Она ударила меня, и я знаю, что, вероятно, это было более чем заслуженно, но до конца в собственных же ощущениях разобраться всё равно не могу. Да, мне сразу же стало больно от той силы, которую Белла вложила в свою пощёчину, но гораздо больше меня тревожит то, как мы переменились по отношению друг к другу. Ещё вчера я бы тут же стал извиняться, возможно, даже ползая на коленях по полу, возникни такая необходимость, но теперь никаких подобных намерений у меня и в мыслях нет. Я просто сказал правду, а если Белле она не нравится, то это не мои проблемы. Я всего лишь озвучил свои мысли и не считаю себя в чём-либо виноватым. Мне показалось, что между нами всё снова хорошо или может стать, как прежде, но теперь я знаю, что думать так было ошибкой, впрочем, как и показывать Белле пинетки. Она едва на них взглянула, и они ей не нужны, но я, тоже, кстати, отвергнутый, смотрю то на них, то на нашего ребёнка, и ничем больше мне сейчас заниматься и не хочется. У меня был тяжёлый день, но я вполне могу забыть про это благодаря первому снимку малыша, который, возможно, гораздо сильнее нужен мне, что своей матери. Она сходила к врачу и встала на учёт, но я совсем не уверен, что это целиком и полностью ради благополучия ребёнка, и когда Белла просто ложится рядом, как будто ничего не произошло, мне хочется исчезнуть и перенестись куда-нибудь в другое место.

Я знаю, что она имеет полное право находиться в нашей квартире и нашей кровати, и, конечно, я не собираюсь прогонять Беллу прочь и тем более выставлять её на улицу, но невольно задумываюсь о нашем будущем. Мы хотели стать мужем и женой, но может ли быть так, что то, что мы пока не назначили дату и даже не заговаривали об этом, абсолютно к лучшему? Я больше не уверен в правильности шага, на который успел решиться, и Белла нисколько не способствует тому, чтобы мои сомнения исчезли. Своими словами она лишь усугубляет их.

- Я не буду извиняться.

- Я и не просил, - я чувствую на себе её взгляд, но не хочу, чтобы она смотрела на меня, и уж точно не собираюсь отвечать ей тем же и потому, взяв пинетки с покрывала, отворачиваюсь. Может быть, они и испортили всё, что могло бы быть между нами, но я не жалею, что потратил на них часть своей первой зарплаты. Я убираю их в верхний ящик своей тумбочки только из-за нежелания того, чтобы Белла видела, как много они для меня значат, и насколько сильно я уже люблю нашего ребёнка. Я знаю, что он может и не выжить, но даже тогда я останусь его отцом. Пусть Белла и не чувствует ничего, если вдруг произойдёт чудо, и всё закончится благополучно, я сам позабочусь о нашем малыше. Возможно, в данных обстоятельствах он - это всё, что мне от неё нужно. Никогда бы не подумал, что в моей голове возникнут такие мысли, но я ничего не могу сделать со своим сознанием и изменить то, что ощущаю здесь и сейчас.

Меня почти передёргивает, когда Белла дотрагивается до моей спины, и я понимаю, что в эти мгновения и с прикосновениями едва могу справиться. Мне хочется уйти, но я остаюсь на месте, и несколькими секундами позже Белла прижимается ко мне. У меня нет желания поддаваться эмоциям, но её пронизанные горечью слова пробивают брешь в моей душе.

- Ты больше не хочешь жениться на мне?

- Белла...

- Просто скажи мне всё так, как есть. Ты передумал? - она фактически говорит с моей спиной, а не со мной, но я так не могу и поворачиваюсь, чтобы видеть Беллу. Возможно, позже я и пожалею об этом своём решении, но сейчас хочу смотреть в её глаза, даже если в них лишь грусть, усталость и отчаяние, проникшие и в её голос.

- Нет, детка, нет, - самому себе я могу признаться в том, что хотел бы изменить своё мнение, но только не ей, ни за что и никогда, и причина совсем не в её положении. Даже без беременности в Белле всё ещё сокрыт смысл моей жизни, и я знаю, что ни при каких обстоятельствах не заберу свои слова назад и не откажусь от них.

- Тогда женись на мне, - фактически умоляет Белла, и я вижу в её глазах зарождающиеся слёзы. - Пожалуйста, давай назначим дату.

- Давай просто подождём, пока тебе не станет лучше.

