POV Bella

За окном сменялись пейзажи, суматоха городских улиц уступала место прекрасным бескрайним полям, раскинувшимся по обе стороны дороги. Я до сих пор не могла поверить, что согласилась поехать с Эдвардом на день рождения его матери. Все произошло так быстро, что у меня не было возможности обдумать последствия этого решения. И сейчас, сидя в машине рядом с Эдвардом и рассматривая набор кистей, который, по словам продавца, был наилучшим подарком для любого художника, я до сих пор с трудом верила в реальность происходящего. Проснувшись утром, Эдвард развил бурную деятельность: позвонил Бёрнсу, объяснил ситуацию и с успехом выторговал нам два свободных дня; предупредил родителей, что приедет не один. Он делал все, чтобы отвлечь меня от сумбурных мыслей, которые вносили хаос в мое сознание. И, как мне кажется, он хотел самого себя убедить в том, что эта поездка действительно хорошая идея.

Как бы то ни было, сейчас мы уже в часе езды от Александрии, небольшого городка, где жили родители Эдварда. Уже несколько раз я пыталась завести разговор, но Эдвард упорно отмалчивался или ограничивался краткими ответами. Меня пугало его сумрачное настроение, ведь он едет повидать самых близких для себя людей, а на лице у него вместо радости яркими штрихами выделялось раздражение, печаль, и даже с успехом скрываемый гнев, который я все равно заметила.

- Эдвард, что происходит? Я вижу, ты чем-то расстроен, может, поделишься со мной? А то мне начинает казаться, что я обуза для тебя в этой поездке, - никогда не любила играть по правилам. Вот и сейчас мой прямой вопрос и немного эмоционального шантажа сработали на ура. Эдвард встрепенулся, словно сбрасывая одолевавшие его мрачные мысли, и начал говорить:
- Прости меня, Белла. Я действительно очень рад, что ты согласилась поехать со мной. Просто мне не удается избавиться от мыслей, чем может обернуться эта поездка.
- О чем ты? Что может случиться? Мы ведь всего лишь едем к твоим родителям, это не боевая операция, где может произойти что угодно, - моя попытка пошутить провалилась с треском, Эдвард даже не обратил внимания на мои слова. Морщинка между его бровей не хотела пропадать, а судорожно вцепившиеся в руль пальцы наталкивали на мысль, что не все так просто с этой поездкой, как виделось мне ранее.

- Я надеюсь, что все пройдет гладко, и твое присутствие остановит Карлайла от его обычных резких высказываний и поведения, которое вряд ли достойно сенатора штата.
Ошеломленное молчание было ответом Эдварду, я не могла вымолвить ни слова. Злые, полные презрения слова Эдварда по отношению к отцу выбили меня из колеи. В памяти всплыл далекий разговор с Эдвардом, где он рассказывал о семье. Еще тогда краткие упоминания о Карлайле навели меня на мысль, что у Эдварда напряженные отношения с отцом, но я и подумать не могла, что размолвка между ними столь сильна.

- Прости… - я не знала, за что пытаюсь попросить прощения. Вся эта ситуация подкосила мое душевное равновесие. Надо было мне послушать интуицию и не соглашаться на предложение Эдварда. Мне совсем не хотелось становиться свидетелем конфликта между Эдвардом и его отцом. По сути, я чужой человек для их семьи, а выносить сор из избы никто не любит, и наверняка меня ждет один из самых напряженных уикендов, что у меня были.
- Тебе не за что извиняться, Белла. Если уж кому и надо просить прощения, так это мне. Я не должен был втягивать тебя во все это, но мне очень хотелось познакомить тебя с Эсми, она чудесная женщина, и я уверен, вы с ней прекрасно поладите.
- Все в порядке. В конце концов, мы агенты ФБР, нет такой ситуации, с которой бы мы не справились, верно? – наконец мои слова достигли цели, ярко улыбнувшись, Эдвард кивнул и, взяв меня за руку, продолжил непринужденно вести машину свободной рукой.

Дальнейший путь прошел без эксцессов, я лениво рассматривала сменяющиеся за окном пейзажи, поддерживая ненавязчивую беседу с Эдвардом. И вот уже мы въехали в город, который ничем не отличался от тысячи других американских городков, разве что был чуть более привилегированным. Как правило, в Александрии, особенно в районе Роузмонт, жили видные политические деятели и прочие «сливки» общества. Именно там и была наша конечная остановка.

