Проклятый дом. Часть 1

Блэквуд, родовое поместье семьи Блэк.
Где-то на северо-западе Англии

Роксане Малфой снился кошмар.
Снова она была в гостиной Слизерина. Генри Мальсибер полз по полу, оставляя за собой кровавые следы, кровь капала из его рта, он и протягивал к ней руку и хрипел:
— Помоги мне. Помоги мне. Помоги-и мне-е.
Как и во все предыдущие ночи, Роксана отступала от него все дальше и дальше в темноту, там неизменно перецеплялась через труп Яксли-младшего с разорванной глоткой, падала и лицом к лицу сталкивалась с распахнутыми, но пустыми глазами Уоррингтона. С криком вскакивала на ноги, но тут Мальсибер хватал её за лодыжку, и она падала, а потом все эти мертвецы набрасывались на неё скопом и насиловали.
Роксана сучила во сне ногами и утыкалась в подушку, заходясь мычанием, но не могла проснуться. А в конце сна неизменно появлялся Сириус. Он смотрел, как они с ней это делают, Роксана кричала и умоляла его помочь, а он холодно отвечал:
— Как я могу тебе помочь, если ты меня убила? Ты же и меня убила. Забыла?
В этот момент Роксана замечала у него в груди дыру, которую чуть было не оставила ему после одного из уроков.
И просыпалась.
Так вышло и в эту ночь. Роксана вскрикнула, дернулась и открыла глаза.
В спальне было темно и тихо. Роксана зажмурилась на секунду, потерла ладонями лицо, а затем порывисто откинула покрывало, похожее на цирковой шатер.

Когда Роксана трансгрессировала из Хогсмида, вовсе не планировала направиться в Блэквуд. Это получилось само собой. Ей просто хотелось оказаться где-нибудь, где она сможет быть в покое и безопасности, и где её никто не найдет. Но не особо удивилась, когда увидела перед собой силуэт Блэквуда. Наверное, в подсознании, она все время сюда стремилась…
Ночью фамильное поместье Блэков выглядело, как воплощение ужаса из старой магловской сказки. Сосновый лес, кладбищенские пики изгороди, древние стены, поросшие плющом, и створчатые окна, голубоватые в лунном свете.
Сам дом встретил Роксану тишиной, холодом и пыльным бардаком, оставшимся здесь после недавней вечеринки хозяина. Весь этот мусор странным образом сочетался с роскошью самого дома и добавлял свою нотку в неуловимый флер горечи и безысходности, сквозивший во всех чистокровных домах. След бесконечных несчастных браков, потерянных надежд и тупого смирения. Черный и страшный без своего владельца, этот дом выглядел точь-в-точь, как её душа.
Роксана сломала какой-то стул, покидала деревянные обломки в холодный камин и разожгла огонь. Ей страшно хотелось есть, но еды в доме не было никакой.
Зато был бар.
И музыка. Музыка здесь было много.
Роксана выпила немного и включила пластинку, где было записано очень много разных песен. Сначала она просто блуждала по гостиной кругами, цедила огневиски и отогревалась. Мысли все еще находились в состоянии оцепенения, словно их покрыл толстый слой льда. Но от громкой музыки его корка трескалась, а огневиски и робкое ощущение свободы заставляли его таять, причем с удивительной скоростью.
Роксана поймала себя на том, что подпевает Джоан Джетт. В пустынной комнате их голоса сливались воедино. Роксана пнула пустую коробку из-под пива, и почувствовала себя лучше. Она даже не заметила, как начала танцевать. Огонь внутри разгорался, музыка становилась громче, в голове пустело, как после травки. Роксана пела, танцевала, подпрыгивала и вертела задом, размахивая руками. Во время припева её стакан со звоном разбился о каминную полку, и Роксана схватила бутылку…
Всего за тридцать с лишним минут гостиная дома Блэков превратилась в поле боя. Роксана уже не пела и не танцевала, она орала, скакала и прыгала, как одержимая, давилась слезами, хохотал в пустом доме и попутно громила все, до чего могла дотянуться. Вазы, статуэтки и прочая дребедень со звоном разлетались, ударяясь о стены, стулья, мелкие столики, все рушилось, и с каждым новым разрушением Роксана заходилась смехом. Он рождался глубоко внутри, где-то в подвале её души, и вырывался наружу пугающим утробным смехом. Лицо её почернело от потеков туши, волосы растрепались.
Очень скоро ей стало мало одной комнаты, и она выбралась из гостиной в дом. Носилась по комнатам с бутылкой в руках, врезалась в стены, кружилась, раскидывая руки, танцевала, то как пятилетний ребенок, то как шлюха в дешевом кабаке. Зажигала свет, раскидывала книги, била вазы, рвала шторы. Ей было весело, ей было мало, но как только она распахнула очередную дверь и ввалилась в комнату, чудом не упав, вспышка безумия сошла на нет так резко, словно кто-то взмахнул над ней палочкой и шепнул:
— Фините.
Роксана вытерла рот дрожащей рукой и затравленно огляделась, а потом увидела сбившееся шелковое покрывало в полоску и прерывисто вздохнула, отступая назад так, словно оно было гигантской змеей.
Казалось, что Сириус встал с этой кровати всего минуту назад.
Роксана медленно качала головой, отступая из комнаты все дальше и дальше, пока не стукнулась спиной о косяком. После она выскочила в коридор, порывисто захлопнула дверь и прижалась к ней спиной. Её вдруг охватил ледяной, нечеловеческий ужас, она зажмурилась и закрыла уши.
Мальсибер хрипел и кашлял кровью, кровь била фонтаном из разорванной глотки Яксли, кровь. Кровь, как много крови, много-много-много!
Роксана уселась на корточки. Впиваясь ногтями в кожу за ушами.
Боже, как же страшно! Как страшно!
Она раскачивалась взад-вперед, но предсмертные хрипы пятерых человек не стихали, а только становились громче.
Надо уходить отсюда. Надо срочно уходить.
Мирон. Ей нужен Мирон. Да-да-да, он знает, как ей помочь. Только он знает, больше никто.
Он даст ей своей крови. Теперь-то точно даст. Не станет он заставлять её мучаться, бессмертным все равно, что было до. Да, она станет как он. Все закончится. Все просто закончится, она исчезнет, больше не будет Роксаны Малфой, а значит, не будет и этого страха, не будет кошмаров, и кровь не будет её пугать.

Хвала Мерлину, в совятне при Блэквуде нашлась парочка сов, хотя и те, кажется, торчали тут по привычке. Роксана привязала письмо к Мирону к лапе одной из сов, и та улетела. Со свертком для Хогвартса пришлось повозиться, материал в нем был хрупкий, пришлось упаковать его как следует, и посылка получилась большой. Сова с крайней неохотой позволила привязать ношу к её лапе, взглянула на Роксану гигантскими глазищами, с шорохом развернула крылья и улетела в ночь.
Какое-то время Роксана стояла у окошка совятни, глядя им вслед, а потом обернулась, и пронзительно взвизгнула, ударившись о подоконник спиной. На секунду ей показалось, что в темноте стоит Мальсибер и пристально смотрит на неё маленькими черными глазами. От ужаса мир сузился до точки, но когда Роксана, прижимая одну руку к груди, а другой держась за подоконник, поднялась с пола и осмотрелась, убедилась, что в совятне, кроме неё, никого нет.
Наверняка видение родилось из-за выпивки и многодневного стресса. Да, скорее всего дело именно в этом.
Роксана убедила себя в этом, как смогла, но в эту ночь, и во все последующие спала в комнате Сириуса, с головой накрывшись его покрывалом.
Тогда ей приснился первый кошмар. С тех пор прошло почти три недели, но эти ужасы так и не отступили, наоборот, с каждой ночью они удерживали Роксану все дольше, становились все реалистичнее, и даже стакан выпитого на ночь огневиски из запасов Альфарда в подвале не помогал ей спать крепче. Видения стали повторяться, иногда Роксана даже орала на них, чтобы они оставили её в покое. Ей начало казаться, что она сходит с ума, и что все картины на всех стенах в этом доме по ночам шепчут в темноте:
Убийца, убийца, убийца.

