Я смотрю на Эдварда Каллена, подперев голову согнутой в локте левой рукой, и каждой клеточкой своего вымотанного тела чувствую… удивление. Нет, не от того, каким ненастным он был в постели или, скорее, у двери и на паркете, а потому, что миллиардеры не должны засыпать в кровати, когда под тем же самым одеялом находится женщина, которую они видят впервые в своей жизни. Даже если они наслышаны о ней, и если она знакома с их сестрой, то это всё равно… безрассудно. Глупо. Нелепо. Рискованно и опасно. Стоит ли сон того, когда ты можешь уже никогда не проснуться? Когда с тобой могут сотворить что угодно, в том числе и отнять твою жизнь? Мне хочется разбудить его и потребовать обещание, что он больше никогда не потеряет контроль над окружающей обстановкой подобным образом, но всё, что я делаю, это принимаюсь одеваться. Поправив корсет, который так и остался на мне, пока Эдвард Каллен безжалостно мучил меня своими неожиданно медленными движениями, надеваю трусики, чулки и, наконец, платье. Платье, кажется, еле уцелевшее под натиском рук, в то время как до меня то и дело доносились проклятья в адрес длины до пола и слишком большого количества ткани.

Я чувствовала нетерпение. Первобытную потребность. Прикосновения, возможно, оставляющие синяки на бёдрах. Ненависть и презрение. Желание быть вдавленной в деревянную поверхность за спиной ещё жёстче и грубее. Видела испарину на лбу и не совсем понятную эмоцию в потемневших глазах. Слышала стоны вперемешку с учащённым дыханием, свои и Каллена, и так и не смогла сказать, что он всё равно сволочь. Я могла бы обвинить в этом то, что его губы едва давали мне дышать, не то что говорить, или попытку стать менее влажной, когда, не дав и опомниться, его потрясающие пальцы внутри меня сменил длинный член, но это всё будет самой лживой неправдой на свете. Истина такова, что я слишком давно не чувствовала себя столь правильно и верно… настолько живой и избавленной от некоторой ненависти по отношению к собственному телу. Когда ты словно манекен и холст, и так год за годом, со временем это начинает убивать. Подавлять. Разрушать и подтачивать изнутри. Зачастую вне работы ты просто не желаешь смотреть на себя в зеркало и даже предпочитаешь оставаться непричёсанной и толком не умытой. Но я клянусь, что почти забыла об этом, пока Эдвард Каллен сжимал мою кожу так крепко, как будто не желал никогда отпускать, погружаясь в меня с остервенелым рвением.

Я покидаю пентхаус на самом верхнем этаже отеля с туфлями в руках. Не хочу, чтобы каблуки разбудили мужчину, и таким образом он обнаружил мой уход. И, возможно, даже попытался как-то остановить. Помни, Белла, одна ночь. Она уже прошла, даже если формально не закончилась. Ты пополнила список его побед, но на этом всё. Можно и нужно возвращаться к своей жизни. Словно прочитав мои мысли, меня заставляет вздрогнуть мелодия звонка, и, достав телефон из клатча, я вижу светящийся дисплей с именем Элис на нём. Смешно, но мне будто бы становится страшно, что как только она услышит мой голос, то сразу же поймёт, где я была и что и с кем делала. Сколько вообще прошло времени с тех пор, как Каллен опоил меня своими словами? Если бы я только знала… Но в тот момент это было совершенно мне безразлично.

- Алло, - всё-таки набравшись смелости, принимаю вызов я. Главное не думать о том, что произошло наверху. Иначе это закончится потерей концентрации, и у меня не получится пройти через этот разговор так, как должно.

- Белла, ты в порядке? Ты уже уехала, да?

- Да, я… я уже дома. А ты где? - что, если она где-то в фойе? Мне ведь нельзя попадаться ей на глаза. Чисто теоретически я ещё могу быть в отеле, но выходить из лифта… это будет ужасно подозрительно и странно.

- Вечер только что закончился. Я думала, что, может быть, ты ещё здесь, и спустилась проверить. Прости, просто мы с Джаспером…

- Уединились в номере отеля, принадлежащего твоему брату, - не успев прикусить себе язык, говорю я и тут же мысленно бью себя по губам. Как можно быть такой дурой? Каллен же ясно сказал, что она ненавидит, когда её имя ассоциируют с ним. Хотя разве мне есть за что испытывать вину? Если кое-кто не хотел, чтобы я столкнулась даже с малейшей вероятностью узнать столь великий секрет, наверное, этому человеку вообще не стоило обманом завлекать меня с собой и вешать лапшу про несуществующее приглашение, которое некуда деть.

- Ты… видела его?

- Да, - во всех подробностях. В таких, в которые она вряд ли хочет быть посвящена. Знает ли Элис, что её влиятельный и невероятно богатый брат любит трахать женщин, прежде отсылая жену заботиться о подрастающем поколении? Если нет, но однажды он с кем-нибудь проколется, и всё всплывёт, отдалит ли это её ещё больше? - Он тебя и сдал. И знаешь, я думаю, ты это заслужила. В следующий раз не будешь сильно общительной за моей спиной.

