- Алло.

- Привет, Джереми.

- Привет. Подожди, Белла, я сейчас убавлю музыку.

Пока Джереми делает тише, я поудобнее размещаюсь на шезлонге в бабушкином дворе у большого надувного бассейна. Таким образом я провела в Финиксе две с небольшим недели, целые дни внутри и снаружи или вне дома в кино, пока не нашла подработку в магазине косметики неподалёку от дома. Двадцать минут быстрой ходьбы, и я уже на месте. Да, вечерами уже начинает темнеть, когда я возвращаюсь домой, но я никогда не прихожу позднее половины девятого. Сейчас без семнадцати девять, и я уже даже успела перекусить фруктовым салатом, прежде чем выйти на улицу и позвонить своему парню. Думаю, бабушке не нравится, что я ему звоню и продолжаю отношения на расстоянии. Я стараюсь не звонить из дома. Даже из своей комнаты. Ведь бабушка может стоять под дверью и слушать, и снова вернуться к тому самому разговору. А я не хочу к нему возвращаться. Совсем не хочу. Я всё сказала ещё тогда. Я только хочу, чтобы она перестала смотреть на меня так, как будто я сделала что-то плохое лично ей.

- Вот, убавил. Теперь можем поговорить. Ты уже дома?

- Да, дома. Сижу у бассейна с молочным коктейлем.

- Как прошёл день?

- Нормально. Как обычно. Ничего особенного. Ты не один?

- Был не один, - отвечает Джереми. - Но Рори недавно ушёл. Никаких девушек. Только он. Правда.

Никаких девушек. Зачем он это говорит и зачем говорит так, будто меня бы это смутило или обеспокоило? Меня не смущали его домашние вечеринки, на которых были и девушки. Да, это были девушки, встречающиеся с его приятелями, но я не возражаю против его общения и с теми, кто свободен. Ему и только ему выбирать себе друзей, а не мне решать за него, вмешиваясь или пытаясь его изменить.

- Ты мог этого и не говорить. Ты волен дружить, с кем хочешь. С тобой же вместе учатся девушки, и ты, я уверена, общаешься с ними во время занятий или между ними.

- Ну да, общаюсь, но если бы кто-то из них пришёл ко мне в гости, и ты узнала, разве ты не спросила бы, кто она и что делала у меня?

- Спросила бы, - я бы спросила, но без подозрений или ревности. У нас с Джереми всё хорошо. У меня нет повода думать, что он меня обидит, как и у него нет повода для беспокойства. Он знает, где я нахожусь, как провожу время, и что мои ближайшие личные контакты на данный момент включают себя только бабушку да её ухажёра, который, удивительное дело, никогда не показывается на глаза вечерами, но наверняка находится тут целыми днями, если меня нет. Я думаю так либо из-за газона, который чудесным образом становится коротко постриженным к моменту моего прихода домой, хотя утром был выше, чем нужно, либо замечая что-то, что не функционировало, а теперь работает так, как будто и не ломалось. - Но ты мой парень, я тебе доверяю, и этот вопрос был бы сродни формальности что ли. То есть не прямо-таки формальностью, но ты можешь приглашать в гости всех, кого хочешь.

- Я не хочу приглашать всех подряд, Белла, и в качестве друзей мне не нужны другие девушки. Когда ты, кстати, собираешься домой в Форкс?

- Я вроде говорила, что устроилась на подработку на месяц.

- Нет.

- Да? Тогда, видимо, забыла сказать, - отвечаю я, ещё пытаясь вспомнить, действительно ли я только собиралась сказать, но не сделала этого. - Я устроилась десятого, значит, последний рабочий день у меня десятого или одиннадцатого сентября в зависимости от того, на какое число выпадет моя смена. Я не считала.

- Ладно. Тогда мне нужен твой адрес.

- Адрес?

- Да, твой домашний адрес в Форксе, чтобы я мог отправить подарок с курьером. Ты пока не приедешь в Сиэтл, а я не хочу поздравлять тебя постфактум.

О Господи. Джереми купил мне подарок. Я не должна удивляться, но я удивлена или, может быть, скорее тронута. Тем, что он хочет прислать его в мой родной город, не дожидаясь, когда я приеду на учёбу после Дня рождения. Значительнее этого было бы только приехать лично, но я не собираюсь приглашать Джереми. Вроде не собираюсь. Хотя я, наверное, должна. Я была с ним на его празднике, познакомилась с его родителями и другими близкими, поэтому да, я определённо должна хотеть разделить свой день с ним. К тому же мои родители знают о Джереми, а я могу приглашать в гости, кого пожелаю. Так было всегда, и так всё и остаётся. Я могу пригласить на День рождения того, с кем встречаюсь, и они не скажут ни слова против. Это мой парень, которого я в той или иной степени люблю. Но хочу ли я? Хочу ли я, чтобы его увидела Элис? Хочу ли я, чтобы он оказался у меня дома, где до него был только Эдвард? Я не хочу или не готова, или просто не знаю ответа. Я не знаю ответа.

- Хорошо. Я пришлю тебе сообщением, или ты запишешь?

- Я запишу. Я приготовился, у меня всё рядом. И ручка, и лист бумаги.

Я диктую улицу и номер дома, а потом Джереми весьма подробно рассказывает про Рори и о том, что тот кого-то встретил, но пока ещё не знакомил и даже не показывал фото. Джереми кажется, что она учится в другом университете, а может, даже в другом городе. Потому что Рори часто какой-то грустный, хотя должен быть счастливым, раз у него отношения. Я просто слушаю всё это, не решаясь сказать, что не всякие отношения бывают счастливыми, а сам факт наличия парня или девушки не подразумевает, что это тот самый человек. Или может быть так, что человек тот самый, но разные проблемы всячески усложняют радость от нахождения в отношениях. Да и что я знаю про Рори и его девушку? Правильно, ничего. Даже Джереми, как друг, не знает. Учитывая всё, я не могу и не имею права сравнивать свой незабытый опыт с опытом Рори, который может быть грустным и не из-за девушки вовсе, а совершенно по другой причине. Джереми, возможно, ошибается и делает для себя в корне неправильные выводы.

- Как ты думаешь, как бы мне растормошить Рори? - тем временем спрашивает Джереми. - Он теперь никуда не хочет ходить, он приходит, и мы просто сидим у меня, но с тем же успехом он мог бы сидеть у себя дома. Раньше мы могли ходить куда угодно, а теперь он глаз не сводит с телефона. Я ему говорю позвонить уже ей, а не ждать звонка, но он отвечает, что не может. Как будто она ему запретила. Слушай, может, она замужем? Тогда это надо прекратить. Ему надо. Это неправильно и до добра его не довёдет.

- Я не думаю, что Рори надо тормошить, и откуда у тебя такие мысли, что он связался с замужней? - отвечаю я. - Ты же не следил за ним?

- Ну я...

- Ты следил?

- Ну я думал об этом и даже пошёл за ним как-то раз от его дома, но развернулся через километр и вернулся к себе. Всё-таки он мой друг, и я не хочу типа припирать его к стенке.

- И хорошо, что не хочешь. Это было бы не по-дружески.

- Да, поэтому я и не пошёл за ним дальше. Но хватит уже о Рори. Поскорее бы настал сентябрь, чтобы ты приехала.

- Скоро приеду, - отвечаю я, смотря на свои ногти, на которых стоит обновить лак. Может, я займусь этим завтра, а может быть, и нет, но сегодня уже точно нет желания. Подумаешь, ещё один день схожу на работу с местами отслоившимся покрытием. Не критично. И на мнение моей напарницы мне так же всё равно. Эдвард так хотел, чтобы я как можно меньше думала о других людях и о том, что они подумают обо мне, и вот, это сбылось. Но только он не знает. - Думаю, что пятнадцатого.

- Я по тебе скучаю, Белла, - говорит в трубку Джереми. - И не я один. Джек спрашивает о тебе каждый раз, когда я бываю у них в гостях или говорю с ним по телефону. Ему купили новую игру, я ещё не видел, а он уже спрашивал, когда его новая подруга Белла сможет прийти и поиграть в неё с ним. Я сказал, что ты пока в другом городе, и нужно подождать.

- Ты наверняка поиграешь с ним раньше меня, но передай ему, что я смогу найти время, если он ещё будет хотеть, чтобы я заглянула в гости.

- Уверен, он по-прежнему будет хотеть.

- А как там Люси? Ей лучше?

- О да, - отвечает Джереми. - Люси лучше, причём намного. Она уже совсем успокоилась. Началась учёба в школе, и у Люси в классе новый мальчик. С её слов, милый. А милый означает, что он симпатичный.

- Здорово, что она успокоилась.

- Да, это круто. С ней теперь хоть пообщаться можно, а то она читала сообщения, но не отвечая на них. Слушай, можем поговорить про мои игры?

- Можем, а о чём ты хочешь поговорить? - у Джереми и его команды начался очередной футбольный сезон. Ещё полторы недели назад. Прошли уже три игры, из которых только одна проводилась на домашнем стадионе, и даже когда я приеду пятнадцатого числа, чтобы пойти на учёбу шестнадцатого, Джереми в городе не будет. Пятнадцатого сентября у него как раз игра на выезде. Как и через пару дней. Хорошо, что они пока побеждают. Но плохо, что я не уверена, как выдержать все эти месяцы снова. - Я помню, пятнадцатого тебя не будет.

- Да, но ты не могла бы приехать четырнадцатого днём и поехать туда с нами?

- Поехать с вами на игру?

- Да. Поддержать нас там. Аманда и Сьюзи точно едут.

Ну ещё бы. Как же иначе, если у них есть такая возможность, и можно поехать со своими парнями на их матч? Но я не Аманда и не Сьюзи и не хочу проводить время с ними ни в поездке, ни потом где-то на трибунах. Я не девушка-фанатка, я просто девушка, которая встречается с парнем, но у которой есть своя жизнь и свои дела.

- Джереми. У меня занятия. Я не желаю и не буду их пропускать. Мы просто встретимся на день позже. Это всего лишь один день, - всего лишь один день... Я так легко это говорю, так же легко сначала прокрутив всё в своих мыслях, что мне хочется как будто себя ударить. Не должно быть так легко, если я люблю Джереми в определённой степени, как сказала бабушке. Должно быть труднее, и я должна, вероятно, пойти на определённые жертвы, но не могу даже представить этого.

- У Аманды и Сьюзи тоже занятия, а в прошлом месяце было полгода, как мы встречаемся, но мы не виделись. Мы вообще ещё вместе?

- Конечно, вместе. Мы общаемся и разговариваем о многом, - отвечаю я, пытаясь не вздохнуть, и мне каким-то образом удаётся. - То, что я не могу приезжать к тебе каждые две-три недели, не означает, что я тебя... что я не ценю то, что ты есть в моей жизни. У меня нет денег на это. А если тебе нужна девушка, которая могла бы позволить себе подобное и готова была ездить за тобой и ради тебя и по другим городам ради нескольких часов твоего матча, то я не та девушка, которая тебе нужна.

- Ты говоришь это серьёзно? - после паузы, начиная говорить заметно громче, спрашивает Джереми. - Думаешь, я хочу встречаться с девушкой вроде Аманды? Или ты думаешь расстаться со мной сама?

- Нет, я не думаю расставаться с тобой, - здесь и по телефону точно не думаю. - Прямо сейчас мы не рядом друг с другом, но в остальном ничего не изменилось. Если тебе кажется, что я пренебрегаю тобой, мы можем поговорить о том, что я могу сделать, чтобы ты перестал чувствовать себя так.

- Я не знаю, Белла, что тебе сделать. Я здесь, а ты там, и пока это не изменится, я вряд ли начну чувствовать себя иначе. Я хотел бы только попросить тебя об одной вещи.

- О какой?

- Если ты кого-то встретила или встретишь за эти недели, если это будет кто-то конкретный, скажи мне сразу. Прямо по телефону, - произносит Джереми, его голос звучит так твёрдо и убедительно, будто ему будет всё равно, будто он просто отряхнётся и пойдёт по жизни дальше. - Будь со мной честна, и всё.

- Я всегда с тобой честна, была и буду.

- Это всё, что я хотел сейчас услышать. Спокойной ночи тебе, Белла. Не замёрзни у бассейна, если станет прохладно.

- Я уйду, если станет.

- Хорошо.

- Спокойной ночи, Джереми. Я позвоню тебе завтра.

- Белла, мне нужно тебе кое-что показать... О, ты разговариваешь по телефону. Я не знала, - бабушка появляется во дворе, выйдя из дома. - Если это Чарли, то...

- Нет, я говорю не с родителями. Что ты хочешь?

- Ясно, - бабушка, скорее всего, понимает, с кем я в таком случае говорю. - Не могла бы ты зайти внутрь, когда закончишь? Джозеф подарил мне такую крутую вещь, ты должна обязательно увидеть. Выпьем все вместе чаю.

