Лунный свет сиял на воде, как россыпь алмазов. Темная голова Беллы нарушила ее поверхность. Эдвард, долго сдерживающий дыхание, наконец, смог выдохнуть, и в холодном воздухе повисло облачко тумана. Он знал, что Белла не утонет, но каждый раз, как она уходила, нетерпеливо ждал ее возвращения.

Стоял конец октября, и на траве лежал иней. Эдвард каждый раз удивлялся тому, как Белла переносит холодную воду, но она, похоже, не замечала холода. Летом, после того, как они поселились здесь, герцог несколько раз купался вместе с женой, и Белла учила его плавать. Но месяц назад он прекратил купания, потому что не мог больше выносить холода. Теперь он сидел на скамеечке и ждал ее, как всегда, с сухой одеждой и простыней, необходимой больше для его спокойствия, чем для нее.

Она появилась из воды, чавкая камышинкой, которую любила почти так же сильно, как и водоросли. Эдвард подал ей сухую шемизу, которую она надела через голову, и обернул ее плечи простыней. Они молча вернулись в дом и через заднюю лестницу поднялись в безопасность своей спальни, никем не замеченные.

Эдвард немного дрожал, снимая рубашку, и встал перед огнем, чтобы согреться, продолжая тихо возмущаться Беллой, которая предпочитала оставаться на другом конце комнаты. Она села на кровать и принялась расчесывать длинные темные волосы. Эдвард потерял интерес к согреванию себя и сел позади нее. Он взял гребенку и сам занялся этой работой. Если бы кто-нибудь год назад сказал ему, что он будет получать удовольствие от расчесывания женских волос, Эдвард засмеялся бы и назвал этого человека сумасшедшим.
Он скользнул рукой по телу жены, останавливаясь на слегка разбухшем животе.
- Надеюсь, что ты не заморозишь нашего ребенка.

Она повернула голову и улыбнулась.
- Не волнуйся, он в тепле и безопасности.
- Он?
Белла пожала плечами.
- Или она.
- О, - сказал он через мгновение. – Я просто подумал, что ты уже знаешь, кто это.
Она покачала головой.
- В этом отношении мы ничем не отличаемся от человеческих женщин. Мы узнаем пол ребенка только после его рождения. – Белла положила руку поверх его. – Я знаю, что ваши женщины, если ждут мальчика, воздерживаются от холодной и влажной пищи вроде фруктов и салатов.

Эдвард засмеялся.
- Тогда мы скорее всего ждем девочку.
- Это напрягает тебя?
Его напрягало только одно – то, что Белла могла не остаться с ним навсегда, но, по крайней мере, у него останется ее частичка, его собственный любимый ребенок.
- Нет, если она будет похожа на тебя, - легко сказал он.
- Думаю, что мне бы понравилось, если бы у нашего ребенка были тюдоровские рыжие волосы.

- И твои глаза, - ответил он. – Белла, есть хоть один шанс на то, что наш ребенок будет тюленем?
Она покачала головой.
- Тюлень может родиться только от двух тюленей, Эдвард.
- Я помню, что ты говорила мне это, но мы вошли в воду…
- Это не изменит того, кто ты есть, не больше, чем пребывание на земле изменяет меня.
Эдвард не понимал, разочарован он или успокоен. Когда Белла описывала детеныша тюленя, они казались такими идиллическими, свободными и невинными, играющими под водой, любой взрослый баловал и любил их. Совсем не так, как его собственное строгое и холодное детство, большая часть которого была проведена за столом, изучая языки стран, в которые он никогда не поедет, зная, что ему предстоит совсем другой путь. Эдвард нарисовал пальцами сердечко на ее животе. Он поддерживал теплые взаимоотношения со своей дочерью, но не понимал этого, пока Белла не показала ему саму важность, пока она не растопила лед в его сердце.

Теперь он поощрял дочь, а не командовал ею. Эдвард разрешал ей играть и обнаружил, что это значительно продвигает ее развитие. И любящее управление Беллы делало Элизабет более послушной, чем страх наказания. Она хотела сделать приятное отцу потому, что любила его, а не потому, что боялась.
Белла открыла ему новый мир, раскрыла ему глаза, чтобы он мог увидеть то, что лежит перед ним.

