Глава 63

Той ночью меня сложно было назвать особенно хорошей компанией. Карлайл с Эсме поняли мою молчаливость, но нельзя не заметить, что их это беспокоило. Возможно, они надеялись подбодрить, когда попросили сопровождать их наружу. Они привели меня в сарай, где мы держали автомобиль. Я припарковал его перед домом, торопясь переодеть Беллу в теплую сухую одежду, а Карлайл использовал свою машину, когда мы поехали навестить Кельвина. Так что с утра я не входил в импровизированный гараж.

Невозможно было удержаться от улыбки, увидев результаты усилий Эсме. Сарайчик стал теперь достаточно большим для двух автомобилей, вдоль стен установлены полки. Внутренности покрашены, а крыша стала прочнее, защищая от дождя.

– Тебе нужен гараж, раз у вас будут два автомобиля, – с очаровательной улыбкой сообщила мне Эсме. – В настоящее время архитекторы включают их в планы новых домов.

– И тебе потребуется кое-какое пространство для канистр с маслом, запасных шин и ветоши для протирки, – добавил Карлайл, указывая в сторону стеллажей.

– А теперь, – продолжила Эсме, – я хочу построить крытый переход, чтобы Белла не мокла во время дождя. Это будет особенно важно, когда появится ребенок. Сегодня мне не хватило времени, но уверена, что при нашем следующем посещении я с этим справлюсь.

Я обнял мать:
– Спасибо.

Она улыбнулась:
– Рада помочь, Эдвард. Мне очень понравилось этим заниматься.

На оставшуюся часть ночи мое настроение слегка улучшилось. Карлайл с Эсме поддерживали легкую беседу, и я знал, что они пытались меня подбодрить. Уехали они сразу после полуночи, обещая вернуться при первой же возможности. Однако на протяжении следующих двух недель Карлайл дежурил каждую ночь, за исключением одной.

– Знаешь, – задумалась Эсме, – полагаю, я могу вернуться и сама, чтобы построить крытый переход... – она слегка колебалась. Я знал, что с момента трансформации она не разлучалась с Карлайлом более чем на десяток часов.

– Тебе не нужно этого делать, – ответил я, – но это любезное предложение. Возможно, если бы ты выслала мне планы, я смог бы и сам все сделать. Это даст мне хоть что-то, чтобы занять время, когда перестану работать... – У меня вырвался невольный вздох.

– Мы будем о тебе думать, – обняла меня крепко Эсме. – Береги себя, милый.

Затем обнял Карлайл:
– Если у тебя возникнет во мне нужда, просто пошли телеграмму. Я приеду, как только смогу.

– Спасибо, – ответил я. Однако это было плохим решением. Я не мог просить его бросать собственных пациентов, чтобы помочь мне лечить моих.

Их отъезд вызвал у меня чувство некоторой опустошенности. Я вернулся в дом и поднялся по лестнице. Белла лежала на боку, волосы разметались по подушке. Ее дыхание было тихим и размеренным: она крепко спала. Довольно долго я стоял в дверях, слушая успокаивающий звук двух бьющихся сердец.



Я подозревал, что Белла будет возражать против моего плана, поэтому решил начать процесс до разговора с ней. Знал, что это займет некоторое время, прежде чем все полностью урегулируется, но с проведением в ближайшем будущем телефонной связи я чувствовал, что мы управимся в короткий срок.

С относительной эффективностью телефонные линии были установлены, и менее чем через неделю после операции Кельвина у нас дома и в офисе появились телефоны. В магазине у Веберов тоже стоял один из аппаратов, как и у нескольких других горожан и фермеров. Белла пришла в восторг, когда мы позвонили Эсме в Юджин и смогли с ней поговорить.

К счастью, дела в офисе шли спокойно: нас посетили лишь несколько пациентов, и ни один не вызвал у моей жены каких-либо интенсивных реакций. Теперь, когда появилась возможность быстро до нее добраться, я хотел, чтобы она большую часть дня оставалась дома. Погода становилась холодной и влажной, и, в конце концов, она принесет ряд болезней. Я хотел защитить любимую от инфицирования от больных, а также от воздействия стихии.

На следующий день после установки телефонов я не разбудил ее, как обычно, чтобы отправляться в офис, а позволил спать вволю. Она проснулась сразу после половины девятого и томно потянулась. Долгий сон принес ей пользу.

– Доброе утро, любимая, – поздоровался, входя в комнату.

– Ммм, доброе, – сказала она, зевнув. Улыбнулась, а потом ее глаза скользнули к часам на комоде. Белла моргнула. – Восемь тридцать пять? Эдвард, почему ты меня не разбудил?

Она начала вставать с постели, но я бросился к ней:
– Ты так крепко спала, и сейчас тебе нужно больше отдыхать. Почему бы тебе еще не поспать?