- Это срочно?

- В принципе нет, но твой совет, куда поставить, не будет лишним.

- Ладно, я скоро подойду, - несмотря на мои слова, бабушка так и стоит в поле моего зрения и не торопится уходить к своему ухажёру, чтобы подогреть чайник. - Скоро это через пару минут. Не прямо сейчас.

- О. Хорошо. А я не так тебя поняла. Тогда я пойду.

Бабушка поворачивается и оставляет меня одну, и к этому времени Джереми, на удивление, ещё не положил трубку. Отсчёт секунд и минут разговора на экране по-прежнему продолжается.

- Прости, это всё бабушка и её личная жизнь в лице соседа. Первый раз после дедушки.

- Это даже прикольно. Или он тебе не нравится?

- Он должен нравиться ей, а не мне, а я просто в процессе привыкания, но, наверное, уже не успею закончить с этим. Надо сказать, он не очень часто попадается мне на глаза. Надеюсь, меня зовут не для того, чтобы показать выданную лицензию на брак.

- Не узнаёшь, пока не пойдёшь в дом. Напиши потом, что там было.

- Напишу. Пока.

Я направляюсь внутрь, посидев в тишине ещё примерно минуту и не забывая взять грязный стакан. Никакого разрешения жениться мне не показывают, колец в поле зрения также не видно, но почти по центру гостиной стоит пень, самый настоящий пень, но обработанный. В нём вырезано пространство, куда можно что-то поставить, и думаю, что по высоте поместятся даже книги. Но пень? Креативно, да, но лично мне бы не хотелось получать в подарок пни. Как вообще за ним ухаживать, если накопится пыль?

- Что думаешь, Белла? Куда, на твой взгляд, его лучше поставить? У камина здесь или в качестве тумбочки у меня в комнате?

И бабушка, и Джозеф смотрят на моё лицо одинаково выжидающе. Не нравится мне это, но что делать.

- Может быть, лучше у камина? В комнате у тебя уже есть обычные тумбочки.

- Да, я думала об этом. Что у камина рядом с креслом будет выглядеть больше к месту. Джозеф, ты переставишь?

- Да, дорогая, конечно.

Дорогая? Даже не знаю, приятно ли мне, что этот Джозеф называет бабушку вот так, хотя раньше я слышала это слово лишь из уст дедушки, или же меня скорее тошнит. Хоть я и думаю, что секс на седьмом десятке маловероятен, и всё это не прелюдия, единственное, чего мне хочется, это уже уйти в свою комнату. Джозеф к тому времени заканчивает с перемещением пня к камину. Хорошо, что и чаепитие не длится особо долго. За всё время он интересуется лишь тем, как у меня дела на работе, и предвкушаю ли я возвращение к учёбе уже на втором курсе. Я отвечаю двумя словами. Эти слова «нормально» и «нет». Я пока не предвкушаю то, что наступит только после моего Дня рождения. Я и свой двадцатилетний юбилей не вот прям жду. Мой ответ наверняка не доставляет удовольствия Джозефу или скорее бабушке, потому как она смотрит на меня безрадостным взглядом, но я не обязана радовать их. Даже её я не могу радовать буквально всегда.

- Бабушка. Можно мне пойти к себе? Я уже допила чай.

- Если допила, то, разумеется, можно. Иди.

- До свидания, Джозеф.

- Увидимся, Белла.

Пройдя на кухню, я мою свой бокал, прежде чем повесить его на подставку для кружек и закрыться в отданной мне комнате. Здесь мог бы стоять просто раскладывающийся диван, но установлена полноценная односпальная кровать с упругим матрацом, застеленная приятно прилегающим к телу постельным бельём позитивного жёлтого цвета. Уже находясь в ней, одетая в пижаму, я пишу Джереми про пень. Джереми отвечает не сразу. Хотя и я не ждала мгновенного ответа.

Пень? Ты имеешь в виду настоящий пень из леса?

Да. Но он обработан, и там есть пространство разместить что-то размером с книгу.

Надо же. Прикольно работает голова у этого вашего соседа. Он что, лесник?

Не знаю. Вроде нет. Предполагаю, он его купил.

Но всё равно прикольно. Значит, никаких свадеб на горизонте?

Нет. Если только Рори не женится.

С чего бы ему жениться?

По любви. Но это просто мысли.

Спокойной ночи тебе, Белла.

Спокойной ночи. Всё у Рори будет хорошо.

Ещё две с небольшим недели с бабушкой проходят, на удивление, почти без недовольных взглядов с её стороны. Не думаю, что она смирилась с Джереми, но она даже не встречалась с ним. Она ничего о нём не знает, и за несколько дней до своего отъезда я так ей и говорю. Потому что время от времени она всё-таки позволяет себе вздыхать, что звучит даже громче, чем если бы она сказала что-то вслух.

- Ничего бы не изменилось, даже будь мы знакомы. И я знаю, что он хороший. Просто знаю. Ты бы не выбрала какого-то подонка после Эдварда. Делай, что хочешь, Белла, но своё мнение я сказала тебе, когда ты только приехала, и от него не откажусь.

Одиннадцатого числа меня окончательно рассчитывают на работе, и с утра на следующий день я отправляюсь в аэропорт вместе с бабушкой, но без Джозефа. Он заглянул лишь попрощаться, а потом направился в сторону дома, причём они с бабушкой едва ли сказали друг другу больше двух слов. Мы едем на такси, сначала я не решаюсь, но потом всё-таки спрашиваю:

- Бабушка, вы с ним поругались?

- С кем?

- С Джозефом, разумеется. Или ты общаешься с ещё одним соседом, и Джозеф узнал?

Я улыбаюсь, и, повернув голову, бабушка успевает увидеть мою улыбку, прежде чем мне удаётся её спрятать. Не самое правильное время, чтобы улыбаться, но бабушка не ругается, а просто отвечает на мой вопрос, когда машина останавливается на перекрёстке перед светофором.

- Мы не ругались, но и переезжать к нему я не готова.

- Переезжать? Он предложил тебе... съехаться?

На словах и со стороны мне вообще плохо в это верится. Я не считаю бабушку старой, её ещё рано записывать в ряды доживающих свой век пенсионеров, как в принципе и родителей мамы, но вот так устраивать личную жизнь на седьмом десятке... Если бабушка подумает, согласится, и они с Джозефом помирятся, что будет с её нынешним домом, в котором она жила ещё с дедушкой? Придётся продать? Или можно будет оставить? Я не хочу, чтобы вышло так, что я не смогу больше там побывать. Он тоже по-своему дорог мне.

- Да, предложил, и я думаю, не поспешила ли, сказав «нет» в первые же мгновения.

- Ты сказала так из-за дедушки?

- Я подумала о нём, поэтому, скорее всего, да. Что бы он сказал и как бы отнёсся, будучи здесь, если бы мы, например, были не вместе.

- Я понимаю, - шепчу я, обхватывая один из ремешков рюкзака в верхней части. Бабушка думает так про дедушку, я думала об Эдварде, ситуации у нас разные, но есть и то, что одинаковое. - Я действительно понимаю. Но разве дедушка не хотел бы, чтобы ты в любом случае обрела счастье, с ним или без него? Не будет ничего плохого, если ты переедешь, и всё сложится. А дом можно и оставить.

- Я оставлю его, Белла, конечно, оставлю. Я даже не думала продавать, что бы ни было.

- Хорошо. Это действительно хорошо. Я уже испугалась, а вдруг ты его продашь.

- Нет, Белла, ни за что, - бабушка касается моей руки. - Этот дом очень значим для меня. Если я и перестану в нём жить, всё равно буду приходить время от времени, чтобы просто побыть среди своих вещей.

Мы приезжаем в аэропорт за некоторое время до рейса, но не слишком рано. Прежде, чем я отправляюсь пройти досмотр, бабушка находится со мной ещё немного и даже едва не приобретает мне поесть, на что я напоминаю, что прекрасно наелась дома. Завтрак был весьма обильным. Яичница, хлопья, фрукты, тосты с джемом. Ради Бога, зачем мне есть и в аэропорту? Еду, которая стоит дорого просто потому, что продаётся здесь? Мне это точно не нужно. Я вполне могу подождать свой салат с лапшой в азиатском стиле и сэндвич с курицей и индейкой, что подадут во время перелёта. Бабушка крепко-накрепко обнимает меня перед тем, как я отправлюсь проходить досмотр. Я отвечаю тем же и, пока ещё вижу её, часто смотрю назад, а потом машу рукой, зная, что после эскалатора увидеть уже не получится. Непосредственно перед взлётом я пишу ей, родителям и Джереми. Он звонил, когда я только проснулась и умывалась в ванной, чтобы убедиться, что всё хорошо, и пожелать благополучного полёта. У меня милый и чуткий парень, точно не подонок и не козёл. Я не думаю, что недостойна его или не заслуживаю, но вдруг не заслуживаю? Я редко звоню ему первой и не поеду с ним на матч, и откровенна в том, что касается бессмысленности сравнивать меня с чьими-то подружками. Кроме того, мы с Джереми не разговариваем о его или моих родителях. То есть разговариваем, но могли бы и чаще, наверное. Если бы все подобные разговоры из раза в раз не состояли из того, что у него в семье всё хорошо, и маме снова повезло с ещё одним известным представителем музыкальной индустрии, а папа закупил новое оборудование для компании. Моя часть не отличается большим разнообразием. В моей семье ведь тоже всё хорошо. Папа поймал за руку подростков с баллончиками краски, начавшими рисовать граффити на школьном здании, изъял её и привёз домой, а мама подумала-подумала, да нарисовала ей картину. Увлекательно, да, но то единичный случай. В основном в нашей жизни нет ничего выделяющегося из размеренного течения жизни. Теперь им даже не нужно беспокоиться, как бы я не съехалась с тем, кто старше, и не залетела вдруг от него или не стала ездить с ним по белому свету, отложив учёбу на пару лет. Это же всё в прошлом. И мне кажется, что с тех пор их жизнь стала легче и проще. Без тогда тридцатидвухлетнего парня их дочери, который либо просто находился у них в доме, либо был близок с ней всякий раз, когда выпадала такая возможность. Наверное, проще, когда парню лишь двадцать два, а он далеко, как и дочь, и вместе друг с другом ты видел их от силы раз, не намекая, что ему пора бы домой, и не поглядывая в сторону часов, будучи убеждённым, что парочка точно засиделась. В голове моего отца, да и с точки зрения общественной морали быть с тем, кому двадцать два, более нормально, чем с тем, кому сейчас тридцать четыре.

Спасибо, что сообщила, Белла. Счастливого полёта.

Спасибо, Джереми. Я напишу, когда приземлюсь.

Через три с небольшим часа я так и делаю. Сам полёт длится ровно три часа, мы приземляемся в 12:54, как и должно быть, после чего в течение максимум десяти минут мне и другим пассажирам удаётся покинуть борт, оказываясь в здании аэропорта для получения багажа. Сначала я звоню отцу, чтобы сказать, что мне осталось лишь дождаться чемодан, и только потом даю знать Джереми. Он отвечает по существу.

Замечательно, что всё хорошо. Я рад. Позвонишь мне позже?

Да. Позвоню. Перед ужином. Часов в пять не будешь занят?

Может быть, буду ещё на тренировке. Она начинается в половину четвёртого. Но всё равно звони. Если не отвечу, перезвоню сам.

Удачи на тренировке.

Последние четыре матча Джереми, все сплошь выездные, прошли с переменным успехом. Сначала они выиграли два, потом проиграли один и снова выиграли в самой концовке следующей встречи, одержав верх в упорной борьбе. Что это было именно так, мне рассказала Рэйчел на основании того, как всё преподнёс ей Дилан. Его сосед по комнате ездил туда поболеть за команду, и впечатлений у него, очевидно, накопилась масса. Если всё это дошло и до меня через двух человек, уже находящихся в Сиэтле в ожидании учебных будней. Представляю, как Рэйчел и Дилан наверняка относятся к нашей с ней комнате, как к их личной, пока меня ещё нет, и, может быть, занимаются сексом и на моей кровати. Но я из-за этого не парюсь. Мне всё равно стелить постельное бельё, которое я, разумеется, сняла с матраца в июне и забрала с собой домой вместе с прочими вещами. Я убираю телефон в карман шорт, заблаговременно увидев свой чемодан в начале багажной ленты, и, когда он оказывается рядом, сразу обхватываю ручку, спуская его вниз. Я очень скоро подхожу к отцу в зоне для встречающих, и он обнимает меня, обхватывая рукой за плечи.

- Ты так загорела, Белла. Привет, дочь.

- Привет, пап.

- Как там дела у бабушки?

