась едва уловимая горечь, и Гермиона подумала, было ли это вызвано годами их взаимной вражды или ее близкими отношениями с Гарри.
- Хорошо. Я прочитала о легиллименции достаточно, чтобы…
- Прочитала? Грейнджер, не все в жизни можно узнать из книжек.
Гермиона вызывающе взглянула на него.
- Просто смотри и учись.
Она закрыла глаза и окружающая обстановка начала меняться. Казалось, стены начали таять, воздух стал плотным, как будто они были под водой. Это снова напомнило Драко, как в детстве он упал в пруд в Малфой-мэноре. В тот раз, чтобы выплыть, ему пришлось приложить все силы. Однако кроме этого ощущения, больше ничего неприятного не было. Перед Драко один за другим сменялись бледные образы – все, что произошло за последние несколько месяцев. Поттер и Уизли, сидящие рядом с кроватью Гермионы, они разговаривают с ней, держат ее за руку. Джинни Уизли, расчесывая ей волосы, рассказывает последние новости. Люпин, применяющий к ней легиллименцию. Миссис Уизли, то готовящая еду, то плачущая… Он сам…

Драко открыл глаза и быстро пересел со стула на краешек кровати.
- Гермиона?

Ее веки задрожали, она несколько раз моргнула. Слегка шевельнула рукой. Удивительно, Драко и не заметил, когда успел взять ее за руку. Гермиона прокашлялась и открыла глаза. Наконец-то это были ее глаза.
- Драко? – и она счастливо ему улыбнулась.
Драко улыбнулся ей в ответ. Несколько мгновений они не двигались и ничего не говорили, а просто смотрели друг на друга.

Гермиона все еще была потрясена. Она прочитала о легиллименции достаточно, чтобы знать: если она сконцентрируется на реальности и на том, что происходило, пока она была без сознания, ее разум может последовать за Драко.

Гермиона внимательно смотрела на волшебника, все еще щурясь от яркого света. Теперь, когда Драко ей нравился, она признавала, что он действительно привлекательный. Его манеры и движения были царственными. Казалось, будто ему чуждо само слово «неуклюжесть», хотя в то же время он выглядел слишком мужественно, чтобы казаться грациозным. Волосы, чуть темнее лунного света, были слегка взлохмачены, и хотя они не были ни грязными, ни спутанными, все же на этот раз лежали немного… небрежно. Аристократические, чуть заостренные черты лица производили вполне приятное впечатление, когда рот не кривился усмешке, когда на лице не было гримасы отвращения. А глаза… И как она могла раньше думать, будто они холодные и пустые? Когда Драко вел себя надменно, они были цвета расплавленного серебра. Когда злился, они становились темно-серыми. А сейчас они напомнили Гермионе дождевые тучи после весеннего ливня, когда солнце уже готовится взойти. Ясные и пронзительные.

И сейчас они смотрели прямо на нее, чуть затуманенные от необъяснимого волнения, которое испытывал Драко.
- Гермиона? – мягко прошептал он.

В этот момент они оба – чистокровный слизеринский принц и магглорожденная гриффиндорская принцесса - почувствовали, что что-то промелькнуло между ними. Никто из них не мог выразить это ощущение словами, но, определенно, это внушало надежду.

Гермиона переплела пальцы с пальцами Драко.
- Спасибо тебе.

Хрупкое, зарождающееся чувство мгновенно развеялось, когда Гарри Поттер открыл дверь и шагнул в комнату.

Гермиона взглянула на друга, через миг ее глаза затуманились. Теперь ее рука сжимала руку Драко словно в тисках.
- Гарри, - прохрипела она. Звуки с трудом вырывались из горла, глаза наполнились слезами. – Не надо! Гарри… беги… п-проклятие…

