Глава 27

Первый шаг: взглянуть в лицо фактам…

Воскресенье, последний день пребывания моих родителей.

Мне с трудом удаются прощания, а у кого это выходит хорошо? Когда мама с грустной улыбкой передает мне хлеб, я с трудом сглатываю ком в горле.

Это наш последний ланч, после которого я должна буду отвезти их в аэропорт.

Я уже скучаю по ним.

Не странно ли, как можно привыкнуть к людям? Когда я впервые узнала об их приезде, то была вне себя: как это – впустить кого-то в свою квартиру и жизнь на три недели? Сейчас же мне кажется, будто эти мысли были вечность назад, и по каким-то причинам я с ужасом жду отъезда родителей.

Не только из-за того, что мой дом опустеет без них, ведь мы сумели восстановить наши отношения за это время, став друг другу ближе, чем были. Сами того не зная, они были частью трех недель, которые изменили мою жизнь, и в глубине души я боюсь, что они заберут эти изменения с собой, оставив меня вновь одинокой и совершенно ненужной.

Я закрываю глаза, когда Чарли предлагает прочесть молитву, и крепко сжимаю ладонь Эдварда.

Где-то между словами благодарности за нашу еду и благословением тех рук, которые помогли вырастить ее, Эдвард начинает нежно ласкать своим большим пальцем мой. Это вызывает у меня слезы. Он был больше чем просто внимателен ко мне этим утром. Каким-то образом, даже не слыша ничего от меня, он чувствует, насколько мне трудно.

Я в последний раз сжимаю его пальцы и разрываю захват. Открывая глаза, я вижу вокруг серьезные лица. Чарли выглядит немного подавленным. Полагаю, ему тоже с трудом удается прощаться.

Я апатично гоняю вилкой еду, слушая тихий скрежет приборов по фарфору.

– На этой неделе у вас запланирован релиз книги? – непринужденно спрашивает мама.

Я киваю и вижу краешком глаза, что Эдвард делает то же самое.

– Хорошая книга? – снова пытается она.

– Нормальная, – пожимаю плечами я, отправляя вилку, полную салата, в рот. Мой ответ – правда. Книга действительно лишь нормальная. Почему Аро захотел, чтобы «Рассвет» опубликовал ее, находится вне моего понимания.

– Стоит купить? – я пытаюсь проглотить остатки пищи, чтобы ответить, но Чарли опережает меня.

– Мы подождем книгу Эдварда.

Я поднимаю голову в удивлении и, опять-таки, Эдвард зеркально отражает мои действия.

Не будь у меня во рту месива из пережеванного помидора, он бы открылся сам по себе. Я поворачиваю голову в сторону Эдварда. Он выглядит по-настоящему потрясенным, и буквально на миг я забываю, почему вообще чувствую грусть.

– Хороший выбор, – проглотив, говорю я с тихим смешком.

Уголки его восхитительного рта изгибаются в смущенной улыбке, а потом он игриво подмигивает мне.

– Да, результат окупит ожидания, – слышу, как соглашается Рене, но все мое внимание сконцентрировано на сияющих глазах мужчины, сидящего рядом со мной. Боже, он безумно красив.

– Обычно всегда так, – бормочет он в ответ, опуская ладонь мне на бедро.

Я прочищаю горло и быстро улыбаюсь, после чего вновь смотрю на тарелку.

– Элис просит попрощаться с вами за нее и говорит, что вы увидитесь на свадьбе, – предпринимаю я попытку изменить тему.

– Джейкоб пригласил Элис? – Чарли выглядит удивленным, и я не могу винить его.

Я была так же шокирована, когда Элис рассказала мне об этом несколько дней назад. Очевидно, она не хотела говорить про полученное приглашение, боясь, что я выйду из себя. Она не собиралась ехать туда, но, услышав о наших с Эдвардом планах, изменила свое решение, чтобы быть дополнительной моральной поддержкой.

