Beyond Time / За гранью времен
Глава 9. Об автомобилях и том, как стать друзьями

«Ибо мудрость с тем, кто любил и жил,
И судьбу принял ту, что бог судил,
Чтоб не спрашивать и не умолять,
Только губы и кудри твои ласкать,
И мгновенной страсти встречать порыв,
Принять и владеть, в свой час отпустив...»
Лоренс Хоуп[1]

Я зарычала и перекатилась на траве, освобождая лицо от выбившихся волос и выпутывая ноги из мешковины. Когда, наконец, сумела это сделать, то увидела остальных участников по скачкам в мешках, включая Эдварда, который громко смеялся, оставив меня позади, лежащую на земле.
– Придурок, – пробормотала я себе под нос, вставая на ноги и отпихивая в сторону свой мешок со стоном досады.
По–детски? Да.
И я никогда и не утверждала, что хороша в спорте.

Я придирчиво наблюдала, как соревнующиеся пересекают финишную линию… Эдвард лидировал, разумеется. Он направился прямиком ко мне, размахивая своей дурацкой золотой ленточкой с самодовольной ухмылкой на физиономии.
– Ну и кто же упал, мисс Свон? – съязвил он.

Мои глаза неосознанно опустились вниз, в то время как извращенный ум превращал его невинный комментарий в грязную шутку. Я покраснела и отвернулась.
К счастью, Эдвард не имел понятия о настоящей причине моего смущения, поэтому продолжал меня поддразнивать:
– Очень плохо, что ты упала. Такая хорошенькая ленточка! – Он помахал ею у меня перед носом, и его зеленые глаза в этот момент светились весельем.
Ах, как мог он быть настолько горяч и одновременно столь раздражающ?
– Ты смошенничал, – сердито прервала я его.
– Смошенничал? – переспросил он, расширив глаза в притворном шоке. – Я?
– Ты… отвлек меня, – с трудом выдавила я.
– Это не моя вина, что ты не умеешь сосредотачиваться, – заявил Эдвард, с сожалением качая головой, – Женщины – такие эмоциональные существа.

Я посмотрела на него, и он улыбнулся. Эдвард намеренно дразнил меня.
Я молча отвернулась, решив не поддаваться на его уловку.
Он, однако, не сдавался, следуя за мной, когда я потопала к столам с закусками.
– Добиться успеха в спорте, знаешь ли, требует логики и решимости, – сообщил парень с самодовольным видом.
– Бег в мешках – это не легкая атлетика, Эдвард, – буркнула я, но он продолжал, словно не слышал меня.
– Женщины просто физически не годятся для интенсивных физических соревнований.

Я повернулась к нему, уперев руки в бока.
– Эдвард... – мои глаза превратились в узкие щелочки.
Он лишь глянул на меня, закусывая щеку и изо всех сил сжимая губы, чтобы не засмеяться. Я закатила глаза и выхватила ленту.
– Это так по–девчачьи, не находишь? – проговорила я, разглядывая ее и стараясь не показывать, что завидую. – Не слишком–то мужской приз для такого мужественного, бьющего–себя–в–грудь, атлета, как ты.
Эдвард больше не мог сдерживать хохот.
– Я достаточно уверен в своей мужественности, чтобы принять это, – сказал он, протягивая руку к ленте.
Я отдернула руку.
– Уверен? Я не хочу, чтобы ты вдруг стал эмоциональным и нелогичным.
– Отдай мне ленту, – приказал он, игриво глядя на меня.
Не знаю, что со мной случилось, но я вдруг… побежала.

Эдвард гонялся за мной по всему двору, а я, злорадно хохоча, кружила между гостями. Я обогнула стол с закусками и остановилась напротив Эдварда, находящегося по другую сторону стола и готовящегося к финальному рывку с широкой улыбкой на лице. Я притворилась, что собираюсь бежать в одном направлении, и он зеркально повторил мои движения. Я кинулась в другую сторону, и он быстро последовал за мной. Я вытянула руку с лентой, со злобной усмешкой болтая ею над чашей с пуншем.
– Ты этого не сделаешь, – выпалил он с угрозой в голосе.

Вместо ответа я сгребла горсть попкорна и швырнула ему в лицо, отвлекая от себя достаточно, чтобы успеть выбежать на открытое место. Он рванулся ко мне, и его пальцы скользнули по моей руке. Вскрикнув, я заметалась между столами, держа золотую ленту высоко над головой, как знамя, и глянула через плечо, чтобы увидеть, как Эдвард приближается ко мне с решительным выражением на лице.
– Не можешь поймать девушку, Эдвард? – язвила я, перепрыгивая через невысокие насаждения в горшках, и легко приземляясь на дорожку, посыпанную гравием. – Где же твоя концентрация?

Какое–то странное ощущение появилось в моем животе, и у меня заняло мгновение, дабы понять, что это… радость.
Впервые со времени, когда появилась в Чикаго, – а фактически, впервые за все месяцы с тех пор, как Эдвард меня оставил, – я ощущала счастье.
Я чувствовала свободу.
Я смеялась, бегая вокруг дома, пока Эдвард наступал мне на пятки. Когда я снова оказалась на заднем дворе, то чуть не споткнулась о большой камень и почувствовала, как сильные руки обхватили меня и подняли над землей.
– Эдвард, – кричала я, пока он кружил меня.

