В субботу мы с Эдвардом идем на двойное свидание с Джаспером и Элис в «Мьюзиквариум Лондж Тройной Дверцы». Это милое местечко с живой музыкой, хорошей едой и многочисленными напитками; я здесь прежде не ела по единственной причине – здоровенная цена вкупе с моим исторически негустым фондом, но сегодня Эдвард привел меня сюда, не распространяясь о расположении места, в очередной попытке удивить меня. Он спросил меня только, не буду ли я против, если Джаспер с Элис присоединятся к нам.

Мы скользим за столик у стены зала. За ним удобно можно разместить четырех человек. Место изысканнее, чем я представляла, и я рада, что надела черное платье вместо брюк, которые я раздумывала надеть. Однако за это мне стоит поблагодарить Элис, потому что я позвонила ей, и она дала мне очень строгие инструкции о том, что же надеть. Очевидно, здесь она не в первый раз.

Группа уже играет музыку, когда мы садимся. Элис так близко к Джасперу, что кажется, словно она на его коленях.

Она склоняется и спрашивает меня, что я хочу выпить. Мы сидим рядом, так что нам нетрудно услышать друг друга.
– Ах, думаю, грязный мартини^* прямо под мое настроение, – говорит она.
(^* – содержит немного оливкового рассола или оливкового сока и, как правило, коктейль украшен оливками).

– Ненавижу оливки. – Качаю я головой, просматривая коктейльную карту. – Может, взять лимонное мартини?

Джаспер заказывает бренди, к моему глубокому огорчению. Я пытаюсь не гримасничать, когда официант ставит стакан на наш столик. Ширины тела Элис не достаточно, чтобы держать меня подальше от этого запаха или, может, теперь я стала сверхчувствительна к этой вони.

Эдвард поглаживает мое бедро, как будто знает, о чем я думаю. Элис видит это, несмотря на тусклые огни в зале, и говорит:
– Ребята, вы такие милашки.

– Кто бы говорил. – «Милые», вероятно, не лучшее слово, чтобы описать Элис и Джаспера; они так очевидно неуместные со своей привязанностью, даже на публике, что часто невозможно не смотреть на них и не чувствовать небольшую рвоту, подходящую к горлу. Они словно солнце в ясный день, но с небольшим количеством желчи.

– Да ладно тебе. Я знаю, что мы милые.

Группа великолепна. Они работают с толпой так легко, без каких-либо усилий заставляя всех нас участвовать в своем небольшом шоу. Они местная группа – о которой особо никто и не слышал – но как раз этот факт раскрывает их глубину. Когда все заканчивается, участники стоят около бара или проталкиваются сквозь толпу, общаясь с фанатами, выпивая и фотографируясь.

Элис представляется высокому басисту, о котором она не переставала болтать во время всего шоу, и заставляет меня сфотографировать их на ее телефон. В зале так темно, что фото выходит не очень хорошим, но она слишком пьяна, чтобы это заметить. Мы выходим наружу. Записанная музыка слабо слышна на парковке, и Элис хватает мою руку и танцует вокруг нас в стиле бальной вечеринки, наши каблуки постукивают и поскрипывают по гравийной дорожке автостоянки. Когда я неловко успокаиваю ее – и мне удается удержать баланс и не свалить нас обеих на землю – Эдвард, Джаспер и еще несколько других подвыпивших свидетелей хлопают нам и посвистывают.

Начинается более медленная песня. Не думаю, что она романтичная или еще какая, но я не слышу слова, чтобы удостовериться в этом. Эдварду плевать. Он притягивает меня к себе и обнимает. Его теплота так хороша на этой прохладной парковке, что я притягиваю его губы к своим, медленно целуя, в то время как мы покачиваемся взад и вперед, следуя ритму музыки. В этот момент все остальное просто исчезает.

Когда он наконец отстраняется, то кончиком пальца проводит под моим глазом. Вероятно убирает след от слегка растекшегося макияжа. Почему мой макияж всегда немного расплывается, стоит мне что-то выпить? Затем он мягко целует то место, к которому пару секунд назад прикасался.
– Ты чертовски изумительна.

