Я почти убедила себя в правдивости своих слов.

Дом был потрясающий, очень современный, но довольно сдержанный. Он был окружен ветвистыми деревьями и выходил окнами на озеро Вашингтон. Он походил на скрытый оазис; никто никогда бы и не подумал, что совсем рядом расположен Сиэтл.

В дверях нас встретили Карлайл, Эсме и, к моему великому удивлению, две борзые. Они стояли по обе стороны от родителей Эдварда. Та, что стояла рядом с Карлайлом, потрясающая угольно-серая, с белой грудью и животом. А та, что рядом с Эсме, была красивого палевого цвета. Однако, как только они заметили Эдварда, все их показное спокойствие испарилось, и они обе подбежали к нам, чтобы поприветствовать хозяина. Я поразилась, насколько они были высокими; их передние лапы почти касались плеч Эдварда, стоило им встать на задание лапы. Они обе наперебой облизывали его, виляя хвостами. Было ясно, что они его очень любили.

— Черная - Дарси, а другая - Элизабет. Они из одного помёта, который был брошен при рождении, потому что они были слишком малы, чтобы участвовать в гонках.

Задыхаясь, я положила руку на сердце, услышав имена главных героев моего любимого романа "Гордость и предубеждение".

Эдвард улыбнулся, увидев мою реакцию, и прошептал:

— Моя мать фанатка Джейн Остин.

Трудно поверить, что эти огромные собаки когда-то могли считаться маленькими. Эдвард свистнул, и они резко опустились на четыре лапы.

— Я забыл сказать тебе, что у моих родителей есть собаки. Ты в порядке? Если они тебя пугают, мы можем отправить их наверх.

— Конечно, нет, Эдвард. Они такие красивые и элегантные. Пожалуйста, не переживай.

Они приблизились ко мне, но более сдержанно, чем к Эдварду, определённо сдержаннее. Дарси, тот, что покрупнее, подходил ко мне более осторожно. Элизабет лизнула мне руку, слегка виляя хвостом. Я с удивлением обнаружила, что, несмотря на свои размеры, они были такими ласковыми.

Мы развернулись, чтобы поприветствовать родителей Эдварда, которые улыбались нам так тепло, как будто мы были давно потерянными родственниками, которые впервые за долгое время вернулись домой. Меньшего я и не ожидала; они всегда казались заботливыми и добрыми людьми. Хотя это и был день рождения их дорогого мальчика, они оба в первую очередь обратили своё внимание на меня.

— Белла! Мы так рады, что ты решила присоединиться к нам сегодня вечером! Это по-настоящему особенный день, —произнесла Эсме, немного наклонившись вперёд, чтобы крепко и тепло обнять меня.

— Спасибо, что приехала к нам, Белла, — поприветствовал меня Карлайл почти сразу же после Эсме и сжал мою руку, в то время как Эсме продолжила крепко обнимать меня. Доктор Каллен был очаровательным, а его английский акцент, то, как он произносил моё имя, только прибавляло ему очков.

Эдвард откашлялся, словно напоминая всем, что я не единственный гость здесь.

Карлайл отпустил мою руку и тепло обнял Эдварда.

— С днем рождения, сынок.

— Спасибо, отец. Рад, что вы одобрили мой список гостей на сегодняшний вечер! —засмеялся Эдвард.

Эсме высвободила меня из объятий, но ее рука сжимала мою, даже несмотря на то, что она обнимала Эдварда. Она как будто не хотела меня отпускать, словно боялась, что я убегу. Естественно, ее опасения были совершенно беспочвенны; я не собиралась уходить.

Эсме провела меня в огромное фойе с мраморным полом, где на столе стояла бутылка шампанского со льдом, окруженная четырьмя бокалами. Она молча кивнула Карлайлу, который тут же вынул пробку из бутылки и начал наполнять напитком бокалы.

— Шампанское? Ух ты, я люблю его, но пью не часто. Впечатляет!

— Ну, мы с Карлайлом давно решили, что шампанское — это такое прекрасное лакомство, что стыдно наслаждаться им только по праздникам, — начала она объяснять, протягивая мне бокал. — Мы обычно достаём его, когда есть что праздновать. Сегодня мы празднуем не только рождение нашего сына, но и приезд гостьи.

Карлайл поднял бокал и быстро произнёс тост.

— В честь дня рождения нашего сына Эдварда. Мы так гордимся тобой и приветствуем твою гостью с распростертыми объятиями, — после его слов мы все чокнулись бокалами и воскликнули:

—Ваше здоровье!

У меня голова шла кругом от неверия в то, что происходило со мной —я никогда в жизни не испытывала ничего подобного, а провела здесь всего минут десять. Каллены, несомненно, были замечательными людьми, и мне так повезло заглянуть в их мир хотя бы на несколько часов.

Эсме обратилась ко мне так, словно я была единственным человеком в этой комнате.

— Ну, как тебе сплав, Белла? Вы хорошо провели время?

Я почувствовала, как мои щеки запылали, стоило мне вспомнить, что я делала с их мальчиком всего 24 часа назад.

