На следующий день вся школа знала о смерти Германа Рейнджера. Профессор Макгонагалл, глаза которой покраснели от слёз, была немногословна: всякий, кто приблизится к озеру, будет немедленно исключён из Хогвартса.

Скорбящие родственники Германа были уверены, что его убили, поэтому обратились в Департамент магического правопорядка. Две недели авроры допрашивали каждого человека в Хогвартсе.

И тогда Герман предстал в истинном свете: некоторые признались, что он предатель, манипулятор и шантажист. Слишком многие втайне радовались его смерти, и аврорам было бы трудно решить, кто же на самом деле его убил, если бы не воспоминания Драко Малфоя, профессора Макгонагалл и Гермионы Грейнджер, которые ясно показывали, что смерть Германа была случайной.

В конце концов, Визенгамот постановил: Герман Рейнджер сам отыскал свою смерть. В глубине души Гермиона чувствовала вину. Она с сожалением думала, что, если бы не толкнула его локтём в бок, а просто терпеливо дождалась, пока Драко и Макгонагалл что-нибудь придумают, Герман бы сейчас был жив.

Однако с другой стороны Гермиона чувствовала мрачное, холодное удовлетворение от свершившейся мести. Жестокий внутренний голос шептал, что Герман получил по заслугам, особенно после своих ужасных поступков по отношению к Драко и остальным. Но, несмотря на постоянную внутреннюю борьбу с самой собой, Гермиона была уверена: ей стало легче.



— Так что же ты собираешься делать, когда он вернётся?

Был вечер пятницы в середине ноября, и зима наконец-то прогнала осень. Только-только пробило шесть часов, а солнце уже покинуло небо, перекрасив его из унылого серого цвета в чернильно-чёрный. В открытое окно гостиной подул холодный ветер, и Гермиона потёрла руки, чтобы согреться.

Подойдя к окну, она закрыла его, задёрнула плотные бордовые шторы и повернулась к Лаванде, нервно улыбаясь.

— Не знаю.

— Что значит «не знаю»? — недоверчиво воскликнула Лаванда, на секунду посмотрела на Гермиону, а затем вернулась к покраске ногтей на ногах, будто магла.

Подойдя к дивану, Гермиона тяжело опустилась рядом с Лавандой и, внимательно осмотрев результат её работы, взяла одну из бутылочек лака для ногтей и прочла этикетку.

— То и значит: не знаю, — ответила Гермиона и, открыв бутылочку с надписью «Яркая фуксия», решила для пробы покрасить один ноготь.

— Что ж, тогда думай быстрее, он возвращается уже завтра.

Новость о смерти ученика в Хогвартсе разлетелась по газетам с головокружительной скоростью. Репортёры слетелись, как стервятники на труп, и начали рыть в поисках какой-нибудь грязной истории для первой полосы. Не прошло и нескольких дней, как в «Ежедневном пророке», узнав об одержимости Германа Драко Малфоем, опубликовали статью, в которой говорилось, что Герман покончил с собой из-за неразделённой любви.

Эта новость не была бы столь интересной, будь она о каком-нибудь обычном преподавателе, но новость о Драко Малфое буквально разожгла пламя сплетен.

Чтобы избежать нежелательных обвинений и внимания, Драко решил на две недели уехать в Тоскану вместе с матерью. С глаз долой — из сердца вон, как говорится. Это сработало: уже в середине второй недели один высокопоставленный женатый чиновник из Министерства был уличён в связи с гоблином, и сплетни о Драко мигом стухли.

Сегодня была пятница, и уже завтра Драко должен был вернуться и снова занять место преподавателя ЗОТИ.

Гермиона боялась, потому что не знала, что будет дальше. Теперь, когда Драко признался ей в любви и на горизонте не маячил Герман, она волновалась за дальнейшую судьбу.

Лучшим способом это выяснить, как ей казалось, было подойти к нему и спросить, но, как обычно, помешало смущение. Да и что бы она сказала? О чём спросила? Каким образом можно было разузнать об их «отношениях», не выставив себя слишком наглой или, того хуже, отчаявшейся?

Нет, если Драко действительно хотел отношений — на что Гермиона очень надеялась, — то должен сам подойти к ней. Гермиона достаточно настрадалась, чтобы подходить первой. Она никак не могла избавиться от ощущения, что во время своего двухнедельного отсутствия Драко пересмотрел свои взгляды на жизнь. А что если после этого он решил, что больше не любит её?

— …всё ещё его любишь?

— Что, прости? — Гермиона быстро моргнула, осознав, что совершенно не слушала Лаванду.

Та применила высушивающее заклинание на ногтях, пошевелила пальцами ног и повернулась к Гермионе.

— Я спросила, говорила ли ты ему, что всё ещё его любишь. В конце концов, он ведь тебе признался.

Гермиона покраснела.

— Не думаю, что в этом есть необходимость. Мои отчаянные поступки должны были сами подсказать ему.