На следующий вечер Белла не вернулась ко времени, когда Эдвард прекратил свое совещание, на котором бесконечно обсуждалась свадьба королевы. Все защищали своих кандидатов и споры шли по кругу, пока Эдвард не захотел достать свой меч.
Он был разочарован, так как предвкушал вечер с Беллой и думал, что она уже дома. Двор говорил, что королева заболела и никого сегодня не принимает. И частично это было правдой. Королеву беспокоили боль в животе и тахикардия.
Дома его ждало короткое сообщение. Как только Эдвард вошел в особняк, то бросил перчатки для верховой езды слуге и вскрыл запечатанный воском конверт. В нем лежала записка, небрежно набросанная Беллой. Его жена воспринимала слова фонетически, как большинство людей в те времена, но соединяла это со своим неуверенным почерком, и читать ее послания было довольно сложно.

«Эдварду, лорду Калену.
Мой дарагой лорд, я астаюсь с ее виличиством каралевой, каторая молится в сваей часовне и высказала жилание, что никто из нас не должен ухадить, пока она ни разрешит. Мне очинь жаль, дарагой муж, что мы тиряем время. Я ничего ни хачу так, как аказаться в ваших любящих руках. Написано в этот читверг, в соборе Святого Джеймса, в пять вечера. Ваша до конца жизне, Бела Кален.»

Он вздохнул и убрал записку. Мэри молилась по поводу предложения, которое получила от своего кузена (с которым сама была как-то раз помолвлена), короля Чарльза, что она может выйти замуж за его сына, Филиппа Испанского. Мэри робко протестовала, утверждая, что счастлива была бы прожить свою жизнь девственницей, посвятив жизнь своему народу, но при этом страстно мечтала о муже и детях. В данном случае проблема состояла в том, что ее предполагаемый муж был на одиннадцать лет младше невесты, и, по слухам, отличался неуемной сексуальностью, имея десятки незаконнорожденных детей. Мэри беспокоилась за его здоровье, хотя пыталась деликатно сформулировать это. Дискуссии о «супружеских обязанностях» с ее матерью всегда включали описания подчинения мужу ради добра для нации. Ее мать учила Мэри закрывать глаза на похождения мужа и игнорировать их, но Мэри не хотела себе мужа, который находил бы себе любовниц и содержанок прямо на ее дворе.

Состояние ее прачек росло день ото дня. Их подкупали все – от слуги до посла, чтобы узнать, началась у королевы менструация или нет, и имеет ли она право выходить замуж. Пытались найти подход даже к Эдварду и Белле, но Белла была равнодушна к «сияющим камушкам», предлагаемым ей, а Эдвард категорически отказывался становиться шпионом. Все, от прачек до слуг, меняющих простыни, и врачей, заботящихся о ее состоянии, знали, что месячные королевы нерегулярны. Хотя это могло объясняться тем, что она в таком возрасте еще ни разу не выходила замуж. Ее нежное тело просто не выдерживало жизни в воздержании.

Чем больше Мэри думала о свадьбе, тем больше ей нравилась эта идея. Белла с изумлением наблюдала, как королева становилась все менее похожа на царственную старую деву, и все более – на веселую смеющуюся девушку. Ей прислали портрет Филиппа, написанный Тицианом, и Мэри проводила дни напролет, глядя на него и вздыхая. Она наполовину влюбилась, еще даже не видя мужчину воочию.
Белла частенько думала, что принц совсем не так привлекателен, как считала Мэри. Он стоял перед покрытым красной скатертью столом, наполовину одетый в броню. Филипп был бледным, с куцей бородкой, скрывающей подбородок, и надутыми красными губами под тонкими усиками. Из-под кирасы выступал гульфик, скрывающий его фаллос. Белла соглашалась с Мэри только в одном – у мужчины под гладкими кремовыми лосинами были длинные ноги.

Перед тем, как отправиться в часовню этим вечером, Мэри отозвала Беллу в сторону, отправив остальных фрейлин вперед, хотя они, без сомнения, пытались подслушать разговор. Белла приоткрыла дверь, и несколько дам, прижимающихся ушами к дереву, свалились на пол.
- Белла, могу я задать тебе несколько… вопросов о… ну… личной жизни? – Землистое лицо королевы покрылось неровными красными пятнами. – Ты самая близкая мне дама, кроме Джейн Грей, и, очевидно, я не могу поговорить с ней об этом. – Мэри нервно сжимала в руках носовой платок.
Белла ждала.

