Я прихожу домой незадолго до ужина. С уменьшившейся суммой денег в кошельке и с упаковкой теста на беременность в глубине рюкзака. Я ждала пять чёртовых дней, будучи уверенной, что месячные вот-вот начнутся. Что так мог повлиять стресс из-за экзаменов, но всё будет хорошо. Подумаешь, день-два задержки. Но пять.... Сегодня уже тридцатое, а их так и нет, и я решилась. Я больше не могу жить в неизвестности. Но мы точно использовали презерватив. Три с небольшим недели назад. Это достаточное количество времени, чтобы всё случилось, и я оказалась беременной. Беременной от того, кого даже не люблю и вряд ли хочу провести всю жизнь связанной с ним вот так. Общим ребёнком. Если я беременна и оставлю его, то, может, придётся уехать в Финикс, лишь бы избежать пересудов и разговоров за спиной. И что тогда будет с университетом, даже думать страшно. Вдруг не получится взять академический отпуск, и я лишусь своего места, а вместе с ним и денег, которые даже не мои? Не для того их Эдвард давал, чтобы я залетела и всё себе разрушила. Наверняка не для этого. Что бы он сказал, увидев меня сейчас? Что бы он думал по поводу меня и своего отца? Знает ли он вообще об инфаркте, или никто не стал ему сообщать? Может, и не стали.

Всего этого слишком для меня в рамках одного дня. А он ещё даже не закончился. Мне ещё только предстоит подняться наверх и сделать тест. Будучи одной. Я не собираюсь говорить маме или звонить Рэйчел в Мичиган. Между нами всё равно тысячи километров. Она не окажется за моей дверью, чтобы подождать результата вместе со мной. Если результат будет неутешительным, придётся сказать Джереми, ведь так? Я едва общалась с ним эти дни. Разговаривая, я в основном слушала его и периодически прокручивала в голове, как могу облечь всё в слова. Какой момент наиболее предпочтительный, чтобы теоретически сделать это. В самом начале беседы после вопроса «как дела?» или почти в конце, незадолго до пожелания доброй ночи? Или, может, когда Джереми рассказывает о том, какие города страны его привлекают. Я не глупая, я понимаю, зачем всё это. Провести время со мной. Прости, что перебиваю, Джереми, но я, кажется, беременна. Или, может, это ложная тревога. У меня задержка. В любом случае это прозвучало бы как-то так. Вне зависимости от выбранного времени.

- Милая, - это в коридор выходит мама, вытирая руки полотенцем. - Ты не забыла купить хлеб?

- Нет, не забыла. Я купила.

Я извлекаю его из сумки, прежде чем вытащить и ноги из кроссовок. Мама забирает хлеб и, было повернувшись, чтобы уйти, как будто отказывается от этой мысли.

- Ты в порядке, родная? Только честно.

Я не могу не размышлять о тесте в сумке и о том, как освобождающе было бы признаться. Даже несмотря на вероятность резко негативной реакции. Но мама бы знала. В случае чего решение мы бы приняли вместе. Она всё равно что любила Эдварда. Так мне казалось. Или, по крайней мере, с оптимизмом воспринимала то, что он есть в моей жизни. А Джереми она и в глаза не видела. Лишь слышала о нём однажды и находится в курсе моих телефонных разговоров с ним. Этого и близко недостаточно, чтобы испытывать что-то вроде симпатии к тому, кто далеко и представляет собой только некий собирательный образ. Внук или внучка от совсем незнакомого человека не то же самое, что и мой ребёнок, зачатый в любви.

- Не совсем. Я встретила Карлайла. Вы с папой знаете об его инфаркте?

- Да, мы знаем. Весь город знает, - мама вздыхает, опуская руки, а вместе с ними и полотенце. Она не отворачивается и не разрывает зрительный контакт, даже если это затруднительно для неё. - Это было ещё в апреле. Где-то на Пасху. Он пока восстанавливается. Ты не можешь исправить это или всю его ситуацию, Белла. Мы с твоим отцом приняли решение не рассказывать тебе. И не изменили бы его. Ты наш приоритет. Не та семья, а только ты. Ты уже достаточно натерпелась. Ты заслужила то, что у тебя сейчас есть. Деньги... это ещё не всё. Твои успехи исключительно твоя заслуга.

Мама обнимает меня довольно крепко и долго и только потом уходит заканчивать приготовление ужина. Тем временем я поднимаюсь наверх, сразу же направляясь в ванную, где запираю дверь. Не хватало ещё, чтобы кто-то из родителей вошёл без стука, подумав, что здесь свободно, и увидел меня с тестом. Мама внизу, а отец может приехать домой абсолютно в любой момент. Надо поторопиться. С этой мыслью, помыв руки, я и начинаю читать инструкцию. Мне как раз хочется в туалет. Я могу сделать всё прямо сейчас. То есть могла бы, будь сейчас утро. Я перечитываю предложение дважды и убеждаюсь, что поняла всё верно. Лучше делать тест утром, не вечером. Так результат будет более достоверным. Да или нет. Беременна или не беременна. Одна полоска или две. У меня один единственный тест. Я не могу позволить себе получить, возможно, неправильный результат. Если лучше утром, значит, придётся дождаться утра. Я не знала этого. Да и откуда мне было знать? Я сворачиваю инструкцию по линиям сгиба, чтобы убрать всё обратно в коробку. Не верю, что всё это происходит со мной. И как мне дождаться утра? Коленки дрожат, когда я прячу коробку у себя в тумбочке под всеми вещами, что там лежат. Пальцы натыкаюсь на знакомый конверт, но я только одёргиваю руку и толкаю ящик, чтобы он закрылся. Этот конверт как мина замедленного действия. Конверт с фотографиями. Надо было убрать его подальше. Чтобы даже не натыкаться. Но я словно не хочу не натыкаться.

Я ложусь немного полежать и думаю о Карлайле. О том, где он сейчас и как именно чувствует себя в эту самую минуту. Никогда бы не подумала, что у него случится инфаркт. В том числе и в силу его профессии. Я ошибалась. Я лежу тут, обхватив живот рукой, и думаю, сколько ещё раз мне будет суждено ошибиться на протяжении всей оставшейся жизни. В животе урчит, и я хочу думать, что это не потому, что ребёнок голодный. Ребёнок, да. Нет там никакого ребёнка. Пока разрешено сделать аборт, это не жизнеспособный ребёнок. Это просто плод. Я что, размышляю об аборте? Смогу ли я пойти на это, если потребуется? Это вроде как грех. А если я скажу правду Джереми, а для него такой выход неприемлем? Или если он захочет, чтобы я оставила, и пообещает помогать? Смогу ли я проигнорировать его желания, лишь бы не отказываться от мечты и образования? Он хороший. Будет жестокостью сделать такое с ним. Это при условии, если он не подумает, что я могла залететь от кого-то уже здесь, в Форксе. Если вдруг встретила бывшего и провела ночь с ним. Ничто не запретит Джереми думать всякое. И озвучить свои мысли тоже.

- Белла, пойдём ужинать, - дверь в комнату открывается после стука. - Еда на столе.

- Иду.

Я встаю с кровати, следуя за отцом вниз по лестнице. Говорить уже с ним об инфаркте Карлайла мне и в голову не приходит. Может, это не столько родители вдвоём решили, что мне знать ни к чему, сколько преимущественно папа, а мама просто согласилась. Мы просто едим, а потом я ухожу наверх к себе. Сегодня Джереми ещё ни звонил, ни писал. Я не уверена, что для меня это как облегчение, и пишу ему сама.

Привет. Как у тебя дела? Всё хорошо?

Он не отвечает. Я даже не уверена, прочитал ли он. Я жду целый час, прежде чем позвонить. На телефонный звонок Джереми реагирует сразу.

- Алло.

- Привет. Это я.

- Да, знаю.

- Ты видел моё сообщение?

- Да, Белла, видел.

Он разговаривает со мной словно сквозь зубы. Если что, он, наверное, будет мне нужен, но не таким. Я не хочу его таким и не понимаю, отчего он не написал ни слова, если видел.

- Ты не хочешь общаться?

- Нет. Хочу. Но я хотел, чтобы ты именно позвонила. Чтобы моя девушка переживала обо мне хоть сколько-то и позвонила. У тебя или в семье что-то происходит? Что ты от меня скрываешь?

- Ничего, - тихим голосом произношу я. Это просто его мысли. Он ничего не знает и не может знать. Он в Сиэтле. Он не в Форксе. Не приехал же он сюда, чтобы следить за мной? Нет, не верю, что он мог бы так поступить. - Ничего не происходит. Всё в порядке. У меня и в семье. Почему ты спрашиваешь?

- Потому что не знаю, как и с кем ты проводишь своё время. Не знаю, чем ты занимаешься, если говорила, что твой город скучный. И зачем ты вообще уехала. Ты могла бы остаться на лето здесь, со мной. Стоило предложить.

- Ты не предложил, - сдавленным голосом отвечаю я. Я бы всё равно вряд ли согласилась. И хорошо, что он не предложил. Будучи там, было бы невозможно скрываться от него. Если бы я осталась, то в его квартире, не в гостинице же. Представляю себя думающей про беременность и аборт и при этом пытающейся выглядеть обычно. Чтобы обнимающий Джереми не стал задавать вопросов.

- Я говорю серьёзно. Чем ты там занимаешься?

- Это допрос?

- Нет, конечно. Нет, не допрос, - голос Джереми звучит так эмоционально. - Я просто стремлюсь быть ближе к тебе, Белла. Я понял, там я тебе не нужен, но я могу оплатить расходы, чтобы приехала ты. На мой День рождения. Мне хотелось бы увидеть тебя.

- Ты считаешь, что не нужен мне?

- Да, считаю.

- Ясно, - его слова как удар в солнечное сплетение. И хуже всего то, что я не знаю, как всё объяснить. Не нуждалась бы совсем и никак, рассталась бы через пару недель. Но я сижу тут и говорю с ним, возможно, будучи беременной именно от него. То есть я не считаю, что он вообще мне не нужен. Он мне нужен. По-другому, но нужен. - Но если ты забыл, то я была с тобой все эти месяцы. Я поддерживала тебя. Я не ездила за вами повсюду, но я заботилась о тебе и убиралась за твоими друзьями. Ты мог просто лечь спать, и я не говорила ни слова. Ни в тот момент, ни утром.

