Саундтрек Theory of a deadman — All or Nothing
29 ноября 2008 г.
г. Рязань
Серость. Только это слово вертелось в голове, когда я наблюдал за картинками за окном автобуса.
Серая погода. Серая природа. Серые дома. Серые люди.
В прошлую мою поездку в этот город я не обращал внимания на происходившее вокруг, погрузившись в собственные эмоции. В этот раз мне представилась возможность оценить вид в полной мере. И мне вовсе не понравилось. Это место, этот городок так не сочетались с моей красивой, нежной Беллой.
Я понял, что мы въехали в город только потому, что высотность зданий немного изменилась. Теперь уже не встречались одно и двухэтажные домики, среди которых изредка даже попадались симпатичные, теперь передо мной предстали серые, однотипные, квадратные коробки девяти-двенадцати этажей. Не просто невзрачные, а пугающие, со страшными железными конструкциями, вероятно, служившими вынужденным жить в этих условиях людям балконами.
Темные стволы и ветви деревьев, сгибавшиеся под резкими порывами ветра, подчеркивали убогость этого городишки. Жидкая грязь летела из-под колес на неухоженный тротуар, люди отпрыгивали и что-то гневно бормотали вслед. Я понимал их… Элементарное сочувствие не входило в список достоинств водителей. Пожухлая листва вперемешку с мусором составляла покров газонов, оставляя пешеходам лишь узкие, грязные тропинки вдоль дороги.
Наверное, в другое время года здесь могло быть красиво. Множество деревьев, одевшись в листву по сезону, скрыли бы серость и убогость реальности. Но сейчас, в надломе осени всё было обнажено, всё наружу. Даже снег, который, может быть, хотя бы заслонил грязь, еще не выпал. Промозглость ощущалась, несмотря на теплый и душный воздух салона автобуса, врывалась сквозь двери, когда пассажиры сходили на остановках, просачивалась сквозь заляпанные окна.
И в это время меня на автовокзале ждала Белла. Я торопил минуты, чтобы оказаться ближе, чтобы прижать мою девочку к себе, отгородить от этой погоды, от города, от серости, постоянно окружающей ее действительности.
Мы не виделись всего несколько дней, но они показались вечностью. Я звонил ей каждый день и по многу раз, но, к сожалению, Белла не всегда могла поговорить. Порою она попросту стала отключать телефон. И в эти моменты у меня начиналась паранойя, будто девушка прячется от меня. Но потом, слыша в трубке ее нежный голос, шепчущий с придыханием, как она скучала и ждет меня, я забывал все тревоги. До следующего звонка и прослушивания автоответчика…
Утром я специально не стал звонить ей, хотя с явно большим удовольствием провел бы три часа в неудобном кресле автобуса, разговаривая с Беллой, нежели бессмысленно уставившись в экран телевизора, демонстрирующий какие-то старые русские фильмы про голубей и жутко странную женщину в очках из стебных комедий. Впрочем, моим попутчикам явно нравилось, если судить по взрывам смеха и цитированию реплик еще до того, как они были произнесены героями, на весь салон. Но я не хотел в этот раз делиться чем-либо по телефону. Мне хотелось, даже рассказывая об утренней тренировке с Алексом или очередной размолвке Хейлов, видеть лицо любимой и держать ее за руку.
О, как же я хотел скорее прикоснуться к ней. Нет, не секс… Именно прикоснуться, ощутить ее присутствие, почувствовать близость… Расстояние телефонного звонка — это так невыносимо долго.
Я не был уверен, что у меня получится самому вырваться. Но Анна улетела в Японию с Хейлами, и я позволил себе такое самовольство. А Александр, тренировка с которым у меня была утром, в такие дебри, как личная жизнь спортсменов, никогда не лез. Впрочем, наверное, это можно понять. Алекс сам бывший фигурист-одиночник, но, став когда-то чемпионом мира среди юниоров, уже в следующий сезон не смог выступать. Упал, врезавшись в бортик, отрабатывая почти невозможный элемент — четверной луц. Травмы, несовместимые со спортом… Он и на тренировки на лед выходил крайне редко. И при этом в отработке технических элементов тренеров равных ему найдется меньше десятка. Техникой прыжков я обязан однозначно Алексу: он фактически переучивал меня прыгать. И был прав. Выкрутить на низком полете достаточное количество оборотов сложнее, пусть и приземляться и выезжать значительно легче. А четверной обязан стать для меня стабильным элементом как максимум в следующем сезоне…
Встряхнув головой, отвлекаясь от мыслей о прыжках и тренерах, я сосредоточил свой взгляд на много более приятном. Автобус пересек линию автовокзала, и я выискивал среди снующих туда-сюда людей единственную, кого хотел видеть. Мою Беллу.