Я все еще держала ленту в руке, истерически хохоча.
– Поставь меня на землю! – потребовала я.
– Отдай мне мою ленту! – возразил он.

Звук чьего–то многозначительного покашливания привлек наше внимание. Я повернулась, чтобы увидеть отца Саманты, стоящего напротив и сверлившего нас колючим взглядом. За его спиной тридцать пар глаз таращились на нас, выражая всю гамму чувств от шока до веселья. Но только не глаза Саманты. Наоборот, она послала мне понимающий взгляд… и когда я встретилась с ней глазами, озорно улыбнулась.

Эдвард поспешно опустил меня на землю, убрав руки, как только я смогла твердо стоять на ногах, и засунул ладони в карманы. Разумеется, я покраснела, а затем, не глядя, отдала ему ленту, стукнув рукой прямо по животу. Он тихо ойкнул, беря ее и негромко бормоча извинения мистеру Свенсону.
– Думаю, что настало время для торта, – многозначительно произнес отец Саманты. – Присоединитесь к нам?
Он указал рукой в сторону стола с закусками, и мы с Эдвардом, молча кивнув, присоединились к остальным гостям.



– Ты на самом деле не обязан этого делать, – сказала я Эдварду, когда мы шли по направлению к его автомобилю. – Я могу поехать на «Л».
– Не будь нелепой, – ответил он, взъерошивая волосы и стараясь не встречаться со мной взглядом. – Тут нет никакого беспокойства.

Том покинул меня, сказав, что предложил свою помощь Саманте в послепраздничной уборке. Будучи сводницей, Саманта тут же командировала Эдварда отвезти меня домой, игнорируя мой выразительный взгляд. Эдвард немного поколебался, прежде чем коротко согласиться, и его щеки слегка порозовели. Я не смогла определить, было ли это из–за смущения или раздражения.
И это он мне говорил, будто меня трудно прочитать по внешнему виду!

Эдвард быстро шагнул передо мной, открывая пассажирскую дверь своей сверкающей красной машины. Я подобрала подол юбки, забираясь внутрь и устраиваясь на черном кожаном сидении. Я наблюдала, как он обходит капот автомобиля, перекинув бежевый пиджак через локоть. Его галстук был свободно завязан, а рубашка оказалась слегка помята во время наших догонялок во дворе. Может быть, он и не обладал красотой того Эдварда, с которым я встретилась впервые, но все еще заставлял сбиваться мое дыхание.

Он забрался на сидение водителя, бросая пиджак между нами. Переднее сидение было небольшим, поэтому между его бедром и моим оставалось всего несколько дюймов. Странное электричество, что существовало между нами, усилилось, и я почувствовала неодолимое желание протянуть руку и погладить его бедро.
Или, может быть, укусить. Я покраснела от этих мыслей и зорко огляделась вокруг в поисках чего–нибудь, что помогло бы нарушить молчание, царившее между нами.

Эдвард манипулировал рычагами и педалями, наконец нажав ногой на газ, и мотор автомобиля зарычал. Быстро глянув в стекло заднего вида, он выехал на улицу. Я уже ездила в машине Эдварда до этого – в ночь, когда он подвез Тома и меня до пансиона после киносеанса, – но на самом деле не имела до этого возможности как следует ее разглядеть. Я осмотрелась, вновь удивляясь на это зрелище ожившей истории. Машина Эдварда была ярко–красного цвета с мягким черным верхом и сияющими кожаными сидениями. Я принюхалась. Хм... пахнет, как совсем новенький автомобиль.

– Это седьмая модель? – наконец задала я вопрос.
– Что? – переспросил Эдвард, отвлекаясь, – А, нет... – На его губах появилась снисходительная улыбка. – Это Шевроле 490[2].
– О, это очень хорошо, – вежливо сказала я.
– Спасибо, – ответил он.
Оооокеееей. И что теперь? Я пыталась найти тему для разговора.
– И какой у нее расход топлива?
Мальчишки же любят поговорить об автомобилях, правильно? Я хочу сказать, что Джейкоб может часами распространяться о своем дурацком рэббите.
Эдвард кинул на меня озадаченный взгляд.
– Расход топлива? О… Ну, один галлон на пятнадцать миль, я бы сказал.
Я кивнула.
Молчание.