В ту ночь Роксана так и не смогла больше заснуть. Она перебралась в гостиную, поближе к камину и теплу. Еды у неё было немного -только то, что нашлось в кладовой внизу, на кухне — консервы, какие-то крупы и овощи. Готовила Роксана отвратительно, но не сильно переживала по поводу того, что может умереть голодной смертью. Вот скоро за ней придет Мирон, и тогда она узнает, что такое настоящий голод.
А еще она узнает, что такое покой.
Скорее бы. Нет больше сил слушать эти проклятые картины.
Роксана подкинула в камин еще поленьев и бросила взгляд в окно, но долгожданный силуэт совы с ответным письмом не спешил появиться на небосводе.
Может быть, Мирон не получил её письма? Может быть сова его не нашла? Где он сейчас?
А вдруг он вообще не придет? Зачем она ему теперь, когда у него есть семья и маленький Донаган? Зря она тешила себя иллюзиями, что Мирон явится за ней на следующий же день и заберет из этого дома. Да и не нужны ей новые няньки. Она сама о себе позаботится! Уйдет отсюда и трансгрессирует в Штаты, начнет там новую жизнь, как первые переселенцы и миллионы других до неё. Да, это отличный план. Именно так она и поступит. Только подождет еще один день, вдруг сова все-таки прилетит, и тогда обязательно… обязательно…
Её разбудил скрип двери. Роксана и не заметила, как задремала, привалившись головой к шелковому и крутому диванному валику. Скрип заставил её вздрогнуть и открыть глаза. Сначала она решила, что ей показалось, или приснилось, но затем в ледяной утренней тишине раздался отчетливый стук.
И шаги.
Кто-то расхаживал в холле.
Роксана рывком села и схватила с пола свою палочку.
Она была почти готова к тому, что в дверях снова покажется разлагающийся труп Мальсибера. Или Яксли. Или Роули. Кого-то из них.
Шаги стали удаляться.
Роксана по-кошачьи бесшумно соскользнула с дивана и перелетела к двери, готовая дать бой любой из этих галлюцинаций, такой бой, после которого они никогда больше к ней не явятся.
Человек, явившийся без спроса, приоткрыл дверь и вошел в гостиную. Роксана видела только его худую спину и черный затылок. Выглядел он вполне живым — на свою беду.
Роксана отделилась от стены, все случилось за несколько секунд. Заклинание ударило незванного гостя в спину, он вскрикнул и повалился на ковер, тут же попытался подняться, но Роксана с рыком прыгнула на него, придушила и воткнула в щеку палочку.
На Роксану уставились перепуганные черные глаза.
— Ты?! — выдохнула она и резко убрала руку.

После кошмаров полнолуния лабиринт Валери Грей показался детской забавой. Во всяком случае тем студентам, чьи руки и лица все еще покрывали синяки, ссадины и ожоги. И этим студентам было довольно непросто держать себя в этих руках и контролировать выражение лица, когда слегка дымящиеся, немножко перепуганные ученики выходили из лабиринта и делились переживаниями, в духе:
— Представляешь, Дороти, этот скорпион был в каких-то десяти футах от меня!
— Терпеть не могу этих нюхлеров, выскакивают из-под ног!
Оставалось только оглядываться в поисках чьих-нибудь понимающих глаз и проглатывать все, что так и клокотало, так и рвалось наружу.
Но как бы там ни было, жизнь удивительно быстро становится на рельсы. Хогсмид почти отстроили, Хогвартс почти пришел в себя, а от той жалкой горстки иностранцев, которые еще остались в Хогвартсе, почти перестали шарахаться. Вся правда о нападениях на студентов, о том, кто скрывался под личиной доброго доктора Джекилла и не очень доброй Валери Грей разлетелась по замку с удивительной скоростью. Похороны тех, кто погиб в лесу стали последними для замка в этот семестр. На войне люди быстро привыкают к эпитафиями. И если сентябрьское прощание с теми, кого убили в «Хогвартс-экспрессе», переживалось очень долго, то это, последнее, воспринялось школой удивительно хладнокровно, а уже вечером в гостиных кто-то включил музыку и поставил на стол ящик сливочного пива. А почему нет? Ведь сдали предпоследний экзамен, можно и расслабиться. На войне привыкают не только к смерти, но и к жизни, к тому, что она пролетает быстрее летучей мыши, и некогда откладывать её на потом.
Сириус половину этой послеэкзаменной вечеринки проторчал в обнимку с какой-то шестикурсницей. Он не мог вспомнить её имени, он и лица её толком не помнил. Помнил, как она затащила его в туалет, они там очень долго лизались, а потом Сириус лизался с бутылкой огневиски, а она ему отсасывала. Шестикурсница, не бутылка. Эта же девчонка еще полвечера лопотала что-то о том, какой Сириус классный. С хера ли ему быть классным, если он весь вечер думал только о том, чем бы занять её рот, чтобы она заткнулась и не мешала думать, пребывал в состоянии овоща и почти ничего не говорил?
Ему не одному было хреново в этот вечер. Лунатик выпил полбутылки огневиски, не вставая из своего кресла. Просто сидел, наблюдал за танцующими и сосущимися, улыбался, когда его звали. Нет, он не кис и не строил из себя великомученика, просто нажирился, утопая в своем свитере, и в итоге уснул. Сохатый и Хвост потом отнесли его в спальню.
Сириус от души надеялся, что после этого Лунатику стало полегче. Он итак достаточно настрадался в жизни, а влюбиться в такую женщину, как Валери Грей, каким-то чудом добиться от неё взаимности, а потом еще и самостоятельно рубануть себя по живому… это слишком, даже для Люпина.
Сириус поболтал остатками огневиски в бутылке и снова приложился к горлышку. Виски было поганым, вечеринка закончилась пару часов назад, все разошлись спать, а он остался в опустевшей, захламленной гостиной. Сидел на диване, смотрел в огонь. И пил.
Наверное, он уже был пьян, поэтому и не услышал, как она появилась в комнате. Наверное, также она появилась когда-то и в его жизни. Марлин в тертых джинсах и полосатом персиковом свитере сбежала с лестницы, остновилась на нижней ступеньке, увидев его, и прижалась плечом к стене. Свет падал на неё так, что она выглядела красивее обычного. Но это был только свет.
— Привет, — негромко сказала Марлин.
Сириус молча приложился к горлышку бутылки. Глаза у него блестели, вид был раздолбанный, почти как у дядиного мотоцикла после встречи с той сосной.
— Можно к тебе? — Марлин указала на диван. Она почему-то нервничала.
Сириус пожал плечами.
— У тебя был такой мрачный вид, я даже не решалась обратиться, — Марлин прошла к дивану, зябко похлопывая руками и натягивая рукава свитера.
— Со мной все окей, — отозвался деревянный Сириус.
Марлин понимающе вскинула подбородок и закусила нижнюю губу. Теперь она нервничала еще сильнее.
Сириус вздохнул.
— Просто… думал, — его расслабленная рука взлетела в воздух и тут же упала. — Ты помнишь Анестези Лерой? Француженка, темноволосая, на шес… или седьмом… в общем, ты её помнишь?
Марлин кивнула. Не стала цокать языком, или вздыхать.
— В общем, она как-то сказала мне, что сбежала в Хогвартс, когда возникла возможность, потому что к ней приставал старший брат. Хотел…— Сириус красноречиво хлопнул ладонью по кулаку. — … грозился, что убьет, если она кому скажет. И эта, как её там… ну маленькая такая, учится в Пуффендуе, Эванс говорила о ней сегодня, что девчонка жила в детском доме, поехала за своим лучшим другом сюда, а он тут чпокнул какого-то четверокурсника и покусал его. И они вместе, — Сириус взмахнул рукой. — Все эти покусанные дети, все эти бедолаги, типа Лерой, все они бежали сюда, чтобы спастись от каких-то своих бед, теперь бегут отсюда. Почему так? Куда мы вечно бежим, Марли? Где этот гребаный конечный пункт, где не надо будет ни от кого спасаться и просто отдохнуть?
— Я видела этот конечный пункт, Сириус, — Марлин покачала головой, вертя в руках какой-то листок. — Когда лежала в крыле. Знаешь, мне там не понравилось. Там страшно, пусто и никого нет. Я бы все отдала, наверное, чтобы бежать еще лет триста, не останавливаться и никогда не смотреть назад.
Сириус молчал довольно долго, а когда снова поднес бутылку ко рту, сказал:
— Ты пробежишь четыреста, Маккиннон.
Марлин вздохнула.
— Кстати, об этом, Сириус… мне нужно тебе кое-что сказать, — пробормотала она, мусоля в пальцах краешек пледа, на котором сидела. — Только ты не думай, это не о нас, нет, — быстро добавила Маккиннон, уловив перемену в царящей над диваном атмосфере. Если секунду назад это были просто грозовые тучи и мрак, то после её слов внутри туч что-то опасно полыхнуло.
— То есть ты выбрала время, когда в гостиной никого не будет, и я буду пьяный, но говорить собралась не о нас, — он хмыкнул и сел прямее. — Марли, я определенно заинтригован. Ну так?..
Марлин глубоко вздохнула, достала из кармана прямоугольник из дорогой бумаги и молча протянула Сириусу.
Тот удивился, но взял записку, и как только его взгляд упал на выведенные инициалы, смоляные брови сдвинулись, и мигом протрезвевший острый взгляд лезвием полоснул по Марлин.
— Откуда у тебя это? — вкрадчиво спросил он, зажав записочку между указательным и средним пальцем.
— Будет лучше, если ты сначала прочтешь, — голубые глаза бесстрашно встретили его взгляд. — А потом я все тебе расскажу.

