Глава 15

«Ещё чуть-чуть. Ты сможешь! Ну, давай же, давай!» – красивая девушка в безразмерном пуховике и высоких армейских ботинках стояла посреди улицы и уговаривала себя не сдаваться. Уже несколько месяцев подряд каждый день утром и вечером Мэгги сталкивалась с невыполнимой задачей. Она выходила победителем из этой битвы множество раз, но сегодня удача отвернулась от неё. Мэгги выпрямилась, уныло вздохнула, с надеждой огляделась по сторонам. Может, кого-то попросить? Вечер ещё не поздний, а на улицах, как на зло, ни души. Что может быть проще, чем завязать шнурки? Наклониться, поймать ускользающий шнурок, завязать бантиком или узелками, а кончики заправить в носки. Если бы совсем недавно Мегги знала, чего ей будет стоить подобное действо, ботинки присмотрела бы на липучках.

Мэгги чувствовала себя обожравшимся динозавром, у которого огромный живот и очень короткие ручки. Очередная попытка наклониться успеха не принесла. Девушка грустно погладила круглый живот: «Скорей бы!» И зашагала к ближайшим кустам. Где-то за ними был удобный бордюр. И если поставить на него ногу, то шансы на успех резко возрастут.

Когда шнурки заняли своё исконное место, внимание девушки привлёк предмет, плавающий в грязной луже. Обычная синяя тетрадка, она видела такую много раз. Не похожую, а именно эту, потрёпанную, с аккуратно выведенной в центре буквой «К». И эта тетрадка была слишком важна, чтобы валяться в александрийской грязи.

Мэгги с трудом ухватила находку за уголок, достала карманный фонарик, поскребла ногтем толстую обложку, растёрла засохшую грязь. А грязь ли? Несмотря на подкатывающую к горлу тошноту, Мэгги засунула окровавленный блокнот за пазуху и бегом бросилась к госпиталю.


Дэрил расселся на полу и сверлил шерифа недовольным взглядом. Кэрол только ушла, и Диксон не мог решить, стоит ли тревожить её сейчас или лучше подождать и не попадаться под горячую руку.

В собрании наметился перерыв. Эйб и Гленн снова ушли на поиски Кэтрин, а остальные вели себя тихо. Да и не поболтаешь особо в присутствии посторонних. Сидеть здесь не было никакого резона, прекрасно разберутся без него. Тем более, в скором времени ожидалась самая неприятная часть. Что бы он ни думал о новеньких, смотреть на допрос белобрысой докторши желанием не горел. Всегда с пиететом относился к женщинам. Мужика бы уделал без проблем, а вот поднять руку на женщину… Смог бы, наверное. Конечно, смог, ради защиты себя и друзей – рука бы не дрогнула. А вот так, как когда-то с Рэндаллом, сбивая костяшки, выбивать признание в грязном сарае - вряд ли.

Не зная, чем себя занять, Дэрил по уже привычному сценарию, достал лопаточку и принялся копаться в себе. С удовольствием покопался бы в Кэрол, но она не оценит. Так, что тут у нас? Желание подраться? Ну, это объяснимо. Дэрил никогда не терял возможности размяться. Не то чтобы специально искал приключений, но с детства привык, что так проще всего доказать правоту. А то разведут демаг…, деми… Тьфу, болтают короче много и ни о чём. Вот прямо сейчас, Дэрил точно не отказался бы открыть дальнюю дверцу и продолжить благородные начинания шерифа. Зайти и хорошенько врезать ещё.

А всё почему? Из-за последней вылазки? Да бросьте. Он уже давно забыл. Или не совсем… Но точно не из-за этого. Причина плавала на поверхности, как переваренные макароны. И была такой же неприятной на вкус. Конечно, из-за Кэрол. За последние два года в его жизни по другим причинам разве что Солнце вращалось вокруг Земли. Или наоборот? Неважно.

Эти её взгляды без слов, которые предназначались не ему, эта молчаливая поддержка. То, как яростно и без сомнений она защищала человека, которого знала всего несколько месяцев. Каким взглядом одарила Дэрила, когда он пытался её увести. Кэрол никогда так на него не смотрела. Он знал сотни её взглядов: возмущённые и яростные, игривые и смущающие, понимающие и испуганные. Но такого холодного, предупреждающего, с обещанием расплаты, если он перешагнёт тонкую грань, не видел никогда.

