Глава 27.
Четырнадцать.


BPOV

Мы вывернули на подъездную дорожку, освещенную уличным фонарем. Я выключила двигатель моей новой машины, и мы оба вышли - я, чтобы войти в дом, а Эдвард, чтобы пересесть в свой Вольво. Он немного задержался у дверцы с моей стороны и, повернувшись ко мне, поднял на меня свои прекрасные серьезные глаза.
– Я прощен?

Это был первый раз, когда мы обсуждали мой вчерашний небольшой приступ гнева. Весь день внешне он был спокоен, но я знала, что на самом деле внутри его грызло то, что я не поднимала эту тему первой, не раскололась.
Хотя я ничего не сказала, потому что была не совсем уверена, с чего начать.
— Присяжные еще не вынесли вердикт. – ответила я со всей правдивостью.

Разочарованный, он посмотрел вниз, осторожно сохраняя спокойствие.
– Увидимся завтра… я полагаю.

Он не собирается оставаться? Даже прошлой ночью, когда я была гораздо более не в духе, я не отослала его прочь. Я улыбнулась, но он все еще смотрел вниз.
– Хорошо.

Он наконец посмотрел на меня, когда я прижалась ближе. Его челюсть была сжата, но он подчинился с осторожным нейтральным поцелуем. Но и этого хватило для ответной реакции моего сердца.

Я отклонилась назад, чтобы встретиться с ним взглядом и прошептала.
– 00:01, если быть точной, – он снова удивленно моргнул. – Если ты только не предпочитаешь 00:02.

Поцелуй, которой последовал потом, вовсе не мог быть определен как нейтральный. Он не был даже осторожным. Я была почти уверена, что это предтеча того, что ожидает меня в моем счастливом местечке - голодный, взволнованный и достаточно близкий, такой самозабвенный, что даже я не могла бы отличить. Когда он, наконец, позволил мне вдохнуть, янтарный огонь в его глазах заставил мое нутро скрутиться от нетерпения.
Четырнадцать ночей – всего две недели.

– 00:01, – тихо, но с жаром пообещал он.

Чарли сидел на своём мягком кресле, раздражение на его лице выдавало, что он шпионил за нами через окно в гостиной. Я все еще порхала от последних действий моего Эдварда, так что даже этот суровый взгляд не заставит меня спуститься на землю.
– Привет, пап.

–В кухне для тебя что-то есть, – пробурчал он в ответ.

С любопытством я прошла по холлу. На кухонном столе возвышалась элегантная хрустальная ваза, полная стеблей маленьких белых роз, перевязанных серебряной лентой – цвета нашей свадьбы: серебряный и белый. Аромат витал по всей комнате - это были чайные розы. Он, должно быть, отдал за них кучу денег, что если честно признаться было для него карманной суммой. Я открыла карточку, лежавшую рядом с вазой, там было сказано просто: «Ты - моя жизнь».

Я отнесла цветы наверх, пытаясь раскусить этого парня. Этого парня. Столетнего парня, который вероятно считает, что, потратив кучу денег на цветы, он завоюет прощение за то, что потратил гораздо большую кучу денег на машину. Ему следовало знать, к чему это приведет. Я знала, что он знал. Так о чем же он думал?

В своей комнате я поместила цветы рядом с будильником на ночном столике, а затем почувствовала, что еще не ощущаю прощения. Я перенесла их на компьютерный стол, но это также не казалось правильным.
– Хорошо, – сказала я себе. Я разберусь со своими конфликтующими эмоциями, когда приму душ и подготовлюсь ко сну.

Я приняла это решение, когда нашла свежее полотенце и взяла свои туалетные принадлежности. Сначала был шок от прошлой ночи. Он действительно сделал это. Эдвард действительно дал мне достаточно пространства, чтобы я могла на него позлиться и прийти к его прощению самой. Он даже оставил за мной последнее слово и не сказал больше ничего прежде, чем я заснула. А уже начала думать, что он на это неспособен, особенно, что касается возможности сказать последнее слово в споре.

Он, должно быть, любит меня.

