Белла и Эдвард ушли в свои комнаты после того, как королева Мэри отпустила их. Эдвард чувствовал себя человеком, которого в последнюю минуту передумали отправлять на эшафот. Королева была недовольна им, но, по крайней мере, не собиралась присваивать его имущество, или заключать их с Беллой в тюрьму. Герцог планировал сердечно поблагодарить Господа, когда они посетят мессу этим вечером.

Белла отправилась за Элис.
- Мне нужно что-нибудь подходящее для мессы, на которой будет присутствовать королева, - произнесла шелки, после чего Элис и горничная помогли ей снять все слои одежды, чтобы переодеть. Другие служанки унесли одежду прочь, ведь большинство вещей не могло быть отстирано, хоть пятна на них и натирались отрубями, а затем посыпались душистым горошком, но такие платья дважды использовались по назначению редко.

Одна из горничных принесла Белле чашу с водой, чтобы та могла смыть с себя пыль и пот от путешествия, но что шелки вздохнула с благодарностью. Люди, кажется, нечасто это делали, хотя, к счастью, Эдвард был необычайно требовательным и чистоплотным, ведь, по крайней мере, принимал ванну один, а то и два раза на дню.

Прежде чем снова одеться, Белла направилась в гардеробную в одной рубашке. Это была небольшая узкая комната с бойницей для вентиляции, сделанной на выступе здания, как дворовая постройка, приставленная к стене. Здесь также находилось простое деревянное сиденье с вырезанным в нем отверстием. Рядом стояла маленькая корзинка, в которой лежали старые письма для того, чтобы вытираться. Отходы попадали в отверстие в земле, хотя в некоторых домах они просто стекали по стене, оставляя отвратительные пятна.

Из-за беременности Белле приходилось чаще опустошать свой мочевой пузырь, и бывало, что она нуждалась в помощи, дабы ей подержали многочисленные юбки, если шелки ходила в эту комнату полностью одетой. Но сейчас она пошла туда одна и закрыла за собой дверь. Белла сморщила носик от отвратительного запаха, но именно он был причиной, по которой одежду держали именно здесь. Считалось, что именно это зловоние отгоняет моль и других вредителей от тканей. Только перед тем как одевать, одежду окуривали фимиамом и духами, чтобы скрыть запах.

Когда девушка вернулась, Элис принесла алое бархатное платье, в котором нижняя ткань отдавала золотом и была обильно усыпана жемчугом. Когда камеристка закрепила корсет, Белла поинтересовалась тем, как долго ей придется его носить, перед тем как он сплющит ее ребенка.
- Какой срок? - спросила Элис, не употребляя в речи титула шелки, ибо Белла попросила не использовать утомительное обращение к ней «ваша милость». Отношение Элис было дружественным, которое она не ощущала от других женщин, и с ней всегда можно было приятно поговорить. Поначалу девушка пыталась избегать привязывания, ведь боялась, что Белла сочтет ее слишком фамильярной, но она потеряла общение со своими друзьями, поэтому приняла ее. Элис напоминала Белле маленькую яркую птичку, постоянно болтающую и порхающую с места на место, и всегда окруженную весельем. Она восторженно рассказывала новости (хотя только приятные и позитивные), и благодаря ей Белла узнала о членах элитного двора за несколько минут больше, чем за несколько часов, проведенных в королевских комнатах.

- Всего несколько недель, - ответила Белла. - Еще придется подождать некоторое время. - Беременность шелки может длиться больше девяти месяцев.
- А как ты поняла, что ждешь ребенка? - задала вопрос Элис, ведь в то время не было достоверных тестов о распознавании беременности. Ее можно было определить лишь в сочетании симптомов и нескольких месяцев, чтобы можно было точно что-то утверждать.
- Я это чувствую, - просто заявила девушка. Камеристка ведь не знала ее тайну, но так как они уже объявили об этом, то необходимо было придумать какое-то объяснение.
- Тебе повезло, - вздохнула Элис. - У меня была толстая тетя, которая даже не поняла, что была беременна, пока дело не дошло до родов. Но отвечу на твой вопрос: дамы обычно носят несколько пар белья, пока находятся в положении.