Регулус оглянулся так стремительно, что чуть не упал. Он явно не ожидал увидеть в этом доме людей, и уж тем более Роксану Малфой. В руках у Блэка была какая-то сумка, он был небрит, лохмат, и вообще имел непривычно помятый вид. Обычно Регулус выглядел с иголочки, весь начищенный, сверкающий и подтянутый, а сейчас напоминал бродягу. Но даже он выглядел адекватно по сравнению с Роксаной, которая слегка одичала после всех своих заключений и добровольного заточения в пустом доме. Наверное, поэтому он уставился на неё, как на призрак прошлого Рождества.
— Что ты здесь делаешь? — спросила Роксана, подбираясь к нему, медленно, как кошка к добыче. Из одежды на ней была только сириусовая футболка, она сползала с плеча до самой груди и доходила ей до бедра, болтаясь на Роксане, как мешок. Её косметика размазалась, глаза горели пугающим огнем после многочисленных встреч с галлюцинациями, волосы растрепались.
— Я… я не…
Роксана прыжком преодолела разделявшее их расстояние и воткнула Блэку в шею палочку.
— Это он послал тебя?! — громыхнула она.
— Никто меня не посылал! — закричал в ответ Регулус, в ужасе жмурясь и отворачиваясь. — Никто не посылал, я пришел сам!
— Он говорил, его семейка не ступает на эту землю, и ненавидит этот дом, — Роксана схватила его за грудки. Там, под одеждой были плечи и грудь, и руки Блэков. Он был Блэком. У неё голова кружилась от одного его блэковского запаха. — И тут вдруг ты появляешься здесь. Что тебе нужно? Говори правду!
— Я говорю правду, клянусь! — Регулус все боялся открыть глаза и вжимал голову в плечи.
Роксана была мелкой, как креветка, но почему-то сейчас внушала ему ужас. Она казалась непредсказуемой, как проклятая кукла, которая сидит себе неподвижно на полке, но в любой момент может наброситься на тебя и выпотрошить твои кишки.
— Он… не знает, что я здесь, никто не знает, я сбежал, сбежал из школы! — Регулус часто дышал. Он боязливо приоткрыл один глаз и взглянул на палочку. Бледная кожа собралась складками у него под подбородком.
— Сбежал? — озадаченно повторила Роксана и чуть опустила палочку.
— Да, — у Регулуса блестели глаза, по щекам пятнами растекался румянец. Казалось, что у него диатез. Он опустил плечи, распрямился и снова стал красивым.
Роксана опустила палочку и отступила.
— Это хорошо, — она прищурилась, оглядывая его, и кивнула. — Проходи.
— Я покинул замок по личным причинам, — говорил Регулус, орудуя ножом и вилкой. Они сидели на темной, крупнодеревянной кухне. Регулус уплетал скромные запасы еды с такой скоростью, с какой это позволяло ему делать воспитание. Он не ел два с половиной дня, но держал спину прямо и не глотал пищу, как удав, или Роксана. — Не могу рассказать всего, скажу только, что причины были веские. Я успел добраться до Лондона, как вдруг получил письмо от Северуса Снейпа. Он сказал, что в ту ночь, когда я ушел, произошло нечто ужасное. Мракоборцы заставили Генри и остальных закатать рукава, а когда те отказались и оказали сопротивление, их всех убили. Никакого расследования, просто убили на месте, — Регулус покачал головой. — Вот тебе и министерское правосудие. Никакого расследования, просто взяли и убили…
Он все говорил и говорил, Роксана слушала его, но не слышала. В её голове снова и снова повторялись его слова о том, что слизеринцев убили мракоборцы.
Мракоборцы.
Мракоборцы.
Гребанные мракборцы! Её не объявили в розыск, её не хотят посадить в Азкабан, её не ловят и не ищут по всей стране! Их убили мракоборцы! Мерлин, она свободна! Она может прямо сейчас собраться и уйти, и никто её не схватит!
— …но Александр Мальсибер не верит, что его сына убили мракоборцы, он думает, что это сделал кто-то из своих. Я не знаю, почему. Северус говорит, он ищет меня. Мы — единственные выжившие члены Клуба, но у Северуса есть алиби, в ту ночь он поздно засиделся в библиотеке, и его видели мадам Пинс и завхоз, а я… у меня есть алиби, но я не могу его раскрыть.
— Почему?
— Не могу. Случится беда, — Регулус поднял на неё глаза. Сейчас он казался невероятно несчастным. — Мне не нужно было уходить, — прошептал он, качая головой. — Я сам навлек на себя подозрения своим побегом, и теперь из-за меня могут пострадать мои близкие, они ведь даже не знают, где я, и я не могу сказать из-за Мальсибера. Северус говорит, он и родственники убитых ищут меня по всей стране. А еще этот вонючий тип. Я уверен, она работает на них. Он преследовал меня целую неделю, чуть не поймал, когда я случайно выбрался на улицу без маскировки. Вот я и бежал сюда. Это место не существует ни на одной карте, ни в одном обнаружителе или проявителе. Его как будто не существует. Я потерял счет времени, мне казалось, экзамены в Хогвартсе уже закончились, и я увижу здесь… — он осекся, осознав, что сболтнул лишнего. А потом вдруг нахмурился. — Кстати, ты так и не сказала, что сама здесь делаешь? — он выпрямил спину, в его взгляде скользнуло что-то надменное. — Ты же обручена с Генри, ты должна быть… в трауре, — он вытер губы салфеткой.
Роксана пропустила его вопрос мимо ушей. Она смотрела куда-то в сторону и улыбалась все лучезарнее, прямо как ребенок, которому пообещали мороженное.
Регулус растерялся, хотел было спросить еще раз, но что-то удержало его, должно быть её взгляд, чем-то напомнивший ему взгляд одной из кузин.
Он быстро подчистил тарелку и уже собрался уйти, как вдруг Роксана очнулась, посмотрела на него и спросила:
— Почему ты ушел из замка?
Регулус сглотнул.
— Это неважно, — он резко отодвинул стул, встал и пошел к двери.
— Мальсибер все равно тебя найдет, — Роксана вскочила и побежала следом. — Ты не сможешь бежать вечно.
— Видимо, придется, — Регулус взбежал по ступенькам в холл.
Роксана его догнала.
— Почему ты ушел из замка?
— Я не могу сказать, — Регулус все пытался уйти, обойти, отвернуться.
— И что ты, в таком случае, планируешь делать, идиот? — Роксана толкнула его в плечо, и Регулус обернулся. На лице у него появилось такое выражение, что Роксану захлестнуло чувство вины — как будто она ударила ребенка. — Если он тебя достанет? Думаешь, он даст тебе оправдаться? Он просто прикончит тебя, как муху, — Роксана щелкнула пальцами у него перед носом.
— Я что-нибудь придумаю, — с достоинством ответил Регулус, удержав её руку. — Уеду еще дальше. А потом обращусь к Темному Лорду и…
— На кой черт ты нужен Темному Лорду? С какой стати он будет тебя спасать? У тебя нет связей, нет всего того, что есть у Александра, выбирая между вами, он никогда не выберет тебя, если только… — Роксана вдруг кое-что вспомнила. — …если только против Мальсибера не встанут все остальные. Если только они не узнают его секрет…
— Секрет? — прошептал Регулус, округлив свои щенячьи глаза.
— Я скажу его тебе, если ты скажешь свой, — быстро сказала Роксана, прищурившись. — Что ты скрываешь, Блэк? Я не смогу тебе помочь, если не буду знать.
Регулус помолчал секунду, а потом коротко смежил веки.

«Дорогая Марлин!
Снова я пишу Вам — безо всякой надежды на ответ.
К этому ужасному событию в лесу я не имел отношения. Я бы никогда не причинил Вам боль, и не позволил это сделать кому бы то ни было. Я пытался остановить Мальсибера, но не успел. В том, что Вы погрузились в этот сон виноват я и только я.
Не прошу у Вас прощения за это, потому что я его не заслуживаю. Но, все же, извините меня за неудобства, которые я причинял Вам своими письмами. Простите меня за мою дерзость, за то, что я ходил за Вами всюду и даже ждал от Вас ответа. Вы — самое лучшее, чистое и светлое, что только встречалось на моем пути. Любовь к Вам — дар, рядом с которым меркнет и теряет смысл дар самого волшебства. Теперь я многое понимаю. Но слишком поздно. Я хотел сделать Вас самой счастливой в мире, но вместо этого подверг чудовищной опасности. Мальсибер узнал обо всем, и поэтому Вы оказались той ночью в лесу. Если бы не я, этого бы никогда не случилось.
Поэтому я ухожу. Поэтому, и потому, что я трус, ведь больше всего на свете я боюсь увидеть в Вашем взгляде ненависть. Простите меня. Я ухожу из замка, из Ваей жизни, и больше никогда Вас не потревожу.
Единственное, о чем я осмелюсь Вас попросить — это принять от меня этот скромный подарок. По легенде, «Слезы вейлы» когда-то были ожерельем матери Мерлина. После её смерти Мерлин роздал по камню каждому благородному волшебному семейству, как завет бережно хранить свою любовь и передавать её будущим детям. Прошу, не сочтите это за грубость, или пошлый намек. Я хотел бы искупить свою вину перед Вами, за ту страшную ночь в лесу. Этот камень — самая большая ценность моей семьи, её сердце, моё сердце, и теперь оно навеки Ваше, как доказательство моей бесконечной преданности и любви.
Р.А.Б.»