– Ага, – киваю я, бросая идею съесть все с тарелки и отодвигая ее от себя.

– Но Джейкоб знал Эли почти столько же, сколько и Беллу, – ободряюще улыбаясь, напоминает Рене. – Я рада, что она будет там.

– Я тоже, – быстро соглашаюсь я и обхватываю ладонь Эдварда, все еще лежащую у меня на ноге. Это уже стало автоматической реакцией – хватать его каждый раз, когда я хоть немного не уверена в себе. Он переворачивает ладонь и переплетает наши пальцы, тут же успокаивая меня.

– Вы с Эдвардом останетесь у нас в те выходные? – с надеждой спрашивает Рене, отчего у меня сжимается сердце. Я ненавижу, что заставила ее настолько сомневаться во мне в последнюю пару лет.

Я начинаю поворачивать голову в сторону Эдварда, чтобы дать положительный ответ, но он отвечает за нас обоих без каких-либо пауз.

– Конечно, Рене.

Это вызывает у матери огромную улыбку, а у меня – тихий смешок над ее радостью. Я благодарно сжимаю его пальцы, а он проводит большим пальцем по тыльной стороне моей ладони. Дыхание тут же ускоряется, а бедра сжимаются без моего позволения. Мое тело настолько настроено на его, что даже такой маленький жест вызывает у меня желание тут же оказаться на нем.

Он усмехается, опуская голову на грудь и не отрывая взгляда от тарелки. Знает, какое имеет на меня влияние.

Я переворачиваю наши ладони и впиваюсь ногтями ему в кожу. Самоуверенный говнюк.

Он пробегается средним пальцем по моей ладони, и я снова сжимаюсь. Да, у него есть все причины быть самоуверенным.

– Ты поедешь с нами в аэропорт, Эдвард? – задает вопрос Чарли.

Он тут же прекращает свои ласки и поднимает взгляд на меня.

– Белла все еще не попросила меня, сэр, – тихо отвечает он.

– А она должна? – удивление в голосе Чарли равно изумлению, написанному на моем лице.

– Что касается этого, да, должна, – ответ такой тихий, поэтому уверена, я единственная, кто его слышит. Я хмурюсь, глазами умоляя его объяснить, что это значит. Он чуть улыбается и отводит взгляд, вновь переплетая наши пальцы.

– Я и сама могу вас отвезти, – говорю я, но это больше похоже на вопрос, и я жду реакции Эдварда на него. Но ничего не получаю в ответ. Во всяком случае, от него.

Второй шаг: приготовиться сказать прощай…

– Готовы? – спрашиваю я, стоя в дверях комнаты для гостей.

Рене складывает последние вещи, пока Чарли бесцельно бродит вокруг.

– Еще две минуты, – через плечо бросает мама, семеня в ванную.

– Я проверю Эдварда, а потом нам надо будет поторопиться, если мы не хотим опоздать, – говорю я со слабой улыбкой и спешу в сторону спальни.

Эдвард крепко спит, лежа на животе и скрестив руки за головой. Последняя неделя была изматывающей для него. Я улыбаюсь, закрывая за собой дверь, и подхожу к нему. Нелегко работать целый день, а после до самого утра редактировать книгу.

Останавливаясь около кровати, я смотрю на его тело. Голые ступни выглядывают из-под низко висящих джинсов, задранная футболка оголяет поясницу и кусочек боксеров, белый хлопок обтягивает мускулистые плечи, под рукавом виднеются темные чернила. Я никогда не видела ничего красивее.

Мне надо подготовить себя к должному прощанию, но прямо сейчас я хочу забыть, что совсем скоро дом будет абсолютно пуст.

Я ложусь на кровать и прижимаюсь к его спине, проталкивая колено меж его бедер, обнимая его за талию, зарываясь носом в мягкие волосы около уха и с нежностью пропуская пальцы сквозь его шевелюру. Я притворяюсь. Притворяюсь, что это совершенно обычное воскресенье, мы просто дремлем после ланча и никто не собирается уезжать.