- Так сказала бы, если у тебя претензии.

- Нет у меня никаких претензий, - повышаю голос я, вставая с кровати. - Я лишь говорю, что до тебя подобным образом ни о ком не заботилась. Не хочешь верить, не верь, но это правда.

- А как же твой...

- Я не хочу говорить о нём, Джереми.

- Да, хорошо. Я понял.

- У моей подруги День рождения пятого июля. Потом я приеду в Сиэтл. Может быть, числа восьмого? Это, кажется, пятница. Или это рановато? - День рождения у Джереми четырнадцатого. Может, он и не захочет, чтобы я приехала почти на неделю раньше.

- Не рановато. Приезжай. На чём приедешь?

- На автобусе.

Я не стану просить у отца, чтобы он меня отвёз. Когда он приезжает за мной, и мы едем домой вместе, это другое. Это не то же самое, если он повезёт меня в гости к парню, у которого я останусь в гостях.

- Я встречу тебя на вокзале. Дашь мне знать, во сколько именно поедешь?

- Да.

Беременная я или нет, надо будет ехать. Иначе он удостоверится, что определённо не нужен мне. Я же не готова терять его вот так. После завершения разговора я начинаю думать, что можно подарить футболисту, но на ум не приходит ничего толкового. На ум вообще ничего не приходит. Но в одном со мной доме живёт любитель спорта, интересующийся самыми разными его видами, в том числе и футболом. Я спускаюсь на первый этаж. Папа не смотрит телевизор, как обычно. Он косит газон на заднем дворе. Я выхожу и жду перерыва. Примерно через пару минут папа выключает газонокосилку.

- Белла. Ты что-то хотела?

- Что бы ты подарил тому, кто занимается футболом?

- Не знаю. А тебе зачем? Ах да, твой парень. Гель для душа не будет лишним. И могу поискать гетры. После моего футбольного прошлого в школе, может, и осталась новая пара.

- Да, поищи, пожалуйста.

- К какому числу нужно?

- Я собираюсь поехать восьмого.

- Если они есть, то найду.

Папа возвращается к делам, едва договорив. Я не против. Понимаю, что ему надо закончить до наступления темноты. Я иду в дом и подогреваю себе чай. Мама предлагает мне шоколадку, взятую из холодильника. Почему бы и нет? Хоть она и не улучшит моё настроение до небес, хуже тоже не станет. Я поглощаю четыре дольки, прежде чем пойти обратно наверх. Мама остаётся рисовать на кухне, но клянусь, что ещё никогда она не создавала таких картин, в которых сталкивались бы свет и тьма. Из светлого на картине только жёлтый свет в окне маленького дома. Вокруг него бесконечная мгла, и от картины мне становится не по себе. Эти ощущения и весь этот день просто хочется с себя смыть, и встать завтра пораньше, чтобы разобраться с проблемой. Точнее, установить, существует ли она в действительности. Я ложусь не так поздно, как обычно, и утром, проснувшись, хочу уже идти в туалет, когда вижу кровь на простыни. На выкидыш не похоже. Будто я знаю, сколько крови было бы на третьей неделе в случае выкидыша. Вот столько, сколько я вижу и на своём белье, или меньше. Или, может, он ещё продолжается. Но вроде это больно. А я не чувствую боли. Совсем. Я чувствую себя обычно. Имею в виду, как обычно при месячных. Неужели я всё-таки не беременна, и Джереми теперь совсем не нужно что-то говорить? И можно просто поехать к нему на День рождения, не страшась разоблачения? Можно или даже стоит сделать тест, когда месячные закончатся. Чтобы уж наверняка, и чтобы он не пропал зря.

Элис с Джаспером приезжают в город третьего числа. Она паркуется около моего дома вскоре после того, как мы встаём из-за стола, поужинав. Занятая мытьём посуды, я стараюсь сильно не обнимать Элис, чтобы её красивое светлое платье, скорее всего, приобретённое в Нью-Йорке, осталось без мокрых отпечатков. Она привезла мне много макаронс, и вместе с чаем мы едим их в моей комнате. За эти месяцы накопилось много вещей, чтобы их обсудить. Элис показывает мне кольцо, которое носит на том самом пальце.

- Это..?

- Нет, конечно. Это бижутерия. Но Джаспер сказал, что это как обещание. Послезавтра у меня День рождения, как ты должна помнить. Приходи в пять.

- Я не приду, Элис. Давай я просто подарю тебе подарок сейчас, и, может быть, в другой день ты привезёшь мне кусочек торта.

- Ты, видимо, не шутишь.

- Нет, - отвечаю я. - Быть у тебя дома с не очень давних пор не заканчивается для меня ничем хорошим. Постарайся меня понять.

Я поднимаюсь с кровати, чтобы подойти к столу и вытащить из ящика набор для вышивки. Это и есть подарок для Элис. Я протягиваю его ей, и, взяв, она поднимает упаковку на уровень лица, но отодвигая максимально дальше. Элис благодарит меня объятиями, и пока они длятся, она, кажется, вздыхает, словно хочет сказать что-то ещё и пытается набраться смелости, но вряд ли ей была нужна смелость, чтобы позвать меня на пляж в четверг. Элис уверяет, что будем только мы вдвоём. Это только через три полных дня. До той поры менструация уже наверняка закончится. Должна закончиться.

- Хорошо.

Вскоре Элис отправляется домой. Я завидую ей и не уверена, что исключительно по-доброму. У неё есть машина, парень, подаривший кольцо-обещание, деньги и нью-йоркский лоск. А в моей жизни столько неразберихи. Счастье, что одной проблемой железно становится меньше, когда я делаю тест на следующий день после окончания месячных. Отрицательный. Одна полоска. Не беременна. Вот теперь точно никакого ребёнка. Я заворачиваю использованный тест в туалетную бумагу, чтобы никто не увидел его среди мусора, и, выйдя в коридор, иду в комнату. Надо собираться на пляж. Элис подъедет за мной часа через полтора. Я надеваю новый купальник, который купила по приезду в Форкс. Раздельный, синего цвета. Не хочу больше надевать те, что носила прошлым летом. В дверь стучится папа. Я произношу разрешение войти.

- И снова привет. Я нашёл гетры. Жёлтые. Если ты не передумала.

Я не передумала. Гель для душа для Джереми уже лежит в моей наполовину собранной сумке. Мне осталось сложить только личные вещи вроде зубной щётки да крема для лица. В общем, разные принадлежности для ухода.

- Спасибо, пап.

- Ты должна знать, что не обязана быть с кем-то, если не любишь. Или если любишь недостаточно. Я не пытаюсь указывать тебе, с кем быть или не быть, просто у тебя только одна жизнь. Мне бы хотелось, чтобы ты прожила её достойно.

- Я постараюсь, папа.

Он выходит, а я продолжаю всюду собираться. Элис приезжает, купив еду, как и тогда, но, в отличие от прошлого лета, не перебарщивает. Нас только двое. Не четверо. Мы и вчетвером съели мало. Лёжа на животе на полотенце, я ем именинный торт Элис, который, видимо, был немаленьким. Она привозила его вчера и мне, и моим родителям, достаточно большие куски, и вот теперь я наслаждаюсь добавкой.

- Ты собираешься этим летом к бабушке?

- Вроде. Но билеты мы ещё не смотрели. Может, через пару недель. А что?

- Просто спрашиваю, чтобы спланировать наше с тобой лето. Есть какие-нибудь мысли насчёт завтра?

- Нет.

Я начинаю есть торт медленнее. Это уже не безопасная тема. Элис рассматривает свой маникюр через солнечные очки. Маникюр точно сделан в салоне. Без наращивания ногтей, просто покрытие лаком, но Элис не обращалась к профессионалам в Форксе. Никогда-никогда. Может, до переезда сюда в родном Нью-Йорке она только так и ухаживала за своими руками. Доверяя их специалисту. И сейчас вернулась к нему или выбрала другого.

- Тогда надо подумать. Что, если мы...

- Не надо думать, Элис. Я еду в Сиэтл завтра. У меня там дело.

- Да? Какое?

- У знакомого День рождения, - да уж, у знакомого. Элис делает глоток колы из полулитровой бутылки, слегка морщась от пузырьков, прежде чем тщательно закрутить крышку. Я доедаю торт и отдаю контейнер, чтобы Элис сразу убрала его в пакет, что она и делает.

- Значит, ты вернёшься быстро. День рождения ведь завтра? Значит, вернёшься послезавтра.

- День рождения не завтра. Он четырнадцатого.

- Тогда зачем едешь настолько заранее?

Вдохнув во всю силу лёгких, я сажусь и снимаю очки с лица Элис. Солнце всё равно не светит прямо на неё или на меня, а я хочу видеть именно её глаза. Я могла бы соврать что угодно, выдумать первое, что придёт в голову, мне будет не впервой благодаря опыту прошлого, но я не хочу лгать.

- Он не просто знакомый парень. Джереми мой парень.

- И давно? - голос Элис спокоен, как будто мы просто говорим о том, что я любила какое-то блюдо, а теперь разлюбила, или обсуждаем, какая тушь лучше. Я не могу понять её эмоций.

- С февраля.

- Ясно. Ну что тут сказать. Это немалый срок.

- Не говори так, Элис. Будто я не хотела бы, чтобы всё было иначе. Не я кого-то бросила и уехала.

- Но у тебя есть парень, с которым ты уже четыре месяца и всё это время не считала нужным мне говорить.

- Да, не считала. Ты тоже рассказываешь далеко не всё, - отвечаю я. - Но я не против.

- Я всё рассказываю, Белла. По крайней мере, всё самое важное.

- Тогда ты либо не считаешь важным инфаркт своего отца, либо рассказываешь всё-таки не обо всём.

Элис тут же меняется в лице. Она качает головой, зажмуривается, и даже ветер становится тише.

- Что ты говоришь? С чего ты это взяла? Отвечай мне, Белла.

И вот так я понимаю, что Элис знать ничего не знала. В её глазах становится влажно, и я перемещаюсь к ней, чтобы обнять изо всех сил. Она не плачет, нет, просто слегка дрожит. Я обнимаю её ещё сильнее. Разве я могла подумать, что ей не говорили? Нет, не могла. Если бы я думала что-то такое, я бы молчала. Зачем Карлайл сказал мне, когда я никто для него? Хотел, чтобы я всё-таки винила себя?

- Прости.