— Мы прекрасно провели время, спасибо. Нам очень понравилось. Ваш сын просто очарователен.

Она широко и счастливо улыбнулась Эдварду, пребывая в явном восторге от своего сына. Карлайл повёл нас по коридору в гостиную с огромными окнами от пола до потолка. Снаружи была терраса с видом на озеро, и лучи вечернего солнце проникали в комнату. Мы все вышли на террасу и присели за маленький столик, пока Карлайл по новой наполнял бокалы.

Я слегка удивилась, когда почувствовала руку Эдварда на своем колене, и протянула свою руку, чтобы коснуться его. Я взглянула на него, его лицо выглядело таким безмятежным и красивым, что у меня почти перехватило дыхание. Он поднёс мою руку к своим губам, чтобы поцеловать её, и мы так увлеклись этим моментом полного уединения, что я почти забыла о присутствии его родителей. Слегка откашлявшись, Карлайл вернул нас из наших грёз в настоящее.

Наш разговор неизменно возвращался к работе; поскольку все мы вчетвером в той или иной степени были связаны с Детской больницей Сиэтла, это казалось нормальным. Мне было так приятно смотреть на сияющих от гордости за успехи Эдварда в качестве сотрудника детского отделения интенсивной терапии Карлайла и Эсме. Это были три абсолютно самостоятельных человека, которые любили друг друга и были очень близки; это была такая честь - быть частью их общего круга. На самом деле, я не помнила, чтобы когда-либо встречала такую сплоченную семью раньше, и это было необычно.

Большая часть моего опыта общения с семьями складывалась на работе, ведь люди сталкивались с худшим испытанием, который только можно себе представить, — тяжело больным, потенциально умирающим ребенком. Эти семьи никогда не были в порядке в такие моменты, и шокировало, как легко кризис мог вызвать столь сильные разногласия между членами семьи. От вида счастливых Калленов на душе становилось легко и спокойно, и это заставляло меня хотеть стать частью их семьи навсегда, даже если все, что у меня оставалось, — это один вечер. Я была готова взять от него всё, что смогу.

Выпив несколько бокалов шампанского, я почувствовала себя легче и беззаботнее. Мы все смеялись и наслаждались обществом друг друга. Мы осушили целую бутылку шампанского, и Карлайл был готов открыть еще одну. Эсме объявила, что, как только он нальет всем еще по одной порции, мы уйдем на кухню, а мальчики займутся приготовлением еды на гриле.

Когда я развернулась, чтобы последовать за Эсме на кухню, то почувствовала, как Эдвард схватил меня за руку и притянул к себе. Он легонько поцеловал меня в губы, и я почувствовала это всем телом. Я испустила долгий, счастливый вздох. В этот момент я почувствовала, что жизнь прекрасна. Я была убеждена, что лучше этого момента быть не могло. Могло ли всё это частью и моей жизнью? Прежде чем я собралась вновь уйти в очередные мысленные дебри, голос Эсме напомнил мне, что меня ждали на кухне. Эдвард поцеловал меня в лоб, затем отвернулся и шлёпнул по заднице. Я быстро развернулась в противоположную от него сторону и сжимая кулаки в воздухе, жесте молчаливого разочарования. Мы оба засмеялись, и я вернулась к Эсме.

— Надеюсь, ты не откажешься помочь мне, Белла. Я хотела на минутку оторвать тебя от мальчиков, чтобы мы могли немного поговорить по-девичьи.

В голосе Эсме был намек на озорство, и мне понравилось, как она так охотно включила меня в семейную рутину. У меня на мгновение сжалось сердце, когда я вспомнила, как мне нравилось проводить время с собственной матерью до ее смерти.

Эсме - эксперт по человеческим эмоциям, она сразу почувствовала мою нерешительность.

— Белла, дорогая? Все в порядке? Мы тебя смущаем?

Я грустно улыбнулась ей.

— Нет, нет, всё в порядке. Просто, когда я с вами, это напоминает мне то время, когда я так же была рядом со своей мамой. Она умерла, когда мне было четырнадцать. В такие моменты я по-настоящему скучаю по ней.

— Мне так жаль, Белла. Я знаю, что требуется много времени, чтобы острые края потери смягчились, и она никогда по-настоящему не исчезнет.

Как настоящая мама, Эсме прервала все свои действия и заключила меня в объятия. Она была мягкой, теплой и чудесно пахла. И я просто расслабилась в объятиях этой замечательной женщины и позволила на мгновение уняться всем бушующим внутри меня тревогам. Когда я почувствовала себя спокойнее, то немного отстранилась и тихо поблагодарила ее.

— Мои объятия всегда будут широко распахнуты для тебя, Белла. Как только ты становишься мамой, кажется, что ты готова и способна позаботиться о любом, кто нуждается в материнской заботе, независимо от их возраста.

Эсме попросила меня немного поработать, приготовить салат, в то время как она порхала от холодильника к плите и заранее подготовленной столешнице. Она, похоже, была весьма опытна в готовке и идеально рассчитала время.

