Находясь за кулисами, в нескольких шагах от сцены, я смотрела на Кирилла Ярцева. И не понимала, что пошло не так. Почему я растеряла свой клятый профессионализм, позволила раздражению вылиться? Интервью оказалось агрессивным, с вызовом. А с другой стороны – зачем называть меня Алькой?! Всегда думала, что Аля – сокращение от Алевтины, никак не Александры.
Встреча в гримерке оказалась испытанием для моего душевного равновесия. Не ожидала от себя поведения обычной фанатки: залипла на его ухмылке, увязла в зеленых глазах, жадно вглядывалась в небритую физиономию….
Впала в настоящую прострацию, а в итоге недовольство собой слила на Ярого. А он-то в долгу не остался! Как отвечал на вопросы. Срезал меня на взлете! Не интервью, а взаимная пикировка с неуловимым подтекстом. Даже давняя история с московским концертом, ушла в небытие глубин памяти, заменив себя новой порцией сожалений о своем поведении.

Зеленые глаза щурятся. На губах застыла горькая усмешка. Я не понимаю, чем вызвала подобную реакцию. Пытаюсь сделать глубокий вдох. Сердце заходится в бешеной сальсе. Дыхание сбивается. Кирилл выглядит взволнованным. Мы играем в гляделки. Не выдерживает первым Ярый. Он называет чужое, совершенно не мое имя. Сморит с неизбывной тоской, глухой надеждой. На что? Я не знаю. Понимаю: ему нужна совершенно не я. Другая. Сердце срывается в галоп. И я взрываюсь. Говорю глупости. Кирилл подхватывает вызов…

Я оставила в покое рефлексию, уставилась на сцену, как будто раньше ни одного концерта с такой позиции не смотрела.
Умеет, черт возьми, Ярцев привлечь внимание.
Кирилл стоял в свете прожекторов, запрокинув голову вверх, пел завораживающим голосом, от которого у меня когда-то учащенно билось сердце, а по спине бежали те самые банальные мурашки.
Признаюсь, себе честно, ведь девочка взрослая – наслаждаюсь я не только его вокалом. Выглядит Ярый для своих «преклонных» тридцати восьми весьма притягательно. Особенно, когда в образе: дырявые джинсы, черная майка, тяжелые ботинки с заклепками. На шее болтается какой-то серебряный амулет в виде звезды, на руках напульсники и металлические браслеты, толстые цепочки… Бронзовые волосы на голове в беспорядке и торчат в разные стороны.
Кир на сцене чувствовал себя явно в своей стихии: наслаждался реакцией толпы на каждое движение, управлял народом в зале, взаимодействовал со своими музыкантами.
Я буквально кожей ощущала бушующую энергию, которая исходила от него первозданной мощью, а каждая песня заканчивалась шквалом оваций и диким ревом поклонников, решивших перекричать своего кумира.
Пока соло-гитарист и барабанщик отыгрывали свою партию, Ярый убежал за кулисы. Подошел ко мне, взял бутылку с водой из моих рук, о которой я вообще забыла. В какой-то момент наши взгляды встретились, и он, как бы невзначай коснулся моих пальцев. Меня будто током прошибло, по позвоночнику пронесся нервный импульс.
Ярый подмигнул, косо ухмыльнулся, сделал большой глоток из бутылки. А я покраснела. Вот так просто, взяла и покраснела. Барышня со страниц книги Эмили Бронте, не иначе! Откуда во мне такие реакции на мужика? Уму не постижимо.
И я не смогла совладать с собой. Кирилл же продолжал рассматривать меня, буквально обшаривал взглядом, что руками. Мне хотелось провалиться под землю, лишь бы пытка созерцания прекратилась.
Я не экспонат в музее. Двинуть ему, что ли?
Судорожно сглотнув, я потупилась, как школьница. Противоречивые эмоции устроили качели, скакали туда-сюда, что тот шарик для пин-понга. То смущаюсь, то хочется сделать агрессивный выпад.
Да что же это? Давно уже не чувствовала себя настолько беспомощной. В присутствии Ярцева барахталась в смущении, словно муха, угодившая в липкую паутину.
Кирилл тяжело дышал, на лбу выступили капельки пота из-за света прожекторов и софитов, но при этом казался еще более привлекательным, волнующим, таинственным. Словно бросал мне вызов одним своим видом. Человек-загадка. Никогда не говорит о себе журналистам, прячется за отговорками и шутками, не привлекает к себе внимание через соцсети и не создает шумиху скандальными выходками. И как я могла уверовать в свои силы, что смогу его разговорить трехминутным интервью для ютуба?