Чувствуя мое присутствие, Эдвард начинает поворачиваться, но прежде, чем я успеваю отодвинуться, он уже лежит на спине, обнимая меня за плечи, а я – у него на груди. Наши сплетенные пальцы лежат на его животе, и я поднимаю голову, чтобы взглянуть ему в глаза.

– Эй, – сонно улыбается он, опуская подбородок, чтобы поцеловать мои волосы.

– Эй, – вздыхаю я, не в силах разорвать зрительный контакт, – прости, что разбудила тебя.

– Не извиняйся, – из-за сна его голос хриплый и низкий, и мое тело, конечно, реагирует на это. Сонный голос – сексуальный голос. – Прости, что уснул.

– Не извиняйся, – я повторяю его же слова и улыбаюсь, получая другой поцелуй, в этот раз в лоб. – Прости, что так загружала тебя на этой неделе.

– Не извиняйся, – тихо смеется он, целуя меня в щеку, его глаза горят весельем. – Прости, что ты работала не меньше меня.

– Не извиняйся, – хихикаю я, и Эдвард сползает вниз, пока, наконец, не оказывается на уровне моих глаз. Мы лежим лицом друг к другу.

Под его игривым взглядом я чувствую, как вся грусть из-за отъезда родителей исчезает. Его дыхание омывает мое лицо, и я наслаждаюсь ощущением его большого пальца, рисующего круги у меня на бедре, когда он закидывает мою ногу на свою.

– Прости, что из-за предстоящего релиза у тебя появилась куча новой работы.

– Не извиняйся, – мы оба прыскаем со смеху, и он наклоняется, чтобы поцеловать меня в щеку. Кожу тут же начинает покалывать. – Прости, что ничего не могу сделать и это будет настоящим кошмаром.

– Не извиняйся, – в голос хохочу я. Эдвард ненавидит книгу, которые мы вот-вот выпустим в продажу, и он действительно сильно сопротивлялся своему участию в процессе подготовки. К несчастью, это входит в его обязанности, так же как и в мои, и, хотя я согласна с ним, мы обязаны появиться на вечере и выглядеть так, будто нас все устраивает. – Прости, что я иду с Беном.

Всего за секунду вся игривость уходит, и мы внимательно вглядываемся в глаза друг друга. Мы уже обсуждали то, что я иду на вечер с коллегой из одного нашего филиала. Это было решено задолго до наших… этого… того, к чему мы пришли сейчас с Эдвардом. К тому же мы бы и так не смогли пойти вместе. Не в сложившейся ситуации, во всяком случае.

– Не извиняйся, – хрипло отвечает он, приближаясь ко мне, все так же завораживая огнем своих глаз. Его влажные губы касаются уголка моих. Выдыхая, я приоткрываю рот, и Эдвард использует эту возможность, чтобы углубить поцелуй. Одно нежное, но уверенное движение языком – и я разваливаюсь на кусочки. – Я не буду извиняться за то, что он не сможет попробовать тебя так, - шепчет он в губы, вновь скользя языком в мой рот. – И не буду просить прощения за то, что он не сможет коснуться тебя так, – поцелуй влажен и страстен, и я чувствую, как мои бедра подаются навстречу его и на ногах сжимаются пальцы.

Эдвард поднимает мое колено выше, на свое бедро, и толкается своим возбуждением в мой центр; я оттягиваю его волосы.

– Ты ни о чем не хочешь меня попросить? – стонет он, закидывая мою ногу еще выше. Спасибо Будде за йогу. У меня в мыслях полный бардак, пока боль между ног становится лишь интенсивнее от каждого его движения вперед. Забывая обо всех нормах приличия и том факте, что мы не одни, я без стыда изгибаюсь подле него, увеличивая трение, которого мы оба желаем.

– Ни о чем из того, что я знаю, – хнычу я, яростно накидываясь на его губы.