- Откуда ты знаешь?

- Встретила твоего отца, - я опускаю подробности, где именно. - Он и сказал. Не знаю, почему вдруг.

- Я училась, Белла. Училась и проводила время в своё удовольствие. А если бы он умер?

- Он уже не умер, - шепчу я прежде, чем Элис немного отодвигается. - Всё хорошо и будет только лучше. Не переживай ты так.

- А если повторится?

- Не надо думать подобным образом. Это только навредит.

- Я должна с ним поговорить. Извини, но мне надо домой. Я тебя отвезу.

- Хорошо.

Я всё понимаю. Мне тоже было бы нужно, случилось подобное в моей жизни. Я быстро собираюсь, и мы с Элис уезжаем с пляжа. Она чуть превышает скорость, чтобы добраться до дома как можно скорее, и не говорит ни слова. Покидая машину, я шепчу, что позвоню позже, но сомневаюсь, что Элис слышит. Хотя она кивает мне. Значит, что-то да услышала. Увидев меня, родители спрашивают, не случилось ли чего, и я вынуждена сказать, что как бы случилось. Пока я на кухне, они молчат, не опускаясь до обсуждений семьи Карлайла и его скрытности в моём присутствии, но, скорее всего, это ненадолго. Даже если, не могу же я именно запретить им говорить об этом друг с другом. Я могу лишь позвонить Элис позднее и удостовериться, что она в относительном порядке. Судя по голосу, ей уже лучше.

- Я должна была понять, что все эти слова об отпуске просто чушь. Он мог годами не ходить в отпуск и брал его, только чтобы отдохнуть с нами. Я такая дура, Белла.

- Ты не дура, Элис, - она сохраняет молчание, только дышит, и, наверное, она может думать, что теперь ей делать. Что делать с Эдвардом. Едва ли не первая моя мысль была про него, но в данной ситуации я не советчик. Я не могу... Не могу. Элис предстоит решать самой.

- Но чувствую себя таковой. Отец заверил, что выполняет все предписания и пьёт всё, что ему назначили. Всё же будет хорошо, да?

- Да.

- Удачи тебе завтра, Белла.

- Спасибо, Элис.

Джереми встречает меня на одолженной у Рори машине. Я обнимаю парня, и этого становится более чем достаточно, чтобы ощутить, что без него внутри меня прибавляется пустот. Мы едем к нему домой, но на полпути за руль сажусь я, потому что именно автомобилем Джереми управляет не слишком уверенно. Он указывает мне, где сворачивать, а когда продолжать ехать прямо, и я доставляю нас в целости и сохранности. Джереми почти сразу отправляется пешком к Рори, чтобы вернуть ключи от машины. Находясь одна, я спокойно принимаю душ, пишу маме, что всё нормально, и потом, открыв холодильник, с некоторым удивлением обнаруживаю, как много в нём разных продуктов. Как будто Джереми не особо хотел тратиться на что-то в течение учебного года, когда к нему частенько заглядывал не только Рори, а теперь все разъехались на лето, и наконец стало можно вдоволь наесться. Я делаю себе сэндвичи и ещё ставлю жариться яичницу. Я слежу за ней у газовой плиты, будучи в полотенце, когда Джереми отпирает и закрывает дверь квартиры. Он разувается и видит меня, и мой внешний вид, скорее всего, не оставляет его равнодушным. Подойдя, Джереми целует меня в щёку, прежде чем перейти на губы, точнее пытаться перейти, потому что я стою боком. Тогда он разворачивает меня к себе лицом, и ему удаётся поцеловать меня так, как хочется. Не останавливаясь, Джереми проводит рукой по моей влажной шее и вниз к груди, прикрытой полотенцем, и прижимается ко мне. Я цепляюсь за его майку, но не потому, что хочу. Наоборот не хочу. Не хочу вот так. Или не хочу вообще. Я не знаю. Но прямо сейчас я точно не хочу. Я отодвигаюсь настолько, насколько могу, чтобы он перестал меня целовать.

- Джереми. Джереми, - он вновь пытается обнять, и тогда я чуть толкаю его от себя. - Нет, Джереми. Не сейчас. Я не хочу.

- Извини. Я не должен был так набрасываться. Ты устала и наверняка голодная с дороги, - Джереми дышит чаще, чем в обычное время, и прикасается к своей переносице, теперь избегая смотреть в мою сторону. Я тоже едва смотрю на него. - Давай ты посидишь, а я всё приготовлю. Сделаю новую яичницу, если хочешь.

Освободившись, я выключила газ, но яичница успела пережариться. Я такую не люблю, однако качаю головой. Не я платила за эти яйца. Съем то, что получилось.

- Не надо новую. Всё нормально.

И всё-таки Джереми достаёт из холодильника новые яйца, а неудавшуюся яичницу ест сам. Джереми приносит всё на столик перед диваном, накрытый скатертью. За все предшествующие месяцы никогда не видела тут ни скатерти, ни хотя бы индивидуальных салфеток. Меня как будто очень ждали, а я не уверена, как всё это воспринимать. Внезапно здесь стало уютнее, чем я помню, и это ощущается так странно. Или мне просто не по душе подобные изменения. Как будто раньше в этой квартире мне нравилось гораздо больше.

- Есть какие-нибудь планы?

- Нет. Только сходить к врачу, - я позвонила и записалась ещё из Форкса. Хочу, чтобы мне назначили противозачаточные. Лишним не будет. - Завтра.

- Ты в порядке?

- Да. Просто хочу убедиться, что всё нормально.

- А к кому именно ты пойдёшь, к какому врачу?

- К гинекологу, - в определённой степени всё это неловко, и я фактически не хочу отвечать. Но Джереми может спросить, как всё прошло, если будет думать, что речь просто о терапевте, а так, скорее всего, не станет спрашивать.

- Ясно.

Это всё, что отвечает Джереми, кивнув, и мы словно забываем об этом разговоре. Ближе к вечеру мы собираемся и идём вдвоём в кино. Свободных мест в автобусе не оказывается, но, по крайней мере, нам удаётся протиснуться к окну. Мне неудобно тянуться к поручню в стороне от себя, поэтому Джереми придерживает меня за талию все несколько остановок, пока не наступает время выйти. Он расплачивается, а я жду его снаружи, и, выйдя, он берёт меня за руку. Я не сильно хочу держаться за руки, потому что в автобусе было душно, и на моих ладонях проступил пот, но ничего не говорю. Если Джереми это не смущает, почему меня должно? Он перестаёт прикасаться ко мне вот так лишь в кинозале, чтобы мы оба могли есть попкорн и пить колу. После окончания фильма я выхожу из здания, дожидаясь Джереми на крыльце. Воздух становится ощутимо прохладнее, чем днём. Ночью будет только четырнадцать градусов. Я обнимаю себя руками и смотрю на машины, проезжающие по дороге в разных направлениях. Представляю, если бы здесь проезжал Эдвард. Бесцельно, без всякого плана, просто мимо, оказавшись в городе, в котором у него нет никого, но есть я. Точнее, могла бы быть я, ведь меня в его жизни нет. Если бы он проезжал мимо, увидел меня и остановился там, где не положено, наплевав на всех вокруг, то создатели разных романтических фильмов в один голос сказали бы, что это судьба, но скептики бы начали спорить. Что не существует никакой судьбы, и что глупо доверять тому, кто уже делал больно. Если бы сейчас Эдвард оказался здесь и подошёл ко мне, я бы постаралась сбежать. Очутиться как можно дальше прежде, чем он попытается коснуться или скажет хоть слово. Хотя я даже не знаю, зачем ему было бы желать касаться и вообще пересекать существующее расстояние между нами. Всё это лишено всякой логики.

- Белла, - Джереми окликает меня. - Я пришёл. Пойдём?

- Да.

Мы возвращаемся к нему домой также на автобусе, но в этот раз в салоне есть свободные места. Я сажусь у окна, а Джереми рядом, доставая свой телефон из кармана джинсов. Сотовый был у него в джинсовой куртке, пока Джереми не накинул её мне на плечи по пути на остановку. В куртке теплее, вот только Джереми остался в одной лишь майке с короткими рукавами. Я опускаю голову ему на плечо.

- Устала?

- Если только немного. С кем ты общаешься?

- С мамой. Она спрашивает, хорошо ли ты добралась.

- Ты рассказал ей про меня?

- И папе тоже, - приподняв голову и совсем не колеблясь, отвечает Джереми. - Ещё весной. Тогда же они и спрашивали, когда можно будет с тобой познакомиться, а теперь устраивают семейный ужин по случаю моего Дня рождения. Мне бы не хотелось быть там без тебя. Как моя девушка, ты можешь прийти, и мне всё равно, если это кому-то не понравится. Например, моим бабушкам или дедушкам.

- Это ответственный шаг.

- Так или иначе мы вместе уже почти пять месяцев. Я не считаю его преждевременным.

- Наверное, надо будет что-то подарить твоим родителям.

- Не беспокойся, Белла. Они не такие люди, которым нужно особенное внимание. Честное слово.

Джереми переплетает свои пальцы с моими, и я смотрю прямо перед собой. Мы, и правда, встречаемся уже фактически пять месяцев. Если не отнимать дни и недели, проведённые в разлуке. Пять месяцев будет пятнадцатого числа. На следующий день после Дня рождения Джереми. Пять месяцев. Как только всё это получилось у меня? Сердцем я фактически этого не понимаю и даже не пытаюсь понять. Но, по крайней мере, всё не настолько сложно, как могло бы быть, если бы Джереми позвал меня знакомиться с его роднёй где-нибудь в апреле. По случаю праздника воспринимать всё это будет наверняка проще. Как первую встречу, но словно между делом. Как «здравствуйте, у вас милый дом, спасибо, что пригласили» и «так приятно познакомиться лично, но мне нужно проверить духовку, Джереми, покажи Белле тут всё». Хотя, если я не понравлюсь, кто-то может сразу сослаться на необходимость проследить за приготовлением пищи.

- Ты знаешь лучше.