Я постаралась отвесить себе мысленных оплеух. Хватит Саша, хватит пялится на кумира своего детства. Отсутствие регулярного секса – не повод засматриваться на мужика. Тем более – известного. Чужого. Совсем не твоего уровня, возраста, опыта, образа жизни. Сейчас главное – работа.
Так себе успокоение…
Тем более, вновь принялась прокручивать в памяти тот момент, когда мы встретились в гримерке. Не могу забыть его взгляд, несущий в себе сожаление, грусть, тоску и удивление.
Алька.
Не спроста ведь Кир выдал совершенно чуждую форму моего имени.
И вот теперь меня жгло любопытство: кого я ему напомнила? Вопрос останется без ответа. Даже если я спрошу. Разумеется, не ответит, более того, примется ёрничать. Ему доставляет удовольствие гипнотизировать меня, давить на нервы. Именно так фанатки попадают к нему в плен, с готовностью предлагают себя после концерта. Хороша же стратегия – убедить девицу, что она является раздражителем, вывести из себя и включить режим «догадайся о моих чувствах сама».
Ярцев убежал на сцену, толпа в неистовстве гудела. Зазвучал резкий мотив. Сейчас будет настоящий рок. Жестко. Бескомпромиссно. Громко. Одуряюще. Хочется поднять руку вверх, закричать в унисон со зрителями и Ярым, сорвавшимся на высоких нотах почти в ультразвук: «Только впе-е-е-еред!».
- Саш, - Элька подкралась незаметно, заорала мне в ухо, из-за чего я вздрогнула и чуть не зарядила ей в глаз головой.
- Что? – проорала я в ответ.
- Я сегодня с чуваками из «Ярости» иду в ночной клуб. Мне басист сказал, они оторваться хотят. Последний концерт тура. У них традиция, - подруга сияла новенькой монеткой. – Ты ж, как всегда, уберешь в гримерке и домой?
Элька решила найти приключения на свою татуированную задницу. Я скептически посмотрела на нее. В иной ситуации я бы не сдержалась, высказала всё то нецензурное, что клокочет внутри. Сейчас затея выглядит совершенно бессмысленной. Речь идет о «Ярости» - подростковому увлечению, которое требует закрытия «гештальтов». Слова мои пропадут втуне. Взрослый человек, сама должна понимать, к чему приводят тусовки с разгоряченными музыкантами после концерта. Ранее подруга таких номеров не откалывала. На работе, имеется в виду. Личная жизнь, в отличие от моей, была у нее бурная.
- Я настолько стара, скучна и предсказуема, что не дождусь приглашения? В рок-баре сто лет не была, между прочим.
- Ай, Санёк, брось! Не в тебе дело. Кирилл тусоваться не ходит. Понимаешь? – Эля повела бровью. – Выловишь его после концерта, снова атакуешь вопросами. Я пока не добавляла видео в сеть. Если что…
- Элька! – моему возмущению не было предела. – Я не хочу оставаться наедине с Ярцевым. Хватит меня доставать его персоной. Себя он показал во всей красе. Мы поговорили. С меня достаточно.
- Тогда в отель его отвезешь. Мы-то на автобусе всем составом в клуб поедем, включая Славу Мотылева. Парни закинут в номера вещи с инструментами, и – в отрыв! Кирилл – твоя забота. – Подружка хихикнула.
Я взвыла. Захотелось стукнуться головой о стенку. Доставка уставших звезд в отель – профессиональная обязанность промоутера. Не первая ситуация, кстати говоря. Кто-то хочет тусоваться, кому-то прогулки по городу подавай, кто-то в отель спать после насыщенного дня. И я всегда на подхвате: заказываю такси, веду переговоры по заселению в отель. Навыки, заточенные за три года до автоматизма. С кем только я не каталась по городу! Без смущения. Без волнения и болезненного сердцебиения.
Но…
Нахождение тет-а-тет с Кириллом Ярцевым – слишком сильное испытание для расшатанных нервов.