Элис надела тяжелый драгоценный крест на шею Беллы, в центре которого располагалась небольшая стеклянная бусинка, где якобы находилась частичка Истинного Креста. Такие реликвии уничтожались во второй половине царствования короля Генриха и его сына, поэтому Эдвард спрятал этот камень в камине, дабы не рисковать, ведь тот принадлежал его матери, и вполне возможно, что был частью французских королевских драгоценностей, которые контрабандой были доставлены в Англию. Элис настаивала на большом количестве украшений во время выхода в свет, поэтому открыла сундук и достала кольца, парочку браслетов и пояс, украшенный драгоценными камнями.

- Нужно проколоть уши, - произнесла шустрая девушка, - у тебя есть парочка милых безделушек, которые можно носить как серьги, если прикрепить к ним крючочки.
Белла покачала головой. Ей казалась странной идея проделывания отверстий в теле лишь для того, чтобы носить больше драгоценных камней, как будто всех их и так было не достаточно.
Когда Элис извлекла из одного стола молитвенник, обложка которого тоже была усыпана драгоценностями и красиво освещена внутри, шелки тяжело вздохнула.
Спустя несколько мгновений камеристка приступила к тщательному укладыванию волос Беллы, представляя, как все это будет скрыто под одним из смешных колпачков, которые на данный момент были в моде. Они были приглажены наверху и выпирали по сторонам над ушами, поэтому серьги только-только становились популярны, после того как уши десятилетиями были спрятаны под убором.

Белла с Эдвардом встретили королеву перед дверьми церкви Святого Петра в оковах, что была построена для отца Мэри приблизительно в тысяча пятьсот двадцатом году, и две его королевы были обезглавлены и похоронены под ней.
Эдвард удивился бы, если б Мэри получила удовольствие присутствовать на мессе в здании, где под ногами лежали останки Анны Болейн.

Вечерняя месса была одной из самый долгих за весь день, продолжительностью более часа. Эдвард был рад видеть, что труды Джаспера не прошли даром. Белла безупречно повторяла заученные фразы в разговоре с другими верующими, и даже когда стояла на коленях в нужное время. Она посматривала в свой молитвенник, любуясь картинками, а королева восприняла это как жест ее благочестия, и то, что девушка училась с удовольствием и усердием.
Находиться рядом с королевой Мэри являлось большой честью, так что на них были обращены все завистливые взгляды окружающих. В часовне не было ни скамеек, ни стульев, так что прихожанам приходилось стоять на протяжении всей службы в те моменты, когда они не падали ниц.

Так, рядом с королевой возвышался один из ее кузенов, Эдвард Куртене, граф Девон. Он был заключен в тюрьму на пятнадцать лет, прежде чем Мэри освободила его после своего восхождения, чьим единственным преступлением выступала близкая родственная связь с монархом. Граф Девон был Йоркским претендентом, и многие полагали, что его выбрали в мужья королеве. И он, конечно, вел себя так, будто был королем.
Герцог Эдвард Каллен тайно презирал Куртене, которого считал высокомерным и напыщенным. Граф Девоне тоже был раздражен тем, что с приходом Эдварда и Беллы больше не стоял на первом месте у королевы, и именно поэтому бросал несколько мятежных взглядов на герцога, пока не видела Мэри. Когда месса закончилась, королева поднялась на ноги, повернулась и поцеловала Беллу в лоб.
- Думаю, что я хотела бы видеть вас среди своих придворных дам, - сказала она, и глаза Беллы расширились.

- Ваше Величество, это большая честь для меня, но боюсь, что не подхожу вам. Мне не хотелось бы опозорить Вас отсутствием у меня надлежащих манер.
- Ваше поведение прекрасно, - заявила Мэри, взмахнув рукой, чтобы убрать страхи Беллы.
- Ваше Величество, мы не думали, что задержимся надолго, - мягко и слегка дрожащим голосом произнес Эдвард, и челюсть королевы Мэри напряглась.
- Я говорила вам, что хочу, чтобы моя семья была со мной снова. Сейчас я уверена, что вы устали от путешествий, поэтому можете следовать в свои покои и отдыхать. Я ожидаю увидеть вас на утренней мессе.