- Вот же дьявол, - ты себе и не представляешь, Элис… Всё бы ничего, если бы не ощущение того, что я уже отдала ему не только тело, но и душу. - Прошу, скажи, что он был вежливым и нормальным. Иногда он может быть таким козлом, - он был им и сегодня, но в целом… вероятно, его манеры, характер и не самый добропорядочный образ в глазах множества временных пассий заглаживают именно специфические умения. Кому какое дело до всё принимающей жены и детей, которые в любом случае никогда не будут ни в чём нуждаться в материальном плане, когда единственное, о чём ты способна думать, это о том, как скоро можно будет всё повторить?

- Не переживай, Элис. Я не знаю, каким он бывает в другие дни, но мне он показался неожиданно чувствительным. Ладно, я устала и хочу спать, - говорю я, меняя тему, как только замечаю по меняющимся цифрам на табло, что лифт вот-вот достигнет первого этажа. Нельзя, чтобы подруга услышала характерный звон, с которым откроются металлические двери.

- Спокойной ночи, Белла.

- И тебе, подруга. Я позвоню, когда вернусь из Лос-Анджелеса.

- Напомни, когда ты улетаешь.

- Во вторник. Надеюсь, что будет время сходить на пляж.

- Если получится, то пришли мне фотографии.

- Обязательно, Элис.

Утром двадцать третьего числа я сижу прямо на полу своей прихожей рядом с раскрытым чемоданом и, сосредоточенная, тщательно сверяюсь со списком необходимых вещей для трёхдневной рабочей поездки. Мои глаза уже почти доходят до последнего пункта, когда всё тело вздрагивает из-за звука дверного звонка, и уже через мгновение я принимаюсь агрессивно проклинать того, кто находится по ту сторону двери. И Роуз, и Элис отлично знают, что я уезжаю из города. Родители как родились, так и живут в Форксе. Больше же никто ко мне прийти не может. Значит, это однозначно ошибка. И человеку по сторону двери однозначно не поздоровится. Но едва я отпираю замки и толкаю её от себя, как он уже хватает меня за ягодицы, прижимая вплотную к себе так, что его возбуждение перестаёт быть тайной, и усаживает на комод. Моя голова сталкивается с зеркалом на стене, несильно, но ощутимо, но Каллен вряд ли это замечает. Сминая мне губы, посасывая и оттягивая нижнюю из них, он терзает не поддающуюся ему молнию на моей кофте:

- Я хочу твою грудь. Я так её хочу. Эти два дня длились, кажется, словно вечность. Я чуть не упустил выгодную сделку, думая о том, что проснулся в одиночестве. За это ты тем более должна взять меня в рот. Ещё никто и никогда не уходил от меня, пока я не разрешу.

Оставив попытки справиться с заевшим от резкого обращения замком, правая рука устремляется вниз по моему телу и находит другой путь к желаемому. Пробирается под материал над джинсами, после чего невероятно скоро уже достигает кромки моего лифчика. Но я не могу. У меня нет на это времени. Нужно закончить сборы и заблаговременно прибыть в аэропорт, чтобы пройти регистрацию на рейс, и… Стон, который никак не может принадлежать мне, почему-то вырывается явно из моего рта, и я… Это просто невообразимо. Безумно. Какое-то сумасшествие. Искусные пальцы сжимают и тянут сосок. Разум оказывается словно в огне. Вероятно, я могу кончить лишь от одних этих прикосновений. И я хочу. Боже, как я хочу. Господь тому свидетель. Но… есть столько всего вокруг, люди, обстоятельства, чужие жизни… Этот человек контролирует всё, что его окружает. А потом наверняка выбрасывает за ненадобностью. Я не буду первой, с кем он проделает подобное. И последней тоже. Просто оттолкни его. Сделай хоть что-то. Хорошо, я… Ещё одна минута. Только одна.

Но шестьдесят секунд проходят со скоростью света. А я по-прежнему не готова лишиться прикосновений… разорвать связь… велеть ему оставить меня в покое. Застывая на грани между ужасом от осознания смысла произносимого и предвкушением будущего удовольствия, я не верю, что слышу свой собственный голос:

- Так бери. Бери всё, что хочешь, - это фактически мольба. Прошение. Мне всё равно, что придётся сделать потом. Просто плевать. Я просто снова хочу его внутри… И первой тянусь к очередным брюкам. Импульсивно и торопливо. Возможно, думая, что если чуть опоздать, то Эдвард Каллен заставит меня опуститься на колени, лишь бы гарантированно получить причитающееся. Но нет, он стягивает мои джинсы с не меньшей отдачей, чем мои пальцы сражаются с ремнём и прочими деталями его одежды, и, надев презерватив, тут же оказывается во мне. Глубокие, необузданные движения окончательно впечатывают меня в прохладу зеркала, пытаясь за что-то уцепиться, я задеваю вазу с искусственными цветами, но грохот разлетающихся осколков… этот громкий и звенящий звук лишь вызывает большее желание. Потребность дотронуться. Вновь почувствовать то, как незначительная щетина царапает кожу. Эдвард Каллен же будто читает мысли. Потому что сдавливает мои запястья поверх крышки комода, и из-за этого тот начинает ходить ходуном.

