Глава 13. Лето, когда ты не поступил в Медицинскую школу. Часть 3

Эдвард

С того первого раза в день свадьбы Элис и Джаспера, мы с Беллой ещё четыре раза занимались сексом. Тот, самый первый опыт на пляже, потом ещё раз в лодке и дважды в её спальне. Все четыре раза были быстрыми и страстными, я просто не мог держать свои руки подальше от её тела. Все наши интимные встречи были наполнены такой страстью, искрами, но я хотел больше, мне нужно было больше. Я хотел дать ей больше.

Поэтому, когда я в очередной раз залезаю к ней в окно, и она приподнимает простынь, приглашая меня в постель, я не накидываюсь на неё сразу. Нет, конечно, мы целуемся и ласкаем друг друга, но я не позволяю ей снять с меня трусы. И я чувствую, что это расстраивает её.

– Всё хорошо? – спрашивает она меня.

Я киваю, не зная, как подступиться к тому, что я задумал. Мы ни разу не говорили об этом. Не то чтобы мы не говорили об этом. Белла научилась грязным разговорчикам.

Но мне кажется, что если я спрошу, могу ли я поцеловать её там, это будет выглядеть немного порнографически. Просто, я до сих пор считаю её невинной девочкой, хотя знаю, что это не так. Я много раз видел, как она читает «Космо».

Блин, я просто должен сделать это. Если она захочет меня остановить, она сделает это, она даст мне знак.

Не хочу показаться самоуверенным, я ещё не слишком опытен, но достаточно уверен, что она не захочет, чтобы я останавливался. Ну, раньше я получал похвалы за свои оральные навыки.

Она снова целует меня и просовывает руку мне в трусы. Оборачивает свою руку вокруг моего члена, и мне приходится призвать на помощь все свои силы, чтобы остановить её.

– Подожди, – шепчу я, и чуть приподнимаюсь над ней, чтобы включить магнитофон. – Я хочу попробовать кое-что новое. Ты не против?

– Нет, – едва слышно шепчет она.

Я снимаю с неё футболку и тут же начинаю ртом ласкать её грудь, медленно опускаясь поцелуями по её телу, облизываю животик, кружу языком вокруг пупка, и она уже тяжело дышит, её пальцы зарываются в мои волосы, пока я продолжаю губами изучать каждую частичку её тела. Я чувствую, как она трёт свои бёдра друг о друга подо мной, и я просовываю своё колено между ними, носом водя по резинке её трусиков, чуть подталкивая их вниз, и она уже задыхается.

– Остановись, – шепчет она, и я поднимаю взгляд. – Ты не можешь сделать этого.

– Почему? – спрашиваю я, не понимая, почему она останавливает меня.

И это сильно меня разочаровывает. Я чувствую её запах и теперь жду не дождусь, когда смогу попробовать её на вкус.

– Потому что… – замолкает она посреди предложения.

У неё нет ни одной подходящей причины.

– Ну, не знаю. Мне стыдно!

– Что? – такого ответа я не ожидал.

Я видел, как она писает в кустах, видел, как она шлёпается на задницу. И этого она совсем не стеснялась.

– Я не брилась сегодня. Что, если ты поцарапаешься? И…если пахнет?

– Да, я чувствую запах, и он сводит меня с ума, – говорю я.

И она отталкивает меня.

– Заткнись уже.

Она что, думает, я шучу?

– Белла, я серьёзно. Поверь, здесь нет ничего такого. И ты испытаешь такую эйфорию, – говорю я, снова целуя её живот. –

Пожалуйста?

Пальцем я слегка нажимаю на чувствительное местечко между её ног, и она снова начинает стонать и задыхаться.

– Хорошо, – стонет она.

И я опускаю её трусики вниз по ногам. И тут мне приходит в голову мысль, что она, видимо, не читала в «космо» статью о бритье лобковых волос. Если честно, её промежность похожа на джунгли.

Она приподнимается на локтях, и у неё угрюмый вид:

– Ты, что, смеёшься?

– Просто… твоя… ты такая... Она просто чем-то напоминает мне лесную зверушку, – я с трудом подбираю слова.