Эдвард и Белла могли только поклониться, пока королева шла по проходу, а стадо подхалимов семенило за ней по пятам.
Герцог с женой не разговаривали в спальне, пока их не раздели слуги, некоторые из которых спали на поддонах, расположенных вокруг стен. Слуги Эдварда занимали почетное место и отдыхали на полу возле кровати. Эдвард же отодвинул полог и лег рядом с женой.
- Я не знаю, что делать, Белла, - признался он. - Если мы попытаемся отклонить назначение, то это будет очень плохо, и Мэри рассердится, ведь ее чувства будут задеты.
- Я не хочу оставаться здесь. Мое желание… поехать домой к Элизабет.

- Я знаю. Возможно, мы сможем навестить ее через несколько месяцев…
- Навестить? Я должна быть ее матерью!
- В нашем обществе нормально отправлять от себя детей и посещать их, возможно, один-два раза в год, - произнес Эдвард, и Белла почувствовала, как слезы навернулись на глаза.
- Я ненавижу оставлять ее надолго.
- Мэри очень мягкосердечна, когда дело касается семьи, - заверил жену Эдвард. - Она вспоминает, как ей было тяжело жить отдельно от матери, и наверняка разрешит нам посещать нашу дочь чаще. Если ты хочешь, я бы мог перевезти Элизабет поближе.
- А переезд не опасен для нее? - Эдвард пожал плечами
- Она привыкла к этому. Обычно мы переезжаем каждые несколько месяцев, так что дом может быть вычищен и проветрен к ее приезду. Спи, Белла. Тебе нужно отдохнуть.
- Мне нужно больше, - прошептала она, проводя рукой по его обнаженной груди.
- Мы не можем! - выпалил Эдвард в испуге.
- Что ты имеешь в виду под «мы не можем»?

- Ты беременна. Это опасно, и это грех. - В одночасье на ум Эдварду пришло время, когда он так грешил со своей первой женой. Он был с ней, когда она ждала ребенка и потеряла младенца через два дня.
Белла улыбнулась.
- Это не опасно. Не для моего рода, так или иначе. Почему бы это был грех? Отец Джаспер сказал мне, что Бог дал нам радости брачного ложа, чтобы продвигать гармонию между мужчиной и его женой.

Джаспер всегда проповедовал странную философию.
- Меня всегда учили, что обязанность жены в постели – только сделать ребенка, и она не может представить себе, что такое грех.
- Ты можешь признаться в нем на завтрашней мессе, - проворковала девушка и спрятала голову под одеялом. Не займет много времени, чтобы убедить его.
___________

Коронация была назначена на первое октября, через неделю как Белла и Эдвард приехали во дворец. Весь город был занят подготовкой, в гостиницах невозможно было найти комнату за любую сумму денег. На королевской кухне, не потухая, горел огонь, повара готовили семь тысяч сто двадцать два блюда, которые будут подаваться на банкете. Люди репетировали конкурсы, что пройдут во время процессии королевы в Вестминстерском аббатстве.

День коронации Мэри выпал на яркий и прекрасный день, который многие приняли за знак, что правление королевы будет удачным. Господь, конечно, улыбался, смотря на нее сверху вниз. Когда процессия начала движение, церковные колокола загремели по всему городу и пушки запалили в верхней части дворца.

Новая королева ехала в открытой карете, запряженной шестью белыми лошадьми, а ее темно-рыжие волосы развивались, падая на плечи. Лицо закрывала тонкая вуаль, прикрепленная к золотой короне, усыпанной драгоценностями. Она была настолько тяжелой, что Мэри приходилось напрягать шею и плечи, чтобы ее удержать. За каретой королевы следовали различные высокопоставленные вельможи, которые несли скипетр, державу и церемониальный меч.

Белла и Эдвард сидели в следующей за важной особой карете, а в той, что ехала позади них, находилась Анна Клевская. Она была последней женой короля Генриха VIII, который женился на ней всего на несколько месяцев, после чего потребовал аннулирования их брака, скорее всего потому, что возжелал Кэтрин Говард. Анна была умной женщиной и дала развод, хотя и сделала вид, что очень переживает и убита горем от потери Генриха в качестве мужа. В благодарность за такое сотрудничество король щедро наградил ее, предоставив поместье и обеспечив Анну хорошей пенсией. Она оказалась единственной королевой Генри, которая прожила долгую и счастливую жизнь.

