После школы Эдвард отвёз меня домой. Он проводил меня до крыльца, поддерживая под локоть. Вообще, сегодня было довольно тепло и землю, по обыкновению, не покрывала корка тонкого льда, так что предусмотрительность Эдварда была вовсе ни к чему, сегодня мне не угрожало растянуться на дороге. Но я просто радовалась каждому прикосновению надёжных рук, каждому лёгкому и пускай даже недолгому объятью.
Я не раз ловила себя, что, стоя рядом с Эдвардом, я, подсознательно уменьшаю дистанцию между нами, подвигаясь ближе к нему. Что-то в нём определённо завораживало. И дело было не только в его примечательных глазах, вообще, вся его фигура так и светилась мужским магнетизмом, усиливающимся, как теперь я знала, хищной сущностью.
Последние сутки мы провели вместе, а мне словно катастрофически не хватало времени, я ещё не успела сполна насладиться его обществом. Мне не хотелось отпускать Эдварда от себя. Наверное, я полная эгоистка, но сейчас и секунда без него, казалась вечностью.
- Так я зайду вечером? - спросил он, когда мы дошли до крыльца.
- Вечером? – удивилась я, нет-нет, я ещё была не готова отпустить его. – А сейчас ты куда?
- Ну, тебе же надо поесть, сделать уроки, принять душ, отдохнуть от моего общества, в конце концов, - перечислил он.
- А, - выдохнула я, - Ну так, поесть я могу и с тобой…
Эдвард улыбнулся, видимо ему, как и мне не хотелось уходить.
- Сделать уроки, я тоже могу с тобой, принять душ…
- Ты тоже можешь со мной, - всё ещё улыбаясь, выпалил он и запнулся, когда до него дошёл смысл сказанной фразы.
Воображение тут же услужливо подсказало картину совместного времяпровождения, а моя природная скромность послала волну краски на щёки.
Наши взгляды пересеклись, возможно, наши мысли в данный момент были схожи. Губы Эдварда дрогнули, мои растянулись, проецируя неконтролируемую улыбку. Наконец, мы рассмеялись. Я распахнула дверь и, всё ещё посмеиваясь, махнула, указывая ему двигаться за мной.
Без промедлений я устремилась на второй этаж, желая быстрее закончить со всеми вечерними формальностями, чтобы провести больше времени с Эдвардом. У моей комнаты, он слегка замешкался, разглядывая репродукцию картины на стене.
- Дали, - констатировал он, указывая на неё, затем спросил с искренним удивлением. - Тебе нравится Дали?
- Да, нравится. Он особенный. Революционер в своём деле. Я не любительница сюрреализма, я больше люблю традиционные классические пейзажи, но для Дали я сделала исключение. Он шикарен во всём, за что бы, не брался. И он не стесняется в выражениях. Понимаешь? Его картины - раскрытое окно в его сознание, которое с ужасающей точностью отражает нашу искаженную реальность.
- Мне ещё так много надо узнать о тебе, Белла, - прошептал Эдвард, словно разговаривая сам с собой. – Интересный выбор картины… где бы ты не находился, знай, что ты там есть, смотри внимательнее, можешь увидеть большее.
- Две стороны одной медали, - закончила я за него. – Смотри глубже, окружающее тебя иллюзорно, за внешним фасадом скрывается иная суть.
Эдвард посмотрел на меня долгим взглядом. – Философия живописи…
- Да, но порой я думаю, а уж не вкладываем ли мы больший смысл в произведение творца, чем он там изначально заложен.
- Прозвучало так, словно ты заговорила о Боге, - я заметила, что Эдвард едва видно напрягся.
- Нет, я всего лишь о Дали.
- Да, Дали не был бы самим собой, если бы всеобщее прижизненное признание что-то для него значило. Он был богат и предпочитал скорее эпатировать публику, чем купаться в ее восторгах. Он снискал славу человека эксцентричного, даже странного... Я тоже люблю его картины.
- Ну вот, ещё одна деталь, по поводу которой мы сходимся во мнениях, - я открыла дверь в комнату и, бросив рюкзак на пол, устремилась к шкафу. Слегка замешкавшись, я обратилась к Эдварду. – Отвернись, пожалуйста. Я соберу одежду, чтобы переодеться после душа.
- Конечно, - он без промедлений отвернулся.
Я достала нижнее бельё, домашние спортивные брюки и топик, затем схватила пушистое полотенце с верхней полки.
- Эдвард, я быстро, подождёшь меня?
- Конечно, - ответил он, всё ещё не оборачиваясь.