В течении недели я прокручивала в мыслях события пятилетней давности, пыталась расставить все точки над «ё», понять, натворила я глупостей тогда или это был естественный ход взросления? Теперь же внутри меня ожил червь сомнения: я ведь не избавилась от увлечения, спрятала его глубоко, стараясь игнорировать за насыщенной жизнью, и…
Кирилл въехал в мою жизнь напролом с тактом бульдозера. Я понимаю, момент рабочий. Я не обязана с ним общаться больше положенного. От меня требуется всего лишь вежливая улыбка и подчеркнуто обезличенный подход. Он не догадается о той буре смятения, что беснуется во мне. Подавив тяжкий вздох, снова уставилась на сцену. Там Ярый исполнял на бис свой самый первый и мой любимый хит…





Усталость, чёрт, непомерная усталость. Больше ничего. Никаких чувств. Вакуум внутри. Раньше адреналин бурлил в крови, толкал на подвиги, а теперь…
На сцене Кирилл выложился весь, отдавая фанатам резерв энергии без остатка. Вроде бы взяли и не подавились. Хороши же ассоциации. Под стать опустошенному состоянию.
Не хотелось кого-либо видеть, слышать, и уж тем более – не хотелось говорить. Кириллу стала необходима тишина, покой, забытье вместо тревожных мыслей.
Закинуться дурью? Никогда не ловил подобного кайфа. Спасибо, насмотрелся, во что превращает наркота: раздражительность, тремор рук, отсутствие контроля над своим телом. Некое подобие человека. Его пугали блаженные улыбки на лицах, пока их обладатели блуждали по радужным тропам, старясь избежать ужасов реальности.
Там всё было по-другому. Каждый спасался, как мог, предпочитая не сталкиваться с суровой действительностью, где новый рассвет может стать последним…
А боль, меж тем, душила, пронзала виски. Еще одно доказательство – он жив. Смог зацепиться за существование без Альки, после – там, среди гор не бегал от смерти, но и не гнался за ней. Вернулся. Начал делать то, что умел.
Зачем?
Кирилл не знал.
После всех событий из его не самой простой жизни, удивительно, что усталость вкупе с выгоранием догнали его только сейчас.
Сколько раз он порывался бросить всё к чертям, уехать далеко-далеко. В Тибет, к примеру. В мечтах было легко, просто, гладко: созерцать купол неба и белоснежные вершины, протыкающие крышу мира. Сидеть в позе лотоса, постигать свой личный дзен без связи с внешним миром. И тут же себя одергивал. Смешно врать самому себе. Не выдерживал. Возвращался к гитаре. К сцене.
Вот он – настоящий наркотик! Ни героин, ни деньги, слава, а – сцена и лучи софитов, лица фанатов, крики. Ты для них бог, кумир, идол. Стоит тебе повести рукой, и они твои. Любое твое слово и движение – это призыв к действию.
Власть над умами и неокрепшей психикой тинэйджеров – то еще удовольствие. Кир удивлялся тому количеству молодежи среди любителей его музыки. У него было много поклонников-ровесников и тех, кто помнит еще советские рок-клубы. Просили автографы полицейские высоких чинов, депутаты, военные, бизнесмены зазывали на личные концерты с большой суммой в гонораре. Но вот контингент на концертах Ярцева искренне пугал. Клонируют их, что ли? Почти двадцать лет пацаны в косухах и девчонки в майках с лицами его группы визжат, вопят песни и клянутся в любви. И они-то, как раз, не приносят больше радости.
С такими мыслями в пустой и измученной голове, Кирилл сидел в гримерке, прикрыв глаза. Курил, но терпкий дым, попадая в легкие, не приносил облегчения. Пора бросать вредную привычку, бегать в двойном объеме по утрам. Надо бы записываться в тренажерный зал… Не хотелось. Голос от курева не охрип. Возрастных изменений не появилось. Одышка отсутствовала. Пусть останется хоть какое-то удовольствие.
Кирилл наконец-то остался в одиночестве, пытался насладиться тишиной. В ушах словно находилась вата. Голова раскалывалась на части.
Ярый хмыкнул. Кажется, это и есть старость: громкая музыка раздражает, визг девчонок напоминает звук циркулярной пилы. Басист Лёха пару раз сбился с ритма, соло-гитарист Димон попутал рифы. Ребята налажали от души. И Кирилл ничего им не сказал после. Устраивать разборки с коллегами тоже не хотелось.
Он давно стал жил по шаблону, по принципу: «А что я еще могу, кроме, как петь?». Уныло плыл по течению дней, даже не пытался выбраться из ямы, где небо всё дальше, а дно – всё ближе.