Процессию завершали бесконечные ряды разодетых дворян. Улицы были забиты выстроенными простолюдинами, которые пришли, чтобы насладиться представлением, выпить вина и отпраздновать начало нового царствования. Такое случалось на каждой коронации, где люди всегда ожидают, что новый монарх сделает их жизнь лучше.

Горожане стояли так плотно, что это создавало для всей процессии проблему в прохождении по улицам. Белла никогда не видела такого количества людей одновременно. Она была поражена, наблюдая за тысячами ликующих лиц. Люди бросали цветы на пути процессии, а на зданиях уже давно висели плакаты и транспаранты. Толпа также приветствовала своих любимых дворян, и Белла сама получила несколько благоговейных криков. Шелки махала рукой и застенчиво улыбалась.

Когда процессия остановилась на дороге, чтобы посмотреть на конкурсы, мэр Лондона торжественно вручил королеве ключ от города. На праздновании показали парочку аллегорических пьес, сравнивающих Мэри и Дебору, судью – женщину, описанную в Библии, и Джудит, «спасительницу» израильтян. Некоторые купцы устанавливали арки, около одной из которых стоял разодетый мальчик, а через них проносили королеву и усаживали на трон. Так же рядом находился еще один юноша в одеждах тюдоровского зеленого цвета, который играл на трубе.

Некоторые преподносили Мэри подарки, например, кошелек, наполненный монетами, и золотое сердце с надписью «сердце народа», или декоративный свиток с перечнем его достоинств. После всех выступлений, песен и речей королева Мэри осталась довольной и доброй, хваля усилия ее народа. Белла почти задремала от скуки, несмотря на шум, и Эдвард легонько толкнул ее локтем, чтобы она проснулась.

В Темпл Баре их встретила принцесса Элизабет, сидя на лошади перед армией приспешников, одетых в тюдоровские цвета (белый и зеленый). Глаза Мэри расширились, когда она увидела эту свиту и потеряла дар речи на мгновение. Элизабет слезла с лошади, поклонилась, произнесла довольно небольшую речь о ее радости по поводу коронации сестры и поклялась в верной службе королеве Мэри. Та позволила ей остаться на коленях чуть дольше положенного, а затем приказала подняться и поцеловала сестру. Толпа взревела от такой семейной привязанности. Они видели, как королева сжала губы, или как похолодели ее глаза.
Элизабет забралась на свою лошадь и, постучав по бокам, выровняла ее так, чтобы следовать на уровне кареты Эдварда.

- Привет, брат! - воскликнула она. - И твоя прекрасная новая жена.
- О, Бесс, Бесс, зачем ты это делаешь? - пробормотал Эдвард, следя за тем, как ее армия присоединяется к процессии, словно была почетным караулом.
- Чтобы показать, что я могу, - просто ответила Элизабет.

Эдвард никогда не был политически проницательным, но даже он понимал, что женщина имела в виду. На первый взгляд, этот небольшой жест – пережиток феодализма, ведь отдавать монарху полностью снабженную армию считалось великим даром. Но сейчас Элизабет доказала сестре, что у нее нет сторонников. На данный момент именно она является наследницей престола, и держать ее возле себя крайне опасно, поэтому Элизабет хотела, чтобы Мэри знала, что она может в любой момент собрать войска, дабы защитить себя при необходимости.

Наконец, они добрались до Аббатства и королева тщательно начала пробираться к сцене, установленной так, чтобы толпа могла наблюдать за коронацией. Ее церемониальные одежды были очень тяжелы, поэтому она не могла обойтись без помощи. Герцогиня Норфолк, а также какой-то верный католик, только что освобожденный из тюрьмы, вместе с Беллой несли ее подол. Элизабет шла позади них, неся одну из корон, которую Мэри должна была носить во время церемонии. Она пробормотала герцогу Ноалису о том, какой тяжелой выступала вещь.
- Думаю, что на голове тяжесть не ощущается, - ответил он, а Элизабет смотрела строго вперед, сделав вид, что не слышала его замечания, хотя небольшая улыбка коснулась ее губ. Представить смерть монарха считалось изменой, но это единственный способ, чтобы корону носила она.

