Я лежала в кровати, мой сиделка, а по совместительству муж, хлопотал на кухне. Оттуда слышались периодический треск, хруст и подобные звуки, которые говорили, что он, как и Мелкий на второй день нашего реального знакомства, переломал уже много баночек, коробочек и прочей тары. Его негромкое ворчание было монотонным, лишь пару раз он воскликнул, что подсказало о его небольших победах у плиты.
Я аккуратно пошевелилась. Пару дней назад под матрас мой нянька подложил доски, что приносило и облегчение, и дискомфорт одновременно.
После недавней попытки встать, когда я не удержалась на ногах и повалилась лицом вниз, Валера теперь крепко привязывает меня какими-то веревками. Все бы ничего, да вот только и ребятам он строго-настрого наказал делать то же самое, и они, черт возьми, его слушались.
«Хорошо, что здесь нет цепей»,— ворчала я на любимого, периодически пытаясь высвободиться.
Поначалу я сильно обижалась на мужа за чрезмерную предосторожность. Я угрожала, говоря, что он сделает из меня нервнобольную, и напоминала, что не соглашалась ехать в психиатрическую больницу для буйных, когда выходила замуж. Однако на все мои обвинения он лишь угрюмо молчал, не вступая в споры. Впрочем, он и раньше со мной не спорил, а просто поступал по-своему. В конце концов я стала надеяться, что вскоре издевательства надо мной прекратятся, но они длились вот уже пятый день.
«Но его самодурству скоро придет конец!»— я уже спланировала маленькую месть любимому и очень надеялась, что ему она так же понравится, как и мне.
Доктор, который приходил ко мне два раза в день, чтобы исследовать мою рану и перелом, попытался добиться для меня свободы. Но когда Женя - а тогда у моей кровати была его смена - рассказал, что я постоянно пытаюсь встать, врач согласился с этой необходимостью.
Когда врач начинал свои перевязки и натирания меня какой-то отвратительной мазью, ребята, дежурившие у моей кровати поочередно, не выдерживали и сбегали на улицу. Я и раньше-то не умела терпеть боль, а теперь, когда, пусть и в лечебных целях, разминали и терли мои затекшие конечности, я кричала что есть мочи. Я материлась и угрожала смертоубийством всем - начиная с доктора и заканчивая моим мужем - как только они меня поставят на ноги.
Когда мы только приехали в эту квартирку, этот же самый доктор осматривал меня, а ребята в это время находились в соседней комнате. Данил и Женя еле удержали моего Ангела, чтобы тот сам не свернул шею доктору за причиненную мне боль. Отсюда и предосторожность: все из квартиры вон, когда Аня «общается» с врачом.
Смотреть телевизор и читать книги мне почему-то тоже запрещали. Очки и линзы были торжественно отобраны, а глаза закапывали какой-то дрянью ежедневно. Почти неделю назад старичок с орлиным носом, чье лицо я видела последним, перевязал мне глаза темной повязкой, смоченной в остро пахнущей жидкости. Громко пояснив, что очки мне больше не понадобятся.
«Ну да... Зачем мне очки, когда на глазах черная липкая вонючая тряпка!?»
План Александра Александровича провалился с самого начала. Мои повреждения оказались намного серьезней, чем он предполагал, и намного меньше, чем я сама думала.
Сейчас, когда я не двигалась уже почти две с половиной недели, мне казалось, что я увеличилась в размерах раза в три, что, собственно, никак не улучшало моего настроения. Ребята не позволяли мне вставать даже в туалет, поэтому приходилось просить дежурных отнести меня. Естественно, мне это не доставляло особого удовольствия, и ужасно смущало моих сиделок.
Антона я видела только раз, и то издалека. Он встречал нас в аэропорту, когда мы приехали. Однако я быстро потеряла сознание, поэтому знакомство пришлось отложить на неопределенный период.
По ночам приходила болезненного вида женщина и убиралась в моей «темнице»… Или «лазарете», как ни назови — суть не меняется. Она ничего никогда не говорила. И когда ребята были на выезде, эта дама оставалась со мной на всю ночь вместо них. Я ненавидела эти дни. На меня надевали памперс для лежачих больных, и весь вечер мне приходилось молчать. Пару раз я пыталась заговорить с женщиной, тогда меня силком заставляли пить обезболивающее и снотворное. Но я на нее не жаловалась: уж очень страшной она мне казалась. И я боялась, что в следующий раз, когда она начнет меня обтирать влажной тряпкой, это будет не вафельное полотенце, которое и так сильно дерет кожу, а что-нибудь еще более… грубое.