Это не было похоже на ревность. Уж об этом чувстве он знал немало. Часто раздражался, даже бесился, видя, как на неё смотрят другие мужчины. Но в этом, в конце концов, не было ничего удивительного. Она красивая женщина, сильная, свободная. Как на такую не смотреть? Но никогда всерьёз не верил, что она может увлечься кем-то другим. Кэрол же умная, должна понимать, что лучше него не будет. Лишней скромностью Дэрил не страдал. А ещё знал, что если понадобится, жизнь за неё отдаст. Главное, и она это знает. И эти уроды могут пялиться сколько угодно, ведь между Кэрол и Дэрилом особая связь.

Эрик, только появившись в воротах Александрии, серьёзно поколебал уверенность охотника. Все свободные и не очень женщины будто посходили с ума. Дэрил только и слышал разговоры о красавчике из шестнадцатой группы. Но потом после глупой ссоры решил, что волноваться не о чем. Кэрол не такая. Не глупая Оливия или доступная Франсин. Она не купится на красивое лицо и хорошие манеры.

И теперь, наблюдая, как Кэрол носится с человеком, которого в страшном сне не признал бы за соперника, Дэрил испытывал не ревность, а страх. Неужели опоздал? А может и не знал её вовсе?

За стеной что-то упало. Дэрил подошёл к маленькому окошку и заглянул внутрь карантина. Ленни лежал на койке лицом вверх. Одной рукой прижимал к носу вату, а второй подбрасывал и ловил за лезвие острый нож.

- Опять? Какого хрена! Рик, вы чего? Почему не обыскали его?

- А ты почему? – философски заметил Граймс, наблюдая как Ленни жонглирует уже несколькими ножами.

- Да и пусть, скучно ему, - заметила Мишонн. – Вы обещали его не трогать.

- Я не обещал, - возразил Дэрил.

- Кто бы говорил о предвзятости, - проворчала самурайка и на всякий случай отрезала единственный путь к двери. Никто не пройдёт мимо Мишонн.



На пороге палаты неожиданно возник Питер. Обычно суровый и стремительный, сегодня старик нервно переминался с ноги на ногу, выглядел смущённым и расстроенным, шаркал, кряхтел, то и дело отводил глаза.

- Что случилось, Питер? – раздражённо спросил Рик. – Сейчас не время…

- Это важно, - сбивчиво начал завхоз. - Я вспомнил кое-что. В тот день, когда загорелся пожар…

Вся группа, подалась вперёд, как стая собак, учуявшая след шустрой лисицы.

Питер пожевал губу и непривычно тихо заговорил:

- Я тогда эти ваши петарды дожидаться не стал, не люблю, когда стреляют зазря. Сразу к себе и пошёл.

- Домой? – уточнила Саша.

- На склад. Чего мне дома делать? А на складе после ваших праздников половина полок опустела. Надо было всё внести, подсчитать, да и пыли за полдня…

- К делу, - не выдержал шериф. – Питер, нам и правда не до этого.

- В общем, я видел рядом с домом женщину, - вздохнул Питер. – Рядом с тем, что сгорел. Она таскала что-то, но не там, где входная дверь, а с торца. Я ещё подумал, вот нормальная баба! Трудится. А то остальным лишь бы гулять, да салюты жечь.

- Кто? – на Рика было страшно смотреть. – Почему раньше не сказал?

- Не знаю, со спины только видел. Да и темно было, а у меня зрение уже не то, - начал оправдываться Питер. – А не сказал… Так забыл я. Не знаю, как так получилось.

Старик выглядел жалко. Всегда такой грозный, с военной выправкой, он, кажется, никак не мог поверить, что память его подвела. Группа молчала, и Питер совсем сник. Рик беспомощно сжимал кулаки. Женщина. В поселении их процентов сорок. Не сильно помогло.

- Может, рассмотрел что-то ещё? – спросила Мишонн.