Оказавшись дома, мы с Джереми готовим быстрый ужин, просто спагетти с соусом и мясо, которое ему дали с собой родители, когда он гостил у них вчера. Джереми сам моет посуду, прежде чем вернуться на диван с двумя чашками чая в руках. В том, что касается быта, Джереми как Эдвард. Может сам убраться за собой и позаботиться не только о себе. Да, ему, очевидно, помогают родители, но всё же я не думаю, что он клянчит у них готовую еду при каждом удобном случае, лишь бы не вникать ни во что самому. Мы не засыпаем в обнимку, хотя Джереми, безусловно, ложится ко мне максимально близко, а поутру я просыпаюсь первой. До похода к гинекологу ещё масса времени, и я расправляю одеяло, чтобы если и не заснуть снова, то просто полежать. Спустя минуты или секунды, я точно не уверена, меня охватывает чувство, что проснулась я не просто так. Я думаю, откуда оно могло взяться, и понимаю, что видела сон, который будто и выдернул меня из него в реальность.

- У тебя есть парень? Ты с кем-то встречаешься?

- Это моё личное дело. Тебя оно не касается.

- Значит, есть, - Эдвард поднимает взгляд и выглядит разбитым. Даже ещё больше разбитым, чем несколько дней назад. Или он просто выглядит просящим, а не разбитым. Так трудно понять, что именно определяет его конкретно в данную минуту. Осознание собственного разрушения или отчаяние, выраженное сиплым голосом, который всё равно звучит твёрдо. - Это много значит, если ты счастлива с ним.

- Как ты и хотел, наверное, - во сне я как будто согласилась поужинать с Эдвардом или что-то вроде того. Я была с ним наедине, понимая, что не стоило мне проявлять слабость. Что в прошлый раз примерно так всё и начиналось. И закончилось плохо. - Знаешь, я... Всё это неправильно. Я жалею, что пришла. Джереми меня ждёт, и мне...

- Расстанься с ним.

- Что ты сказал?

- Я попросил тебя расстаться с ним, колибри. Пожалуйста, Белла, расстанься с ним. Я понимаю, как это звучит, особенно после всего того, что я тебе сделал, но я готов провести остаток жизни, заслуживая твоё прощение каждый день, и я...

- Хватит. Не трать слова, Эдвард. Я ухожу. И ещё я больше не колибри. Колибри больше нет.

И вот так я и проснулась. И теперь лежу с сердцем, колотящимся в груди из-за обычного сна. Но на самом деле этот сон не был обычным. За всё время это первый раз, когда мне приснился Эдвард. Почему именно сейчас? Поверить не могу, что тот Эдвард ещё и сказал все те вещи. Что попросил расстаться с кем-то, словно будучи уверенным, что я так и поступлю. Брошу Джереми вот так, лишь услышав эти слова. Я бы не бросила. Не таким образом. Наверное, не таким. Ведь не бросила бы? Я встаю тихо-тихо, поправляя пижаму, и иду не только умываться и чистить зубы, но в том числе и в душ. Джереми уже не спит, когда я выхожу обратно, хоть ещё и находится в кровати.

- Доброе утро, Белла.

- Доброе утро.

- Ко скольки тебе к врачу?

- К 13:15.

- Далеко он?

- Не очень, - отвечаю я. - Не против, если я открою шторы?

- Нет. Ты потом приедешь сюда?

- Скорее всего.

- Я дам тебе ключи на всякий случай. Я обещал маме заказать капкейки на День рождения и могу тоже уйти.

- Ладно. Но только покажешь мне, как открывать дверь?

- Конечно.

Джереми встаёт, проходит до ванной и закрывается там. Я начинаю готовить завтрак, что мне совсем не в тягость. Всё уже почти готово к тому моменту, как Джереми выходит. Остаётся только разложить омлет по тарелкам и намазать хлеб клубничным джемом. Подумав, джем в банке я просто ставлю на столешницу, предварительно воткнув туда ложку. Джереми может и сам решить, хочет ли он вообще есть джем этим утром и в каких количествах, если да. Он ест, но только один кусок хлеба. Я три, потому что не уверена, когда именно буду обедать. Может, не раньше половины четвёртого. Поездка к врачу, согласно карте, занимает в среднем сорок минут. Значит, и обратно займёт примерно столько же. Плюс время, что я пробуду непосредственно в кабинете и в ожидании своей очереди, возможно, тоже. Если чей-то осмотр продлится дольше планируемого. Я выезжаю часа за полтора, и, выйдя в коридор закрыть за мной, Джереми говорит, чтобы я позвонила, если будет что-то нужно. Не знаю, что мне может быть от него нужно в кабинете гинеколога во время профилактического осмотра. Скорее всего, Джереми и сам не знает, но просто чувствует, что должен это сказать. Если бы я была беременна, то надеюсь, что он пошёл бы со мной по собственному желанию, без принуждения с моей стороны, но я не беременна. Мне ничего не может от него потребоваться. Хотя, быть может, он имеет в виду, чтобы я звонила, если мне покажется, что я потерялась. Я целую его, уже обхватывая ручку входной двери.

- Пока. Увидимся позже.

- Да, Белла.

В кабинете врача я оказываюсь ровно в своё время. Всё вокруг очень чистое и белое, и накрахмаленное. Это я о рубашке, которую мне надлежит надеть, и ткани на кушётке. Врачу определённо за сорок и даже, как мне кажется, ближе к пятидесяти. Женщину зовут Кэтлин, и она утверждает, что к ней можно обращаться просто по имени, прежде чем начать расспрашивать меня о цели визита. Выслушав всё, она предлагает провести ультразвук, чтобы точно развеять все сомнения. Ведь тесты могут и ошибаться, и лучше мне было бы сделать два разных. Ну извините, не сделала. Я не говорю этого вслух, но думаю. Да пофиг. Заплачу и за ультразвук, раз она смотрит так, будто я глупая дура. Может, я такая и есть. Наверное, она видела тут разных женщин и девушек, у каждой из которых своя история. Может, кто-то так и говорил, что нужен аборт. В первое же мгновение, едва услышав про плод. Даже в возрасте за тридцать. Я бы не сказала, но мне и не приходится. Эта Кэтлин только зря расходует свой гель. Хотя не совсем зря. Я же заплачу как бы и за него в том числе. Мне позволяют одеться и через несколько минут рассказывают обо всех вариантах предохранения, что существуют, сравнивая эффективность и то, на сколько месяцев или даже лет я могу быть избавлена от страха по поводу нежелательной беременности. Импланты под кожу предплечья на срок до трёх лет с изъятием при возникновении желания родить, укол раз в три месяца, спирали на срок до десяти лет, подлежащие удалению также в любой момент, и те самые таблетки, про которые нередко забывают.

- Перед использованием средств контрацепции с длительным сроком применения необходимо сдать анализы на гормоны. Таблетки могу назначить прямо сейчас.

Анализы на гормоны. Прекрасно. Я точно не собиралась ходить к врачу ещё несколько раз. Но, может, это и ничего. Если я буду защищена лучше, чем таблетками, которые можно забыть принять.

- А если извлечь имплант или спираль, сколько потом должно пройти времени, прежде чем удастся забеременеть?

- Если говорить об импланте, то овуляция восстановится через три месяца, а в случае со спиралью восстановление детородной функции займёт около года. Но вы молоды, и всякое бывает, сегодня не замужем, а завтра уже да. Давайте пока остановимся на таблетках, которые я назначаю девушкам вашего возраста. Если передумаете, всегда можете прийти снова и сдать анализы.

В какой-то степени я понимаю, почему мне предлагают и иные варианты, а также подразумевают, что я могу выйти замуж хоть через полгода. Девушка пришла за противозачаточными, значит, скорее всего, у неё есть постоянный парень, а парень может стать и женихом, и они задумаются о детях. Или не задумаются, и тогда есть смысл не тратиться на таблетки, а заплатить, например, за имплант. Но у меня нет возможности потратить столько денег за одну минуту без ущерба для своего последующего существования. Согласно брошюре, пододвинутой ко мне, и имплант, и спираль выходят дороже таблеток, даже если за таблетки за три года я заплачу столько же, сколько на днях за имплант. Но эта стоимость накопится за несколько лет, а не так, что мне оформят весомый счёт в течение короткого промежутка времени. Есть разница, и для себя я не считаю всё это экономией.

- Хорошо.

С названием таблеток из клиники я сразу направляюсь в ближайшую аптеку. До неё минут двадцать ходьбы, и я решаю пойти пешком, по дороге приобретая мороженое. Это не тянет на полноценный обед, но можно расценить, как перекус. Только обзаведясь таблетками, я еду домой к Джереми, где меня встречает пустая квартира. Он так и говорил, что его, скорее всего, не будет, но мог ведь и быть. Я ем разогретые спагетти с курицей, фоном работает телевизор, по которому спустя время начинаются новости, и там в том числе показывают и нашего президента Байдена. Трампу не удалось переизбраться на новый срок, но я не голосовала ни за кого из них. Я вообще не ходила на участок и даже не пыталась узнать, можно ли проголосовать, находясь не в том городе, где формально живёшь. Политика это не моё. Может, никогда и не будет. Все эти разговоры про выборы с Эдвардом и то, как мы шутили, что я помогла бы ему собрать голоса для выдвижения кандидатуры, позабылись мною на девяносто семь процентов, и я даже не уверена, что говорила ему, а что нет. Он рассуждал, что я непременно должна пойти и отдать свой голос, всё тщательно взвесив, ведь это были бы мои первые выборы, а каждый голос важен, но я так и не поняла, зачем всё это именно мне. Да и голова у меня, объективно говоря, была наполнена совсем иными мыслями.

- Президент Байден упал сегодня с велосипеда во время велопрогулки со своей женой. Президенту помогли подняться, и по предварительным данным обошлось без травм, - ведущий как будто едва сдерживает смех, рассказывая об этом, пока половину экрана занимает видео произошедшего. Да уж, невероятно «смешно», учитывая, что речь не только о президенте, но и просто о человеке, которому уже под восемьдесят. Ничего смешного тут нет. Совсем ничего. Интересно, Эдвард голосовал за него или за чуть более молодого Трампа? Или вообще не голосовал? Нет, скорее всего, голосовал. Он относился к этому серьёзно. Достаточно серьёзно, чтобы предположить, что Трамп потерпит поражение. И Эдвард оказался прав.

Я выключаю телевизор и остаюсь в тишине, если не считать отзвуков играющей у кого-то музыки. Она не мешает мне сосредоточиться на инструкции к таблеткам, которая в принципе проста. Принимать каждый день и желательно в одно и то же время. Всё будет в порядке. На всякий случай установлю напоминание на телефоне, и тогда всё точно будет, как надо. Джереми появляется только около пяти, в связи с чем я больше часа нахожусь в его квартире одна. Когда он отпирает дверь и входит, закрывая её изнутри, я читаю за столом лицом ко входу. Джереми задаёт вопрос прямо от порога.

