Эдвард.

Я и Белла. Я и Белла. Это было одновременно прекрасно и утомительно. Великолепно и раздражающе. Нежно и страстно. Это было все вместе, и Белла была первой, кто вызвал во мне такую гамму чувств - страсть, обожание, ревность, злость, страх, иногда почти ненависть, а иногда… Иногда, и чаще всего, я ее боготворил.
До отъезда Беллы в Порт-Анджелес оставалась целая неделя, потому что нужно было взять небольшой тайм-аут, чтобы успокоить всех зрителей и свидетелей. Это была мучительная неделя, потому что каждый день мы виделись издалека в школе, но никогда не бывали рядом. Я наблюдал за ней издали и не мог взять за руку. Она писала мне смски за уроках, а за ланчем разговаривала с Джейкобом Блэком, смеялась, улыбалась, и я ненавидел этого парня, готов был разорвать его в клочья. Кто он такой и по каком у праву он рядом с ней? Никогда я не испытывал такого чувства собственничества… может быть потому, что не мог заявить свои права на нее открыто?
А после занятий мы вынуждены были скрываться, чтобы побыть вместе. Заднее сиденье машины, темнота кинотеатра, ее комната, куда я, по привычке уже, забирался через окно - вариантов было совсем немного, и это было утомительно. Скрываться ото всех. Избегать собственной тени. Скрывать огонек страсти в глазах, когда вижу ее, в умопомрачительно короткой юбке. Я держался из последних сил.
И мы обжигали друг друга поцелуями, страстью, каждый раз заходя немного дальше, и все время ссорились. По любому поводу и без повода, утром и вечером, в разговоре и по телефону, в машине и на кровати. Не было ничего, что могло заставить нас прийти к согласию по самому мельчайшему вопросу, не было ничего общего у нас.
Если я хотел посмотреть фильм, она хотела полежать на траве под луной. Она хотела кофе, я - виски, я хотел убить Ньютона, она не разрешала. Я любил Феллини, она ненавидела. Она читала Апдайка, а я Фитцджеральда. Она любила музыку, которая мне казалась какафонией. Она ненавидела бейсбол, и не дала мне съездить на матч, а вместо этого заставила меня сидеть у нее на диване и смотреть фильм про Роллинг Стоунз.
Мы ругались. Мы кричали друг на друга. Она бросалась на меня с кулаками. Она кидала в меня телефон и своих медведей, в смысле, тапочки.
Я бросал трубку. Я срывал голос. Я еле сдерживался. Я был зол.
И я боготворил ее. Я целовал ее иступленно, как будто мы были Адам и Ева, единственные люди в раю. Она срывала с меня рубашку, оставляла синяки на шее и царапины на спине, мы сплетали руки и ноги, перекатываясь по кровати, в порыве страсти я так крепко обнимал ее, что она вскрикивала, зарывался лицом в ее сладко пахнущих волосах… она прижималась ко мне так близко, что я не знал, где бьется ее сердце, а где мое…
Мы дошли пока только до второй стадии, и это было мучительно, потому что все время хотелось большего. Я отдергивал руки он ее тела, не позволяя себе коснуться ее там, где хотелось больше всего. Она чувствовала меня и стонала, но все же сдерживалась и не сдавалась сразу. Горячие волны пробегали между нами, но мы не давали вожделению овладеть нами.
И так тянулась эта бесконечная неделя - постоянный самоконтроль на людях, поцелуи, больше похожие на секс в одежде, ссоры, крики, бурные примирения и тихие ночи в обнимку, когда мы долго-долго разговаривали, ее голова покоилась на моем плече, я гладил ее по волосам, шептал нежные слова, и мы говорили друг другу, что все - больше ни за что, ни за что не будем ссориться… И с утра начиналось то же самое, как будто это сдерживание себя на публике приводило к взрывам и скандалам наедине.
Масла в огонь подливал Майк. В то утро, когда я и Белла впервые спали в одной постели в гостинице в Порт-Анджелесе, он приехал к нам - или к Хейлам - домой. Вызвав на крыльцо Хейлов Эммета, а на наше - Эсми и Розали (и я даже не буду пытаться понять, где были Джаспер и Элис в то время, хотя по тем приготовлениям, которые совершала моя сестренка - предполагаю, что в спальне Эл - ну да ладно) и стал кричать. Он кричал что-то про меня и про Беллу, про обман, сговор, тайную связь. Короче говоря, это выглядело настолько смехотворно, что никто и подумать не мог, что это правда. Потом Ньютон попробовал кинуть камень в окно Хейлов, и тут Эммет показал себя во всей красе. Вслед за этим задетой себя почувствовала и Розали, и эта сладкая парочка вместе взялась за Ньютона. Домой он унес только свое тело и ни капли чувства собственного достоинства. Розали разделала его под орех.
Терять малому было все равно нечего. Он попробовал повторить сцену на следующий день в школе, и получил свою дозу и от меня. Потом подстерег Беллу у входа в торговый центр, где она собиралась посплетничать с Анжелой, и услышал от нее спокойный, но очень категоричный ответ.
Бедный Ньютон теперь ходил по школе с обезумевшими глазами, а когда кто-то решался подсесть к нему за ланчем, принимался рассказывать историю о том, как он "поймал в свои сети дикую лань, но ее перехватил какой-то нечестивец". Дебаты определенно шли на пользу Ньютону. Никто не мог понять, о чем он говорит. И нам с Беллой это было только на руку. Хотя, конечно, о нашем ночном приключении так или иначе знали все, но для публики все выглядело по-другому. Майк хотел принудить Беллу к свадьбе, но рядом случайно оказался я, и исправил ситуацию, несмотря на свою нелюбовь к ней. Мы переночевали в гостинице в разных номерах, и с тех пор здороваемся, да и только.
Да и только… Если бы… Дни были маской. Но вечера и ночи принадлежали нам. Изначально, правда, мы договаривались только о вечерах. И в первый вечер я послушно покинул ее комнату - через окно, конечно, - в десять часов. Вернулся к себе. Принял душ. Лег в постель. Поворочался десять минут… а потом поднялся, выскользнул из дома и постучался в окно.
- Эй, ты что? - прошипела Белла, открывая окно, - ты же только что ушел?
- А теперь я снова пришел, - прошептал я, перепрыгивая через подоконник и притягивая ее к себе.
- Это не по правилам! - уже не так уверенно ответила Белла, пока я нес ее к кровати.
- Ну мы ведь уже ночевали вчера вместе… и, между прочим, одежды на тебе тогда вообще не было, - пошутил я, а дальше мы уже не разговаривали.
Рано утром, пока еще было темно, я просыпался по будильнику, и возвращался к себе. В школе я спал на уроках, и мне снова снилась она… Потом мы уединялись где-нибудь после занятий, ругались, мирились, снова целовались, снова я дрожащими руками расстегивал крючки и развязывал шнуровку на ее одежде… и снова и снова приходил в ее спальню ночью. Мы удивляли друг друга и не могли друг без друга.
Белла, - с этой мыслью я просыпался!
- Белла! - кричал я ей, когда она вытаскивала из проигрывателя мой любимый диск и выбрасывала его на полном ходу в окно.
Белла… - шептал я засыпая.