Это первый раз, когда меня действительно посещает сильное желание. Три небольших слова зависают на моем языке, просто ожидая, чтобы выпасть изо рта и все изменить. Их присутствие неожиданно, и, к своему удивлению, я сглатываю их назад. Наверное, еще слишком рано, и все-таки я не пьяна, но мой разум слегка затуманен. Кое-что, что может с ног на голову изменить твою жизнь, не должно быть помещено в ладони мартини со вкусом лимона.

Не знаю, есть ли правила, связанные со словами. Не знаю, должны ли за ними последовать грандиозные жесты или романтические ужины. Не знаю, должны ли быть свечи и сверкающий очаг. Когда Алек впервые сказал мне их, это походило на то, что они выскочили просто случайно. Он посмотрел на меня удивленным взглядом, а затем сказал:
– Знаешь, это правда.
И после мы просто говорили это друг другу, как будто это было естественно.

Такси подъезжает минутой после, и возможность потеряна. Эдвард садится рядом с лысеющим водителем, который не может перестать кашлять, а я сажусь сзади, прижатая к стеклу чрезвычайно нежной парочкой, которые не могут прекратить щупать друг друга. В конце концов, наверное, это не подходящее время.



Карлайл консультировал одного из моих пациентов. Консультация в качестве проверки имплантата, что, как я сказала Эсми, я никогда не видела, чтобы он делал, но очевидно раньше (до того как он стал слишком хорош, чтобы делать операции на открытом сердце) он делал это хотя бы пару раз в несколько лет. Большую часть утра я паникую, думая, что он появится и попросит пройтись с ним к пациентам, как, например, он объявился в четверг и спросил, где Аро. Я зарываюсь в медкарту пациента и старые записи, удостоверяясь, что знаю каждую крошечную деталь их жизней в случае, если он попытается что-то узнать и показать, что у меня недостаточно знаний, чтобы работать здесь. В итоге все даже не имеет значения, потому что вместо него пациентов обходит его фельдшер^*.
(^* – в США фельдшер – это эквивалент помощника врача или практикующей медсестры, а, в свою очередь, практикующая медсестра – дипломированная медсестра, у которой есть, по крайней мере, степень магистра и которая работает при докторе. Они дают указания, выписывают рецепты и фактически делают все, чем занимается врач).

Его фельдшер – низенькая женщина со светлыми волосами каре и лабораторным халатом, который доходит ниже ее колен. Она веселая и хорошенькая и даже помогает мне подвинуть пациента, когда он жалуется на то, что ему неудобно. Она говорит ему, что доктор Каллен, может, придет осмотреть его вечером после его других операций или же он осмотрит его прямо перед завтрашней утренней операцией.

Она выписывает указание «ничего через рот»^* после полуночи и дать ему «Зинацеф» прямо перед отправкой в операционную. Она улыбается, прежде чем уходит, и желает мне хорошего дня. Я не могу с собой справиться и задумываюсь, возражал бы Карлайл, встречайся с ней Эдвард, или же ее положение в больнице тоже слишком низкое по его планке, но затем я останавливаю себя до того, как мои мысли начнут бежать не в верном направлении. Мне любопытно, но эти размышления бессмысленны.
(^* – программа исключения перорального питания у пациентов с соответствующими травмами или заболеваниями).

Чуть позже заходит пластический хирург доктор Блэк. У него темная кожа, немного поседевшие темные волосы и ослепительно белая улыбка. Его взгляды всегда наводят на размышления, несмотря на то, что он женат на эндокринологе. Это, кажется, не имеет огромного значения для Джессики, потому что она вслушивается в каждое его слово и смеется над всеми его дешевыми шуточками. Он отсылается ко многим фильмам, большинство из которых я не понимаю, но Джессика легко уводит его от «Ровно в полдень», спрашивая, сколько пластики груди в среднем он делает в неделю и согласен ли он, что липосакция – это хорошая идея.

Не думаю, что быть пластическим хирургом почти также очаровательно, как это кажется. Особенно в Сиэтле или в большинстве других мест помимо Лос-Анджелеса. Основное количество их операций состоит из удаления язв, при которых они вычищают загнившую подкожную ткань, пока все еще есть жизнеспособная, здоровая часть ткани. Сегодня, например, доктор Блэк осматривает пациентку, которая позволила своей заднице заразиться, не меняя свою испачканную экскрементами одежду. Теперь у нее есть длинный разрез вдоль торца каждой половинки задницы, который источает что-то, что напоминает внутреннюю часть гнилой мускусной дыни и пахнет как смерть после трех недель проведенной на солнце.