- Привет. Съездила нормально?

- Привет. Да. Не заблудилась и не потерялась.

- И всё нормально?

- Да.

- Это очень хорошо, - он подходит и водружает на стол полупрозрачный пакет. Я заглядываю внутрь, и там обнаруживается высокая прозрачная упаковка с треугольными кусочками разных тортов. Всего пять штук. - Купил в кондитерской, где заказывал капкейки. Это нам к чаю. На ужин можно заказать пиццу. Я хотел взять две по пути, но не был уверен, хочешь ли ты.

- Я не хочу.

- Ладно, - по-моему, Джереми не слишком счастлив услышать такой мой ответ. Скорее всего, он-то пиццу хочет и даже очень и думал, что я не буду против. Но я ясно дала понять, что против. Он отворачивается к мойке, включая воду и принимаясь мыть руки с мылом. Он стоит так довольно долго. Точнее, как никогда долго. Просто вымыть руки ещё ни разу не занимало на моей памяти столько времени, как сейчас. - Джереми?

- Что?

- Ты расстроился? Обижаешься на меня? Я просто не очень хочу пиццу именно сейчас. Но мы можем заказать роллы, например.

- А если я не хочу роллы, Белла, так же, как ты не хочешь пиццу? - повернувшись, он так сразу и говорит и выглядит расстроенным. - А знаешь, неважно. Заказывай роллы, а я буду пиццу.

Джереми протягивает мне планшет, открыв страницу одного ресторанчика, где можно сделать заказ. Я смотрю на Джереми, на экран и снова на Джереми. Поскольку я всё ещё не взяла планшет в руки, Джереми опускает его на стол и просто стоит рядом, ожидая. Почти невыносимо от того, что он стоит рядом, хотя мог бы предоставить мне пространство и отойти, чтобы пока переодеться. Выбирая роллы, я думаю, что если мы начнём спорить из-за еды и в последующие дни, то я просто не выдержу. Я не хочу такого отношения. Я не хочу, чтобы на меня смотрели так, как сейчас. Я не хочу поступать с Джереми неправильно.

- Я заказала. Можешь заказывать теперь ты. А так я могла бы нам что-нибудь готовить. И мы не будем ругаться. Я умею готовить разное.

Оформив всё в планшете, Джереми поднимает на меня глаза, прежде чем опустить его и приблизиться ко мне. Не сразу, но он осмеливается обхватить моё левое плечо. Он так близко, и я тоже могу его обнять, и тогда напряжение между нами потеряет свою значимость. Хочу ли я обнимать? Мои руки словно срослись одна со столом, а другая с коленом, и я просто сижу так, ощущая тяжесть руки Джереми у себя на плече почти там, где оно переходит в шею.

- Извини. Я тоже не хочу ругаться. Попрошу Рори, чтобы он отвёз нас завтра в магазин или одолжил машину.

- Ты водишь...

- Ужасно. Я знаю. Ты можешь это говорить. Намёк я понял.

Рори не отказывает нам в услуге, подъезжая на следующий день в районе двух часов. Но только мы выходим к машине, как он говорит нам обоим садиться на заднее сидение.

- Почему?

- Потому что вчера вечером я пролил масло на переднее сидение, а до химчистки ещё не добрался.

- Автомобильное что ли? - спрашивает Джереми, открывая дверь и пропуская меня первой. Я двигаюсь по сидению до конца, пока передо мной не оказывается спинка водительского кресла. Это сродни дежавю, сидеть в чьей-то машине за водителем, но водитель не тот, что тогда. Я смотрю на то, как Рори с Джереми садятся каждый на своё место, и оба закрывают двери за собой.

- Да, автомобильное. Уже потом задел бутылку рукой, и она опрокинулась. Хотел дотянуться до двери, не выходя из машины, чтобы закрыть. Лучше бы вышел, чёрт побери.

- Но зато теперь ты знаешь, как не стоит делать. Что сказал отец?

- Что надо быть внимательнее, и чтобы до пяти я всё почистил.

- А ты успеешь? - спрашиваю я. - Может, сначала заедем на химчистку?

- Я лучше потом. Всё в порядке, Белла, - Рори оглядывается на нас всего на секунду, прежде чем вернуть внимание к дороге. - Как у тебя дела?

- Ну... - я думала, что беременна от твоего лучшего друга, но это не так, поэтому всё лучше, чем было бы в случае залёта на первом курсе в возрасте восемнадцати лет. - У меня всё хорошо.

- Это здорово. Не хочешь как-нибудь сходить с нами в клуб или бар? Мы ходили, пока тебя не было, и знаешь, мы...

- Рори, следи за дорогой, ладно? Хватит говорить. И Белле в любом случае нельзя ни в бар, ни в клуб.

- Это только пока, - отвечает Рори. - Года через два будет можно, тебе тоже когда-то было восемнадцать, а через несколько дней уже исполнится двадцать два, а Белле по-прежнему будет восемнадцать. И, может, она сочтёт, что для неё ты уже стар.

- Заткнись, Рори, - бурно реагирует Джереми, наклоняясь между сидениями, чтобы сказать. - Двадцать два не тридцать два, понял?

Джереми возвращается в прежнее положение, и я хочу, чтобы мы уже скорее приехали. До того, как они начнут развивать и эту тему. Стар ли мужчина за тридцать для девушки, которой только исполнится девятнадцать, или не стар. Рори качает головой, что я вижу через зеркало заднего вида. Больше никто ничего не говорит, пока мы не приезжаем. Лишь тогда, выйдя из машины и потянувшись, Рори обращается именно ко мне:

- Извини, если сказал что-то не то. И так, к слову, это личный выбор каждого, с кем встречаться, и сколько ему должно или не должно быть лет. Кому-то ведь нравятся постарше. Ничего криминального в том нет.

- Ты не сказал чего-то не того. Правда. Приходи сегодня на ужин. После того, как почистишь машину.

- Точно не сказал?

- Точно.

Рори не сказал, а вот Джереми фактически сказал. Не прямым текстом, но близко к нему. Двадцать два не тридцать два. Он бы точно не понял тех чувств и отношений, что были у меня с Эдвардом. Рассказывать я и не думала, но в случае чего наверняка бы пожалела, а Джереми мог бы и начать смотреть на меня совершенно иными глазами. Но он смотрит на меня по-прежнему. Нежнее, чем я того заслуживаю, учитывая мысли про Эдварда в моей голове, которых становится только больше. Эдвард не ходил бы вокруг словно на носочках, тем более когда я не сплю. Эдвард бы не казался зацикленным на прикосновении к плечам, потому что у меня есть и другие части тела, которых допустимо касаться, и я бы хотела, чтобы мой парень делал это. Но желательно не в полную силу, а бережно, особенно если пытаешься сделать что-то новое. Эдвард бы извинился, но без использования соответствующих слов, и всё равно я бы поняла. И при этом было бы не так хреново внутри от факта извинения в совокупности с тем, что он слегка позволил себе лишнее. Я бы сразу забыла, и всё, но настоящее извинение, которое так и звучит, делает только хуже.

- Извини, Белла.

- Ничего. Просто продолжай, - так или иначе я переживу, что Джереми задел сосок зубами, хотя и вряд ли хотел касаться его вот так. - Ты скоро?

- Да, уже почти.

- Давай сейчас.

Он совершает ещё одно движение, толкается ещё раз и замирает на пару мгновений, прежде чем отодвинуться на свой край кровати. Несколько секунд я просто лежу, а потом, сев, опускаю ноги на пол. Я и так была вспотевшей до секса, а теперь тем более хочу в душ. На улице страшная влажность после двух дней шедших с переменным успехом дождей, а мы ходили в аквариум смотреть на морских обитателей. Не уверена, что выдержала бы сидеть в квартире ещё и сегодня. Дело не в Джереми и не в Рори, заходившим вчера в гости поиграть в приставку. Просто уже хотелось проветриться и выйти на прогулку, и Джереми предложил заодно сходить в аквариум. Несмотря на царящий местами полумрак, мне там понравилось, не в последнюю очередь благодаря разрешению прикасаться к морским звёздам разных цветов и размеров. В душе я нахожусь довольно долго, потому что тщательно вымыть голову требует времени, а совсем не мыть её сегодня я могла бы, только если бы завтра не надо было идти на День рождения Джереми не куда-нибудь, а к его родителям, где соберутся все родственники, что приходят на ум. Все его бабушки и дедушки вполне себе здравствуют, и также у Джереми есть тётя по материнской линии, замужняя и с двумя детьми двенадцати и восьми лет, старшая девочка, а младший мальчик. Должны быть все-все, и если реально придут все, то я буду одна среди одиннадцати человек, которые знают друг друга всю свою жизнь. Одиннадцатый Джереми, значит, среди десяти. Не то чтобы это сильно всё упрощает, Боже. И дети... Только детей мне и не хватало. Но об их существовании и более расширенно про состав семьи Джереми упомянул лишь в аквариуме. Что он уже был тут с двоюродными братом и сестрой, и они в своё время открыли рты, увидев, как водолаз кормит рыбу. Надеюсь, что я, в отличие от рыбы, такого впечатления не произведу. Не хотелось бы, чтобы они, фигурально выражаясь, прилипли ко мне и просили играть с ними снова и снова. Завтрашний день наступает слишком быстро, как и время ехать на праздник. Я дарю подарок Джереми прямо с утра, и он целует меня, и когда я только протягиваю подарочный пакет, и потом, уже всё посмотрев. Ему, кажется, нравится, потому что он разворачивает гетры и тянет их, определяя, насколько хорошо они тянутся, а значит, они должны тянуться, и хорошо, что тянутся.

- Спасибо. Они классные. И цвет яркий. Люблю яркие цвета.

- Пожалуйста.

На День рождения я надеваю светло-синее платье с коротким волнообразным рукавом, и по пути мы заезжаем за капкейками и только потом, сев в другой автобус, уже едем к его родителям. В автобусе я сижу на коленях Джереми из опасений сесть на что-то грязное или мокрое и, не заметив, тем самым испачкать платье, а его брюки точно чистые. Он обнимает мою спину всю дорогу, иногда даже лаская шею под моими распущенными волосами. Наверное, стоило их заколоть, как я первоначально и собиралась. И тогда он, быть может, держал бы руки при себе. Мне кажется, на нас все смотрят и мысленно думают, что молодёжь совсем не знает границ. Но, обведя людей глазами, я не вижу, чтобы кто-то смотрел в мою сторону как-то косо. Я только привлекаю внимание Джереми и больше ничего.