Мы говорили обо всем и ни о чем; я редко встречала кого-то, кто был способен так быстро найти общий язык с малознакомым человеком. Неудивительно, что она была потрясающей медсестрой. Она также была настоящей красоткой, и я легко могла понять Карлайла, который явно сходил по ней с ума; они составляли прекрасную пару. Трудно поверить, что они оба сейчас были уже достаточно взрослыми, учитывая, что имели сына возраста Эдварда.

— Вы не обидитесь, если я спрошу, как вы с Карлайлом полюбили друг друга?

Она широко улыбнулась.

— Я с удовольствием расскажу тебе эту историю! Это было весело. В те времена, когда Карлайл был лечащим врачом, медсестры были полностью подчинены врачам. К нам относились скорее как к их секретаршам, чем как к профессионалам, которыми мы в общем-то и были, и часто приходилось делать такие вещи, как приносить им чашку горячего кофе. Хотя я была медсестрой отделения интенсивной терапии, мне все еще приходилось выполнять приказы врачей, и у меня не было большой возможности использовать свои личные навыки. Однако поскольку Карлайл был британцем, он всегда делал всё немного по-другому. Я заметила, что он спрашивал мнения медсестер и интересовался видами ухода, которые мы оказывали. Он действительно внушал чувство командной работы и товарищества и заставлял медсестер чувствовать себя важными людьми, чего не делали другие врачи.

— Из-за его красивого лица и тягучего акцента все медсестры падали перед ним штабелями. Я считала себя не очень привлекательной девушкой, поэтому никогда не верила, что существует даже мизерная возможность того, что он мог увлечься такой девушкой, как я. Из-за этого я, возможно, я была смелее, чем другие, находясь рядом с ним, и мы стали очень близки. Он рассказывал мне истории о том, как рос в Англии. Он был самым интересным человеком, которого я когда-либо встречала, ужасно обаятельным и добрым, умным и благородным, всегда стремящимся быть самым лучшим, каким только мог быть.

Проработав вместе больше года, я поняла, что влюбилась в него. Я была убеждена, что мои чувства не взаимны. Он был так красив, а я нет, поэтому думала, что он в принципе не мог что-то чувствовать по отношению ко мне. Из-за этого я никогда не пыталась дать ему понять, что чувствую. Все остальные медсестры бесстыдно флиртовали с ним, но я никогда этого не делала. В итоге мы вместе работали в канун Нового года, и в полночь мы все смотрели, как часы пробили двенадцать. Пока люди бросали конфетти, Карлайл завёл меня в сторону, в каморку. Я была так потрясена; понятия не имела, что происходит. Он признался мне, что влюбился в меня с первого взгляда. Он сказал, что я сводила его с ума, и он беспокоился, что у меня нет к нему чувств, так как я никогда открыто не показывала свою заинтересованность в нём. Он выглядел таким уязвимым и потерянным, желая знать, смогу ли я когда-нибудь полюбить его. Я призналась, что была тайно влюблена в него в течение нескольких месяцев, и с тех пор мы вместе.

Я почувствовала, что разрываюсь от переполнявших меня эмоций, услышав рассказ миссис Каллен. Это было так прекрасно и мило, в этом рассказе было все, что должна включать в себя хорошая история любви.

—Это так романтично —вы оба влюблены, предполагаете, что это не взаимно, а затем узнаете о том, сколько времени потратили впустую, убежденные, что другой человек никогда не сможет полюбить вас. Это напоминает мне историю Гордости и Предубеждения; вы оба могли бы легко оказаться в объятиях кого-то другого, если бы не признались в своей взаимной любви в той каморке!

— Спасибо, дорогая. Я стараюсь каждый день быть благодарной судьбе за присутствие Карлайла в моей жизни. Ты должна быть благодарна за эту совершенную любовь, если она найдет тебя. — Она на мгновение замолчала, пристально глядя на меня. — Если ты не возражаешь, Белла, я хотела бы кое-что тебе сказать.

Я оказалась застигнутой врасплох; я не могла и представить, что Эсме хотела сказать мне, и что могло повлечь за собой подобные комментарии перед тем, что она собиралась сказать.

— Э-э, хорошо. Стреляйте быстрее.

— Я знаю, что ты в моем доме меньше часа, но взаимное влечение между тобой и Эдвардом совершенно очевидно. Я никогда не видела, чтобы он смотрел на другую женщину так, как на тебя. На самом деле, когда я вижу вас двоих вместе, это очень напоминает мне нас с Карлайлом, когда мы впервые встретились. Когда подобная столь совершенная любовь находит вас, вы должны признать ее такой, какая она есть, а затем брать всё в свои руки.

Я была немного шокирована столь смелым и серьезным заявлением Эсме. Встреча с родителями бойфренда должна быть напряженной, неловкой и неудобной. Где-то по дороге ко мне она, должно быть, потеряла руководство по Злой Свекрови. Там, где большинство потенциальных свекровей оценивали бы меня и готовились размазать по полу, Эсме не только поддержала, но и поощрила. Она недвусмысленно дала мне понять, что я Та, кто достойна её золотого мальчика.