Но я все еще была расстроена по поводу новой машины. Под успокаивающим потоком горячего душа я поняла, что расстройство это было скорее преувеличенным; я была раздражена больше чем когда-либо. Он настоял на том, чтобы я заехала за ним сегодня этим утром, оставив Вольво на подъездной дорожке Чарли. Это было даже хуже, чем ехать на этой тупой машине на вечеринку к Бену прошлой ночью. Один парень на углу Thriftway уронил свою банку с лимонадом, когда мы проезжали мимо. И проблема была вовсе не с этой машиной. Я знала, что вечно буду получать нежелательное внимание к моему автотранспорту. Когда мне будет десять тысяч лет, у меня будет самая крутая ракета в солнечной системе. Остальные космические корабли буду взрываться кометами, когда я буду пролетать мимо.

Это был единственный аспект вечной жизни с Эдвардом, о котором я никогда раньше не задумывалась. Хочу ли я, правда, простить его сейчас? Потому что последствия будут далеко идущими. Если я сдамся сейчас, мне всегда придется водить лучшее из того, что только можно водить, на чем можно летать или что там еще. Ему было почти сто десять лет, еще молод для вампира, но достаточно стар, чтобы менять свои принципы.

Конечно, я хочу быть с ним вечно, но эти раздражающие штуки тоже будут со мной вечность. Это фиаско заставило обратить пристальное внимание на это противоречие. Я выключила душ и потянулась за полотенцем. Отремонтировать грузовик было возможным вариантом, но это было бы насилие над нашим зыбким компромиссом. Не то чтобы он технически не обошел его, но я больше не собираюсь спорить с ним об этом. Две машины – это просто Эдвард, который остается собой. Хочу ли я уступить и водить приковывающие взгляд машины вечно, или я собираюсь упрямиться и рискнуть свадьбой и моим человеческим счастливым местечком в этом поединке характеров?

Я размышляла над этим, чистя зубы. Джаспер недавно представил мне философскую концепцию ложной дилеммы, логического заблуждения, когда у тебя есть всего два варианта на выбор. Я всегда считала, что большинство проблем были по сути это самой ложной дилеммой, теперь у меня, наконец, было слово, которое позволяло описать то, что я имею в виду. Посмотрим на Джейкоба и Эдварда. Да, когда дело дошло до романтической любви, мне пришлось выбрать Эдварда, но это не значит, что я должна перестать любить их обоих как друзей. Я видала, как Чарли и Рене делают это – все еще заботятся друг о друге, хотя уже и не любят. То есть любить одного и игнорировать существование другого – это ложная дилемма.

Была ли эта дилемма ложной? Могу ли я придумать способ, как заставить Эдварда выполнить свою часть сделки и при этом… что? Избежать принятия новой машины? Вряд ли. Перестать быть центром всеобщего внимания? Возможно. Я могу настаивать на том, чтобы Эдвард подвозил меня на своем Вольво каждый раз, когда мне нужно будет выйти в бакалею, в книжный, да куда угодно. Если я буду осторожна, мне даже удастся дожить до свадьбы без того, чтобы снова забираться в этот танк. Нет никакой необходимости, чтобы меня кто-нибудь видел в этой машине снова. И это также поможет мне с «машиной после», которая без сомнения будет такой же претенциозной как и эта, если не больше. Я буду ездить на Вольво, как только попадется возможность.

Скрутив волосы полотенцем наверх, я открыла дверь ванной и прошла в свою спальню. Зеленные цифры на часах показывали 23:43. Притягательный запах роз захватил комнату. Хорошо, это довольно мило, что цветы здесь, но это вовсе не значит, что он не получит взбучку за цветы или машину. Я пошла на компромисс с собой и переставила вазу к шкафу, так они не стали сразу у моей кровати, но они и не были отосланы к лишенному индивидуальности компьютерному столу. Может быть, Эдвард заметит этот слабый намек.

Я принялась расчесывать волосы, с небывалой частотой поглядывая на часы.

23:44

23:45

23:46

У него раньше никогда не было временных ограничений, нетерпение скрутило меня изнутри сильнее обычного.

23:47

Смена чисел, что замедлилась? Что если мои часы спешат? Я бросилась к моему мобильному телефону для экстренных случаев, чтобы сверить время.