- Не знаю, можно ли рассказывать, - уклончиво отвечаю я, пока папа забирает чемодан, чтобы везти его дальше самому. - Но в целом нормально. Хотя ей не нравится то, что я снова в отношениях, о чём изначально поведал ты.

- Ты не сказала ей сначала разобраться со своими? На твоём месте я бы так и сделал.

- О, так ты всё знаешь. Здорово, - я не могу сдержать улыбку. Замечательно, что не мне придётся либо молчать, либо обрушить новости на отца подобно тому, как он поступил с моими новостями. - Представляешь, у тебя может появиться отчим.

- Надеюсь, что нет. Точнее, мне не нужен отчим. Я уже стар, чтобы налаживать отношения с каким-то пенсионером.

- Неправда. Ты не стар. Тебе только сорок три.

- Ещё в прошлом месяце было сорок два.

Это действительно так. Ещё двадцать первого августа папе было сорок два, а двадцать второго исполнилось сорок три. Я находилась в Финиксе, но оставила подарок, чтобы мама подарила его от моего имени. Набор рыболовных крючков, вроде качественных и крепких. Мама вручила его папе, а я позвонила ему, воспользовавшись свободной минуткой на работе. Вечером они просто поужинали и поели торт, так что я не пропустила никакой крутой тусовки со множеством приглашённых. Мы с папой выходим к машине, я сразу сажусь на переднее сидение, а через минуту открывает свою дверь и папа. По дороге домой он заводит разговор про День рождения, что заезжала Элис и украсила дом, и нам с мамой лишь нужно согласовать основное блюдо.

- Я бы не рассказывал тебе про Элис и гелиевые шары в связках и под потолком, но подумал, что всё-таки стоит тебя предупредить.

- И много их?

- Четыре связки в твоей комнате по пять шаров в каждой и ещё семь шаров, болтающихся просто так. И также Элис привязала три штуки к лестнице.

- О Боже.

- И я подумал то же самое, но хотя бы отстоял гостиную.

По приезду домой я вижу все эти шары, чисто розовые, белые с поздравительным текстом, светло-фиолетовые с рисунком в виде конфетти, и, честно говоря, визуально их количество слегка приводит меня в шок. Я сразу перемещаю одну связку в сторону, чтобы входить в ванную нормально, а потом переношу её ещё раз и подальше, размещая сбоку от шкафа. Мы с мамой обсуждаем меню и останавливаемся на мясе, запечённом с овощами и кукурузой, не считая трёх разных салатов. Я спрашиваю, какой пирог или торт у нас будет, но мама говорит, что с тортом уже всё решено. Это, похоже, сюрприз, и я воздерживаюсь от вопросов, чтобы не испортить его раньше времени. Джереми пропускает мой вызов, когда я звоню, а перезванивая, говорит запыхавшимся голосом. Вероятно, тренировка вот-вот закончилась. В 17:45.

- Привет. Всё в порядке? Каково оказаться дома?

- Привет. Да, всё хорошо, - тихо говорю я и касаюсь ленты, свисающей от шарика над моей кроватью. Я сижу на ней, скрестив ноги. - Элис, моя подруга, украсила мне комнату шарами, и они как будто повсюду. Папа сказал, когда мы ехали домой.

- Классно. Сделаешь фото, чтобы потом показать?

- Уже сделала. Тренировка ещё идёт?

- Нет, иду я. Захожу в подъезд. Я ехал на мотоцикле, когда ты звонила, - слышно звяканье лифта, я узнаю этот звук, и Джереми продолжает. - Кстати, курьер приедет завтра в промежуток с двенадцати до трёх, ты сможешь быть дома в это время?

- Да, я буду. А никто другой, кроме меня, получить не сможет? Я просто уточняю.

- В принципе мне кажется, что могут получить и близкие. Надо только расписаться. Но я точно не уверен, потому что сталкиваюсь с курьерской службой впервые.

- Лучше я буду дома.

- Да, так будет определённо лучше, Белла. Подожди секунду. Вот, заходите, - говорит кому-то Джереми. - Какой вам этаж? Я нажму. Всё.

- Спасибо, молодой человек.

- Не за что, - нетрудно догадаться, что Джереми придержал для кого-то двери лифта, возможно, для некой бабушки, судя по словам, используемым ею для ответа. Джереми выходит из лифта раньше и говорит, когда выходит. Я слышу его шаги по направлению к квартире и то, как он отпирает дверь, а потом закрывает позвякивающими на связке ключами. В то же время он делится тем, что было на тренировке, и как Рори едва не опоздал на неё впервые в жизни, а на него это не похоже. Слушая про Рори, я лишь думаю, что он взрослый и хоть что-то может и должен решать за себя, или у него определённые трудности, и если да, то и тем более не надо к нему лезть. - И после тренировки он опять же ушёл очень быстро.

- Я понимаю, ты переживаешь за друга, но всё уладится, вот увидишь. Или я приеду и сама посмотрю, как выглядит Рори. Как Рори или не совсем как Рори. Если не совсем как Рори, то я могу с ним поговорить.

- Правда?

- Да. Это не проблема. Вроде не совсем близкому человеку легче что-то рассказать. Так, наверное, и возникла психотерапия.

- Без понятия, - скорее всего, сейчас Джереми пожимает плечами. Обычно это происходит, когда он говорит о чём-то, от чего очень далёк и в чём совершенно не разбирается. В психотерапии Джереми точно не разбирается. Он же не будущий психолог в самом деле. - Но я буду рад и благодарен, если ты поговоришь. Даже если это ничего не даст.

- Я поговорю.

- Спасибо, Белла.

- Пока ещё не за что, - напоминаю я. - Подожди пока благодарить.

- Но всё равно. Послушай, ты не будешь возражать, если мы созвонимся или спишемся позже? Я бы хотел сходить в душ и поесть.

- Конечно. Тем более я тоже собираюсь вскоре пойти вниз. Приятного аппетита, Джереми.

- И тебе, Белла.

Джереми отключается, и я кладу телефон на тумбочку, решая доразобрать свои вещи и рассортировать их в зависимости от того, нужна ли им стирка. Я стирала регулярно и у бабушки, поэтому в машинку отправляется лишь то, что я носила в последние дни и уже не успела постирать. Одни шорты, две майки и платье. Потом я беру с собой фотоаппарат, чтобы показать родителям все снимки из Финикса, пока мы ужинаем. На одном из них в кадр попал и Джозеф, но вообще-то это не было случайностью. Я украдкой сфотографировала их с бабушкой, когда они как-то раз вышли к бассейну, в то время как на улице была я, и при этом о чём-то спорили. Таким образом папа может увидеть своего возможного отчима впервые, основываясь не только на том, как я могла бы его описать. Папа просто смотрит, прежде чем вернуться к поглощению стейка, и так ничего и не говорит, но мама замечает, что Джозеф выглядит неплохо для своих лет.

- Он выглядит агрессивно настроенным, Рене, - откликается папа. - Уж я-то знаю.

- Что ты знаешь? Что те, кто упирается руками в бока, на самом деле в этот самый момент непременно замышляют что-то дурное? Не преувеличивай, это просто поза, и ты с ним даже не знаком. Ты полицейский, но не экстрасенс, чтобы делать выводы по фото, сделанному на расстоянии. Белле и то виднее, что из себя представляет этот мужчина. Как они общаются между собой, Белла?

- Вполне нормально и по-доброму. С уважением друг к другу. Он точно не агрессивен, папа.

- Ну, жизнь покажет. Ты ешь, Белла, пока дома. Хоть ты и утверждаешь, что в университете с этим всё отлично, я представляю, что там ты больше времени тратишь на учёбу и работу или своего парня, чем на то, чтобы спокойно поесть.

- Папа. Я ем нормально, несмотря на всё, что ты перечислил. И Джереми мне также не мешает. Мы часто обедаем вместе.

- О, ну ладно. Ты просто не рассказывала, как это всё у вас происходит.

- Как-то к слову не приходилось, знаешь, и сомневаюсь, что тебе настолько важно быть в курсе.

- Белла, ну что ты, нам с твоим отцом важно всё, чем бы ты не захотела поделиться, - мама касается моей руки и слегка сжимает. - Хорошим или плохим, неважно, а если что-то плохо, то и тем более. Как и раньше, мы всегда на твоей стороне и всегда готовы выслушать, и попытаться понять.

- Ладно, - на протяжении двух или пяти секунд я раздумываю сказать про то, как ходила тут с тестом на беременность в начале летних каникул, или о том, что никак не могу полюбить Джереми так, как Эдварда, но кому станет лучше, если я заговорю? Уж точно не отцу, который вряд ли хочет слышать в своём доме имя Эдварда. - Я помню, но всё хорошо. В моей жизни всё хорошо. И завтра у меня День рождения. Джереми, кстати, отправил подарок с курьером.

- О, как замечательно, Белла, - мама реагирует с немалым энтузиазмом. - Как ты думаешь, что он тебе подарит? Может быть, какое-нибудь украшение?

- Не подарит он ничего такого, Рене. Он обычный студент, откуда у него деньги? Он не...

Папа замолкает на полуслове, быстро переводит взгляд с мамы в мою сторону, и я понимаю, не могу не понимать. Он хотел произнести имя Эдварда и чуть было не произнёс. Полная тишина длится несколько мгновений, пока мама не уводит разговор слегка в другом направлении.

- Между прочим, ему двадцать два, а тебе только-только исполнилось двадцать три, когда родилась Белла, и ничего, мы справлялись, и моё обручальное кольцо ты мне тогда не из бумаги сделал.

- Мы справлялись, потому что тогда были другие времена. Справляться двадцать лет назад было проще, а у него нет великой необходимости справляться. Он не женат, и детей на подходе нет. И он не работает. Он спортсмен, да ещё и учится, у него не может быть времени.

- У тебя вечно есть своё мнение на всё, - мама встаёт из-за стола со своей тарелкой и использованной салфеткой. - Хотя в данном случае это даже не мнение, а уверенность, что ты всё и обо всех знаешь. Кто работает или не работает, и кто что не подарит. Тебе придётся признать, что ты не самый умный, если подарком окажется украшение.

- Возможно, купленное на деньги родителей.

- А может быть, и нет.

Папа также встаёт и подходит к маме у мойки. Теперь они оба стоят ко мне спиной, а я уже устала от того, что они будто бы забыли о моём присутствии на той же самой кухне, и вдыхаю, прежде чем спросить:

- Можно будет выпить завтра вина?

Папа поворачивается чуть раньше мамы, но и она вслед за ним, и папа отвечает почти без мгновений раздумья.

- Точно нет, Белла. Тебе исполнится двадцать, а не двадцать один. Ты же не пьёшь в университете?

- Нет, - как есть, говорю я. Мне нечего скрывать. Если бы пила хоть немного, то так бы и сказала, несмотря на вероятную реакцию. - Но сейчас я дома. Я подумала, что могла бы выпить немного, пока я с вами.

- Но…

- Ну хватит, Чарли. Она, и правда, дома. Можно будет и выпить, - говорит мама, наклоняясь над столом, чтобы забрать салатницу и поставить её в холодильник. - Ничего не случится, если Белла выпьет при нас фужер или три

- Да, наверное. Но только лучше ни с чем не смешивать. Если вино, значит, вино. Никакого шампанского после. Поэтому придётся выбрать, - отец сосредоточенно взирает на меня, что придаёт дополнительный вес каждому его слову. Мне даже становится немного неловко, но двадцать лет бывает один раз в жизни, и я, правда, хочу выпить что-то значительнее папиного пива, которым он испытывал меня. Вечер, когда он проверял, способна ли я отказаться, если не хочу, и отказать парню, если таковой попытается меня напоить, по ощущениям был так давно, как будто мне было лишь шестнадцать. Но это не так. Он проверял из-за Эдварда, ещё не зная, что дело именно в нём. Эдвард, почему ты сделал всё это, Эдвард?

- Хорошо.

- Спасибо за ужин, Рене.

- Пожалуйста.

- Пойду включу полив газона.

- Хорошая идея, Чарли.

Папа уходит во двор, а я помогаю маме убраться, и когда он возвращается обратно в дом, после мы все вместе пьём чай перед телевизором. Но я смотрю его совсем недолго, потому что мне нужно помыть голову и решить, что надеть завтра на праздничный ужин. Я передвигаю вешалки в шкафу, моё платье с выпускного так и цепляется своей юбкой за полотенце, обёрнутое вокруг ещё влажного тела, и, просто видя платье, чувствуя ткань, я бессильна справиться с воспоминаниями. О том, как мы с Эдвардом были в машине, как он забрал меня раньше и отвёз почти за границу города, и обо всём, что мы делали вдвоём, о том, что и как он делал со мной. Как прикасался, раздевал, двигался и говорил. Я верила ему и любила. Сейчас бы уже не поверила. Ни на йоту. Я выбираю юбку с подходящей блузкой, но утром родители преподносят мне синее бархатное платье со стразами, и, надев его, чтобы примерить, я больше не хочу снимать. Элис приезжает ещё до полудня с большой коробкой и, поздравляя, говорит, что мне пока нельзя смотреть. Нельзя? Ну да, конечно, так я и согласилась.