Утром доктор пообещал, что вечером снимет все повязки, включая повязку с глаз. Мужчина выписал мне какие-то витамины для восстановления организма и торжественно пообещал, что с завтрашнего дня мне можно будет самостоятельно передвигаться, правда, пока только по квартире. Если честно, я и этому была безумно рада. Услышав слова врача, Валера тут же сказал, что вскоре привезет меня на полное обследование. Я не совсем поняла, о чем он, но доктор, видимо, знал больше меня и сообщил, что поездка не понадобится, поскольку у него было достаточно времени для сбора всех материалов. На мой прямой вопрос о теме разговора мужчины промолчали.
Звонил Александр Александрович и поздравил с выздоровлением. Он намекнул, что обещанные два дня наедине с Валерой все так же за мной. К сожалению, это было не единственной новостью. Через три дня мне предстоит начать исполнять свою часть плана: я приступаю к работе, о которой не имею ни малейшего понятия.

Вечером, перед визитом врача, Ангел пристроил меня на подушках и кормил с ложки. С повязкой на глазах трудно определить, когда нужно открывать рот. Но за прошедшее вслепую время с каждым из ребят мы разработали особые схемы, которые мне подсказывали, как нужно играть в птенца, ожидающего корма от мамы-птицы. Мои наседки знали, что я ненавижу свою беспомощность, и постоянно пытались меня отвлечь от нецензурной брани и невеселых мыслей, которые возникают при словах «открывай рот!».
Данил, когда кормил меня, представлял меня маленькой и приговаривал:
— Ложечку за маму, ложечку за папу...
Когда Братишка был особенно весел, мне приходилось кушать «ложечки» и за правительство США, и за летучих мышей, и за День взятия Бастилии.
Женя нашел что-то вроде соломинки (не видя, я не могла этого сказать точно) и бил меня по носу, давая понять что надо открыть рот для очередной порции. Он делал это едва заметно, постоянно приговаривая что-нибудь наподобие:
— Опять двойка! Бессовестная девчонка!
Но больше всего мне по душе был подход моего Ангела; правда, он и сработал бы только с ним… Муж легко прикасался губами к любой части моего тела. Это намного затягивало процесс кормления, но я с трепетом всегда гадала, где на этот раз мне ожидать поцелуя.
К сожалению, это были единственные ласки, которое позволял себе муж. В остальное время он мне читал, разговаривал на отвлеченные темы или тихонько напевал песни, которые нам полюбились еще во времена виртуальной переписки.
Сегодня Валера наконец-то окончательно потерял контроль над собой и стал покрывать поцелуями все части моего тела, которые были в зоне его ближайшего доступа. Он буквально прорычал сквозь зубы:
— Это просто невозможно!
С этими словами Ангел откинул одеяло и нетерпеливо стал рвать пуговицы халата. Мысленно я улыбнулась такому срыву, потому что до этого момента всерьез начала сомневаться в своей женской привлекательности. Но стоило только отдаться во власть ощущений, как нам помешали.
Звонок в дверь заставил вздрогнуть моего мужа, словно он делал нечто непозволительное. Ангел быстро от меня отскочил, задержав дыхание. Он укрыл меня одеялом и отправился открывать дверь.
«Сегодня ночью я заставлю тебя сделать все до конца!»— пообещала я ему вслед.
От света мои глаза заслезились, и пришлось зажмуриться. Когда зрение вернулось, я снова увидела веселое лицо доктора. Он предусмотрительно снимал повязку на глазах последней. Скорее всего, врач уже достаточно хорошо знал меня и понимал, что я буду ему мешать, помогая и давая советы. Мой муж деликатно вышел на кухню, будто бы знал, что я буду ворчать и смущаться, если он останется в комнате. Я с удивлением заметила, что стала прекрасно видеть и без линз. Это было странно, потому как даже операции не всегда ведут к такому скорому излечению.
Когда Валера вошел в комнату, я снова была очарована.
«И все-таки у меня не только самый нежный, но и самый красивый мужчина!»— с восхищением подумала я.
Алексей Витальевич, доверенное лицо клиента и один из докторов проекта, давал последние указания: сегодня мне все еще нельзя вставать, но мне можно помыться самостоятельно. И, о чудо, мне можно недолго понежиться в ванне с лечебными маслами, уже стоявшими на тумбочке.
Я хотела было обрадоваться, но одного взгляда на мужа хватило, чтобы насторожиться и затолкать свое счастье подальше. Валера хмурился, пока слушал предписания доктора. Когда врач повернулся к Ангелу и сказал:
— Она способна выдержать все, что ей предстоит. Но настоятельно рекомендую дать ее организму для начала прийти в себя. Пусть сегодня будет последний день отдыха, — Любимый удрученно кивнул и вышел из комнаты.