А потом она целует меня в макушку, и мой смех смешивается с её глумлением. Я хватаю её за запястья, и бросаю её на середину кровати, прижимая своим телом. Она надувает губки, поэтому я целую её в носик.

– Ты – полный мудак, – говорит она.

И я улыбаюсь:

– Знаю, – говорю я, целую её в шею. – Позволь мне извиниться.

Она не издаёт никаких звуков, пока я повторяю свой путь, снова лаская её чувствительное местечко, только на этот раз мои пальцы скользят по её нежной, влажной плоти. Я проникаю пальцем в её тело, одновременно целую внутреннюю сторону бедра, и в ответ на мои действия её тело начинает дрожать.

Мои губы приближаются всё ближе и ближе к заветному местечку, так зовущему меня, но прежде я ласково прохожусь язычком по сладкой шелковистой плоти. Она стонет в подушку, извиваясь от удовольствия, которое приносят ей мои губы. Я держу её за бёдра, тем самым удерживая на месте, и тут её рука начинает ласкать собственную грудь. Я чуть замедляюсь, сосредотачивая внимание на сигналах её тела. Она захватывает руками мои волосы, и я начинаю более яростно работать языком. Бёдрами она зажимает мои уши, а потом тянет меня за волосы, подталкивая вверх, и я с трудом удерживаюсь, чтобы не начать целовать её губы.

– Боже мой, – шепчет она. – Я хочу сказать, что это было… горячо.

Я смеюсь, а затем она кладёт голову мне на грудь. И я предполагаю, что прощён.

Я лежу в постели, наблюдая, как татуировка на её спине поднимается и опускается, пока она мирно спит. Всёе это время я, на самом деле, ни разу не вспомнил про школу. Если честно, то я ни о чём не думал. Я мог бы остаться здесь. Я мог бы работать здесь, на пристани, и пошло бы всё куда подальше: послать бы куда подальше мечты отца и мамы о том, чтобы я стал врачом, и их тупой трастовый фонд.

Но я не знаю, хочет ли этого Белла.

Но я знаю, что Белла хочет статус-кво. И этот статус-кво заканчивается, когда я каждый раз уезжаю в конце лета. Честно признаюсь, я боюсь идти против неё.

Если бы она хотела большего, она дала бы мне знак.

Так что же всё это? Лишь приятное летнее времяпрепровождение? Мне этого мало, мне нужно больше. До этого, я даже никогда не занимался сексом с одним и тем же человеком два раза. Раньше у меня никогда не было возможности узнать пристрастия и предубеждения, желание, вожделение: что нравится девушке, а что ‒ нет. У меня и раньше был секс, но такого у меня никогда не было.

На самом деле, это – самые длинные отношения в моей жизни.

И это пугает меня. Это всё, что я могу иметь. Белла – самая близкая к моему сердцу, и только проклятым летом я могу любить её.
Следующим вечером мы уезжаем, и я стою на пристани, дожидаясь, пока папа Беллы уляжется спать, и тогда я смогу незамеченным залезть в её окно. После всего того, что между нами произошло, я всё ещё уезжаю в Сиэтл завтра. Она всё ещё позволяет мне делать это. Сейчас я не ближе к ней, чем тогда, когда мне было двенадцать лет.

Я иду в магазин, чтобы купить своё любимое мороженое. Леа протягивает мне мой товар, жуя жвачку.

– У тебя какие-то проблемы? – спрашивает она.

Она разговаривает со мной. Это – редкость.

– Я должен завтра уехать, – бормочу я.

– Эдвард, сколько тебе лет?

Терпеть не могу, когда люди задают вопросы, на которые они и так знают ответы.

– Просто просвети меня, у меня есть вопрос.

– Двадцать пять, – отвечаю я.

И мне кажется, что она хочет задать мне вопрос, который заставит меня выглядеть перед ней идиотом.

– И ты можешь голосовать, и выпивать, и водить машину, и даже платить налоги, как большинство взрослых в этой стране, так ведь?

– Да, – с опаской отвечаю я.

Да, я полный идиот.