- Волосы у неё приметные, длинные, светлые, - посветлел лицом Питер. – У жены моей такие были, в молодости.

Рик выдохнул сквозь зубы, посмотрел на помрачневшего Эрика и ударил кулаком по стене. Кэтрин!



Сквозь щель в потолке просачивался лунный свет. В подвале было почти уютно, аккуратные ряды пустых бочек, широкие полки, когда-то заваленные оружием, сломанный детский велосипед в углу. Если бы не сильный запах гари и крепко связанные за спиной руки, Кэрол бы понравилось здесь. Она очнулась несколько часов назад, подёргалась, пытаясь освободиться, но вскоре затихла. Верёвки больно впивались в кожу, тело затекло, а рана на затылке отзывалась острой болью при любом неосторожном движении.

Крышка люка открылась, и в проём скользнула девушка. Пламя свечи разогнало темноту, по стенам заплясали причудливые тени. Резкая смена света и тьмы мгновенно лишила Кэрол зрения. Перед глазами поплыли цветные круги, а по щекам потекли слёзы. Кэрол быстро заморгала, пытаясь рассмотреть вошедшую. Девушка торопливо щёлкнула замком и обернулась, шагнула ближе, лицом к лицу, разглядывая пленницу, как зверушку в клетке. Улыбнулась радостной, совершенно неуместной улыбкой.

- Я так рада тебе, Кэрол.

- Не могу ответить тем же, Джесс.

Джесси ограничилась приветствием, а Кэрол пыталась понять, как можно было проглядеть такое. Особенно ей, так гордившейся способностью проникать в сокровенные тайны и души людей. Кэрол казалось, они все у неё на ладони, простые и одновременно сложные, со своими проблемами, мечтами и взглядом на мир. Но, выходит, последнее время она часто ошибалась. А ещё вдруг подумалось, где, чёрт возьми, был Рик Граймс, когда его женщина чуть не разрушила половину Александрии?

В том, что именно Джесси стоит за обвалом башни, поджогом и взрывами, Кэрол не сомневалась. У неё было время обдумать, лёжа на холодных досках в подвале сгоревшего дома. Теперь всё казалось логичным, картина складывалась и оставалось только удивляться, что мешало проявить чудеса дедукции раньше. Всего лишь повнимательнее заглянуть в прозрачные глаза Джесси. В них так отчётливо проступало безумие.

- Почему? – вопрос вылетел изо рта раньше, чем Кэрол успела справиться с собой. Не нужно торопить, девушка итак всё расскажет. Все злодеи любят говорить. Потому что немногие из них мечтают о славе абсолютного зла. Остальные же имеют мотивы: восстанавливают справедливость, мстят, гордо несут знамёна в честь тёмных богов, считают себя больше героями, гордо идущими по тернистому пути. И нет никакого смысла в том, что никто не узнает о величии их замыслов, даже если на самом деле всё сводится к убийству старушки ради копеечного наследства.

Джесси захлопала в ладоши. Ждала этого вопроса, готовила речь, так давно хотела поделиться. Правда представляла, что на месте Кэрол будет другой человек, но не страшно. Её триумф ещё впереди, а удовольствие от исполненных планов можно испытать и дважды.

Девушка заговорила. Медленно, негромко, не упуская деталей. Если бы Кэрол пришлось писать мемуары, взяв за основу этот рассказ, на обложке бы написала что-то вроде «Девять кругов безумия Джесси Андерсон». И пусть эта книга будет долгой. Ведь пока она не закончится, Кэрол будет жить.



Он – её бедствие. Ураган, который врывается в её жизнь, рвёт в клочья простой и безопасный мирок, ломает порядки, плюёт на правила, меняет привычные устои и мораль. Он – её рок, незавидная судьба. Невидимыми чернилами вписывает в её жизнь новые строчки. Небрежным взмахом рассыпает звёзды на её небесах. Он – беспощадная стихия, пройдётся гигантской волной, смывая всё, к чему она привыкла, обнажит усеянное острыми ракушками дно. Дно её разума.

Круг первый. Страх. Слабость. Смирение.

