Дорога из театра домой прошла в молчании. Несмотря на то, что Ренесми юркнула в угол к окну на то самое место, на которое претендовала я, и я вынуждена была сесть посередине, а значит, рядом с бывшим мужем, особого неудобства в итоге я не испытала, потому что каждый из них все время в пути был полностью погружен в свои мысли.
Мне не нужно было даже гадать – по напряженному хмурому лицу Эдварда было понятно, что его разозлило и взволновало возвращение в город Вольтури и мысленно он уже обдумывал стратегию своей борьбы с ними. А вот с Ренесми все было куда запутаннее. Мне кажется, я не ошибусь, если скажу, что ее потрясло знакомство с Алеком. Нужно было быть просто слепой, чтобы не заметить, как эти двое смотрели друг на друга. Только вот у меня создалось впечатление, что Эдвард был так занят своим противостоянием с Аро, что полностью упустил из виду развернувшуюся перед ним сцену. Так что я даже не знала, чего в этом случае я опасалась больше – того, что Ренесми действительно попала под чары Алека или того, что об этом узнает Эдвард…
За окном барабанил дождь, струйками стекая по стеклу лимузина, который уносил нас все дальше от театра к новому дому Эдварда. В огромных лужах на асфальте отражались яркие блики от пролетающих мимо фонарей, дорожных огней, неонового света. Улица в этот поздний час была практически пустынна. Украдкой взглянув на напряженное личико Ренесми, на ее сцепленные руки и невидящий потерянный взгляд, которым она смотрела в окно, я внезапно испытала острую тревогу за нее… Пусть я никогда не сталкивалась с Вольтури лично, я понимала, что от этой семьи не приходилось ждать ничего хорошего. А значит, если мои опасения подтвердятся, и Ренсеми действительно что-то связывает с Алеком, нас всех ждут большие неприятности.
Едва мы подъехали к дому, Ренсеми, не дожидаясь шофера, который уже вышел из машины, чтобы открыть нам дверь, выскочила на подъездную дорожку и, пробормотав что-то о болях в голове, бросилась к дому. Бегство в комнату – это был типичный для дочери вариант избежать разговоров, которые были ей не по душе, уж я-то знала. Но насильно вытаскивать у нее информацию о взволновавших ее событиях я тоже не хотела. Наши отношения только-только налаживались и, я надеялась, что Ренесми сама расскажет мне обо всем, когда придет время. Моя либеральность в этом вопросе, правда, поставила меня саму в нежеланную ситуацию. И только оставшись наедине с Эдвардом, я поняла, как мне не хватает Ренесми в виде буфера между мной и бывшим мужем.
За время поездки Эдвард, видимо решил головоломку под названием «Вольтури» и вновь вернулся в привычное для себя иронично-внимательно-галантное настроение. Он кивком велел шоферу удалиться, сам вышел из машины и подал мне руку. И хотя я бы предпочла проигнорировать его жест, я понимала, что в данной ситуации, это будет выглядеть просто глупо. К тому же, выпитое за вечер шампанское все еще играло в крови, и я вовсе не была уверена, что смогу самостоятельно выйти из машины, не споткнувшись и, как результат, не растянувшись на мокром от дождя асфальте.
Стоило мне вложить свою ладонь в руку бывшего мужа, меня будто ударило током. По изумлению на лице Эдварда я поняла, что он тоже испытал что-то похожее. Наши глаза встретились в немом диалоге, но никто из нас не произнес и слова. Мы просто смотрели и смотрели, не обращая внимания на мир вокруг…
Несколько дождевых капель упали на лицо Каллена и застряли в густых бронзовых волосах. У меня возникло почти нестерпимое желание поднять свободную руку и смахнуть пальцем эти капли в волосах, коснуться мокрых дорожек на гладком, словно высеченном мастерской рукой из камня, лицу, повторяя движения воды по коже… Это напомнило мне о тех других каплях воды, которые давным-давно оставались на теле Эдварда, когда он выходил из душа в нашем общем доме и я, с улыбкой обнимая его, сцеловывала каждую из них с его красивого тела…. Я вдруг поняла, то не могу сосредоточиться ни на чем, кроме этих капель. И я не знала, происходит ли это оттого, что я банально перебрала с алкоголем или потому, что я вновь, помимо своей воли, попадаю под очарование Эдварда Каллена.
- Белла, - позвал меня Эдвард и легонько сжал пальцы, первым очнувшись от этого дурмана. Я мотнула головой, стряхивая оцепенение и, ведомая его рукой, легко вышла из лимузина на дорожку, ведущую к дому.
