Иза

Бостон, штат Массачусетс. 9 ноября 1872

Дрожа всем своим телом, я проснулась от ужасного кошмара, что мучил меня всю ночь.
Я видела свою Винни… одну посреди прекрасного луга. Она выглядела испуганной до слез. Сверху кружили стервятники и ожидали от нее ошибки, чтобы налететь и разорвать в клочья. Я была и здесь, и где-то далеко одновременно, имея возможность все видеть, но не присутствовать и находиться рядом. Винни звала меня, но моего ответа не слышала. Я не могла её коснуться и защитить. Я ничего не могла сделать.

Я задрожала и снова попробовала натянуть на себя тонкую простынь, которую мне здесь выдали. Ночь была очень холодной, а кирпичные стены тюрьмы делали все, чтобы не дать теплу проникнуть в камеру и задержаться внутри. Обняв себя и растерев за плечи, я почти не почувствовала, что согрелась. Встав и начав передвигаться по комнате из угла в угол, я услышала, как из коридора доносится звон ключей, пара голосов и несколько непристойностей.

Еще один заключенный. Первый за все время, кого привели в это тюремное крыло.
И только я подумала об этом, как мое внимание привлекла полоска света, которая сопровождала появление трех мужчин в месте, которое, к сожалению, стало мне почти домом.

- Теперь ты, - прикрикнул страж на несчастного пьяного мужчину и пихнул его в соседнюю с моей камеру, - не высовывайся и заткни свой рот до утра.
Я слышала, как он пытался бороться.
- Ради всего Святого, я же сказал вам, что ни в чем не виноват.

Я сразу узнала знакомый акцент: Килларни. На какое-то мгновение я была уверена, что знаю того, кто оказался рядом. После нескольких недель одиночества я чувствовала волнение, что могу поговорить с кем-то за пределами суда. Но было странно, что мужчину подселили в это крыло, в конце концов, я – женщина. Но когда по ночам становилось холоднее, то на улице появлялось больше пьяных бродяг, и, возможно, что остальные камеры и без того переполнены.

Второй страж подтолкнул его в камеру еще настойчивее, после чего металлическая дверь с лязгом захлопнулась. Я слышала, как чье-то тело упало на пол, и в некотором роде почувствовала себя неловко.

- Сейчас мы пойдем, потолкуем с твоим обвинителем, а потом вернемся тебя навестить. До этого держи свою пасть закрытой и веди себя хорошо. – Красное лицо стража повернулась ко мне, и я увидела ухмылку. – Здесь… в подарок леди.

С этими словами, довольные своим юмором, тюремщики покинули крыло, закрывая за собой дверь и оставляя меня с незнакомцем в неудобной тишине.
Несколько минут он ничего не говорил, а начинать разговор мне не хотелось. Кто мог сказать, как вообще это будет воспринято, и к тому же я не имела ни малейшего желания испытать еще одно разочарование. Я услышала, как он переместился, а затем сел, опираясь спиной на стену.

- Ну что ж, продолжай, - промолвил он, наконец, говоря на ирландском.
- Продолжать что? – тихо спросила я, удивленная тем, что угадала его происхождение.
- Говорить причину… из-за чего ты здесь, - ответил он, словно это была самая очевидная вещь в мире. – Разве не так все происходит? Мы сравниваем наши истории и проклинаем несправедливость жизни.

- Наверное, - его прямолинейность могла бы меня удивить раньше, но не теперь. – Я похитила ребенка. А ты - просто вор.
Он усмехнулся.
- Смотрите, мы заговорили. Ты на самом деле виновна?
- Можно и так сказать. А ты?
С минуту было тихо.
- Абсолютно точно, но у них возникли затруднения с доказательствами.
- Что ты украл?

Он легко засмеялся.
- Время, - но, несмотря на его тон, у меня от неожиданности закружилась голова. – Что ты имеешь в виду, говоря «можно и так сказать»?
Стоит ли скрывать? Мои испытания уже закончились. Допрос тоже. Я была уверена, что меня признают виновной и пошлют на виселицу.