— Что вы сейчас сказали ему?— спросила я обеспокоенно.— Что за последний день отдыха?
— Видите ли, Аня, если вы вступите в интимную близость с подобным ему созданием, ваша структура ДНК начнет подстраиваться под его. Возможны самые непредсказуемые последствия. Например, Александра, которую я наблюдаю негласно, уже сменила цвет глаз с карего на серый. У нее стали появляться странные возможности. - Он многозначительно посмотрел на меня.
— Как это «странные»?
— Когда она сильно злится, то может сделать больно обидчику, не находясь рядом непосредственно.— Он сделал паузу и усмехнулся.— Я недавно попытался запретить ей контактировать с бойцами, особенно с Данилом, конечно оговорившись, что это временная мера. Представляете, что она сделала? Она обрушила на меня картину, висевшую на стене кабинета, хотя сидела напротив меня! А Александр Александрович рассказал, как она попросилась с ними в поездку за вами. Когда он не согласился взять ее с собой, она перевернула на него кофейник, даже не касаясь посуды!
— Ничего не понимаю, так не должно быть! Все изменения в ребятах рукотворные! Это не магия, не волшебство, не желание Бога, в конце концов,— не поверила я.
— Мы тоже сомневались, что это связано, но факты говорят сами за себя. До появления вас и Александры мы не замечали ничего, что подходило бы под понятие «мистическое» или «сверхъестественное». До сих пор ни у кого, кроме Саши и Валеры, подобное не проявилось.— Он подумал и добавил, намекая на возможность своей неосведомленности в этом вопросе:— Насколько мы знаем. Что влияет на то или иное умение, мы не ведаем, слишком мало образцов, да и, кроме сильных эмоций, ничего схожего мы не видим.
— Образцов?— возмутилась я, но меня не услышали.
— У Валеры, который находится в проекте дольше всех, это стало проявляться, только когда вы появились в его жизни. Почти год назад мы стали замечать его особенности, связанные с переустройством организма, читая вашу переписку. Например, он чувствовал ваше настроение, а вы подтверждали это. Он шел к компьютеру, зная наверняка, есть вы в сети или нет, и много других более мелких примеров.
«А тут все такие смелые, чтобы признаваться мне в чтении нашей переписки?»— расстроенно подумала я.
— Мы и сами пока не понимаем, как это все работает: все неживое, но все чувствует, преобразуется и друг без друга уже существовать не может,— продолжал он.
— Бред,— констатировала я.
— Вы со временем поймете сами,— улыбнулся мой собеседник.— Переустройство организма на генном уровне — это вам не лечение от ожогов, тут нет четких границ изменений.
— А вам не кажется, что вы переборщили с экспериментами?— спросила я его зло.— Замена частей тела, программа в голове, изменения ДНК... Я, наверное, всего и не знаю...
— Зато они прекрасны!— В его глазах светилось восхищение.— Они совершенные бойцы!
«Ангел был прав: руководители проекта - безумцы!— отшатнулась я от врача.— Только они не учли одного: несмотря ни на что, ребята остаются людьми! С переживаниями... чувствами... мыслями».
Когда наш разговор был прерван звонком в дверь, я буквально подпрыгнула от неожиданности и испуга. Кроме Алексея Витальевича сегодня мы никого не ждали. Мой Ангел прошел мимо приоткрытой двери комнаты с обреченным видом, я нахмурилась.
«Мне не нравится, что он себя так ведет! Определенно не нравится! Что все это значит?»
— Привет,— крикнул мне с порога Братишка с наигранной веселостью.
— Привет. Ты привез мне подарок к выздоровлению и сейчас уйдешь?— произнесла я тихо с надеждой, когда он вошел в комнату.
— Нет, Аня, он останется на эту ночь с тобой,— сказал муж, не глядя мне в глаза.— Все, что я сегодня натворил… Прости, но я приеду только завтра.
— Трус и слабак,— прошипела я, пытаясь не показать обиды.
— Да, ты права,— сказал он спокойно, уходя на кухню и потянув за собой друга.
«Наблюдение шестое: он продолжает со мной соглашаться и не спорит даже после встречи».
— Вы зря на него обижаетесь, он вас действительно любит,— сказал врач.
Я кинула в его сторону злобный взгляд, но промолчала. Благородство Ангела уже начинало надоедать:
«Дон Кихот — оторванная лапа!»