- Со мной всё в порядке, - отвечает она, но я-то знаю лучше и прекрасно понимаю, что это просто слова, не подкреплённые реальностью, только доносить свои мысли до Беллы не собираюсь. Она обнимает меня так сильно, будто боится, что я её отвергну или даже брошу, но этого не произойдёт, что бы она ни делала. Нам незачем спешить, и нам не нужно цепляться за определённый день. Мы можем сделать это в любой момент, как только почувствуем, что готовы во всех смыслах, и что наше самочувствие при этом не ухудшится. Как бы мне не хотелось, чтобы в первую очередь ради её спокойствия мы отправились за лицензией на брак завтра же, я совсем не знаю, что будет утром.

- Мы всё равно ничего сейчас не решим...

- Ты, конечно, прав.

- Давай просто постараемся уснуть.

Она кивает, и мы переодеваемся ко сну, после чего возвращаемся в кровать. Я сам обнимаю Беллу, не дожидаясь, пока она потянется ко мне, и в это же мгновение её рука неожиданно касается моей левой щеки.

- Всё ещё больно? - тихо спрашивает Белла, и, несмотря на то, мы выключили свет и сейчас находимся в темноте, мне кажется, что я вижу заботу в глазах напротив.

- Уже нет.

Белла ничего не отвечает, а просто проводит своей ладонью по моей коже, извинений явно не будет, да и я не жду их, но чувствую сожаление в прикосновениях. Теперь мы часто ссоримся, но, наверное, никому из нас не под силу изменить однажды сделанный сердцем выбор. Мы засыпаем в обнимку, и хотя без пробуждений и не обходится, ночь проходит относительно спокойно. Я почти начинаю верить, что нам и утром будет довольно хорошо, но почти сразу же после того, как мы, наконец, решаем встать, Белле резко становится плохо. Её будто выворачивает наизнанку, а я поддерживаю её волосы, пока она сидит прямо на полу, склонившись над унитазом.

- Это ничего. Я всё равно хочу, чтобы мы пошли за лицензией, - в какой-то момент говорит Белла, и меня немного пугает то, что она не думает о себе и неправильно расставляет приоритеты. Глупо звучит, учитывая все обстоятельства, но её здоровье важнее свадьбы.

- Нет, Белла, не сегодня.

- Не принесёшь мне печенье?

Я ухожу на кухню и, кажется, целую вечность ищу крекеры, но всё, что нахожу, это лишь остатки. Конечно, от них быстро ничего не остаётся, а Белле они очень нужны, и я знаю, что ей лучше лечь, но мне страшно уйти в магазин и при этом оставить её одну, когда ей так плохо. Я осознаю, что если потащу Беллу с собой, то от этого вряд ли будет какая-то польза, но, тем не менее, прошу свою почти обессиленную невесту собраться.

- Прости, детка, но я не могу оставить тебя одну.

- Печенье, и правда, закончилось?

- Да, я везде посмотрел.

- Я сейчас соберусь.

В принципе нам нужны лишь крекеры, но в магазине я покупаю и другие продукты. Белла выглядит совсем слабой, и я думаю, что она вполне может начать цепляться или за меня, или за полки, но после того, как я расплачиваюсь за покупки, она забирает у меня один из трёх пакетов. Я чуть успокаиваюсь от этого, но всё равно, когда мы покидаем магазин, свободной правой рукой прижимаю её к себе, хотя и не только для того, чтобы поддержать. Я нервничаю из-за явно выпившей компании рядом с входом и почти прячу Беллу у себя за спиной, но, тем не менее, один из парней, несмотря на это, цепляется к нам.

- Эй, детка, что с тобой такое? Далеко собралась?

Я чувствую, что готов остановиться и заткнуть его, но Белла сильнее сжимает мою руку и с отчаянием в умоляющем голосе просит:

- Не нужно. Прошу, не обращай внимания. Пожалуйста, давай просто пройдём мимо, и всё.

Я уже собираюсь именно так и поступить, но в одно мгновение теряю самообладание из-за следующих слов того же парня.

- Ладно, парень, не бойся. Я не стану её трогать. Она не в моём вкусе. Пусть сначала приведёт себя в порядок. Выглядит, как шлюха.

Два пакета, которые были в моей левой руке, почти падают на землю, но мне всё равно, если даже позже их содержимое хотя бы частично придётся подбирать с асфальта, а кое-где и со снега. Прежде, чем я успеваю оценить ситуацию и понять, действительно ли мне хочется кого-нибудь бить, я уже наношу первый удар по лицу того, кто посмел обидеть Беллу, но он не один, и его друзья оттаскивают меня в сторону. Я пытаюсь бороться с ними, но силы неравны, и в какой-то момент я начинаю чувствовать, что у меня болит всё лицо. Кожей я ощущаю холод и осознаю, что подо мной тонкий слой снега, сквозь который проглядывают асфальт и лёд, но думаю лишь о Белле. Именно мысли о том, где она, и что с ней, и заставляют меня перевернуться на спину и осмотреться, чтобы понять, что происходит. Я свободен, никто больше меня не бьёт, и первое, что я вижу, это любимое лицо, глаза на котором пристально всматриваются в мои.