Я улыбнулась. – Вообще-то уже можешь повернуться. Ты никуда не исчезнешь? – спросила я неожиданно для себя.
- Обещаю, что буду здесь, когда ты вернешься из душа.
Я кивнула и почти побежала в ванную, стремясь быстрее вернуться к Эдварду. Это был экспресс-душ. Из ванны я выбежала, не сбавляя темпа, на ходу расчёсывая спутанные после мытья волосы.
Эдвард сидел на краешке кровати, в его бронзовых волосах мерцали мельчайшие капельки воды, мокрые кудри поблёскивали в комнатном свете.
- Ой, - вырвалось у меня, - а где ты успел искупаться?
- Тут неподалеку есть горный водопад, я часто в нем купаюсь.
Я примерно могла представить температуру потока горной реки, назвать её воду бодрящей было в высшей степени мягко.
- Хм, и что тебе, правда, совсем не холодно?
- Нет.
- Погоди, значит, твое тело лишено способности, чувствовать холод?
- Нет, просто температура моего тела, намного ниже, чем у человека, поэтому я ощущаю холод совершенно иначе, чем люди. Он не доставляет мне неудобств. Я полагаю, мне будет холодно, если температура будет, допустим около -50 градусов, но я не уверен. Никогда не проверял.
Бледность и прохладность его тела, всегда поражали меня. Мне безумно захотелось прикоснуться к нему, сдержать свой порыв я была не в силах, поэтому я просто подошла к Эдварду и положила раскрытые ладони ему на рубашку. Я чувствовала, как сквозь тонкую ткань его тело холодит мои ладони, которые в свою очередь пытаются обогреть его. Руки сами собой потянулись к пуговицам, я расстегнула несколько, развела полы рубашки и опустила ладони на обнажённую кожу. Мышцы Эдварда непроизвольно сократились от моего прикосновения. Остановившееся девяносто лет назад сердце безмолвствовало. Я посмотрела в его потемневшие глаза. Под моими руками происходила борьба льда и огня, но схватка была равной, и никто не хотел уступать. Я выдохнула, удивительно, я почти забыла, что нужно дышать.
Эдвард отвёл взгляд, мои ладони скользнули вниз, задержались у пояса его джинс и, наконец, прервали связь с его телом. Я сделала шаг назад.
- Тебе, наверное, надо делать уроки?
- Да, - ответила я, всё ещё находясь под влиянием прошедшего момента. – А тебе разве не надо?
- Надо. Давай сделаем их вместе.
- Давай, - рассеянно улыбнулась я.
- Погоди, Белла, ты же так и не поужинала, - заботливо проговорил Эдвард.
- А я не хочу, хотя, пожалуй, шоколадку съем, - ужинать действительно не хотелось, а вот побаловать себя десертом… почему бы нет!
Я вынула из сумки плитку молочного шоколада. – Хочешь? – спросила я у Эдварда и тут же спохватилась. – Ой, прости, я автоматически…
- Не извиняйся, - ответил он, а затем спросил. – А какой он на вкус, твой шоколад?
- Сладкий, - удивлённо ответила я. Хотя чему я удивляюсь: за девяносто лет я бы тоже, наверно, забыла его вкус.
- Сладкий, - мечтательно повторил Эдвард, неотрывно смотря на мои обнажённые плечи, взгляд его скользнул ниже и тут же, словно спохватившись, метнулся обратно к моему лицу. – Ну, ладно, примемся за уроки?
Я, соглашаясь, кивнула, и мы уселись за стол, извлекая из рюкзаков учебники с конспектами. Разделавшись с математикой, я принялась за эссе по истории. Конечно, Эдвард сделал всё намного быстрее меня, и теперь просто сидел, наблюдая за тем, как я силюсь выдать более-менее логичный связанный текст про британские колонии в Вест-Индии. Естественно, полностью сосредоточится на уроках, мне мешало его присутствие в комнате. Только, разумеется, ему я говорить об этом не собиралась, мне совсем не хотелось лишаться общества Эдварда на время домашних уроков.
Наконец, я поставила жирную точку в конце последнего предложения и отодвинула гору исписанных бумаг от себя.
Встав, я потянулась и плюхнулась на кровать. – Чем теперь займёмся?
- Не знаю, а чем ты хочешь заняться? – спросил Эдвард, усаживаясь напротив меня.
Я выгнула бровь. Ох, чем я хочу заняться. Мне не терпелось перейти к поцелуям или просто полежать в его объятьях, опустив голову ему на грудь, или, словно заново изучая, обвести черты его лица, запустить пальцы в спутанные волосы, склонить голову ему на колени и просто полежать, наслаждаясь тишиной и спокойствием. Но мне так же хотелось и больше узнать о нём, поэтому я просто сказала. – Я хочу поговорить.