23:48

Я пару раз прошлась по комнате, зная, что не смогу читать c наслаждением ближайшие двенадцать, нет одиннадцать минут. Если Чарли все еще не спит, он слышит, скрип половиц под моими ногами, поэтому я стоит вернуться к кровати.

Что я буду делать, когда он появится через (я проверила часы, все еще 23:50), через 11 минут? Была ли я готова его простить? Если он согласится с моим условием о машинах - да. Это был компромисс, который, как я была уверена, сработает для нас обоих. Затем я взглянула на цветы на моем шкафу и решила, что готова простить его только на половину. Я все еще не была уверена насчет роз. Это был грандиозный жест, но он на самом деле ничего не значил. Это было хуже, чем привлекать чужое внимание, экстравагантный подарок – это привлекающая внимание экстраординарная взятка. Возможно. Можно было думать, что он будет умнее. Я определенно надеялась, что он достаточно меня понимал, чтобы догадаться, к чему это приведет.

23:54

АРРР! Я собиралась разобраться со своими волосами! В 23: 56 Чарли начал храпеть, и я рискнула немного отвлечься. Я встала и начала прибираться в комнате – повесила рубашку, поставила туфли вниз шкафа, бросила свои сегодняшние колготки в корзину для грязного белья.

23:57

Я начала беспокойно отчищать горизонтальные поверхности, положив мой плейер в сетчатый футляр с названиями дисков с противоположной стороны, выкинула несколько последних черновиков прошлогоднего домашнего задания, покрывавших мой стол, опустила несколько шариковых ручек в стакан, где им было самое место. Я даже нашла восемьдесят четыре цента, которые я засунула в копилку под кроватью.

23: 59

Ой, ну ладно уже! Я открыла окно и выглянула наружу, но не смога различить ни следа Эдварда. Какой послушный. Я же сказала ему прийти в 00:01.

Поскольку мне больше нечем было заняться, я разобрала кровать и села в кресло-качалку ждать.

Ровно полночь.

Я закрыла глаза, пытаясь понять, не осталось ли во мне раздражения. Трудно было сказать. Нетерпение вытеснило все остальные чувства.

– Ты нашла цветы, как я вижу.

Я открыла глаза и увидела его, сидящего на краю моей кровати; ухмылка на его лице все решила. Да, я все еще была раздражена. По крайней мере, хотя бы чуточку.
– Да, и я очень близка к тому, чтобы отослать тебя спать на диван из-за них.

Его лицо хранило спокойствие, он не купился на мой блеф. Хорошо, пока он не показал, что раскусил меня.

Я продолжила:
– Мы с тобой должны обсудить некоторые вопросы. Во-первых, хотя у меня есть замена моему грузовику, это не значит, что я собираюсь менять свои водительские привычки. Поэтому всякий раз, когда мы едем куда-нибудь вместе, за рулем - ты. За рулем Вольво, должна я добавить.

Он кивнул в послушном согласии, поражая меня, и я удивилась, подумав, не навела ли его на верный путь Элис.

– И во-вторых, что с розами? Я пытаюсь понять этот жест целый час и всё никак не могу раскусить тебя.
Он пожал плечами.
– Я думал, это будет очевидно. Цветы после ссоры обычно означают извинение.

– Да, но ты действительно извиняешься? Изменяешь своим привычкам идти напролом?

Он слегка нахмурился, – Не совсем. Нет. Я бы так не сказал.
Я фыркнула, – Я так не думаю.

Наклонившись вперед, Эдвард уперся локтями в колени.
– Тогда считай цветы предложением мира. Ты нечасто сердишься так долго. Ты согласилась на эту организацию смены грузовика прошлым вечером, но я подумал, что ты решила будто я…

– Переборщил?

Он вспыхнул бесчестно прекрасной кривоватой улыбкой.
– «Не прочувствовал» - вот какие слова я искал. Прости, я ранил твои чувства, и я прошу за это прощения самым искренним образом.

Его честный взгляд затруднял мое дыхание. Именно поэтому прошлой ночью я спряталась под одеялами.