Когда он выныривает из темноты, уверенным шагом пересекает площадь для собраний и застывает в центре александрийского круга, Джесси готова бежать без оглядки. Но минуты уносятся прочь, а она стоит в первом ряду и завороженно смотрит, как бешено бьётся на виске тонкая вена. У него ходячий, небрежно перекинутый через плечо. У него сильные руки, залитое кровью лицо и взгляд дикого зверя. Джесси чувствует себя добычей. Рик небрежно скидывает мертвеца в дорожную пыль. Так близко, что невозможно не испачкать сапог. Джесси не боится ни крови, ни грязи, ни ходячих мертвецов. Но Рик пугает её, вытаскивает на свет что-то более глубокое. Встречаясь с ним взглядом, Джесси испытывает Страх.

Когда он жмёт на курок, мгновенно выполняя приказ, стреляет в голову её мужа, у Джесси подкашиваются ноги. Рик убивает с тем же выражением лица, с которым только что произносил пафосную речь. Александрийцы жмутся друг к другу и выглядят по-настоящему жалко. А Джесси стоит над остывающим телом, растерянная, беспомощная, как никогда остро ощущает собственную Слабость.

Когда он, не сходя с места, не умывшись от крови, на глазах у всех берёт её за руку, Джесси не смеет даже вздрогнуть. Послушно сжимает пальцы, с жертвенной обречённостью прячет глаза. Джесси учится Смирению.

- Это всё из-за Пита? – Кэрол недоверчиво качает головой. – Рик хотел защитить тебя.

- Нет. Он просто искал повод. Он хотел его убить!

- Рику не нравится убивать.

- А тебе? – иронично вопрошает Джесси.

Кэрол молчит. Как объяснить этой сумасшедшей, что у неё на самом деле никогда не было выбора.

Круг второй. Отчаяние. Отвращение. Обида.

Когда он бесшумно заходит в её спальню, по-хозяйски оглядывается по сторонам, Джесси начинает паниковать. Неловко переворачивает свадебные фотографии, прячет футболку покойного мужа в первый попавшийся шкаф, ногой запихивает под кровать семейные альбомы, надеясь, что мужчина не заметит её суеты. По долгому хмурому взгляду понимает - напрасно. Рик видит намного больше, чем способен показать, а она ещё только учится лгать. Джесси впадает в Отчаяние.

Когда он снимает ремень, Джесси притворяется, что ждала именно этого. Рик падает на чистые простыни, перекатывается ближе, крепко прижимается, накрывая поцелуем пухлые губы, впивается холодными пальцами, оставляет на бёдрах красные следы. Джесси откидывает голову назад и позволяет ему всё, что он просит. Она забывает дышать. Когда Рик входит в неё, резко, как будто ждать уже больше не может, Джесси закрывает глаза, широко раскидывает руки, тихо стонет, мечтая улететь далеко-далеко. Парить над облаками, не чувствуя горячего дыхания на шее, не слышать отрывистых вздохов. Джесси испытывает Отвращение.

Когда он наконец-то засыпает, отвернувшись к стене, Джесси окончательно теряет крылья. Не моргая смотрит на голую спину, кончиками пальцев скользит по паутине шрамов, выводит неизвестные узоры на смуглых плечах, и мечтает всадить в эту спину нож. Джесси накрывает Обида.


- Зачем? – потрясённо шепчет Кэрол. – Никто бы не заставил тебя…

- У меня никого не осталось, - туманно поясняет Джесси, но Кэрол и не нужно больше.

- В этом нет ничего плохого. Быть одной.

- Ты ведь знаешь, что такое одиночество, Кэрол?

Круг третий. Надежда. Негодование. Ненависть.

Когда он берёт её с собой на короткую вылазку, с гордостью смотрит, как она раз за разом промахивается по мятым жестянкам, а потом выносит из магазина красивый серебряный кулон в форме сокола*, Джесси думает, всё ещё может быть хорошо. Она смирится, забудет, сотрёт из памяти смерть мужа, ради себя и будущего собственных детей. В конце концов, он по-своему добр к ней, и в такие времена не многим приходится выбирать. В сердце Джесси расцветает Надежда.