Он выпускает мое колено и, проталкивая руку между моих ног, обхватывает мою промежность.

Я замираю лишь на секунду, а потом ахаю, стоит ему надавить ладонью на шов джинсов.

– Может, мне стоит быть более точным? – стонет Эдвард, скользя пальцем вверх и вниз, напоминая о своем обещании выговорить весь алфавит у меня между ног.

– Да-а-а, – шиплю я, когда он надавливает подушечкой большого пальца на клитор.

Я готова трахнуть его прямо сейчас, когда родители ждут меня в соседней комнате. Это выводит меня из состояния возбуждения, и я беззвучно смеюсь, толкая его в грудь и убирая ногу с его бедра.

– Мы готовы, милая, – как по заказу кричит Рене, пугая Эдварда, который от удивления дергается.

– Дерьмо, – фыркает он, зарываясь лицом в подушку и краснея.

– Ты милый, – хихикаю я, целуя его в шею и проводя рукой по его спине. Этот мужчина все еще очаровывает меня.

– Мило – это обниматься, я же трахаюсь, – сухо поправляет он, поворачиваясь ко мне с усмешкой на губах.

– Вот надо тебе быть таким грубым? – вздыхаю я, падая головой на подушку рядом с ним.

– Вот надо твоей киске быть такой соблазнительной для моего члена? – отвечает он вопросом на вопрос, тыкая меня в бок.

– В этот раз моя киска была куда больше заинтересована в твоем языке, – бурчу я, скидывая с себя его руку.

Он выпадает в осадок, а потом вновь прячет лицо в мягкой ткани, и его уши становятся еще более красными.

– Я только что смутила тебя? – удивляюсь я, пытаясь подавить смешок, смотря на его затылок.

– Тебе пора идти, – бормочет он в подушку, отказываясь смотреть на меня.

Я пораженно смеюсь над таким исходом событий. Никогда бы не подумала, что моя пошлая фразочка сможет заставить Эдварда Каллена покраснеть. Он, должно быть, действительно истощен.

Я наклоняюсь к нему и шепчу:

– И все равно ты чертовски милый, – затем встаю с кровати и иду в сторону двери, чувствуя себя куда счастливее, чем раньше.

– Белла? – окликает он.

– Да? – я оборачиваюсь и вижу его, лежащего боком на мускулистой руке. Между футболкой и джинсами видна гладкая кожа, и он облизывает нижнюю губу. Мне приходится схватиться за дверную ручку, чтобы не кинуться к нему в объятия.

– Никаких вопросов? – умоляюще спрашивает Эдвард.

Я хмурюсь, чувствуя, как что-то упускаю, но не могу понять, что именно.

– Нет, – в конце концов, пожимаю плечами я, не в силах избавиться от узла в животе, когда он смотрит на меня так, с мольбой.

На секунду боль появляется на его лице, что сбивает меня с толку еще больше, но потом он улыбается и кивает.

Я хмурю брови и неуверенно улыбаюсь в ответ, а потом сдаюсь и разворачиваюсь.

По пути в гостевую я все еще думаю об ответе на его вопрос. И чувствую, как волна тревоги бьет по мне, когда я понимаю: улыбка так и не достигла его глаз.

Третий шаг: скажите прощай…

– Увидимся через две недели, – сквозь слезы говорит мама, обнимая Эдварда в прихожей.

– Да, мадам, – улыбается он и смотрит на меня через ее плечо. Я шутливо закатываю глаза, но он тут же отводит взгляд, стирая мою улыбку с лица.

Как только я вышла из спальни к родителям, он последовал за мной, и с тех самых пор избегал смотреть мне прямо в глаза, хотя я предприняла немало попыток привлечь его внимание.

– Позаботься о моей дочери, сынок, – угрюмо приказывает Чарли, пока я смотрю себе под ноги, не понимая поведения Эдварда и его отстраненности.

– Не сомневайтесь, сэр, – с такой же серьезностью обещает Эдвард, и я поднимаю голову, чтобы посмотреть на них.