Раскрытая записка лежала между ними на диване. Оставленная и недопитая бутылка огневиски призывно горела янтарем в свете камина, но никто не обращал на неё внимания. Сириус сидел, навалившись локтями на колени, и вертел в руках сверкающий, точно капля горной воды камень на блестящей цепочке. Марлин сидела в углу дивана, поджав ноги и обняв руками подушки.
Её история текла и завивалась спиралями в воздухе гостиной, смешиваясь с ароматом кофе из её кружки.
— Это началось полгода назад, когда я получила самое первое письмо, — негромко говорила она. Анонимное объяснение в лювби, подписанное тремя заглавными буквами: Р.А.Б….

— Тогда я увидел её на вечеринке по случаю Хэллоуина, — Регулус смотрел в пол. Они с Роксаной сидели в холодной, неуютной гостиной, камин едва-едва теплел, на ледяном кофейном столике стояли две чашки. В руке Регулуса дымилась сигарета, но он не курил. — Конечно же, я знал, кто она. Всегда знал, — он помолчал. — Марлин Маккиннон. Девушка Сириуса. Магла, которая разрушила нашу семью, — он медленно провел ладонью по смоляным волосам, зачесывая их назад. — Я часто виде лих вместе, видел её, но… тогда это произошло так внезапно. Я увидел её и неожиданно понял: я её люблю, — его глаза расширились. — Люблю её и ничего не могу с этим поделать. Возможно, я полюбил её еще раньше. Когда видел её вместе с моим братом, все время следил за нею в коридорах, пытался понять, что в ней было такого, что заставило Сириуса уйти от нас. Тот вечер все перевернул. Момент, вспышка — и ты больше не принадлежишь себе, как будто кто-то ударил тебя чарами Империус! Все, о чем я мог думать — как бы еще раз увидеть её, еще раз… и увидел же. Я попал в больничное крыло, и она была там. Мерлин, она ведь даже не подозревала, что я сделал, — прошептал он. — А ведь я попал в крыло тогда, потому что убил такую же, как она. Я убил грязнокровку, Малфой, — Регулус принялся рывками расстегивать манжет. Роксана вся похолодела, когда из— под рукава его рубашки показалась Черная Метка. От её натуральности (в этом году многие слизеринцы рисовали её себе чернилами), по спине побежали мурашки. — В том, что происходило весь этот год с этими маглорожденными виноват я, — он сжал руку в кулак и встряхнул ею. — Я! — он раздул ноздри. — Я играл в карты на жизни, охотился на её друзей, а она сидела там, прикладывала к моему лбу компресс и успокаивала, думала, что у меня жар из-за гриппа, или еще чего, а ведь он был у меня из-за Метки! — он выдохнул. — Пока она успокаивала меня, Метка проступала у меня на руке. Я убил маглу, а на следующий день у меня уже обозначилась Метка, — он помолчал. — Тогда я написал Марлин Маккиннон первое письмо.
— В начале этот R.A.B очень сильно меня пугал, — Марлин нервничала. — Согласись, довольно странно, когда какой-то незнакомец снова и снова признается тебе в любви, без конца пишет письма, или записки. Это, конечно, приятно, но, — она зябко поджала плечи. — Сразу кажется, что за этими письмами прячется какой-нибудь псих, или маньяк. Я показала эти письма Фабиану, но его они смешили, он думал, что это кто-то из младшекурсников сходит с ума, кто еще стал бы писать так…так — тут Марлин запнулась, явно не зная, как подобрать замену словам Фабиана. — Я даже хотела обратиться за помощью к Макгонагалл, а потом случайно увидела, как Регулус кладет записку с инициалами в мою сумку. Тогда-то и поняла. Р.А.Б.! Это же было так просто. Правда, я не успела ничего ему сказать. Он увидел меня и… сбежал. А потом… потом убили папу. Я уехала в Лондон к бабушке. И там получила еще одно письмо. Но, на этот раз оно было другим… — Марлин вздохнула. — Совсем другим.

…Дом Селии Маккиннон располагался в самой богатой и красивой части города. Двухэтажный белый особняк, старинная десертная архитектура, кованые изгороди и высокие деревья, как две капли воды похожий на все особняки на этой тихой, снежной улице. Марлин жила на втором этаже за тюлевыми занавесками. В детстве ей нравилось приезжать сюда, нравился этот дом, нравились его запахи и шорохи. Но без папы все здесь стало чужим.
Она вышла из дома в тот день, кутаясь в ярко— красный шарф. В кармане у неё лежало письмо от R.A.B. На сей раз его автор обошелся без пылких признаний в любви. Письмо было полно глубочайшего раскаяния и мягких слов сочувствия. Вместе с ним прибыл маленький сверток, внутри которого Марлин обнаружила пару черных жемчужных сережек изумительной работы — подарок на Рождество. Именно это вынудило её нарушить собственное услвоие и назначить R.A.B встречу — вечером, в кенгсингтонских садах, недалеко от её дома.

…Регулус стоял рядом с группкой заснеженных елок. Он чудовищно волновался. Бледное, скуластое лицо юноши заливал слабый румянец, глаза нездорово блестели и их взгляд метался по парку, как спущенный с поводка спаниель.
Марлин подошла к нему поближе и остановилась, спрятав замерзшие руки в карманах куртки. Регулус еще добрых полминуты оглядывал парк, а когда случайно глянул в её сторону, судорожно вдохнул и отступил назад. Его желудок схватил спазм ужаса, какой бывает, когда осознаешь, что чья-то рука лезет к тебе в карман.
Марлин подождала еще секунду, надеясь, что он что-нибудь скажет, но Регулус Блэк ничего не говорил, просто таращил на неё свои щенячьи глаза и все. Она вздохнула и шагнула ближе, нащупав в кармане письмо и сверток.
— Я хотела… — холодно начала было она, как вдруг Регулус протянул ей розу. Боже правый. Розу. Тонкую, на шипастом стебле, с замерзшим белым бутоном. Регулус испуганно проследил за её взглядом, запунцовел еще больше и нерешительно приподнял цветок.
— Это… вам, — срывающимся голосом проговорил он, воровато поглядывая на неё. Со второй попытки поднял руку и протянул цветок. — Я… я не знаю, как принято у вас… я имею в виду…
— У грязнокровок? — поинтересовалась она со слабой улыбкой. Регулус глотнул воздуха, как будто хотел проглотить это слово, чтобы оно не висело между ними.
— Мисс… Мар…мисс Маккиннон, мне очень жаль, что с вашим отцом приключилось это… это…несчастье, но я не…
— С ним не приключалось несчастье, — прервала его лепет Марлин, прямо глядя наследнику дома Блэков в глаза. Мерлин, она же не хотела говорить об этом, тем более с ним!
— Его убили, понятно? Его убили Пожиратели. И я почти уверена, Регулус Блэк, ты знаешь, кто именно это сделал.
Регулус так и дернулся, услышав собственное имя.
— Я не знаю! — несчастным, отчаянным голосом выпалил он, подступая к ней. — Мисс…Ма… Марлин, если бы я мог… но я же не могу отвечать за всех… в-возьмите эту розу, пожалуйста.
— Я ненавижу розы! — щекам вдруг стало тепло. Слезы. На похоронах отца все было в розах, каждый фут покрывали эти чертовы цветы. Она вытерла лицо дрожащей рукой.
— Мисс Маккиннон, если бы я только мог вам помочь. Простите меня, если я вас обидел, я не хотел, я не думал, — вместе с новой порцией румянца к нему как будто вернулись силы. Глаза заблестели живее, он шагнул к ней, всем своим видом показывая готовность немедля отдашть душу за её прощение. Явно не так он представлял себе эту встречу, раз притащил на не цветок и воспользовался одеклоном. — Поверьте, я так искренне вам сочувствую, я…
— Зачем мне твои сочувствия? — слезы все катились и катились из её глаз. — Верни мне моего папу! — неожиданно крикнула Марлин и на них начали озираться. — Верни его мне! Сделай так, чтобы он сидел с нами за рождественским столом сегодня! — она захлебнулась слезами, вытерла нос перчаткой, выпростала из кармана письмо и сверток, схватила остолбеневшего Регулуса за запястье левой руки и развернула её ладонью вверх.
— Здесь вы носите свою грязную татуировку? — она нервно усмехнулась, вскинула на него взгляд и сунула в его растерянную ладонь письмо и коробку. — Вот. Мне не нужны подарки от Пожирателей смерти.
— Мисс Маккиннон, пожалуйста…
— И хватит писать мне, Блэк, — она закрыла на секунду глаза, потому что даже его голос ей было слышать противно. Пожиратель. Убийца. Все они. — Я не хочу тебя видеть, слышать, я не хочу больше получать от тебя никаких писем. Оставь меня в покое!
На самом деле она не хотела и кричать. Слишком много боли и горечи в ней накопилось за последнее время.
Марлин открыла глаза, вздрогнула и даже отступила на шаг.
Блэк смотрел на неё так, словно она вогнала ему под ребра нож.
Секунду или две он еще смотрел на неё, а потом опустил руку, и Марлин разжала пальцы. Он не стал ничего говорить, просто тяжело сглотнул и кивнул. На неё больше не взглянул, просто развернулся и ушел, а Марлин осталась стоять между маленькими заснеженными елками. Мороз беспощадно колол мокрые щеки. Издали она увидела, как младший брат Сириуса остановился на секунду, очень осторожно сложил письмо и спрятал во внутренний карман, а сверток с украшением просто небрежно бросил в сугроб.
Марлин еще раз всхлипнула и разревелась еще сильнее, но теперь уже по другой причине.
Мерлин. Ей было стыдно.
Стыдно перед Пожирателем смерти.

