Я уже давно не чувствовала себя такой одинокой как сейчас. Казалось бы, я находилась в самом эпицентре светской жизни, в толпе, состоявшей и самых сливок общества: вокруг меня сновали официанты, шампанское лилось рекой, какие-то люди подходили, чтобы поздравить меня, но единственное, что мне хотелось – забрать из гардероба свой плащ, завернуться в него, как в броню и сбежать отсюда домой, где в уединении своей комнаты я смогу зализать старые раны, которые сама по глупости разбередила этим вечером, и новые, которые вновь нанес мне Эдвард Каллен.
Отпив глоток воды из бокала, который я успела схватить у проходившего мимо официанта, я огляделась по сторонам, прикидывая, будет ли уместно мне покинуть это место и этот вечер по-английски, не прощаясь ни с боссом, ни с коллегами. На самом деле, торжество было в самом разгаре, официальная часть осталась позади и крепкие напитки, которые официанты наливали гостям не скупясь, уже ударили в голову многим собравшимся, включая моего босса. Так что мой уход мог вообще остаться незамеченным. Приняв решение и не давая возможности никому увлечь меня в какую-нибудь ненужную беседу, я уже было направилась к выходу, но вдруг услышала совсем рядом вежливое «Здравствуй», произнесенное глубоким баритоном с британским акцентом. Я застыла, но лишь на мгновение, медленно обернулась, чувствуя одновременно смятение, скованность и робкую радость, и утонула в серых омутах глаз Джеймса Уизердейла.
- П-привет, Джеймс, - я почувствовала, как мои губы, помимо воли, расплываются в несмелой улыбке.
- Белла, - он слегка наклонил голову в знак приветствия, хотя мне казалось, какую-то долю секунды он раздумывал, может ли он позволить себе обнять меня, и улыбнулся. – Ну и ну, ты, кажется, стала еще красивее за время, которое мы не виделись.
- А ты стал еще большим льстецом, - парировала я, не переставая улыбаться.
Джеймс поднял свой бокал и, протянув руку ко мне, легко коснулся им моего бокала.
- Так выпьем за это.
Он одним глотком опорожнил бокал, не отрывая от меня своего взгляда. И в этом взгляде было столько всего – и раскаяние, и нежность, и робкая радость, и печаль, и надежда, что я смутилась и опустила глаза, уставившись на носки своих туфель.
В последний раз я видела его пять лет назад у своей больничной койки, едва придя в себя после наркоза. Я тогда только-только осознала страшную правду и просто не могла смотреть на Джеймса – все, что случилось накануне вечером казалось мне страшным кошмаром, который привел к тому, что моего малыша больше нет. И его заплывший синяком глаз и ссадина на скуле отчетливо напоминали мне о той драматичной сцене, которая разыгралась в гостиной нашей с Эдвардом квартиры несколько часов назад. Уже позже доктора сказали мне, что стремительную смерть плода нельзя было предотвратить, что мой случай был один на десять тысяч, но в тот день, в тот момент я была безумной от горя и отчаяния и все, что говорил Джеймс так и осталось мной неуслышанным. А ведь когда-то давно он был для меня опорой. Человеком, который стал мне другом и товарищем с первого дня учебы в колледже и оставался им до самого конца. Рукой, за которую можно было ухватиться, когда моя семейная жизнь трещала по всем швам. Учителем, который, несмотря на то, что мы были одного возраста, заражал меня любовью к профессии дизайнера сильнее любого преподавателя в моем колледже. Я в одно мгновение вспомнила наши жаркие дискуссии за чашкой кофе в небольшом кафе, его поддержку на экзаменах, его советы, подсказки, искреннюю радость, вызванную моими первыми успехами в учебе и работе. Сам Джеймс был из династии строителей и его карьерный путь был предрешен задолго до его рождения, мне же первое время казалось, что я совсем не понимаю кто я и зачем поступила в строительный колледж. И именно он, а не мой муж, не родители и не преподаватели вселили в меня уверенность в том, что я иду правильным путем. Конечно, с моей стороны было эгоистично принимать дружбу Джеймса, не отдавая ничего взамен. Но тогда он ничего мне не говорил и никак не демонстрировал свою романтическую заинтересованность, и, хотя подсознательно я чувствовала его интерес, мне казалось, что его чувства не так уж и глубоки и со временем он примет тот факт, что я замужем и сможет найти себе достойную пару.