К счастью, темнота скрыла румянец, который залил мои щеки, яснее слов выдавая чувственное волнение, охватившее меня в процессе созерцания и нечаянного экскурса в семейное прошлое. И хотя надежды на то, что от всевидящих глаз Эдварда ускользнула эта деталь, было мало, он не проронил ни слова. В молчании мы бок-о-бок под моросящим дождем дошли до дома. И отчего-то никто из нас не сделал попытки пойти быстрее.
После влажной прохлады улицы, дом встретил нас теплом и уютом. Не желая испытывать себя на стойкость, я хотела сразу подняться к себе, но Эдвард опередил меня, предложив обсудить планы на завтрашний день. По идее завтра был последний полный день нашего с Ренесми короткого пребывания в Сиэтле. На ночь с воскресенья на понедельник у нас уже были куплены билеты на самолет, так что я с небольшим опозданием должна была успеть на работу, а Ренесми – на занятия в школу.
- Учитывая, что завтра у нас свободный день и моих родных мы уже видели, я предлагаю поехать в Форкс, - сказал Эдвард, сразу переходя к делу. – Ренесми будет счастлива увидеть Чарли, да и твой отец, насколько я понимаю, не избалован вашими визитами и будет очень рад, если вы навестите его.
Вместо ответа я досадливо поморщилась – укол Эдварда попал в цель. Я знаю, что Чарли безумно не хватало меня и внучки, но Форкс вызывал во мне столько воспоминаний, что поехать туда в здравом уме казалось мне просто запредельной глупостью. И сейчас я бы очень хотела отказаться, но мне действительно очень хотелось увидеться с отцом, да и к тому же, как я могу находиться так близко от него и не заехать к нему?
- Хорошо, - сказала я. – Во сколько ты хочешь выехать?
- Сразу после завтрака. Скажем, в 10 утра? – спросил он, снимая пиджак и небрежно вешая его на спинку стула в гостиной. Привычным движением он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, потянул за узел и расслабил галстук, обнажая небольшой треугольник гладкой мраморной кожи.
Я сглотнула набежавшую слюну, помимо воли уставившись на кусочек открывшейся плоти. Черт бы побрал этого мачо! Пару часов назад он открыто флиртовал с рыжеволосой Викторией, а сейчас испытывает на мне свои таланты соблазнителя.
С неимоверным усилием отведя глаза, я кивнула, соглашаясь с таймингом Эдварда, и уже собралась идти наверх, в спасительное одиночество своей спальни, но вдруг услышала тихий, непривычно робкий голос бывшего мужа.
- Белла… Тебе понравился сегодняшний день?
Ох, ох, ох… И что он ожидал услышать в ответ? Что я каждую секунду боролась сама с собой и с непрошенными чувствами, которые просыпались во мне под его влиянием? Что я почти забыла о той боли, которую испытала в браке с ним? Что просто находиться рядом было странно и успокаивающе одновременно, будто бы я после долгого путешествия вернулась домой?
- Спектакль был чудесный, - ответила я, выбрав наиболее нейтральный ответ, хотя понимала, что Эдвард спрашивает совсем не об этом.
Он кивнул и как-то иронично улыбнулся одними уголками губ, будто ожидал от меня подобного ответа, а потом отвернулся и пошел к бару.
- Спектакль, действительно, удался… Хочешь выпить? – он плеснул себе какой-то бордовой жидкости и, поднося стакан ко рту, вновь посмотрел на меня, вопросительно приподняв брови.
- Я выпила достаточно, спасибо.
- Чего же ты тогда хочешь?
Этот прямой вопрос застал меня врасплох. Я почувствовала, как жаром вновь опалило мои щеки, а в животе вдруг сжался тугой узел желания.
Между Эдвардом и мной воцарилось молчание. Густое, тягучее, нервное. Мы стояли друг напротив друга, смотрели, изучали, но подходящие слова никак не хотели идти мне на ум. Я поняла, что оказалась не готова к таким вопросам, не завуалированным иронией, издевкой, злостью, и теперь находилась в полной растерянности. Я знала, конечно знала, что Эдвард ждет от меня честности. Я видела, чувствовала, что что-то происходит между нами. Что в воздухе висит ожидание и напряжение, которое не желает уходить… Но я просто не могла позволить себе быть откровенной. Ни перед самой собой, ни, тем более, перед бывшим мужем.
- Я хочу подняться к себе в комнату и лечь спать, - тихо произнесла я, сжимая кулаки, ощущая, как ногти впиваются в мягкую плоть ладоней.
- Лгунья, - тон Эдварда был безапелляционным и, внезапно, яростным. С грохотом поставив стакан на барную стойку, он стремительно шагнул ко мне и в одно короткое мгновение оказался совсем-совсем близко. Его руки опустились на мои плечи, пригвождая меня к месту, а голова приблизилась к моему лицу так, что наши лбы почти соприкасались, а дыхание смешалось.
- У тебя нет права касаться меня подобным образом, - дрожащим голосом произнесла я, чувствуя, как меня затягивает воронка чувственного желания. – Вообще как-либо касаться.