— Как же это несправедливо, — Регулус покачал головой. Он стоял у окна, позади дивана. — Она такое нежное, любящее и сострадательное существо, за что же ей столько испытаний? Она ведь… она совсем не похожа на других маглов, — он спрятал лицо в ладонях. — Я трус! Надо было предложить ей обручиться, тогда Мальсибер никогда бы не посмел её тронуть, и никто… но разве я мог…
— Хотела бы я на это посмотреть, — усмехнулась Роксана и поднесла к губам сигарету.
— Теперь все равно не выйдет! — огрызнулся Регулус. — Потому что этот Пожиратель Смерти трус и не решился бы предложить ничего… такой, как она! Но, по крайней мере, я сделал кое— что, чтобы её защитить. Я отправил ей «Слезу вейлы», — пробормотал он, опустив голову. Роксана так и подпрыгнула на своем месте. — Этот подарок она не сможет вернуть, потому что здесь меня не найдут совы. И если она будет его носить, это будет сигналом для всех… для всех, что её нельзя трогать. Надеюсь, что она будет его носить.
Роксана не выдержала и рассмеялась. Регулус порывисто обернулся.
— Что смешного?
— Какой ты милый, Блэк, — она улыбнулась, измяв ненакрашенные губы. Струсила пепел. — Неужели ты думаешь, что кого-то из этих парней может остановить дурацкий камень?
— Да, — пожал плечами благородный наследник дома Блэков.
Роксана пошарила рукой у себя на шее и натянула собственную «Слезу вейлы».
— Это было у меня на шее, когда Мальсибер, — её голос завибрировал. — Разрешил своим дружкам изнасиловать меня всей компанией.
Регулус разом посерел, словно ему стало дурно.
— Что?
— Ты слышал, — Роксана тоже переменилась в лице. Она вдруг встала на диване на колени и облокотилась на спинку, глядя на застывшего Регулуса. — Они трахали меня по-очереди. Кто-то держал за ноги, кто-то за руки, кто-то следил, чтобы не разрушились чары немоты, кто-то принимался щекотать, или щипать, или даже бить. Я не помню. Но тебе, нраверное, лучше знать, ты такое повидал… Пожиратель, — фыркнула она и снова скрылась за спинкой.
Регулус выдохнул. Его лоб покрылся испариной, казалось, его сейчас стошнит прямо на персидский ковер.
— Я не видел… точнее… я не знал… Малфой…
— Теперь знаешь, — донеслось из-за дивана.
— И кто это сделал? — Регулус понимал, что надо подойти к ней и что-то сказать, что-то утешительное, что-ли, или черт его знает, что, но его ноги словно приросли к полу.
— Мальсибер, — щелкнула зажигалка, Роксана закурила вторую сигарету подряд. — Роули. Яксли. Уоррингтон. И еще один подонок, чью фамилию я все время…
— Уилкисс? — голос Регулуса дрогнул. Вся компания в сборе. Не считая его самого и Северуса.
— Мгм-м, — над диваном поднялось облачко вишневого дыма. — У этого говнюка был очень маленький член. До смешного, просто как фея-светлячок, — Роксана с удовольствием затянулась и вытянулась на диване, закинув руку за голову. По гостиной горохом покатился её смех.
Регулуса посетила жуткая мысль и он весь покрылся мурашками.
— Малфой, — слабым голосом позвал он и подошел к дивану. — Ты назвала всех тех, кого убили мракоборцы… пожалуйста, — он привалился к спинке. — Скажи, что это совпадение.
Роксана лежала с закрытыми глазами и посмеивалась.
— Мракоборцы… — протянула она, фыркнула и снова засмеялась этим своим грудным ведьминским смехом, а Регулус, издав какое-то очень тихое и затравленное «а-а-а» сполз вниз и уселся на пол.
— Не грусти, Блэк. Они это заслужили.
Регулус вздрогнул, когда «Слеза вейлы» капнула ему прямо в руки откуда-то сверху. Он машинально поймал её и задрал голову. Роксана смотрела на него, уткнувшись подбородком в спинку дивана. Её косметика размазалась.
— Я знаю. Генри хотел убить её, — буркнул Регулус, разглядывая камешек. — Он даже пробрался в крыло, чтобы задушить её. Боялся, что если она очнется — сразу же сдаст его. Это просто счастье, что кто-то из больных заметил его и… я не понимаю, как это вообще могло произойти?! Он же сделал тебе предложение, он собирался взять тебя в жены, как он мог допустить… такое?!
— Это длинная история, — сказала Роксана, наблюдая за ним сверху. — И мне проще съесть бубонтюбер, чем вспоминать все это. Самое главное — Генри Мальсибер просто обожал мучать меня, потому что я напоминала ему его мать-маглу. У неё были такие же красивые светлые волосы…
Регулус так и подскочил.
— Что?!
— Да, Блэк, — с удовольствием подтвердила Роксана. — Александр был женат на магле. Она даже не была ведьмой. Обычной маглой.
Регулус торопливо поднялся на ноги.
— Ты это точно знаешь?
— Знаю, — Роксана улыбнулась и снова бухнулась на подушки. — Мальсибер проговорился по пьяни. Вряд ли он понимал, что несет. Волан-де-Морт знал об этом, но позволил Александру развлекаться, потому что Александр был ему полезен. А теперь он не очень ему полезен, ты же читаешь газеты? — Роксана подняла одну с пола и расправила. — Его целый месяц вся пресса по очереди имеет в одно место, — Роксана нахмурила брови и затянулась. — Но о его жене ни слова. И если у него пока что есть друзья, после того, как эта новость просочится в газеты, их не останется, а Мальсибер превратится в жертву. Ты же понимаешь, что тебе нужно сделать, да? Намекни ему о том, что все знаешь, и что об этом узнают все, если он не оставит тебя в покое.
Регулус, все еще в состоянии легкого шока вытянул руку и «Слезы вейлы» упала обратно на Роксану.
— Но я все равно не смогу уйти отсюда, Малфой, — пробормотал он. — Этот противный тип, о котором я говорил, он все еще здесь.
— Тип? — Роксана заинтересованно оглянулась.
— Да, — Регулус указал на окно. — Если присмотреться — вон он за воротами.
Роксана пружинисто вскочила и подлетела к окну. При виде яркой— желтого пятна мелькавшего в зелени ив, на её лице расползлась странная улыбка.
— Шел за мной до последнего, он бы и сюда влез, если бы не чары ненаносимости. Он и дом-то не может увидеть. И пока он здесь, я не смогу уйти. Но я должен уйти. Я теперь понимаю, что не должен был уходить и оставлять её. Вряд ли я смогу её защитить, но… я хотя бы мог помешать, если бы был где-то рядом…
Роксана внимательно посмотрела на него. С такого ракурса, стоя вот так перед окном, Регулус очень напоминал ей Сириуса. Он был таким же высоким, у него был тот же точеный профиль и такие же волосы. Правда, от него не веяло уверенностью старшего брата, но и его вспыльчивости в нем не было. И вообще…
— Если он мешает тебе уйти, — медленно проговорила Роксана, разглядывая Регулуса. — Значит надо сделать так, чтобы ушел он.
— Как?
Роксана подбросила на ладони «слезу вейлы» своей матери и надела себе на шею.
— Проявим гостеприимство.
Они переглянулись.