Когда через пару дней в гостиной появляется Мишонн, коротко и прохладно, как умеет только она, благодарит Рика за подарок, Джесси меняется в лице. Кулон в форме меча, который самурайка не прячет под форменной рубашкой. Джесси сжимает свой подарок в кулаке. Так сильно, что оставляет царапины от острых крыльев. Как он посмел!? Подарить этой чёрной суке! Джесси отрывает соколу голову и выкидывает испорченную безделушку, но от этого не становится легче. Джесси не может унять Негодование.

Когда он в тот же вечер впервые не приходит ночевать, Джесси не находит себе места. После скандала, полного безобразных сцен, в доме бардак, а в душе хаос. Джесси ходит кругами по тесной гостиной, бьётся об острые углы, больно тянет волосы и, как в припадке, ломает руки. В её глазах плещется Ненависть.

- Твоя ревность была неуместной, - бормочет Кэрол, но Джесси сидит слишком близко и всё слышит.

- А что уместно? Смотреть, как другие женщины улыбаются ему, шепчутся, не стесняясь. И ждать, когда он вспомнит обо мне? Тебе это никого не напоминает, Кэрол?

- Лучше так. Мы не властны над другими людьми. Даже любимыми.

Круг четвёртый. Бессилие. Боль. Безумие.

Когда он в очередной раз приходит под утро, Джесси больше не плачет. Сидит на кухне, в одиночестве встречая рассвет. В том одиночестве, которого больше всего боялась. Рик отдаляется стремительно, а Джесси пытается вернуть утерянную близость. Ходит за ним по пятам, только больше раздражая. Пытается готовить то, что он любит, изображает страсть по ночам. Но он пропадает на работе всё чаще, и у Джесси опускаются руки. Бессилие.

Когда однажды, придя домой, Рон, захлёбываясь от восторга, рассказывает, как здорово они с Карлом поохотились на воробьёв, и не слушая ответа, убегает к новому другу, Джесси долго смотрит вслед старшему сыну. Когда Сэм отказывается от домашней выпечки и с детской непосредственностью заявляет, что шоколадное печенье Мисс Пелетье гораздо вкуснее, Джесси разбивает тарелку об стену, в истерике доводит ребёнка до слёз. А потом, сжираемая чувством вины, запирается в ванной и режет руки, оставляет сотни неглубоких порезов на запястьях, пачкает кафель в крови. Не задевает вены и не хочет умереть. Ощущает физическую Боль, и становится легче.

Когда приступ заканчивается, Джесси аккуратно наматывает бинт на израненные руки и тщательно моет пол. Просит у Сэма прощения. К приходу Рика она спокойна и свежа. А что с руками? Так обварилась, когда готовила обед. Она ведь такая неумеха. Притворство теперь даётся ей очень легко. Джесси ведёт с Риком светские беседы и танцует, стоит ему выйти за дверь. Это настоящее Безумие.

Кэрол вспоминает, как Ленни отзывался о Джесс, и больше в его словах не сомневается.

- Ты должна была обратится к врачу.

- Зачем? – искренне удивляется Джесси. - Я здорова.

Кэрол понимающе кивает. В этом вся суть. Никто не считает себя психом.

Круг пятый. Вдохновение. Возбуждение. Величие.

Когда разум отбрасывает лишние мысли, Джесси чувствует себя счастливой. Теперь ей всё равно, где проводит свои ночи Рик. Джесси порхает по Александрии, как безумная бабочка-однодневка. Старается везде успеть, до утра сидит на стене под яркими звёздами, участвует в женских собраниях, выдвигает безумные идеи, ярко красится и одевается броско. Жизнь играет новыми красками и это приносит Вдохновение.

Когда все идеи исчерпаны, а в Александрии не осталось мест, где не раздавался стук её каблуков, Джесси ищет способы. В одиночестве бродит под стенами, выпускает полную обойму в единственного ходячего, до полусмерти пугая Сашу и дозорных. Уходит всё дальше, подпуская мёртвых всё ближе. Рискует собой. Опасность дарит Возбуждение.