Дом сенатора Каллена отличался по стилю от всех близлежащих построек, двухэтажный особняк сразу притягивал взгляд. Может, дело было в необычной архитектуре и некой асимметричности, или в том, что этот дом с полным правом можно было назвать «стеклянным». Он словно сошел со страниц какой-то фантастической сказки.

Не успели мы выйти из машины, как в дверях показалась миловидная женщина в заляпанном краской комбинезоне, на ее лице сияла яркая улыбка. Несколько секунд они с Эдвардом безмолвно смотрели друг на друга, а потом женщина сорвалась с места и бегом бросилась к нам.
- Сынок! – в этом вскрике было столько радости, нежности, любви, что у меня на секунду замерло сердце. Я смотрела, как Эсми влетает в объятия сына, как он нежно приобнимает ее и что-то тихо шепчет на ухо. Мне были не знакомы столь яркие проявления чувств. Со стороны матери я никогда не чувствовала особой заботы или любви, и когда мы с ней встречались, то обычно она ограничивалась сухим поцелуем в щеку, да и то, никогда не дотрагиваясь до меня, останавливаясь в паре миллиметров от моей кожи. То ли боясь запачкать меня, то ли испортить свой идеальный макияж, и я склонялась ко второму варианту, он более походил на правду.
И сейчас, смотря на теплую, искреннюю встречу матери и сына, я чувствовала себя вором, который пользуется моментом и подглядывает за чужим счастьем, в тайне надеясь и себе урвать кусочек.

- А ты, должно быть, Белла? Прости, я ужасно выгляжу. Мне так хотелось закончить одну картину, что я совершенно забыла о времени, и только выглянув в окно и увидев машину, поняла, что так и не подготовилась к вашему приезду. Надеюсь, вы сможете меня простить? – от Эсми чудесным образом распространялись свет и тепло, казалось, она вся соткана из солнечных лучиков, они прятались в ее рыжеватых волосах, в широкой, искренней улыбке. И я поняла, почему Эдвард с таким трепетом и нежностью говорил о матери, она была воистину необыкновенной.

- Вы замечательно выглядите, миссис Каллен. Честно говоря, я еще ни разу не видела, чтобы кому-то настолько шли пятна краски, не то, чтобы я видела много художников, но… - в смущении я замолчала. Не знаю, что на меня нашло, но рядом с этой женщиной я чувствовала себя неуклюжим подростком. Возможно потому, что не знала, как вести себя с этой удивительной женщиной. Я не часто в своей жизни сталкивалась со столь искренним и добрым человеком, и вся ситуация была для меня в новинку и заставляла сильно нервничать.

- Спасибо, дорогая, это один из самых чудесных комплиментов, что я слышала за свою долгую жизнь, - со смехом, Эсми нежно меня обняла и тихонько, чтобы Эдвард не услышал, прошептала мне: «Я очень рада, что Эдвард, наконец, привез тебя, мне давно хотелось познакомиться с девушкой, укравшей его сердце». И напоследок подмигнув мне, как ни в чем небывало продолжила:
- Так, ну пока Белла не подумала, что перед ней совсем уж никудышная хозяйка, предлагаю пройти в дом, я приготовила свой фирменный суп. Вы ведь наверняка голодные? Пойдемте, буду вас кормить, я ведь знаю, с такой нервной работой у вас совсем не остается времени на нормальное питание.
И не слушая моих заверений и оправданий, она подхватила меня под руку и под смех Эдварда повела к дому.

Изнутри дом был пронизан светом, большие окна и удачная планировка создавали впечатление, словно ты попал на залитую солнечным светом поляну. Я с восторгом осматривала гостиную, в которую меня привела Эсми, и не сразу заметила мужчину сидевшего в одном из кресел. И только наступившее напряженное молчание стало для меня сигналом о том, что происходит нечто странное. Оглянувшись, я увидела замершего у двери Эдварда с нашими сумками в руках, его заледеневший взгляд был направлен на встававшего с кресла мужчину. Карлайл, а это наверняка был именно он, выпрямился во весь свой немалый рост и сейчас презрительно смотрел на своего сына. Я видела, как у него на губах появляется жесткая, циничная ухмылка и, мысленно собравшись, приготовилась к тому, что мне сейчас придется выслушать.