Лаванда нахмурилась.

— Гермиона, ты должна ему сказать. Должна…

— Не собираюсь я ничего говорить, — перебила Гермиона. — По крайней мере, до тех пор, пока не буду уверена, что нужна ему.

Переключив внимание на свои ногти, она лениво продолжила наносить лак. Странно, подумалось вдруг, что цвет ей понравился, ведь он совсем не подходил для преподавателя. Таким образом, Гермиона совершенно упустила из виду хитрый огонёк, загоревшийся в глазах Лаванды.

— А вот это мы ещё посмотрим.



В воскресенье во второй половине дня, приняв душ и пообедав в своей комнате — она не спускалась в Большой зал с субботнего утра, по-прежнему опасаясь встречи с Драко, — Гермиона свернулась калачиком на диване и читала. Вдруг в комнату с шумом ворвалась Лаванда и нараспев окликнула её.

Закрыв книгу, Гермиона подняла голову. В каждой руке у Лаванды было как минимум по четыре пакета, щёки раскраснелись от мороза, а на лице сияла улыбка.

— Я ходила по магазинам! — заявила Лаванда.

— Вижу, — ответила Гермиона, с любопытством смотря на пакеты. — Такое ощущение, что в каждом магазине ты хоть что-то да купила.

Лаванда расхохоталась:

— Я хотела купить только пару новых мантий, но не удержалась. Слава Мерлину, что мой парень богат и щедр! — Она бросила пакеты на пол и с усталым вздохом плюхнулась на диван. Снова оживившись, она наклонилась к пакетам и начала в них что-то искать. — Я и тебе купила кое-что. Думаю, тебе понравится.

Подвинувшись ближе, Гермиона с удивлением наблюдала, как Лаванда достаёт зелёный шёлковый топ из одного из пакетов. Однако это был не такой топ, который можно носить летом на улице. На талии и по бокам он был открыт — так, что ткань свободно болталась спереди и сзади, — глубокое декольте было отделано полосками белого прозрачного кружева, а под грудью — красные ленты с белыми наконечниками.

— Вот, примерь, — с улыбкой предложила Лаванда.

Гермиона отшатнулась в лёгком ужасе.

— Лаванда, это же нижнее бельё!

— Не будь ханжой, — закатила глаза Лаванда. — Разве ты не хочешь выглядеть сексуально?

Гермиона нахмурилась.

— Да, но…

— Никаких «но», — беспечно ответила Лаванда. — Просто примерь и дай мне знать, если подойдёт. Вот и всё. Подойдёт — он твой, а если нет — отнесу его обратно в магазин.

Гермиона взглянула на топ. Он выглядел весьма заманчиво. Гермиона была не из тех, кто покупает такие вещи. Самое откровенное, что она когда-либо покупала, — это кружевное бельё. Если бы кто-то знакомый застал Гермиону в магазине нижнего белья, для неё это стало бы невероятным унижением. Да и большой необходимости в таком белье она никогда не видела.

Но сейчас желание примерить топ становилось всё сильнее и сильнее. «Я только примерю, ничего страшного», — подумала Гермиона. Никто не увидит её в этом белье…

Она забрала топ у Лаванды и встала.

— Хорошо, я примерю.

— Замечательно. И вот это тоже надень. — Лаванда протянула красные стринги, тоненький поясок которых был такого же зелёного цвета, как и топ.

Гермиона открыла было рот, чтобы возразить, но Лаванда с усмешкой перебила её:

— Видишь цвета? Это Рождественский комплект. Одно не идёт без другого. А теперь иди…

Через пять минут Гермиона в немом восхищении рассматривала себя в большом ростовом зеркале. Она поразилась тому, насколько топ хорошо сел — так, будто был сшит специально для неё. Да и шёлк был приятным к телу. По правде говоря, Гермионе было даже плевать, что стринги неудобно врезались между ягодиц. Она не могла не признать, что комплект был шикарным.

— Хм, Драко несомненно понравится.

Гермиона улыбнулась и собралась было согласиться, когда вспомнила, что Лаванды в её спальне быть не должно. Она уже хотела прогнать Лаванду, но та проворно вытащила палочку и обездвижила её.

В полном шоке Гермиона наблюдала, как Лаванда трансфигурирует её блузку в пиджак, чтобы прикрыть бельё. Закончив с этим, она взглянула на голые ноги Гермионы и на секунду задумалась. А затем, пожав плечами, произнесла:

— Он не станет возражать против голых ног, когда увидит, что под пиджаком.



Левитируя Гермиону к комнате Драко, Лаванда показала себя мастером маскировки. Поскольку комната Драко находилась через три поворота направо, доставка не заняла много времени.

Поставив ужасно злую Гермиону на ноги, Лаванда взглянула на неё с мольбой.

— Гермиона, мне очень жаль, что пришлось так поступить, — сказала она. — Но я надеюсь, что однажды ты оглянешься назад и поблагодаришь меня.

