- Твои сраные камни не подходят для моего сраного замка!
- Мама, он опять ругается!!!
- Алек!
- Чего сразу Алек?
Действительно, чего сразу? Камни и вправду выглядели кучей спрессованных коровьих лепёшек и совсем не подходили к замку из белоснежного флоридского песка, исполненного в лучших традициях Гауди.
Интересно, какова вероятность, что расположившаяся на соседнем шезлонге мамочка скандалящих близнецов знает, кто такой Гауди или хотя бы раз бывала в Барселоне? По протяжным гласным и громкому голосу уроженки Техаса я могла со стопроцентной уверенностью предположить, что для неё забраться на сотню миль южнее Таллахасси было равносильно полёту на Луну. Чего уж говорить о Европе!
- Джейн, оставь брата в покое! Алек, закрой рот!
- А пусть она уберёт свои сраные камни от моего сраного замка!

Генри в пять тоже обожал ругаться. Розали это приводило в ужас, а Эммет заявлял, что в нём говорит шотландская кровь МакКарти. Втайне он гордился сыном. Долг обязывал меня быть на стороне сестры, но уж очень изобретательно ругался маленький Генри МакКарти. Он придумал для себя клан МакГадов: все, кто так или иначе становились на его пути, не соглашались с ним, перечили, заставляли делать то, что он делать не хотел, становились «макгадами». Сейчас ему было десять, и «макгады» канули в лету вместе с песочными замками и щербатой улыбкой на веснушчатом личике. Я не видела Генри уже несколько месяцев и очень соскучилась и по нему, и по его младшей сестрёнке Вере. Может всё-таки стоило воспользоваться приглашением Розали и провести эту неделю в их пляжном доме в Хэмптонсе, где племянники проводили лето?
Сожаление было мимолётным: я была в нескольких тысячах миль от Лонг-Айленда и Нью-Йорка, и шанс встретить здесь кого-либо из знакомых был минимальным. Именно от их взглядов - иногда сочувствующих, но чаще насмешливых - я забралась так далеко от дома. Мне необходимо было одиночество, чтобы понять, что делать дальше со своей жизнью. Ведь, если бы всё пошло так, как я когда-то планировала, это был бы наш с Джеймсом медовый месяц.

С Джеймсом Стюартом мы познакомились в университете. Оба изучали право, оба были амбициозны настолько, чтобы ставить карьеру во главу угла. Думаю, именно это качество стало решающим, когда после стажировки мы оба были приглашены на работу в одну из престижных юридических фирм Нью-Йорка. Джеймс специализировался на финансовом праве, мне же была предложена должность в консультативном отделе «Калленс Интернешнл». Мы сняли хорошую квартиру недалеко от Центрального парка и оба согласились оставить покупку дома и рождение детей на тот момент, когда узаконим свои отношения. В том, что это когда-нибудь произойдёт ни я, ни Джеймс не сомневались.
Мы наслаждались жизнью: престижная и перспективная работа, прочное материальное и социальное положение, уверенность в нашей любви друг к другу. Неоднократно мы заговаривали о том, как счастливы. Нас называли красивой парой, и не проходило ни одной вечеринки, на которой бы кто-нибудь из друзей или коллег не кидал нашу сторону намёки, что неплохо было бы получить приглашение на свадьбу. Джеймс традиционно отвечал, что для любящих сердец условности не важны и традиционно прижимал меня к себе. Я традиционно целовала его в ответ, выражая тем самым полное с ним согласие.
Но когда я видела, как счастлива в браке моя старшая сестра, то частенько задумывалась над тем, чего мы с Джеймсом друг друга лишаем.
По современным меркам Розали вышла замуж довольно рано. К двадцати годам у них с Эмметом уже было двое детей. Генри - их первенец - был моим любимцем. Вера родилась на год позже, но в раннем детстве их частенько принимали за близнецов. Красивые, ясноглазые, белокурые ангелочки с непростым характером - я с удовольствием проходила вместе с Рози и Эммом через все стадии их взросления. Иногда после их очередного визита, я начинала делать недвусмысленные намёки Джеймсу.