Я наконец-то увидел ее за мгновение до того, как автобус остановился. Она стояла, кутаясь в куртку, спрятав нижнюю часть лица за воротник, а руки в карманы. Точно нахохлившийся воробушек. А ветер нещадно трепал длинные распущенные волосы. Такая хрупкая, трепетная…
Торопясь скорее оказаться с ней, я едва не забыл свою сумку в багажном отделении. И остановившись на полпути к любимой, быстро метнулся обратно к автобусу. Когда я обернулся, забрав багаж, Белла уже сама подошла ко мне и смеялась. Как же я любил, когда она смеялась. Или даже просто улыбалась. Как же мне хотелось, чтобы моя девочка всегда была счастлива. Счастлива со мной.
— Я скучал, — выдохнул я ей в губы, прижав любимую к себе.
— Я тоже, — отвечала она, уже целуя. Целуя сильно, неистово, отчаянно, словно и вправду прошло полгода, а не четыре дня. Или будто бы мы расставались, а не только что встретились.
— Белла, куда мы поедем? — спросил я, пытаясь справиться с непривычной для меня одышкой.
Она лишь загадочно улыбнулась в ответ, чуть прищурив глаза.
Я предлагал девушке, что остановлюсь в гостинице, например, в той же. Ну а планы — всё отдать в ее распоряжение. Но Белла сказала, что у нее другая идея и она всё сама организует. Я не спорил, раз ей так хотелось, и полностью доверился. Мне лишь хотелось быть с нею, остальное не столь важно. Да, конечно, мне бы хотелось узнать, как и где живет моя девушка, возможно, познакомиться с ее семьей. Но я не посмел бы настаивать, если Белла к этому не готова. Если она хоть еще на частичку впустит меня в свою жизнь — я уже счастлив.
— Ну что, еще один аттракцион, — хитро усмехнулась Белла. — Общественный транспорт российской провинции.
И судя по ее тону, я сразу догадался, что мне это развлечение не очень понравится. О да. Когда к остановке подъехал жуткого вида железный агрегат, который здесь называли троллейбусом, я согласился зайти в него только потому, что Белла продрогла.
— И почему мы не могли доехать на такси? — Предложения сыпались в сумасшедшем количестве и с отвратительной навязчивостью со всех сторон, стоило только спуститься с подножки автобуса.
— Вот еще, — забавно фыркнула Белла, прижимаясь ко мне теснее, пока я держался за сомнительного вида поручень. — Тут всего две остановки.
— Ладно, — примирительно сказал я. — Почему ты без шапки? — это я уже пробурчал недовольно, приглаживая ее растрепанные волосы.
Ее лицо вспыхнуло, словно лампочка. И я невольно засмеялся над ее неожиданным смущением.
— Ты же говорил, тебе нравится… — проворчала девушка тихонько.
— Мне нравятся твои волосы, — ответил я, улыбаясь. — Но больше мне нравится твое здоровье. Важнее, — постарался объяснить я.
Белла кивнула, не комментируя.
Доехали мы быстро. Конечно, там была какая-то пробка. Точнее, Белла назвала ее так. Но как по мне — это мелочи. Сами улицы разительно отличались от того, что я привык уже видеть в Москве. Другие дома, другие остановки транспорта, другие здания. Разве что вывески на магазинах те же самые.
— Это, кстати, моя школа, — кивнула Белла на желтое двухэтажное здание, огороженное черным, решетчатым забором, стоящее прямо за троллейбусной остановкой.
Я с сомнением посмотрел на это учреждение. Но словно в подтверждение слов девушки, деревянные тяжелые двери распахнулись и на улицу выскочили несколько ребятишек лет десяти. Школьники. Очевидные сорванцы.
— А как ты училась? — спросил я.
— Хорошо. Обычно. Как все, — неопределенно пожала плечами девушка.