Как же я ошибалась…
- Что ты здесь делаешь? – спросила я после секундного молчания, прерывая поток сумбурных воспоминаний.
- Я пришел с Анной Кларк, - отозвался Джеймс. – Ее «плюс один».
Я вопросительно подняла брови, предположив, что он встречается с этой представительницей еще одной известной в штатах династии строителей, но Джеймс поднял руки в оборонительном жесте и покачал головой.
- Это только бизнес. У Уизердейлов с Кларками общие коммерческие интересы. К тому же, Анна помолвлена.
- Не знала, что твои профессиональные интересы теперь распространяются и на Лос-Анджелес.
- На самом деле, нет. Я работаю с Кларками над проектом в лондонском Челси и сейчас многое находится в стадии переговоров и принятия решений. Но так как мы с Анной волею случая оба оказались в Лос-Анджелесе этим вечером, просто совместили приятное с полезным и пришли сюда вместе, - пояснил он.
- Не ожидала тебя увидеть здесь, - призналась я, хотя это и прозвучало немного глупо.
Джеймс неопределенно пожал плечами.
- Я тоже не ожидал увидеть тебя здесь сегодня. Особенно, под руку с Калленом, - произнеся фамилию моего бывшего мужа, он поморщился. – Я думал, вы в разводе.
- Так и есть, - я опустила глаза. – Не спрашивай. Это все сложно.
Джеймс покачал головой.
- Никогда не мог понять, что ты нашла в этом типе. Он всегда был самым большим придурком, которого я знал. Заносчивый осел. Он никогда не был достоин тебя.
- Это немного не твое дело, ты так не считаешь? – осадила я его, внезапно вспылив.
Джеймс вздохнул.
- Извини. Ты права. Не хотел портить тебе вечер.
Я печально улыбнулась.
- Ты и не сделал этого. Я на самом деле рада тебя видеть.
- Может поужинаем как-нибудь? – спросил он внезапно. – Я пробуду в Лос-Анджелесе до конца следующей недели.
- Я думаю, - я на мгновение замолчала, подбирая слова. – Нам не стоит этого делать. Много воды утекло с тех пор, как мы ужинали в последний раз.
Он кивнул. С какой-то тоской посмотрел мне в глаза и произнес:
- Мне жаль, что все так случилось. Очень.
- Мне тоже.
Джеймс протянул руку. Легким движением провел пальцами по моей щеке. Еще секунду постоял, будто хотел сказать еще что-то, а потом развернулся и пошел прочь. А я осталась смотреть ему вслед, размышляя, насколько бы проще сложилась моя жизнь, если бы когда-то давным-давно мое сердце выбрало Джеймса.

- Я люблю тебя.
- Ч-ч-что?
- Я люблю тебя, Белла. Я знаю, что сейчас не время говорить тебе такие вещи, но…, - Джеймс вздохнул, взъерошил волосы и посмотрел на меня почти умоляюще. – Я так долго ждал этого. И я бы никогда не признался тебе в своих чувствах, если бы ты была счастлива. Но он… Он делает тебя несчастной.
- Джеймс, я жду от него ребенка. Второго ребенка. Он мой муж. И я люблю его.
- Я просто не понимаю, как ты можешь оставаться с человеком, который только и делает, что причиняет тебе боль. Он никогда не изменится, Белла.
- Я люблю его, Джеймс. Прости, - я почувствовала, как в животе что-то кольнула и поморщилась.
- Белла, - он перевел дыхание и порывисто взял меня за руки, подводя к дивану. – Присядь. Извини, если я взволновал тебя.
Он опустился на диван рядом со мной и вновь взял мои руки в свои. По сравнению с его теплыми ладонями мои казались ледяными.
- Бросай его. Уходи ко мне, - прерывистым шёпотом пробормотал Джеймс. – Вместе с Ренеми и с твоим еще не рожденным малышом. Я позабочусь о вас, поверь. Я смогу сделать тебя счастливой.
Я покачала головой, чувствуя, как мои глаза наполняются слезами.
