Его голос звучал совсем как тогда, в больнице, когда солнце уже заходило, или пасмурный день близился к концу, когда в палату проникали сумерки, и они напоминали, что пора уже заканчивать беседу. Хотя Эсми могла не есть, не спать, лишь бы только подольше побыть с ним и не тратить драгоценное время на такие глупые мелочи, как сон и еда. Тихий и бархатный голос. И сейчас она слышала его наяву. Подумать только, она столько раз представляла себе их встречу, которая сейчас обернулась кошмаром. В ней шла напряженная борьба, и его голос, наконец, услышанный ею через десять лет, был словно барьером, через который Эсми, как оказалось, не смогла перешагнуть.
- Я не видела никогда в тебе монстра. Тогда не видела, - добавила она негромко, стараясь не впускать в себя воздух. Сейчас с каждым новым словом, горло горело огнем. И Эсми решила молчать. Но жажда, словно солнце, иссушающее почву, продолжала обжигать. Она видела, как он осторожно подходит к ней. Видела, какую боль причиняют ему раны, которые она нанесла. Зачем? Что он делает? Пусть отставит её в покое. Эсми зарычала. И опять этот голос. На секунду ей овладело желание коснуться его руки. Оказаться в его объятьях. Но уже не девочкой с поломанной ногой, а взрослой женщиной, какой она была сейчас. Опять почувствовать силу его рук. И она уже готова была сделать шаг ему на встречу. Ведь его голос словно говорил, что он ей поможет справиться, пережить. Она уже почти поверила, что с этим прикосновением утихнут беззвучные рыдания, которые сейчас были у неё внутри. Но где-то далеко отсюда были люди, и она не могла ничего с этим поделать. Почти не могла. Глаза цвета янтаря словно приковали её, но следующие слова разрушили эти оковы.
- Я, кто??? Вампир??? Мир вокруг завертелся. Замелькали перед глазами все еще хранимые в памяти события из жизни, в которых неотъемлемой частью был доктор. Его лицо было с ней всегда и везде. Лицо, как она считала, лучшего в мире человека, равных которому не было. Лицо вампира. Лицо чудовища. Она безоговорочно приняла эту правду. Как бы абсурдно она не звучала. Она видела, с какой болью он это произносил, видела все факты, упрямо говорящие, о сверхприродных способностях, которые она уже успела в себе заметить. И хоть ей нашлось название, вампиры все равно были демонами. Значит она по-прежнему остается монстром в его мире. Мире таких же чудовищ. И не имеет возможности вернуться к людям. Вспомнив о людях, которые теперь для Эсми были источником, словно ручей с пресной водой для людей, она снова сделала шаг в сторону окна.
Он дернулся к окну вместе с ней. Эсми поняла, что он её не пустит никуда, и это разозлило её. Опять она услышала от себя этот полузвериный рык, который так же успела возненавидеть, как и свою сущность. Она вампир. Вампир! Значит, они существуют? Но как? Почему о них никто ничего не знает? Все, во что она верила, перевернулось с ног на голову.
- Не смей подходить ко мне! - взгляд исподлобья, зубы слегка обнажены. Господи, она действительно зверь. И что же ей теперь делать? Управлять этим чудовищем, как он говорил? Но как? Чем потушить тот огонь, прекрасно зная, что поможет ей от него избавиться только кровь. А еще она поняла, что теперь, кроме как остаться в этом доме, у неё нет выхода. Или уйти и убивать… тут монстр встрепенулся и горло обожгло, сдавило новым спазмом… или остаться здесь, чтобы он помог. Он. Доктор. Эсми так и не смогла заставить себя произносить его имя. Потому что имена даются людям, и при их смерти, естественной смерти, эти имена остаются, они имеют право на существование. У монстров же не должно быть никаких имен. Уже сами по себе слова «монстр», «демон», «чудовище» являются хорошими названиями, для таких… существ, как они. Осознание этого факта просто подкосило Эсми. И когда такой родной голос произнес её имя, слегка приоткрыв губы, она буквально вся съежилась. Её собственное имя раздражало. Оно было обычным, человеческим. Оно было напоминанием, что Эсми уже никогда не станет прежней. Эта мольба в голосе мужчины, такое простое проявление человеческих эмоций, убивала её. Обман. Это же обман. Нельзя вести себя, словно ты не монстр.