На этом внятная речь прекратилась. Гермиона выхватила из мантии Драко палочку, столкнула его с кровати и вскочила на ноги.
- Ступефай! – провизжала она, направив палочку на ничего не понимающего Гарри.
Драко подскочил и рванулся к ней, ему удалось обхватить палочку пальцами. Грейнджер издала гортанный, бессвязный стон, в ее глазах загорелась дикая ярость.
- Петрификус тоталус!
Вмиг окаменев, Драко упал, с палочкой в застывшей руке. Лежа на полу, он только краем глаза видел Гермиону, набросившуюся на Гарри, как изголодавшаяся львица нападает на свою жертву.
Навалившись на него, она - все еще под воздействием импульса - неистово замолотила кулаками по его груди и лицу. Она уже до крови расцарапала лицо Гарри, раздробила ему кость – и все время не переставая молила о помощи, чтобы кто-нибудь остановил ее. Вдруг она замерла, заметив неподалеку цветок в горшке. Если бы Драко мог шевелиться, он бы вздрогнул: сейчас, с фанатичным блеском во взгляде, она до жути напоминала Беллатрикс.

Гермиона подняла горшок над головой. Ее руки дрожали, по лицу лились слезы, она по-прежнему пыталась бороться с проклятием. Она прорыдала:
- Прошу… п-помогите… к-кто нибудь… прошу…
Внезапно она застыла и неожиданно с размаху опустила горшок на лицо Гарри. Горшок мелькал в воздухе снова и снова. Наконец Гермиона размозжила Гарри череп, и его кровь забрызгала их обоих.

Действие проклятия закончилось. Гермиона испустила душераздирающий вопль, отшвырнула горшок и без сил упала на Гарри.
- Гарри! Гарри! О, Боже мой! Нет, нет, нет! Очнись! Гарри, пожалуйста! Мне так жаль… ты… ты д-должен… я не хотела… Г-гарри, пожалуйста… ты должен очнуться… ты же Мальчик-Который-Выжил… пожалуйста…

Пропитанная кровью мантия Гарри, которую Гермиона теребила в руках, неожиданно испарилась, а следом за ней сам Гарри расплылся в тусклый образ и исчез. От изумления Гермиона широко раскрыла рот и медленно огляделась. Неожиданно дверь открылась, и в комнату вошли Гарри, Рон, Джинни, Молли и Римус.

- Гермиона? – мягко позвал Гарри. Он опустился на колени рядом с подругой. Он обеспокоенно взглянул на нее, как старший брат на свою младшую сестренку.

- Г-г-гарри? – всхлипнула Гермиона. Она часто-часто заморгала и с недоверием посмотрела на друга. Потом перевела взгляд на то место, где только несколько мгновений назад лежал его труп, залитый кровью, и снова взглянула на озабоченное лицо Гарри.
- Гермиона, контр-заклятья для Delego Voluntas не существует, - пояснил Гарри и положил руки на ее трясущиеся плечи. – И чтобы снять его, нужно было, чтобы ты поверила, что ты меня убила. И таким образом, желание, которое внушил тебе Волан-де-Морт, осуществилось, и действие проклятия закончилось само собой. Для этого мы создали чары иллюзии. Миона, со мной все отлично, заклятие снято. – Гарри осторожно притянул подругу к себе и начал утешающе гладить ее по голове. – Гермиона, все в порядке, со мной все хорошо.

Гермиона снова разрыдалась и плотнее прильнула к нему.
- Ох, Боже мой… Гарри, мне так жаль.
- Ш-ш-ш. Все нормально. Миона, все отлично.

Трое Уизли подсели к Гермионе с другой стороны и тоже начали утешать все еще судорожно всхлипывающую девушку. Люпин бросил “Finite Incantatum” в сторону Драко и помог тому подняться на ноги.
- Отличная работа, Драко, - сказал он. Римус хотел обнадеживающе улыбнуться слизеринцу, но не смог. – Я… я знаю, это было сложно, но с ней все будет хорошо. А сейчас нам, наверное, надо уйти.

Драко прочистил горло.
- Да уж.
Ему хотелось уйти, спрятаться подальше, чтобы не видеть, как сильно его замысел ранил Гермиону. И в тоже время он хотел ее утешить. Сказать бы ей, что это было единственным способом спасти ее, что он не хотел, чтобы она думала, будто убила своего лучшего друга, что это не он решил так поступить с ней. Драко еще ни разу в жизни никого не утешал, но…

Он вздрогнул, когда Римус дотронулся до его руки.
- Пойдем, - мягко поторопил оборотень, и Драко неохотно последовал за ним.

Гермиона так ни разу на него не посмотрела.