Все произошло в мгновения, время словно бы замерло. Гулкий сигнал автомобиля, неистовый оклик, как выяснилось, Марии Дюпуи, обхватившей меня за плечи и вытолкнувшей наши тела на тротуар. Мягко спружинив, она отскочила в сторону. Я же отлетел на стену здания и, поскользнувшись, едва не упал. Однако мне удалось сохранить равновесие и не распластаться. Оглядевшись, я увидел приближавшуюся Марию. При взгляде на нее ощутил себя расколовшимся колоколом. В студеный холод женщина была до невозможности легко одета: без головного убора, в ботинках, в расстегнутом плаще поверх тонких брюк и джемпера.

— Добрый вечер, – улыбнувшись, первой заговорила я.
— Едва ли возможно… назвать его таковым. Вероятность избежать столкновения… ничтожно малая… Ты избавила меня… – сумбурно проговорил Эдгар, все еще находясь под впечатлением от случившегося.
— Подобные моменты оправдывают целесообразность существования.
— И оправдывают мистическую сущность. Как бы то ни было, я обязан тебе жизнью.
— Добрые дела совершаются по собственной воле так же, как и злодеяния вершатся по личному произволу.
— Безусловно, – сказал Эдгар и, прищурившись, посмотрел на что-то или кого-то за моей спиной. – Кто это там?

Обернувшись, я увидела в шагах десяти от нас распростертое окровавленное тело… Дюпуи, силой удара от столкновения с автомобилем выброшенное на тротуар. Незамедлительно проникнув в сознание Дюпуи, я прознала, как он, соблюдая дистанцию, тайком следовал за Эдгаром, шедшим по просьбе Митчелл на встречу, сопровождая его от дома до этого места. Встретить меня здесь стало для Дюпуи неожиданностью, а представить возможной жертвой аварии – и вовсе потрясением. Напрочь запамятовав о моей вампирьей сущности, в страхе за меня он беспечно явил свое присутствие в заранее спланированном действе. Провидению же, милостиво приведшему нас с Айсель в судьбозначимое место, было угодно посодействовать срыву злонамеренного сговора, затеянного с целью покончить с Фарреллом. Но, что удивительно, не мчавшийся автомобиль должен был сбить Эдгара. Произошло нелепое совпадение, вероятность какового составляла один случай к миллиону, и за которое поплатятся неосмотрительный водитель и Дюпуи.

… Место аварии обступили отовсюду сбежавшиеся люди. Одни из них бурно жестикулировали и донимали друг друга предположениями, кое-кто молча стоял, кое-кто сочувствующе охал, а кое-кто косился на автомобиль, в распахнутой дверце которого виднелся испуганный водитель с потерянным взглядом. Были среди людей и такие, кто смотрел на меня и перешептывался, привлекая ко мне излишнее внимание.

Гомон прекратился, только я приблизилась. Толпа затаила дыхание и расступилась, возможно, осознавая значимость грядущего момента, а возможно, в силу еще чего, до чего мне не было дела. Завязавшаяся оглушительная тишина прерывалась лишь завыванием остервенелого ветра, грохотом железных вывесок и топаньем множества ног по скрипучему снегу.

Столпившиеся люди с любопытством рассматривали охваченную волнением красивую женщину, о леденящий взгляд которой можно было, без преувеличения, порезать глаза. Памятуя откровение Марии, я вдруг подумал, каково ей стоило сохранять спокойствие и как влияло на нее скопление запахов крови и человеческих тел. Понимали бы люди о природе волнения женщины, стремглав убегали бы. Однако не это меня сейчас озадачивало. Я не мог утверждать, но в сложившейся ситуации проскальзывала необъяснимая странность: подобное прежде происходило или то был сон? Схожие ощущения обычно сопровождают момент, когда вспоминаешь нечто важное или припоминаешь сновидение, а оно не дается к распознаванию.

Мои стремления на пути вспоминания прервала подошедшая к нам молодая женщина.

Айсель вовремя отвлекла внимание собравшихся людей. Окинув их и Эдгара сосредоточенным взглядом, она ввела всех в трансовое состояние, насадив им первое, что пришло ей в голову – детские развлечения. В людских мыслях тотчас возникли эпизоды из их далекого детства: прогулки верхом на лошади, игры с друзьями и прочие детские шалости.
Я вознамерилась было вернуть Эдгару ясность сознания, но подруга остановила меня.
— Полагаю, не стоит. Ни к чему Эдгару знать, что посягали на его жизнь, равно как и слушать агонизирующий лепет твоего предприимчивого мужа также ни к чему. У вас достаточно нерешенных проблем, чтобы присовокуплять к ним еще одну. Тем более, последняя «проблема» вскоре будет исчерпана.
— Думаешь?
— И думать нечего. Посмотри, жертва собственных интриг приходит в себя, – недовольно проговорила Айсель, взглядом указав на Дюпуи.