- Сын, неужели ты решил почтить нас своим присутствием? Честно говоря, не думал, что ты отважишься приехать. Ведь обычно ты предпочитаешь проводить время со своими безродными дружками-полицейскими. В любом случае, я рад, что в тебе еще остались крупицы хороших манер, привитых тебе в детстве.
- Карлайл, не надо… - Эсми умолкла под бескомпромиссным взглядом мужа. Я ужаснулась той перемене, что произошла с этой женщиной всего за пару секунд, она поблекла и стала похожа на старую выцветшую фотографию, ее взгляд потускнел, а улыбка на губах пропала, не оставив и следа.
- Как я вижу, твои хорошие манеры распространяются только на избирателей. Для своей семьи ты не утруждаешься создавать даже видимость приличия, - я внутренне поежилась от холодного и едкого тона Эдварда. Еще ни разу за время нашего знакомства я не слышала, чтобы он с кем-то разговаривал подобным образом. Больше всего мне сейчас хотелось провалиться сквозь землю, в аду, наверное, было бы теплее и уютнее, чем сейчас в этой комнате.

Карлайл проигнорировал реплику сына и обратил свое внимание на меня. Под его взглядом я почувствовала себя словно просвеченной рентгеном, по всему телу пробежал холодок, и я изо всех сил старалась сохранить на лице безучастную маску, приправленную вежливой улыбкой.
- А кто вы такая? И с чего вы взяли, что имеете право врываться на семейный праздник? Впрочем, чего еще ожидать от друзей Эдварда, - не знаю как, но Карлайл сумел вложить в безобидное слово «друзья» столько презрения, насмешки, упрека, что оно стало одним из худших оскорблений, что я когда-либо слышала.
- Карлайл! Прекрати запугивать девочку. Белла наша гостья, и будь добр вести себя подобающе, - я с удивлением посмотрела на Эсми, которая сумела взять себя в руки и сейчас яро противостояла мужу. И самое невероятное, что Карлайл будто бы смутился под ее взглядом, а я уловила легкий проблеск вины на его лице, впрочем, тот пропал быстрее, чем моя догадка подтвердилась.

- Все в порядке, Эсми, мистер Каллен наверняка просто поддался сиюминутному порыву, уверяю вас, я не напугана или обижена его словами. Мистер Каллен, я - Изабелла Свон. Меня пригласил ваш сын и уверил, что мое присутствие будет уместно на празднике. Если это не так, я готова сейчас же уехать, - говоря это, я откровенно лукавила, у меня и в мыслях не было уезжать отсюда и оставлять Эдварда с тираном-отцом. Но я пыталась соблюсти хоть какие-то приличия, в надежде, что это утихомирит Карлайла, и мы сможем сгладить неловкую ситуацию.
- Мисс Свон, мне безразлично ваше пребывание в моем доме. Если у моего сына хватило наглости привести на день рождения матери постороннего человека, а у моей жены достаточно тактичности, чтобы не указать вам на дверь, то и я смирюсь с вашим присутствием.
- Белла никогда не будет посторонним человеком в этом доме, отец. И тебе придется смириться и принять это, рано или поздно.
- Милый, почему бы тебе не показать Белле ее комнату? А я пока накрою на стол, спускайтесь через полчаса, я побалую вас вкусным обедом, - Эсми смогла вовремя пресечь новый виток выяснения отношений между отцом и сыном. Эдвард молча взял меня за руку и повел вверх по лестнице, скрывая от недовольного взгляда Карлайла.

В молчании мы добрались до небольшой гостевой комнаты, которую мне определила Эсми. Едва войдя туда, я была поражена открывшейся мне обстановке. Хоть интерьер и был присущ обычным гостевым комнатам, но мелкие детали в виде свежих цветов в вазах и графина с водой на прикроватной тумбочке создавали эффект уюта и заботы. Все тревоги, переживания постепенно покидали мое сознание, в этой комнате не хотелось грустить или забивать голову тревожными мыслями. И я в очередной раз поразилась таланту Эсми легко и непринужденно преображать любое пространство.

