Сон был сумбурный. Не было единого сюжета, который характерен даже для самых безумных снов. В мозгу проносилась вихрем череда картинок и коротких эпизодов, создавая странный сюрреалистический калейдоскоп.
Лицо Джейкоба. Удивительный и странный взгляд, в котором смешались нежность и боль, ласка и мука. «Белла», - одними губами произносит он и наклоняется, прикасаясь губами к моему лбу. Я пытаюсь что-то сказать ему, но картинка тут же меняется.
Теперь передо мной Чарли. Он ничего не говорит, просто берет меня за руку и вглядывается в мое лицо с какой-то странной надеждой. Я пытаюсь спросить его, что он ищет, но изображение тут же пропадает, и какое-то время меня просто кружит странный вихрь.
Я чувствую, как этот самый поток все ускоряется и ускоряется, и через несколько меня уже засасывает в какую-то воронку. Это похоже на то, как я решила когда-то искупаться в шторм, но не рассчитала своих сил, и меня накрывала волна за волной, не давая набрать в легкие воздуха и пытаясь затолкнуть все глубже в пучину. И сейчас сопротивляюсь изо всех сил, пытаясь плыть против этого течения, но у меня слишком мало сил, а поток все ускоряет и ускоряет свое течение… «Белла, вернись!» - слышу я откуда-то издалека голос Джейка, полный отчаяния. Это придает мне сил, и, неимоверным усилием сделав последний гребок, я выныриваю на поверхность, и…
Я сижу в каком-то кабинете. Передо мной окно, а если чуть-чуть повернуться вправо, то можно увидеть широкий стол, за которым сидит мужчина в забавных очках и белом халате. За его спиной стоит шкаф, заполненный папками, а на одной из полок стоит статуэтка сфинкса. Почему-то мое внимание привлекает именно она, а не этот человек, который, скорее всего является хозяином кабинета и что-то мне говорит. Странно, но я не понимаю ни слова из его речи, будто бы говорит он не на английском языке, а на непонятном наречии какого-то африканского племени. Но звук его голоса успокаивает. Я понимаю, что я здесь в безопасности, и почему-то осознание этого для меня очень и очень важно…
Калейдоскоп картинок меняется с ужасающей скоростью. Пляж Ла-Пуш…. Лес, угрюмая лесная чаща, которой нет конца и края… Утес над водой… Джеймс… Бревенчатая хижина, вид которой вызывает у меня неподдельный ужас… Дверь… Я не знаю, что это за дверь, но мне почему-то безумно, жизненно необходимо открыть ее и попасть в тот мир, которые она закрывает собой…. и голоса. Кажется, я слышу, как кричит Чарли; что-то говорит Джейкоб; что-то произносит Рене… или Элис? В все смешивается в шумный скомканный хоровод образов, которые я перестаю различать, и нарастающий гул голосов. Кажется, моя голова уже не в силах выносить это, я кричу, и… Проваливаюсь в спасительную темноту.

Урок с Дэнни проведен успешно; яблочный пирог испечен и ждет своего часа на столике в кухне, а я жду Эдварда для того, чтобы отправится на вечеринку в соседнюю квартиру. Будь я любительницей всяких шумных сборищ, я бы уже давно отправилась к соседям, но я слишком неловко чувствую себя в таких компаниях, а без него моя неловкость и отчужденность только усилятся.
Бездумно переключая каналы пультом от телевизора, я ловлю себя на мысли, что на экране меняются каналы, а звук остается тот же… О нет, это же мой мобильный!
- Привет, Белла! – раздается в трубке знакомый голос.
- Привет, Пол! – я искренне рада его слышать.
- Беллз, я звоню, чтобы попрощаться.
- О, ты уезжаешь в Форкс? Пол, погоди до уикенда, мы с Эдвардом тоже собирались в Форкс…
Кажется, он усмехается в трубку.
- Нет, Беллз, я еду… я еду не туда, - в его голосе слышна неподдельная грусть. Мне тоже становится грустно – за эти несколько дней мы порядком сдружились с ним.
- Куда? – срывается с моих губ быстрее, чем я успеваю спохватиться. – О, прости, конечно же, меня это не касается... Просто мне будет тебя не хватать, Пол. Возвращайся скорее.
- Беллз, мне тоже будет тебя не хватать. Не переживай, мы еще когда-нибудь обязательно увидимся. Да и тебе пора бы уже возвращаться в Форкс… В общем, удачи! Пока!