Когда Элизабет подошла к передней части Аббатства, Мэри опустилась на бархатные подушки, выложенные перед алтарем для нее. Белла и герцогиня Норфолк опустили подол одеяния и отошли в сторону, завершив свою работу на некоторое время. Епископ молился над Мэри, а потом спросил ее, будет ли она соблюдать законы Англии. Женщина оказалась обеспокоена тем, что формулировка заставляла ее подчиняться протестантским реформам, так что она изменила ее, поклявшись поддерживать «справедливые и легитимные» законы страны.

Хор спел латинской гимн похвалы, после чего Мэри поднялась на ноги при помощи Беллы с герцогиней, и они прошли в заднюю часть церкви, где была установлена ширма. Там девушки помогли королеве переодеться в одежду для помазания: простое платье из пурпурного бархата с низким вырезом. Фиолетовый был любимым цветом Мэри, и она носила его часто (как монарх, она имела исключительное право на ношение одеяний такого цвета), но никто не был достаточно храбр, чтобы сказать ей, что он совершенно не подходил к желтому цвету ее лица.
Когда пришло время, зашли четыре рыцаря ордена Подвязки и стали держать ткань над королевой и епископом Гардинером (недавно вышедшему из тюрьмы по приказу Мэри), а тот, в свою очередь, помазал ей святым маслом лоб, виски, грудь и плечи. Мэри отказалась использовать масло, хранившееся в английских церквях, чувствуя, что они были заражены протестантской ересью, поэтому она послала, чтобы масло привезли ей из единоверующей католической страны. Спустя некоторое время королева вернулась за ширму, где Белла и ее пожилой, но верный помощник снова надели на нее церемониальную мантию. В конечном итоге Мэри выглядела презентабельно для коронации: церемониальный меч был привязан к ее талии, а алый плащ, отделанный горностаем, был накинут на плечи. Ей передали скипетр и державу, а затем королева села в резной трон из древесины Святого Эдварда. Для начала ее голову увенчали короной святого Эдварда Исповедника, затем императорской тиарой (которая означает, что она правит более чем одной страной), а затем небольшой и легкой, которую сделали специально для нее.

Мэри передала державу Епископу и взяла в руки скипетр королевы, который был меньше, чем у короля, на вершине которого восседал золотой голубь. Нынешняя правительница была первой женщиной-монархом Англии, если не считать короткого и катастрофического правления Матильды (многие этого не сделали), и, таким образом, Мэри выступала сразу и королем и королевой в одном лице.

Белла уже давно устала от церемонии, а она все продолжалась и продолжалась, не предвещая конца. Пел хор, священник проповедовал и молился. Толпа кричала, что они сделают все для Мэри, их королевы, когда их попросят об этом. Белла очень сильно старалась не ерзать во время католической мессы, а это означало, что прошло уже несколько часов, и шелки вымоталась, поскольку солнечные лучи добрались уже до середины церкви. Девушка попыталась развлечься, размышляя, закончит ли священник к тому моменту, как лучи доберутся до дамы в синем платье?

Один за другим дворяне выходили вперед, объявляя о своей верности королеве. Элизабет, как наследница, была первой, затем пришла очередь поклониться Эдварду и Белле. Когда герцог опустился на колени, то понял, что стоял третьим в очереди на престол, и эта мысль его очень смутила. В общем, это было тем, что он должен был понять уже давно, но при отсутствии амбиций монарха тема не имела важности, и Эдвард не особо размышлял о ней. Не удивительно, что у них было много посетителей на прошлой неделе. Дамы были так добры и дружелюбны к Белле, восхищаясь ее благочестием в воздержании от мяса всю неделю, что некоторые даже копировали ее. Эдвард удивлялся, как старались ему угодить в порыве занять место жены и получить маленький шанс, чтобы когда-нибудь суметь приблизиться к королеве.