В ту ночь они разговаривали еще очень долго. Марлин рассказала Сириусу обо всем, что случилось с ней ночью. О том, как шла в гостиную Гриффиндора, а очнулась уже в лесу, о том, как это было страшно, ведь верила, как и все маглорожденные, что с кем-с кем, а с ней этого точно не произойдет! Как бежала через лес, а слизеринцы гнались за ней и смеялись, как кто-то выкрикнул:
— Вон она, Генри! Вон она!
А потом вспышка, и мир на три месяца потонул в тумане, сквозь который до неё лишь изредка долетали обрывки чьих-то разговоров. И в основном это были исповеди Регулуса Блэка, который раз за разом приходил по ночам в крыло принося ей цветы, пытался дозваться до неё, убеждал её, каялся, снова и снова…
Кроме того рассказала про Фабиана. Про то, что за три месяца он отвык от неё и теперь кажется чужим, может молчать вечерами с таким видом, будто они вообще незнакомы, но при любой попытке вторгнуться в это молчание тут же снова становится прежним. Правда ненадолго.
С Сириусом легко было обсуждать такие вещи. В свое время они доверили друг другу самую страшную тайну, так чего бояться?
— Ты знаешь, последнее, что я помню, перед тем, как оказалась в лесу — это Мэри. Мы занимались в библиотеке и разговаривали. А теперь её нет, — Марлин задумчиво разглядывала мерцание огней в слезе вейлы, лежащей на раскрытом письме Регулуса, между кружкой остывшего кофе и недопитой бутылкой огневиски. Сириус курил, его было почти не видно за сигаретным облаком. — И единственное, что осталось в нем прежнего — это письма на моей тумбочке. Это ты рассказал ему про подсолнухи? — она вдруг оглянулась на Сириуса.
Сириус так глубоко задумался, что ей пришлось позвать его еще раз.
— Что? — он выпрямился, его взгляд стал осмысленнее. — Подсо… нет, я ему не говорил.
Марлин хмыкнула.
— Странно.
Сириус сел поудобнее, пошевелил плечами, поморщился. Видно было, что ему надоело сидеть.
— Марлин, я давно знал, что Регулус к тебе неравнодушен. Да, еще в том году заметил, как он пялился на тебя, когда мы появлялись где-то вместе. И когда ты тогда приехала на площадь Гриммо летом, когда мои предки свалили к моей бабке. Он все время шнырял неподалеку, и я видел, как он на тебя смотрит. Но я никогда не думал, что… — Сириус помял затекшее плечо. — …ему хватит смелости в этом признаться.
— Почему ты ничего не сделал?
— А что я должен был сделать? — Сириус оглянулся на неё и прядь волос упала ему на глаза. — Побить, или вызвать на дуель своего братца за то, что он посмел в тебя влюбиться? Марли, не пойми меня неправильно, я честное слово рад, что ты нашла в себе силы все рассказать, но не вполне понимаю, почему сейчас, ведь это было… не первое письмо.
Марлин опустила взгляд, а потом взяла со стола обручальный кулон и в отчаянии протянула Сириусу, не поднимая головы.
— Я хочу, чтобы ты нашел его и вернул ему эту вещь.
Сириус удивленно оглянулся.
— Я похож на сову, Марли? — натянуто произнес он.
— Мерлин, как я могу послать это с совой?! А если он потеряется, или попадет не туда, или… я понятия не имею, где он и что с ним, Сириус! — Марлин вскочила и принялась ходить по комнате. Сириус наблюдал за ней. У него на лице появилось выражение вежливой насмешки, смешанной еще с чем-то, совершенно неопределимым.
— Меня целый месяц мучают дурные предчувствия! Да, меня раздражают эти письма, да, мне не нравится, когда меня преследуют! Но это он спас меня, он ударил Мальсибера чарами Конфундус там, в лесу. Если бы он этого не сделал, возможно, я была бы уже мертва. А теперь он сбежал, думя, что я буду его ненавидеть, и… — Марлин скрестила на груди руки. — Мне страшно, мне кажется, что с ним может случиться что-то дурное. Тогда я всю жизнь буду чувствовать себя виноватой. Потому что, что бы там ни было — я не желаю ему зла!
— А разве ты его не ненавидишь? — удивленно спросил Сириус и Марлин резко обернулась. Блэк как-то даже слишком пристально наблюдал за ней. — Он же по ту сторону, Марлин.
— Я уже объяснила, почему не хочу, чтобы он пострадал, — дрогнувшим голосом сказала она и не выдержала, отвернулась, сделав вид, что хочет вылить остатки остывшего кофе в камин.
— Марлин, ты, что, влюблена? — негромко спросил Сириус, но худенькие плечи девушки поджались, словно он на неё крикнул.
— Поэтому ты на самом деле хотела поговорить? Ты хотела сказать мне это? — Сириус только сейчас догнал, что весь разговор Марлин действительно очень нервничала и отводила взгляд. Намного больше, чем нервничают, когда рассказывают о назойливом поклоннике. Он подошел к ней, попутно выкинув сигарету. — Марли…
— Я пойду спать! — Марлин стремительно обернулась и хотела было проскочить мимо, но Сириус её поймал.
— Маккиннон!
— Сириус, Господи, да о чем мы можем говорить?! Пожиратель смерти убил моего папу! — Марлин оттолкнула его. — Пожиратели гнали меня по лесу, как лисицу, свистели и улюлюкали, как будто я тупое существо, которое даже не может понять, что его сейчас скормят волкам, как кусок фарша! И он был там, несмотря ни на что, он был там, он тоже бежал за мной. И он — твой брат! Брат!
Она захлебнулась рыданиями, а уже через минуту поливала слезами Сириусову черную рубашку.
— Я бы ни за что не поддалась на все эти письма и глупости, — всхлипывала она. — Но он приходил ко мне в крыло, когда я лежала там. Разговаривал со мной, читал мне книги, кроме него никто не говорил со мной, в основном говорили обо мне, или вообще о чем-то другом, думая, что я не слышу. С ним мне не было так одиноко и так страшно, я чувствовала заботу, и мне было спокойно… я даже не поняла, как это случилось. Просто поняла, что жду его возвращения. А потом это письмо… и кулон…
Сириус вернул икающую Марлин обратно на диван, схватил бутылку с огневиски и отвинтил крышку.
Марли запротестовала.
— Давай, Маккиннон, или я волью это в тебя силой! — пригрозил Сириус и буквально сунул бутылку ей в рот. Голубые глаза распахнулись, Марлин промычала что-то и зажмурилась, а потом машинально глотнула, закашлялась и закрыла ладонью губы.
— Если бы папа был жив, он бы никогда меня не простил. Я сама себя не могу простить…
Она покачала головой, закрыла глаза, и из-под ресниц снова выкатилось по слезе.
— Пожалуйста, только не молчи, Сириус, — пролепетала она, когда Сириус шлепнулся рядом и сделал несколько крупных глотков. — Скажи что-нибудь, скажи, что ты меня презираешь, или что я редкая дура…только не молчи.
— Ты дура, Маккиннон, — вздохнул Сириус, покачал головой, а потом посмотрел на неё, обнял за плечи и прижал к своему плечу. — Редкая.
— Или я могу любить только Блэков… — тихо пробормотала она, таким тоном, словно сама была удивлена этому открытию, а потом глубоко вздохнула, смиряясь, и прикрыла глаза.
— Ты вернешь его домой? — спросила Марлин, когда уже окончательно пришла в себя. Во многом ей помогла бутылка волшебного пойла удивительным образом восстанавливающая покой в голове. На улице уже светало. — С тех пор, как он ушел, мне все время страшно, как будто должно случиться что-то ужасное. Если это будет по моей вине…
— С ним ничего не случится, — рассеяно сказал Сириус и отступил от окна. Сова с шорохом слетела с подоконника и полетела в Хогсмид, на почту. Сириус повертел в руках записку, только что доставленную птицей. Никакой печати или подписи. — Я обещаю, я постараюсь его найти, — он коротко оглянулся. — Марлин, тебе лучше пойти спать. Не буду врать, ты очень хреново выглядишь.
Марлин кивнула, встала и пошатнулась, ухватившись за спинку дивана. Из-за виски её сознание с веселым «эге-гей!» носилось как жесть по ветру. Ужасно хотелось лечь.
— Я завтра поговорю с Фабианом, — мрачно буркнула она. Об этом они говорили с Сириусом как раз до того, как явилсь сова с почтой. — Ты прав, нам нужно разобраться с этим до выпуска. Нечестно так поступать…
Сириус промычал что-то утвердительное, глядя в засаленную бумажку.
Перед тем, как уйти, Марлин снова подошла к Сириусу.
— Вернешь ему это? — робко попросила она, вытянув руку со «слезой вейлы». Сириус взглянул на украшение, потом опять на неё, и нахмурился. — Сириус, пожалуйста. Я не могу принять от него такой подарок. И ты это понимаешь. Эта вещь и твоя тоже, ты ведь… в общем, пусть лучше побудет у тебя.
— Хорошо, — Сириус забрал у неё украшение, но думал он сейчас не об этом. Ему написал Наземникус Флетчер. Письмо было истеричное, все в пятнах алкоголя, так что прочитать его было почти невозможно, но ясно было одно — долбанный глюк снова в Хогсмиде, и с новостями.
— Есть еще кое-что, о чем я хотела рассказать, — сказала Марлин, прислонившись плечом к стене у лестницы. — Только не знаю, как.
Сириус спрятал записку в задний карман.
— О чем?
— О… Малфой, — Марлин прищурилась и часто заморгала, как будто ей под нос сунули ярко-освещенную лампу.
Сириус сдернул с кресла куртку, встряхнул и сунул руку в рукав.
— Когда я еще была в крыле, туда попала Роксана, не знаю точно, почему. Но к ней приходил её брат. И они… говорили о Мальсибере. Люциус Малфой сказал, что убил бы его, если бы она попросила.
Движения Сириуса стали медленнее, но он ничего не сказал.
— Я плохо помню этот разговор, но… они говорили что-то о женитьбе и о зелье, которое поможет ей притвориться мертвой и исчезнуть… все так запутано, это было давно, но…когда я узнала о том, что она и вправду исчезла, подумала, что тебе важно будет…это знать.
Сириус молча собирался. Он ничего не говорил, ни сейчас, ни весь этот месяц, ведь настоящие мужчины не жалуются, настоящие мужчины не плачутся в жилетку, никогда. А Блэк был таким? Или не был? Когда он успел так повзрослеть? Пожалуй, только она одна видела, как ему плохо. Он казался больным, изможденным, уставшим, с кругами под глазами. Марлин знала, кем он так болен, и это знание терзало её бессмысленной ревностью. О Мерлин, как бы ей хотелось позлорадствовать и сказать — да, да, да, наконец-то ты почувствовал тоже смое, что и я в тот день, когда ты сломал мне хребет своим уходом, теперь тебе так же больно и мне тогда!
Но не могла. Ни за что бы не смогла.
Марлин зажмурилась и потерла пальцами лоб.
— Мерлин, Сириус, извини, — тихо проговорила она. — Я не хотела… Не понимаю, зачем я вообще… прости меня, пожалуйста.
Сириус наконец посмотрел на неё.
— Всё нормально. Мне просто не интересно говорить о Малфой. Извини. Ты лучше иди спать.
— А ты куда? — растерялась она, увидев, как он идет к портретному проему.
— В Хогсмид, — Сириус поднял воротник куртки, помедлил, но потом все же сказал: — Возможно, мы найдем моего блудного брата раньше, чем думали.
Он ушел, а Марлин еще очень долго стояла на прежнем месте. Известие о том, что Регулус Блэк, возможно, очень скоро вернется в школу, обрадовало её и внушило ощущение долгожданного покоя…но даже оно не обрадовало её так, как новость о том, что Сириусу не интересно ничего о Роксане Малфой.
— Господи, — прошептала она, уткнувшись лбом в стену и сердито зажмурившись, а потом вдруг оттолкнула её и бегом взбежала наверх.