Лежавшее в неестественном положении его изувеченное тело дернулось. Зашевелившись, Дюпуи громко и мученически простонал. Вне всякого сомнения, сотрясение мозга, сложные переломы ног, рук и ребер, трещины в тазовых костях, повреждения внутренних органов и позвоночника – неопровержимые свидетельства того, что в ближайшие пять-десять минут для мужчины все закончится.

Внезапно лицо Дюпуи прояснилось, взгляд обрел осмысленное выражение и мужчина страдальчески произнес:
— Здравствуй, Мария.
— Глупец, что толкнуло тебя на такой шаг?
— Ты. Теперь и всегда ты.
— Вероятно, ты не в полной мере осознаешь всю серьезность ситуации. Смени позу обвинителя на более подходящую и помолись о своей душе.
— Не ранее, чем изложу просьбу. Мария, прошу тебя об одном, от чего твой несчастный муж исцелится. Вдохни в меня жизнь, оживи! – умоляюще воззвал Дюпуи.
— Вот, что ты задумал?! В подобных обстоятельствах этакая просьба неоригинальна и мерзка, – с презрением выговорила я.
— Хм, а этот безрассудный далеко не наивен, – разгневанно заметила Айсель. – Скрытый под маской непредсказуемости, он вдвойне опасен.
— Мария, ты не можешь отказать умирающему. Во имя моей любви поцелуй меня… или что у вас принято делать. Я хочу жить. Сжалься! – настаивал Дюпуи, морщась от боли.
— Ошибочно полагаться на мое согласие. Поверь, я и так борюсь с желанием добить тебя. Не смей искушать меня, – сказала я с неподвластной мне яростью, вырвавшейся разъяренным шипением.
Однако следовало и мужчину знать, не в характере которого было смириться и промолчать. Нехотя покоряясь слабеющей воле, Дюпуи язвительно посетовал на несправедливо настигшую его провальную неудачу и смертельную участь.
— …Стало быть, ты не обратишь меня? – разочарованно спросил он затихающим голосом. – Что ж, помни обо мне, Мария. Я любил тебя. Ты… счастье мое и мое наказа-…

Для меня было не внове зрелище затухания существования, но смерть Дюпуи дала понимание, что он, заражавший ненавистью, ушел из жизни подобно тошнотворному густому гною из раны.

Мои мысли неожиданно переключились. Будто по щелчку они вывели меня, плававшего в озере десятилетнего мальчика, из жаркого лета в морозную зиму в окружение десятков чужих лиц. Окончательное прозрение произошло в момент, когда Дюпуи возвел пронизанные мученическим испугом глаза к небу, порывисто задышал и его сердце навсегда остановилось. Голова француза бессильно свесилась набок, он отошел в мир иной.

Гася в себе готовый вырваться возглас нетерпения, словно сама сивилла овладела ее губами, Айсель взяла меня за руку и тревожно проговорила:
— Хлоя, необходимо уйти немедленно. Автомобиль медицинской помощи на подъезде, да и полиция вот-вот прибудет. Расспросы, дознания и прочее нам ни к чему.
— Разумеется, Айсель.
— Айсель?! Так Вы и есть та самая Айсель Одли? – спросил Эдгар, глядя на мою подругу, как на призрак.
— Совершенно верно, мистер Фаррелл. Однако продолжим знакомство в следующую встречу. Не обессудьте. Смею надеяться, Вы верно истолкуете мое намерение. Хлоя, пойдем.

Я проводил взглядом Одли вместе с беспрестанно оборачивавшейся Марией, своевременно свернувших в переулок, ибо тотчас раздался звук сирен подъехавших полицейских автомобилей и автомобиля медицинской помощи. Эскулапы занялись телом погибшего, а блюстители порядка, призвав очевидцев не расходиться, оцепили территорию и подвергли тщательному обследованию место аварии. Спустя время препроводив виновника преступления в особый автомобиль, всех свидетелей пригласили в обитель правосудия для дачи показаний.