- Тебе тоже удачи, но почему…
Он уже положил трубку.
Я грустно улыбаюсь. Все-таки Пол верен своим привычкам — уходит неожиданно, не всегда попрощавшись, и даже в телефонном разговоре бросает трубку быстрее, чем успеешь задать встречный вопрос. Интересно, почему я раньше за ним такого не замечала? Наверное, из-за того, что раньше мы с ним так близко не общались...
Телефоны близких по-прежнему молчат. Но я уже в предвкушении поездки в Форкс, когда мне не нужны будут никакие телефоны, чтобы увидеть всех, кого люблю.
Однако телефон Эдварда был вполне доступен, о чем мне он тут же напомнил звонком.
- Белла, я опять задерживаюсь у мистера Линча. Может, тебе стоит самой сходить на вечеринку? – голос самого лучшего мужчины в этом мире звучит несколько расстроено и обеспокоенно.
- Эдвард, я… Я не думаю, что это хорошая идея. Ты знаешь, как я отношусь к вечеринкам: зайду, скажу «привет» соседям и, не найдя более-менее знакомых лиц, забьюсь в самый дальний угол со стаканом сока, а через пару часов найду предлог, под которым можно будет вернуться к себе. С тобой мне было бы веселее.
- Я знаю, милая, но, может, тебе стоит хотя бы попытаться развлечься, пока я буду рыться в архивах фирмы, чтобы найти эти чертовы, покрытые пылью и мраком, дела для мистера Линча? Обещаю, что через пару часов, когда ты надумаешь бесславно покинуть эту вечеринку, я постараюсь вернуться и вернуть этой самой вечеринке очарование своего присутствия.
Я не могу не улыбнуться при этих словах. Что ж, наверное, выслушивать бурный словесный поток Виктории под мозгодробительную музыку будет немного веселее, чем сидеть на нашем уютном диванчике с книжкой или в тщетных попытках дозвониться хоть кому-нибудь в Форкс.
- Ну, если ты думаешь, что мне стоит развеяться…
- Да, пожалуй. Ты ведь и так практически всю неделю просидела дома, не видя никого, кроме нас с твоим Дэнни. Иногда мне кажется, что из-за моего босса ты гораздо больше времени проводила с юным Стивенсом, чем со мной. Наверное, я скоро буду тебя ревновать.
- Не говори глупостей, любимый, - пытаюсь строго сказать я, но мои губы против моей воли расползаются в улыбке от мысли, что самый красивый на земле мужчина может ревновать меня к школьнику.
- Не буду, если ты пообещаешь хотя бы попытаться повеселиться на этой вечеринке до моего прихода.
Ну, хорошо, я честно попытаюсь сделать это. Одев любимые джинсы с голубой блузкой, я нанесла неброский макияж и, слегка подкрутив кончики прядей распущенных волос расческой, взяла пирог и отправилась в соседнюю квартиру, откуда уже доносились звуки музыки.
Виктория радостно завизжала, увидев меня на пороге.
- Я так рада, что ты пришла! – она тут же втащила меня внутрь, едва не уронив нас вместе с пирогом своей стремительностью. – А разве ты сама будешь сегодня? А где твой Эдвард? О, что это? Пирог? О Боже, как мило! Я обожаю яблочные пироги, но совершенно не умею их печь, правда, Джеймс?
Я была оглушена словесным потоком этой огненной девушки. Ее вопросы сыпались быстрее, чем я успевала соображать, что она говорит, отвечать я не успевала тем более, но, похоже, Виктории мои ответы и не слишком-то были нужны. Однако при звуке имени Джеймса я вздрогнула. А обернувшись, мой мои глаза встретились с кипящей тьмой его пристального взгляда.
- П-привет, - пробормотала я.
Уголок его губ дернулся вверх, и он наклоняет голову в знак приветствия, не переставая так странно гипнотизировать меня.
Поежившись, я отворачиваюсь и пытаюсь сосредоточиться на чем-то угодно, кроме его взгляда.
- Эй, Лоран! Где музыка? Я ее не слышу! – кричит кому-то Виктория в глубину квартиры.