Эдвард постукивал пальцами по рулю, и я не могла ему помочь разрядить молчание, но внезапно вспомнила тот первый раз, когда мы были вдвоем в Вольво. Я почти что могла ощутить аромат, растворенный в воздухе, и услышать музыку, заполнявшую паузы в нашем разговоре.
Неосознанно я протянула руку туда, где должен был находиться CD–плейер.
– Отсутствует стерео, – произнесла я, не подумав.
– Что такое стерео?
Блииин!
– Ээээ… в смысле… радио?
– Радио? – Эдвард кинул на меня растерянный взгляд. – Такое, как они используют на кораблях? С какой стати такому радио быть в моем автомобиле?
– Чтобы… эээ… музыку слушать? – Я ощутила, что тону в панике: что же я наделала?!
– Музыка? Ты имеешь в виду граммофон[3]?
О, да, Эдвард. Я спрашиваю, почему у тебя в машине нет граммофона. Я что, похожа на идиотку? Ну, хорошо. Всего лишь самую малость.
– Нет, не грамофон, – пустилась я в объяснения, пытаясь придумать хоть немного правдоподобный способ отступления.
– Это было просто… ну, я слышала… полагаю, я что–то напутала, – бросила я, запинаясь.
– Мда. Я тоже так думаю, – Эдвард переключил передачу, завернув за угол.
Я с облегчением выдохнула через губы и посмотрела в окно. Я видела Эдварда, отражавшегося в стекле, и заметила, что он поглядывает на меня время от времени с тревогой.
– Я не хотел тебя отвлекать, – наконец не выдержал он, возвращая к себе мое внимание и запуская пальцы в свою шевелюру. Он не хотел встречаться со мной глазами, и его щеки горели.

Когда я ничего не ответила, он взглянул на меня и добавил:
– Когда я пригласил тебя на ужин. Я не пытался тебя отвлечь… ну, по крайней мере, не только это, – уголки его губ приподнялись в кривоватой ухмылке, прежде чем он вновь уперся взглядом в лобовое стекло.
– О, – выдавила я, будучи неуверенной, как реагировать.
– Я только… ээ… – Эдвард слегка замялся. Господи, это так мило – видеть, как он нервничает! – Я подумал, что было бы хорошо... постараться узнать друг друга получше. Ради Саманты.
– Ах, ради Саманты? – спросила я, подыгрывая ему. Я так привыкла к самоуверенности Эдварда… в любых ситуациях. Я всегда была единственной, кто постоянно нервничал и не доверял себе. Это я выступала той, кто никогда не чувствовал себя по–настоящему в своей тарелке.

Следует заметить, что я наслаждалась, будучи наравных с Эдвардом.
– Ну…в общем, – протянул он на новом повороте, и его колено нервно дернулось. – Я хочу сказать, она переживает за нас обоих… это важно для нее, чтобы мы… поладили.
Я решила позволить ему сорваться с крючка.
– Вероятно, это хорошая мысль, – кивнула я и добавила: – Для Саманты.
Он улыбнулся и повел одним плечом.
– В смысле, кто знает? Мы могли бы стать друзьями.
– Порой случаются всякие странные вещи, – насмешливо сказала я.
– Так что ты об этом думаешь? – после непродолжительного молчания продолжил Эдвард.
– О чем?
– О совместном ужине как–нибудь, – сердито ответил он, – Я не имею в виду, что это будет обязательно ужин… это может быть и обед… или кино.
О, Господи! Только ни еще один фильм!
– Ужин звучит неплохо, – прервала я его, – Или обед... одно из двух.
– Отлично, – бросил он, энергично кивнув. – Отлично. Мы это сделаем.
– Окей, – я сдержала довольную улыбку.

Внезапно Эдвард тихо выругался и резко вывернул руль. Машину немного тряхнуло, и я потеряла равновесие, тяжело наваливаясь на него. Он даже крякнул от столкновения, а у меня немного закружилась голова от нашей близости. Каким–то образом наша странная взаимная реакция усиливалась, когда мы соприкасались. Я упала так, что оказалась боком прижата к нему по всей длине тела, а моя рука сама собой приземлилась на его бедро. Ну, скажем так: эта наша взаимная реакция ооочень заметно усилилась. Я подняла голову и увидела его зеленые глаза всего в паре сантиметров от моих, и у меня перехватило дыхание. Его губы дрогнули, и я ждала, что он наклонится и поцелует меня.

Вместо этого Эдвард прокашлялся:
– Кошка, – изрек он хриплым голосом. (П/П: есть такая старая шутка о том, как определить настоящего джентельмена: настоящий джентельмен, наступив на кошку, скажет: «Кошка». Не знаю, имел ли автор в виду именно это, но Эдвард, видимо, самый настоящий джентельмен).
– Что? – выдохнула я.

Он извернулся и посмотрел назад.
– Это была кошка. Она выскочила прямо передо мной.
– О–о, – протянула я. Его слова, наконец, проникли в мой мозг, занятый похотливыми мыслями. Я выпрямилась на своем месте и повернулась к окну, отдернув руку от бедра Эдварда, словно обжегшись.
– Прости, – я натянуто рассмеялась. – Немного стресса не помешает.
Недоумевающий вид был мне ответом, и я поняла, что снова села в лужу.
Что? Или у них тут еще не было стрессовых ситуаций? Хрень.

Быстро сменив тему, я сказала первую вещь, которая пришла мне в голову.
– Думаю, что могла бы иногда водить твой автомобиль.
Громкий смех сорвался с его губ.
– О, прости… я так не думаю, – ответил он с покровительственной улыбкой.
Хм. Вижу, некоторые вещи не меняются.
– Почему нет? – с вызовом спросила я. – Я, между прочим, отличный водитель.
– Ты водишь? – его лицо выражало полное недоверие.
– Да, я вожу, – ответила я, раздраженная и ожидающая каких–либо уничижительных комментариев на тему женщин за рулем.