Я более внимательно посмотрел на нее. На сжатые плечи, плотно сомкнутые губы…
Я держал маленькую ладошку Беллы в своей руке и не понимал, отчего девушка настолько напряжена. Она шла вперед быстрым, уверенным шагом, не озираясь по сторонам, и фактически тянула меня за собой. Она немного расслабилась только в обшарпанном лифте очередного серого, невзрачного дома, куда мы с ней пришли.
— Да что с тобой? — спросил я, не выдержав.
— Всё нормально, — поспешно отозвалась девушка и продолжила покусывать нижнюю губу.
Я с сомнением посмотрел на нее.
Белла шумно выдохнула.
— Мне неловко, что я не могу пригласить тебя к себе. Я живу в маленькой квартире с родителями, — затараторила она. — Они не знают, что я встречаюсь с американским спортсменом. Иначе это был бы скандал. Мне стыдно за это перед тобой, и я…
— Не надо, — прервал я, мягко коснувшись ее губ своими. — Всё хорошо… — начал я, но редкий момент откровенности прервал остановившийся на нужном этаже лифт.
Когда мы зашли в квартиру, мне сразу стало понятно, что она нежилая. Да, вроде бы какая-то утварь имеется, всё чисто и аккуратно, хоть и совсем просто, но ощущение казенности было сквозящим, как в любой гостинице. Я озвучил Белле свое впечатление.
— Я подумала, — тихо отозвалась она, — что так будет уютнее, чем в гостинице. Мне хотелось для тебя самой приготовить ужин.
— А… — вопросительно начал я, но девушка сразу поняла, что меня заинтересовало.
— Сняла на два дня, — всплеснув руками, пояснила она.
— Так можно? — усомнился я.
— Да, у нас довольно популярно снимать квартиры на сутки. На вечеринки или свидания. У кого как, — пожала она плечами.
— Сколько это стоит? — сразу же спросил я, хорошо помня, что постоянной работы у Беллы нет, значит, и доход небольшой совсем.
— Неважно, — отмахнулась девушка.
— Важно.
— Ну нет…
Я не стал спорить. Я знал, что сделаю, сразу же. Квартира, наш ужин, мой билет обратно — я не мог позволить Белле самой тратиться. И лишь ненадолго позволил ей перевести тему.
Скинув верхнюю одежду и обувь в маленькой прихожей, мы прошли в единственную комнату, и Белла сразу подошла к окну.
— Узнаешь? — кивнула она на напротив стоящее здание. Гостиница «Ловеч».
— Еще бы, — невесело усмехнулся я. — Ты оттуда от меня сбежала.
— Я не сбегала, — девушка упрямо поджала губы.
— Хорошо, — снова не стал я спорить. — Ты главное больше не исчезай. Я не смогу без тебя, — мягко сказал я, обнимая Беллу и разворачивая к себе.
Ответом мне стал долгий внимательный взгляд глубоких карих глаз. Белла словно заглядывала в душу, словно говорила мне что-то без слов, словно читала все мысли и чувства во мне. Это ее молчаливая реакция, вероятно, должна была рассказать мне всё лучше многих слов. Однако, увы, мы вместе слишком недолго, я еще не научился настолько хорошо понимать любимую. Но хотел, очень хотел…
Но даже понимая, что поцелуями и ласками она снова отвлекала меня от чего-то важного, я не мог отказаться от этого. И поддался. Мне было необходимо это — чувство обладания, удовлетворения, ощущение полного единения. Белла завлекала, отдавалась, растворялась в нашей взаимной нежности. Мне нравилось это в любимой. Она была раскованной, отдавала и брала поровну, хотя я готов был осыпать ее удовольствиями и нежить в моих руках часами, ничего не требуя взамен.
— Уже темнеет, — тихо произнесла Белла, повернувшись лицом ко мне и подложив кулачок под подбородок. Темные локоны, которые девушка перекинула через плечо, приятно щекотали мой живот. А я мог прикасаться к любимой, и она ластилась ко мне, словно кошка.
— Так рано… — произнес я рассеянно.
— Я не смогла тебе ничего показать сегодня, — с деланным недовольством пробурчала Белла, будто прогулка по провинциальным достопримечательностям стала бы для нас более интересным занятием, чем пара часов в постели на неудобном диване.