Когда он узнаёт о её увлечениях, Джесси испуганно сжимается в комок. Рик громко ругается, отпускает пару нелестных фраз. Рик категорически против. И если она не может найти безопасное занятие по душе, он всё решит за неё. Сначала Пит, потом дети, теперь вздумал забрать свободу? Ни за что! Она только обрела её, и точно не готова отдать. Джесси прекращает ночные прогулки, исправно ходит в церковь и начинает вести дневник, куда по пунктам записывает план. Отомстить. Шаг за шагом лишить Рика всего: лидерства, уважения, поддержки и, конечно, близких людей. Лишить самого важного. Есть в этом какое-то Величие.

- При чём здесь твоя свобода? – удивляется Кэрол. На самом деле для галочки. И так понятно, что Джесси не в себе. – Рик волновался за тебя.

- То есть на тебя, Мишонн и Мэгги ему плевать? – неожиданно разумно возражает Джесси. – Делаете, что вам вздумается.

- У нас есть необходимые навыки.

- Да, да, я помню. Вы лучшие во всём. Тоже мне, спасители…

Круг шестой. Лицемерие. Лёгкость. Ликование.

Когда строители укрепляют северную башню, Джесси одной из первых вызывается помочь. Надевает цветастые юбки и полдня не отходит от плиты. Притворяется доброй хозяйкой, намеренно портит еду, наслаждаясь маленькой властью. С тайным злорадством наблюдает, как строители плюются от несъедобной дряни, а в глаза нахваливают стряпню. Лишь бы не обидеть женщину Рика. Джесси пестует Лицемерие.

Когда один из рабочих, совсем молодой парень, пытаясь угодить, с энтузиазмом рассказывает о строительстве, Джесси внимательно слушает, не надеясь на память, рисует схемы в дневник. В один из дней, когда Рик снова не ночует дома, она одевается в чёрное, незаметно пробирается в опустевшую башню. Всего лишь чуть-чуть повредить несколько важных опор, а дальше они и сами сломаются под тяжестью веса. Завтра на стройке в разгар рабочего дня. Джесси с Лёгкостью приговаривает этих людей.

Когда башня рушится, Джесси моет посуду. Слышит нарастающий грохот, от ударной волны дребезжат окна на втором этаже. Джесси не оборачивается, лишь слабо улыбается уголками губ, размазывает тряпкой въевшийся жир, но внутри не может сдержать Ликование.


- Что с тем болтливым строителем?

- Погиб.

- Выходит Карл пострадал случайно?

- Надо же… - презрительно тянет Джесси. Одобрительно смотрит на притихшую женщину. - Неслучайно.

Круг седьмой. Порыв. Предвкушение. Превосходство.

Когда он снова оставляет её одну, смотрит холодными глазами, Джесси бьёт посуду вдребезги, разговаривает сама с собой, а потом ходит голыми ногами по острым осколкам и решает, что этого мало. На дворе Рождество, и она притворяется больной. Мало деталей для плана, нет времени для сомнений. Канистра с бензином и спички. Это Порыв.

Когда задняя стена дома вспыхивает как факел, Джесси уже одета и не может ничего изменить. Да она и не стала бы. Сэм жмётся к матери, не понимая, что происходит, а Джесси смотрит, как горит не только будущее Рика, но и её прошлое, старается не улыбаться. Мечтает увидеть лицо Рика, когда он узнает... Такое сладкое Предвкушение.

Когда Мишонн забегает в горящие двери, Джесси вспоминает, что скоро появятся свидетели. Она заливается слезами, неразборчиво причитает, с наслаждением впитывает полные жалости взгляды и презирает их всех, неспособных рассмотреть её Превосходство.


- Ты пыталась убить маленького ребёнка. Сожгла собственный дом… - Кэрол итак знает всё, что сотворила Джесси, но всё равно содрогается от ужаса. – Если бы не Мишонн.

- Эта сука вообще не должна была выйти оттуда. Если бы не ты и не твой рыжий дружок, этот день мог стать днём моего триумфа.

Круг восьмой. Расчёт. Радость. Раскаяние.

Когда он оставляет записки для Кэрол на столе, Джесси хватает минуты, чтобы обдумать идею. Разве можно упустить такой шанс? Следующие несколько часов Джесси тренируется подделывать неразборчивый почерк. Аккуратно выводит нужные буквы, торопится, раздражается. Понимая, что в этот раз осечки быть недолжно. Время порывов прошло. Это Расчёт.