Эдвард сощурил глаза.
– Ну, – начал он, постучав по рычагу на руле, – Тогда для чего вот это?
Я фыркнула.
– Понятия не имею! Машина, которую я водила, была… другой! Но водить я умею!
– Отлично, я тебе верю, – сказал он, хотя было совершенно очевидно, что нет, – Это рычаг для включения зажигания, кстати. Его используют для того, чтобы завести автомобиль.
Я посмотрела вниз на его ноги.
– Затем ты нажимаешь на педаль?

Он кивнул и, вместо того, чтобы поиздеваться надо мной, провел следующие несколько минут, объясняя мне, для чего нужны различные рычаги и педали.
– Прекрасно, я все поняла, – наконец выпалила я. – Это на самом деле не так уж и отличается от того, что я делала… просто некоторые вещи расположены по–другому.
Я пристально посмотрела на него.
– Я абсолютно уверена, что смогу вести.
Эдвард закатил глаза.
– Белла, ты не будешь водить мою машину. (П/П: отличный способ отвлечения внимания мужчины от болезненных тем. Девочки, берите на заметку)
– Ты мне не веришь?
– Это не вопрос доверия, – настаивал он, – Это вопрос координации и концентрации.
– Дай я догадаюсь, – фыркнула я. – Женщины не способны сконцентрироваться в достаточной мере, чтобы водить машину?
– Я так не говорил, – попытался он выкрутиться.
– О, но ты это подумал, – обвинила я его, заметив лишь теперь, что мы остановились как раз перед пансионом.
– Откуда ты знаешь, о чем я думал? – сердито спросил Эдвард. Он распахнул дверь машины, выйдя на улицу, и обогнул автомобиль, чтобы открыть мне дверь. Однако я опередила его, выскочив наружу прежде, чем он достиг цели.
– Почему ты абсолютно все превращаешь в ссору?
Он нахмурился, в расстройстве запустив пальцы в волосы.

– А почему ты такой женоненавистник? – возразила я, тут же повышая голос.
– Женоненавистник? Я не женоненавистник! – он следовал за мной, когда я потопала к крыльцу. Эдвард схватил меня за руку, разворачивая к себе лицом. – Мне даже очень нравятся женщины!
– Да! – завопила я в ответ. – Женщины! Только не я!
– Ты? – зарычал он. – Думаешь, что ты мне не нравишься? Я… я… – Эдвард окинул диким взглядом окрестности, прежде чем его глаза остановились на моем лице. Я почувстовала его руку, крепко державшую мою, пока его другая рука грубо притянула меня к нему, обхватывая за талию. Я ахнула, схватившись за рубашку Эдварда.
– Я не… знаю… я не могу… – прорычал он низким голосом, прежде чем его губы обрушились на мои.
О! Мой! Бог!

Целоваться с Эдвардом всегда было великолепно. Одно лишь прикосновение его холодных, твердых губ… ощущение его ледяного дыхания, смешанного с моим… и я забывалась. Я полностью отдавалась ему, сгорая от страсти и желания. Он, однако, никогда не терял контроля над собой. Не то, чтобы я жаловалась… ну, совсем чуточку. Я хочу сказать, его сдержанность сохраняла мне жизнь, в конце концов.

Но это… это было совсем иначе.
Эдвард совершенно не владел собой. Он все крепче сжимал мою руку, его пальцы вдавливались в мою плоть. Его другая рука сгребла мои волосы, заставив запрокинуть голову, пока он вонзался языком в мой рот. И вот, впервые за все время, я могла свободно вернуть ему должок – ответить тем же.

Его рот был… горячим и влажным… все еще сладким из–за пунша, который мы пили на празднике. Как обычно, мое тело решило действовать по собственной воле. Руки плотно обвились вокруг талии Эдварда, забравшись под пиджак, ногти вцепились в его спину сквозь рубашку. Я услышала стон Эдварда, когда наши языки сплелись, а зубы клацнули друг о друга, когда поцелуй углубился. Его рука с моей переместилась на талию, крепко прижимая к его телу.
О, мой…

Видимо, Эдвард был таким же, как я, по крайней мере, какая–то его часть… и даже очень значительная часть на данный момент… Та часть, к которой я совершенно бесстыдно прижималась, извиваясь с низким стоном.

Внезапно парень отскочил. Мое тело не желало потери контакта с ним, и я бессознательно шагнула следом, прикрыв глаза и приоткрыв губы. Он продолжал отступать с каждым моим шагом, и я замерла, когда мы остановились друг напротив друга, тяжело дыша.
– Эдвард, я… – начала я.
– Я… – прервал он меня, сделав еще шаг назад. – Я должен идти.

Прежде, чем я смогла что–либо сказать, он оказался в своей машине и отъехал.
Эдвард больше ни разу не взглянул в мою сторону.
Я знала это, потому что смотрела ему вслед до тех пор, пока он не скрылся из виду.