И она так же часто говорила, шептала, произносила мое имя.
И об этом не знал почти никто.
Эсми давала мне возможность поговорить с ней о Белле иногда.
Анжела дала нам возможность устроить свидание у нее дома, пока она была у Бена.
И Джаспер. Джаспер знал. Он не говорил, но я чувствовал на себе его насмешливые взгляды, и я знал, что он знает. Белла сказала, что ничего не говорила ему - откуда же? Определенно, у этого чувака просто были какие-нибудь экстрасенсорные способности…. ну не знаю, мысли он там читал, или что. Он знал.

Через неделю мы решили, что Белла уже может уехать в Порт-Анджелес. Наш отъезд до смешного напомнил мне историю с Анжелой. Я так же встретил ее у торгового центра, она тоже была одета в платье и пиджак, и мы так же уютно молчали вначале. Вначале - это пока я не сказал Белле, что с Анжелой было также. И это было большой ошибкой.
Так она еще ни разу на меня не кричала. Она превзошла себя. Она наградила меня такими изысканными оскорблениями, которые мог придумать только ее изощренный ум. Она ударила меня, и мы чуть не улетели в кювет, потому что она решила развернуть машину и поехать назад, не заботясь о том, что машину все-таки вел я.
Я съехал на обочину и потряс ее за плечи.
- ЧТО ТЫ ТВОРИШЬ? - спросил я. Окей - не спросил, а проорал я.
Она разрыдалась.
- Ты сумасшедшая? - спросил я.
Она ударила кулаком по стеклу.
- Не разбилось, еще раз?
Она ударила кулаком меня в лицо. Попала в скулу.
- Тоже не разбилось.
- Идиот!
- Не уверен.
- Я уверена!
Потом она впала в ступор, и сидела, уткнувшись взглядом в невидимую точку на стекле. Не добившись от нее ответа, я решил все-таки доехать в Порт-Анджелес. И что ее так рассердило? Я никак не мог понять.