Когда Кэрол шевелит губами, водит пальцем по строчкам, проговаривая инструкции вслух, Джесси болтает о ерунде, громко хлопает дверцами. Отвлекает, запутывает, убаюкивает словами, жалуется на жизнь. Когда Кэрол не замечает подвоха, уходит, зажимая в руке заветный листок, Джесси едва не летает от Радости.

Когда склад взлетает на воздух, Джесси в нетерпении выглядывает из укрытия. Мечты Рика о спокойном зимовье рассыпаются в пыль. И хотя всем, включая детей, в ближайшие месяцы придётся непросто, Джесси не ощущает Раскаяния.

- Ты убила Сэма, - жёстко говорит Кэрол. Уже не церемонясь, понимает, что не выйдет отсюда живой.

- Нет! – Джесси вскакивает, подлетает к женщине и яростно бьёт по лицу. - Он всегда таскался за тобой, преследовал. Это ты провела его на склад.

Кэрол чувствует жжение от хлёсткой пощёчины, но не может и не хочет молчать.

- Твоего сына убила твоя месть.

Круг девятый. Горе. Горение. Гнев.

Когда тонкая бумага, перевязанная траурной лентой, трепещет на холодном ветру, Джесси хочет умереть. Стоит голыми коленками на мокрой земле и молится всем богам, до крови кусает губы и просит смерти. На мгновение безумие уходит прочь, выветривается из головы как предрассветный туман. И тогда Джесси плачет, рыдает по-настоящему, не на потеху толпы, не может дышать из-за страшной вины. Но мгновение уходит безвозвратно, и безумие накатывает снова, застилает глаза мутной пеленой. Теперь уже навсегда. Избавить Джесси от демонов не может даже Горе.

Когда боль становится невыносимой, захлёстывает, заставляя гореть в адском пламени вины, Джесси пылает глубинным огнём и перекладывает вину на других. Горение.

Когда остатки разума растворяются в жажде мести, а ярость рвётся наружу, выжигая внутренности до костей, Джесси берёт кусок ржавой трубы и замирает в тени. Крепко сжимает тяжёлое оружие и просит лишь одного: пусть это будет кто-то важный. Одинокая путница, неосторожно вышедшая в поздний час, становится наградой. Джесси смеётся. Она знает, на ком выместить Гнев.

- Ты боишься смерти, Кэрол? – с любопытством спрашивает Джесси. Её лицо светлеет, а в глазах разгорается огонь.

Кэрол не отвечает. Именно сегодня ей так не хочется умирать.



- Что опять? Пожар? Потоп? Революция? Или снова кто-то помирает от поноса? – Кэтрин редко бывала в настолько скверном настроении. Её разбудили в законный выходной, не дали толком одеться, чуть не волоком притащили в больницу.

- Проходи, - Рик пытался держать себя в руках. Получалось плохо.

Заметив хмурый вид брата, Кэтрин поумерила пыл. Бочком протиснулась между Эйбом и Дэрилом и села на предложенный стул.

- Что случилось?

- Мы тут пообщались с твоими друзьями и узнали много интересного…

Девушка напряглась:

- Не понимаю о чём вы.

- Давай договоримся по-хорошему, - процедил Рик. Всё терпение он растратил гораздо раньше.

- А бывает и по-плохому? – вскинулась Кэтрин, не до конца осознавая, что шутки кончились, и лишний раз злить Граймса не стоит.

Рик больно схватил девушку за руки и пихнул в сторону карантина:

- Загляни.

Эрик дёрнулся, но тут же сел на место. Арбалет Дэрила целился в грудь.

- Какого хрена? Уроды! - Кэтрин опасливо заглянула внутрь, сдавленно охнула и задёргала ручку двери.

Рик, не церемонясь, оттащил блондинку обратно.

- План такой, честно отвечаешь на вопросы, и мы честно думаем, как решить проблему.

- Кэт, всё нормально. Просто сядь и отвечай, - попытался урезонить сестру Эрик.

- Дайте мне его осмотреть!

- Если ты не заткнёшься и не сядешь, я открою эту дверь только для того, чтобы пустить ему пулю в висок.