- Покажи. У меня День рождения, а ты в гостях. Теперь эта коробка моя, и ты не имеешь права не показывать, что внутри. Там торт?

- О Боже, - невольно Элис, которая приехала как раз в юбке, выдаёт себя не только выбором слов, но и тем, как смотрит за мою спину, словно ожидая, что там появится мама или папа, и кого-то из них можно будет отругать. Но они снаружи, занимаются барбекю, и сидеть мы решили там же, на свежем воздухе, благо погода позволяет. Сегодня тепло, и дождь не прогнозируется. - Твой отец проболтался.

- Никто не проболтался. Просто мама сказала, что торт покупать не нужно.

- Давай всё-таки потом.

- Нет, сейчас. Он для меня, и я хочу взглянуть.

Я забираю коробку, оставляя Элис пыхтеть и разуваться, а сама аккуратно несу торт на кухню. Под крышкой оказывается чуть ли не произведение искусства, торт средних размеров, украшенный золотыми цифрами, съедобными розами в количестве пяти штук и надписью «Счастливого двадцатилетия, Белла» в обрамлении совсем маленьких розочек с золотистыми бусинами в качестве сердцевины. Те же самые бусины украшают торт по кругу, и уж точно я даже не хочу представлять, сколько примерно он может стоить. Но наверняка немало. Очень немало. Придя на кухню, Элис фотографирует меня с тортом прямо тут на мой фотоаппарат, а потом, опустив его, говорит, что на её телефоне снимок бы вышел чётче. Я это знаю, но не хочу, чтобы она фотографировала меня на сотовый. Она общается с Эдвардом, может быть, и лично в том числе, при встрече, а мне не нужно, чтобы она показала ему мою фотографию, или чтобы он сам увидел её случайно или намеренно.

- Да, скорее всего, но меня устраивает и так. Всё нормально. Мне нравится, что все мои фото теперь в одном месте в электронном виде, и я могу посмотреть их, не распечатывая.

- Это удобно, но, если что, ты потеряешь их все. Поэтому лучше печатать. Я периодически так и делаю. Печатаю особенно важные снимки, как тогда, после выпускного.

- Я тоже подумываю как-нибудь начать, - говорю я, не обращая внимания на слова Элис о выпускном. Она о тех фото, которые распечатывала мне уж точно, но они далеко-далеко. Глубоко в моём шкафу. - Возможно, на зимних каникулах. Джаспер ведь придёт?

- Да, где-то часа в два.

- Хорошо. Пойдём пока наверх.

- Наверх? А почему не на улицу?

- Мне надо быть дома, чтобы не пропустить, когда появится курьер. Хочешь сок или чай?

- Сок, - отвечает Элис и сама достаёт кувшин из холодильника, который я открыла в намерении убрать туда торт. - А что за курьер?

- С моим подарком на День рождения.

- От... парня?

- Да.

- Ясно.

У меня в комнате Элис ложится на кровать, и я совсем не против, но сначала, перед тем, как мы поднимаемся ко мне, Элис выглядывает во двор поздороваться с моими родителями, и только потом мы идём по лестнице наверх. Элис спрашивает про Финикс, что там было, и чем я занималась между работой и работой, и я рассказываю о том, как коротала время у бассейна, и про возможный бабушкин переезд в дом по соседству. Элис уже известно про Джозефа, я писала про него из Финикса, но всё остальное точно новость для неё. Она садится в кровати, оживившись, и уточняет:

- Переезд-переезд?

- Переезд-переезд. Наверное.

- Ну это круто. Но, если она переедет, где именно будешь жить ты, приезжая в гости? У новоиспечённого дедушки?

- Она ещё не переехала, Элис. И я всё равно никогда не стану называть его дедушкой или дедулей.

- А фотографии его у тебя случайно нет? - спрашивает Элис. - В твоём фотоаппарате?

- Есть. Одна.

Я выдвигаю ящик стола, гдев в чехле лежит фотоаппарат, и, раскрыв, отдаю Элис. Естественно она сама разбирается, как его включить, я лишь говорю, что надо немного пролистать назад.

- А что? Он сохранился весьма неплохо.

- Можно сказать и так, но только он не какая-то реликвия.

- Но тем не менее. В книгах, бывает, тоже встречаются подобные формулировки. Кстати, ты что-нибудь сейчас читаешь?

- Нет. У меня перерыв. Не могу найти что-то, что меня бы действительно увлекло. Наверное, дело во мне.

- Или в том, что у тебя мало свободного времени. Если ты...

Снизу доносится звонок в дверь, и Элис не договаривает, прерываясь на полуслове. Я иду туда, а Элис остаётся в моей комнате. Курьер, взрослый мужчина в джинсах и толстовке, спрашивает, я ли Изабелла Свон, и, ответив утвердительно, я расписываюсь в его бумагах, а потом принимаю из его рук прямоугольную коробку в гладкой обёрточной бумаге фиолетового цвета с переливами, украшенную бантом более светлого оттенка. Коробка, надо сказать, немаленькая и тяжеловатая. Я благодарю и подталкиваю дверь телом, чтобы она закрылась, и направляюсь обратно в комнату. Элис так и стоит там, где стояла, и смотрит, как я ставлю коробку на стол, прежде чем достать ножницы, чтобы поддеть завязки банта. Сдёрнув упаковку, я поднимаю обычную белую крышку, и внутри оказываются четыре детективные книги, одну я даже читала, она есть в местной библиотеке, но последующие три ещё нет. Под обложкой первой я нахожу поздравительную карточку, заполненную почерком Джереми, надпись слегка кривоватая, но зато написано от руки. С Днём рождения, Белла! Он уже звонил и поздравлял лично, а теперь доставили и его подарок. Надо будет позвонить и сообщить. Я выкладываю книги на стол, и на самом дне, будучи скрытой ими раньше, обнаруживается маленькая бархатная коробка, такая, в каких в фильмах дарят кольца. Но я уверена, что там точно не кольцо, хотя отцу, вероятно, придётся пережить несколько не очень приятных минут, когда мама напомнит про их вчерашний разговор. Потому как в коробочке лежит серебряная цепочка с круглой подвеской, в центре которой голубой камень. Пройдя мимо Элис в сторону ванной, я примеряю украшение перед зеркалом, и камень красиво отражает свет, слегка переливаясь. Элис входит ко мне и садится на крышку унитаза, но молчит, пожалуй, ещё целую минуту после этого.

- Ты счастлива? - вот какой вопрос я слышу потом. - Со своим парнем или хотя бы из-за подарка? Книгам ты, похоже, рада. Но это из-за самих книг или из-за того, кто их подарил?

- О чём ты вообще говоришь?

- Я том, всё ли с ним так же, как тогда. Звонки, их длительность, вещи, которые вы обсуждаете. Я просто пытаюсь понять тебя нынешнюю и эти отношения. То, почему ты с ним. Что тебя привлекло, и почему именно он. Ты с ним уже столько месяцев. Когда ты сказала, я думала, тебе это нужно, просто чтобы испытать всё с другим человеком и сравнить, и что это ненадолго, но ты... У вас всё так далеко зашло.

- И что? Мне нельзя быть с кем-то дольше месяца? Ты на это мне намекаешь? - повернув голову налево, спрашиваю я. - Ты пришла в гости, и ты моя подруга, но я бы не хотела, чтобы тебе пришлось уйти.

- Уйти? Мне придётся уйти, если я буду говорить тебе что-то, что тебе не нравится? Этот камень вообще-то просто стекло.

Элис повышает голос, но я понимаю, я понимаю её чувства и эмоции, и то, как она что-то себе придумала, а теперь это развалилось и продолжает разваливаться, и, конечно, мне не хочется её выгонять. И не хочется доводить всё до того, чтобы она ушла сама. Да, от её слов неприятно, и дело не в том, что камень может оказаться стеклом, я была бы рада и одним только книгам, но разве я не заслужила её на своей стороне? Я не имею в виду полностью прекратить общение с ним, но и принять меня такой уже было бы здорово. Просто принять, даже не понимая. Элис и не поймёт. С её-то желанием завести четырёх детишек с Джаспером, который, может, и не в курсе этого, но в любом случае ещё не сбежал от Элис спустя год ни в другой город, ни жить отдельно, например, в общежитие или на съёмную квартиру. Даст Бог, Элис никогда не окажется на моём месте и не испытает весь масштаб глубинной потребности хотя бы постараться ощутить же чувства снова. Подняться на три метра над уровнем неба, как говорилось в одном небезызвестном фильме.

- И пусть стекло, меня это не волнует. Джереми просто студент, я и не ждала от него тиару в подарок.

- Но ты можешь представить его отцом своих двоих детей?

- Господи, Элис, да причём здесь дети. Мне двадцать, а не тридцать три. Я не думаю о них совсем. Я услышала твои мечты о четверых, но не все размышляют о замужестве и семье, когда им едва исполнилось двадцать. Некоторые просто учатся или работают и живут в моменте. Не можешь находиться со мной в одной комнате, не думая про Джереми или о том, что я собираюсь ему позвонить и поблагодарить, будет правильнее тебе уйти. Но мне бы этого не хотелось.

- И мне не хочется уходить, - Элис встаёт, одёргивая юбку. - У тебя же День рождения. Я пойду на улицу, узнаю, не нужна ли Рене помощь.

Позвонив Джереми и поблагодарив его за подарки, я тоже спускаюсь вниз, захватываю с кухни бутылку вина и выхожу во двор, где пахнет барбекю, около которого вместе с моим отцом стоит Элис. Он что-то ей разъясняет, и она внимательно слушает, смотря то на него, то на решётку над очагом, но мама крутится вокруг стола, принесённого на веранду из кухни. По-моему, не так важно, как и что стоит, учитывая, что нас будет всего семеро. Если будет неудобно, всё можно решить по ситуации, а не двигать тарелки и фужеры туда-сюда прямо сейчас.

- Мам, не надо. Ты придаёшь всему этому слишком много значения. Карлайл и Эсми не редакторы журнала по интерьеру.

- И лучше бы ты их вообще не звала.

- Я и не звала. Я передала приглашение через Элис.

- Это всё равно что позвать.

- Но Элис же здесь. Раньше к ней на День рождения я ходила не одна, если ты помнишь. Они звали и вас, и мы ездили вместе.

- Это было давно, Белла, - мама наконец поднимает взгляд на меня, - но что сделано, то сделано, и уже нет смысла... Неважно. Я не поняла, курьер уже был?

- Да, был. Но я не пойду показывать папе. Я не хочу. Иди сама.

- Я не могу пойти сама с кулоном, но без кулона, потому что он у тебя на шее.

- Ничего. У меня теперь есть фотоаппарат, - я включаю его, протягиваю маме и выпрямляюсь. - Сфотографируй, и будет тебе доказательство.

- О, ты молодец. Так и сделаем.

Я наблюдаю, как мама направляется к папе, Элис отодвигается сначала в сторонку, а потом и вовсе идёт в дом открыть дверь Джасперу. Он дарит мне мотивационный блокнот с цитатами на обложке и отдельных страницах внутри, пока не вспоминает про подарочный пакет, оставшийся в машине. Джаспер хочет пойти за ним, но я говорю, что могу забрать и потом. Только в начале третьего на дорожку перед домом заезжает машина Карлайла, меня зовёт отец, сообщая об этом, однако, присоединившись к нему у входной двери, я вижу одну лишь Эсми, которая приехала на автомобиле мужа. Она извиняется, что задержалась, и если верить ей, то Карлайл занят на приёме. Вполне возможно, так и есть. Он уже точно снова оперирует. Как-то в августе папа был в больнице для профилактического осмотра и видел в расписании на доске имя Карлайла. Что ж, не придёт так не придёт. Я не расстроена, если быть честной. Эсми преподносит мне компактный фотопринтер, в комплект с которым включена специальная глянцевая бумага, а также имеется запасной катридж.

- Элис рассказывала, что у тебя есть фотоаппарат. Его только нужно подключить к принтеру, а принтер к ноутбуку. Провода в коробке. Я знаю, ты разберёшься.

- Да, я разберусь. Большое спасибо, Эсми. Проходи на улицу, Элис уже там.

Папа закрывает входную дверь и, подождав, пока Эсми уйдёт, шепчет почти что яростно:

- Принтер, да? А что они подарят в следующий раз? Плазменный телевизор? Вообще-то у тебя есть мы, твои родители, и мы можем купить тебе и плед, и вот это самое устройство.