С чего начинался путь к вершине?

Подземный переход пуст. Пара прохожих с опаской косятся на парня в потертой косухе, сидящего у стены. Прямо на грязном полу. Открыт гитарный чехол. В нем валяется пара десяток и мелочь. От стен отражается голос, порождая эхо.
«…ился».
Кирилл поет. Нет. Он буквально выкрикивает «Как ветра осенние» Башлачева:
«Ведь совсем не важно, отчего помрешь.
Ведь куда важнее для чего родился…»
«…ился»
Гитара плохо настроена. Она дребезжит, звенит металлом. Совсем не гармонирует с голосом Кирилла. А ему всё равно. Он хочет петь. Громко. Выразительно. То, что ему нравится. Еще он хочет кричать, рычать от безысходности. Он не может понять, кто он. Не может найти себе места.
Он вернулся оттуда, где ночи длинны из-за ожидания, а рассветы могут принести за собой еще больше опасности. Там солнце восходит алой полосой за плоской горой, а на закате катится багряной монетой за горбатый пик. Он вернулся, а его друзья, ставшие семьей за два года, остались.
Дома же он чужой. Вернее – чуждый. Нет того Кирилла с соломенно-рыжими вихрами. Есть кто-то другой. Дерганный. Ожидающий опасности за простым поворотом и или в подъезде.
Брат не понимает. Он теперь бизнесмен. Со своими проектами, красавицей-женой и лощеной жизнью, где диковатому младшему братцу нет места. И все шушукаются: пережил такое, не дай Бог каждому. И Кирилл сам не рад, что пережил…
Можно оседлать старый мотоцикл, нестись на встречу ветру…
Но нет. Кир не хочет слышать о мотоциклах, скорости, гонках. Если бы Алька была рядом…
Если бы…
Остаются лишь старая гитара, поношенная куртка Славки из прежних времен да переход. Кирилл не денег жаждет, не славы. А чего? Себя найти. Понять, что делать дальше. С жизнью. Как в ней зацепится. И за что…
Пока остается петь. СашБаш со своей широтой души сибирской приходится кстати.
«Ведь тебя посеяли, чтоб ты пригодился…»
«…ился».
Эхо вторит, подпевает. Любезно аккомпанирует. Звучит глубоко. Красиво. Акустика помогает.
Кир не замечает, как в гитарный чехол летит мятый полтинник. Высокий мужик, волосы которого затянуты в длинный хвост, смотрит выжидающе, слушает с вниманием. Ногой отбивает ритм.
- Давно поешь? – спрашивает он, когда Кирилл последний раз ударяет по струнам. Режет пальцы едва не до крови.
- Да всегда, - Кир пожимает плечами. – Нигде не учился. Всегда был громкий. Получается – и ладно. Мне нравится.
- Голос хорошо поставлен. В профессиональном коллективе не работал, я так понимаю?
Ярый отрицательно качает головой. Вот же ж, пристал. Вопросами сыплет. Грубо посылать не хочется, отвечает правду.
- Как относишься к хеви-металл? Что-нибудь известное можешь? «Арию», на пример?
- Да не вопрос! – Кир ухмыляется.
Не будет говорить, что узнал незваного слушателя с докучливыми вопросами. Не скажет, что вырос на его песнях. Гитару, вот, в руки взял благодаря ему.
И затягивает:
«Ночью день разорван, затянула раны мгла,
Смотрит черный ворон на меня рубином глаз…»
- Мне нужен вокалист в сольный проект. Приходи на прослушивание. – И молча бросает в тот же раскрытый чехол бумажку с номером телефона. Молча разворачивается. Уходит, не обернувшись. Ничего не обещая.
Кирилл в тот же вечер позвонил…

В гримерку вошел Славка, вырвав Кирилла из воспоминаний. Брат окинул его скептическим взглядом. Опять начнется промывка мозгов на тему… Да какая разница! Ему лишь бы был повод пристать к Киру и объяснить, что же он делает не так.
- Ну? – буркнул Ярый. – Не косячил сегодня. Ноты брал, не пил ни грамма, отработал материал, тексты не забыл.
- Да всё нормально. Как в старые и добрые. Я аж чуть не всплакнул от умиления, - менеджер был настроен на удивление миролюбиво. Даже початую бутылку вискаря припер.