Я вижу, как из-за чего-то, напоминающего диджейский пульт, поднимается черный парень. С виду это типичный поклонник Боба Марли – шапку длинных черных волос прикрывает объемнейший берет ярчайшей попугайской расцветки (впрочем, таким попугайским оказался не только его берет, но и вся его одежда была в ярких желто-зеленых тонах, делая Лорана похожим на экзотическую птицу), на носу темные очки, в зубах сигарета (хотя, скорее всего, это косяк), движения его плавные, а голос на удивление спокойный миролюбивый:
- Эй, детка, не парься – с музоном все ништяк, главное, чтобы соседи не вызвали копов, а то я терпеть не могу кутузок.
- С соседями все ништяк, - отзывается ему в тон Виктория, - они будут тусить с нами, правда же? – она подмигивает мне.
Я лишь робко улыбаюсь в ответ – если не будет Эдварда, я недолго задержусь на этой вечеринке. Но Лоран громко включает музыку, и Виктория, прочирикав мне что-то ободряющее, что именно - трудно расслышать в нарастающем шуме, убегает к каким-то другим знакомым.
Я, на мгновение закрыв уши руками (Лоран, похоже, решил выжать максимум звука из колонок) и глубоко вздохнув, перехожу к плану под названием «научиться получать удовольствие от вечеринок». И уже через несколько минут понимаю, что этот план просто обречен на провал. Музыка оглушает; полутьма квартиры и поток все прибывающих и прибывающих гостей с успехом заглушают те чувства, которые не успел подавить грохот Лорановой диджейской установки. В попытках привыкнуть к этому, либо же найти укромный уголок, в котором мои чувства могут хоть немного прийти в норму, я блуждаю по квартире. Сколько продолжалось мое блуждание в людском водовороте - Бог весть. По пути кто-то умудряется вручить мне бокал с каким-то напитком, я даже успеваю перекинуться с кем-то парой слов по поводу вечеринки (в оглушающем грохоте я даже не уверена, что меня спрашивали именно о ней), избежать чьего-то настойчивого приглашения на танец (если я правильно поняла эту попытку вальяжно обнять меня за талию) и, наконец, достичь маленького балкона.
Выскочив на него, я с упоением глотаю горячий сиэтловский воздух и с облегчением чувствую, как болезненная пульсация музыки в голове идет на убыль. Я осторожно делаю маленький глоток из бокала, который у меня в руке, и едва не выплевываю все от неожиданности, когда слышу слова:
- А ты не хочешь узнать, где находится твой Эдвард?
Я с изумлением воззаряюсь на того, чье уединение на этом балкончике я нарушила, но извинения замирают на моих губах, и знакомый холодок ползет по позвоночнику. На меня полувопросительно-полунасмешливо смотрят черные глаза Джеймса. В них вязкая чернота подогревающейся магмы вулкана – обманчиво спокойная и тихая река, которая в любой момент может низвергнуться фонтаном пепла и смертельно обжигающего жара.
- Откуда… - потрясенно начинаю я и тут же замолкаю.
Ну, конечно же, об Эдварде ему рассказала Виктория.
- Он на работе, - отвечаю я прежде, чем до меня доходит, что это, собственно говоря, совсем не его дело.
Джеймс лениво, с поистине кошачьей грацией сначала выгибается, пытаясь заглянуть в комнату, затем наклоняется к перилам балкона, поворачивая голову в мою сторону.
- Я бы на твоем месте не был бы так уверен.
Страх и беспокойство против моей воли заползают под кожу противными мурашками.
- П-почему? Чего я не знаю, Джеймс?
Он лениво и чуточку снисходительно улыбается.
- Ты знаешь все. Но не ты одна.
То ли глоток коктейля, то ли жара, то ли мое странное сознание заставляют меня заметить, как его улыбка во мгновение ока превращается в оскал.
Ноги несут меня прочь с этого балкончика. В квартиру… В грохот музыки, хоровод незнакомых лиц и шелест невнятных голосов, подгоняемая взглядом этих горящих глаз, бежала я, расплескивая остатки коктейля в своем бокале. Мне даже не приходит в голову попрощаться с Викторией, которая волшебным образом ни разу с момента нашего расставания не попалась на моем пути.
Я не помню, как очутилась на лестничной клетке с мобильным телефоном в руках. Эдвард должен был уже вернуться, либо позвонить. Пропущенных звонков нет, и я с гулко стучащим сердцем в груди робко подхожу к двери нашей квартиры. Дрожащими пальцами я достаю ключи. Не знаю, но почему-то при воспоминании о словах Джеймса мне становится страшно…