– Зови меня Чарли.

Уже во второй раз за этот день мы с Эдвардом смотрим на папу, раскрыв рты. Что происходит? Сначала комментарий про книгу, теперь это?

– Спасибо, Чарли, – Эдвард оправляется куда быстрее меня.

Собравшись с силами, я обхожу его, пытаясь поймать его взгляд, пока родители идут по направлению к лифту, но опять-таки безрезультатно. Я вздыхаю, чувствуя волнение и раздражение: без какой-либо причины он ведет себя, как пятилетний ребенок. Я прохожу мимо него.

– Малышка? – шепчет он мне на ухо, когда я почти выхожу из квартиры.

Я замираю, смотря на спины родителей, и он нежно прижимает меня к себе, отчего сердце на миг останавливается, и я сжимаюсь: у меня дурное предчувствие.

– Все еще ни о чем не хочешь попросить меня?

Сбитая с толку, я моргаю и поворачиваю голову, чтобы взглянуть на него. Уязвимость, которую я вижу, ловит меня врасплох, и я изучаю его лицо, пытаясь найти ответ.

– Нет, – осторожно отвечаю я, не понимая разочарования, мелькнувшего в его глазах. Я поднимаю руку и с нежностью глажу его по щеке. – Все в порядке?

– Да, – чуть улыбается он, целует меня в щеку и закрывает за собой дверь.

Я разворачиваюсь, невидяще смотря на родителей, не в силах сдвинуться или понять причины его поведения.

Что происходит?

Четвертый шаг: справьтесь со своим горем…

– Будь осторожна, внимательна и позаботься о себе и Эдварде, – наставляет меня мама, разрывая наше объятие. По ее щекам текут слезы.

Я дарю ей ободряющую улыбку и достаю из сумки салфетку, которую она с радостью принимает.

– Будь осторожна, внимательна и скажи Эдварду, что я найду его, если он не позаботится о тебе, – Чарли немного изменяет слова мамы и притягивает меня к груди.

Я смеюсь, обнимая его, и обещаю, что передам Эдварду эти слова.

– Мы гордимся тобой, Беллз, – он легонько щелкает меня по подбородку, и сквозь его усы видна улыбка.

– Спасибо, что приехали, – я сглатываю слезы. – Буду скучать по вам.

– Две недели, – напоминает папа и хватает маму за локоть, чтобы увести ее от меня. – Королева драмы, – закатывая глаза, шепчет он поверх ее головы. Я смеюсь и машу им, пока они идут в сторону выхода на посадку.

Пока я еду обратно домой, меня удивляет то, насколько я собрана. Это смущает меня, и я все еще думаю о своем иррациональном поведении, когда вхожу в квартиру.

Тихо.

И тогда меня осеняет, почему мне было настолько тревожно ранее: я остаюсь одна, а за последние три недели я совсем забыла, что это значит.

Я тихо закрываю за собой дверь, и звук щелчка замка, разносящийся по дому, кажется просто оглушительным.

Я с трудом сглатываю комок в горле и иду в сторону гостиной, бросая сумку на один из стульев. Смотря по сторонам, я вдруг начинаю скучать по присутствию отца на диване и бесконечному пению матери с кухни.

Расправляя плечи и прочищая горло, я намеренно иду к кухне. Я не впаду в какую-то глупую депрессию лишь потому, что мама и папа уехали домой. В конце концов, мне двадцать восемь лет.

Открывая дверцу холодильника, я тянусь за вином, но вдруг замечаю последнюю бутылку «Хайнекена» на средней полке.

Я улыбаюсь и хватаю ее, поворачиваясь, чтобы найти открывалку. Я не особо жалую пиво, но зная, насколько Чарли любит именно этот сорт, я должна попробовать его и понять, из-за чего столько разговоров.