Я присела на кровать, мимоходом поразившись мягкости матраса, а Эдвард настороженно наблюдал за мной, не решаясь приблизиться. Тогда я с усмешкой похлопала по месту рядом с собой. Он с кошачьей улыбкой приблизился и с удовольствием примостился рядом, а после и вовсе откинулся на кровать, притянув меня к себе на грудь.
- Ты злишься на меня? – спросил он несколько минут спустя. У меня ушло пару секунд на то, чтобы осмыслить его вопрос. Его пальцы, мягко перебирающие мои волосы, лишали всякой способности связно мыслить. Хотелось замурлыкать и провести под этой незамысловатой лаской весь день.
- А похоже, что я злюсь? – нехотя я подняла голову и вгляделась в лицо Эдварда. Хоть напряжение все еще оставалось в нем, но сейчас он постепенно становился похожим на того Эдварда, каким я его знала в Вашингтоне.
- Нет. И я удивлен, ведь мой отец не самый деликатный человек. Да и мое поведение не отличилось совершенством. Тебе пришлось пережить несколько не самых приятных минут. Наверняка ты не так представляла себе эти выходные, - он с горечью посмотрел на меня. И мне сразу захотелось стереть это выражение с его прекрасного лица. Поэтому, не раздумывая, я потянулась к нему и поцеловала. Он ответил мне с такой страстью, что на секунду я потеряла связь с реальным миром.

- Вот сейчас эти выходные мне очень даже нравятся. Я бы не отказалась провести таким образом оба этих дня, - ответила я, когда наш поцелуй наконец завершился, а рука Эдварда привычно заняла место у меня в волосах.
- Я тоже. Но, к сожалению, скоро нам придется спуститься вниз и выдержать еще ряд нападок моего отца.
Несколько секунд я молчала, собираясь с духом, на языке вертелся вопрос, но я боялась реакции Эдварда на него.

- Что случилось между тобой и Карлайлом? Я понимаю, что это, в сущности, не мое дело, но раз уж я здесь, хотелось бы знать, его «теплый» прием связан исключительно с моей персоной или это просто проекция его отношения к тебе? – непроизвольно я зажмурила глаза, гадая, сколь далеко зашла. И когда тело Эдварда напряглось, я уже была готова к тому, что он сейчас уйдет, и эти выходные для меня действительно превратятся в ад.

-Ты имеешь право знать, ведь я сознательно привез тебя сюда, понимая, чем это грозит. У нас с отцом никогда не было особо теплых отношений, но я всегда чувствовал его поддержку и знал, что в случае неприятностей могу прийти к нему, и он поможет. Все изменилось, когда я закончил школу. Наши позиции относительно моего дальнейшего будущего кардинально разошлись. Тогда я впервые проявил неповиновение и фактически сразу увидел, что жесткий, не идущий на уступки политик – это не просто мифический персонаж с лицом моего отца, а жестокая реальность. С тех пор он несколько раз пытался направить меня на «путь истинный», и каждая провальная попытка создавала все большую пропасть между нами и, в конце концов, мы пришли к таким отношениям, свидетелем которых ты была сегодня.
- Мне очень жаль. Уверена, в глубине души Карлайл принял твой выбор, и его ярое сопротивление и отрицание – это дань привычке и нежелание признать собственную неправоту.
- Я не знаю, что и думать. За последние несколько лет я перестал узнавать своего отца. И сейчас Карлайл Каллен для меня чужой человек. И я не знаю, хочу ли я это исправить.

Невозможность как-то повлиять на ситуацию убивала меня. Я видела, что несмотря на всю браваду, Эдвард тяжело переживает размолвку с отцом. Но, к несчастью, пока я не видела ни единой возможности как-то изменить происходящее.
Мы оба так погрузились в размышления, что не сразу заметили стук в дверь и голос Эсми, призывающий нас спускаться в столовую.

Обед прошел в тягостном молчании, лишь изредка звучали просьбы передать соль или робкие предложения Эсми о добавке. Напряжение между Карлайлом и Эдвардом нарастало с каждой секундой, и это уничтожало Эсми. Я видела, с каким отчаянием она смотрела на двух своих самых любимых мужчин.
Сразу после трапезы Карлайл удалился в кабинет и попросил, хотя скорее это напоминало приказ, его не беспокоить. Я видела, что и Эдварду хочется сбежать ненадолго из этого дома и царившего здесь напряжения. И когда он предложил мне осмотреть город и познакомиться с его друзьями, я не удивилась. И хотя в любое другое время я с радостью провела бы время с ним, узнавая людей, с которыми он был близок, но сейчас, смотря на поникшую Эсми, я поняла, что должна поговорить с этой сильной женщиной, которая даже в день рождения вынуждена сглаживать конфликт между своим мужем и сыном.
Поэтому, прошептав Эдварду о том, что я хотела бы получше познакомиться с Эсми и пожелав ему приятной прогулки, я отправилась на поиски матери Эдварда.