Полицейский, неукоснительно следуя протоколу, допрашивал и старательно записывал свидетельские показания об обстоятельствах происшествия. Отвечая на установленные обязательные вопросы, я отчетливо осознавал, насколько относительной была точность моих ответов, особенно в части общения Марии с Дюпуи. Когда допрос исчерпал себя, страж порядка поставил меня в известность о требовании, заключавшемся во временном ограничении выезда за границы города и прочем подобном. Подписывая пропуск на выходе, я услышал, как двое полицейских более высокого должностного звания констатировали, что «дело не потребует дальнейшего расследования и закроется в виду добровольного признания обвиняемым своей вины».

Покинув полицейский участок, я вернулся домой, машинально переоделся, сходил в ванную комнату и лег в кровать, но уснуть мне не удалось. Разрозненные умозаключения кишели в мыслях, возникая вразброс и теснясь в беспорядке, без указаний что к чему отнесть. Стремясь сложить головоломку в единое целое, я сопоставлял детали и догадки. Как выпало так, что в одном месте разом очутились далеко не сторонние люди? Встреча с протеже Митчелл в ресторане поблизости злосчастного перекрестка, где погиб Дюпуи, всего лишь примитивное совпадение места и времени? И каким образом там оказалась Мария? Она избавила меня от смертельной участи ценой жизни Дюпуи? Смерть француза случайна или неминуема? А напускной экскурс в мое детство достоверно имелся? Ну и наконец я познакомился с той Айсель Одли, которая сотворила из Хлои… Марию? Прошлое действительно ожило и обрело телесные формы из некой иррациональной реальности?

Сердце соперничало с разумом, настаивало на следовании неотступному порыву приятия, разум же нетвердо, но отвергал верование в невероятное. Подчиниться сердечному натиску спесивый разум не рвался, вместе с тем противился весьма неохотно. Вот она борьба противоположностей: раздвинуть границы понимания, отринуть привычное и осознать главное.

Словно утомившись от собственного неистовства, метель утихомирилась и пустилась монотонной рябью снежных хлопьев в установившемся напряженном спокойствии.
— Эдгар жив, – с облегчением вздохнув, сказала я.
— Возрадуйся этому и тому, что Эдгар любит тебя так же сильно, как и ты его. Сия истина невидимыми буквами выгравирована у него на лбу, – с уверенностью заметила Айсель. – Просто признаться в подобном ему претит сложный механизм мужской логики исключительного образца.
— Недосказанность меня убивает. Я мечусь в хаосе предположений.
— Милая Хлоя, прекрати бичевать себя и грузнуть в руинах, – с нежностью произнесла Айсель и, обняв и прижав к себе, притиснулась своей щекой к моей. – Никогда, слышишь, никогда не мысли о его неуступчивости и прочих частностях. Любовь туманит и не такие крепкие головы, как у твоего Эдгара. Соберись, ты справишься, тебе все удастся.

Айсель понудила меня сделать глоток веры. И до того слова подруги были полны убедительности и утешения, даже не столь дружеского, сколь материнского безграничного обожания, что я одномоментно обрела ясность, уже точно зная как поступить далее.
— Люблю тебя, моя дорогая Айсель, – в воодушевлении проговорила я.

Я более не располагала намерением жить в гнетущем ожидании. Не желала стыть в зевке неопределенности существования без любимого мужчины еще день, час, минуту. Потому решилась идти к Эдгару. Идти безотлагательно, не дожидаясь, когда судьба вновь перекроит мне жизнь или вовлечет Эдгара в летальную бездну.

Незаметно для себя я уснул, но тем поверхностным сном, во время которого слышишь все. Вывели меня из дремы короткие, настойчивые звонки в дверь. Поднявшись с кровати, я спустился вниз. Открыв входную дверь, нисколько не удивился, увидев Марию, лишь движением глаз просившую позволения войти. Я жестом пригласил ее в дом. Храня молчание, она ступила за порог и остановилась.

С ее заснеженных волос и намокшей одежды стекали прозрачные струи влаги, бывшей некогда снегом, и вбивались каплями в пол, образовывая лужу. Склонив голову, Мария реагировала на звук каждой падавшей капли вздрагиванием век. Спустя минуту женщина взглянула на меня. Провела ладонью по своему мокрому лицу и, освободившись от налипших прядей волос, задержала подрагивавшие пальцы у приоткрытых губ.
Ее робкий порыв и мое нетерпеливое стремление сомкнулись в зримом единении.
— Мария.
— Эдгар, не прогоняй меня. Прошу, – тихо сказала она.
— Не прогоню, – пересохшими от волнения губами скорее изобразил, чем произнес я.

Нетленная надежда возликовала. С радостью обретшего несметные сокровища я смотрела на Эдгара, от пронзительной синевы мягкого взгляда которого острее чувствовала ставшее необходимостью примирение.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~