В эту ночь, лежа в постели, я обдумывала свое сложное положение. Ну, хорошо, может быть звучит немного в стиле Джейн Остин, но на самом деле это именно оно и было.
После моего небольшого сеанса поцелуев с Эдвардом я ощутила прилив надежды. У меня случилось что–то вроде озарения.

Когда я решилась на то, чтобы спасти Эдварда, в реальности не имела понятия, как буду это делать. В конце–концов, Эдвард, которого я знала, выше всего ставил сдержанность и ответственность. Я не представляла, каким образом смогу увезти его от семьи, от дома. Это не остановило бы меня от попыток, но все равно тяжелым грузом давило на мой разум.

Однако, было кое–что, что я поняла, пока мы стояли друг напротив друга перед входом в пансион. Этот Эдвард, похоже, немного отличался от того, которого я знала прежде… и я вовсе не говорю о его сексистских убеждениях или весьма раздражающем ощущении превосходства, которое он излучал. Оказалось, что Эдвардом управляло то же самое, что и большинством шестнадцатилетних мальчишек.
Да–да. Оно самое.
И этот факт давал мне надежду.

Потому что я была в курсе того, что шестнадцатилетние мальчишки бывали иррациональными, агрессивными, бунтующими и гиперсексуальными… и я считала, что смогу обернуть это в свою пользу.
Ну, конечно, это подразумевало, что я… типа... соблазню Эдварда.
Определенно, это не мое амплуа.
Но я знала, что если сделаю так… если я заставлю эти подростковые гормоны работать на себя, а не против, то смогу получить от Эдварда весьма многое из того, что нужно.
Этично ли это? Разумеется, нет. Но это был мой лучший шанс, который ставил меня перед огромной проблемой. Каким образом кто–то, кто в принципе не способен к флирту, может хоть кого–то соблазнить? Мне предстоит поработать над этим.

Мгновенная вспышка промелькнула у меня перед глазами, прерывая мои размышления. Я оглянулась в тусклом свете, но вокруг ничего не обнаружила.
– Белла! – голос Элис, громкий и четкий, заставил меня оглянуться в другом направлении.

Я ахнула, потому что внезапно она оказалась тут, прямо напротив меня, более живая и реальная, чем когда бы то ни было. Она была частично скрыта сумраком, освещенная только слабым светом, проникавшим с улицы через окно. Но я все же могла различить тревожное выражение ее глаз, устремленных на меня.
– Какого черта ты творишь? – спросила она.
– Элис? – нерешительно произнесла я, решив потянуться к ней, чтобы прикоснуться.

Она протянула мне руку навстречу, но мои пальцы схватили пустоту… и, мерцая, девушка растворилась в воздухе, оставив после себя лишь слабый аромат лаванды. (П/П: В оригинальном Новолунии Эдвард в видениях предостерегает Беллу от глупостей. В этой истории, видимо, Белле после каждого глупого решения будет являться Элис?)



Я поздно встала после того, как вчера, наконец, отчалила в сон, оправившись от явления призрачной Элис. Я начинала понимать, что она чувствовала, видя вещи, которых на самом деле не существовало. Это было тревожно… смущающе... и все же я находила в этом что–то утешительное. Мысль, будто Элис была со мной – хотя это произошло таким странным и жутковатым образом, – заставила меня почувствовать себя не так одиноко. Тот факт, что в ее словах не прозвучало радости, был довольно странным.

Я задавалась вопросом, могла ли Элис меня увидеть сквозь толщу времени… знала ли она, что я делала? Если так, то, похоже, мой план действий не вызывал у нее энтузиазма.

Хлопок автомобильной двери привлек меня к окну, и я отдернула занавеску. Я скользила взглядом по мчащимся автомобилям и пешеходам на улице, пока не заметила знакомую красную машину, паркующуюся около клуба. Медная макушка, поблескивающая в лучах солнца, появилась со стороны водителя, и я в изумлении отступила немного назад.
Что Эдвард делает тут?

Он решительно направился к парадному входу, затем вдруг резко повернулся и зашагал обратно к автомобилю. Он запустил пальцы в спутанные волосы, что–то бормоча себе под нос. Казалось, он, наконец, принял решение, сжав кулаки и повернувшись снова, чтобы подняться по ступенькам. Я потеряла его из виду, но услышала глухой стук в дверь.
Спустя несколько мгновений я вновь замерла, услышав шаги, направляющиеся к моей двери, за которыми последовал короткий стук.
– Белла? – позвала Мэгги. – К тебе гость.
Я кинулась к двери, резко распахивая ее и втягивая Мэгги в комнату, прежде чем дверь захлопнулась.
– Что он тут делает? – прошипела я сдавленно, ловя свое отражение в зеркале туалетного столика и хмуро пялясь на свои лохматые волосы и рубцы от простыней на щеках.
– Я не знаю… – Мэгги весело наблюдала за тем, как я хватаю расческу, безжалостно выдирая ею спутанные волосы. – Он только спросил тебя.
– Великолепно! – пробурчала я, бросая щетку для волос на комод и вскидывая руки. – Я такая неряха!
Мэгги взяла меня за плечи и мягко встряхнула.
– Ты не неряха, дорогуша. Успокойся, – приказала она строго. Я сделала глубокий вдох, и она продолжила: – Сейчас, я полагаю, ты оденешься, умоешь лицо, а затем спустишься поговорить с джентельменом, который тебя ожидает.
Я кивнула.
– Ладно, я могу это сделать. Спасибо, Мэгги.
– Хорошая девочка, – она потрепала меня по щеке и повернулась к двери. – О, и не торопись. Нет ничего плохого в том, чтобы заставлять их немного ждать.