- Я украла девочку из дома отца, - ответила я, как можно спокойнее и беззаботнее. – Но мне нравится думать о том, что так хотела её мама.
Он неодобрительно покачал головой.
- Удобное оправдание. Как же тебе удалось забрать ребенка из рук матери, не говоря уже о её разрешении?

Я никогда не рассказывала свою историю, соблюдая обещание, данное Тори перед смертью. Это казалось мне священным, как обет монахини хранить невинность. Виктория умерла, чтобы дать жизнь Винни, а моя жизнь и молчание были гарантией, что её жертва оказалась не напрасна.

Глубоко вздохнув, я начала свою исповедь.
- Её мама была женой моего любимого. Она умерла во время родов, и я просто… практически стала для нее настоящей мамой. Знаю, немного странно. Но при всех сложившихся обстоятельствах так было действительно лучше.
- Значит, ты его любила? – с искренним интересом спросил он.

Я должна была ответить.
- Увы, но да. Но в те дни я была такой наивной. Я думала, что любила его самого и девочку достаточно, чтобы жить в мыльном пузыре, который мы сами создали. Лорд и я? Ну и пусть, в конце концов, это не так уж и важно. Я убедила себя, что его присутствия и его любви было достаточно, и что остальное общество и их мнение меня не интересует. Ради него я оставила семью и дом.

Он снова молчал, и я почти поверила, что он уснул. Или ему не интересно. Запах алкоголя был не столь силен, но все же чувствовался.
Но, так или иначе, человек снова напугал меня, когда в темноте его голос звучал еще любопытнее, но и еще мягче.
- И… ваш пузырь лопнул? – После он усмехнулся и добавил: - Что случилось? Ему надоела содержанка? У него появилась другая? И когда ты пришла в себя, то решила украсть ребенка из мести? Никакая злоба не может быть так…

Очевидно, что он ничего не понял, потому что его обвинение было хуже, чем у других.
- Объявилась бывшая, - выдавила я через сжатые зубы. Снова глубоко вздохнув, я попыталась ослабить свое напряжение. – Он не предупредил, что решил жениться на другой… той, чье положение и репутация будут наиболее выгодны для повзрослевшей девочки. Гораздо выгоднее, чем могла дать бедная ирландская няня.

- Подожди-ка! – воскликнул он. – Если он собирался сделать это за твоей спиной, то как ты узнала? Шпионила? Нанимала агентов?
- Я слышала, как он помолвился с ней перед священником.
- Весьма удобно, - подколол он. – Бесчестный англичанин. Даже не имел смелости сказать тебе все в лицо.
- По-видимому, нет, - согласилась я. – Возможно, он смог бы, если бы я дала ему шанс. Он и раньше лгал мне, но тогда я решила, что не могу вытерпеть еще раз подобного. Я обещала матери Винни на смертном одре, что её дочь никогда не будет находиться под гнетом общественного мнения и правил, которые заведены в обществе. Тогда, как я это видела, его бракосочетание с… этой женщиной было попыткой… поступить так. Поэтому я забрала Винни и уехала с ней, чтобы он снова не выставил меня полной дурой и невежей.

- И он не женился, - самодовольно заключил он. – Так что можешь быть уверена, что твой ход сработал.
Моя бровь изогнулась в удивлении от того, что его мысли были так похожи на мои.
- Думаю, что после того, как дочери не стало рядом, в этом не было необходимости.
- Но ты все еще любишь его.
Это не был вопрос. Но мне стало интересно, были ли мои чувства так очевидны только по тону голоса.

- Да, но разве это имеет значение? Похитив у него дочь, я даже не могу найти в себе силы попросить за это прощение.
- Женщины! – в его голосе слышался гнев.

Он имени всего нашего слабого пола я почувствовала небольшое оскорбление.
- О чем это ты?
- Вы всегда думаете, что единственные способны приносить жертвы. – Я слышала, как его голос стал громче, а сам он, наверное, перемещался по камере, подходя ближе к смежной стене. – Послушай, ты говоришь, что забрала ребенка, дабы защитить от общества, которому её собирался представить отец. Но неужели ты не думала, что он хотел этого и для тебя?
Я была смущена.
- Не понимаю.
- Ты сказала, что он был вдовцом. Ну, так почему он не женился на тебе, раз вы были так счастливы?