- Папа.

- Что папа? Да, мы не богатые, но и не бедные. Если тебе что нужно, ты должна говорить мне или своей маме, а не чтобы Элис...

- Мне он не был нужен. Я бы распечатывала фотографии и на обычном принтере, но теперь будет странно не пользоваться этим. Хотя бы с этим ты можешь согласиться?

Мы выходим из дома, когда я оставляю коробку с принтером на одной из ступеней лестницы, и, к счастью, в дальнейшем день обходится без всяких эксцессов и споров. Спустя время папа организовывает музыку прямо во дворе, прежде чем пойти заниматься следующей порцией мяса, Джаспер приглашает Элис потанцевать, а ко мне подсаживается Эсми. Я делаю глоток вина, если честно, потеряв счёт выпитым фужерам, но папа не следит за мной и не пытается призывать остановиться, а я себя знаю и чувствую, и могу сказать, что мне не понадобится нянька, чтобы сопроводить потом в комнату.

- Можно сесть рядом с тобой, Белла? Мы давно не общались и не виделись.

- Сесть можно, но есть темы, которые я предпочитаю не поднимать.

- Ты изменилась, но должна понимать, что я не моя дочь. Твои друзья и круг общения это только твоё личное дело. Просто мне интересно, как всё у тебя в университете, что тебе преподают и как преподают, и какая там атмосфера. С Элис особо про это не поговоришь. Она теперь почти всегда занятая даже для собственной матери. Я понимаю, но хотелось бы послушать, как всё изменилось по сравнению с тем временем, когда учились мы.

- Что ты хочешь знать?

- Как тебе живётся в общежитии, например. Элис-то у нас живёт в квартире, и это точно не сравнить с тем, когда вокруг сотни людей.

Я делаю ещё глоток и рассказываю, что мне живётся нормально, и благодарю за это дверь с хорошей звукоизоляцией и тем самым и университет, который не поскупился на ремонт. На нём могли бы и экономить, невзирая на получаемые со студентов деньги, но не экономят. Эсми расспрашивает о многих вещах, разве что держится подальше от моей личной жизни, если не считать невинного вопроса, есть ли у меня друзья. Я просто говорю, что есть, прежде чем налить вина Эсми, а потом и себе. Бутылка становится пустой, и я больше не пью. Даже когда папа открывает ещё одну, я переключаюсь на сок. Не хочу вдруг оказаться совсем пьяной при Эсми. Хоть она и возвращается обратно на своё место, когда Элис заканчивает танцевать с Джаспером и хочет сесть рядом со мной, как и сидела до того, всё равно Эсми ещё здесь. Потом она может рассказать про праздник Карлайлу, как всё прошло, и какой я ей показалась, и не хватало ещё, чтобы, как врач, он вдруг задумался, что я много пью и двигаюсь по жизни куда-то не туда. Эсми уезжает раньше всех, в связи с чем мама зовёт меня на кухню разрезать торт и сложить Эсми в контейнер два куска. Всё сделав, пальцами я собираю крем с ножа и облизываю их. Никто не видит, на кухне я одна, и меня не беспокоит, даже если бы кто увидел. Элис не задерживается сильно дольше матери, только до первых комаров, и, проводив всех, я собираю и выкидываю бутылки из-под алкоголя в уличный бак, по дороге туда допивая остатки в одной из них прямо из горлышка. Эсми права, я изменилась. Прежняя я не вела бы себя так никогда. Прежняя я больше бы думала о мнении других, про репутацию и впечатление, производимое на окружающих, но Сиэтл немало отразился на мне. В дополнение к Эдварду и его поступку. Папа отвозит меня на учёбу, когда я и собиралась, вместе с осенней и зимней верхней одеждой и прочими вещами, включая принтер и ноутбук, и я провожу день в университете, занимаясь размещением вновь с нуля, а также согласовывая свой рабочий график с Патриком, прежде чем поплавать в бассейне в течение часа. К тому времени, как после игры мне звонит Джереми, я уже вновь в общежитии, разбираюсь с принтером, пока на своей кровати Рэйчел наносит на ногти красный лак, чередуя его с чёрным. Ей надо непременно закончить до прихода Дилана, с которым они собираются в боулинг с его приятелями. Между тем, как я ушла в фитнес-центр и снова вернулась, она успела расспросить меня буквально про всё. Где я была летом, что делала, с кем встречалась, будто ей не хватило наших переписок, в которых я чуть ли не по дням излагала, когда и куда еду. Правда, о лете она всё-таки спрашивает поверхностно, а про День рождения более детально, и я показываю ей фото торта и снимки себя самой, сделанные в тот вечер. Она опознаёт подарок Джереми, потому что я рассказала в том числе и про кулон. Выслушав всё чрезвычайно внимательно, Рэйчел восхитилась Джереми оттого, что ей теперь и не вспомнить, когда последний раз Дилан дарил цветы просто так, а не из-за её Дня рождения или Дня всех влюблённых. Я лишь спросила, дарит ли она что-то ему в свою очередь также без единого повода, и молчание Рэйчел было весьма говорящим. Она так не делает, так почему, спрашивается, должен парень? Я подумала об этом про себя в рамках женской солидарности, но, может быть, стоило сказать и вслух. Хотя, очевидно, Рэйчел и так поняла. Поднося руку к телефону, чтобы ответить на звонок, я слышу, как шёпотом она перебирает разные варианты того, что можно подарить абсолютно в любое время.

- Привет, Джереми. Как дела?

- Привет. Нормально. У нас ничья. В принципе это неплохо. Тренер вроде доволен.

- Это хорошо, когда тренер доволен. Я рада, если и ты доволен.

- Да, я доволен, - отвечает Джереми. - В основном я позвонил, просто чтобы сказать, что игра закончилось, и спросить, как ты. Ты уже обустроилась по новой?

- Обустроилась. Это не заняло много времени. И с работой я тоже всё решила, - говорю я, когда на экране ноутбука наконец завершается установка программы, и та, открывшись ещё спустя минуту или две, предлагает выбрать фото, которые я хочу напечатать. К настоящему моменту я уже поняла, что количество бумаги, продающейся вместе с принтером, не очень и велико, а расход катриджа неизвестен, поэтому выбирать нужно с умом, а не всё подряд. Хорошо, что я фотографирую мало, и распечатывать пейзажи точно необязательно. Я обозначаю галочками снимки с людьми, может быть, штук тридцать и наберётся, а бумаги точно хватит, и отправляю всё на печать. - А вы сейчас где?

- В раздевалке. Переодеваемся и выезжаем домой. План таков. В течение ночи должны уже добраться. Занятия у меня только с одиннадцати, и я собираюсь на них пойти. Встретимся за ланчем?

- Да. А что там Рори?

- Он здесь, в раздевалке. Никуда не делся и кажется собой, но, может, только пока.

- Передавай ему привет. Я помню, что обещала, и пообщаюсь с ним при случае.

- Передам.

- Джереми, мы не будем ждать тебя одного. Заканчивай свой разговор, с кем бы ты там ни говорил. Если с мамой, то извинись перед ней за меня. Если с девушкой, то тем более извинись и скажи, что загладишь вину, но в любом случае заканчивай.

- Да, сэр, то есть да, тренер. Сейчас.

- Я жду.

- Белла. Ты ещё здесь?

- Да.

- Извини меня, но мне пора, - слышно, как на заднем плане кто-то смеётся, пока Джереми говорит. - Тут тренер, и он торопит, и он так и смотрит на меня, и я лучше положу трубку, и мы договорим завтра.

- Хорошо. Пока. Доброй ночи и благополучного пути.

- Пока, Белла.

Рэйчел поднимается с кровати, в то время как я откладываю телефон и смотрю за работой принтера, гоняющего бумагу в специальном лотке туда-сюда в последовательном нанесении цвета на изображение. Четыре оттенка, и готово. Но я понимаю, что если так будет с каждой фотографии, то напечатать три десятка фотографий может занять как минимум целый час. Хотя я никуда не спешу, а принтер работает сам, и что-то перемещать или переворачивать для его правильной работы мне не нужно. Рэйчел высушивает ногти у окна, прежде чем начать одеваться.

- Если я подарю кружку или светящиеся наклейки для клавиатуры, это будет нормально?

- В зависимости от твоего бюджета всё, что бы ты ни выбрала, будет знаком внимания с твоей стороны. Но скоро зима, можно найти и сенсорные перчатки, если у Дилана такой мобильный телефон.

- Да, такой. Я подумаю. Спасибо, Белла.

- Не за что.

Рэйчел надевает джинсовый сарафан с майкой под него, пользуется духами и, взъерошив волосы, садится на стул. Сидеть ей приходится недолго, только пару мгновений, за которые она проверяет телефон и деньги, и только в дверь стучат, как Рэйчел быстро идёт к ней. Я едва здороваюсь с Диланом и вообще успеваю его увидеть, настолько стремительно Рэйчел выходит в коридор, и всё, их уже нет. Да уж, хоть и без цветов на регулярной основе, но у неё точно любовь. Пусть Рэйчел и не говорила со мной о Дилане, используя это слово, это и не нужно. Достаточно просто слушать, как именно она отзывается о нём большую часть времени и что скучает, или видеть её возвращающейся после свиданий всегда окрылённой, чтобы всё про них понять. Этот вечер не исключение, Рэйчел явно входит через дверь не сразу, как оказалась в коридоре, и в дверях целует Дилана, шепча ему, что они увидятся завтра. Он убирает руку с её талии и отходит, позволяя Рэйчел запереться. И что вы думаете? Не проходит и мгновения, как она, скинув обувь, плюхается ко мне на кровать рядом с моими ногами и демонстрирует обычную флешку. Но она обычная только с виду, а для Рэйчел ценная и важная, что можно понять просто по тому, с каким придыханием и мечтательным выражением лица она рассказывает, что Дилан создал ей несколько подборок музыки в зависимости от жанра и настроения и распределил всё по папкам с соответствующими названиями. Флешка рассчитана на шестнадцать гигабайт и заполнена полностью. Рэйчел вставляет её в usb-порт на моём ноутбуке, притаскивая его ко мне, чтобы я увидела своими глазами. Хорошо, что я уже закончила со снимками, а то, отсоединив провода, не спрашивая, Рэйчел бы за секунду прервала процесс, и мне бы пришлось разбираться, что делать дальше. Я вижу десятки папок, рок, поп, рэп, инструментальная музыка, грустные песни, весёлые композиции, саундтреки и так далее, и понимаю только одно. Теперь счёт в пользу Дилана. Рэйчел извлекает флешку и начинает готовиться ко сну, но сначала идёт в душ. Я уже была, пока её не было, просто оставила принтер заниматься делом, а сама заперла дверь на ключ и ушла. Мы ложимся каждая в свою кровать около половины одиннадцатого, но я ещё пишу Джереми.

Едете?

Да.

Не разбудила?

Нет. Но я как раз собираюсь засыпать.

Я тоже. Спокойной ночи.

И тебе, Белла.

Когда на следующий день Джереми находит меня в столовой, то обнимает меня со спины и, когда я наклоняю голову назад, целует в лоб, словно и не замечая Рэйчел и её Дилана, сидящих напротив. Я не пугаюсь, потому что кто ещё мог бы вот так меня обнять, если не мой парень? Больше никто, и я это знаю. Я искренне улыбаюсь ему, когда он садится рядом, и замечаю два силиконовых браслета на его руке с названием города, где у них была игра, голубой и розовый. Не успеваю я ничего сказать, как Джереми снимает розовый с правого запястья и надевает изделие на мою правую руку, прежде чем развернуть подаренный кулон, который перекрутился у меня на шее.

- Привет.

- Привет. Ты один?

- Да, Рори сказал, что сегодня учиться не пойдёт. У него какие-то неизвестные мне дела. Но про него потом. Ты работаешь после учёбы?

- Сегодня нет. Завтра и послезавтра да, а потом выходной. Хочешь, я приду сегодня часа на три?

- Да, - под столом Джереми опускает руку мне на ногу, нежно обхватывая колено и поглаживая кожу сбоку. - Мои занятия заканчиваются около четырёх, а твои?

- В начале шестого.

- Доберёшься сама, или вызвать тебе такси?

- Сама, - отвечаю я. - Ты есть-то будешь?

- Конечно. Я ничего не ел с ночи, да и то это были чипсы. Пришлось есть тихо, чтобы тренер в автобусе не увидел. Сейчас вернусь.

- Давай.