- Просто… Я… моя мать не очень много говорила мне… об определенных аспектах супружеской жизни. – Голос Мэри упал до шепота.
Белла никогда не понимала, почему люди считают секс таким неловким и смущающим предметом.
- Вы можете положиться на меня, - уверила Белла королеву.
- Не так… Просто… Белла, я стара. Я высохшая старая дева, а он – молодой мужчина в самом расцвете сил. А вдруг я… не удовлетворю его?
- Мэри, ваше тело - все еще тело молодой женщины, - честно сказала Белла. – В нем нет ничего, что могло бы оттолкнуть мужчину. – Мэри имела стройную фигуру. В эти времена образцом красоты считалась пухленькая женщина, но в возрасте королевы большинство женщин уже родили много детей, и их тела расплылись, в то время как Мэри сохраняла молодые формы.

- Он опытен, - прошептала Мэри, словно это была трагедия. – Он уже был прежде женат, и все эти истории, которые мне рассказывают…
- Теми, кто хочет выдать вас замуж за Куртенэ? – сухо спросила Белла. – Конечно, они вложат в ваши уши каждую сплетню, которую смогут найти, и неважно, правда это или нет.
Голос Мэри стал таким тихим, что Белла еле слышала его.
- На что это похоже? – Ее лицо уже прошло стадию румянца и теперь было почти таким же пурпурным, как и ее одежда.
- С любым мужчиной это удовольствие, - сообщила Белла. – Но, ваше величество, вы не можете быть с ним робкой. Вы должны сказать ему, что доставляет удовольствие вам, и прилагать усилия, чтобы ублажить его. Если вы покажете свой энтузиазм и желание, то очень вероятно, что он сделает то же самое, и вы оба найдете удовольствие в супружеской постели.
Мэри многозначительно кивнула.

- Испанский посол говорил, что он по природе нежен и добр.
Белла подумала, что испанский посол мог сказать Мэри все, что, как он думал, она хочет услышать. Ни один мужчина не может приблизиться к образцу добродетелей, которые они выстраивают в своем разуме.
- Мне нужно молиться, - произнесла Мэри, вновь стискивая платок. Они подошли к дверям часовни, которые открыли перед ними двое слуг, склонивших головы, когда королева проходила мимо них. Она встала на колени на подушечку перед алтарем и склонила голову над сложенными руками. Белла пристроилась на подушечке рядом с ней, мысленно приготовившись к долгому ожиданию.

Молитва – это еще одна вещь, которую она не понимала. По религии тюленей бог слышит каждую мысль, и никому не нужно молчать и вставать в специальную позу, чтобы он выслушал. Они поклонялись ему, играя под солнечными лучами и волнами, танцуя и занимаясь любовью, и их радость делала их бога счастливым. По сравнению с этим служение богу на земле выглядело более суровым.

Наконец, королева подняла голову и позвала одного из своих слуг, чтобы тот пригласил испанского посла. По рядам наблюдающих пополз шепот – все гадали, что решила королева. Когда посол прибыл, Мэри поднялась на ноги и положила руку на алтарь перед дарохранительницей, содержащей просфору и официальное заявление, что она выйдет замуж за Филиппа Испанского.

Дома Эдвард готовился укладывать в постель дочь, решив не дожидаться Беллы. Он не позвал Розали, а вместо этого послал за горничной, которая обычно убирала игрушки и книжки Элизабет. Когда она начала раздевать девочку, Элизабет терпеливо стояла, опустив руки.
Когда девочку раздели, Эдвард обсудил с ней день. Элизабет выучила новую пьеску на клавесине, и Эдвард улыбнулся, гордый тем, что она так быстро учится.
- Ты хорошая девочка.
- Я плохая девочка, - грустно ответила Элизабет. – Я заставляю плакать мою мамочку на небесах.
Эдвард был в шоке. Откуда она взяла такую мысль?
- Что ты имеешь в виду, Элизабет?

- Потому что я люблю мою новую мамочку – Беллу. И моя мама из-за этого грустит, потому что я должна любить только ее. – Элизабет дотянулась до миниатюрного портрета, приколотого к корсажу ее платья, и повернула его так, чтобы смотреть в лицо матери. – Прости, мама. Не грусти.
- Кто тебе это сказал, крошка?
- Няня, - ответила Элизабет. – И еще она сказала… - Элизабет прикрыла ладошкой рот, словно внезапно вспомнила, что не должна повторять эту часть.
- Что? – спросил Эдвард таким мягким голосом, как мог, хотя внутри злился на Розали за все, что она сотворила. – Ты можешь рассказать мне все. Ты ведь знаешь это, правда? Клянусь, что не буду на тебя злиться.
Эти последние слова словно сорвали пробку с бочки. Элизабет так быстро тараторила, что слова вылетали одно за другим.
- Она говорила, что из-за тебя мама тоже грустит, потому что ты любишь Беллу, а не мою маму, и Белла плохая, потому что заставляет нас любить ее вместо мамы.
Эдвард всегда считал, что взрослые перед детьми должны демонстрировать единство и никогда не противостоять другому или подвергать сомнению его авторитет, но едва смог сохранить спокойствие.