Даже для пьянчужки из Килларни предположение звучало смешно.
- Он был Лордом.
- Ага. Значит, по-твоему, Лорд не мог думать о таком исходе событий для себя и своей любимой, дабы избежать её унижения и насмешек? – спросил он, резко перейдя на английский.
- Я не…
- Разве сложно представить, что он всегда хотел жениться на тебе, но боялся последствий, которые неотвратимо отразятся на вас с ребенком?
- Но он никогда не говорил о свад…

Он не позволил мне закончить, прервав на полуслове.
- Или может быть он никогда не давал клятвы больше не проводить любимых, дорогих его сердцу женщин, через рассмотрение и оценку пэрами и их женами?
- Я не говорила о других…
Хотя они были. Виктория, его мать, Элис, я… Все мы стали жертвами британского общества, их ожиданий и отвержения. Но как он…

- И потом, возможно, только возможно, - его голос смягчился, и он звучал как истинный англичанин, - когда его перестали мучить сомнения, и он был готов отдать все на алтарь счастья ради интересов любимой, ради самой любви, независимо от мнений и всего остального…
- Это было сложное решение; последствия настигли бы нас независимо от моего отве…

- ЕСЛИ! – он снова прервал меня, не обращая внимания на протест. Почему же он был так настойчив? – Если он, возможно, решил пожертвовать всем ради тебя, чтобы доказать, как он дорожил тобой, чтобы правильно понять всю глупость того предложения, которое он сделал… разве не он был уязвлен и связан по рукам и ногам тем, что его собственная ошибка стала помехой вашему счастью? И, несмотря на это, он страдал в одиночестве, и, сходя с ума за свою дочь, не понимая, за что был так наказ, возможно ли, что он понял, что на самом деле было важно, что стоило ценить и хранить лучше всего?

Моя голова гудела. Возможно ли это? Сухие слова выжигали знакомое ощущение на искореженном сердце.
- Что? Что он ценил?
Его голос прозвучал так близко, словно между нами и не было преграды в стену.
- Твое время.
- Эдвард?
- Да, Иза.

Мое дыхание остановилось, а сердце хотело преодолеть все преграды, что стояли между нами прямо сейчас.
- Но ты… Герцогиня Ганновер…

Слезы текли по щекам, когда я услышала его ответ.
- Забудь про это. Да, это была Герцогиня Ганновер, которая все же заступалась за тебя. Я хотел жениться на тебе. – На секунду он замолчал, и я была готова поклясться, что он тоже хотел расплакаться. – И я все еще хочу жениться на тебе, Иза.

Я так отчаянно хотела верить в то, что мой любимый здесь, всего лишь за кирпичной стеной, но мне нужно было заглянуть в его глаза и напомнить, как же сильно я его люблю.
- Я не… как ты… зачем же ты… и что собираешься…
Столько вопросов кружилось в голове и с каждой секундой становилось все больше. Я услышала, как он усмехнулся моей озадаченности.
- Иза, успокойся. Закрой глаза, сделай глубокий вдох и досчитай до пяти.

За пять секунд мир может полностью перевернуться. Я слишком хорошо это знала.
Одним резким движением он с силой прижал меня к своему телу и обрушился своими губами на мои… Он пробовал меня глубоко на вкус, болезненно сжимая в своих объятиях, не давая сделать вдоха, который мне теперь был так необходим. Мои губы сдались, позволяя ему большее, и только в этот момент он меня отпустил. В этот единственный момент слабости ему хватило и доли секунды, чтобы почувствовать мое поражение. *

Вспомнив его совет, я закрыла глаза, и моя грудь приподнялась, когда я сделала глубокий вдох, а затем опустилась медленно и устало. Он был прав. Такое простое действие заставило меня почувствовать себя лучше. Пять секунд. Пять секунд – именно то, что мне было нужно.
- Эдвард, мне так жаль.
- Мне тоже.

О, Боже, я действительно неправильно поняла? Я пришла к этой ужасной жизни только потому, что сделала неверные выводы? И тут же мне показалось, что судьба ко мне слишком благосклонна. Я должна гнить в тюрьме. Никаких оправданий. Мой поступок – ужасен.