Он еле заметно напрягся, но я уловила мгновенную смену его настроения. Он более не был расслаблен и спокоен, благодушное настроение ушло. На смену спокойному и довольному Эдварду пришёл Эдвард настороженный и ждущий подвоха.
- Мне хочется больше узнать о тебе, - аккуратно начала я.
- Спрашивай, Белла, я отвечу на любой твой вопрос, — ответил Эдвард, до сих пор погружённый в свои мысли.
Я, наклонившись, взяла его неподатливые руки в свои. – Ты дорог мне как никто. Я приняла тебя таким, какой ты есть. С самого начала нашего знакомства я приняла тебя как Эдварда, хотя ты и был не совсем дружелюбен, потом я приняла тебя как своего парня, хотя и отношения между нами развивались с поражающей меня стремительностью, а вчера ночью, я приняла тебя как вампира. Но дело в том, что я слишком мало знаю о тебе, как о вампире. Будет лучше, если ты обо всём расскажешь мне сам, не позволив сделать неправильных выводов. Понимаешь?
- Хорошо, Белла, о чём конкретно ты хочешь узнать?
Я улыбнулась. – Для начала маленькое условие…
Эдвард насторожился.
- Маленькое… - повторила я, смотря в его потемневшие глаза. Он прищурился и наклонил голову. – Совсем маленькое. Выслушай, - он кивнул. - Я буду задавать тебе вопросы, а ты будешь отвечать на них, всего лишь да или нет. Идет?
- Нет, Белла, не идёт, - не согласился со мной Эдвард. – В данном случае, ты можешь превратно расценить мои ответы, сделать неверные выводы. Жизнь не чёрно-белая, на некоторые вопросы нельзя ответить односложно.
- Я пойму тебя, даже, если ты просто ответишь, да и нет. Мне не надо большей информации. Если мне понадобятся подробности, я расспрошу тебя о них, - я продолжала спокойно улыбаться.
- Ну что ж, как будет угодно, спрашивай, - наконец, согласился он.
Я решила начать с простых вопросов, мысленно представив перечень поразительных способностей Эдварда, выбивающихся за рамки человеческих возможностей. Что у нас по списку? Сила… скорость… гиперболизированные слух и зрение… хм… его белковая диета…
- Ты намного сильнее других людей? – вопрос был чисто риторическим.
- Да, намного.
- И быстрее?
- Да.
- Это хорошо, - протянула я, вспоминая, как мы неслись по ночному лесу, как надёжно я чувствовала себя в его объятьях, как радовалась ветру, трепавшему мои волосы и крепким рукам, бережно державшим меня.
Я задала ещё несколько подобных вопросов насчёт его способностей. На них он ответил легко, над некоторыми даже посмеялся, развеяв общепринятые мифы о дневном свете, крестах, святой воде и прочие нелепости о вампирах.
Писатели и люди из киноиндустрии привыкли изображать вампиров демонами, вплетая в их образ слишком много гротескной готической символики, но, оказывается, люди, как всегда заблуждались: вампиры вовсе не были демонами, они были хищниками.
Возможно, если следовать теории эволюции Дарвина, непредсказуемая насмешница природа, эксперимента ради, создала вот такой вот вид живых существ, вложив в него всё самое лучшее, что могла предложить и, словно проделанного было недостаточно, она в добавок ко всему усилила во сто крат свои дары.
Сейчас я сидела рядом с хищником, рядом с великолепным потрясающим идеальным во всех отношениях хищником. И я видела не раз, как окружающие реагируют на его идеальность… и на его хищность… Мужчины подсознательно осторожничали и сторонились, женщины откровенно млели и кокетничали. Но те и другие терялись в его присутствии, шестым, не обманывающим их чувством, ощущая исходящую от него опасность, замешанную на необъяснимой притягательности; опасность, гасящуюся обаянием бессознательно излучаемым им. Он создан таким, хотя я знаю, что он мог бы обойтись и без этого: ему это не нужно. И как бы цивилизованно он себя не вёл, его хищная сущность периодически показывала себя. Я видела её проявления, но она – часть Эдварда, а значит – не пугает меня. Хотя сейчас я как никогда понимала, что сидела рядом с хищником.
Постепенно вопросы становились всё более прямолинейные, благодушное расположение Эдварда вконец улетучилось. Скованный своим обещанием, он продолжал отвечать, делая это с явной неохотой.
- Ты питаешься… кровью? – наконец, спросила я.