Угу. Славка и сантименты – явления кране полярные. А вот денежный вопрос – тут ему конкурентов нет.
– Ребята в клуб собираются до утра. Тур закончен. Можно в отрыв. Ты со мной?
Кирилл скривился. Пафосное заведение, громкая музыка, девочки, выпивка… Развлекать щебечущую феечку, разыгрывать из себя «плохого парня», увезти подвыпившую барышню в гостиничный номер, чтобы поутру не вспомнить, как ее зовут.
Этап пройден. Черта подведена. Надоело через лет пять гастрольной жизни.
- Издеваешься, Слав? Я лучше в гостиницу, спать завалюсь. И ты бы спал. Желательно в одиночестве. Олька – не дура. Прикрывать тебя я устал.
- Ну-ну, моралист хренов, - Славка не выдержал, завел старую пластинку. – Пить перестал, влюбленных девиц в номер не водишь. Ты что, смертельно болен? Так нет же! Молодой (и не спорь!) мужик себя изводит. Ты так скоро в психушку загремишь. Или я могу тебе устроить отдых. Твердишь же «устал, устал». Так отправлю тебя в Швейцарию нервишки подлечить.
- Сам ты туда поедешь, если я жене твоей скажу где и как ее муж отрывается после концерта. Кто из нас рок-звезда, ёпрст? – Кир тяжко вздохнул. – Ну отстаньте вы от меня! Ты мозг долбишь, хочешь, чтобы я как ты был, ни в чем себе не отказывал; Оля устроить мое счастье хочет, подружек своих водит караванами. То одна домовитая, то другая в музыке шарит, третья – ди-джей на радио, четвертая – редактор модного журнала. Мотылёвы, хорош меня доставать! Решите свои проблемы сами, без меня.
- Да тихо ты, завелся! Весь в батю своего, только бухтеть и можешь, - беззлобно заявил Славян, показывая, что семейной ссоры не выйдет.
- А я и не спорю. Всегда было понятно – разные у нас отцы. Не похожи мы ни внешне, не по характеру. Кстати, о похожести… Слав, кто эта девочка, Лекса? – осторожно спросил Кирилл, боясь хода своих мыслей.
- А что? – братец весь подобрался, с прищуром уставился на Кирилла. – Заинтересовала?
- Угу, всегда мечтал о школьницах со смартфоном, - саркастически засмеялся Ярцев.
- Ей почти двадцать три. Промоутер местного агентства. Ведет свой блог. Довольно интересный, между прочим. Я подписан. Слежу за конкурентами, знаешь ли. Она с подружкой придумала «фишку»: брать интервью перед концертом. Народу нравится. Подписчиков много. И не кривись, не кривись. Это ты у нас пещерный человек. Остальные давно просекли, как и что продавать, рекламировать.
- Я не о том. Ты тоже заметил… Не мог не заметить…
- Что? – Славян непонимающе уставился на брата честными голубыми глазами, выводя Кирилла из себя. – Что я должен был заметить? Умница, красавица? Ну да. А сколько таких в каждом городе на нашем пути встречалось?
- Не придуривайся! Александра. Ее так зовут.
- Даже фамилия Бельская. В документах видел, - в пространство произнес Славка.
У Кирилла пересохло во рту. Вкус табачного дыма стал безумно горек. Ярый затушил сигарету в пепельнице, размазывая сизый пепел.
Судьба подбрасывает ему очередной выверт своей извращенной фантазии. Так ведь не бывает! Не может снаряд падать в одну и ту же воронку дважды. Александра Бельская. Не та. Другая. Молодая, красивая, дерзкая, такая… Живая.

Мотор утробно рычит. Свет желтой фары рассекает тьму, как нож мягкое масло. Скорость. Погоня. Пульсирует кровь в висках. Кир видит впереди себя лишь спину девушки, вихрь вьющихся волос.
Она удаляется от него.
Ярый накручивает до упора ручку газа. Стальной конь под ним гарцует, надрывно хрипит, но сил догнать соперника не остается. У того мотоцикл новее, быстрее. И Алька. Его Алька с другим уносится вперед сквозь густой, что черный кофе, мрак южной ночи.
Дорога извивается змеёй, выгибает своё тело горным серпантином, шипит трением шин. Внизу бьется и стонет пенное море, как и сердце, что готово взорваться в любой миг.