Я неуверенно ответила на ее улыбку и, как только Мэгги закрыла дверь за собой, я повернулась, чтобы одеться. Я пробралась на цыпочках в ванную, слыша голос Эдварда, доносившийся снизу, но не смогла разобрать приглушенный разговор. Я пришла к выводу, что Мэгги взялась его развлечь. После чистки зубов и умывания – с жестоким растиранием лица, чтобы убрать складки от подушки – я завязала волосы сзади в низкий хвостик и посмотрела на себя в зеркало.

Так, мне нужно выглядеть соблазнительно.
Я изобразила губами куриную попку и опустила рестницы. Полуприкрытые глаза – это ведь сексуально, правильно?
Хм. Больше похоже на то, что я под кайфом.
Я подумала, что, может быть, должна продемонстрировать порхание ресниц и быстро заморгала.
Окэй. Это выглядело так глупо… будто у меня нервный тик.

Я вздохнула, мои плечи опустились. Это было безнадежно: я просто несексапильна.
Может, мне надо побольше практиковаться? Я в любом случае забегаю вперед. В смысле, ведь по плану сначала надо стать друзьями, правильно? Затем я смогу поработать над своими навыками обольщения… или над их отсутствием.

Я направилась вниз, цепляясь за перила, мой желудок нервно сжался. Я увидела Эдварда, сидящего в гостиной на стуле с красной обивкой, а Мэгги располагалась напротив него на софе. Серебряный чайный сервиз находился на низком столике между ними, и налитая чашка стояла перед Эдвардом, будучи нетронутой. Он заметил меня, когда я была у подножия лестницы, и быстро поднялся навстречу. Его пальцы нервно барабанили по ноге.
– А, вот и она, – сказала Мэгги, делая глоток, а затем опуская чашку на поднос. – Иди сюда, дорогая, присаживайся. Я налью тебе чаю.
Она кивнула на диван рядом с собой, и я заняла свое место, пока Мэгги наливала новую чашку, добавив туда кусочек сахара перед тем, как передать мне.
– Спасибо, – тихо сказала я и, повернувшись к Эдварду, добавила: – Здравствуй, Эдвард.
Казалось, он только сейчас заметил, что все еще стоит, и опустился на свое место, приветствуя меня кивком:
– Мисс Свон...
Он прочистил охрипшее горло и добавил:
– Вы прекрасно выглядите сегодня.
Изумленная, я уставилась на него на мгновение, прежде чем ответить:
– Эээ… благодарю...
Я пила чай, искоса поглядывая на Мэгги.
Блин. Это было прямо, как у Анны из «Зеленых мезонинов»[4]. Пьем чай… обмениваемся вежливыми замечаниями… скрываем свои мысли…
Как они там все с ума не посходили?
– Ну, – наконец, произнесла Мэгги, разрушив молчание. – Я должна заняться делами, так что оставляю вас вдвоем.
Она встала, забирая свою чашку с собой.
– Эдвард, было приятно увидеть тебя снова. Белла, если я буду тебе нужна, то я на кухне.
Мы оба кивнули, проводив ее взглядами, а затем повернулись друг к другу. Взгляд Эдварда потупился, он проглотил комок в горле, схватил со стола свою чашку, затем поставил ее обратно, так и не отпив.
Ну, ладно, с меня хватит.
– Эдвард, что–то случилось?

Его взгляд метнулся в мою сторону, и он никак не мог найти места для рук, в конце–концов устроив их на коленях.
– Случилось? Ну, не совсем… – он покраснел немного, а затем добавил: – Я пришел сюда сегодня, чтоб принести свои извинения.
– Извинения? Мне? – спросила я. – За что?
За то, что был таким идиотом? Или за то, что возбудил меня и продинамил?

– За что? – повторил он, не веря своим ушам. – За то, что… накинулся на тебя прошлой ночью… за то, что напал на тебя на улице…
Он понизил голос, бросая виноватый взгляд в сторону кухни, чтобы увериться, что нас никто не слышит.
– За то, что так гнусно домогался твоей персоны.
Мои губы дернулись.
– Домогался моей персоны?
– Это было абсолютно недопустимо, – продолжил Эдвард, который, похоже, целиком погрузился в свои самоуничижительные переживания, – Скверно... Ужасно… достойно порицания...
– Ты декламируешь словарь синонимов? – сухо осведомилась я.
– Что? – до Эдварда, наконец, дошел смысл моих слов.
Я усмехнулась.
– Эдвард, все в порядке. Не беспокойся.
Он начинал выглядеть немного спокойнее.
– Я действительно сожалею, Белла.
Я пожала плечами.
– А я – нет, – может, наступил тот самый момент, чтобы начать флиртовать? – Мне понравилось, знаешь ли.