Он уже стоял рядом с ней. Эсми ощущала его запах, который, наконец-то, дошел до неё, сквозь шок и непонимание. Это был божественный аромат, он на мгновение полностью заставил замолчать животное в ней. Эсми втянула носом воздух. Его запах мягко проник в горло, словно бальзам.
Он опять заговорил. Был так близко. Эсми видела его ужасные шрамы, разорванную рубашку, и поняла, что хочет залечить эти раны губами, поцелуями, чем угодно. Сейчас она не была маленькой девочкой и могла позволить себе любить его открыто. И он поможет ей, покажет, научит. Секунда, и она уже была в его объятьях. Опустошенная, сбитая столку навалившимися страшными открытиями, уставшая бороться с тем зверем, что сидел внутри неё, она сейчас видела свое спасение в этих объятьях, в нем. Руки несмело поднялись и сомкнулись у него за спиной, чувствуя под ладонями сильное тело. Эсми закрыла глаза. «Я не смогу убить тебя, даже если захочу. Прости меня. Прости.» Она потерлась щекой о его грудь, мокрую от крови, подняла взгляд на следы от укусов… и нахмурилась. Не спеша, её сознание стало сбрасывать пелену сладкой истомы, в которой она сейчас была. Она уже видела эти следы. На себе видела, но тогда не обратила на них внимания, потому что была в состоянии паники. Но сейчас… Почему она раньше не подумала? Почему не сопоставила, не вспомнила действительно те легенды, которыми пугали фермерские мальчишки своих подружек? Ведь в них было сказано, что стать вампиром можно только в одном случае, если тебя укусит вампир. А никакого другого вампира, кроме того, в чьих объятьях она находилась, Эсми не знала. Нужно было раньше задуматься над тем, каким образом она стала вампиром и почему. Словно двигаясь во сне, она отпустила Карлайла, и, обойдя его, подняла с пола осколок зеркала. Откинув волосы, Эсми увидела на шее аккуратные следы зубов. Уронив осколок, она посмотрела на мужчину.
- Зачем ты это сделал? Почему не дал умереть, когда я больше всего этого хотела? Кто дал тебе на это право? Кто тебе сказал, что такая жизнь, вернее её видимость, будет для меня лучше? Ты ничего обо мне не знал. Как ты мог так поступить со мной? Я бежала, спасаясь от своей боли, и теперь буду вынуждена жить с ней… сколько? Ответь мне. Вечно? Вечно помнить, о том, что я потеряла самое драгоценное, что было у меня. Тогда я не видела в тебе монстра. Но я его вижу сейчас. О, Боже! - Эсми в одно мгновение оказалась рядом с ним.
– Лучше бы ты позволил мне умереть, чем теперь я буду вынуждена жить с постоянным желанием убить. Я бы тогда унесла с собой самые лучшие воспоминания, твои глаза, твой голос, свою первую любовь к тебе. А теперь у меня ничего этого не осталось. Теперь я буду жить с пониманием того, на что ты меня обрек. Я ненавижу тебя!!! Ненавижу!!!!!
Она смотрела на него, а в глазах было презрение, все, на которое она была способна. Больше всего на свете она хотела сейчас причинить ему боль, и куда ужасней, чем причинила до этого.
– Чтобы убить тебя, мне нужно будет к тебе прикоснуться. А я даже не хочу быть там, где ты, не говоря уже о том, чтобы дотронуться до тебя! - и снова это желание бежать. От него. От правды. Но Эсми опять опустилась на пол. Только потому, что почувствовала, что силы понемногу уходят из неё. Она была голодна, сильно голодна. Огромная душевная боль, хотя теперь она не была уверенна, что у неё есть душа, затмила даже голос того демона, что сидел в ней. Он оказался беспомощен перед этим ослепляющим, беспощадным чувством, смешанным с безысходностью и обреченностью.
Часть 22. Лишь одно слово, как приговор.