Наземникус Флетчер сидел за грязным засаленным столом в «Кабаньей голове» и трясся с кончиков нечесаных волос до носков стоптанных ботинок. Когда Сириус подошел к нему, он как раз хотел отпить какой-то мутно-желтой дряни из своего стакана. Сириус хлопнул его по спине и бедняга облился.
— Здорово, Флетчер! Что у тебя за срочное дело, что ты узнал? — Сириус с размаху уселся на стул и бросил на стол увесистый кошелек. Как ни странно, даже его волшебный «бам» не подействовал на несчастного обдолбыша. Наземникус был бледный, страшный и дергался от каждого звука.
— В последний раз берусь помогать тебе, Блэк, в последний! — зло прошипел тот и все-таки отпил из стакана. Половина тут же пролилась ему на грудь.
— Что с тобой, Зем, ты опять пыльцы докси обнюхался? — брезгливо спросил Сириус, откинувшись назад.
— П-после того, что я пережил сегодня, не хватит пыльцы сраных докси со всего мира! — Наземкниус икнул, осушил свой стакан и со стуком поставил на стол. — Нашел я твоего брата, Блэк! И знаешь где нашел? — с издевкой спросил он. — У тебя дома и нашел! — Наземникус налил себе новую порцию. Его руки тряслись, бутылка зазвенела о край стакана.
— Что за хрень, Флетчер, что с тобой?
— Что-что, дом твой проклят, вот что! — прошипел тот, выпучив свои диковатые, налитые кровью глаза. — То ли боггартов там развелось, то ли еще что, не знаю! Только дело вот в чем. Мотался я за братом твоим по всей стране. Из одного города в другой скакал, как чертов заяц. В конце концов, я его упустил. Прямо посреди леса. Ну я, не будь дураком, догадался, что там, наверное, чары какие стоят, что дома, или гостинницы, или где он там засел, не видать. Засел я там в кустах, стал ждать, пока он появится. И не видно ни черта, туман один, понял? Лес, деревья — и туман! А потом из тумана…дом… прям как корабль выплыл. И страшный такой. И братец твой на пороге стоит, как ни в чем ни бывало. Я, значит, туда. Подхожу, а его уже и след простыл! Ну, думаю, в дом сбежал, спрятаться от меня решил. Я за ним… а там… — Наземникус затравленно огляделся и навалился на стол. — Странные там дела творились! Я с порога почувствовал, что что-то не так. Тихо как-то в доме было. Как будто никого там и нет. Я в комнату вошел, а брат твой у окна стоит, не оборачивается. Ну я к нему. А тут вдруг дверь за мной спиной — бам! — он хлопнул по столу. — И захлопнулась. Поворачиваюсь — а нет уже твоего брата у окна. И наверху кто-то так быстро-быстро: топ-топ-топ-топ. Как будто ребенок пробежал!
Сириус сдвинул брови. По спине невольно пробежал холодок. Ни к месту вспоминились высушенные головы в чулане родного дома.
— Потом какой-то скрип… — Флетчер тем временем уже крепко вошел в роль. Он пялился куда-то в пустоту у Сириуса над плечом, так, словно все еще находился в Блэквуде, вид у него был немного безумный. — Сквозняк, или еще что… и опять топоток, но совсем рядом. Я в холл глядь, но там никого. Ничего, думаю, дай проверю в остальных комнатах… — он вдруг выпал из драмы и со странной злостью покосился на Сириуса. — Ну ты и жируешь, надо сказать! Такие цацки, я прям боялся к чему-то притрагиваться, боялся, что испачкаю! — тут его лицо стало попросту гадким.
— И правильно делал, — Сириус щелкнул зажигалкой и закурил.
— В общем, добрался я до верхних этажей. Мне все казалось, что кто-то за мной следит, все хотелось… — он сделал резкое движение. Сириус раздраженно дернулся. — …посмотреть себе за спину! Как будто меня сейчас кто за плечо тронет. Короче, не выдержал я, крикнул: «Эй, кто здесь?!».
Какой-то пьяница за барной стойкой оглянулся.
— А мне, знаешь, чего?
Сириус вопросительно дернул подбородком.
— «Помогите!», «Помогите!», — жалобно протянул Флетчер, подражая тонкому мальчишескому голосу. — Я на голос пошел, захожу в комнату, а там все в крови, капает отовсюду, по картинам течет! Я рванул оттуда, а в дверях уже твой брат стоит, и тоже весь в красном, руки ко мне тянет, воет: «Это ты меня уби-ил?». Я как заору, попытался трансгрессировать, да только братец твой чертов защиту не целиком с дома снял и вон, гляди! — Флетчер сунул ему под нос руку, на которой не хватало мизинца и двух ногтей. — Я как дал оттуда деру, уже и не помню, а все двери мне вслед хлопают, все трясется, я думал обосру все твои мраморные, мать их, полы. Проклятый у тебя дом, Блэк, проклятый! — Флетчер покачал головой и накатил еще одну, а потом достал целый мешок травы и принялся набивать косяк. — И на меня не греши, я твоего братца не трогал. Ты мне сказал его найти? Вот я и нашел. А с остальным я точно не при делах, и влезать во все это больше не буду, так и знай.
Сириус хмыкнул и вдруг тоже навалился на стол.
— Это все, конечно, было очень интересно, правда есть одно «но», старина. Если бы Регулуса Блэка убили, об этом было бы уже известно всем газетам. Это раз. А во-вторых, — он вытер большим пальцем угол рта и постарался напустить на себя серьезный вид. — Знаешь, что странно? Странно, что ты вообще смог войти в Блэквуд. Видишь ли, какое дело, старичок, — Сириус зашептал. — На дом наложено заклятие ненаносимости, и оно прекрасно работало, когда я проверял его в последний раз. Снять его может только член семьи Блэк, причем живой. Смекаешь, что это значит?
Зем моргнул.
— Что значит? — он отчего-то снова опустился до драматического шепота.
— Это значит, что Регулус жив-здоров, а ты — конченый придурок, — громко сказал Сириус, хлопнул его по плечу, и выхватил у него кошелек с золотом. — Рег был там, просто наебал тебя, чтобы ты свалил. А теперь и он, скорее всего свалил, — Сириус бросил на стол салфетку, нацарапал на ней что-то и подозвал Плюшку, скучающую за стойкой. Она забрала у него салфетку и ласково погладила Сириуса по щеке. — А это уже значит, что работу ты не сделал. И нихрена за неё не получишь. Я еще и неустойку с тебя возьму.
— Какую еще…
Сириус схватил со стол мешок с травой. Флетчер попытался отобрать его обратно, но был моментально водорен обратно на стул — Сириус достал палочку.
— Регулус свалил, и теперь я понятия не имею, где его искать, — он спрятал мешок во внутренний карман. — К тому же, с Блэквуда сняли чары, и он открыт для всякого дерьма вроде тебя. Со всеми цацками, — издевательски протянул он.
— Ты куда это намылился?! — возмутился Назменикус, когда Сириус пошел к двери. — А деньги?!
— Получишь, когда найдешь моего брата и притащишь вот сюда, — Сириус взялся за дверную ручку. — А, чтобы тебе быстрее искалось, вот, — он распахнул дверь. На пороге уже стоял какой-то бледный мужик с кругами под глазами. Как будто он с самого начала был тут. Наземникус в одну секунду стал бледнее него и вцепился в стол. — Это — Тадеуш Корчек, — Сируис обхватил вампира за угловатые плечи, — говорят, он тебя искал, хотел перетереть насчет той облавы в Блэквуде.
Тот оскалил желтые клыки, увидев в трактире Флетчера, и решительно шагнул внутрь.
— Заодно и присмотрит, чтобы ты не обосрался от ужаса, когда мой младший брат снова решит с тобой поиграть. Знакомьтесь, — с этими словами Сириус вышел из трактира и плотно прикрыл за собой дверь.