- Через год мне предложат место ведущего партнёра, тогда и подумаем.
Ведущее партнёрство откладывалось ещё на год, потом ещё. Разговоры о детях начали раздражать Джеймса, и со временем я перестала поднимать эту тему, полностью сосредоточившись на своей карьере.

Нам было уже по двадцать семь, когда Джеймс решил заняться политикой. Он поставил перед собой цель стать самым молодым сенатором штата Нью-Йорка и смело шагал к ней. Руководство фирмы оказывало ему в этом полную поддержку. Я понимала, что со дня на день мне следует ждать предложение руки и сердца: приверженность традиционным американским ценностям - хорошая движущая сила любой политической карьеры. И нельзя сказать, что я была этому не рада
Вечерами втайне от Джеймса я просматривала туристические проспекты, планируя, где мы проведём медовый месяц. Это был наш первый совместный отпуск за два года, и я ждала его едва ли не больше, чем саму свадьбу. Я готова была пожертвовать шикарным торжеством, требующим многомесячной подготовки, согласившись на маленькую церемонию для самых близких. Мне не нужны были ни оркестр, ни приём в «Плазе», ни многоярусный торт и платье от Веры Вонг. Мне был нужен только мой Джеймс. В последнее время мы отдалились друг от друга: он поздно приходил домой после переговоров и консультаций, я же, заслужив долгожданное повышение, начала осваиваться в новой должности начальника отдела. Я с ужасом поняла, что не помню, когда последний раз засыпала в объятиях Джеймса. Так что несколько недель горячего секса под знойным небом Флориды были нам просто необходимы. Небольшой отель на острове в архипелаге Флорида Кис с песчаными пляжами, уютными бунгало и тёплым лазурным морем стал бы замечательным началом нашей совместной жизни в качестве мужа и жены.

В тот день я вернулась домой позже Джеймса. Уже одно это должно было меня насторожить.
Стоя у окна на кухне, Джеймс лениво покачивал в руках бокал с вином. Он всё ещё был в деловом костюме, что также было необычно.
- Ты рано! - подойдя к Джеймсу, я обняла его за талию, с удовольствием прижавшись к широкой спине. - Я соскучилась!
- Нам надо поговорить.
Джеймс повернулся ко мне. Мой взгляд встретился с его пронзительно-синими глазами, и я поняла, что случилась катастрофа. За шесть лет жизни с Джеймсом я хорошо его изучила.
Ещё несколько мгновений я тешила себя надеждой, что его нервозность - результат того, что сейчас он вытащит из кармана бархатную коробочку и сделает мне предложение.
- Хочешь выпить? - Обойдя меня, Джеймс взял с барной стойки бутылку и плеснул вина в свой бокал. Внутри у меня всё сжалось. В желании ободрить скорее себя, чем его, я сделала шаг вперёд.
- Милый, что бы ни случилось, знай - вместе мы справимся.
Но оказалось, что справляться мы будем по отдельности.
Ошеломлённая, я стояла на нашей кухне, где мы любили завтракать вместе по выходным, и слушала, как человек, которого я любила больше жизни, называет наши отношения изжившими себя. Джеймс говорил, что мы никуда не двигаемся, что у нас нет развития. Что наша совместная жизнь - это притворство и потакание детской привычке. Что прежние чувства и страсть безвозвратно ушли. И во всём этом Джеймс винил исключительно меня.
- Твои амбиции и мечты всегда ставились во главу угла. Ты никогда не интересовалась тем, чего хочу я.
Оказывается, он хотел довольно обычных вещей. Чтобы дома его ждала заботливая жена, вкусный горячий ужин, тёплая постель, а слух согревал топот маленьких ножек и детские голоса. Я содрогалась под его словами, как под боксёрскими ударами.
- Но ты же сам говорил, что нам необходимо подождать!
- Кто хочет, тот ищет возможности, кто не хочет - причины.