У него отвисла челюсть, но Эдвард быстро справился с собой, и его глаза потемнели. Может, я была в этом деле лучше, чем сама думала?
Ну, конечно: и тут же я покраснела, разрушая весь свой имидж соблазнительницы. Мы оба пялились в свои чашки, не смея поднять глаз друг на друга.
Эдвард откашлялся.
– Я хотел узнать, не найдется ли у тебя свободного времени во время обеда?
– Обед? Пожалуй, да… Обед – это отлично, – запнулась я.
– И я подумал, что, может быть, после него… мы могли бы покататься? – поинтересовался Эдвард, быстро добавив: – Я имею в виду, что мы же собирались узнать друг друга поближе… Может, даже попытались бы стать друзьями?
Друзьями. Правильно. Первый Шаг.
Но кататься?! Не самая лучшая идея, на самом деле. Я собиралась отказаться, но слова замерли на языке, когда я встретила полный надежды взгляд Эдварда. Он смотрел так… очаровательно.

В результате, я опомнилась, когда слова, которые никогда не должны были покидать моих губ, были уже произнесены:
– Покататься на коньках было бы забавно!



Блин, и о чем я думала?
Я сидела на скамье, в глубоком сомнении глядя на свои ноги, в то время как Эдвард прилаживал ремни на моих роликах.
Я плюс восемь маленьких колесиков равно неминуемая катастрофа.
Хорошая сторона происходящего после полудня заключалась в том, что Эдвард и я наконец были вместе. Он привел меня в ресторан «Маленькая Италия», но уличный торговец у входа привлек мое внимание, и я чуть не подскочила от волнения.
– Пицца! – воскликнула я, кидаясь к его тележке[5]. Несколько лепешек, украшенных томатным соусом и сыром, были разложены на медных трубках, подогретых на горячих углях.

Мой рот наполнился слюной в одно мгновение и… Дорогой Боженька! Я так давно не вдыхала запах этого деликатеса… с тех пор, как я…
Без пепперони… но… на безрыбье и рак – рыба…
– Хотите? – торговец, темноволосый мужчина с закрученными вверх усами и ярковыраженным итальянским акцентом, с улыбкой обратился ко мне. – Вам нравится пицца?
Я закивала, как сумасшедшая.
– Я обожаю пиццу, – сказала я с энтузиазмом.
Эдвард присоединился ко мне, недоверчиво разглядывая плиту.
– Пирог с томатами? – спросил он. – Может, лучше пройдем внутрь? У них отличная еда…
Он понизил голос, отвернувшись, чтобы торговец его не услышал, и добавил:
– И я не уверен, что эту еду безопасно есть с точки зрения санитарии.
– О, но это же пицца, – произнесла я умоляюще. Эдвард улыбнулся и повернулся к торговцу, чтобы купить две маленьких пиццы и пару печений на сдачу.

Мы вошли в «Маленькую Италию», дожевывая пиццу – она оказалась вкусной, кстати, – и дружелюбно болтая. Эдвард расспрашивал меня о моей работе в больнице. Я не была в восторге от этой темы, учитывая его отношение к работающим женщинам, но Эдвард на удивление проявил терпимость. Он даже рассмеялся, когда я рассказала ему о том, какие уникальные навыки необходимы для того, чтобы поменять простыни лежачему больному. И когда я поведала ему о своей помощи Карлайлу в его исследованиях, он выслушал все внимательно без признаков осуждения на лице.

Эдвард рассказал мне о школе, о предметах, которые ему нравились, о том, что он был в команде по легкой атлетике, и о своих планах на будущее.
– В свой восемнадцатый день рождения я буду на пути в Европу, – уверенно заявил он, слизывая с пальца капельку соуса. – Я собираюсь солгать про свой возраст и присоединиться к армии, хоть это и расстроит моих родителей.
– Ты действительно так хочешь пойти на войну? – спросила я.
– Ну, вообще–то никто не горит желанием идти воевать, – заметил Эдвард с печальной улыбкой, – Но это важно. То, что там сейчас происходит, затрагивает весь мир. Я хочу… я должен быть частью этого. – Он произнес это решительным тоном: – Это мой долг. Я обязан сделать это ради своей страны.

Некоторое время я переваривала это и обнаружила, что если вдруг преуспею в своих планах по спасению Эдварда, то столкнусь с его желанием пойти в армию. Конечно, война закончится где–то к концу года, следовательно, может быть, он еще передумает. Я надеялась на это. Я действительно не была в восторге от его идеи покинуть меня… вновь.

– Если война закончится, – осторожно предположила я, – Что ты тогда будешь делать?
Эдвард пожал плечами.
– Не знаю. Я на самом деле не слишком много задумывался об этом. Полагаю, что пойду в колледж. – Он отправил остатки пиццы в рот и вытер губы носовым платком.