- Я не могу. Я…
Внезапно я увидела на лице Джеймса решимость и какое-то отчаяние, которого не было раньше. Он вдруг потянулся ко мне, а я попыталась отпрянуть, чувствуя опасность, но он схватил меня за плечи и прижал к себе, а в следующее мгновение его губы обрушились на мой рот. Я хотела оттолкнуть его, закричать, но вместо этого из моего горла вырвалось лишь нечленораздельное мычание, а мои руки в безуспешной попытке отстранится уперлись ему в грудь. И я думала, от него не будет спасения, как вдруг Джеймса грубо оттолкнули от меня и следующее, что я увидела сквозь слезы – искаженное яростью лицо своего мужа.

Кто-то толкнул меня. Случайно. Извинился. А я непонимающим взглядом уставилась на спину уже удаляющегося человека, все еще не до конца придя в себя после внезапного погружения в прошлое. Потом глубоко вздохнула, стараясь взять себя в руки, допила свою воду и поставила пустой бокал на высокий барный столик. Что-то сегодня я вспоминала вещи, которые мне совсем не хотелось вновь вытаскивать на свет. И нужно было с этим что-то делать.
Пора уходить отсюда, подумала я. Свою программу максимум на этот вечер я явно выполнила. Пробираясь к выходу, я старалась остаться незамеченной для всех своих коллег и партнеров, чтобы не пришлось что-либо объяснять и задерживаться здесь хоть на минуту. И мне почти удалось это. Я была уже у самого выхода из зала, когда кто-то схватил меня за запястье.
- Я отвезу тебя домой, - услышала я голос, который сейчас меньше всего желала услышать.
- Спасибо, - ледяным тоном ответила я, даже не взглянув на бывшего мужа. - Но я не чемодан, который ты можешь прихватить проходя мимо. Я в состоянии добраться до дома самостоятельно.
Эдвард словно не слышал меня, он повернул меня к себе лицом и протянул ко мне ладонь свободной руки, второй продолжая крепко держать меня за запястье.
- Дай мне свой номерок, я заберу твой плащ, - сказал он.
- Я сама справлюсь, - огрызнулась я, не обращая внимания на то, что нас могут услышать, с силой вырывая свою руку из захвата его пальцев и направляясь к гардеробу.
Подумать только! Он всерьез полагал, что я опять без вопросов брошусь в его объятия и с радостью приму от него очередную подачку в виде поездки домой? К счастью, появление Джеймса явно продемонстрировало мне истинное отношение Эдварда ко мне – после того, что случилось между нами на заднем дворе, он без раздумий бросил меня посреди зала, не сказав ни слова, и у меня не было никакого желания разбираться в мотивах его поведения и на этот раз. В прошлом я делала это уже достаточно и ни к чему хорошему это не привело.
Конечно, Эдвард ждал меня, когда я вышла из гардероба, запахивая полы плаща. Не церемонясь, он схватил меня за руку и потащил на стоянку к автомобилю, на ходу отказывая швейцару, предложившему подогнать машину.
- Оставь меня в покое, Эдвард, - бросила я, когда мы вышли на улицу и на нас перестали глазеть случайные зеваки.
- Оставил бы, черт возьми, если бы мог! – крикнул он в ответ и внезапно я поняла, что события сегодняшнего вечера стал неожиданностью не только для меня, но и для него. И что в кои-то веки, Эдвард Каллен тоже не мог найти объяснения ни своим поступкам, ни своим словам. Эта мысль оказалась неожиданно приятной и успокаивающей, так что я не стала ничего отвечать. Так в молчании мы и преодолели путь до машины. Эдвард выпустил мою руку, только когда открыл дверь, пропуская на пассажирское сидение. Но видя, что я не спешу усаживаться, произнес:
- Нам нужно поговорить.
- Мы опоздали с этим на пять лет, - ответила я, не скрывая сарказма в голосе, но все же села в машину, потому что пререкаться и дальше, стоя на парковке у пятизвездочного отеля, в котором веселилась половина моего офиса, было глупостью.
Эдвард обошел машину, забрался в салон и какое-то мгновение сидел неподвижно, уставившись немигающим взглядом в лобовое стекло. Потом завел мотор и в молчании вывел машину на автостраду.
Не желая первой начинать разговор, я отвернулась и стала смотреть в окно на проносящиеся мимо картинки вечернего города. Я попыталась осмыслить все, что произошло за последние несколько часов, но логики ни в своих действиях, ни в действиях Эдварда я не улавливала. Однако, винить во всем только бывшего мужа мне не позволяла совесть. Конечно, я была сама хороша. Ведь обещала себе – больше никаких нежностей и слабостей, но стоило Эдварду лишь немного постараться, потешить мою женственность, утолить потребность в ласке и заботе, как я тут же растаяла. Да что там растаяла. Я едва не умоляла его, если не словами, то своим взглядом взять меня во всех возможных смыслах.