- Ты нервничаешь?

- Напомни ещё раз, кого как зовут.

Он терпеливо разъясняет, но я задумываюсь, что лучше просто запомнить имена детей. Джек и Люси. Люси и Джек. И что фамилия их мамы не Моррис, как фамилия мамы Джереми, а Морган. Девичья же фамилия там Уайт. Можно просто называть всех по их фамилиям с приставкой миссис или мистер, а вот детей по именам. Я соотнесу внешность человека с тем, к какой ветке генеалогического дерева он относится, и обойдусь без имён родителей и совсем взрослого поколения. Да, точно. Это самый приемлемый выход. И выходим мы из автобуса тоже очень скоро. Я предполагала ехать дольше и уж точно не предполагала, что, покинув автобус на нужной остановке, до частного дома останется идти не более четырёх минут. Но всё так и получается, и этот дом окнами смотрит на озеро Вашингтон. Я слышу воду ещё на расстоянии, отчего становится не просто нервно, но и слегка жутко. Нет, я не думаю, что родители Джереми какие-то люди, живущие тайной жизнью и избавляющиеся от трупов в озере, но кто живёт у озера? Наверное, те, кто может себе позволить. Джереми берёт меня за руку прежде, чем мы подходим к крыльцу по дорожке и ступаем на него рядом с кадкой с каким-то цветком. Уже через дверь слышны голоса и смех, и даже крики детей. Надеюсь, они кричат просто так, а не потому, что их кто-то расстроил или обидел, и там уже в самом разгаре скандал. Джереми звонит в дверь, не отпуская моей руки, и, честно говоря, я сама сильнее сжимаю его ладонь. После звука звонка сразу же становится тише, словно по команде крики прекращаются, но лишь потому, что дверь открывает двенадцатилетняя девчонка и с визгом выпрыгивает на улицу.

- Джереми. Ты здесь! Наконец-то! Где ты был так долго? Я жду тебя уже полдня, - девочка кажется смутно знакомой, как будто я её где-то видела, и я понимаю, где, всего лишь немного подумав. Это же та девочка, на которую я обратила внимание во время той поездки на остров с Элис. Девочка, пытавшаяся игнорировать брата. О, как здорово. Значит, и он где-то тут. Тот самый восьмилетний Джек.

- У меня была важная задача. Забрать капкейки. Без них меня бы сюда не пустили.

Джереми приподнимает коробку, но Люси её не отдаёт. Она пытается хотя бы дотронуться, пока, сдавшись, не видит меня нахмурившимися глазами.

- А это кто?

- Люси. Нельзя так с гостями, - в дверях появляется, несомненно, мама Джереми. У неё такой же цвет длинных волос, соединённых на затылке крабиком, и Джереми почти её копия. Почти, но не совсем. Есть что-то неуловимое и от отца, который подходит следом. Мама Джереми обнимает его, но он находится в её объятиях совсем недолго и снова берёт меня за руку.

- Мам, пап, это Белла. Моя девушка.

- Здравствуй, Белла, приятно с тобой познакомиться, - меня не пытаются обнять, и слава Богу. - Проходите в дом, хватит нам тут уже стоять. Люси, заходи же, пожалуйста.

Люси заходит, но, едва зайдя, поворачивается к Джереми и, кто бы мог подумать, высказывает ему вполне серьёзную претензию. Всё становится чуть лучше, потому что я едва не смеюсь.

- Твоя девушка? Ты это сказал?

- Да, это. Ты моя сестра, а Белла моя девушка.

- Ты обещал, что я буду главной в твоей жизни девушкой, пока я не соберусь замуж, и только тогда женишься ты. Ты обманщик!

- Я не женат. Ну куда ты, Люси.

Люси убегает прочь, но этого будто бы никто не замечает. Может, у них подобное довольно частое явление. Мама Джереми лишь пожимает плечами,, едва смотря вслед племяннице. Постепенно меня знакомят со всеми, кто находится в доме, а здесь уже все, кто должен быть, и показывают комнаты с террасами. Дом невероятно наполнен светом и воздухом. Французские двери, уютная планировка, деревянные полы и мебель, мягкие диваны и не менее приятные обеденные стулья вокруг накрытого вместительного стола. Стулья, вероятно, собраны по всему дому из трёх разных комплектов, но зато не табуретки. Когда наступает время садиться, я оказываюсь сидящей между Джереми и его дедушкой по материнской линии. Кажется почти немыслимым, что он здесь так же, как и его жена, потому что мои бабушка с дедушкой по материнской линии обитают в пригороде Лондона. Поселиться там и выращивать разную живность вроде куриц было их мечтой, и они осуществили её лет пять или шесть назад. Наверное, всё-таки шесть. С тех самых пор мы общаемся преимущественно по телефону и иногда по видеосвязи. Я была у них лишь пару раз, не больше. Такие перелёты не из дешёвых, и, собственно, так же думают и бабушка с дедушкой. Они прилетали в гости, когда мне исполнилось восемнадцать, но по поводу выпускного поздравили на расстоянии. Может, это и к лучшему. Учитывая, что мы не особо близки, про Эдварда им неизвестно, я ничего не рассказывала, а если бы они приехали, то ставить в известность пришлось бы и их. И когда всё закончилось, фактически тоже.

- Это ты Белла? Ты ведь Белла?

Я оглядываюсь и за спинкой стула вижу мальчика, более светловолосого по сравнению со своей сестрой, которую так нигде и не видно. Её матери теперь тоже. Видимо, она с дочерью и пытается уговорить ту выйти, в то время как Джек сильно обхватил спинку моего стула и, честно говоря, немного меня пугает. Но это всего лишь ребёнок. Ему не должно хватить сил опрокинуть этот чёртов стул.

- Да, я Белла. А ты...

- Я Джек. Ты сможешь со мной поиграть после того, как я поем? Пожалуйста. Меня не пустят одного даже на террасу, а я хочу там играть, а мама сказала, что все будут заняты. Но ты можешь поиграть со мной?

Он смотрит такими жалостливыми глазами, что, ещё секунду назад думая прикоснуться к Джереми для аккуратного разрешения ситуации, теперь я просто молча киваю, и мальчик сразу отпускает мой стул, из-за чего едва не теряет равновесие. Но я автоматически протягиваю руку вперёд, успевая удержать Джека за рукав его праздничной рубашки.

- Осторожнее, Джек.

- Я пойду поем, - по-деловому отвечает он, как будто собрался куда-то далеко и не увидит меня ещё некоторое время, хотя ему всего лишь нужно обогнуть стол и сесть с другой стороны. - Пока.

- Пока.

- Ну всё, - тихо говорит Джереми, склонив голову к моему уху, едва его младший брат уходит на своё место. - Ты теперь его Белла, и теперь тебе нельзя замуж, пока не женится он.

- Сомневаюсь, что он такой же, как твоя Люси.

- Сомневаюсь, что он даст тебе нормально поесть, поэтому лучше положить на тарелку сразу всё, что видишь поблизости от себя. Дети едят быстро.

- Насколько быстро?

- Очень быстро. И могут не доедать. Если у них есть более важные дела. Поиграть с новой подругой Беллой одно из таких.

Пока мы говорим, возвращается Люси и садится по другую сторону стола рядом с братом и предлагает ему что-нибудь наложить. Она показывает ему на блюда, а он то соглашается, то качает головой из стороны в сторону. Всё-таки мир иногда тесен. Кто бы мог подумать, что я ещё хоть раз увижу эту парочку. Но всё-таки мы все здесь из-за Джереми, и друг за другом его близкие берут слово и поздравляют его, а между тостами все общаются между собой и едят, продолжая пригублять вино. Но я пью лимонад. Прямо как Люси и Джек. Мы трое все несовершеннолетние, но они хотя бы выглядят несовершеннолетними больше, чем я. Наверное, Джереми сказал родным, что мне восемнадцать, ещё когда впервые рассказывал про меня, когда бы это не имело место быть. А раз восемнадцать, то лучше не наливать и даже не предлагать. Я даже понимаю это. Мало ли что, вдруг мне нельзя, а они не знают, или вдруг я на лекарствах. Интересно, допустим ли алкоголь при употреблении противозачаточных? Это не считается лекарством. Значит, наверное, да, допустим. А если вдруг нет по причине того, что ухудшает эффект таблеток, то и тем лучше, что я не пью. Всё-таки вчера я занималась сексом, да, выпив их и вчера, и сегодня, но оплодотворение-то происходит не сразу. Что я вообще тут делаю? Ах да, сижу за столом в большей компании, ем однозначно вкусные салаты и картофель с запечённым мясом и думаю, отчего мне даже не предложили попробовать вино, если до сих пор не убрали фужер, стоящий прямо передо мной. Вдруг всё внимание становится обращённым ко мне, когда отец Джереми, Бенедикт, спрашивает именно меня, а не своего сына.

- Белла, как ты? Мы тебе не предложили, но, может быть, тебе налить немного вина? Мы знаем, тебе только восемнадцать, но мы точно не пойдём звонить в полицию, рассказывая им, что у нас тут несовершеннолетняя девушка пьёт алкоголь. Если ты хочешь, то скажи.

- Нет, не стоит, - теперь, когда меня спрашивают, я уже не хочу. Может, потому, что он прямо назвал меня несовершеннолетней в алкогольном плане, и после такого соглашаться на предложение кажется неправильным. - Я не пью.

- Джереми не говорил нам, на кого ты учишься. Ты уже определилась, кем хочешь стать? - спрашивает уже мама Джереми. Вместе со своим мужем она сидит во главе стола, но я на них не смотрю. Я смотрю на Джека, который не всегда удачно накручивает желаемое количество спагетти на вилку и пыхтит, когда не выходит. Он выглядит умилительно и забавно. Ему восемь. Когда Эдварду было восемь, его семья ещё была полноценной, а его сердце целым, а не разбитым. Может, и он сидел так же за каким-то столом вечерами и пытался накрутить спагетти красиво и аккуратно, и злился на них или себя, если получалось плохо.