Он выпрямился.
– И прежде чем ты спросишь, я не тратился на цветы. Ты сказала, что подарки из дома и изготовленные вручную не под запретом, и я не перешел границ. Конечно, машина была исключением из этого правила и должна была обсуждаться независимо от него.

– Машины.

Он проигнорировал это.
– Розы были выращены дома, что как я понимаю, учитывается, и ваза перешла ко мне от Эсми.

Я изогнула бровь.
– Перешла? А лента, как я понимаю, перешла от Элис?

– Раз ты это упомянула - да.

– То есть ты выманиваешь подарки для меня у своей семьи?

– Ты бы предпочла, чтобы я заказал срочную доставку? – гладко возразил он.
– Нет, – ответила я, поколебавшись, – я просто думаю, что предпочла бы лично выслушать твои извинения.

Выражение его лица смягчилось от того, что я начала уступать. – Слова не так выразительны. Как известно, поступки говорят громче слов.

Цветы не были попыткой подкупить меня, это был способ Эдварда сказать, что он любит меня, даже не смотря на то, что у нас есть разногласия. Продолжительное раздражение улетучилось прочь, когда я наконец поняла. Я улыбнулась ему и поиграла бровями:
– Ну я не знаю. Можно обратиться за помощью к губам?

Он выдал один тихий смешок, и его глаза потемнели в лавандовом свете моего ночника.
– То есть ты хочешь получить мои извинения с моих же собственных губ?
– Пожалуйста? – прошептала я.

Он приближался, пока не оказался на коленях у моего кресла-качалки, его руки на поручнях. Один лишь его запах заставлял меня дышать чаще. – Прощен?

Я расстегнула верхнюю пуговку на его рубашке, и его дыхание прервалось, когда кончики моих пальцев скользнули по прохладной коже его груди. – Я могу сказать тебе, что еще не слышала извинения.
Тлеющие огоньки его глаз взглянули на меня из-под опущенных ресниц. – Ты много и не услышишь..

Мои пальцы продолжали скользить вниз по вырезу его рубашки, но мое неуправляемое сердцебиение давно уже вышло из допустимых пределов.
– Хорошо, тогда еще не почувствовала твоего извинения.

Он наклонился вперед в мое личное пространство, позволяя мне достичь последней пуговицы, и я двигалась назад, до тех пор пока не оказалась приперта к спинке моего кресла-качалки. Его губы скользнули по линии моей челюсти взад-вперед. Я закатила глаза, и мои руки скользнули по гладким равнинам его груди. Я была напряжена и почти дрожала от нетерпения. К счастью для меня, я была приперта к спинке Эдвардом, нависшим надо мной.

– Не надо этого сейчас, – поймав мои руки, он тихо произнес у моего подбородка. – Это мое извинение перед тобой. - он выпрямился достаточно, чтобы встретиться со мной взглядом, приподнимая брови в удивлении. – Если только у тебя нет чего-то, за что ты хотела бы извиниться?

Мои руки жаждали прикасаться к его коже, и я снова к нему потянулась. – Как насчет моих извинений за то, что я сердилась? – он промурлыкал тихий вздох удовольствия от моих прикосновений и скользнул губами по краю моего уха. Я поцеловала его мраморно гладкую шею. – Или за то, что мой отец так помешан на защите, что никогда не спит достаточно долго.

Он хохотнул, и я почувствовала вибрацию напротив моих губ. – Я могла бы извиниться даже за дыру в озоновом слое, если ты захотел бы.

– Ну это потребует множества извинений, – промурлыкал он. Прикосновение чего-то холодного и влажного к мочке моего уха – это его язык?

Я раз вздрогнула, а потом растаяла. – Я готова к такому повороту событий.

Он поднял меня с кресла и, прижимая к себе, перенес на кровать, а сам лег рядом. Знакомое, но так долго отсутствовавшее электричество зажужжало между нами, и я была переполнена ощущением его прикосновений. Его губы медленно, волнообразно скользнули вниз по моей шее, по моей ключице и поверх плеча к лямке моей маечки. – Я ведь могу поймать тебя на слове.

Спасибо за прочтение, хотелось бы увидеть Ваши отзывы и комментарии.