- Няня ошиблась, крошка. Твоя мама не будет грустить из-за того, что ты любишь другую маму. Она хочет, чтобы ты была счастлива, и желает, чтобы Белла хорошо заботилась о тебе, так, как она бы делала это, окажись рядом с нами.
Элизабет скептически посмотрела на него, но не стала спорить с утверждениями отца.
- Я был женат на твоей маме, и знаю ее лучше, чем кто-либо еще. Няня Розали никогда не видела ее.
Это удивило Элизабет.
- Няня никогда не встречала мою маму? – повторила она, и смущение завоевало в ней с надеждой. Она так страстно хотела поверить в это, что ее эмоции выходили из-под контроля.
- Элизабет, клянусь тебе, что твоя мама будет счастлива, если ты полюбишь новую маму. Няня ошиблась, - твердо произнес Эдвард. Личико Элизабет расплылось в широкой улыбке, и она закинула руки на шею отцу.

- Спи, крошка, - сказал он, целуя пухлую щечку, и поднял покрывало, чтобы укутать девочку.
- А Бе… мама расскажет мне сказку?
- Не сегодня. Она все еще в часовне с королевой, но уверен, что расскажет тебе сказку перед сном завтра.
Это, похоже, удовлетворило ребенка, и она свернулась под простынями, сжимая свою куклу. Эдвард поцеловал ее и вышел из комнаты. Его тело тряслось от усилий сдержать свою ярость. Он тихо закрыл дверь комнаты дочери и направился к Розали, которая сидела в коридоре, вышивая при свете свечи.
- Вы уволены, - коротко сказал он. – Я хочу, чтобы вы уехали завтра утром.
Розали даже не подняла на него взгляда.

- Я не могу уехать, ваша милость. – Крохотная ухмылка появилась на ее губах, и Эдвард с трудом подавил желание сбить ее с лица Розали.
- Я платил вам в течение года, - возразил герцог. – Вы должны были скопить достаточно, чтобы сейчас добраться до дома ваших родителей.
- Нет, ваша милость. Я ношу наследника вашего брата. Мы собираемся пожениться, как только получим разрешение от королевы.

Эдвард нашел Эммета в большом холле, сидящим перед камином и забросившим ноги на решетку. Он показал на один из складных х-образных стульев, и слуга быстро принес его, поставив рядом со стулом брата герцога. Эдвард сел. Слуга ретировался и вновь встал у стены.
- Я только что разговаривал с Розали, - заявил Эдвард.
- Она сказала тебе, да? – Эммет сделал глоток французского бренди из бутылки, которую держал в руках.
- Я все понимаю, Эммет, но Розали?
Эммет пожал плечами.
- Я был пьян, а она хотела этого. Она пробралась ко мне в спальню почти сразу же после моего приезда сюда.
- Пьян, но не настолько, чтобы не стать отцом, - повторил Эдвард. – Почему, во имя всего святого, ты женишься на ней?

- Я пытаюсь сделать все правильно, - ответил Эммет, - как ты всегда уговаривал меня поступать. Я взял девушку из хорошей семьи и сделал ей ребенка. Так что правильно, что я сделаю ее своей женой.
Эдвард потер руками лицо.
- Ты уже говорил с королевой?
Эммет сморщился.
- Вчера. Она не пришла в восторг.
- Могу себе представить, - ответил Эдвард. - Она дала разрешение?
- Увы. Мы поженимся на следующей неделе. Розали не так далеко стоит от нас. Ее дед был графом, а мать – фрейлиной Джейн Сеймур.
Эдвард вздохнул.

- И когда ты планировал рассказать мне?
- Когда все закончилось бы.
- А граф Хейл?
- Я написал ему, разорвав соглашение. У него не будет проблем найти другого мужа своей дочери.
- Если он заберет Элис, у Беллы разобьется сердце, - заявил Эдвард.
- Это все равно бы скоро произошло. – Эммет поставил пустую бутылку на пол около стула. – Я слышал, что он нашел подходящий вариант, барона Тайлера.
Эдвард пожал плечами.
- Бедная девочка.