Герцог и шелки не покидали Аббатство, где проходил банкет, до окончания пяти часов. Ноги Беллы болели, и она была голодна, да к тому же обеспокоена тем, что на банкете могло и не оказаться овощных блюд. Пара сидела за главным столом вместе с королевой. Епископ Гардинер занял почетное место справа от нее, а принцесса Элизабет расположилась слева, хоть и через несколько стульев. Белла общалась с ней, потому что та была остроумным и очаровательным собеседником. Сестра королевы, видимо, считала, что иметь Эдварда на своей стороне выгодно, именно поэтому была теплой и доброжелательной к нему, и очень трепетно относилась к Белле, которая сидела тихо, прислушиваясь к мужу и его двоюродному брату.

Элизабет сняла кольцо с пальца и передала его Белле как «напоминание» о происходящем событии. Эдвард подумал: «О, пожалуйста, не позволь ей благодарить Элизабет за «блестящий камень», прежде чем он услышал, как Белла робко и вежливо выразила женщине свою признательность. Она надела кольцо на свой палец, и он улыбнулся, взяв жену за руку, чтобы посмотреть на него.

Во время второй части коронации рыцарь въехал на лошади в зал и бросил вниз свою перчатку, желая узнать, есть ли у кого-нибудь причины, чтобы оспаривать право Мэри на престол. Никто не ответил. Как и было положено, Мэри подала ему свой драгоценный кубок, наполненный с вином. Этот момент был, по мнению Беллы, самым интересным, что произошло за последний час. О, когда все это кончится?
Празднество тянулось и дальше до самого вечера, пока церемония не завершилась. Белла наполнила живот луком и пастернаком, поэтому начала дремать. Эдвард заметил это и наклонился к королеве.

- Ваше Величество, могу ли я быть свободным? Положение моей жены быстро утомляет ее. - Мэри нежно улыбнулась Белле, чья голова наклонилась, как завядший цветок.
- Ты хороший муж, кузен, - заметила она. - Да, отведи бедную девушку в постель.
Как только герцог поднялся, Белла оказалась на ногах рядом с ним. Кортене тут же опустился на стул рядом с Элизабет и начал заигрывать с ней, стараясь не выдать себя и ненароком не оскорбить Мэри. Если же он не мог жениться на королеве, то обязан был попробовать окрутить наследницу. Эдвард закатил глаза. Элизабет тут же принялась флиртовать с графом Девоне, хотя герцог знал о том, как она презирала его. Однако Элизабет поняла, что может получить ценного союзника, делая вид, что заинтересована в их браке. Политика, как обычно.

Когда они добрались до зала, Эдвард подхватил Беллу на руки, крепко удерживая ее, и остаток пути нес свою сонную жену, прижимая к своей груди. - Итак, моя маленькая шелки, - произнес он тихо. - Что ты думаешь о коронации?
- Это было долго, - ответила Белла, на что Эдвард рассмеялся.
- Было на что посмотреть, не так ли? Эту историю можно даже рассказать нашему ребенку, как мы видели помазание и коронацию королевы.
Белла зевнула.

- Полагаю, ты прав. Это то, что будут помнить через сотни лет. Будет ли Мэри хорошей королевой, Эдвард?
- Я, конечно, надеюсь на это, - изрек герцог. - Думаю, что все будет хорошо. Она вчера сказала мне, что у нее нет абсолютно никаких намерений заставлять кого-то вернуться в католическую веру. Добавив, что ее следующим шагом будет поиск мужа.

Слуга стоял у двери комнаты и толкнул дверь, когда увидел приближающегося Эдварда. Другой помощник держал свечи, ведь даже в такой поздний час никто из них не мог позволить герцогу увидеть их спящими. Белла с Эдвардом быстро разделись, и герцог отпустил их на кровать. В постели они прижались друг к другу, и девушка положила голову на плечо мужу.
- Почему Мэри хочет выйти замуж в ее возрасте? - поинтересовалась Белла.

- Она хочет иметь наследника, кроме Элизабет, - ответил Эдвард прямо. - Католического наследника. - Он поцеловал Беллу в лоб. - Давай спать, любимая. Мы должны быть на утренней мессе, - мужчина усмехнулся, потому что его жена уже спала.



Автор: Lissa-Bryan
Перевод: slyly
Бета: LanaLuna11
Спасибо за помощь в проверке главы: Alice_Green

Наш ФОРУМ, где вы можете сделать свои положительные или отрицательные отзывы по поводу новой главы, над которой мы все дружно работали. Спасибо :)