Герои асфальта. Они молоды, бесшабашны. Им хочется вдыхать воздух свободы. Хотя бы на дороге. Нестись вперед, не видя преград. Обычно они гоняли вдвоем от одного посёлка до другого. Но Алька… Ей захотелось стать призом. Трофеем. Ему необходимо забрать ее назад. Доказать, что без борьбы не отдаст её…

- Кто она? – хрипло спросил Кир.
- Дочь Игоря и Мары, как я понимаю. По всем параметрам подходит. – Ответил Славка, прикуривая сигарету.
Братец полюбовался на огонь зажигалки в железном корпусе. Щелкнул крышкой, загасив пламя. Выпустил дым двумя струйками через нос. Забрал пепельницу из рук Ярцева. Пристроил рядом с собой на подлокотник дивана.
- У них есть дочь? – непонимающе выдал Кир, пытаясь собрать лихорадочно скачущие мысли.
- Представь себе, у людей не только мальчики, но и девочки рождаются.
- Александра? Тоже Бельская? – тупо переспросил Ярый.
- Ну слушай, твоего крестника и нашего младшенького тоже Кириллом зовут. Олька удружила. Можно подумать имен других нет на свете. Хорошо хоть не Ярцев фамилия, а то я бы точно с вами двумя рехнулся. – Славян сделал затяжку, замолчал, а затем пристально посмотрел на Кирилла: - Девочке в то лето года три от силы было. Мара занималась ребенком, я не вникал в эти тонкости. Обижался на нее и её выбор. Вместо шикарной карьеры выбрать участкового из приморского посёлка, ребенка родить, жить в глуши Черноморского побережья. Забить на наши планы. Мне её тогда видеть не хотелось. Но мамуля наша, соседка, как-никак. Умилялась семейной жизни Мариночки.
Славка скривился, точно вместо вискаря хлебнул касторки.
- Я не помню девочку Сашу трех лет, - помотал головой Кир. – Даже не думал, что она есть на свете.
- Еще бы! Куда тебе о маленьких детях думать, когда свои в яйцах пищали, - гоготнул братец. – Любовь, морковь и прочие гормоны. Кир, я серьезно, столько лет прошло. А ты цепляешься за то, что быльем поросло.
- Слав, - предупреждающе рыкнул на него Кирилл, - вот не надо так…
- Как? Кир, ну как?! Обычно. Банально. Жизнь, сука такая, продолжается!
- Ты же знал, что эта Саша будет здесь.
- Знал. И что мне оставалось делать? Сказать её начальству: дайте нам другого сотрудника, а то у некоего звезданутого на всю башню рокера, старая психологическая травма? Не сможет без угрызений совести смотреть на барышню определенной внешности? Всем девочка ваша хороша, а вот нам другую надо. По личным мотивам.
Не дай Бог, кто-то слил бы инфу в прессу, Интернет, который ты ненавидишь? И что тогда? Звонки, приглашения на ток-шоу, наши отказы, сплетни, интриги, скандалы да расследования. Кир, очнись! Просто работа. Увидел ее пару минут. Всё. Забудь.
Кирилл хмуро разглядывал старшего брата, спокойно, даже хладнокровно размышляя: сейчас ему врезать с размаха или обождать, найти подходящий момент, и тогда устроить настоящую потасовку, как в детстве? Если в пять лет он проигрывал десятилетнему Славику, то сейчас, Кирилл уж точно победит. Братская любовь… Она такая. Да.
- Пойду я. – Славян поднялся. – Ты уж подумай обо всём. Если что – не теряйся. И не заблуждайся. Девочка-блогер Лекса – совсем не нежная ромашка. Она не…
- Да вали ты уже! – рыкнул на брата Ярцев. – Дай побыть одному.
- И Кир, - Славка застыл на мгновение в дверях гримерки. – Пора бы уже снять целибат. Скучно живешь, звезда хеви-металл!
Ярый не удостоил менеджера ответом, отхлебнул из бутылки виски, поморщился. Пить без закуски – не наша народная забава. Горячий комок обжег горло, растворился блаженным теплом внутри. Кир посмотрел на количество спиртного в бутылке – должно хватить, чтобы не набраться до поросячьего визга, но и притупить головную боль, выключить болезненные мысли, получится. Он прикурил новую сигарету, сделал пару глубоких затяжек, выпустил струйкой дым, и утомленно закрыл глаза.

Вопросы можно задать здесь:

Предыдущая глава