- Значит, мне всего лишь и надо было, что перестать пить таблетки?
- Если бы ты действительно так сильно хотела детей…
Впервые в жизни я была на грани обморока от нестерпимой душевной боли.
- Это жестоко, Джеймс!
- Мне жаль, что я причиняю тебе боль.
В те минуты я ещё очень сильно его любила, поэтому не думала о гордости. Как не понимала и того, что решение им уже принято.
- Идём в постель немедленно! Я очень сильно тебя люблю и хочу от тебя ребёнка!
Внезапно Джеймс побагровел и швырнул бокал с недопитым вином в противоположную стену.
- Ты не понимаешь! - закричал он. - Ты никогда ничего не понимала!
Он впервые повысил на меня голос. Инстинктивно я отшатнулась и ухватилась за краешек стола. Никогда я не видела Джеймса в подобном состоянии. Тому человеку, которого я знала, истерика была несвойственна. Я попыталась мыслить здраво:
- Я и вправду мало что поняла из того, что ты мне сейчас наговорил, Джеймс. Мы после разберёмся в том, для чего ты это сделал. Но я твёрдо уверена, что люблю тебя, и мы обязательно преодолеем этот кризис.
- Это не кризис, Изабелла! Всё кончено!
- Прекрати это повторять! Ничего не…
- Она беременна, - перебил меня Джеймс. - В общественном положении, которое я собираюсь занять, позволить себе иметь незаконнорожденного ребёнка стало бы верхом легкомыслия.
Вот так сухо и без эмоций мою жизнь спустили в унитаз.

Вовсе вычеркнуть Джеймса из жизни у меня не получалось. Всё-таки нас многое связывало. В первую очередь работа. Даже если я не видела его в течение дня, обязательно находились те, кто в разговоре так или иначе упоминал его имя. Потом обязательно следовал виноватый взгляд и извинения. Мне хотелось провалиться под землю, но я обязана была делать вид, что меня это вовсе не задевает. Проявляла чёртово здравомыслие. Как бы больно мне ни было, необходимо было держать лицо. Хотя, я уверена, были и такие, кто с удовольствием посмотрел бы, как я его теряю.
Особенно тяжело было на неофициальных мероприятиях. Если бы можно было пропускать все эти многочисленные приёмы и деловые обеды, я бы непременно воспользовалась этим правом. Но новая должность обязывала придерживаться корпоративных правил. К сожалению, Джеймс и его теперь уже официальная невеста тоже их придерживались.
- Не знаю, как вы держитесь, дорогая! - Стоящая рядом со мной Джессика Стэнли - давняя знакомая по юридической ассоциации - сочувственно покачала головой. - Привести эту женщину сюда, где так много ваших друзей!
Я перевела взгляд туда, где в окружении беседующих коллег Джеймс с удовольствием поглаживал всё ещё плоский живот своей невесты.
Мне бы очень хотелось сказать, что она была некрасива или что её манеры оставляли желать лучшего. Но это было не так. Виктория Гарретт происходила из обеспеченной семьи с корнями и традициями, имела прекрасное образование и по всем параметрам подходила на должность жены будущего сенатора больше, чем я. Мне нечего было предложить Джеймсу, кроме своей любви. Мой отец был шефом полиции в Нью-Джерси, а мама все свои силы положила на наше с сестрой воспитание. Правда Эммет МакКарти - муж Розали - был из тех самых МакКарти, чьи предки когда-то приплыли в Америку на «Мейфлауэр». Но Эмму никогда не было дела до семейной истории и семейных же денег. Он был спортивным журналистом, занимался этим делом с присущей несостоявшемуся спортсмену страстью, и вся его жизнь делилась на сезоны в хоккейной и баскетбольной лиге.
Рыжие кудри Виктории рассыпались по плечам, когда она, дёрнув головой, заливисто засмеялась. Джеймс присоединился к ней, и вскоре все взоры присутствующих на приёме были обращены на группу, стоящую в центре.
- Какая красивая пара! - раздалось за моей спиной.