(от лица Карлайла )
«Ненавижу!» Это одно единственное слово, что сейчас начинало провялятся в моём сознании. С каждым движением, с каждым взглядом Эсми в мою сторону. Взглядом обезумевшего зверя. Взглядом когда-то влюбленной девочки в милого доктора, который дни напролет сидел в ее палате, позабыв про работу, позабыв, что нужно быть осторожным. Как же я хотел сейчас вновь оказаться в той палате, вновь увидеть на себе тепло ее глаз, увидеть эти ямочки от улыбки. Но хотеть и получить – это разные вещи. Я безумно хотел, чтобы Эсми сейчас приняла меня таким, какой я есть. Зверем или же милым доктором, демоном или ангелом, я готов был стать для нее кем угодно, только бы моя любимая поняла, что я сделает все только для того, чтобы помочь.
Еще никогда мне не было так плохо. Стоять рядом и не иметь возможности прикоснуться. Не иметь возможности, показать, что я не убийца, что я умею чувствовать, любить, заботиться. Стоять, смотреть и пытаться понять, что же я сделал не так. Хотя ответ давно уже был в моей голове. И я принял его, не споря, не доказывая обратное. Я не имел на это права. Так же, как не имею права сейчас трогать эту женщину. Женщину, в которой видел свое будущее. Десять лет назад ее глаза так нежно смотрели на меня. Где же это тепло сейчас? Где та нежность, которую источала ее улыбка? Хотя я больше этого не заслуживаю. Где тот человек, которого я знал? Человек, которого я сам убил. В тот момент, когда посмел вонзить свои клыки в ее шею, в тот момент, когда нашел ее в морге, и в мою бестолковую голову пришла мысль о ее обращении. Неужели я просто должен был дать ей умереть? Дать свершиться тому, что требовала природа? Природа… Природа бы никогда не забрала жизнь у такого человека! Кто угодно, но не Эсми… Такая добрая, чувственная девушка, которая верила, что на свете существую настоящая любовь. Кто угодно…
«Я не видела в тебе тогда монстра…» Значит, сейчас я для нее самая настоящая Тварь, которая создана только для того, чтобы убивать. Как же мне тебе показать, что даже вампиры могут любить? Эсми! Я кричал, меня разрывало на мелкие кусочки где-то там, внутри, от той безысходности, которая волной накрыла меня с головой. Я был для нее монстром, убийцей. Она видела меня только таким, и больше никем. Но я должен был что-то объяснить. Что?
Секунда, какой-то маленький отрезок времени, в течение которого мои глаза были закрыты. Секунда целой вечности, в течение которой я чувствовал, как из-под моих ног уходит земля:
- Вампиры, - тихим и практически севшим голосом повторил я утверждающе, - но быть вампиром и быть убийцей не всегда одно и то же. Эсми, я стал вампиром не по своей воле, но даже будучи новорожденным, таким как ты сейчас, я смог справится с жаждой, не убив ни родных, ни просто прохожих и незнакомых мне людей. Мою жажду можно было сравнить в тот момент с лесным пожаром, который сжигал на своем пути все живое. Мое сердце не билось… я потерял душу, но я не превратился в убийцу, - я заканчивал, уже находясь рядом с женщиной. Мои руки касались ее спины, желая только одного, притянуть к себе и защитить от всего. От окружающего мира, от прошлого, от неизвестного будущего, от самой себя. - Я не прошу от тебя сейчас жалости, но я хочу чтобы ты поняла, - еще тише прошептал я, в очередной раз вдыхая этот запах, который теперь кружил голову, еще сильнее, чем десять лет назад. Ведь теперь Эсми была взрослой женщиной, и мы могли любить друг друга. Теперь она была такой, как и я, и это открывало для нас путь в тот мир, в котором я несколько веков находился в полном одиночестве.
Тело как будто пронзило тысячи электрических зарядов. И если бы не желание всегда чувствовать на себе эти прикосновения, я бы сейчас отпрянул, испугавшись. Ведь еще не одно женское прикосновение не приносило мне такого эмоционального подъема. Таких эмоций, за которые я был готов хвататься, не отпуская, борясь… Ее руки на моей спине, такие сильные, что при любом нажатии на позвоночник, просто его сломают. Но я только еще ближе притянул Эсми к себе, уткнувшись в ее волосы, раз за разом пытаясь наполнить свои легкие ее ароматом. Я напоминал себе сейчас наркомана, который просто не мог отказаться от очередной дозы самого лучшего наркотика в мире. Для меня этим наркотиком стала эта женщина.