- Эдвард? Ты меня слышишь?

- Ты в порядке? - вопросом на вопрос отвечаю я, потому что благополучие Беллы это всё, что меня сейчас заботит. О себе я подумаю позже.

- Да.

- Где они?

- Кажется, кто-то вызвал полицию, и они убежали.

- Тогда нам тоже нужно уходить, и как можно быстрее.

Белла просто кивает, а я, поднявшись, быстро беру наши пакеты, и мы покидаем улицу. Уже дома я всё жду, когда в дверь постучат, но этого не происходит, и я немного успокаиваюсь. Благодаря очередной дозе или нет, но и Белле тоже, кажется, становится лучше, поэтому через какое-то время после того, как мы сделали друг другу уколы, я совсем не понимаю, откуда на её лице слёзы. Она обрабатывает мои раны и ссадины, которые вполне могут обернуться синяками, а я в это же самое время пытаюсь разобраться, что с ней не так, но не могу найти ответа и потому просто спрашиваю:

- Почему ты плачешь, Белла?

- Потому что нужно было просто пройти мимо. Почему ты меня не послушал?

- Потому что я никому не позволю говорить о тебе подобным образом.

- Ты не понимаешь, Эдвард...

- Чего именно?

- Того, что их было много, и тебя могли убить, - сказав это, Белла не выдерживает и начинает плакать, но прежде отворачивается от меня, сидящего на кровати, будто стыдится проявленных эмоций. Может быть, так оно и есть, учитывая, что мне ни за что не вспомнить, когда в последний раз кто-либо из нас говорил другому, что любит. Но сейчас Белла выглядит по-настоящему переживающей за меня, как будто мы вернулись назад во времени, в ту пору, когда ничто не предвещало того, что мы сотворим с собой и друг с другом. Мне почти больно от того, что теперь, исходя из множества причин, Белла испытывает потребность прятаться от моего взгляда, и я протягиваю руку, чтобы вернуть всё назад, но Белла поворачивается обратно даже раньше, чем я успеваю дотронуться до неё. Всего одно мгновение, и неожиданно она уже на моих коленях. Я знаю, что должен сказать что-то успокаивающее, но прямо сейчас у меня нет слов, ведь Белла, скорее всего, права. В тот момент я не думал об этом, но, возможно, меня действительно могли серьёзно покалечить, и я понимаю её чувства, как и то, что её слова, кажется, продиктованы страхом:

- Пожалуйста, Эдвард... Мне просто нужно почувствовать, что ты жив. Прошу, поцелуй меня.

Я знаю, что этим дело может не ограничиться, но я хотел её вчера и хочу сейчас, и у меня нет сил, ей отказать. У нашего поцелуя вкус слёз, боли и отравленной любви, но я, хотя и не уверен, что Белла желает меня, всё равно так сильно прижимаю её к себе, что ближе просто некуда, и вдруг осознаю, что ощущаю ничем не прикрытую кожу ног. Не знаю, когда, но в какой-то момент мои руки подняли платье Беллы вверх, само собой это напоминает мне о вчерашнем вечере, и я благодарен так вовремя возникшей у нас обоих потребности наполнить лёгкие кислородом. Мы разрываем поцелуй, и для меня это возможность подумать, куда мы идём, и можно ли позволить этому продолжаться, но я слишком слаб, чтобы всё прекратить, когда мы уже так далеко зашли, и, тем не менее, не могу не задаться вопросом, начавшим терзать меня изнутри:

- Белла?

- Да?

- Что, если опять не получится?

- Сделаешь кое-что для меня? - спрашивает Белла дрожащим голосом, прислоняясь своим лбом к моему, и я чувствую на своём лице её тёплое дыхание каждый раз, когда она делает вдохи. Это прекрасные звуки, и они сопровождают мой ответ:

- Да. Всё, что угодно. Тебе нужно только попросить, - наверное, это ужасные слова, ведь Белла уже неоднократно добивалась своего, как раз из-за моей неспособности отказать ей в чём бы то ни было, но я, и правда, готов удовлетворить любое её желание. Я уверен, что ей прекрасно об этом известно, так зачем пытаться отрицать очевидные истины?