Угроза возымела действие. Кэтрин побледнела и, не сводя с Рика испуганных глаз, села на стул.

- Я слушаю…

- Для начала расскажи, что у вас стряслось сегодня утром.

- Это личное, - удивилась Кэт. – Какое вам дело?

Рик достал пистолет и направился к двери.

- Ладно, ладно! Не знаю зачем это вам. Мы сильно поругались.

- Это мы знаем. Из-за чего?

- Из-за ерунды, - поморщилась Кэтрин. - Я назвала Кэрол старой сукой.

Рик ошарашенно смотрел на новенькую. Какие страсти…

- И повторю это снова, - девушка гордо вскинула голову. - Вечно лезет не в своё дело. Ладно, братец мой, хоть для дела… - Кэтрин осеклась, поймав предупреждающий взгляд. - И этот туда же.

- Ты говорила, что не хочешь уезжать. Из-за чего?

- Вы что, подслушивали под дверью? Мы из прошлой группы вылетели, потому что кое-кто не слишком разборчив.

- Ты серьёзно думаешь, я поверю в эти сказки? - Рик начал злиться. Похоже, они зря теряют время. – Он тебя душил, у тебя все пальцы были в крови…

- Ну и что? – Кэт истерично усмехнулась, непроизвольно проведя рукой по шее. - Я первая его поцарапала. И кровь не моя…

- Ладно, что ты делала рядом с моим домом в вечер пожара?

- Что? – искренне удивилась Кэтрин. Или хорошо играла. Рик, конечно, не поверил.

- Я уже на грани. Что ты там делала?

- Я весь вечер бегала по городу, искала куда подевался этот идиот, - шмыгнула носом Кэт, кивая на запертую дверь.

- Стоп, - в разговор неожиданно вмешалась Мишонн. – Мы ходим по кругу. Рик, напомни, что точно сказал Питер?

- Что видел у дома блондинку.

- Я что, единственная блондинка в городе?

«Единственная блондинка в городе. Блондинка. В городе», - Рик потрясённо замолчал. В голове раскручивались шестерёнки, щёлкнул какой-то тумблер. Лицо мужчины стало восковым, взгляд застыл, а перед глазами поплыли странные картины. Блондинок в городе действительно немного. А уж если учесть отсутствие в новом мире краски для волос… Почему он зациклился на этих новичках? Потому что проще. Проще обвинить кого-нибудь чужого. А если…

Дверь распахнулась, и в палату влетела Мэгги.

- Кэрол пропала! – выпалила девушка, размахивая перед носом изумлённых друзей знакомой тетрадкой. – Я нашла это в луже за углом.

– Где? - Дэрил подхватил арбалет и выбежал на улицу, увлекая за собой запыхавшуюся Мэгги.

- Заприте их всех в карантине, - приказал Рик. – И найдите Джесси.

- Я не пойду, он убьёт меня! – возмутился Эрик. Но Рика в палате уже не было.



Исповедь сумасшедшей закончилась внезапно. Кэрол задавала всё новые и новые вопросы, пыталась увести разговор в сторону от скользких тем, как могла, тянула время. Но Джесси не была глупой. Сумасшедшей – да, но не глупой.

Девушка медленно, наслаждаясь собой, вытянула из сумки маникюрные ножницы. Полюбовалась, как отражается в гладком металле пламя свечи. От ужаса у Кэрол зашумело в ушах. Уже понимала, смерть не будет мгновенной. Хотела зажмурится, но в глаза будто вставили спички. Не моргая смотрела на тонкое остриё, из горла вырвался хрип:

- Джесси, не надо.

Девушка не слышала, наклонилась ближе, улыбнулась маниакально, и с нескрываемым удовольствием ударила Кэрол в грудь. Отвела руку и ударила снова. Брызги крови полетели в лицо. И снова. И снова…

--------------------------------------

* В английском языке есть слово Jess, созвучное с именем Джесси. И переводится оно на русский как "путы на ногах ручного сокола". Рик дарит Джесси кулон в форме сокола, а автор пытается провести аналогию: Рик - сокол, Джесси - путы, которые связывают его.