К счастью, она нашлась в кухне, которая прилегала к гостиной.
- Вам помочь, Эсми? – спросила я, подходя к моющей посуду женщине.
- Дорогая, что ты тут делаешь? Я думала, что вы ушли гулять с Эдвардом, - несмотря на улыбку, выглядела Эсми не лучшим образом. Морщинки вокруг глаз обозначились четче. Казалось, что эти бесконечные ссоры Эдварда с отцом вытягивают жизнь из нее.
- Я уверена, мы с ним еще успеем нагуляться. А вот оставлять вас в одиночестве в ваш день рождения мне кажется совсем невежливо, - только закончив фразу, я поняла, какую глупость сказала. Ведь дома Карлайл, и кто знает, может, Эсми ждет гостей, а моя жалость и вовсе неуместна. Но как только я собралась извиниться, Эсми заговорила:
- Спасибо, Белла. Ты чудесная девочка, Эдварду очень повезло с тобой. Но я не скучаю, мне надо очень многое подготовить к завтрашнему торжественному ужину. У нас в семье традиция, что любой день рождения сначала мы отмечаем исключительно в кругу семьи и только на следующий день приглашаем гостей.
- Ох, Эдвард не сказал мне об этом, иначе я никогда бы не согласилась ехать. Ведь я нарушаю установленный порядок, - мне было ужасно неловко, и я не знала, куда спрятать глаза.
- Я очень рада, что в этот день ты с нами. Как уже говорил Эдвард, в этом доме ты никогда не будешь посторонней или просто гостьей. Знаешь, ведь Эдвард никогда не приглашал к нам своих девушек. Да что там говорить, я вообще ничего не слышала о его романах, хотя прекрасно знаю, что они были.

Я не знала, что ответить на эту тираду, поэтому просто улыбнулась Эсми. А она, словно и не заметив моего замешательства, продолжала беспечно болтать.
- Знаешь, мне совсем не хочется заниматься сейчас организацией завтрашнего торжества. Как ты смотришь на то, чтобы прогуляться до моей мастерской? Я покажу тебе свои работы, может, найдешь для себя что-то интересное.
- Я с радостью составлю вам компанию. Никогда не была в мастерской художника.
Надо признать, я ни на секунду не пожалела о том, что решилась пойти вместе с Эсми. В ее мастерской царила невероятная атмосфера. Повсюду были холсты, некоторые из них были накрыты простынями. Запах краски причудливо смешивался с ароматом цветов и еле уловимыми духами Эсми. Завороженно я переходила от одной картины к другой. У Эсми неоспоримо был талант. Каждая ее работа, будь то пейзаж или портрет, была пропитана какой-то своей особой аурой, что делало картины уникальными.

Вдруг мой взгляд зацепился на стоящей в отдалении картине. Казалось, в ней не было ничего особенного: мужчина уходил по дороге к горизонту. Но чем дольше я на нее смотрела, тем больше нюансов открывалось взгляду. Как закатное солнце обходило вниманием эту темную фигуру, словно боясь его. Напряженная спина героя в темном сюртуке причудливо сочеталась с нарочито небрежным положением рук, словно неустанная борьба велась в душе этого человека. Цветущие яблоневые деревья на периферии вносили еле уловимую мягкость и нежность в эту работу. А мрачные тучи прекрасно гармонировали с главным героем. Темное и светлое, эта картина была соткана из контрастов. Даже выбранное время – закат, и тот подталкивал к мысли о тонкой грани между светом и тьмой, добром и злом.

- Над этой картиной я трудилась несколько месяцев, постоянно меняя оттенки, и играя мелкими деталями. К концу мне начало казаться, что нарисованный мной герой – живой человек. Я знала его историю, выдумав ему прошлое и будущее, наделив неповторимыми чертами, я создала целую жизнь в рамках одной картины. Эта работа одна из моих любимых, тебе она нравится?
- Она великолепна, - прошептала я. Сейчас казалось немыслимым говорить громче шепота, находясь под впечатлением от полотна, я будто погрузилась в мир магии, все вокруг казалось нереальным, и я боялась разрушить эту иллюзию волшебства.