Барон Тайлер уже сменил трех жен, и все умирали через год после свадьбы. Первая – при родах, вторая – от лихорадки, а третья – в странной дорожной аварии. И все они были рады смерти, унесшей их от мужа, потому что тот был грубым, жестоким мужчиной, который бил слуг, собак и лошадей почти так же яростно, как и своих жен.
- Ты уверен, что это то, чего ты хочешь? - спросил Эдвард.
- Нет, - ответил Эммет. - Но это то, что я должен сделать.
- Я был о тебе лучшего мнения, брат, - сказал Эдвард. – Но больше она не будет ухаживать за Элизабет. Розали наполняет голову ребенка всякими глупостями о… - он замолчал, неспособный произнести имя своей жены в присутствии брата. – Она говорит, что мама девочки плачет на небесах, потому что Элизабет любит Беллу.

- Когда она станет моей женой, я укорочу ей язык, обещаю, - поклялся Эммет.
Он услышал стук и, повернувшись, увидел, как слуга открывает дверь для Беллы. Она вошла в холл, бросила перчатки на пол, пока другой слуга взял ее пелерину. Элис вошла за ней и приняла пелерину, чтобы отнести ее в спальню Беллы и положить к остальной одежде.
- Прости, но я так устала, - сказала Белла Эдварду, когда тот подошел поцеловать ее.
Слуга, который устанавливал стул для Эдварда, принес еще один для Беллы. Она улыбнулась и поблагодарила его, а потом, увидев горящий уголь в камине, отставила стул подальше.
- Королева приняла решение, - бросила она Эдварду. – Мэри поклялась на алтаре, что выйдет замуж за Филиппа Испанского.
- Будет и еще одна свадьба, - сообщил Эдвард. – Эммет и Розали женятся на следующей неделе.
- Ой, - моргнула Белла. – Поздравляю? – Видя угрюмые лица мужчин, она не была уверена, что именно так надо реагировать.
Эммет кивнул.
- Спасибо.

Эдвард решил ничего не говорить о бароне Тайлере, пока Элис не узнает об этом сама. Пусть две женщины получают удовольствие от взаимного общения, и никакие тучи не омрачают их горизонт. Кроме того, контракт с негоциантом может быть расторгнут, особенно если барон Тайлер найдет себе жену побогаче.
- Розали больше не служит у нас, - объявил Эдвард своей жене. – Она говорила Элизабет, что из-за любви к тебе ее мама плачет на небесах.
Белла тихо вздохнула.
- Бедный ребенок. Я все думала, почему она зовет меня по имени, а не «мама».
- Королева предложила сделать Розали одной из своих фрейлин, - заявил Эммет. – И я займу свое место в Совете Зеленого Сукна, хотя думаю, что это принесет больше проблем, чем чести.
- Даже не могу представить, почему, - сухо заметил Эдвард. – Тем не менее, я желаю тебе счастья, Эммет. – Он поднялся и предложил руку Белле, помогая ей встать со стула.
Эммет в ответ невесело рассмеялся.
- Счастья, - повторил он, качнув головой. – Я не заслужил его, и не жду.

Исторические заметки:
- Озерный камыш – это то, что американцы называют рогозом. Их корни и длинные стебли съедобны и довольно вкусны.

- Образец написания письма Беллы пришел от писем Элизабет I, Анны Болейн, Кэтрин Ховард, Генриха VII и Мэри I. В их письмах «i» и «j» неразличимы, так же, как буквы «v» и «u». И да, слова «duck» (утка) и «duke» (герцог) произносятся одинаково, верите вы или нет. Посмотрите на портрет Генри Фитцроя, незаконнорожденного сына Генриха VIII. На заднем плане видны слова «The Dvck off [sic] Richemod [sic]». Тюдоры никогда не встречали слова, которое не могли бы переврать. Но одним из интересных аспектов этого стало то, что это дает нам возможность представить, как произносились те или иные слова (к примеру, «am» часто рифмовали с «tame») и как в них ставилось ударение. Бедному Тюдору-школяру, вероятно, приходилось заучивать разные способы произношения, чтобы сымитировать английские акценты.

- Совет Зеленого Сукна – главный финансовый офис королевы, и его название произошло от зеленого сукна, которым традиционно обивались столы, за которыми работали советники. Он существует до сегодняшнего дня, является частью королевского хозяйства и все еще включает в себя зеленые столы.



Автор: Lissa-Bryan
Перевод: amberit
Бета: LanaLuna11

Наш ФОРУМ, где вы можете сделать свои положительные или отрицательные отзывы по поводу новой главы, над которой мы все дружно работали. Спасибо :)