Какие знакомые слова, и, к моему великому сожалению, я не могла с ними не согласиться. Белокурый голубоглазый Джеймс в традиционном для такого случая смокинге, и роскошная Виктория в облегающем зелёном платье с гривой потрясающих рыжих волос составляли идеальную пару.
Повернув голову, Виктория оставила на щеке Джеймса лёгкий поцелуй. Его ответная полуулыбка и нежный взгляд были мне хорошо знакомы. Когда-то я точно так же целовала его. Только для этого мне приходилось подниматься на цыпочки.
Сердце предательски заныло. Пробормотав Джессике извинения, я поспешила из зала.
Борясь со слезами, я лихорадочно жала на кнопку вызова лифта. Розали права: необходимо что-то кардинально менять в жизни. Джеймс Стюарт был моей первой и единственной любовью. Единственным мужчиной, которого я знала. Я прекрасно понимала, что не так-то легко будет справиться со своими чувствами, особенно когда наши пути постоянно пересекались. Можно было бы уехать, начать всё в начала, но для меня - девчонки из Хакенсака, штат Нью-Джерси - Нью-Йорк был мечтой, которая осуществилась. Здесь была вся моя жизнь: мои друзья, моя семья. Мой дом. А я не хотела лишаться дома.
И я не хотела лишаться и карьеры. Я занималась тем, что любила и умела делать. И в том, чего я достигла, была не только моя заслуга. Целеустремлённость, смелость в принятии решений, уверенность в своих силах - всему этому меня научили родители. Так где же эти качества, когда они больше всего мне нужны?
Лифт наконец приехал. Со слезами справиться так и не удалось, и я с облегчением вошла внутрь обитой деревянными панелями кабины.
В последний момент двери лифта снова раскрылись, впуская ещё одного пассажира. Я едва успела опустить голову, чтобы не встречаться с ним взглядом.
- Вам первый? - произнёс мужчина.
- Да, пожалуйста, - прошелестела я.
Краем глаза я заметила идеально ровные стрелки его тёмных брюк, спускающихся на классические чёрные туфли ровно настолько, чтобы создавался необходимый идеальный залом в передней части лодыжки. Чтобы добиться этого эффекта, Джеймс вынужден был выбирать ботинки, надевая брюки от того костюма, с которым собирался их носить. Обуви у него было едва ли не больше, чем у меня, и я частенько над ним подтрунивала, называя мистером Брэдшоу.
Только когда слёзы начали капать на тёмно-зелёный ковёр, покрывающий пол лифта, я поняла, что снова плачу.
- Возьмите!
Перед моим лицом оказался белый накрахмаленный платок. Поколебавшись лишь мгновение, я взяла его.
- Спасибо.
Я вытерла глаза, а затем от всей души хорошенько высморкалась.
- Извините.
- Не стоит.
- Вряд ли я смогу вернуть вам платок.
- Не беспокойтесь.
Теперь уже можно было не прятать глаза. Я подняла голову, но всё ещё не решалась взглянуть на своего попутчика.
Лифт звякнул, открывая двери на первом этаже.
- Кстати, я не согласен, что они красивая пара.
Я уже вышла из лифта, но эти слова остановили меня. Я в изумлении обернулась:
- Что, простите?
- Стюарт и Виктория. Они слишком подходят друг другу, чтобы быть красивой парой.
- Вы считаете? - выдавила я из себя.
- Я не говорю, что вы подходили ему больше. Скорее, наоборот. Но именно эта непохожесть вызывала мой живейший интерес к вашей паре. Стюарт отказался от уникальности в угоду обычности, пусть и запрятанной в красивую обёртку! Сомнительное решение, хотя вполне понятное. Но он мне больше не интересен. А вы, Белла - да.
С этими словами Эдвард Энтони Мейсен Каллен, чей прапрадед когда-то основал компанию, название которой я ежедневно видела на наших официальных бланках, нажал на кнопку, оставляя меня с открытым ртом смотреть на закрывающиеся дверцы лифта.