- Да, - ответил он, а я чуть ближе придвинулась к нему, боясь, что ему покажется, что я наоборот отшатнулась. Но в теории я была готова к подобным ответам.
- Ты можешь прожить без нее? - уточнила я без тени страха.
- Нет, но я...
- Подожди, мы же договорились, - я накрыла рукой его губы, прерывая поток объяснений, - только «да и нет».
Он кивнул немного растерянно и отвёл взгляд, не моргая, уставившись в пустоту.
Я не просто сидела рядом с хищником… Я любила хищника…
А хищники, как общеизвестно, ели себе подобных.
Кто были его жертвы? Как он выбирал их? Как он осмеливался вмешиваться в естественный ход жизни, решая самостоятельно, чьё существование оборвётся в сегодняшний вечер? Кем они были? Он выбирал их случайно или действовал согласно собственной известной лишь ему самому схеме? Молили ли они о пощаде? Или подходили к нему добровольно, словно завороженные, попав под гипнотическое действие его темнеющих глаз, вымеренных жестов, околдовывающего голоса? О чём думали они, когда его зубы впивались в их плоть? Оставались ли безвольными или пытались вывернуться с разрывающим их лёгкие безумным криком, оглашающим начало последней предсмертной агонии. Были ли они уже мертвы к этому времени, как он, насытившись, отбрасывал прочь их ненужные обескровленные тела? Или угасающая искра жизни позволяла им напоследок взглянуть в глаза собственному убийце? Уходя прочь, оглядывался ли он на тех, чью жизнь он посмел оборвать?
Жалел ли он их… мучился ли совестью… или безразлично отворачивался, пожимая плечами, равнодушно взирая на дело рук своих… Что значит одна человеческая жизнь для нечеловека?
После всех этих вопросов стояло сплошное многоточие…
Я скользнула взглядом по идеальным чертам его лица, по крепко сжатым в кулаки ладоням. На что были способны эти руки, теперь так заботливо и трепетно обнимающие меня? Что могли делать эти губы, дарящие мне лишь страстные искренние поцелуи, ласкающие мой слух приятными словами, шепчущие мне нежности и искушающие меня?
Должно же в нём остаться что-то человеческое, например, способность любить... меня…
Я чуть помедлила, но всё же спросила. - Ты убивал людей?
- Да, - бесстрастно ответил Эдвард.
Я не могла поставить себя на место Эдварда, взглянуть на ситуацию с его стороны. Потому что я – человек, а он – вампир. Мы разные… разные… разные…
Я не знала, что чувствуешь, когда убиваешь человека. Нет, не просто человека... любое живое существо. Я просто знала, что отнять жизнь непросто. Это даже не страшно... это жутко, чудовищно, нечеловечно...
Нечеловечно...
Но Эдвард не человек, - напомнила я себе.
Он хищник, подчиняющийся инстинктам.
- Ты делал это сознательно?
- Да, - он смотрел, как ветер, проникая в окно, колышет шёлк занавесок.
Хищник, когда-то бывший человеком.
- Ты жалел об этом?
- Нет.
Хищник, до сих пор пытающийся быть человеком.
- Но это было тогда ... – внезапно, словно спохватившись, продолжил он.
- Только «да или нет», - вновь напомнила я, и он осёкся.
Я не испугалась, мне стало… стыдно… Стыдно из-за того, что я заставила Эдварда заново переживать его же жизнь. О чём он сейчас думал? Жалел о своей сущности? Вспоминал лица жертв? Терзался совестью… или отчуждался от меня, очередной раз, осознавая глубину той пропасти, что пролегла между нами: вампиром и человеком?
Я словно взглянула на него другими глазами, обновлённым зрением, из которого исчез налёт романтизма и надуманности.
Я ещё раз повторила про себя, что он убивал людей. Это пугало своей масштабностью, громкостью заявления, но я была абсолютно спокойна и абсолютно уверена в собственной безопасности и неприкосновенности. Я ещё раз напомнила себе, что Эдвард признался, что он делал это сознательно. И сознательно же он признался мне в этом. Хотя прекрасно понимал, как рискует отвратить меня от себя. Но он не отступил от данного мне слова, он как всегда был честен. Я ещё раз услужливо подсказала памяти, что Эдвард сказал, что не жалел о содеянном. Что ж он был искренен со мной до конца, я вполне могла предвидеть подобный ответ, и я понимала, как сложно он дался ему. Я жалела его, жалела того человека, каким он когда-то был, жалела того вампира, каким он стал. Мне никогда не представить, через что он прошёл. Ведь, чтобы пережить подобное, чтобы совершить что-то аналогичное, надо переступить через себя, надо забыть, что такое совесть, надо обрасти цинизмом, после которого ты перестанешь видеть человека в человеке.