Быстро поцеловав меня в щеку и забрав с собой Алексея Витальевича, мой любимый все-таки сбежал. Я кипела от негодования, разрезая ножницами веревку, которой была привязана к постели, на мелкие кусочки. Данил предусмотрительно не появлялся в комнате, пока я сама его не позвала.
— Тебе что-то нужно?— спросил он, остановившись на пороге.
«Наверное боится войти в комнату»,— подумала я.
— Я не укушу,— заверила его я с хищной улыбкой.— Проходи, мне нужно поговорить.
— Я так и знал, что он меня подставит. — Со вздохом взяв стул, Братишка сел напротив меня.— Ты хочешь понять, почему он сбежал?
— Нет, как раз это мне уже объяснили,— сказала я.— Я хочу поговорить с тобой о Саше и остальном.
— Да?..— неуверенно спросил он меня.
— Скажи, вы в самом деле верите в эту чушь про ДНК и прочее?— спросила я его строго.
— Да. Все говорит об этом,— вздохнул он.— Я виноват в изменениях Саши, но она упрямо преследует меня. Мне трудно сопротивляться.— Он скривился.— Порой я сдаюсь на милость своей госпожи.
— А Валера согласился?— с сомнением спросила я.
Данил рассмеялся:
— Не поверишь, он сопротивляется, как может. Сейчас он боится, что ты увидишь его тело и откажешься от него. Возможно, это его и сдерживает. Но ты ведь упрямая, и мы все это знаем, я уговорил его подождать обследования, чтобы потом ты сама решила.
— Вы думаете, я смогу ограничиться поцелуями?— подозрительно спросила я.
— Он на это надеется,— сказал мой собеседник.
— Следовательно, он сейчас сбежал, чтобы я смогла все обдумать, а не потому, что боится начать раньше позволенного интимную жизнь?
— И то, и другое,— улыбнулся он мне.
— Хочу пить,— заявила я.
— Чай, сок, минералка?— спросил Данил тоном официанта.
— А можно мне что-нибудь покрепче?— жалобным тоном попросила я.
— Кофе? Меня Валера убьет!— испуганно посмотрел он на меня.
— Да уж... Давно же ты не был простым человеком,— пропела я.— Хочу алкоголя! Так яснее?
— Что? Мне, может, сразу наложить на себя руки, чтобы не мучиться, когда твой муж будет отрывать мне поочередно все выступающие части тела?
— Я ему не скажу,— заверила я его.
— С нашим обонянием вычислить это будет не проблема,— расстроено пояснил парень.
— Ну пожалуйста, мне очень хочется.— Я устремила на него свой самый обаятельный взгляд из моего арсенала.— Тем более он сам виноват.
На тумбочке возле кровати завибрировал мой телефон.
— Ты не выключила его?
— Да. И Александр Александрович знает, он мне сегодня звонил,— сказала я и, не глядя на номер, ответила.
— Привет, ты где?— голос бывшего парня прогремел, как гром среди ясного неба.
— Тебе какая разница?
«Этот парень от меня отстанет когда-нибудь? Три года, как расстались! ТРИ! Он уже и семьей обзавелся за это время, и сын у него полугодовалый, а он все не теряет надежды!»
— Я это…— растерялся парень,— хотел встретиться.
— Я тебе уже год твержу, что у меня есть парень, и он меня прекрасно удовлетворяет. Какие проблемы? Жена не дает?— Я была зла, очень зла.
— У тебя его нет. Я прекрасно знаю, что у тебя лишь виртуальный роман, твои подружки — хороший кладезь информации,— крикнул он.
— Отвали от меня!— кричала я в трубку, меня трясло.
Я сама не понимала, почему так реагирую на его звонок. Данил мягко взял у меня телефон:
— До свидания.
И раздавил трубку одной рукой.
— Что ты будешь пить?— спросил он.
— Что-нибудь покрепче, чтобы забыться.
— Тебе хочется о нас забыть?
— Нет, я всего лишь хочу немного побыть в отключке, перестать думать. Мне трудно забыть боль. Он меня постоянно отталкивает, постоянно сомневается в моем выборе. Я не заслужила, чтобы мое мнение уважали? Не заслужила, да?
Пока я принимала ванну, Братишка все же сходил в магазин. Он принес маленькую бутылку коньяка, и я выпила ее молча, боясь, что моя истерика перед ванной повторится, как я только начну говорить.
«Все не так уж и волшебно, как мне казалось»,— подумала я, прежде чем уснула.
____________________________________________________________________________________
Буду рада увидеть ваши отзывы на форуме!