— У нас еще будет время, — пообещал я искренне. — Завтрашний день тоже весь наш.
Белла кивнула и снова потянулась за поцелуем, прижимаясь ко мне теснее.
— Если ты не прекратишь, то мы не выберемся из постели до завтрашнего вечера, — шутливо пригрозил я, нежно сжав пальцами соблазнительно обнаженный сосок.
Взвизгнув, Белла отмахнулась и почти выпрыгнула из постели, резко развернувшись, и замерла посреди комнаты. А я невольно залюбовался на нее обнаженную, растрепанную, в тусклом, мигающем от разноцветных, рекламных вывесок свете, льющемся в окно.
— Посмотри, как красиво, — шепотом произнесла девушка.
— I absolutely agree, — низким голосом отозвался я, приподнимаясь на локте и не отводя взгляда от моей домашней нимфы.
— Я серьезно, — огрызнулась Белла, не оборачиваясь.
Неспешно поднявшись, я подошел к любимой и обнял ее, прижимая обнаженной спиной к моей груди. И наконец-то увидел то, что так заворожило мою девушку.
За окном шел снег. Первый в этом году настоящий снег. Белые хлопья подхватывались ветром, кружились и покрывали темную землю и обледенелые тротуары, оседали на ветвях деревьев, порошили крыши зданий и машин. Свет фонарей, витрин, кричаще цветастой вывески казино точно напротив окна отражался от маленьких кристалликов, преломлялся, рассеивался, преображал всё вокруг еще более таинственно.
— Может быть, погуляем, — прошептал я на ухо Белле и сжал ее покрепче, чувствуя, что она начала замерзать.
Ответом мне стал светящийся, словно снег под разномастными огнями, взгляд Беллы, повернувшейся в моих руках, чтобы видеть меня.
— А ты, правда, не против? — спросила она неожиданно робко.
— Нет, — удивленно хохотнул я. — Почему я должен быть против?
— Ну… — девушка неуверенно покосилась в сторону дивана. Глупенькая.
— Белла, — пробормотал я одновременно огорченно и растерянно, — я не ради секса к тебе ехал.
Она промолчала.
— Я люблю тебя, и мне хочется с тобой говорить, гулять, просто быть рядом, — озвучил я свои мысли, пристально глядя в распахнутые, карие глаза.
В полумраке и мерцании вечернего света мне было не видно наверняка, но кажется, Белла покраснела. Глубоко вздохнув, она крепко прижалась ко мне, чтобы через несколько мгновений резко отпрыгнуть в совсем другом, игривом настроении и быстро начать собираться на прогулку.
Она сбавила темп, только оказавшись в коридоре, с сомнением держа в руках берет.
— Даже не думай, — сказал я, демонстративно ткнув на головной убор. — Я не хочу, чтобы ты болела.
— А ты? — недовольно поджав губы, Белла пальчиком указала на мою голову.
— Я закаленный, — смеясь, отозвался я, взъерошивая собственные волосы. Впрочем, прической мой шухер никогда не был.
И это была невероятная прогулка. Казалось, природа преображает унылый городок под стать нашему настроению. Белла смеялась, рассказывала какие-то истории про улочки, дома, дворики, мимо которых мы проходили. Я не смотрел по сторонам, я смотрел лишь на нее. На маленькие снежинки, белеющие на темных ресницах и путающиеся и тающие в волосах, на открытую улыбку, на озорной взгляд.
Я невольно вспомнил день нашего знакомства. Тогда мы тоже гуляли и разговаривали. И Белла была сдержанной, напряженной, расспрашивала меня обо мне, о спорте, о соревнованиях, о моих впечатлениях о России. В этот раз она говорила так много, как никогда раньше. И я никак не мог понять причины перемены в ней. Что особенного произошло? Словно щелкнул какой-то тумблер, и девушка открылась. Или мы просто оказались в ее родном городе, и здесь ей было комфортно? Если это так, то я готов был при каждой возможности вырываться к ней. Впрочем, я сразу же планировал делать это.
О, как же много я узнал о моей любимой за эти пару часов.