Как всегда тактичный, Эммет усмехается и слегка подталкивает меня локтем, говоря:
– Ага, вполне уверен, в ближайшее время она не будет трясти своей задницей в клубешнике, хах?

Доктор Блэк уходит, но я в итоге сталкиваюсь с ним на лестничной площадке, когда спускаюсь, чтобы пообедать. Я дергаю дверь второго этажа, когда она внезапно открывается, и он присоединяется ко мне.

– Привет, – вежливо произносит он.

– Привет.

Он следует близко позади, когда я продолжаю спускаться вниз по лестнице.

– Ты Белла, правильно? – спрашивает он. Наш один единственный разговор был настолько краток, что я удивлена, что он помнит мое имя.

– Да. А ты доктор Блэк, правильно?

– Точно. Как там мисс Холлоуэй?

– Все также. – Не менее потная чем обычно.

– Идешь обедать?

– Ага. И ты?

– Ага.

Я не фанатка напряженного разговора, так что я выдыхаю от облегчения, когда мы выходим из лестничного отсека и входим в открытый холл. Мы идем вместе какое-то время, пока наша дорога не разделяется в двух направлениях – одна ведет в кафетерий, а другая в комнату отдыха врачей. К сожалению, мы не с тех сторон, поэтому почти сталкиваемся, когда пытаемся повернуть и пойти в противоположных направлениях друг от друга.

Доктор Блэк хватает меня за плечи, чтобы я не упала, улыбается ослепительной улыбкой и говорит:
– Прости. Моя вина. Сегодня я ем в докторском кафетерии.

Ах, эти проклятые доктора с их крутыми бейджиками и потрясающим кофе. И опять же, не то чтобы я завидовала.

– Круто, – говорю я с улыбкой. – Я бы тоже там ела. У вас, ребята, обалденная кофеварка и все такое.

– Ты встречаешься с доктором Калленом, так ведь? – внезапно спрашивает он, и я захвачена врасплох.

– М-м… ну да. – Не знаю, что еще сказать. Не секрет, что новости перемещаются очень быстро, особенно здесь. Интересно, а они с Эдвардом друзья? Эдвард никогда не упоминал его.

– Могу принести тебе кофе, если хочешь, – предлагает он.

– Правда? – говорю я с надеждой и затем пытаюсь снизить свое волнение хоть немного. – То есть… не хочу, чтобы у тебя были проблемы…

– Не, никаких проблем. Пойдем. – Он ведет меня вниз по коридору. Я получаю краткую волну ностальгии, когда мы приближаемся к белой двери – когда он проходит по датчику своим бейджем – и я не могу с собой справиться и думаю какой-то крошечный момент, что изменяю Эдварду с кофе.

А вообще возможно изменить с кофе? Или это просто факт, что я пью кофе с другим доктором? Нахмурится ли мой хардкорный парень, узнав об этом? Эдвард большинство дней приносит мне кофе, когда работает, но ведь это не значит, что я не могу выпить кофе, когда его здесь нет, правильно?

Доктор Блэк открывает дверь и провожает меня внутрь. Сегодня здесь есть другие доктора, все сидящие за столиками и разговаривающие во время еды, но никто из них не обращает на нас внимания, когда мы входим. Я вижу доктора Байерса в углу, но он даже не поднимает взгляда.

Доктор Блэк указывает на кофе-машину.
– Бери все, что тебе нравится. Я бы предложил свою помощь, но эта машина как ракетостроение.

Интересно, он когда-нибудь пытался сделать себе здесь кофе, потому что на самом деле это не так уж и трудно. Отчасти забавно, что он может фактически изменить лицо человека, но все же отказывается узнать о том, как бросить пакетик в кофеварку и нажать на четко разделенные кнопки.

Я делаю свой кофе, пока он уходит к салатному столику. Сегодня тут есть горячая еда, каждая тарелка покрыта металлическими крышками, а из их углов просачивается пар. Также я замечаю несколько стоек, заполненных гамбургерами и картофелем-фри. Любопытно, еда здесь на вкус намного лучше чем тот отстой, что подается в кафетерии?