Он хищно улыбнулся.
- Белла, ты сама дала мне это право две минуты назад, когда уставилась на меня этим своим откровенно соблазнительным взглядом, в котором так отчетливо читались все твои желания и фантазии. Если ты думаешь, что у меня иммунитет против всех многообещающих взглядов, который ты бросала на меня весь вечер, то спешу тебя заверить – это не так.
Мысленно я застонала, признавая его правоту. Я могла бы попытаться возразить, но тогда мы оба бы знали, что это ложь. Эдвард притягивал меня. Возбуждал. Он вызывал во мне чувства, которые не способен был вызвать никто кроме него, неважно, сколько времени мы жили врозь и как непреодолимы были наши противоречия. Стремление моего тела и души к нему невозможно было пресечь, как я ни старалась. И мои взгляды были лишь прямым следствием никогда не затухающей тоски по нему. В этот уикенд я просто приоткрыла двери, находящиеся под замком долгие годы, и невольно освободила все те желания, которые и он, и я так старательно в себе подавляли.
Наблюдая за душевными метаниями, которые он, как открытую книгу, читал на моем лице, Эдвард поднял одну руку и подушечкой большого пальца нежно провел по моей нижней губе, отчего ее начало покалывать. Моя голова потяжелела, кровь в бешеном ритме заструилась по телу. Я чувствовала, что ситуация ускользает из-под моего контроля. Что я уже не могу отвечать за свои действия. Что пока еще скромные ласки Эдварда находят восторженный отклик у моего изголодавшегося тела.
Конечно, я понимала, что Эдвард что-то задумал. Что он все эти дни намеренно усыплял мою бдительность. Что у него есть план, пункты которого пока мне не ясны. И я выпила чересчур много, и вечер был чересчур богатым на эмоции, и он вел себя безукоризненно… И желание было таким сильным, что разум туманился, а нерациональные чувства выходили на первый план. И хотя тело молило меня лишь об одном – сдаться, разум, в отчаянных попытках пробиться сквозь марево влечения, подсказывал своем другое. И в какой-то момент, даже не знаю благодарить его за это или проклинать, он все же взял верх.
Напрасно попытавшись отстраниться, я вздернула подбородок и срывающимся голосом произнесла:
- Теперь ты применишь ко мне силу? Вновь, как тогда? – я почувствовала, как при этих словах напряглось его тело, а лицо стало похоже на каменную маску. - Давай просто закончим этот бессмысленным разговор, пока не стало слишком поздно и мы не причинили друг другу боль. – я перевела дыхание, чувствуя, как бешено колотиться сердце. – Именно поэтому мы не можем быть друзьями. Весь этот уикенд – сплошное притворство.
Эдвард демонстративно опустил руки и отошел от меня на шаг. На его лице было написано разочарование. И я не могла не подумать, чем он разочарован: неудавшимся продолжением вечера или мной самой…
- Почему? – спросил он, пытливо глядя мне в глаза. – Я всегда говорил и говорю тебе только правду. Значит, притворяешься ты?
Я закатила глаза и отошла к кухонному столу, опираясь на спинку стула, потому что ноги дрожали и мне нужна была эта опора. Но этот его словесный выпад не остался незамеченным – я чувствовала, как во мне закипает злость. Как она, словно ураган, сметает все отголоски возбуждения, накрывая меня горящим покрывалом ярости.
- Притворяюсь? Только когда разыгрываю на людях счастливую семью! Все остальное время я не устаю повторять тебе – ты меня бесишь. Я не хочу находиться рядом. Я не хочу разговаривать. Я больше никогда не позволю тебе ранить меня.
Несмотря на мои злые слова, которые были призваны ранить его, Эдвард улыбнулся.
- Так-то лучше. А то этот нейтральный тон и твои «да» и «нет» мне уже порядком надоели, и я…
- А что Виктория обычно дарит тебе фейерверк страстей? – перебила я его.
Глаза моего бывшего мужа засияли. На его лице отразилось абсолютное удовольствие, будто бы он, наконец, услышал от меня именно то, что хотел.
- А я все думал, когда ее имя всплывет в разговоре, - протянул он. – Еще раз спрашиваю, хочешь узнать, что я обо всем этом думаю?
- Мне все равно! – воскликнула я с неконтролируемой злостью, в которой перемешались и обида, и ревность, и неутоленное желание. – Меня не касается, с кем ты проводишь свой досуг. Мы больше не женаты и не имеем права лезть в личную жизнь друг друга.
- Значит, ты признаешь, что у тебя есть личная жизнь? – ухватился он за нечаянно оброненную фразу.