- Я предлагаю поехать ко мне в гостиницу, - внезапно нарушил молчание Эдвард.
- Что, прости? – я едва не поперхнулась от такой вопиющей наглости.
- Нам нужно поговорить, - с нажимом произнес он. – Мы должны это друг другу.
- Я не поеду в твой отель, - категорично отрезала я.
- Даю тебе слово, что не прикоснусь к тебе до тех пор, пока ты сама меня не попросишь.
- Всего то?
- Не будь циничной, - он цокнул языком с неодобрением. – Тебе это не идет.
- Ничего не поделать. Цинизму я научилась в отношениях с тобой.
Эдвард нахмурился.
- У тебя дома Ренесми. Не самая лучшая идея разговаривать при нашей дочери.
- Эдвард, - сказала я с расстановкой. – Я боюсь ты меня не понял. Я не желаю слушать тебя. И разговаривать с тобой тоже. То, что случилось сегодня было огромной ошибкой, - мое дыхание стало неровным. – Больше здесь нечего обсуждать. И просто замечательно, что Джеймс появился вовремя и напомнил нам обоим о прошлом, которое никуда не исчезло после двух страстных поцелуев.
- Ты действительно так считаешь?
- Да, я действительно так считаю.
- А я считаю, что нам просто жизненно необходимо прояснить некоторые вещи из нашего прошлого. И Джеймс, разрушивший наш брак, лишь одна из тем для беседы.
- Не Джеймс разрушил наш брак. Ты сам это сделал. И задолго до той ужасной сцены дома.
- Я признаю, что не всегда был прав…
- Да ну, ты серьезно? – насмешливо произнесла я, хотя он только что едва ли не впервые признал, что в том, как закончились наши отношения была и его вина. – А я считаю, что ты был не просто не прав. Ты был жесток и эгоистичен. Тебе было наплевать на меня. Все, что тебя волновало – это твой бизнес. А я была лишь досадной помехой твоим финансовым успехам и любовным интрижкам, - меня захлестнула волна эмоций. То, что начиналось как очередная злая перепалка, превращалось в откровенный разговор, который я совсем не желала продолжать.
Эдвард свернул с дороги на обочину, включил аварийку и повернулся ко мне.
- Давай сразу внесем ясность: я не изменял тебе с Татьяной.
- А я не изменяла тебе с Джеймсом, - моментально откликнулась я. – Ты мне веришь? Нет. Вот и я не верю тебе. Видишь, мы оба не доверяем друг другу, так что все, что мы можем сказать – лишь пустая трата времени и сил. Это ничего не изменит.
- Ты никогда не видела, чтобы я целовался с Татьяной. А после того, что я видел…
- Ты видел то, что хотел увидеть и сделал свои выводы, даже не дав мне шанса сказать хоть что-то в свою защиту, - задыхаясь от боли и обиды, которые я поклялась похоронить вместе с воспоминаниями о нашем неудавшемся браке, выкрикнула я. – А мне и вовсе не нужно было видеть тебя с ней. Она никогда не скрывала того, что вы должны были быть вместе и что моя неожиданная беременность в выпускном классе нарушила все планы. Мне же достаточно было и того, что от тебя воняло ее духами всякий раз, когда ты возвращался домой за полночь. И того, что той ночью, когда я потеряла ребенка, ты побежал к ней, а я была такой отчаявшейся влюбленной дурой, что звонила и умоляла ее дать мне поговорить с тобой.
Эдвард оторопел. Я видела, что его потрясли мои слова. Но я уже не могла остановиться. Впервые за пять лет я откровенно говорила о том, о чем надеялась никогда не вспоминать.
- Ты говоришь мне, что хочешь быть рядом со мной. Что ты возьмешь на себя обязательства по отношению к ребенку, который, возможно, появится в результате нашего необдуманного поступка в доме твоих родителей в Форксе. Но я скажу тебе вот что. Когда-то ты уже брал на себя обязательства. Но в тот момент, когда я больше всего в тебе нуждалась, ты проявил ко мне уважения и любви не больше, чем к шлюхе на дороге.