Она рассказала открыто, перестав стесняться, что она из обычной скромной семьи. И так же искренне я выразил недоумение, почему она считала, что может меня оттолкнуть. Мама Беллы с непривычным ни для русских, ни для американцев именем Берта работала учительницей математики в школе, в которой училась Белла. Когда я спросил о национальности, то девушка сначала смутилась, а потом, гордо вскинув подбородок, сообщила, что мама — еврейка. И снова получила от меня возмущение за то, что ожидала негатива. Я никогда не относился ни к расистам, ни к националистам, ни ко всем прочим, ущемляющим права других людей. Среди моих друзей есть люди разных рас, национальностей, вероисповеданий и сексуальной ориентации, и это никак не сказывается на взаимоотношениях. Зато теперь стало понятно ее непривычное для русскоязычной среды имя. Мама постаралась выбрать наиболее универсальный вариант, но всё же имя «Белла» не типично здесь. А вот отец девушки русский, и он и наградил дочку русской фамилией. Олег Лебедев работал в банке, но высот в карьере не добился. Просто специалист в каком-то отделе. И рассказывая о том, что из-за кризиса и его место держится на волоске, несмотря на огромный опыт, девушка заметно помрачнела.
— Я уверен, всё будет хорошо, — постарался я поддержать Беллу, крепче сжав ее ладошку.
— Я только на это очень сильно надеюсь, — тихо отозвалась она нежным голосом.
Мне не оставалось иного, как сменить тему, чтобы снова увлечь ее диалогом. И снова слушал. Как Белла училась в школе, сколько смешных случаев было в то время. Оказывается, моя девочка любила рисовать, и ее мама искренне восторгалась каждой нарисованной пухлой ручкой дочки калякой. И позже Белла даже думала сделать изобразительное искусство своей профессией, уже после того как окончила художественную школу. Но победило влияние отца, и девушка пошла осваивать его профессию.
Теперь я знал, что у моей девушки была одна лучшая подруга — Вера. Та самая колоритная толстушка, которая была на шоу Авербуха, где я снова нашел любимую. И эта девушка, единственная из знакомых Беллы, была осведомлена о наших отношениях. Собственно, с ней Белла якобы и проводила время, когда на самом деле была со мной. Это всё несколько оскорбляло… Мне были непонятны причины, почему меня надо скрывать или прятать. И если сначала, когда Белла в пылу эмоций высказала это, я сделал вид, что проигнорировал данное открытие, то теперь не стал делать того же и спросил у девушки прямо.
— Это сложно, — тяжело вздохнув, отозвалась Белла. — Это и национальный вопрос, и твоя профессия. Как мама говорит: спорт — это несерьезно.
— Они видят твое будущее с кем-то конкретным, — высказал я вслух неприятную догадку.
— И это тоже, — тихо подтвердила девушка и, поджав губы, отвернулась от меня.
— Белла, — позвал я, остановившись.
Она проигнорировала.
— Белла, милая… — повторил я попытку, развернув ее к себе.
Губы девушки дрожали, а в глазах стояли слезы.
— What is it already? — в сердцах воскликнул я.
Белла лишь прижалась ко мне теснее, цепляясь кулачками за мою куртку.
— Белла, — обреченно простонал я ее имя. Я ничегошеньки не понимал в этот момент.
— Я устала от этого. Мне хочется кричать на весь мир, что ты со мной, — заговорила она настолько быстро, что я еле успевал понимать ее. — Но вместо этого надо прятаться, надо врать даже самым близким людям. Когда ты сказал, что наши отношения должны быть тайной, то я подумала, что так мы будем в равных условиях. Но это не так. Ты не скрываешь меня от друзей, может, и от семьи — я не знаю…
— Это так, — перебил я. — Мои родители знают о тебе.
Белла кивнула и продолжила:
— А я вынуждена врать всем, даже родителям. И мне это трудно. Иногда я себя убеждаю, что всё нормально, что мы справимся. Но не всегда получается. Я стараюсь, чтобы ты не видел, не знал этого. Прости, что не сдержалась. — Она хлюпнула носом. — Ты сказал, что любишь меня, а я… — Девушка затихла. А я в этот момент думал только об одном — когда я это сделал? — Просто слишком много всего и сразу, — добавила она тихо, смущенно закусив губу и пряча взгляд.
Я потрясенно молчал.
— Эдвард? — теперь Белла позвала меня, когда пауза слишком затянулась.
— Я не помню, когда говорил это, — выдохнул я обессиленно, потому что не хотел врать.