Эсми задумчиво смотрела на меня в течение нескольких секунд, а потом, решительно кивнув своим мыслям, произнесла:
- Знаешь, есть такие картины, которые художник никогда не станет продавать. Ведь они содержат часть его самого, крупицу души. Такие работы либо оставляют у себя, чтобы в нужный момент воскресить в памяти настроение, проблеск чувств, либо дарят близким людям, которые смогут оценить и понять всю глубину замысла художника. Эта картина именно такая, я была уверена, что никогда не расстанусь с ней, но сейчас я хочу подарить ее тебе. Я вижу, насколько ты покорена этой моей работой, я чувствую незримую связь между тобой и картиной, а такое бывает очень редко, - пока Эсми говорила, ее взгляд не отрывался от моего лица, а тон голоса был необычайно серьезен.
- Эсми… я не знаю, что сказать. Я не могу принять от вас такой подарок. Вы ведь сами сказали, что эта картина особенная для вас. И тем более, подарки сегодня должны получать вы.
- Не обижай меня, Белла. Я не часто вот так отдаю свои работы, и если я решила принять такое решение, значит это не просто так. И я гораздо большее удовольствие получаю, когда дарю подарки, нежели чем, когда принимаю, так что можешь считать, что, приняв эту картину, ты сделаешь мне один из лучших подарков, который можно вообразить в день рождения.
- Спасибо, Эсми. Огромное спасибо вам! – в порыве чувств я обняла эту удивительную женщину.
- Не за что, дорогая. Я чувствую, что эта картина сослужит больше пользы, будучи у тебя, чем у меня.

После Эсми работала над очередным полотном, а я с затаенным дыханием наблюдала за воплощением гения этой женщины. Мы обе так увлеклись, что не заметили как наступили сумерки. Пора было возвращаться в реальность, где все еще бродит на свободе Пэриш, где конфликт между Карлайлом и Эдвардом с каждой секундой набирает силу. Но, крепко сжимая в руках подаренную картину, я всей душой верила, что смогу справиться с любой бурей в моей жизни.



POV Jasper
В больнице царил уже хорошо знакомый мне организованный хаос. Врачи, медсестры сновали по коридорам. Кто-то, не глядя по сторонам, мчался по срочному вызову, а некоторые неспешно шагали, наслаждаясь коротким перерывами от суматохи любого больничного дня.

С тех пор как Элис пришла в себя, я практически жил в этом госпитале и поневоле запомнил всех врачей, которые имели отношение к Элис, Эммету или Сэму. И поэтому, когда увидел лечащего врача Сэма, с безумными глазами мчащегося по направлению к палате нашего друга, то сразу заподозрил неладное. На мои призывы остановиться он даже не отреагировал, и пришлось практически бегом следовать за ним. За время этого сумасшедшего пробега я успел продумать сотни вариантов того, что могло случиться. И, к сожалению, пессимистичные мысли преобладали, поэтому, когда я влетел в палату, я был готов ко всему, кроме того, что открылось моим глазам.

Вокруг лежащего на больничной койке Сэма собрался чуть ли не весь медицинский персонал больницы. Все что-то говорили, перебивая друг друга, и их голоса сливались, образуя бессмысленный шум. Но самое главное, это то, что глаза Сэма были открыты, а он сам тихо отвечал на сыплющиеся со всех сторон вопросы. На одно мгновение его взгляд остановился на мне, и я увидел, как он слабо улыбнулся и даже попытался подмигнуть.

Наверное, впервые в жизни, мой прославленный ум отказывался анализировать ситуацию. В глубине души я уже не верил, что смогу увидеть этого человека в сознании. Я смирился с этим, и сейчас, видя его: ослабленного, утомленного, но находящегося в сознании и в здравом уме, я не мог понять, происходит ли это на самом деле или отчаянные мысли и надежды всех, кто переживал за Сэма, вдруг ожили на несколько секунд, и перед моими глазами развертывалась реалистичная фантазия.

Но ощутимый толчок в бок подтвердил, что все происходящее более чем реально. Позволив врачам, которые наконец заметили, что в палате посторонний, вывести меня оттуда, я поспешил к Элис сообщить радостную новость. Я знал, как она переживала за Сэма, а невозможность навестить его, так как ей еще было запрещено передвигаться, выводила ее из себя.

- Любимая, у меня для тебя хорошая новость, - сказал я, входя в палату Элис и легонько целуя ее в губы. В подобные моменты во мне на секунду вспыхивал страх, я боялся, что все события прошедших дней лишь плод моего воображения. И вот сейчас я очнусь, а Элис посмотрит на меня с ужасом и прерывающимся голосом спросит, какого черта я вытворяю. И лишь когда она отвечала на поцелуй, я успокаивался, понимая, что она действительно реальна, что она любит меня. И в такие моменты мне хотелось кричать от радости, сообщить всему миру, что такая потрясающая девушка со мной, что она моя.