- Это не твое дело, - отрезала я возмущенно, чувствуя в его тоне собственнические нотки. Подумать только, какой ханжа! Мы в разводе пять лет и все это время, да и время в браке, он отнюдь не хранил обет воздержания. И сейчас он смеет интересоваться моей личной жизнью? Да я лучше умру, чем признаюсь ему, что за все это время все, чем я могла похвастаться – это три свидания, которые не закончились ничем приятным.
- Ты не ответила на мой вопрос, - настойчиво произнес он между тем.
- Ты не имел права его задавать.
Эдвард сжал челюсти, взбешенный моим ответом, моей непреклонностью, нежеланием подчиняться, но я сейчас не была настроена уступать ему.
- По какому праву ты устроил этот допрос? Ты не муж мне, и не любовник. Ты, по сути, чужой мне человек. Нас связывает только дочь.
- Я действительно не твой муж – здесь я ничего не в силах поменять, - процедил он. – А вот насчет любовника – это я легко могу исправить. И, что-то мне подсказывает, что ты будешь только рада.
С этими словами Эдвард в два шага преодолел разделяющее нас расстояние и прижал меня к себе, закрыв рот поцелуем. От неожиданности у меня закружилась голова, но, невзирая на всю злость, которую я испытывала к нему, на сопротивление не оказалось ни сил, ни желания.
Господи, как давно это было…
Теплые мягкие губы с неистовой страстью прижимались к моим губам, они ласкали меня, приглашали, умоляли, пока мой рот не открылся, и язык Эдварда не проник внутрь, углубив поцелуй, сделав его еще более интимным, чувственным, желанным. По телу стремительно разливалась слабость. Моя рука помимо воли поднялась и легла ему на грудь, все еще скрытую шелковой рубашкой. Я чувствовала, как под ладонью бешено колотится его сердце, глухо и тяжело. Нас охватил пожар — бескомпромиссный и беспощадный, сжигающий нас двоих.
Его тепло, аромат, дыхание окутали меня, возвращая воспоминания, долгие пять лет не позволявшие мне уснуть по ночам, и воскрешая боль желания, которая, я думала, уже ушла навсегда.
Да уж, я никогда не могла похвастаться осторожностью и предусмотрительностью, и видимо обладала стойкой потребностью в саморазрушении. Этот поцелуй и мое нежелание его прерывать было наглядным подтверждением этих двух фактов. Однако, даже сейчас мне казалось, что наслаждение, которое я испытывала в этот момент, стоило той боли, которую я наверняка испытаю потом, когда он закончится. Потом…
Конечно, я знала, что после этой вспышки желания наступит прозрение, раскаяние, сожаление. Но этот поцелуй был неизбежен. Я знала это с того самого момента, как несколько часов назад спустилась в гостиную и увидела Эдварда в его сексуальном костюме. Или со свидания с Викторией, которая навязчиво демонстрировала свои притязания на моего бывшего мужа. А может быть, я знала это даже раньше, когда впервые увидела его на пороге своей квартиры несколько дней назад. Тогда наши глаза встретились и многое сразу стало ясно и неизбежно…
Эдвард оторвался от меня, переводя дыхание. Его ладони сжимали мои щеки, глаза лихорадочно изучали мое лицо, будто стараясь воскресить в памяти каждую его черточку. Он вновь наклонился, завладевая моими губами в требовательном жадном поцелуе. Его язык танцевал у меня во рту, а дыхание смешалось с моим. Он прижал меня ближе, его ладони переместились на спину, поглаживая ее, спускались к ягодицам и поднимались обратно. Жар его рук я чувствовала даже через одежду.
- Пойдем в мою комнату, – выдохнул Эдвард и в этот момент я уже знала, что пришла пора разрушать его чары…
Я уперла ладони в его грудь и отстранилась. Эдвард тяжело дышал, из моей груди дыхание тоже вырывалось со свистом. Запах возбуждения буквально пропитал воздух вокруг нас, а атмосфера потрескивала от напряжения. Так было всегда, с самого начала, с самого первого дня нашего знакомства и до последнего дня нашей совестной жизни. Эдвард был моей слабостью. Он был соблазном, перед которым я не могла устоять, даже зная, что это причинит мне боль. Но только не сейчас.
- Больше не смей приближаться ко мне, - выдохнула я. – Ты потерял это право много лет назад.
- Ты все еще хочешь меня, - ответил он, надев маску надменности, испепеляя меня взглядом, явно недовольный моим отказом.
- Возможно. Но я не животное, которое следует только своим инстинктам. У меня есть разум. А он настоятельно советует мне держаться от тебя подальше, - я окончательно выбралась из его объятия и демонстративно вытерла губы тыльной стороной ладони. – И я, пожалуй, послушаю его совета.
С этими словами я отвернулась от Эдварда и пошла к себе в комнату, надеясь, что мои ноги выдержат подъем по лестнице, так они дрожали в этот момент.