- Мне же тебя не ждать? - только Джереми перешагивает через лавку и уходит, как Рэйчел обращается ко мне, аккуратно складывая шкурку от банана на поднос. Дилан смотрит на Рэйчел, не на меня, и по нему весьма заметно, что он хотел бы оставить нас одних. Доказательством служит то, как он убирает руку от плеч Рэйчел, но просто встать ему, видимо, неловко, и потому он продолжает сидеть на месте, разве что слегка сдвинувшись в сторону конца лавки. Именно там лежит его сумка вместе с сумкой Рэйчел. - Или ты скоро закончишь?

- Нет, не думаю. Я никуда не тороплюсь. Поэтому ждать необязательно. Идите.

- Ну тогда увидимся позже.

- Пока, Белла, - говорит Дилан, с которым мы сегодня уже точно не встретимся. - До встречи.

- Пока, Дилан.

Джереми возвращается с подносом с чаем и пирогом с мясом и картошкой. Он спрашивает, буду ли я, наверное, потому, что выглядит аппетитно, и я как бы пялюсь на пирог, но я не хочу. Я уже наелась яблочным пирогом и булочками с миндальной начинкой. Я бы не стала их брать, но они выглядели такими пышными, что устоять оказалось невозможно. Вряд ли я поправлюсь разом килограмм на десять, да и у меня есть парень, а вместе с ним есть и возможность заниматься сексом. Как никак, это физическая нагрузка. У нас давно не было, и мне вроде хочется. Да, несомненно, хочется. Я прихожу к Джереми около шести, он спрашивает, будем ли ужинать, и рассказывает, что днём приходила мама и наготовила всякой еды, но я ещё не проголодалась. Я ступаю на кухню, и из-за моего поцелуя Джереми приходится замолчать. Я целую его, и, хотя в первые секунды он как будто в ступоре, это быстро проходит. Джереми прикасается ко мне, стягивая с моих плеч джинсовую куртку руками, которые двигаются вниз по моему телу. Я нащупываю пуговицу и молнию на его шортах, Джереми приподнимает меня, его губы целуют во впадинку у шеи, и я часто дышу.

- Джереми.

- Не надо так?

- Нет-нет, я просто... Я хочу на диване.

Я чувствую все вопросы, которые Джереми хочет задать, что может быть и неверно, ведь он не спрашивает и просто обхватывает крепче, прежде чем пройти несколько шагов и опустить меня на диван. Его диван узкий, короткий и тесный, но так даже лучше. Так я ощущаю Джереми ближе и чётче, обнимаю его, когда он сжимает мои пальцы, соприкасаясь рукой с браслетом у меня на запястье, и я думаю о наших одинаковых браслетах, отличающихся друг от друга только цветом. Это как иметь парные кулоны, но не так очевидно и показательно. И мне нравится мой браслет. Джереми ослабляет прикосновение, и, вытащив руку, я прикасаюсь к нему, к его спине, ещё один толчок, и под кожей словно растекается расплавленный воск. Я смотрю на Джереми, который смотрит на меня, удерживая вес на руке, и задумываюсь, не любовь ли и это тоже. У меня к нему. В книгах иногда любят двоих, одна героиня любит разных парней и по-разному, но всё-таки любит обоих или считает, что любит. Нет, я так не могу. Джереми поднимается и, подтянув шорты вверх, уходит в ванную, а я надеваю трусы и поправляю платье. Вернувшись, он садится на диван у моих ног.

- Знаешь, что бы на тебя не нашло, это было потрясающе. Хотя я не ожидал.

- Да, я поняла, что не ожидал. Но тебе же понравилось?

- Очень, Белла. Тебе, по-моему, тоже.

- Да, - я ему не вру. Мне действительно понравилось. Всё ощущалось так, как я и хотела и к чему стремилась. Почти всё. - Так как мне поговорить с Рори, чтобы он не подумал, что ты и мы всё подстроили?

- Если честно, я без понятия. Но, может, ты придёшь на тренировку, и что-то да сложится. Ты сказала, что работаешь послезавтра, но до работы же у тебя есть время? Тренировка в половину шестого.

- Я подумаю.

Я возвращаюсь от Джереми незадолго до закрытия дверей общежития, чтобы только приготовить одежду на завтра и фактически сразу после этого лечь спать. Следующий день выматывает меня ещё до четырёх часов дня, отчего я беру себе кофе в автомате по пути на последнее занятие и потом снова, прежде чем отправиться работать. После кофе становится лучше и легче, и, сделав многое, хоть и не всё, я иду домой, заглянув к Патрику, чтобы предупредить. Он кивает и прощается до завтра, а я желаю ему хорошего вечера.

- Взаимно, Белла. И тебе.

- Спасибо, Патрик. До свидания.

Когда я прихожу в общежитие и оказываюсь на нашем с Рэйчел этаже, меня удивляет увидеть её в коридоре. Что, захлопнулась дверь? Потеряла ключи? Сломался замок? Такого у нас ни разу не происходило, но у других бывало. Не потеря ключей, а именно проблемы с дверью.

- Привет. Ты чего тут? Дверь не работает?

- Привет. Нет. Она работает, и всё работает. Но там тебя ждут, а я не знаю, о чём с ним говорить, и ушла несколько минут назад.

- Кто ждёт?

- Твой друг. Точнее, друг твоего Джереми. Я забыла, как его зовут.

- Рори? - спрашиваю я, глядя на Рэйчел, которая крутит в руках телефон. - Ты о нём?

- Да. Именно. Вот теперь я вспомнила. А то его имя не давало мне покоя. Спасибо, что ты наконец пришла.

- И давно он там?

- Минут пятнадцать. Я сказала про работу, но он ответил, что подождёт. Ты что, ещё и с ним?

- О Господи, Рэйчел, конечно, нет. Ты с ума что ли сошла? Иди пока погуляй. Пожалуйста.

- Хорошо, но ты моя должница, - Рэйчел отталкивается от стены. - Я налила ему чай и всячески пыталась скрасить ожидание.

- Спасибо.

Я толкаю дверь и, войдя, сразу вижу, как Рори встаёт. Он сидел на моём стуле, не на кровати, и я рада этому. Поняв, что это я, а не Рэйчел, Рори заметно расслабляется и здоровается.

- Привет, Белла. Извини, я думал, ты здесь. Теперь понимаю, что стоило прежде позвонить.

- Привет, Рори. Ничего, всё в порядке. Рэйчел сказала, ты ждал не очень долго.

- Да, совсем недолго. Я надеялся с тобой поговорить, если можно.

Я мою руки, слушая Рори, и когда поворачиваюсь к нему вновь, он так и стоит всё там же, будто вообще не шевелился. Я была уверена, что он в порядке, я пыталась успокоить Джереми, но теперь я вообще ни в чём не уверена. Рори выглядит слишком серьёзно.

- Можно. Почему же нельзя. Ты садись. Я налью тебе ещё чай. Или лучше воды?

- Лучше воды.

- Хорошо.

Я пододвигаю стул Рэйчел, чтобы сесть напротив Рори, он делает глоток воды и за раз выпивает всё почти до дна, а поставив стакан на стол рядом с моим принтером, произносит целую фразу на одном дыхании, иначе просто и не скажешь.

- Я долго думал и едва не взял академический отпуск, но не взял и теперь ухожу из футбольной команды, тренер уже в курсе, и ещё я женюсь через две с половиной недели. Как сказать всё Джереми?

- Что ты делаешь?

- Женюсь. Это неожиданно, знаю, но я люблю её. Свадьба назначена на пятое, и после второго я больше не буду играть. Мишель убедила не бросать учёбу, и получается, что я смогу работать, только если уйду из команды.

- Мишель? - честно говоря, я просто пытаюсь прийти в себя. Это слишком много всего даже для меня, и в мою голову не приходит ни одной связной мысли о том, как бы сообщить Джереми так, чтобы он воспринял всё нормально. Женитьбу друга в двадцать два и его уход из команды. - Вы давно знакомы?

- Не особо, если честно, но я точно её люблю. Три месяца, даже почти четыре для меня достаточный срок. Но Джереми... Мне кажется, он ни хрена не поймёт. Ни свадьбы, ни того, что ей двадцать семь. Это много, я понимаю.

- Нет, не много, - много это четырнадцать лет, а пять это такая ерунда. Даже если и про Рори родители думают всякое или считают, что он совершает ошибку. Но он не говорил, что они против. Так, может, не против? Или просто мне ещё только предстоит услышать и об этом? - Но я не знаю, как быть с Джереми. Правда, не знаю. Прости, если это не лучший вопрос, но твои мама с папой...

- Они обожают Мишель. Я был уверен, что всё будет хреново, но нет, они меня удивили и даже хотели помочь с нормальной свадьбой, но мы решили сделать всё в мэрии только в присутствии самых близких без особых трат. Мишель не беременна, если что, - Рори прерывается на то, чтобы допить воду, и потом оставляет стакан в руках, слегка вращая его против часовой стрелки. - Джереми, скорее всего, взбесится, да? Двадцать два же не тридцать два, и тогда двадцать семь тоже не двадцать два. А Мишель в ноябре исполнится двадцать восемь.

- Рори. Послушай, я только пытаюсь уложить всё в своей голове полностью и до конца, но, если вы точно женитесь, и ты действительно любишь свою теперь невесту, то так и скажи всё Джереми. Может быть, я и не должна этого говорить, но он переживает, что ты в определённом смысле пропал. На его месте я бы предпочла расстроиться или временно чего-то не понимать, а потом осознать и прийти к тебе на свадьбу. Мы ведь сможем прийти, да, или это только для семьи?

- Нет, не только. Я точно не представляю этот день без своих друзей.

Рори рассказывает Джереми на следующий день, и Джереми приходит ко мне после моей работы, эмоциональный и сильно расстроенный. По-моему, Рэйчел с радостью осталась бы в комнате, чтобы слушать и наблюдать за всем, как за каким-то занимательным сериалом, но Джереми настойчиво просит её уйти. Однако соглашается она только после того, как он даёт ей пятьдесят долларов, чтобы она купила себе что-нибудь в автомате. Скорее всего, Джереми даже не смотрел, сколько дал.

- Что конкретно он тебе вчера сказал? Он говорил, что женится, или решил жениться после того, как вы поговорили?

- У них уже была назначена дата, Джереми. Не я побудила его уходить из команды или вступать в брак в двадцать два. Это его личное дело. Он имеет право.

- Может, он тебе ещё и её фотографии показал? - спрашивает Джереми, возобновляя хождение по комнате. - Имеет право, значит. Да, имеет, но он сначала пришёл сюда, а не ко мне, к своему лучшему другу. Это обидно, знаешь ли.

- Нет, фотографии мне Рори не показывал, и во всём остальном я не виновата и этого не просила. Наверное, ему нужна была поддержка, а не вопросы, которые ты задаёшь сейчас мне, - я прохожу к раковине, чтобы наполнить чайник и поставить его кипятиться. Мне хочется пить и что-нибудь перекусить. Подойдут даже печенья. Сейчас уже девятый час вечера, но я слегка проголодалась и не намерена ложиться спать с ощущением особенной пустоты в животе. - Если Рори так захотел, мне что, нужно было выгнать его ради тебя?

- Этого я не говорил.

- Ты можешь не соглашаться и смотреть на всё иначе, но я считаю, что тоже являюсь ему другом, и если он пришёл, то, скорее всего, и он думает подобным образом. Ты сам хотел, чтобы я посмотрела на него и поговорила, - разогреваясь, чайник начинает шипеть, и, найдя упаковку печенья у себя в верхнем ящике, я кладу её на письменный стол, отодвинув тетрадь и учебники в сторону. Потом я приношу две чашки с уже засунутыми в них одноразовыми пакетиками. Одну для себя, другую для Джереми. Мне не хочется думать, что он пришёл сюда, только чтобы впервые серьёзно со мной поругаться, когда я устала и не считаю, что заслуживаю оправдываться. Я оправдывалась раньше за свой возраст, на то были понятные причины, и на тот момент я искренне считала, что должна, но Джереми я не должна. - Мы поговорили. Рори жив и здоров, и даже собирается взять на себя ответственность за семью. Нас с тобой пригласили на свадьбу. Я пойду в любом случае, а ты решай за себя.

- Прости, - Джереми подходит ко мне у меня за спиной, и мгновением спустя я чувствую его руки, с нажимом обхватывающие талию. - Ты права, просто всё это застигло меня врасплох.

- Думаешь, меня не застигло?