Никто не беспокоит меня, пока я делаю кофе. Я неприметно делаю снимок чашки своим телефоном и отсылаю его Эдварду, написав «Кофе хоро-о-оший». И признаю, что мое кофейное хвастовство без него заставляет меня чувствовать себя хоть чуть лучше.

Я подхожу к доктору Блэку, чтобы попрощаться и снова его поблагодарить.

– Без проблем, Белла. Уверен, еще увидимся.

Я как раз собираюсь повернуть и сбежать отсюда, как вижу, что дверь открывается, и на мои глаза попадается легко узнаваемая вспышка рыжих волос, когда доктор Эллис входит в комнату. Она одета в нежно-голубые штаны и белый лабораторный халат, а ее длинные волосы волнами ниспадают с плеч.

Я безуспешно пытаюсь спрятаться за доктором Блэком, но это бесполезно. Мои как у Смурфиков штаны выдают меня немедленно.

– Белла? – Доктор Эллис останавливается, чтобы взглянуть на меня, на ее лице отображено удивление. Я веду себя так, словно также удивлена увидеть ее, что своего рода забавно, так как это комната отдыха докторов. У нее есть все права, чтобы быть тут.

– О, привет, доктор Эллис! Как ты?

Она слегка улыбается.
– Хорошо, Белла. Эдвард сегодня работает?

Ну да, она хотела бы знать.

– Нет, доктор Блэк был очень мил, чтобы позволить мне взять себе чашечку кофе. – Я указываю на чашку в своих руках, чтобы подтвердить мною сказанное.

Она поверхностно осматривает доктора Блэка.
– О, я вижу.

– Вообще-то я уже уходила. – Я пытаюсь пройти мимо нее, но она имеет наглость сдвинуться и преградить мне путь.

– Подожди, Белла. Я просто хотела спросить… как дела?

Я делаю шаг назад, помещая достаточно пространства между нами.
– О чем ты?

– С Эдвардом. Вы ведь теперь официально вместе, да? Не то чтобы это мое дело, но в последнее время у меня не было возможности поговорить с ним. Я только знаю, как сильно ты ему нравишься.

Это радует меня беспредельно, хоть она и права. Это совсем не ее ума дело. Но какого черта? Она фактически просит, чтобы я выплюнула ей это в лицо…
– Вообще-то у нас все великолепно. Лучше и быть не может. – У нас все как у Фреда и Вилмы, Барби и Кена, как у двух фасолинок в долбанном стручке…

Ее улыбка веет добротой.
– Это хорошо. Он отличный парень.

– Да, он такой.

– Ну, полагаю, еще увидимся.

Да ну?

– Конечно.

Я покидаю зал, захватывая несколько мятных конфеток с собой. Слова доктора Эллис не покидают мой разум, пока я не дохожу до кафетерия, и в итоге я делаю один громкий вывод. Это было чертовски странно.



Эдвард не написал мне в ответ; позже я узнаю, что он не ответил, потому что спал. А спал он, потому что после вчерашнего вечера он вернулся домой с какой-то простудой. Его лихорадит, он утомлен и полночи не спал, потому что едва чуть ли не выкашлял свое левое легкое – ну или это то, что я поняла из его туманных объяснений.

Во время пересменки приходит поток неприятностей, и я ухожу с работы позднее чем обычно. Захожу в магазин и покупаю готовый суп в контейнере, эти штуковины напичканы Алоэ вера, своего рода энергетиками и лекарствами от простуды. Интересно, что делает Эдвард, когда заболевает – у него есть доктор, которого он посещает? Алек всегда бы пытался поставить себе диагноз, было ли это растяжением мышцы или расстройством желудка, но, в конце концов, он все равно бы отправился на прием к врачу, а потом они бы долго спорили, стоит врачу не согласиться с его собственным анализом.

На порожке дома Эдварда стоит цветочный горшок с полуувядшим растением – очевидно, что он не следит за ним – и под ним спрятан ключ, который я использую, чтобы войти внутрь. Он сказал мне не приезжать – что он просто хотел отдохнуть – но я, как видите, проигнорировала его. Я только хочу удостовериться, что у него есть все, что ему необходимо, ибо раз уж он живет один, выходить за чем-то в магазин, когда он болеет, не очень хорошая идея. Хотелось бы надеяться, что я не наберусь от него проблем из-за своего появления.