- Правда? И что же это? Подожди, я угадаю. Меня наконец выпускают отсюда? Да? Пожалуйста, Джас, скажи, что это так. Я больше не могу находиться в этих проклятых четырех стенах! – я слегка улыбнулся на эту, заданную всего за пару секунд, массу вопросов. Та поразительная энергия, которая всегда была присуща Элис, удивляла и восхищала меня.

- Прости, милая, но тебе еще предстоит пару недель пробыть здесь. В тебя стреляли! Это не просто синяки, которые могут пройти за пару дней. После того, что тебе пришлось пережить, без длительного периода восстановления не обойтись, - мне было почти физически больно смотреть на ее поникшее лицо. Я прекрасно понимал ее чувства: такому активному человеку, как Элис, было невыносимо быть запертой в четырех стенах. Поэтому, чтобы отвлечь ее от грустных мыслей, я поспешил добавить, - Так ты хочешь услышать, что я узнал или нет?

- Конечно! Говори скорей!
- Я только что был у Сэма. Он пришел в себя, - на мгновение мне показалось, что она меня просто не услышала, такой у нее был отрешенный вид. Но затем я увидел, как в ее глазах со скоростью света метаются мысли и сменяются эмоции. Я как завороженный смотрел, как на ее губах появляется широкая, сумасшедшая улыбка. А после меня оглушил ее счастливый крик:

- Правда? Боже, Джас! Это же невероятно! Я знала, знала, что он справится. Мне нужно его увидеть, помоги мне встать! Надо позвонить Белле, срочно, она должна это узнать. И Эмму надо сказать. Джас! Ну не стой, как истукан, помоги мне подняться. Мы теряем драгоценное время! – я пытался переварить тот поток слов, что обрушился на меня. Элис продолжала что-то говорить, и мне пришлось повысить голос, чтобы она меня услышала.

- Элис, успокойся! Ты никуда не пойдешь, это во-первых. Во-вторых, Белле я сам позвоню. И, в третьих, прекрати дергаться, ты повредишь наложенные швы! – она притихла, смотря на меня круглыми глазами. Никогда раньше я не повышал голос. Но сейчас это была единственная возможность привести ее в чувства.
- Но, Джас…
- Никаких но! Когда врач разрешит тебе встать, то первым делом, мы навестим Сэма. А пока постарайся расслабиться, ты можешь навредить себе, если продолжишь так себя вести, - я мягко погладил ее по щеке, зная, насколько успокаивающе действовали на нее мои прикосновения. И действительно, ее напряженное тело наконец расслабилось, она примирительно вздохнула и сказала:

- Я знаю, что ты прав. Просто я так переживала за Сэма, и сейчас у меня даже нет возможности увидеть его. Меня убивает собственное бессилие, - она грустно посмотрела на меня. А я был готов бросить к ее ногам весь мир, лишь бы стереть это выражение с ее лица. Но, к несчастью, я не был властен над ее состоянием, как бы мне не хотелось, я не мог одной силой желания исцелить ее.
- Ты скоро поправишься. Просто потерпи еще немного.

Как бы мне не хотелось остаться в палате вместе с Элис на весь день, мне пришлось попрощаться и уйти. Через час мне нужно было быть в бюро, а с учетом пробок на дорогах, времени у меня оставалось в обрез.
Но, помня об обещании, данном Элис, я заглянул к Эммету и порадовал его новостью о Сэме. К счастью, ему уже разрешили самостоятельно передвигаться по больнице, и он поспешил навестить нашего товарища.

По дороге в бюро я также позвонил Белле. Ее реакция на известия о Сэме просто ошеломила меня, никогда за время нашего с ней знакомства я не слышал от нее таких бурных восторгов.
В агентство я входил в прекрасном настроении, казалось, все постепенно начинает налаживаться. Но вид встречающего меня на входе Уолша с группой его прихлебателей развеял мысли о возможном прекрасном будущем.
- Агент Хейл, следуйте за мной. И без глупостей! – что ж, так хорошо начавшийся день просто не мог обойтись без какой-нибудь мерзости. А довольный вид Уолша буквально кричал о том, что меня ждет не просто милая беседа за чашкой чая.