- Прикоснись ко мне, как раньше, - говорит Белла и, взяв мои руки в свои, кладёт их к себе на грудь, показывая, в чём именно нуждается. Платье всё ещё на месте, но я знаю, что это ненадолго, и следующие слова Беллы лишь подтверждают это: - Просто сними его и дотронься до меня.

- Как именно тебе хочется, чтобы я сделал это?

- Губами... Ласкай мою грудь губами. Медленно. Как мне нравится.

Разговоры более ни к чему, и, когда Белла поднимает руки вверх, я тут же избавляю её от платья, а сразу следом, нащупав застёжку, и от бюстгальтера. В последнее время мы нечасто были вместе, а если нам и случалось ощутить всепоглощающее желание, то всё происходило быстро, и, наверное, каждый преимущественно думал лишь о себе. Одновременное удовлетворение физической потребности волновало нас далеко не всегда, чаще всего мы едва смотрели друг на друга, но сейчас я не могу отвести от Беллы своего взгляда. Даже если бы захотел, у меня ничего не получилось бы. Она всё ещё прекрасна, и мне хочется видеть её счастливой, даже если это не продлится долго, и потому, более не мешкая, я исполняю её желание.

Обычно нежные, но требовательные сейчас пальцы тянут меня за волосы, Белла прижимает мою голову ближе к своей коже, и мне нравится чувствовать себя всё ещё желанным. Тёплые руки продолжают меня обнимать, даже когда Белла немного отстраняется, но лишь для того, чтобы нетерпеливо и жадно коснуться моих губ своими. Мы снова целуемся, и есть в этом соприкосновении какая-то жестокость, но над всем отчаянием ситуации, несомненно, преобладает страсть. Мне даже кажется, что наши тела могут сгореть в её пламени, но, несмотря на это, сейчас между нами нет места спешке.

Накануне вечером мы оба будто торопились куда-то, но теперь всё иначе. Крайне медленно и, может быть, даже слегка нерешительно Белла просовывает руку между нашими телами и тянется к моим штанам, словно ей нужно моё разрешение, но я целиком и полностью принадлежу ей, и она совсем не должна осторожничать со мной. Наши глаза встречаются, и, наверное, по моему взгляду Белла понимает это, потому что начинает тянуть мои штаны вниз. Я помогаю ей, и когда между нами не остаётся никаких преград в виде одежды, с первым же движением, соединившим нас, мы растворяемся друг в друге. Мы оба действуем мучительно медленно, это то, что нам обоим одинаково нужно, но, впервые за долгое время действительно видя Беллу в тот момент, когда она откликается на все мои движения, я осознаю, что долго не продержусь.

Я уже могу чувствовать крошечные волны подступающего удовольствия, прокатывающиеся по моему телу, и вся моя сдержанность куда-то резко улетучивается. Почти яростно я глубоко погружаюсь в Беллу, и спустя несколько коротких мгновений мы начинаем терять ритм. Вскоре пульсирующее наслаждение одновременно поглощает нас обоих, и мы, учащённо дыша, дрожим в объятиях друг друга. Мне даже кажется, что, уткнувшись носом в её шею, я слышу символизирующие жизнь звуки, исходящие из её груди.

- Твоё сердце бьётся так быстро.

- Это из-за тебя, - отвечает Белла, нежно проводя рукой по моим волосам. Мне хочется остаться в этом мгновении навсегда, но я чуть отстраняюсь, чтобы посмотреть в любимые глаза.

- Знаешь, чего мне больше всего хочется?

- Нет. Но узнаю, если расскажешь.

- Я хочу услышать его сердце. Мне не терпится узнать, как громко оно стучит.

Белла, до этой секунды не сводившая с меня своего взгляда, теперь опускает голову вниз, и я знаю, что всему виной мои слова. Я не подумал об этом, но в них, должно быть, заключена расстраивающая сила.

- Эдвард?

- Да?

- Прости, но я, кажется, ничего не чувствую внутри.

- Это ничего, детка. Я просто надеюсь, что наркотики не убивают его.

- Я читала, что резко бросать нельзя. Это может быть опасно для ребёнка.

- Нам всё равно пора остановиться. Мы должны.

- Я помню, Эдвард, - грустным, почти подавленным голосом отвечает Белла, и я укладываю нас под одеяло, чтобы прижать её к себе.

- Ты вся дрожишь. Тебе холодно?

- Просто обними меня.

Незамедлительно я так и поступаю, и я знаю, что сделал бы всё возможное, чтобы ей стало лучше и теплее, даже если бы она не попросила. Это то, для чего я здесь.

Предыдущая глава || Следующая глава