— А если тебя будут искать? — Ремус шел за Сириусом до ворот. В последние дни налетели обычные июньские холода, так что Люпин прятал руки в карманах куртки, а нос — в вороте старого свитера.
— Не будут они меня искать, тем более, что я быстро, туда и обратно, — Сириус остановился у школьных ворот, поправил сумку и схватил Люпина за руку, прощаясь. — Мне нужно снова повесить на двери замок, пока Наземникус не решил спиздить что-нибудь. Сохатого не видел?
Ремус мотнул головой.
— Блять, — Сириус оглядел промокшую территорию. Он щурился, ветер трепал его волосы. — Передай ему, куда я ушел.
Лунатик дернул плечом, мол, о чем речь. Ему не нравился вид Бродяги. Он был каким-то нервным в последнее время, молчаливым, раздраженным. Общаясь с ним, Ремус часто ловил себя на мысли, что ворошит порох.
— Бродяга, только не вздумай пускаться на поиски, понял? — Ремус удержал его ладонь. Он был серьезен. — Регулус — придурок, раз ушел один, но ты будешь еще большим придурком, если пойдешь за ним один.
Сириус тоже был серьезен. Он дернул носом, глядя куда-то в сторону и широко улыбнулся.
— Я вроде бы не похож на придурка, Лунатик, — Сириус напоследок с силой хлопнул его по руке повыше локтя. — Ну бывай, — он пошел к деревенской дороге, а Ремус постоял еще какое-то время, прищурившись ему вслед, а затем развернулся и направился к школе.
Искать Сохатого.

Спальня Сириуса сотрясалась от смеха.
Роксана лежала вниз головой на постели, закинув на стену ноги, в руке у неё был стакан, и она обессиленно, замучанно смеялась. Регулус сидел на полу, на сползшем цирковом покрывале, и тоже смеялся, но его стакан был почти пуст.
— Нет, ну ты видела, ты видела его лицо, когда он?.. — Регулус смеялся и никак не мог остановиться. Причиной всему был первый в его жизни косяк и недавнее, феерическое бегство Наземникуса Флетчера.
— «Это ты-ы меня— я уби-ил?», — басом провыла Роксана, хватая его за шею. Регулус провыл что-то нечленораздельное в ответ и уткнулся лбом в спинку кровати.
— Я все никак не могу понять, — язык у него немного заплетался, черные щенячьи глаза напоминали две дырки. — Как ты на это решилась? Это же… Империус… Непростительное заклинание, — он все смеялся. — Ты не боишься?
Роксана утробно рассмеялась.
— Я-то? Нет, не боюсь. К тому же, выражение лица этого типа того стоило. Я думала, он обделается от страха.
— Мерлин, да, это было великолепно, — Регулуса снова пробило на смех. Он попытался прислониться спиной к кровати, но соскользнул и завалился на пол. Смех усилился, они чокнулись, причем Регулус даже не встал с пола — просто вытянул руку.
— Знаешь, есть еще одна причина, по которой я сбежал, но я не уверен, что могу говорить об этом, — сказал Регулус после долгой паузы. Он был пьян и смотрел перед собой странным, остановившимся взглядом.
— Можешь говорить, я все равно завтра ничего не вспомню, -засмеялась Роксана и небрежно взмахнула рукой.
Регулус дернул уголком рта.
— Незадолго до… до того, как все это произошло, Мальсибер рассказал мне кое-что. Кое-что о… о Темном Лорде. И о том, почему в этом году на замок нападали оборотни. Они… они искали одну вещь. Очень, очень нужную ему вещь, — он помолчал секунду. — Меч Гриффиндора.
— И зачем Темному Лорду нужен этот меч? — Роксана почти не вникала в то, что он говорит. В голове царила приятная легкость, поверхность мыслей была ровной, как море на закате, и слова Регулуса её почти не касались. Ей хотелось спать.
— Он рассказал, но я в это не верю. Наверное, это просто утка. Мальсибер проболтался, потому что был пьян, и я сейчас делаю тоже самое, — Регулус откинул голову на кровать, почти соприкасаясь с головой Роксаны. — Ведь не может быть, чтобы это было правдой…
Его голос убаюкивал. Роксана и не заметила, как погрузилась в дрему, но последние слова все— таки услышала:
— …и то, о чем он говорит. Я к тому, что… никто не способен создать крестраж, это все миф. Я в это не верю… а Мальсибер… он верил… а крестражи…их просто не существует, верно? Не может быть… чтобы он их создал. Этого просто не может быть.

После того, как они проспались и протрезвели, Регулус, посерьезневший и смирившийся, сказал, что, пожалуй, вернется в замок в следующем году. Но сначала заглянет домой и успокоит матушку. А потом зачем-то съездит к морю, «проверит кое-что».
Перед тем, как уйти, он сказал:
— Ты тоже можешь вернуться, Роксана. Тебе совсем не обязательно прятаться. В волшебном мире никто не считает тебя убийцей, наоборот. И… говорят, Люциус повсюду ищет тебя.
Роксана зябко обхватила себя за плечи.
— Мне плевать, — сказала она после паузы. — Пусть ищет.
— Напиши хотя бы ему, — негромко сказал он и серьезно посмотрел на Роксану.
— Нет, — она сжала губы. — Между нами уже давно все кончено. Мои дела его не касаются. К тому же… — её голос вдруг изменился, стал глубже и тише. — Пусть уж лучше он запомнит меня шлюхой, чем… — её брови озадаченно сдвинулись, но она так и не смогла заставить себя произнести это слово и посмотрела на Блэка.
Странно, но почему-то именно в этот момент между ними завязалось взаимопонимание, которое делает людей… если не друзьями, то хотя бы достаточно близкими людьми, чтобы сказать друг другу правду в лицо и не испугаться.
Они помолчали с полминуты, просто глядя друг на друг.
— Береги себя, Малфой, — серьезно сказал Регулус.
— И ты себя, Блэк, — ответила Роксана.
Он сбежал со ступенек, прошел немного вперед, а потом оглянулся и исчез в тумане.
Роксана осталась одна. Мрачный, безрадостный пейзаж, словно выжатый из страниц сборника Эдгара По сомкнулся вокруг неё. Что-то странное витало в воздухе. Непонятная, необъяснимая тревога. Знай Роксана, что произойдет всего через двенадцать часов, немедленно бежала бы из этого места, но в тот момент она этого не знала. Поэтому, коротко окинув взглядом окутанные туманом ели, она развернулась и вернулась в дом, захлопнув дверь.