– Тогда почему ты до сих пор позволяешь другим говорить, что тебе делать? Ты уже большой мальчик. Ты не должен делать того, чего не хочешь.

– Всё не так просто. Есть некоторые обязательства.. – начинаю защищаться я.

– Не говори мне про обязательства. Ты не должен думать о тех обязательствах, с которыми ты можешь жить. Думай о тех, без которых ты жить не сможешь, – она переворачивает табличку на двери, и открывает мне её, давая знак, что ей пора закрывать магазин.

Я сижу на качелях, и философское замечание Леа никак не выходит у меня из головы. На улице душно, словно в аду, и в воздухе уже пахнет бурей. Это бесит меня, не люблю вести машину в плохую погоду.

Так что, проще остаться здесь. Моё подсознание грызёт меня изнутри. Леа права.

Я пытаюсь представить нашу жизнь на реке. Может быть, её отец позволил бы мне остановиться в одном из домиков. Мы могли бы работать на пристани, и у нас было бы двое детишек, два маленьких речных ребёночка. И Белла могла бы фотографировать их и…

Я мог бы быть счастливым.

Но Белла не будет. У неё уже и так много обязательств, которые тянут её вниз. А я не хочу быть тем якорем, который потащит её на дно. Это должно быть её решением.

И тогда я принимаю своё. Мне нужно поехать домой, чтобы вернутся сюда с деньгами и дать Белле выбор. Потому, что не всегда нужно идти на поводу своих желаний. Иногда нужно думать о том, в чём нуждаются другие.

Всю ночь перед отъездом я не сплю. Мы почти не разговаривали, только любили друг друга. И я сказал ей, что должен вернуться в

Сиэтл, а она ответила мне равнодушием.

– Всё хорошо, – говорит она. – Никаких обязательств, никаких ожиданий.

Я знаю, что это глупо, но это бесит меня. Мне так хочется крикнуть ей, чтобы она попросила меня остаться, но это эгоистично. Я бы ответил отказом, пока отказом. Поэтому, пока она прижимается ко мне и спит, я стараюсь сохранить в памяти рисунок на её спине.
Осторожно, чтобы она не проснулась, я выбираюсь из её объятий и иду к своей машине, чтобы взять её подарок ко дню рождению. Эсме подала мне отличную идею о книге. Она купила эту книгу о фотографиях для журнального столика в гостиной. Она попросила меня пойти с ней в книжный магазин, и я в течение двух часов листал страницы книг, подбирая нужную.

Утром Белла чуть ли не подпрыгивает на кровати. Она в панике, но, увидев меня, успокаивается.

– Я думала, ты уже уехал, – говорит она.

– Пока нет, – я беру книги, хотя расставание с ними приносит мне почти физическую боль. – Это книги о фотографии. Автор, Ансель Адамс, он любил фотографировать природу, также, как и ты. Тут, в основном, Калифорния, Национальный парк Йосемити. Мне показалось, что это может быть интересно тебе. Ты не должна отказываться от фотографирования. Я видел фото со свадьбы Элис. Они великолепны.

Я протягиваю ей книги, и так хочу, чтобы она посмотрела на меня.

– Я их даже не проявила. Она взяла с собой негативы в Боулдер-Сити и там напечатала, – объясняет она, будто всё это ‒ не её заслуга.

То, что она не видит, как она талантлива, убивает меня.

– Знаю. Но ты всегда видишь момент, ещё до того, как он может произойти, и ты никогда не пропустишь его. Ты никогда не пропускаешь важные моменты, в отличие от других. Большинство фотографов, делают кадр до или после нужного момента, упуская самую суть. Я не понимаю, как ты это делаешь, но ты всегда просто знаешь, когда нужно нажать на кнопку, – я пытаюсь объяснить ей, но её вниманием уже полностью завладели книги.

Я целую её в лоб и выпрыгиваю из окна. И возвращаюсь в свою скучную жизнь, обратно в Сиэтл, обратно в школу. Возвращаюсь к своему трастовому фонду, к своим неудачам, и к надеждам, которые я упустил.

Возвращаюсь к ожиданию.

________________________________________

Сюрприз))))