- Это… я никогда не думала, что ты… и я… могла… - горько плача, мне не удавалось говорить внятно. – И ты собирался просить меня… выйти за тебя?
- Я никогда не хотел вводить тебя в заблуждение. И если ты пообещала это Тори, то уверен, что следовала своей клятве, - он медленно выдохнул, тем самым давая понять, как ему сейчас не просто, - но понимаю, если ты думала, что я женюсь на Тане, поэтому и забрала Винни. Думаю, это достаточное наказание. Я украл три года твоей жизни, ты же забрала три года моей. Но Иза… - я знала, что его голос стал ближе, и могла видеть его лицо прямо напротив моего, отделенного стеной, - … я больше не хочу жить без тебя. Мы и так потеряли слишком много времени.

Слезы, горячие, словно угольки, продолжали струиться по моим щекам. Я не могла даже мечтать о том, что наступит день, когда Эдвард будет обращаться ко мне с такой нежностью и лаской.
- Я думала… - пробубнила я, - я думала… ты… женишься на Ганновер.
Я продолжала повторять это снова и снова, словно мантру, словно это поможет вырезать последние три года жизни. Я бы хотела заснуть и проснуться той же Пасхальной ночью, и чтобы он сказал, что это был просто кошмар.

- Никогда, - ответил он. – Иза, я люблю тебя слишком сильно, чтобы сделать так.
Но настоящее вдруг предстало передо мной.
- Что бы там ни было, почему ты сейчас в тюрьме?
- Ну, это совсем просто. Я пришел забрать тебя.

Для английского лорда он был слишком невежественен в знаниях работы тюрьмы.
- Здесь, чтобы забрать меня? – саркастически переспросила я. – Забрать меня, оказавшись самому в тюрьме?
Именно в этот момент в коридоре послышались шаги и голоса.
- … просто хочу посмотреть, кто вообще на это готов ради своего друга.
Открылась еще одна дверь, и голоса стали приближаться к нашим камерам.

- Это он, щенок, - воскликнул Джаспер. – Я узнаю этого человека везде, потому что именно он хотел украсть у меня деньги.
Голос Эдварда был полон презрения, но снова звучал по-ирландски.
- Ничего мне не нужно, козел. Твои деньги в первую очередь.

- Офицер Хум, дайте мне пять минут. Пять минут с этим щенком для мести. Для этого грязного ирландца! Мы встречаем их в нашей стране, а они хотят напасть со спины и украсть честно заработанное. Позвольте мне преподать ему урок, сэр.
Страж прокашлялся.
- Сэр, я не могу сделать этого. На этой земле царит закон…
- На нашей земле, офицер, - прервал Джаспер. – Позвольте же мне просто показать ему, чем отвечает наша земля за подорванное доверие.

Повисла тишина, после чего я услышала шелест бумаги. Деньги. Джаспер давал ему взятку, чтобы остаться с Эдвардом наедине.
- Надеюсь, что вы оставите его живым и только немного… научите себя вести, - закончил страж. Немного лязга металла… и я услышала, как дверь камеры Эдварда открылась. – Только… не повредите чего-то жизненно важного. Еще не хватало, чтобы он подхватил гангрену во время моего дежурства.
Джаспер хихикнул.
- Не волнуйтесь, он быстро заживет.

Я услышала звук отдаляющихся шагов, после чего одна из дверей в коридоре закрылась. Мне была понятна их идея, но я никак не понимала, что произойдет дальше. Может быть, камера Эдвард и была открытой, и они вытащат его, но как же мужчины смогут добраться…
- Иза!

Я обернулась, потому что голос обращался ко мне, а перед моей камерой неожиданно показался знакомый человек. Мое тело замерло, а нервы были напряжены до предела.
- Майки! – крикнула я. Он успокаивающе кивнул и посмотрел на вход, чтобы убедиться, что нас никто не слышит. – Майки, что ты здесь делаешь?
Его улыбка была самоуверенной, но грустной.
- То, что должен был сделать давным давно, - сказал он. – А теперь, Иза, снимай свою одежду.

* Выдержка из первой главы.