- Тебе не понравилось? - рычащий, грубый голос буквально выплёвывает вопрос мне в лицо. - У тебя бывало и получше? Отвечай.

Я хочу соврать. Выдать желаемое за действительное. Чтобы хотя бы немного спустить его с небес на землю. Но он такой злой… такой опасный, такой… устрашающий, что я не решаюсь лгать.

- Нет, - смотря в его глаза, неспособная отвести взгляд и даже просто моргнуть, я невольно перехожу на шёпот. Рукам становится больно, словно кожа покрывается царапинами из-за задевающих её мужских часов на правой руке. А мне нельзя быть некрасивой. Не перед съёмкой. Но настолько, насколько это должно меня заботить, в той же самой степени я не могу ничего изменить. Не думаю, что он станет слушать мои слова. Что ему есть хоть какое-то дело до них и того, что имеет значение лично для меня. Учитывая его способность заплатить мне просто за минутное нахождение рядом больше, чем я заработаю за всю свою жизнь… полагаю, дальше можно не продолжать.

- Это твоё наказание за то, что ушла. Никаких поцелуев и прикосновений, - подтверждая каждое слово толчком, он вдалбливается в меня совсем свирепо и ожесточённо. Несколько отдельных прядей волос спадают ему на лицо, и уже во второй раз на моей памяти Эдвард Каллен выглядит… уязвимым. Но он ведь совсем не такой. Так почему… почему позволяет себе оказываться в подобных ситуациях? Пусть он изменщик и не чтит брачные клятвы, но делать это в чьей-то квартирке… Это из той же категории, что и засыпать в номере отеля подле партнёрши исключительно для секса. Неужели он… доверяет мне?

Ещё одно сильное движение бёдер назад и сразу же обратно вперёд закручивает меня в воронку из жара, ослепляющего удовольствия и волны обжигающего тепла, проходящей через всё тело. Прикрыв глаза, я жду, когда вихрь стихнет, и приятная дрожь прекратится, а открыв их, понимаю, что Эдвард Каллен всё ещё внутри меня. В груди становится тесно. Так, как будто оттуда выкачали весь воздух, и стало нечем дышать. Влажный лоб зачем-то соприкасается с моими волосами около левого виска. Я ни черта не понимаю этой… нежности. Никакое другое слово, чтобы описать данное действие, просто не приходит мне на ум.

- Как ты узнал, где я живу?

Моё лицо буквально пронзает насмехающийся взгляд. Наполненный ко всему прочему ещё и издёвкой. Или тем, что напоминает её. Я знаю, что Каллен не стал бы спрашивать об этом у Элис, но всё равно хочу убедиться. Услышать всё вслух.

- Мои люди могут узнать всё, что необходимо лично мне. У меня есть целый отдел, отвечающий за подобные изыскания и безопасность.

- И как это работает? Ты приходишь и отдаёшь распоряжение по телефону, чтобы нужные сведения были у тебя на столе в кратчайшие сроки?

- Ты сообразительная женщина, Изабелла. Таких у меня ещё не было, - наверное, это должно было мне польстить. Всё-таки не каждый день явно не глупый мужчина-миллиардер говорит тебе, что ты вроде как умная, раз сама же нашла ответ на заданный ранее вопрос. Но дымка уже рассеялась, и на её место вернулась реальность.

- И не будет. Я хочу продолжать общаться и дружить с твоей сестрой, - я отстраняюсь от него и, отступив чуть в сторону, начинаю приводить себя в порядок. Поняв, что Каллену это тоже нужно, указываю рукой в нужном направлении, но всё ещё не смотрю на него. - Ванная комната там.

На какое-то время я остаюсь одна. Пользуясь им, чтобы закрыть чемодан, я, тем не менее, безошибочно улавливаю момент возвращения и подхожу к двери, открывая её. Всё кончено. Точнее должно закончиться. И я ведь совсем не хочу иного, верно? В любом случае я бы тоже рано или поздно наскучила.

- Ты куда-то уезжаешь?

- Попробуй спросить об этом у своих людей.

- Я спрашиваю у тебя. Когда вернёшься?

- Вам пора на работу, мистер Каллен.

Будто в подтверждение моих слов снаружи дверного проёма внезапно появляется мужчина, выглядящий, как телохранитель. Может, он был здесь всё это время. Сопроводив Каллена, ждал его в коридоре, как преданная собачонка. Эдвард преображается буквально на глазах. Становится холодной и обезличенной версией самого себя. Словно мне всё предвиделось. А именно то, что ему хочется увидеть меня как минимум ещё раз.

- Сэр, вы готовы ехать?

Он выходит за дверь, держа спину прямо и ровно. Ну, по крайней мере, теперь я знаю, что хотя бы иногда при нём точно есть охрана.

Предыдущая глава || Следующая глава