Хоть Джереми и извиняется, но определённый осадок у меня остаётся. С Мишель Рори знакомит нас за неделю до свадьбы, приглашая в гости на ужин. Домой к Мишель, не к себе. Но, скорее всего, Рори живёт тут. Я замечаю у двери две пары его обуви, а также кроксы, пока Джереми протягивает Мишель испечённый мною творожный кекс. По тому, как она аккуратно принимает его из рук, а потом предлагает нам тапочки, я полагаю, что Мишель добрая и искренняя. Она улыбается, отводя от лица светлые пряди, когда указывает, где у неё ванная. По Мишель заметно, что она старше, но не из-за морщин или состояния кожи, а потому, что невеста Рори предпочитает юбочные костюмы. В квартире она находится без пиджака, но соответствующий пиджак висит на спинке стула на кухне. До того, как нас приглашают за стол, мы с Джереми находимся в гостиной, у Мишель две комнаты, и пока я сижу тихо и спокойно на диване, Джереми рассматривает снимки на крышке фортепиано в углу комнаты. Мы уже знаем, что Мишель пианистка в симфоническом оркестре, Рори рассказал Джереми, а Джереми в свою очередь мне, но я бы предпочла, чтобы он не ходил вокруг инструмента, а сел рядом со мной и и просто пил домашний лимонад, которым нас угостили.

- Джереми. Ты не хочешь сесть?

- Нет. Красиво здесь, да? И район получше нашего. Хотя добираться до университета теперь придётся дольше. Не верится, что Рори постепенно переезжает.

- Это имеет смысл. Не жить же ему в съёмной квартире ради близости к месту учёбы. И из родительского дома в пригороде ездить было бы ещё дальше.

- Да, точно.

Джереми всё-таки садится рядом, выпивая лимонад за три глотка. Рори зовёт нас к столу ещё через пару минут, и я даже не знаю, с чего начать, настолько всё выглядит аппетитно и по-домашнему и напоминает мне о доме. Определившись, я выбираю мясо, запечённое с овощами и кукурузой, а потом наггетсы с картошкой фри явно не из фастфуда. Джереми же только их и ест, прерываясь, только чтобы ответить, когда к нему обращается Мишель, или сказать что-нибудь самому.

- У вас, знаете, уютно. И статуэток почти нет.

- Да, Джереми, спасибо. Я не любительница статуэток.

- Это ведь к лучшему. Меньше пыли, наверное, или мест, откуда её надо вытирать. Хотя я забыл о статуэтках Рори. Ты их тоже сюда перевезёшь?

- Я не знаю, - отвечает Рори. - Я пока ещё не думал, но, может быть, и нет.

- Я не буду возражать, если они тебе важны и нужны, Рори, - отвечает Мишель и нежно прикасается к ладони парня. Хоть увлечение кулинарией и не типично для парня, как я всегда считала, но в случае с Рори именно оно и стало тем, благодаря чему они вообще познакомились. Случилось это на рынке. Рори покупал что-то для себя, когда увидел её рядом выбирающей лимоны и посоветовал, какие для пирога лучше. Джереми обижался на меня, но всё это Рори рассказал всё-таки не мне, а лучшему другу. - У тебя их немного, можем разместить их, где захочешь.

- Я подумаю, Мишель.

Если не считать вопросов или фраз Джереми, которые не всегда приходятся к месту, вечер проходит вполне уютно. Мишель даже играет нам короткую мелодию, умеренно печальную, но в целом просто красивую, прежде чем мы возвращаемся на кухню попить чай с булочками с джемом внутри. Потом нам вызывают такси, и мы с Джереми едем домой. Каждый, разумеется, к себе. Меня подвозят в первую очередь, что означает, что теперь я увижусь с ним только послезавтра, в день домашнего матча. Но я едва ли скучаю. Мне просто некогда. Работа и учёба, и тот факт, что я пропущу целый день на следующей неделе, отправившись на свадьбу, просто не оставляют времени на тоску. Как ни странно, расслабиться хоть немного мне удаётся именно на двух финальных для Рори матчах ещё в составе команды, на которые приходит и Мишель. Хотя по ней видно, что это тоже не её, и я лишь надеюсь, что Рори решился сам, а не под её влиянием. Мне небезразлично, как у них всё будет складываться дальше, уже после свадьбы.

- Это она, да? - шепчет мне Рэйчел, находясь на трибуне вместе со мной. Рэйчел отравилась суши или чем-то в этом роде в день предыдущего матча и потому не видела Мишель, только слышала о ней от меня. - Невеста этого вашего Рори?

- Да, она, - также тихо отвечаю я. - Зовут Мишель.

- Это я помню. Она кажется милой. Но всё-таки я не представляю себя выходящей замуж в двадцать два.

- Необязательно всё так и останется к тому времени, как тебе исполнится двадцать два. Ты можешь и изменить своё мнение, Рэйчел.

- Да, могу, наверное, но пока это неизвестно.

После триумфального окончания матча Рори указывают символические проводы, а через три дня он женится на Мишель в мэрии в четыре часа пополудни. Ночь перед свадьбой я провожу у Джереми, он касается меня, едва я ложусь в кровать, переворачивая подушку, и я чувствую его руку, устремляющуюся вверх, к груди, но я уже была в душе и не хочу идти потом снова. Тем временем Джереми целует меня в шею, я поворачиваю голову, думая, может, он прекратит от ощущения того, что я отворачиваюсь, но мне так и приходится его коснуться, обхватить его руку, забирающуюся мне под пижаму.

- Джереми.

- Не хочешь?

- Нет. Я устала за компьютером на работе, нужно было сделать много всего, учитывая, что завтра меня не будет.

- Я понимаю, тебе бывает нелегко, и порой мне совестно, что я не работаю так, как ты, но ты со всем справляешься. Я бы точно так не смог. Мне бы не хватало усидчивости или терпения, или всего, - отодвинувшись на свой край кровати, Джереми поправляет одеяло рядом со мной. - Отдыхай, Белла. Спокойной ночи.

- Тебе тоже спокойной ночи, Джереми.

У Мишель не было помолвочного кольца, по крайней мере, я не видела его при ней, но в присутствии родителей, бабушек, дедушек и нас Рори и Мишель обмениваются парными кольцами, прежде чем крепко поцеловаться. На Рори в тёмно-синем костюме с бутоньеркой и на Мишель в элегантном платье с короткими рукавами, которое можно будет надеть ещё не раз, смотреть так приятно, что не описать словами. Они улыбаются друг другу, смущённые вниманием, но счастливые и излучающие радость. Близкие поздравляют их в первую очередь, а потом новоиспечённая пара подходит к нам, Джереми обнимает друга, убрав руку с моей талии, в то время как Мишель не только показывает мне простое серебряное кольцо, но и говорит, как ей нравится моё платье. Я надела платье, подаренное родителями на День рождения, и джинсовую куртку, чтобы не замёрзнуть вечером, но на время церемонии оставила её на одном из кресел неподалёку. После прогулки под ясным небом по близлежащей местности вместе с фотографом, нанятым мамой и папой Рори, арендованный на час лимузин забирает всех нас и после посещения набережной ради ещё нескольких памятных снимков отвозит в уютное семейное кафе, где сотрудники просто составили вместе три столика в соответствии с предварительной бронью. Всё напоминает обычный ужин в большой компании, никто не произносит особо смущающих тостов, не устраивает сверхгромкого праздника, который помешал бы другим посетителям, но здесь играет медленная музыка, а еда такая вкусная, что я ела бы и ела. Тефтели были правильным выбором. Пока взрослые не смотрят и не смогут осудить за нарушение приличий, я даже собираю соус с тарелки кусочком хлеба. Опуская руку на спинку моего стула, Джереми прикасается к моему левому плечу так, что его пальцы достигают цепочки ожерелья.

- Давай потанцуем.

- Никто не танцует.

- Так будем первыми. Давай же.

Я протягиваю руку Джереми и встаю, чтобы пойти за ним. Пройдя несколько шагов, мы начинаем медленно двигаться на месте в такт композиции, и Джереми одинаково твёрдо касается моей спины и руки. Когда музыка сменяется, Мишель с Рори также выходят потанцевать, я смотрю на них, вижу то, как они оживлённо разговаривают между собой, а её руки обхватывают его шею, когда они целуются, не забывая двигаться. И я понимаю, что мы с Джереми не такие. Что мы и не должны быть именно такими, но я была такой с другим человеком, и с тех пор моя жизнь словно одна длинная и бесконечная попытка воссоздать и испытать те же ощущения и чувства вновь. Попытка бессмысленная и безрезультатная. Семь месяцев... Семь. А лучше не становится. Только хуже, наверное. Сколько же мне ещё надо?

- Джереми. Я должна сказать, - начинаю я. Начинаю и прерываюсь, но продолжаю, выждав секунду. - Джереми, я тебя...

- Белла, ты...

- Нет, не перебивай меня. Я дорожу тобой и люблю тебя, но не так, как нужно, не так, как надо, чтобы однажды сложилось и у нас. Я люблю тебя по-другому, понимаешь? Совсем иначе.

- И что это должно означать? - Джереми останавливается, и я тоже, но рук от меня не убирает. - Объясни, как мне всё понимать. Это связано с тем нашим разговором? Ты с кем-то была? Ты можешь сказать, если была, даже сейчас, и я не буду злиться, Белла.

- Нет, не была. Я не была ни с кем, кроме тебя, но я просто не люблю тебя так, как ты заслуживаешь. Может быть, мы... - нет, я говорю неправильно. Если я решилась, надо сказать всё правильно. - Давай расстанемся, Джереми.

- Расстанемся? Ты серьёзно говоришь об этом прямо здесь, на свадьбе моего друга? Ты... Ты могла выбрать любой другой день.

- Я знаю...

- Нет, ты не знаешь, если поступаешь так сегодня.

Джереми опускает руки и, развернувшись, идёт в сторону выхода из кафе. Я надеюсь, он вернётся и уходит не насовсем. А если насовсем, что я скажу Рори, когда он спросит? Джереми не невидимка, Рори, конечно, спросит. И, может быть, произойдёт это очень скоро. Надо вернуть Джереми раньше. Пока Рори и Мишель ещё танцуют. Я накидываю джинсовую куртку по пути на улицу и, выйдя, вижу Джереми ходящим по тротуару справа туда-сюда. Эдвард бы не ходил вот так, он бы вообще не ходил. Даже испытывая похожие эмоции, он бы просто стоял, думая, не сходя с места. Джереми видит меня, когда идёт обратно, и останавливается у окна заведения.

- Значит, это всё? Вот так всё закончится?

- Джереми, ты...

- Я тоже тебя не люблю именно так, Белла. Нам просто было комфортно вместе, - говорит он, касаясь лба и проводя рукой, чтобы смахнуть волосы. - Но это время... Я не смогу общаться с тобой очень скоро, если вообще когда-либо смогу. Не переживай, в кафе я вернусь, но потом я вызову тебе одно такси, а себе другое.

Джереми сдерживает слово во всём и, явно стремясь не попадаться мне на глаза, завозит мои немногочисленные вещи, которые были в его квартире, в моё отсутствие через день после разрыва. Рэйчел показывает на коробку на полу, как только тем вечером я прихожу с работы. Хотя, пожалуй, не прямо в то же мгновение, а когда я заканчиваю мыть руки.

- Ясно. Спасибо, - я смотрю на обычную картонную коробку, закрытую крышкой. - Каким он тебе показался?

- Сосредоточенным на задаче, которую он уже выполнил.

- Ясно.

- Ты не собираешься ему написать? Что-то вроде «мне жаль»?

- Не думаю, что стоит.

- Тебе виднее.

Без Джереми моя жизнь снова начинает состоять лишь из работы и учёбы, и редких вылазок в кино с Рэйчел и Диланом. Но чаще я отказываюсь, чем соглашаюсь, и уж тем более я бы держалась подальше от футбольного поля и прилегающей территории, но я всё ещё фотограф и не могу ни уйти с работы, ни выполнять её лишь частично. Так или иначе мне приходится пойти на все три домашних матча спустя две с небольшим недели после дня свадьбы Рори и увидеть Джереми выходящим на поле. Он тоже видит меня, но только в самый первый раз, а потом отворачивается заранее, чтобы даже не смотреть. И как в такой ситуации просто написать, что мне жаль? Но всё-таки однажды я пишу.

Я не хотела, чтобы всё так вышло. Ты не поверишь, но я, правда, не хотела. Я сожалею.

Джереми, конечно, не отвечает, но я и не ждала этого. Я вполне понимаю, что ему непросто. Сначала Рори, а потом и я. С Рори мы однажды оказываемся в столовой одновременно, происходит это в середине ноября, и настолько близко мы не пересекались с самого дня свадьбы. Рори посещал матчи, я видела его на расстоянии на территории или входящим в какое-либо здание, но встретиться лицом к лицу это почти забытые ощущения. Хотя он обращается ко мне первым, и его голос не звучит так, как будто он меня презирает.

- Привет. Как дела?

- Привет, Рори. Да ничего. Думаю, что стоит начать пораньше готовиться к экзаменам.

- Да, наверное, не повредит, - мы отходим в сторону от дверей, чтобы не мешать другим. - Слушай, не знаю точно, что у вас там произошло, но ты знай, я на тебя не сержусь. Раз так случилось, значит, это было кому-то нужно. Или это просто судьба.