Он вздрогнул будто от удара. С каждым произнесенным мной словом его лицо становилось все мрачнее.
- Ты равнодушно слушал, как я рыдала, умоляя выслушать меня, а потом просто повернулся и ушел, ни разу не взглянув на меня. Не подумав о моем состоянии, о ребенке, в конце концов. И это при том, что весь день до этого я твердила тебе, что со мной что-то не так, но ты отмахнулся от меня, потому что тебя больше заботила очередная сделка, чем состояние твоей беременной жены, - я перевела дыхание, задыхаясь, мысленно погружаясь в тот ад пятилетней давности. – И в больницу ко мне ты пришел уже в обед, все еще воняя ее духами. И хотя я уехала с тобой домой, слишком слабая, раздавленная и потерянная, чтобы протестовать, и еще несколько недель пыталась выжить в этой пародии на брак, мне было ясно, что все между нами кончено.
- Наш брак не был пародией…, - потрясенно возразил Эдвард. – И той ночью я не спал с Татьяной, давай проясним хотя бы это.
- То, что не спал – в это я могу поверить.
- Да ты не слушаешь меня! – Эдвард в раздражении ударил ладонью по рулю. – Я говорю тебе в последний раз, что я никогда не спал с ней.
Я повернулась к нему и покачала головой.
- О каком доверии может идти речь, если ты даже сейчас нагло врешь мне? Ты отрицаешь свою связь с ней, а я знаю наверняка, что она у вас была. Она знает о тебе вещи, которые может знать только любовница. И она не раз делилась ими со мной.
Эдвард взъерошил волосы. Было видно, что он пытается подобрать слова, но ему это плохо удается.
- Хорошо. Это было единственный раз. Мы оба перебрали лишнего. И это случилось задолго до того, как мы с тобой начали встречаться и уж тем более, задолго до того, как мы поженились. Я не хотел тревожить тебя, подпитывать твою ревность. Но я клянусь тебе, что я никогда не изменял тебе с Татьяной в браке. И уж конечно, я не спал с ней в ту ночь…
Оттянув бабочку, Эдвард расстегнул верхние пуговицы на рубашке, словно воротник стал ему тесен, и посмотрел на меня.
- Это все уже не играет никакой роли, - сказала я, внезапно ощутив смертельную усталость. Мое хрупкое душевной равновесие итак было под вопросом, но то, что Эдвард впервые признал факт секса с Таней, пусть и, по его словам, очень давнего, окончательно добило меня. – Отвези меня, пожалуйста, домой.
- Ну уж нет! Я хочу выяснить все до конца. Расскажи мне, что произошло тем вечером у нас дома, -сказал он требовательно, а спустя секунду добавил уже более спокойно: - Пожалуйста.
Я обхватила себя руками и уставилась в окно, на проезжающие мимо автомобили. Свет фар слепил глаза. Но я смотрела на них, не мигая, воскрешая в памяти ужасные события пятилетней давности.
- Рассказать что? – наконец, произнесла я шёпотом. – Как меня пришел проведать мой друг Джеймс, которого я не видела много недель, потому что чувствовала себя так паршиво, что не могла выходить из дома и посещать занятия? Как он сказал, что любит меня и что готов взять на себя заботу обо мне и о моих детях, если я уйду от тебя? Или как он против воли поцеловал меня? А может быть, тебе интересно послушать, что было, когда в комнату ворвался ты? Когда ты избил его, а меня отбросил как половую тряпку, не дав мне даже слова сказать в свою защиту? Или, лучше, мне рассказать тебе, что когда ты ушел из дома, у меня началось кровотечение? – с ужасом я почувствовала, как мой голос предательски задрожал, а глаза наполнились слезами, но слова уже было не остановить. – И что я звонила тебе сотни раз, а когда дозвонилась, трубку сняла Таня, но я засунула свою гордость в одно место и умоляла ее сказать тебе, что я еду в больницу и что ты нужен мне? И что когда я, наконец, поняла, что в этот единственный раз, когда я так нуждалась в тебе, мне не стоит рассчитывать на твою помощь, я взяла себя в руки, вызвала скорую помощь и приехала в больницу, было уже слишком поздно? Или, может быть, рассказать тебе, как я чувствовала себя те три недели после смерти нашего ребенка? Ты забрал меня домой, но ни разу, ни разу не произнес ни одного слова сожаления, сочувствия, поддержки. Ты стал чужим. Соседом по квартире. Ты еще больше работал. А я сидела дома, пока не поняла, что и я не хочу хоронить себя заживо. И тогда я снова пошла учиться, брала все возможные внеклассные занятия, сидела в парке допоздна, потому что мне было невыносимо приходить в пустую квартиру, зная, что меня встретит лишь мертвая тишина…
Я всхлипнула и закрыла глаза. Боже! Что, черт возьми, я говорю! Нельзя, нельзя мне открываться перед этим человеком. Показывать свою уязвимость. Давать ему возможность узнать, насколько сильно ранил меня наш развод, насколько невыносимо было жить без него первые годы в разлуке…
- Прости меня. Мне нет оправдания за поведение той ночью. Я даже не хочу пытаться найти какое-то рациональное зерно в своих поступках той ночью. Но я прошу тебя простить меня, - искренность и печаль в его взгляде и легкая дрожь в голосе не оставляли сомнений в том, что он действительно говорит то, что чувствует. Я почувствовала, как заныло сердце. Как боль вновь вырывается наружу, грозя затопить собой все вокруг. Не смотри на меня так, мысленно молила я, не смотри, пожалуйста…
- Это уже не имеет значения, - повторила я бесцветным голосом.