Сняв крышку, я подношу бутылку к губам и делаю большой глоток. Чувствуя горечь, немного вздрагиваю, но заставляю себя выпить еще чуть-чуть, а затем еще, привыкая ко вкусу и с неохотой признаваясь себе, что, возможно, оно мне и нравится.

Довольная, что могу быть смелой, если захочу, я смеюсь сквозь слезы и иду в сторону гостиной, сажусь на один из стульев и откидываю голову назад, чтобы сделать очередной глоток.

Я ощущаю себя Бриджет Джонс, сидящей в темной тихой комнате, напиваясь в одиночку и вытирая слезы и сопли. Для полной картины не хватает лишь старой доброй Селин… (Прим. переводчика: автор имела в виду Селин Дион, песни которой были в фильме)

Меня озаряет.

И Эдварда.

Я не Бриджет Джонс. И не мисс Ледяная Королева Свон.

Я Белла, малышка, сахарок, а где-то меня ждет парень, который хотел заняться со мной сексом лишь пару часов назад. Горячий парень, который не может держать свои руки подальше от моего тела и переплетает наши пальцы под столом, где никто не увидит то, что мы делаем. Он целует меня до потери сознания и заставляет искренне смеяться. Парень, который поразительно улыбается, хотя сегодня улыбка и не коснулась его глаз.

Парень, который нежно поцеловал меня и выглядел расстроенным, когда я ушла.

Я подрываюсь с дивана и почти бегу к спальне, бросая взгляд в сторону комнаты для гостей, и вновь задаюсь вопросом, почему не чувствую той пустоты, которую, как мне казалось, я буду испытывать.

В спальне темно, когда я вхожу в нее. Темно и пусто, и то чувство, которое я испытывала, стоя ранее на этом же самом месте, глядя на Эдварда в поисках ответов, ударяет по мне в полную силу. Я не ожидаю найти его здесь, зная, что он, вероятно, ушел после нас, но чувство ужаса охватывает все тело, когда я смотрю в сторону шкафа.

Всхлип срывается с губ, как только я подхожу к ящикам, которые освободила для Эдварда в тот день, когда мы в первый раз спали вместе. Дрожащими пальцами я открываю один из них и вижу, что он пуст. Так, словно его никто не было здесь. Будто последние три недели были выдумкой.

Чувствуя растерянность и боль, я иду к кровати и падаю на подушку, где спал Эдвард. Я зарываюсь в нее лицом и делаю глубокий вдох, чтобы ощутить его запах, который она сохранила. Он был здесь. Это не выдумка.

Тысячи сценариев пролетают в моей голове, пока я дышу его ароматом. Худший из них заключается в том, что Эдвард ждал отъезда моих родителей, чтобы, наконец, избавиться от меня.

Я нервно втягиваю воздух, пытаясь уменьшить боль в груди, и почти давлюсь чем-то, что прилипает к щеке и закрывает ноздри.

Вставая и снимая непонятную вещь с лица, я тянусь к прикроватной лампе, чтобы включить свет.

Как, на хрен, кусок туалетной бумаги оказался у меня на кровати? Я хмурюсь, чувствуя злость, и хочу уже откинуть его в сторону, когда замечаю знакомый почерк. Я тут же вспоминаю дорожку из похожих комков, которую он оставил мне ранее, и прежде, чем могу осознать это, я уже улыбаюсь.

Дыхание застревает в горле, когда я наконец-то разворачиваю бумагу, после чего плачу так, как не плакала много лет. Ни разу со времени смерти бабушки. Ни разу со времени ухода Джейкоба.

Попроси меня остаться.

Последний шаг: начните жить…

Я горько смеюсь, произнося вслух финальный шаг из пяти на тему «как сказать прощай». Элис купила мне эту книгу через пару месяцев после разрыва с Джейкобом, прикладывая все силы, чтобы ее лучшая подруга начала заново жить.