Господи, что же жизнь сделала с ним!
Я дала себе слово, что сейчас задам ему свой последний вопрос. С самого начала разговора я медленно продвигалась к нему, отступать было неверным. Если я не задам его сейчас, он будет и дальше терзать меня.
Между мной и Эдвардом периодически будут вставать незримые безликие женщины из его прошлого. А я буду мучиться к ним бессмысленной абсурдной ревностью, как уже иногда мучаюсь, поднимающейся во мне волной неуверенности, стоит мне заметить ненароком брошенные кокетливые взгляды в сторону Эдварда от моих одноклассниц или от простых, проходящих мимо встречных девушек.
Эдвард влечёт их как яркий свет, к которому летят глупые мотыльки, не знающие, что, соприкоснувшись с ним, они найдут свою погибель. Сколько таких неразумных мотыльков было в его жизни? Я видела, как он действует на женщин, совсем не прикладывая к этому усилий. Он может получить любую, какую захочет.
Он искусен в любви. Одно прикосновение, один лёгкий поцелуй, один изгиб брови, одно слово, сказанное тихим вкрадчивым голосом и я уже готова пасть в его объятья. Я помнила, что случилось в том тёмном переулке. Нет, это не было сумасшествием, это было моей страстью, моим отчаяньем. Возможно, я была всего лишь очередным наивным мотыльком, прилетевшим в поисках эфемерного счастья. Сколько таких как я опалило о него свои крылья, разбило мечты… Любил ли он кого-нибудь из них? Пленила ли она его безмолвное сердце? Как долго она удерживала его рядом с собой? Где теперь она? Что стало с ней?... или… с ними?...
Кто они были, эти безликие для меня женщины в его жизни? Нашёл ли он счастье в их объятьях? Или они были ему безразличны? Скучает ли он по ним? Хранит ли в памяти их образы? Эти вопросы мучили меня…
Эдвард не двигался, не шевелился. Статичность его позы немного раздражала. Хотелось взять его за плечи и потрясти. Вообщем, что я и сделала. Нет, не потрясла, я просто обняла его за плечи и притянула к себе, уткнувшись лицом в воротник его рубашки.
- Прости меня за мой следующий вопрос, - прошептала я, чувствуя, как подступают слёзы, - но я должна его задать. Это слишком важно для меня, - я сглотнула, образовавшийся ком в горле и с трудом выдавила из себя слова. - Ты любил многих женщин?
Он, наконец, пошевелился. Я напряжённо застыла в ожидании ответа. И почувствовала, как руки Эдварда, заскользив по спине, резко обняли меня, он склонил голову, вдыхая аромат моих волос, прижимаясь к ним губами.
- Белла, - прошептал он, - это тот самый вопрос, на который я не могу ответить одним словом. Тут нужно столько слов, что мне все и не найти, но я постараюсь. Белла, я никогда не любил ни одну женщину кроме тебя.
На глаза вновь навернулись слёзы, губы дрогнули. «Люблю», - кричало всё внутри меня. Я обвила его шею руками, растворяясь в нём, в его запахе, в его прохладном еле слышном дыхании. Я любила его… хищника… убийцу… нечеловека… И мне было всё равно, кем он был… для меня он оставался просто Эдвардом… моим нежным, любящим, сводящим с ума Эдвардом. Он прошёл через ад. А я хотела стать его раем…
Я прижалась к его щеке, мои ресницы гладили его бархатную кожу, губы робко прикоснулись к уголку рта. - Эдвард, я люблю тебя... люблю... тебя...
Он медленно провёл кончиками пальцев по моим губам, затем их место заняли его губы.
- Я люблю тебя, Белла, - снова повторил он.
В его голосе не было удивления неожиданного открытия, не было страха, сопутствующего невольно вырвавшимся словам, не было неловкости не вовремя высказанной мысли, в нём не было боли и борьбы с собой и с собственными чувствами, ведь он вампир, полюбивший хрупкого человека.
Напротив, слова прозвучали радостно и спокойно, словно он не раз проговаривал их вслух или про себя, и их звучание стало привычным для него.
Я сильнее прижалась к нему, наслаждаясь тем, что он так просто развеял все мои страхи.
- Белла, - прошептал он, - позволь, я расскажу тебе всю правду, поведаю обо всём, о чём ты вынудила меня умолчать своим условием?
- Не сейчас, Эдвард, пусть это будет совсем другой разговор…

Ждём отзывов в темке фика!