В доме тишина, когда я вхожу. Вижу включенный телевизор в гостиной, но громкость стоит на минимуме. Я прокрадываюсь в кухню, чтобы разгрузить все то, что купила, пытаясь быть максимально тихой, но Эдвард все равно слышит меня.

– Белла? – Его голос напряженный и удивительно близкий. Я оборачиваюсь и подпрыгиваю, когда вижу, что он стоит в дверном проеме кухни. Его волосы – сплошная путаница, под глазами темные круги, на теле помятая футболка и зеленые пижамные штаны. Также он хмурится. – Что ты делаешь?

– Я кое-что тебе принесла, – говорю я, указывая на пакет. – А вот что ты делаешь? Разве ты не должен отдыхать?

– Я отдыхал.

Я иду вперед и прижимаю ладонь к его щеке. Совсем не удивление, его кожа пылает огнем.
– Клянусь, доктора самые худшие пациенты. Иди ложись.

– Ты заразишься от меня.

– Я рискну.

– Белла, я серьезно.

– Я тоже. А теперь иди приляг и прекращай усложнять мне жизнь.

Он кратко впивается в меня взглядом прежде, чем покидает кухню. Я даже притащила с собой маску с работы на всякий случай, если у него было достаточно энергии, чтобы упрямиться, потому что ни за что я не уеду, пока не удостоверюсь, что он чувствует себя комфортно.

Я взглядываю в гостиную и вижу, как он опускается на диван, его тело практически скрыто под легким одеялом и несколькими подушками.

– Ты что-нибудь принимал из лекарств? – спрашиваю я.

– Белла, наверное, это просто простуда. Она сама пройдет, и я буду в порядке.

– Я не об этом спрашивала.

– Я принял немного «Тайленола», – уступает он со вздохом.

– Когда?

– Около двух часов, по-моему.

– Ты ел?

– Давненько.

– Голоден?

– Нет.

Я меряю его температуру, несмотря на протесты. В шутку угрожаю ему, что позвоню Эммету, чтобы тот приехал и держал его, пока я сделаю это с помощью ректального термометра. Эта фраза зарабатывает в мою сторону еще несколько суровых взглядов. Его температура 38.4.

Когда я наполняю кружку лекарством от простуды, Эдвард наконец, кажется, немного смягчается.
– Ты симпатичная медсестра, – говорит он, кивая на мою одежду. Это штаны, которые я надевала на работу, и уж определенно с ними не связана ни одна эротическая фантазия. Если, конечно, это не порно со Смурфиками; я дрожу при мысли об этом.

– Ты только заметил? – шучу я.

– Я заметил это в первый раз, когда увидел тебя.

– Лесть никуда не приведет вас, доктор Каллен. Ты итак уже мне нравишься. – Я протягиваю ему чашку. – Выпей это, – наставляю я. Он выпивает все одним глотком, словно стопку алкоголя.

Возвращает мне чашку и говорит:
– Кто принес тебе кофе?

– Доктор Блэк.

– Не знал, что вы друзья.

– А мы и не друзья. Сегодня он осматривал одного из моих пациентов, и я упомянула кофе, а он предложил мне взять немного. В основном он просто пустил меня в комнату отдыха, чтобы я смогла сделать себе чашечку.

– Разве он не женат? – спрашивает Эдвард.

– Вроде бы, – отвечаю я, вспоминая эндокринолога, которая предположительно является его женой. Также в больнице на стене есть плакат, который я недавно обнаружила, на котором числится список врачей с одинаковыми фамилиями, а также их фото. Доктор Блэк есть в том же списке, как и одна женщина доктор Блэк с такими же темными волосами и кожей. Карлайл, Эсми и Эдвард тоже там – все обозначенные как «доктор Каллен», конечно же. – А что? – любопытствую я.