Я все еще детально помню каждый пункт. Тогда они мне ни хрена не помогли, но я твердо верю в упорство. Жаль, что я, повторяя эти шаги при прощании с родителями, не осознавала свой страх попрощаться не с ними. Бессознательно я пыталась справиться с тем, что мне придется сказать «прощай» Эдварду.

Умывшись и смыв все слезы, которые я выплакивала в течение часа, я поняла, что в каком-то смысле готовилась к тому, чтобы отпустить Эдварда. Где-то в глубине души я связывала его потерю с отъездом родителей. Ведь именно тогда нашему договору приходил конец. Таким образом, останься Эдвард со мной, это было бы, потому что он захотел, а не должен был это сделать.

Останься Эдвард, это было бы, потому что я его попросила. Чего я не сделала.

Я хочу злиться из-за того, что он не мог сказать прямо, а пользовался какими-то намеками. Но не могу. Ему было необходимо, чтобы я попросила его об этом. Ему было необходимо, чтобы я закончила этот договор так же, как и начала – сама.

Ему было необходимо подтверждение того, что мне дорого это, дорог он, безо всяких условий и обстоятельств.

И я облажалась. Чертова идиотка.

Рука трясется, когда я поднимаю ее, затем опускаю, а потом повторяю этот процесс снова и снова.

Тяжело вздыхая, я мысленно приободряю себя, а затем вновь поднимаю руку и наконец-то трижды стучу по двери.

Я живу. Сейчас это единственный шаг, который имеет смысл. Я больше не позволяю себе быть безучастным наблюдателем. Я хочу жить. Любить. Хочу все это. Но что важнее всего – я хочу этого с Эдвардом.

С трудом дыша, я жду, надеясь, что он услышит меня и хотя бы откроет мне.

Я готова постучать снова, когда слышу, как поворачивается замок, после чего открывается сама дверь.

Передо мной предстает очень взъерошенный Эдвард. Его волосы торчат во все стороны, где-то прилизанные к голове, а где-то, наоборот, сильно топорщащиеся. Белая футболка помята. Пижамные штаны низко висят на бедрах – так, будто он натянул их в спешке.

Улыбаясь его голым ступням, я вновь смотрю на его лицо.

Он настолько красив, что у меня сжимается сердце.

Он смотрит на меня долю секунды все еще затуманенными от сна глазами, а затем делает шаг вперед и обвивает руки вокруг моей талии.

Мой ступор быстро проходит, и я обнимаю его за плечи, утыкаясь носом в нежную кожу шеи, вдыхая его аромат, теплый и мускусный ото сна. Он напоминает мне свежевыстиранное белье и мое любимое детское одеяло, безопасное и успокаивающее. Я таю.

Эдвард опускает руки к моим бедрам и обхватывает меня за ноги, поднимая их, чтобы я могла обхватить его ими. Я ахаю.

– Слишком долго, – бормочет он, разворачивая нас, громко закрывая ногой дверь и неся меня, все еще обернутую вокруг него, в спальню.

– Прости, – извиняюсь я ему в шею, вновь чувствуя себя идиоткой.

Дом там, где Эдвард, и если он не останется, я могу стать бездомной навечно.

– Не извиняйся.

Я беззвучно смеюсь, вспоминая наши ранние подшучивания. Он сжимает мои бедра, давая понять, что тоже помнит.

Я с трудом сглатываю, набираясь смелости сделать то, что следовало сделать раньше.

– Останься, – шепчу я, когда он входит в спальню.

– Хорошо, – шепчет Эдвард в ответ, и мое сердце начинает биться от радости. Когда он оставляет влажный поцелуй на моем плече, я еще крепче обнимаю его за шею. Я держусь за него так, словно от этого зависит моя жизнь, пораженная, что он останется. Что он хочет остаться.

Рядом со мной.

У меня даже нет подходящих слов, чтобы передать, насколько я люблю эту главу.
Что думаете? Буду рада прочитать ваши эмоции и впечатления на форуме.
До конца осталось совсем немного, а до настоящего признания - еще меньше

За проверку благодарим Таню!