Я прикончила свою пиццу, и мы, потягивая кока–колу, остановились, чтобы послушать шарманщика[6] на углу. Он усмехнулся и приподнял шляпу, а его шарманка покачивалась на длинном деревянном шесте. Мы зааплодировали, когда музыка закончилась, и Эдвард бросил монетку в оловянную кружку, закрепленную на верхушке шарманки.
– Готова идти кататься? – спросил он, повернувшись ко мне.
А я–то надеялась, что он забудет.

Мы направились на каток, расположенный несколькими кварталами дальше, мой желудок нервно сжимался. Я была уверена, что упаду и что–нибудь себе сломаю… не говоря о том, что стану посмешищем в глазах Эдварда.

Но он еще раз меня удивил. Эдвард так ободрял меня и был внимательным, помогая держаться на ногах… в смысле, колесах, и ни разу не отпустил. Он положил мою руку себе на локоть и повел вдоль многолюдного катка.
– У тебя хорошо получается, – заверил он. – Перестань смотреть на свои ноги. Смотри вверх и расслабься.
Легко ему говорить.
Но я старалась и, тяжело опираясь на Эдварда, была в состоянии стоять вертикально. К вечеру я уже могла изящно скользить рядом с ним. Ну, допустим, может, и не так уж изящно. Он убрал мои пальцы со своего локтя, дав им скользнуть вдоль его руки, и взял ладонь в свою.

– Я хочу кое–что попробовать, – произнес Эдвард с улыбкой, – Ты мне доверяешь?
Я улыбнулась в ответ.
– Окей.
Он развернулся ко мне лицом и взял вторую мою руку в свою. Затем направил нас в самый центр катка, и я крепко вцепилась в его руки.
– Готова? – спросил он с широкой улыбкой.
И мое сердце екнуло.

Потому что в этот момент я увидела такого Эдварда, которого не видела никогда прежде.
Эдвард, которого я знала, застыл в теле семнадцатилетнего подростка, но не был юн. Он видел ужасные вещи… И сам их совершал… прошедшие десятилетия изменили его даже больше, чем укус Карлайла. Его душа не была юной… и в прямом, и в переносном смысле.
Я никогда не знала его таким: молодым... невинным… беззаботным.

Он завертел нас, кружа по катку, который вместе с другими посетителями размылся перед глазами позади улыбающегося лица Эдварда. Он закрыл глаза и откинул голову назад, и я обнаружила, что делаю то же самое, покуда смех вырвался у меня из груди.
А вот это была ошибка. Потому что я безнадежно потеряла равновесие, и мы очутились на земле, хохочущие и перепутавшиеся всеми своими конечностями.
– У нас отлично получается, – сказал Эдвард, и веселье озарило его черты. Он легко поднялся и помог встать мне. Я оперлась на него, ухватившись за плечи, и он сжал руками мою талию, чтобы удержать. Эдвард посмотрел на меня со своей–ох–какой–милой–кривоватой–улыбкой и, прежде чем отстраниться, снова взял за руку.
– Ты в порядке? – поинтересовался он.
– Все отлично, – улыбнулась я. – Но я думаю, что уже достаточно накаталась на сегодня.
Он потянул меня к краю катка. Я рухнула на скамейку, и Эдвард наклонился, чтобы помочь мне снять коньки.
– Как насчет мороженого? – спросил он, отставив снятые коньки в сторону.
– Мистер Каллен, – расплылась я в улыбке. – Вот теперь Вы окончательно нашли со мной общий язык!

Примечание автора: Многие спрашивают у меня, что такое творится в мозгах у Беллы? Неужели она не понимает, что если спасет Эдварда в прошлом, то никогда не встретит его в будущем? Не беспокоится ли она о том, что в это самое время творится в ее времени? Каким образом она так легко уцепилась за свой план безо всякого беспокойства или сомнения?
Оставайтесь со мной в следующих нескольких главах, и Белла объяснит свои мысли. Не хочу сказать, что я с ней согласна, но у нее определенно есть свои резоны.

Примечание переводчика: Что–то я подозреваю, что ответ на этот вопрос кроется в эпиграфе к этой главе. Белла решила пожертвовать собой, и, наверное, даже гипотетической любовью и уважением к себе Эдварда, ради того, чтобы спасти ему жизнь. Впрочем, ничего не знаю. Поживем – увидим.

1. Лоренс Хоуп (Адела Флоренс Николсон–Гори) – английская поэтесса, которая так любила своего мужа, что не смогла пережить его смерть.
2. Шевроле 490–ой модели
3. Граммофон или фонограф
4. Анна из «Зеленых Мезонинов» – роман Люси Моуд Монтгомери, 1908 года, который до середины ХХ века считался детской повестью. Повествует об одиннадцатилетней канадской сироте Анне Ширли, по ошибке попавшей в дом семьи Кутбертс. Книга была издана в 50 млн экземпляров и переведена на 50 языков, а так же неоднократно экранизирована.
5. Тележка уличного торговца пиццей начала ХХ века
6. Шарманщик

Автор: tkegl
Переводчик: Ochiro
Бета: LanaLuna11
Почтовый голубь: Nicole__R