- Ты слишком добр ко мне, Рори.

- Нет, не слишком. Я просто добр, как и ты всегда была ко мне добра. Можно я буду иногда тебе звонить? - неуверенно спрашивает Рори, делая короткую паузу. - Мы же с тобой всё ещё друзья, я надеюсь. Я хотел и раньше позвонить или написать, но не знал, как ты воспримешь.

- Да. Да, мы друзья, Рори, если ты хочешь, но Джереми...

- Придёт в себя. Мне пора бежать, но приятного тебе аппетита, Белла.

- Спасибо, Рори.

- Пойдёшь со мной и Мишель в кино на следующих выходных?

- Мне удобнее в субботу.

- Мы в субботу и собираемся. Я тебе позвоню, - Рори обнимает меня порывисто и сильно, и, ошеломлённая этим, я только едва приобнимаю его в ответ. - Не грусти.

Я так и стараюсь, всей душой противостоя тоске, когда она, бывает, случается. Она накатывает не часто, но трудно совсем не думать об обиде, нанесённой хорошему парню, который заботился обо мне и в каком-то смысле вытянул меня из той пустоты, окружившей всё моё существо после Эдварда. Я была уставшей от самой себя, но сейчас я уже не такая. Я совсем не чувствую, что потерялась подобно ребёнку в торговом центре, это ощущение, которое переполнило меня тогда. Я могу расслабиться и не думать, как всё будет, если Джереми узнает про времяпрепровождение Рори со мной. Я могу напомнить себе, что подумаю об этом, если потребуется, и что я никому не навязывалась и не напрашивалась на то, чтобы быть приглашённой на какой-либо фильм. Я оплачиваю свой попкорн и пепси сама, как и билет, и могла бы оказаться на том же самом сеансе и по чистой случайности. Мы неплохо проводим время втроём, встретившись чуть раньше, чтобы просто поговорить. Рори рассказывает о своём испытательном сроке в крупном магазине строительных материалов, где есть чуть ли не всё, а Мишель делится тем, что они с оркестром со дня на день уезжают на гастроли, но вернутся за неделю до Рождества. Рори не выглядит грустным из-за этой новости, значит у них наверняка есть какой-то план, как преодолеть испытание первой разлукой и выдержать эти две недели без срывов и слёз. Я и не думала, что Рори будет намеренно скрывать от Джереми наше общение, но увидеть своего бывшего как-то после учёбы выбирающимся из-за руля неизвестной машины у дверей моего общежития точно не вот прям ожидаемо. Происходит это на экзаменационной неделе за девять дней до того, как кампус опустеет, и все разъедутся по домам на праздничные каникулы.

- Белла, - я поворачиваюсь и, видя Джереми, идущего ко мне, почти уверена, что сейчас он выскажет мне всё, что думает. Если так, то я пойму. Благодаря ему я успокоилась и стала желать возвращаться домой, ездить туда на каникулы и прекратила воспринимать свою комнату, как место, которое надо стараться снова полюбить, но теперь он может говорить мне всё, что считает нужным. - Привет.

- Привет. Ты в порядке? Давно ждёшь?

- Нет, недавно. Я знаю про вас с Рори.

- Я...

- Просто выслушай, и всё. Можете общаться, можете даже собраться вместе и готовиться каждый к своим экзаменам, но не смей давать ему понять, что мы можем снова сойтись, или что-то подобное.

- Джереми. Я... Я и не собиралась.

- Тогда мы поняли друг друга.

Джереми садится обратно за руль и уезжает. Я стучу ногами по земле, чтобы стряхнуть с обуви максимум грязи, и только потом захожу внутрь тёплого здания. Сдаю я экзамены в основном благополучно, просто какие-то хорошо, какие-то чуть хуже, и, как обычно, за мной приезжает папа. Дома я не сижу дома, а стараюсь выходить и гулять и испытываю приятные ощущения, когда поднимаюсь в комнату с горячим чаем для согрева после прогулок между ужином и сном. Иногда мы гуляем все втроём, или только я с папой, но, как правильно, в основном выбираюсь я мёрзнуть одна, без всякой компании. Можно было бы звать Элис, но она никогда не была особой любительницей прогулок по заметённым дорогам или тротуарам, да и ездить ко мне по темноте ради получасовой пешей прогулки слишком уж энергозатратно во всех смыслах. Вот если бы она жила в в соседнем доме или в моём квартале, тогда всё это было бы проще и дешевле в осуществлении. Так незаметно наступает почти канун Рождества, и до праздника остаётся всего-то пару дней. Даже меньше.

- Кто-нибудь идёт дышать со мной свежим воздухом? Нет? Да?

Родители смотрят какое-то кино, когда я заглядываю в гостиную, уже фактически одетая. Мне осталось надеть только шапку, пуховик с сапогами и шарф для большего тепла, но, если что, я могу и подождать на улице. Но что-то мне подсказывает, что я пойду одна. Наверное, то, как расслабленно выглядят мама с папой, расположившись на диване, и бокал с тёплым молоком в её руке.

- Нет, Белла. Мы остаёмся. Но и ты не гуляй долго, - повернувшись, просит мама. - Всё-таки сейчас не лето.

- Я вернусь скоро, не переживай.

Я иду по улицам неспешным шагом, каждый из которых приминает снег под ногами. Его уже предостаточно, а он ещё продолжает идти, мягкий, светлый, пушистый и хрустящий. Снег это чистота и праздничный дух. Праздники и новое начало. Новый год в конце концов. Я думаю о ёлке, уже наряженной дома, о том, что она живая и с немного кривым стволом, и про то, как я с лёгкостью отказалась бы от неё или согласилась на искусственную, если Эдварду плевать на ёлку и прочие атрибуты Рождества. Я бы согласилась на многое, лишь бы оказаться рядом с ним здесь и сейчас. Я поглубже засовываю руки в карманы, потому что так уютнее. Так проще сражаться и отталкивать от себя ощущение, что руки пусты, или что я пуста, и что всё вернулось на круги своя. К жизни, в которой нет ни Эдварда, ни его заменителя. Джереми был заменителем. Теперь я могу признать, что хотела, чтобы он стал равноценной заменой, но я могла и не отпускать его и это желание, даже поняв, что он не сможет, и я тоже не смогу увидеть в нём кого-то большего. Я могла использовать его и дальше для секса и отвлечения, будучи с ним то искренней, то выдавливая слова и вопросы про его близких, потому что так положено, но я не смогла. И хорошо, что не смогла. Нет, это даже большое счастье. В противном случае что же это была бы за жизнь для него. За всеми этими и другими мыслями я осознаю, что уже пришла в парк и ступаю по его заснеженным дорожкам, лишь когда вижу Мэделин с её ретривером. Да, точно, собак нужно выгуливать и зимой, и летом, и в жару, и под снегом или дождём, если осадки не прекращаются, но забрались эти двое всё же далековато. Она могла выпустить питомца просто на задний двор. Но что я в этом понимаю?

- Белла, привет.

- Привет. Гуляете?

- Да. Но уже возвращаемся. Хочешь сделать небольшой крюк и дойти с нами до нашего дома? Там дальше совсем много снега, а многие фонари не горят. Я бы на твоём месте не пошла дальше одна.

- Я с удовольствием.

Спустя несколько минут прогулки и тишины Мэделин предлагает мне поводок. Я и хочу, и не хочу. Хочу, потому что мне любопытно, что чувствуешь, когда у тебя есть собака, о которой нужно заботиться и уметь командовать ею так, чтобы питомец слушался, а не хочу, потому что слегка боюсь. Но всё же любопытство сильнее, и я обхватываю катушку рукой в перчатке так сильно, как только могу. Собака как будто не чувствует разницы, ступая вперёд с той же скоростью, что и прежде, иногда наклоняясь понюхать снег или тряся головой.

- Как университет?

- Нормально, - повернув голову, чтобы посмотреть на Мэделин, отвечаю я. - Хорошо вообще-то. Занятия интересные, хоть и не все.

- Да, такое с занятиями бывает. Что не все из них интересно преподносятся, если преподаватель словно цитирует учебник слово в слово. Извини. Я не должна быть такой умной, когда всего лишь навсего работаю в магазине глухого городка.

- Ничего, Мэделин, всё в порядке.

- Знаешь, тот парень козёл, если использовал тебя или расстался с тобой из-за мыслей, что ты останешься тут навеки вечные. Если он такой, то однажды ты автоматически его забудешь. Это просто произойдёт, и ты удивишься, что даже не заметила, как это случилось.

- Нет, он не козёл. Он... Всё было иначе. Всё сложнее.

- Да? - спрашивает Мэделин, и у меня даже нет внутренних сил сказать, что я не хочу разговаривать, и что это вообще не её дело. - А обычно они сволочи. Те, кто слишком красив. Тогда извини. Правда, извини, Белла. Мы почти пришли. Сейчас налево.

Попрощавшись с Мэделин у её дома, в окнах которого приветливо горит свет, я возвращаюсь на главную дорогу. Теперь мне надо пройти два квартала вперёд, а затем повернуть направо, и через несколько домов я достигну точки назначения. По идее это близко, но ощущалось ближе летом, по возвращении с вечеринок в приподнятом настроении и без сугробов под ногами. Но я точно не собираюсь звонить отцу и просить забрать меня в нескольких километрах от дома. Я не устала, мне не холодно, разве что чуть-чуть начинают замерзать ноги, но это ерунда. Я дойду раньше, чем действительно продрогну. Снег так и кружится красивым вихрем в свете фонарей, иногда я поднимаю голову и просто любуюсь, едва не замирая на месте совсем. Снежинки приземляются на лицо и тают от соприкосновения с сохраняющимся теплом за ничтожные доли секунды. Я опускаю голову, касаюсь шапки, чтобы поправить, и делаю шаг вперёд. Наблюдать за снегом затягивает, но лучше продолжить из дома. Из моего окна тоже видно фонарь, а значит, будет видно и остальное. Позади слышно машину, слышно отчётливо, как будто водитель нарушает правила и едет не по той стороне дороги, по какой должен, но дорога пуста, так какая разница. Я только оглядываюсь, чтобы убедиться, что он вроде бы не пьян. Наверное, нет. Его машина едет ровно, прокладывая колею в снежном покрове. Я поворачиваю голову обратно, и спустя всего два или три моих шага становится светлее из-за фар, автомобиль обгоняет меня, действительно управляемый формально нарушителем, и снижает скорость до нуля ещё спустя один мой шаг. Автомобиль так похож на вольво. Это и есть вольво, но чёрный. Он не тот самый. Он не Эдварда. Он чужой, и мне становится нервно. Автомобиль выделяется на фоне белого снега мрачным цветом, что пугает и заставляет меня обхватить телефон в кармане. Удивительно, что сердце так и бьётся равномерно и тихо. Я стою, остановившись, боясь идти что вперёд, что назад, хотя мне надо лишь вперёд, и после моего вдоха, когда проходит примерно минута, сердце изменяет своему неизменному темпу.

Я вижу, как открывается водительская дверь, вижу ногу и кусочек пальто, а потом вижу всё. Эдварда, поворачивающегося ко мне, Эдварда, сломавшего ту Беллу, которой я была, и одетого полностью в чёрное, но без шапки. Я не слышу звуков своего дыхания, но такого не может быть. Я не могу не дышать. Никто не может дышать, что бы ни было. Неужели я оглохла? Я касаюсь ушей и наконец слышу хоть что-то. Шорох своей одежды, когда я потянулась руками вверх и просунула ладони между шапкой и головой. Нет, я не оглохла. Я по-прежнему слышу. Слышу всё, как оно есть. И вспоминаю всё, что было. И нет, я не хочу, чтобы это происходило. Я не хочу, чтобы Эдвард был здесь. Я хочу пойти домой. Я просто хочу домой. Но теперь, когда он здесь, и если он останется здесь, куда мне деться от мыслей о нём? Куда мне деться от нового воспоминания о том, как он ступает на белоснежную дорожку чёрными ботинками, как оказывается под светом фонаря, источая отчаяние и боль, наполнившие весь его облик, и как лишает меня последней возможности вообразить, что его тут нет? Пожалуйста, только не произноси моё имя. Пожалуйста, не произноси. Но именно это и делает Эдвард. Произносит, и вот так мне точно становится трудно дышать.

- Здравствуй, Белла, - здравствуй... Здравствуй? Вот так просто? Как будто мы не виделись всего день или неделю, или как будто я обычная знакомая? Хотя что я сама сказала бы на его месте? В том и дело, что я не знаю. Может быть, я произнесла бы то же самое. Потому что, хоть я и не на его месте, а на своём, я стою здесь, открываю рот и отвечаю точно так же.

- Здравствуй, Эдвард.

Предыдущая глава || Следующая глава