- Нет, ещё нет, - потому что Эдвард исчез из моей жизни прежде, чем я спросила его о совете. Теперь я могу спросить только родителей, но их я спрашивать не хочу. Я хотела спросить его. - Но я люблю читать и думаю, что мне будет близко что-то, что связано с литературой.

- Чем бы ты ни любила заниматься, лучше именно в этом направлении и двигаться, - громким голосом уверяет одна из бабушек Джереми, та, что по материнской линии. Я не уверена, что помню её имя всё ещё верно, но, по-моему, она Кларисса. А другая его бабушка тогда Натали. Или наоборот. Я сомневаюсь на этот счёт. - Это вообще относится ко всему в жизни. И к любви в том числе. Вот не полюбила бы я их отца и деда, их всех вообще бы не было. Были бы у меня другие дети и внуки. Совсем другие. И внешне, и внутренне. Давайте выпьем за литературу и любовь.

Мы пьём, Джереми и все, кто сидят относительно близко, чокаются с моим стаканом своими фужерами, и я опустошаю стакан до дна быстрее всех. За литературу и любовь. Я бы никогда не додумалась до такого тоста. Но я вообще не мастер произносить речи за столом. В моей семье этого как-то не принято, а здесь мне и не давали слова. И это скорее к лучшему. Мне было бы трудно и неловко искать их перед скоплением едва знакомых людей, которых я вижу впервые в жизни. Кого-то во второй раз, Люси, Джека и их родителей, но в первый раз я просто заметила их на улице. Это тоже не назвать полноценным знакомством.

- А можно уже пойти играть с Беллой? Белла, ты можешь пойти со мной на террасу? Я не буду сильно приставать, - говорит Джек со своего места, опустив руки под стол. Наверное, он положил их на колени. - Мама. Можно я пойду?

- Одному нельзя. Я же говорила.

- Но Белла идёт со мной.

- Я этого не слышала. Белла так не говорила. Белла тоже хочет посидеть.

- Вообще-то я могла бы выйти с Джеком ненадолго, - говорю я, потому что при всём уважении к взрослым я не хочу сидеть тут настолько сильно, как кажется. Свежий воздух бы не помешал. - Меня не затруднит. Пойдём, Джек.

Джек сразу вскакивает со стула и чуть ли не бежит вприпрыжку в сторону двери. Джереми касается моей руки, когда я встаю, говоря, что позовёт нас к торту. Я и не думала, что он тоже будет.

- Хорошо.

Мы с Джеком выходим на нижнюю террасу, и он с гордостью демонстрирует мне своё детское лото, в котором нужно соотносить изображение со словом, а ещё рассказывает, что у него дома есть игра про необитаемый остров.

- Там есть пять ресурсов, - говорит Джек, потирая лоб, как будто так ему проще сосредоточиться и выразить свои мысли. Он сидит прямо на напольном покрытии террасы, но тут вроде нет очевидной грязи. Не то чтобы меня беспокоит, испачкается ли он, это не мой ребёнок, просто будет жалко, если потом его отругают. - Кирпич, дерево, зерно, шерсть и что-то ещё. Какой-то металл. Я не помню. Сейчас вспомню.

- Если не помнишь, то и ладно, Джек. Может быть, железо или алюминий?

- Нет, не это. Там что-то другое, - Джек потирает штанину. - Это руда. Я вспомнил. И надо строить дороги и города. За каждую постройку получаешь баллы, и надо набрать их как можно больше, чтобы победить. Мы обычно играем втроём, я, мама и папа. Люси не всегда хочет. Ей со мной скучно, наверное. И я бываю доставучим. Пытаюсь не быть, но получается плохо. Тогда она закрывается в своей комнате, чтобы я не лез.

- Уверена, Люси всё равно тебя любит. Просто иногда хочет заниматься чем-то в одиночку, для чего не нужна компания.

- Ты не обманываешь? Порой мама говорит, что Люси много задали, и потому она не выходит, но я не всегда верю маме. Мне тоже задают домашнее задание, но я же не запираюсь в комнате, когда делаю его.

- Ну, наверное, её домашнее задание сложнее твоего и требует больше сосредоточенности, чтобы выполнить его правильно, - подумав, отвечаю я. - Люси ведь старше. Её уроки труднее твоих.

- Я не знаю. Думаешь, что труднее?

- Да, думаю.

Джек показывает все свои карточки из лото, протягивая мне каждую и поясняя, кто или что находится на изображениях, и длится всё это до появления Джереми. Он выходит на террасу и задвигает дверь, отделяющую её от комнаты.

- Как у вас дела?

- Лучше всех, Джереми, - восклицает Джек, подняв голову. - Ты не знаешь, когда можно будет попробовать торт?

- Знаю, приятель. Совсем скоро. После того, как сделаем совместное фото. Потому я и вышел. Чтобы позвать тебя и Беллу. Ты не испачкал свои брюки? Встань, я посмотрю, - Джек послушно поднимается и поворачивается, Джереми отряхивает их, наклонившись, но больше на всякий случай, наверное, чем из-за пыльного пятна или полоски грязи. - Всё чисто, приятель. Можем идти внутрь. Все собираются в гостиной.

Я встаю и захожу обратно в дом после Джека и перед Джереми. В гостиной отодвигают диван от стены, и всем руководит тётя Джереми с камерой в руках. Она высказывает мнение, кому лучше сесть и в каком порядке, а кому остаться стоять. Я наблюдаю, как бабушек усаживают по центру, а дедушкам велят сесть по краям. Люси и Джеку отводят места на подлокотниках прежде, чем тётя начинает осматриваться вокруг в поисках своего племянника Джереми.

- Где именинник?

- Я здесь.

- Отлично. Вставай по центру вместе с Беллой.

- А разве не я буду фотографировать?

- Нет, Белла, для этого у этой крутой камеры есть таймер. Вставайте по центру.

Классно. Я буду на семейном снимке своего парня и останусь на нём на веки вечные вне зависимости от того, как у нас с ним всё сложится. Но сопротивляться этому будет странно. Я встаю за спинкой дивана между им и стеной, Джереми уверенно обнимает меня за талию правой рукой, и когда его родители и дядя оказываются на своих местах, его тётя закрепляет камеру на штативе, прежде чем установить таймер и быстро оказаться в кадре. Я не уверена, что улыбаюсь, когда камера делает снимок, но, будто зная, что кто-то определённо получился на фото неудачно, тётя Джереми снова подходит к камере ради ещё одного снимка. Потом она просматривает оба и, наверное, остаётся довольной хоть одним, потому что диван начинают двигать обратно, и наступает время есть торт и капкейки. Торт представляет себе футбольное поле с белыми линиями, как в реальности, и воротами с футбольным мячом, которым был забит гол. Футбольный мяч сразу отдают Джереми, а съедобные ворота делят между Люси и Джеком. Джереми почему-то отказывается от свеч, предпочитая сразу разрезать зелёный снаружи торт, имитирующий газон. Внутри торт оказывается шоколадным с добавлением кусочков клубники и очень вкусным. Его хватает всем, и даже ещё остаётся. Капкейки нравятся мне меньше торта, хоть я и съедаю два. Неудобно было возвращать на общую тарелку, когда мне положили больше одного. По окончании вечера родители Джереми вызывают нам такси, потому что, согласно их мнению, уже довольно поздно. Пока мы ждём машину, Джек и Люси со своими родителями собираются уезжать. Их автомобиль где-то снаружи.

- Ты взял лото, Джек? - его спрашивают второй раз, хотя он уже ответил, что взял. Но в момент ответа Люси закричала, что какой-то там актёр женился, и Джека фактически прослушали.

- Взял я, взял. А кто женился, Люси?

- Не твоё дело.

- Наверное, женился один из тех, за кого она надеялась выйти замуж лет через десять, - шепчет Джереми, касаясь моего колена и поглаживая его. Мы в гостиной одни, но мне всё равно некомфортно. Я успокаиваю или убеждаю себя, что в подобной ситуации так было бы и с Эдвардом. - Туго мне придётся, если количество незанятых актёров уменьшается с каждым днём. Таким темпами я превращусь в седого старика, и мои шансы на собственную семью станут равны нулю.

- Ещё не всё потеряно. Лет через шесть-семь она может в кого-нибудь влюбиться и выйти за него, и тогда тебе надо использовать момент. Иногда импульсивные браки аннулируют через двое суток, но и этого времени может хватить. Пока Люси осознает, что случилось, и обдумает, когда её эмоции устаканятся, ты уже можешь быть женатым.

- Ну, мы поехали. Пока, Джереми. До встречи, Белла.

Джереми поднимается на голос тёти, убирая руку от моего колена. Я тоже встаю, чтобы выйти в прихожую и попрощаться с уезжающими.

- До свидания, мистер и миссис Морган. Пока, Джек. Всего хорошего, Люси.

Люси едва удостаивает взглядом даже родственников, не говоря уже обо мне. Наверное, она реально расстроена из-за этого актёра, но это, я уверена, пройдёт. Это всё не по-настоящему. Ей ведь не восемнадцать, и речь не про человека, который признался в любви и вроде строил планы, а потом фактически забрал все свои слова обратно. Эта её нынешняя боль исключительно временное явление. Люси даже не знала того мужчину, и, увлёкшись другим актёром, она легко про него забудет. А спустя годы вообще перестанет увлекаться ими. Она выходит на крыльцо, но Джек подбегает и сильно-сильно обнимает меня, прежде чем попрощаться и только потом последовать за родителями. Они все уезжают, а вскоре и за нами с Джереми приезжает такси. Мистер и миссис Моррис просят сына написать сообщение, когда мы доберёмся. Им было приятно наконец познакомиться. Так они, по крайней мере, говорят, и я им верю. Они кажутся милыми людьми. Да, все семья целиком слишком большая, но некоторые любят то, что у них большая семья, и любят собираться все вместе как можно чаще. Просто моя семья иная, и я сама иная.

- Как ты? Джек тебя не утомил? - спрашивает Джереми, уже когда мы едем в такси на протяжении нескольких минут. - Он может выглядеть жалобно, как будто вот-вот разревётся, если ему в чём-либо отказать, и многие на это клюют.

- Нет, Джек меня не утомил. Было даже прикольно, когда он взахлёб рассказывал о своей игре, в которой надо развивать жизнь на необитаемом острове.