Эдвард пожимает плечами.
– Просто интересно, – отвечает он, а затем на него нападает внезапный приступ кашля. Я потираю его спину, пока он не спадет, и спрашиваю снова, голоден ли он, но он вновь отказывается, несмотря на то, что не ел весь день, а затем я спрашиваю его, хочет ли он прилечь у себя в комнате. Он качает головой, и, после того, как я вынуждаю его выпить немного «Гэторада», приношу несколько одеял с его кровати и укрываю ими его на диване.

– Ты не должна оставаться здесь, – говорит он мне.

– Ты не можешь так легко избавиться от меня, – говорю я, целуя его в лоб. – Могу я использовать твою душевую? – Он просто кивает.

Я исчезаю вниз по коридору и проскальзываю в его главную ванную. Боже, я обожаю его душевую. Это как душевая богов с этими ее насадками и идеальным небольшим местечком для сидения специально для моей ленивой задницы. Я сижу там все время, пока моюсь, и однажды я даже упираюсь ногами о противоположную стенку словно какой-то слизняк, коим я и являюсь.

Конечно же, Эдвард выбирает именно этот момент, чтобы просунуть в душевую голову. Я быстро выпрямляюсь, чуть ли не травмируя себя от быстрого движения головой и шеей.
– Что ты делаешь? – ругаю я. – Ты должен отдыхать! – Я встаю и стараюсь прогнать его, но он справляется с моими попытками и проскальзывает мимо меня. Господи-Боже, он обнажен.

– Я сегодня не принимал душ, – жалуется он, сразу вставая под струи воды. Его руки покрыты холодными каплями, а лицо немного раскрасневшееся и усталое. Если бы он не был таким раздражающим пациентом, отчасти был бы милым.

– Ты всегда такой, когда болеешь? – спрашиваю я, симулируя раздражение.

– Какой такой?

– Сам себе на уме.

– Я не такой, – дуется он. – Просто я отдыхаю лучше после душа. И я хотел побыть с тобой.

Ну да, почему бы не убить меня своей мимишностью.

– Ты сказал, что не хочешь, чтобы я была здесь, – напоминаю ему я.

– Я не хотел заразить тебя своими микробами. Теперь, когда ты обнажилась, ты мой объект нападения.

– Ну, тогда… хотя бы присядь. – Я обнимаю его, пока мы не меняемся местами, и хватаю его за плечи, убеждая присесть. Он делает это с небольшим усилием. Я хватаю съемную душевую головку и использую ее, чтобы распылить воду вниз по его шее и спине; он закрывает глаза и постанывает в знак признательности.

– Опусти голову назад, – даю я инструкции, и когда он делает это, мочу его волосы, проводя пальцами по его влажным локонам, лбу и вниз по лицу.

Я поворачиваюсь, чтобы взять мочалку, и Эдвард говорит:
– Все твои пациенты принимают ванну таким образом? – Его голос звучит напряженно из-за кашля, но я почти уверена, что в нем есть скрытый наводящий на размышления оттенок.

– Только когда они ведут себя хорошо, – отвечаю я и выливаю какую-то жидкую штуковину на мочалку и намыливаю его, жадно вдыхая аромат. – Когда они ведут себя плохо, я зову Эммета.

Эдвард сдавленно смеется. А затем его посещает очередной приступ кашля. Я мягко глажу его спину и встаю во весь рост.

– Так я вел себя хорошо? – наконец спрашивает он.

– Ты балансируешь на линии между тем и тем, но пока ты в безопасности.

Сначала я намыливаю его спину, проводя ладонями по гладкой коже. Его лицо на одном уровне с моим животом. Когда я становлюсь ближе, он оставляет мягкий поцелуй ниже моего пупка, в то время как его руки ложатся на мои бедра, смещаясь к заднице. Если бы он не был болен, то я бы вжалась в его объятия, и мы бы слегка пошалили. Это своего рода заманчиво, но ничто не портит настроение, как кашель в лицо.

Он кладет лоб на мой живот, пока я намыливаю его плечи. Я подсовываю руку между нами, чтобы добраться до его груди. Он устал, это видно, но все же он хочет быть здесь со мной. Я не тороплюсь, поглаживая его всюду. Провожу ладонями по его мышцам, пытаясь упростить боль от его болезни, а его признательность выражается через мягкие вздохи. Я могла бы так касаться его весь день и никогда не утомляться.