Я хотел, чтобы это никогда не заканчивалось. Просто вот так стоять и обнимать ее и чувствовать, как по телу раз за разом проходит неведомое ему до этого какое-то электричество. Которое, кажется, еще немного, и просто лишит тебя рассудка.
Но я уже давно разучился верить в чудеса. Да, я был не похожим на тех вампиров, про которых слагают легенды, на тех вампиров, которые жили в этом мире. Я не был монстром, хоть каждый день и боролся со своей Тварью, загоняя ту все дальше и дальше. Радовался, когда проживал день, не слыша требований монстра, радовался каждой своей победе над своей настоящей сущностью. Но для того, чтобы поверить в сказку, мне, видимо, нужно было полюбить.
Я разжал руки, когда почувствовал, что Эсми хотела освободиться от объятий. Повернув голову, не двигаясь, я наблюдал за действиями своей любимой:
- Эсми, от этого шрама через несколько часов не останется и следа. Так же, как и от моих, - я провел пальцами по шее, чувствуя на подушечках все еще липкую кровь, которой пропиталась почти вся рубашка, - я…я…Эсми, - нужно было упасть на колени. Упасть и молить о прощении. Молить простить меня за этот поступок, хотя это больше походило на простую подлость по отношению к ней. Ее обращение. Ведь я, и правда, не знал… не знал о ее жизни совершенно ничего. За десять лет я не смел вернуться в тот город, чтобы вновь увидеть ту, которую полюбил. Подавив тяжелый вздох, я опять закрыл глаза. Склонив голову, я и сам не ощущал, как сейчас еще сильнее, до треска в каменных костях, сжал пальцы в кулаки из-за всех слов Эсми, их можно было сравнить с острым клинком меча, который раз за разом проникал в мое каменное сердце, ударяя в самую его глубину. Убивая последнее, что там еще сохранилось. Если бы я мог спать, я бы сейчас все отдал лишь за то, чтобы просто растворится в царстве «морфея», окунуться в ту безмятежность и спокойствие, которое мог подарить только сон. Но я уже несколько веков не умел спать, я не умел плакать… и, видимо, разучился любить. Любить именно сердцем. Как же легко все это потерять. Ты не задумываешься каждый день, просто живешь или существуешь, и в один прекрасный момент ты понимаешь, что всего, чем ты дорожил когда-то, больше нет. Сейчас я даже боялся шелохнуться, но мой идеальный слух улавливал каждое слово женщины. Даже если бы она ушла в другую часть дома, ее слова были бы так же слышны и приносили бы столько же боли. Опять это слово. Одно единственное в моей голове. «Ненавижу… ненавижу». Опять непреодолимое желание открыть глаза и посмотреть на самое прекрасное, что могла подарить мне эта жизнь.
- А, я люблю, - тихо, это даже не напоминало шепот, просто что-то вырвалось из груди, как будто, это что-то оторвали без моего желания и ведома.
Вдох-выдох… вдох-выдох, пару мгновений, пару секунд, цела жизнь, за которую я понял, что не смогу еще когда-нибудь кого-нибудь полюбить так, как люблю сейчас. Не смогу еще кому-нибудь посмотреть в глаза со всеми чувствами и эмоциями, что царили во мне сейчас. С той нежностью, даже не смотря на то, что Эсми сейчас высказала все призрение, что она испытывала.
- Я никогда не смогу объяснить, откуда я взял это право, решать за тебя. Как бы я ни хотел, как бы ни пробовал сейчас подобрать какие-то слова… Увидев тебя в морге, услышав, как все еще продолжает биться твое сердце… Ты считаешь меня убийцей… Видимо, я, и правда, стал им. Как бы ни пытался бороться со своей природой, я позволил в тот момент выйти наружу этой Твари, которую я все эти века загонял... - я пытался проглотить тот ком, который с каждой секундой становился все больше, уже практически не давая мне говорить. Я опустился рядом с Эсми на колени, опять склонив голову, не смея поднять на ее глаза, облизав пересохшие губы, и продолжил:
- Этот дом может стать для тебя тем пристанищем, которого не было у меня… Но ты всегда сможешь уйти, только позволь мне научить тебя удалять твою жажду, - один удар сердца, ее сердца, ведь в своей памяти я все еще слышал, как оно бьется. Я никогда этого не забуду. - Позволь, я умоляю тебя.
И теперь, зная, как себя убить, я смогу уговорить Аро это осуществить…