- Еще как имеет! – я почувствовала прикосновение его руки к своим сцепленным пальцам. – Не только ради прошлого, но и ради нашего будущего тоже. Мне не под силу изменить то, что случилось пять лет назад. Но я могу сделать так, что завтра было лучше.
Я замотала головой, отказываясь признавать это. Отказываясь от извинения, от предложения будущего, от его самого.
- Неужели ты думаешь, что можно так легко стереть все, что произошло между нами за последние две недели? – спросил Эдвард тихо. Я подняла на него глаза. Тусклый свет от ближайшего фонаря падал на его лицо, делая его напряженные черты еще более суровыми, точно высеченными из камня. Его золотистые глаза, сейчас совсем темные, смотрели на меня с гневом и негодованием, но за этим таилось что-то еще. Может быть, боль?
- Я не говорила, что это будет легко, - прошептала я. – Но попытаться стоит.
- Почему ты так сопротивляешься нашим чувствам?
- Потому что однажды чувства уже привели меня к тому, что я восстанавливала свою жизнь по кусочкам. И у меня нет никакого желания делать это снова. Потому что даже сегодня, стоило мне чуть-чуть ослабить свою оборону и подпустить тебя ближе, как ты бросил меня, едва увидев на горизонте Джеймса. Все твои психологические приемы и продуманные фразы ни к чему не приведут. Мы имеем дело с реальной жизнью, а не с сентиментальным романом.
- Тебе требуется реальность? – спросил он, внезапно теряя терпение, хватая меня за плечи и крепко прижимая к себе. В следующую минуту его губы прижались к моим и мой мир слетел со своей оси и закружился в открытом космосе. Он целовал меня с обжигающей страстью и невероятной нежностью, если такое вообще возможно одновременно. Его язык проник в глубь моего рта, и я почувствовала, что помимо воли отвечаю на его поцелуй. Кровь запульсировала в висках, в животе стало разливаться приятное тепло. Я понимала, что поступаю глупо и опрометчиво, но все мое существо тянулось к Эдварду невзирая на гордость и доводы рассудка. Его руки отпустили мои плечи. Одна переместилась ниже на спину, вторая стала нежно поглаживать шею, пока не спустилась на грудь и принялась ласкать ее сквозь шелк плаща. Я задрожала, а тело, помимо воли, выгнулось ему навстречу…
Эдвард отпустил меня также внезапно, как начал этот поцелуй. На его щеках играл лихорадочный румянец. Дыхание было тяжелым и прерывистым.
- Если ты хотел доказать, что я хочу тебя – это было лишнее, - произнесла я прерывающимся шепотом. – Мы давно выяснили это. А теперь, извини, я очень устала и хочу домой, - с этими словами я откинулась на сидение, все еще чувствуя пламя желания, разлитое по венам, и закрыла глаза, давая понять, что с воспоминаниями на сегодня закончено.
К моему облегчению, Эдвард не стал протестовать. И хотя я точно знала, что внутри у него бушуют страсти, он сдержался. С легким урчанием машина сдвинулась с места. Мы выехали на дорогу и до самого дома больше не произнесли ни слова.