- Он её обожает, - кивает Джереми, немного усмехаясь, что я замечаю благодарю дорожному фонарю, как раз осветившему лицо Джереми. - Она интересная, даже если ты взрослый. Можем сходить к ним в гостях на днях, и ты сама убедишься.

- Я не против. Будет приятно снова увидеть Джека.

Таким образом я остаюсь в Сиэтле ещё на несколько дней и, может быть, задержалась бы и подольше, но вечером девятнадцатого числа мне звонит бабушка, чтобы сообщить о приобретении билета для меня на двадцать третье число. Это слегка неожиданно, потому что мы обсуждали только то, что я, конечно, приеду, а не саму дату, когда это произойдёт. В ответ бабушка отвечает, что не знала, что у меня какие-то особенные планы, а тут удачно попался билет со скидкой. Да и откуда ей было знать? Если родители сохранили всё в тайне, то мой парень и есть та самая тайна.

- Я поняла. Не переживай. Я прилечу двадцать третьего.

Когда я заканчиваю разговор, Джереми, конечно же, спрашивает, кто звонил. Не требуя ответить, но явно желая знать. Я говорю про билет и о том, что завтра поеду домой. Надо будет постирать некоторые вещи и собраться в гости на целый месяц, а я не люблю заниматься подобным в спешке.

- А послезавтра нельзя поехать? Ещё один день, и уедешь двадцать первого. Завтра только двадцатое.

- Могу и послезавтра, - если так подумать, мне хватит и полтора дня, чтобы собраться. Мне же не надо собирать чемоданы для семьи из четырёх человек. Представляю тётю и дядю Джереми, планирующую семейный отдых. Это наверняка целый квест, как угодить детям, сложив всё, что они хотят, но чтобы при этом не случилось перевеса, если лететь на самолёте. - Посмотрю, во сколько ходят автобусы.

- Я уже смотрю. Что, если тебе поехать в 14:20?

- Мне подходит.

- А завтра можно съездить на пляж, - предлагает Джереми. - У тебя есть купальник?

- Нет, я не брала, - отвечаю я, возвращаясь к приготовлению картофельных оладьев на ужин. - Но всё равно можем съездить. Я просто побуду на берегу. Ты же хочешь на пляж, да?

- Да.

- Тогда съездим. Только я не очень люблю такие, где много людей.

- И я не люблю. Я знаю пляж, где их мало.

- Хорошо. Слушай, посмотри, есть ли ещё сыр в холодильнике, - я прошу Джереми, потому что не могу отвлечься от оладьев. Несколько уже подгорели, когда я жарила первую сторону, в то время как позвонила бабушка. Стоило выключить газ на время, чего я не сделала. - Если есть, то можно сделать омлет с сыром.

- Держи. Всё, что осталось, - Джереми быстро находит искомое и кладёт сыр на доску. - Хочешь, чтобы я натёр его на тёрке?

- Давай.

Вдвоём всё получается быстрее, чем если бы я и дальше стояла у плиты одна. Джереми достаёт шесть яиц, но я говорю, что хватит и четырёх. После ужина он сам моет посуду и убирается, а я переписываюсь с Рэйчел. Она знает, что я собиралась на День рождения.

Так ты ещё в Сиэтле?

Да, но уезжаю послезавтра. Бабушка ждёт в гости, и нужно собраться.

И потом ты приедешь только к началу учёбы?

Ну да.

Понятно.

А ты где?

Дома, но на День независимости ездила в Вашингтон с родителями, они сняли номер в крутом отеле, решив, что на пару дней это стоит того, а в итоге мы пробыли там целую неделю. Я думала встретиться там с Диланом, но у него не получилось. Он нашёл подработку на лето. Но и без него было круто.

Рада за тебя, Рэйчел.

Я сама за себя рада, уж поверь.

Я охотно верю, что она за себя рада. Так и я была бы рада за себя, оказавшись в Вашингтоне на День независимости вместе с Эдвардом год назад. Но я не оказалась, и рядом с собой Джереми, не Эдвард. И это Джереми приносит чай в том числе и мне, прежде чем сесть на диван в нескольких сантиметрах от меня, по обыкновению предоставляя мне пространство.

- Джереми.

- Да, детка?

- Ты будешь скучать, если я приеду только в сентябре после своего Дня рождения?

- Зачем ты спрашиваешь, Белла? Конечно, я буду. Ты моя девушка и дорога мне.

Наверное, именно я и хотела услышать. Наверное, мне даже нужно было это услышать. Крайне нужно, чтобы вспомнить, что в моей жизни есть хороший парень, заботящийся и выросший в нормальной семье без сложностей с самим собой или родителями. Я прикасаюсь и взбираюсь к Джереми на колени, поощряя его дотронуться своими действиями, и он целует меня не только в губы, но и ниже, в шею, но прерывается, потому что нет презерватива. Нет презерватива именно при нас. Джереми мягко отстраняет меня от себя, прежде чем уйти и вернуться уже с ним. Я обнимаю Джереми, он тянет меня на себя, и я могу многое контролировать. Я могу замедлиться, когда хочу, и наоборот. Он позволяет мне, даже не стремясь препятствовать, соприкасаясь своим лбом с моим. Можно представить, что это Эдвард, и, закрывая глаза, мне даже почти удаётся, но Джереми произносит моё имя, именно имя, и, хоть я и кончаю, это стирает иллюзию без следа. Но всё-таки мне нравится на том пляже, где мы проводим время на следующий день. Пляж в окружении дикой природы. Холмы, мало людей, и ели. Ели, как в Форксе. Сам пляж вовсе не дикий, здесь дежурят спасатели, и есть платформа для дайвинга, как и прочая инфраструктура, просто сама атмосфера ещё больше напоминает о доме. Оказываясь в автобусе после ещё одной ночи в Сиэтле и с Джереми, я немного даже рада, что направляюсь домой. Да, всего полтора дня, но я рада. Я, и правда, рада. Так удивительно, чёрт побери. Но это приятное удивление, и на этом я не заканчиваю удивляться. И дело не в Элис, которая во время нашей короткой прогулки за мороженым от моего дома и обратно принципиально делает вид, что моей поездки будто и не происходило. Я этого даже ожидала и не рассчитывала на вопросы о том, чем я занималась и как провела время. Но удивляет меня совсем не подруга, а бабушка. Тем, что по прилёту встречает меня не одна, а с каким-то мужчиной по виду ненамного старше неё, но хорошо сохранившимся. Никаких седых волос или горба на спине. Мужчина этот вполне худой, а не толстой, у него сощуренные из-за солнца кажущиеся добродушными глаза, и он выше бабушки.

Она представляет его как Джозефа, нового соседа с машиной, который вызвался подвезти до аэропорта. Этот Джозеф щурится ещё больше, но скорее хмурится. Просто сосед? Сильно сомневаюсь. Скорее сосед с намерениями. И, возможно, бабушка в той или иной степени разделяет их, потому что едва не садится на переднее пассажирское сидение, на котором наверняка ехала по дороге сюда. Я делаю вид, что ничего не заметила, хотя я заметила. В том числе и то, как Джозеф смотрел вслед бабушке, когда, опомнившись, она присоединилась ко мне на заднем сидении. Я почти уверена, что позже он будет приглашён к столу, но мы с бабушкой ужинаем вдвоём вскоре после приезда на задней террасе в тени навеса, обдуваемые вентилятором. Мои волосы собраны, пожалуй, в самый высокий хвост на свете. Всё, чтобы шея потела как можно меньше. Бабушка накладывает мне еду, не говоря ни о чём особенном, и когда дело доходит до добавки, я не выдерживаю своего любопытства или недосказанности между нами в целом.

- Значит, у тебя новый сосед?

- Да, Джозеф ждёт в двух домах отсюда на другой стороне улицы. Но он просто сосед.

- Ты говорила, да, - киваю я. - Но если он тебе нравится, то мне можно сказать. Я не буду напоминать про дедушку.

- Мне и не нужно напоминать про дедушку, Белла. Я о нём не забыла и всегда буду его любить. Но нет ничего плохого в том, чтобы быть с кем-то на старости лет, особенно если этот кто-то может починить технику, восстановить розетку или заменить деталь в унитазе. В собственном доме мужчина мне нужнее, чем парень молодой девушке, живущей в общежитии, где любую поломку устранят без участия студентов, стоит только о ней сказать.

Я автоматически понимаю, о ком она говорит. Понимаю прямо-таки сразу, в ту самую секунду. Она знает про Джереми.

- Папа рассказал?

- Уже после того нашего разговора. Я позвонила узнать, отчего ты как будто не хочешь ехать, и он так и сказал, что наверняка из-за парня. Не злись на своего отца. Он был уверен, что мне уже сообщила ты.

- Я с Джереми не потому, что нуждаюсь в ремонте, - я опускаю вилку. - У нас с ним отношения. Он чуткий и заботливый, и добрый.

- И ты его любишь?

- Бабушка, я... Я пока не знаю, та самая ли это любовь, но в определённой степени да, я люблю Джереми.

- В определённой степени, - со вздохом произносит бабушка. - Не любишь ты его, Белла. Если бы любила, то уже знала бы. Ты любила Эдварда. Тебя и спрашивать не нужно было. И по глазам было ясно. Та самая любовь у тебя с ним. Она не могла...

- Хватит, бабушка.

- Она не могла пройти так просто и настолько быстро.

У меня нет сил слышать и слушать всё это. Я просто хочу поесть. Я не хочу думать про Эдварда и не хочу становиться той девушкой, какой я была год назад. Не хочу плакать о нём вновь, признавая, что ничего и не прошло.

- Не я бросила его, бабушка. Не я не захотела продолжать быть с ним и впредь, - напоминаю я, хотя вряд ли в том есть существенная необходимость. - Мне надо было унижаться и просить его остаться вопреки его желанию уйти?

- Нет, Белла, не надо было. Но в этой жизни я понимаю побольше твоего и вот что тебе скажу один единственный раз, и больше повторять не буду. Ты потеряла любовь, но твой чуткий и добрый парень тоже заслуживает её такой, какой она была у тебя. Если ты не считаешь так, нам и тем более лучше закончить всё это.

- Так будет лучше в любом случае, - шепчу я, сглатывая спазм в горле. Расстаться с Джереми... Нет, я не могу об этом даже помыслить. Что будет, если я сделаю это? Что будет с ним? А со мной? Что будет со мной и в моей жизни после?

Предыдущая глава || Следующая глава