— О… я… прости… я… не… но ты… — бессвязно залепетала девушка, и мне показалось, что она сейчас снова расплачется.
— Ш-ш-ш, пожалуйста, не плачь, — произнес я, обхватив ладонями ее лицо. — Я просто пытался вспомнить, когда сказал это. И всё. Видимо, я так свыкся с этой мыслью, с этим чувством, что даже не заметил этого.
— То есть… — Белла улыбнулась сквозь всё же скатившиеся по щекам слезы, которые я поймал губами.
— Я люблю тебя. Люблю. Люблю. Больше жизни.
Я целовал ее глаза, щеки, губы. И повторял и повторял это.
— Я люблю тебя. Никогда не сомневайся. Люблю. Ты нужна мне.
И теперь Белла плакала и смеялась одновременно.
— Пойдем, — предложил я. — Надеюсь, мы сможем найти обратную дорогу, — уточнил я, оглядываясь на темную улицу и сплошной забор на всем ее протяжении.
— Тут недалеко, — счастливо засмеявшись, сообщила Белла. — Мы почти обошли несколько кварталов по кругу.
Взяв меня за руку, она почти потащила меня за собой. И я с радостью поддался. Конечно, мне бы хотелось услышать ответное признание. И в какой-то миг мне казалось, что оно вот-вот сорвется с желанных губ. Но нет. Однако я понимал, что Белла еще не готова произнести их, и ни за что не стал бы давить на нее.
Я просто наслаждался нашим вечером. Беззаботным общением. Историями о тех местах, которые мы проходили – ничем, кроме ярких огней, непримечательный парк аттракционов и какой-то памятник, который и вовсе проигнорировал, слушая лишь нежный щебет Беллы. Ужином. Совместным просмотром по телевизору репортажа об “NHK Trophy”, проходящем в Японии. Джаспер и Розали заняли второе место, чем обеспечили себе место в финале чемпионской серии. И сдвинули Мари и Дениса на восьмое место в общем зачете. Таким образом даже в запасные они не попадали… Ну что ж, для Хейлов это определенно успех. Самое волнительное для меня — мужская произвольная программа — начиналась глубокой ночью по московскому времени. Но, проснувшись, я должен был узнать, получу ли я шанс бороться в финале серии гран-при этого сезона. И самое тяжелое, что от меня уже ничего не зависело.
— Я уверена, всё будет хорошо, — вернула мне Белла мои слова.
— Я только на это очень сильно надеюсь, — ответил я тем же.
Нежно улыбнувшись, Белла притянула мою ладонь к своему лицу и прижалась к ней щекой.
— Иди ко мне, — попросил я, и девушка, ни мгновенья не колеблясь, забралась ко мне на колени, чтобы на ближайший час мы оба забыли обо всем на свете, кроме друг друга.
И уже расслабленно лежа в моих руках, почти засыпая, Белла прошептала:
— Я тоже люблю тебя, Эдвард. Невозможно люблю.
Я заснул счастливым, как никогда в жизни. Ни одна золотая медаль не сравнится по ценности с этими простыми словами.
***
— Я тебя поздравляю, — целуя, выдохнула мне в губы Белла.
— С чем? — сонно пробормотал я в ответ.
— Ты в финале.
Я мгновенно распахнул глаза.
— Сколько сейчас времени?
— Всего полдевятого, — растерянная моей неожиданной резкостью, Белла отстранилась.
Я облегченно выдохнул.
— Что случилось?
— Просто надо созвониться с Анной. И я подумал, что проспал слишком долго, что мне вообще-то несвойственно.
— Ясно, — спокойно приняла информацию Белла и снова свернулась в клубочек у меня под боком, как котенок.
— Ну нет, — выдал я. — У нас подъем! У меня для тебя на сегодня сюрприз, — загадочно поведал я любимой.
— М-м-м, — запротестовала девушка, когда мои пальцы ласково заплясали на ее ребрах, слегка щекоча обнаженную кожу. — Какой сюрприз?
— Скажу после завтрака, — поддразнил я, чмокнув быстро в губы и тут же выбравшись из постели.