А затем развернулась и постучала в дверь.

Как только Драко открыл, Лаванда улыбнулась, сообщив, что они с Гермионой пришли к нему в гости, а затем соврала, что «внезапно вспомнила о чём-то важном», втолкнула Гермиону и Драко обратно в комнату, ещё раз очаровательно улыбнулась, захлопнула дверь и умчалась прочь.

Заклинание спало с Гермионы почти сразу же, и теперь они вместе с Драко просто стояли у него в прихожей.

Воцарилось молчание.

«Лаванда, я тебя убью!»

Гермиона не желала здесь находиться, особенно в таком виде. Даже сейчас она чувствовала, как стринги всё глубже впиваются между ягодиц.

«Лаванда, дура. Погоди, вот я до тебя доберусь…»

Опустив взгляд, Гермиона пробормотала извинения и уже было собралась уходить, как Драко, шагнув в сторону, перекрыл ей путь.

Плотнее закутавшись в пиджак, Гермиона снова мысленно отругала Лаванду за то, что та не позаботилась ни о пуговицах, ни о молнии, и посмотрела на Драко.

— Что ты делаешь? — требовательно спросила она.

— А что делаешь ты? — без тени улыбки отозвался Драко.

— Ухожу. Я… Мне нужно идти… — Она попыталась обойти его, но он снова преградил путь.

Драко сложил руки на груди, и Гермиона не могла не восхититься, как ткань рубашки обтянула мышцы его рук.

— Грейнджер, ты меня избегаешь?

— Не говори ерунды.

— Почему ты меня избегаешь?

— Малфой, я не избегаю тебя. — Гермиона вздохнула, не в силах поднять взгляд. — Мне просто нужно…

— Что бы это ни было, оно подождёт, — отрезал Драко. — Грейнджер, ты никуда не уйдёшь, пока не объяснишься.

Гермиона нахмурилась, мысленно обругав и Лаванду за то, что одурачила, и Драко за такой произвол. Но что значило его «объясниться»? Она не хотела ничего объяснять. Должно было быть совсем наоборот! Раз так, Гермиона больше не желала здесь оставаться. Ей в любом случае нужно было снять, наконец, эти стринги, неудобство стало совсем невыносимым…

— Малфой, ты не можешь удерживать меня против воли! — выплюнула она и попыталась обойти Драко.

Но тот не позволил. Быстро схватив Гермиону за плечи, он оттащил её подальше от двери. А затем наклонился ближе и, зло сверкнув взглядом, тихо произнёс:

— Грейнджер, я думал, что говорил тебе когда-то, что не люблю, когда со мной играют. Или ты забыла?

— Я не играю… — начала Гермиона.

— Тогда что я должен думать? — Драко слегка встряхнул её. — Вот тебе сценарий, Грейнджер: шесть лет парень безответно любит девушку. Шесть чёртовых бесполезных лет он думает — знает, — что она никогда не ответит ему взаимностью. А затем ни с того ни с сего эта девушка решает дать парню надежду на то, что возможно, лишь возможно, тоже любит его. И вот, парень по глупости решает признаться ей в своих чувствах. И что же ответила девушка, а, Грейнджер? Как думаешь?

Застыв, Гермиона во все глаза смотрела на Драко, не в силах вымолвить ни слова.

Драко усмехнулся.

— Правильно, Грейнджер, совершенно верно. Она не сказала ничего. Совсем ничего. Хуже того, она избегает парня, давая понять, что на самом деле не любит его. Что он почему-то ошибся. Что она играет с ним.

На короткий миг воцарилась полная тишина, и Гермиона поняла две вещи: во-первых, она была самой глупой и слепой идиоткой в мире. А во-вторых, Лаванда была права: обязательно нужно поблагодарить её, причём поблагодарить горячо и от души.

Положив руки на плечи Драко, Гермиона поднялась на цыпочки и целомудренно коснулась его губ. Злость его рассеялась, как дым. Прижав Гермиону крепче, Драко жадно ответил на поцелуй. Разорвав поцелуй, Гермиона отстранилась и коварно усмехнулась.

— А вот тебе мой сценарий, Малфой: два года девушка безответно любит парня. Она невероятно счастлива узнать, что это взаимно. Когда он признаётся ей в любви, она берёт передышку, чтобы собраться с силами и ответить ему. Но она знает, что он не любит, когда с ним играют, и решает сразу перейти на следующую стадию и показать ему, что любит.

Смело посмотрев в глаза Драко, Гермиона сбросила пиджак на пол. Наблюдая за Драко, с удивлением рассматривающим её полураздетое тело, она улыбнулась ещё шире.

— И что же сказал парень, а, Малфой? Как думаешь?

Глаза Драко коварно заблестели. Хищно улыбнувшись, он легко поднял Гермиону на руки и ответил:

— Он сказал: «Я невероятно везучий засранец».