После душа я уговариваю Эдварда съесть немного супа. Мне приходится вытащить его из контейнера, потому что я ужасна в приготовлении вещей сложнее, чем блинчики и спагетти, да и у меня вообще-то и нет никаких рецептов. Он не жалуется. Надевает футболку, а его волосы, которые уже начинают сохнуть, выглядят полным беспорядком благодаря моей неспособности прекратить касаться его.

Себе в магазине я купила равиоли. Подогреваю еду и сажусь напротив него за кухонным столом, ставя ноги по обе стороны от его ног на стуле. Могу сказать, что лекарства начинают работать, потому что Эдвард немного приободряется, и у него хоть чуть-чуть появляется аппетит. Также он более разговорчивый, а его свободная рука слегка поглаживает вверх и вниз мою голень.

– Как прошел твой день? – спрашивает меня он с полным ртом.

– Хорошо. Я даже разговаривала с доктором Эллис. – Я говорю это нерешительно, задумываясь, должна была ли я вообще заводить эту тему. Но эта тема не должна быть запретной. Напряжение, окружающее ее, наверное, просто находится у меня в голове.

Эдвард смотрит на меня.
– О чем вы говорили?

– Мы сверяли позиции, – дразню я, а затем чувствую себя глупо за то, что сказала это. Гребаный рот. – Нет, мы просто столкнулись друг в друга, и она спросила, как дела. Ничего особенного. Отчасти она была… милой.

Эдвард не кажется удивленным.
– Белла, она хороший человек. Вероятно, она бы тебе понравилась.

– Ага. Может быть. – Мой голос не убедителен.

– Ты нравишься ей.

– С чего ты так решил?

– Она так сказала мне.

– Она не знает меня. – И скорее всего врет.

– Ей не нужно знать твою биографию, чтобы ты ей нравилась.

– Это помогает. Тогда она даже не знает, что ей нравится.

– Может, ты ей просто нравишься, потому что ты нравишься мне.

Теперь это забавно. Очевидно, она не пересказала ему разговор, который у нас состоялся на бейсбольном матче. Думаю, было довольно понятно, кого она записала в любимчики в этой ситуации.

– Ты не думаешь, что она все еще без ума от тебя? – скептически интересуюсь я.

– Это не имеет значения. У нас ничего не получилось, и она пошла дальше. Она не такой человек, который зацикливается на чем-то, чего никогда не могло быть.

Я вздыхаю.
– Думаю, ты слишком сильно доверяешь людям.

– Белла, некоторые люди заслуживают презумпции невиновности. – В его тоне даже присутствует своего рода упрек, но я упускаю это мимо ушей.

– В любом случае мой день в целом был ничем не примечательный, – говорю я ему, стремясь сменить тему. – Но это, конечно, не включает ту часть, где я обтирала мочалкой симпатичного доктора.

Эдвард поднимает взгляд от своего супа, уголок его губ приподнимается в улыбке.
– Я знал, что ты думаешь, я симпатичный.

– Даже еще более симпатичный с очками.

– Может, я надену их в следующий раз, когда мы окажемся в душе, – соблазняет меня он, дьявольски улыбаясь.

И вот опять. Сильное желание. Откуда ни возьмись, слова угрожают выскочить из моего рта и изменить наши отношения.

Я ничего не говорю. Смотрю вниз на свои равиоли и симулирую ужасный интерес к разрезанию части пополам. Разрезать равиоли – это тяжелая работа. Эдвард начинает кашлять и отодвигает тарелку в сторону. Я вижу кусочки цыпленка и лапши, оставленные в тарелке.

– Мне все еще больно глотать, – объясняет он, и я киваю.

– Хочешь, чтобы я принесла тебе немного бульона?

– Нет, я наелся. – Не могу сказать, врет ли он; он смотрит на меня, внезапно уязвимый. – Останешься сегодня? – Его речь проникнута надеждой. Для кого-то, кто не хотел, чтобы я приезжала, он полон решимости убедиться, что я остаюсь.

– Как будто ты смог бы так легко от меня избавиться, – отвечаю я, и он не пытается скрыть маленькую улыбку.

– Спасибо.

Я люблю тебя.

– Всегда пожалуйста.

Перевод: Rob♥Sten