Наше воскресное времяпровождение я задумал заранее. Я хотел приобщить Беллу к моему виду спорта и хорошо помнил о наличии в городе Ледового дворца. Пять минут в Интернете — и план сформировался окончательно. Правда, Белла, когда я сообщил ей об этом, попыталась найти кучу причин, чтобы отказаться. Но у меня для каждой нашелся ответ.
— Я не умею кататься!
— Я тебя научу.
— У меня нет коньков.
— Там есть прокат.
— Для тебя может не оказаться подходящих ботинок.
— Я взял свои тренировочные коньки.
— Я буду постоянно падать и потом вся в синяках.
— Я не позволю тебе упасть.
— Тебя узнают.
— Никому и в голову не придет, что я могу оказаться в Рязани на катке в коммерческое время.
— Тебе будет стыдно со мной.
— Мне никогда не будет стыдно за тебя, я тебя слишком сильно люблю.
Последний аргумент был решающим. И после того как я поговорил с Беловой, выяснив, что уже через четыре дня мне действительно лететь в Коян, мы отправились в рязанский Ледовый дворец с гордым названием «Олимпийский».
И никогда до этого я не видел, чтобы Белла настолько смущалась! Она и вправду ни разу в жизни не каталась — какие-то отдельные попытки не в счет. Это не было катанием. И первые ее шаги были на редкость неуклюжи. Даже детки, впервые выходящие на лед, не так норовят упасть. Однако я выполнил свое обещание и крепко держал мою девушку, ограждая ее от падений. И уже спустя полчаса она смогла отпустить мою руку и проехать несколько метров. И я гордился ей.
Пара часов на льду с Беллой — это что-то особенное, очень личное. Моя родная стихия — лед — и моя любимая девушка вместе. Мне казалось, что об этом и мечтать не стоило, и вдруг это так легко осуществлялось. Я уверился, что научу Беллу со временем кататься по-настоящему. А в этот день наслаждался ее заливистым смехом, когда я возил ее по всему катку на огромной скорости, а она сама даже не передвигала ногами, просто стояла на коньках.
Когда мы уже вечером покидали квартиру, приютившую нас на этот уикенд, я задал Белле тот неприятный вопрос, который не мог оставить нерешенным.
— Сколько ты потратила?
— Неважно, — сразу же отозвалась девушка.
— Белла, — вздохнул я, — это важно. Я не хочу тебя обижать, но еще больше я не хочу, чтобы у тебя были материальные трудности. И особенно, потому что ты потратила деньги на наше с тобой свидание.
Девушка поджала губы недовольно и снова покачала головой.
— Пожалуйста, просто скажи мне сумму? — уже умолял я.
— И что ты сделаешь? — с вызовом спросила она.
— Дам тебе их, — пояснил я, как мне кажется, само собой разумеющееся.
— Нет.
— Да.
— Эдвард…
— Белла?
— Зачем это? — теперь в ее голосе отчетливо звучала обреченность.
— Я люблю тебя и хочу заботиться о тебе. Неужели тебе это еще непонятно?
— Я тоже тебя люблю, — прошептала она.
— Тогда позволь мне.
Белла опять отрицательно покачала головой, но мне показалось, что уже не так категорично. Я осторожно, следя за реакцией девушки, взял ее сумку. Белла ничего не сказала. Тогда я достал ее и свой бумажники и переложил в ее кошелек одну единственную купюру — в пять тысяч рублей. И очень постарался проигнорировать тот затравленный взгляд, который был у Беллы, когда она это увидела.
— Это слишком много, — пискнула она.
— Это совсем мало…
Я еще не раз приезжал в Рязань к Белле, и по бессловесной договоренности мы снова оказывались в этой же чужой квартире, и я так же оставлял ей купюру максимально возможного номинала. Но никогда больше наше прощание на автовокзале «Центральный» не было столь неоднозначным.
В нем перемешалось всё: и обида Беллы, и мое желание прямо сейчас увезти девушку с собой навсегда, и нежность первых признаний, и сладость поцелуев, и неминуемость разлуки, и страх перед нею, и неопределенность будущего, и невыносимость расставания, и любовь, которой не страшны километры и часы.
За редакцию благодарим чемпионскую бету Rara-avis.
Поделиться возникшими мыслями приглашаю всех на ФОРУМ.
... что 
0
да ОН сердце открыл ей ох, искренне и вот отозвалась она во имя чего, преодолеют все преграды оу, превозмогая невыносимое 