– Не глупи. Я чувствую себя отлично, на самом деле – очень хорошо. Дай мне пятнадцать минут, чтобы умыться и одеться…

– Но тебе не обязательно, – мягко сказал я. – Теперь у нас есть телефон. Я позвоню, если ты мне потребуешься.

Она нахмурилась:
– Ты не хочешь, чтобы я с тобой сегодня поехала?

– Любимая, я всегда хочу, чтобы ты была со мной. Но мы это обсуждали. И договорились, что как только у нас появится телефон, тебе не нужно будет столько работать, только когда это действительно необходимо.

– Не уверена, что мы договаривались именно об этом, – нахмурившись, заявила она.

– Давай попробуем день-два и посмотрим, что из этого получится.

– На завтра запланирован прием миссис Джозеф, – без нужды напомнила она. – Я должна присутствовать при ее визите.

– Да. Она придет в час, так что ты можешь приехать после обеда, – разумно ответил я.

Белла не была особенно рада, но не стала спорить. Она заставила меня пообещать, что сразу же позвоню, если возникнет вероятность, что придется вступать в прямой контакт с пациентом, и я согласился. Тем не менее надеялся, что необходимости в таком звонке не возникнет.

Как выяснилось, в офисе снова было тихо. Белла дважды звонила, чтобы узнать о событиях дня. Скучая по ней, с радостью слушал ее прекрасный голос. Было приятно знать, что мы могли поговорить даже тогда, когда ее со мной не было.



Время в одиночестве имело свои преимущества. Без ведома Беллы я смог написать необходимые письма и банковские векселя. В ближайшее время я бы объяснил ей свои действия, но сейчас хотел втайне завершить предварительные.

Незадолго до полудня на следующий день Анджела приняла у меня корреспонденцию. Мгновением спустя в магазин вошла Белла.

– О! – воскликнула она, улыбаясь, когда увидела меня, – я и не знала, что ты здесь.

– Мне потребовалось отправить несколько писем, – ответил я как можно небрежнее. Однако меня, возможно, выдало выражение лица. Я подошел и быстро поцеловал ее в щеку.

Она насмешливо на меня глянула, но присутствие Анджелы помешало ей задавать какие бы то ни было вопросы. Женщины мило болтали несколько минут. Я выяснил, что Анджела позвонила Белле и пригласила ее на обед, что объясняло раннее прибытие моей жены в город.

Лавочница спросила, хочу ли присоединиться к ним, но я вежливо отказался, сказав, что нужно заняться в офисе кое-какими документами. Белла предупредила, что придет к часу, после чего дамы отправились вглубь дома. Я услышал проснувшуюся Розмари и обрадовался, что Белла проведет какое-то время с ребенком.

Едва придя в офис, жена спросила об отправленных письмах. Она знала: сейчас нам не требовалось заказывать ничего из обычных припасов.

– У тебя был такой странный взгляд, – закончила она. – Что-то случилось? Ты не сказал мне о каком-то пациенте? – она решила, что произошло нечто особенное, и мне потребовалось лечить особую болезнь.

– Нет, любимая, – ответил я. Полагаю, она услышала сожаление в моем тоне, слишком хорошо меня знала.

Она прелестно нахмурилась:
– Тогда кому ты писал?

– Парочке журнальных издателей, – неопределенно ответил я. Возможно, подумает, что я просто обновил подписки.

– Ох...

К счастью, миссис Джозеф прибыла на несколько минут раньше, временно прекращая разговор. Мне не хотелось обсуждать это в офисе. Лучше подождать, пока мы не окажемся дома.

У миссис Джозеф все шло хорошо. Приступы головокружения уменьшились, когда она вошла во второй триместр, и женщина чувствовала себя более энергичной. Тем не менее я предупредил, чтобы она больше отдыхала и сократила активность. Она часто сопровождала мужа на вызовы к семьям, которых одолевали различные проблемы. Я знал, что они с преподобным энергично брались за дело каждый раз, когда в них нуждались, в том числе помогая по дому и хозяйству. Я настоятельно рекомендовал ей оставаться дома, когда это возможно. Она согласилась, зная, что сейчас безопасность ребенка – главная ее задача.



Остальная часть дня прошла без происшествий. Утром я уехал в город на автомобиле, так что Белла отправилась пешком, наслаждаясь прекрасным осенним деньком. Пока ее прогулки были неспешными, упражнение приносило пользу. Жена планировала брать коляску, если ей потребуется быстро ко мне присоединиться. Я с нетерпением ждал того дня, когда она получит свою безопасную машину. «Кадиллак» прибудет в Портленд в течение ближайших двух недель.

А пока я вынужден буду действовать так же, как в последние два дня. Мои письма дойдут до издательства, по крайней мере, через неделю, и только через несколько в журналах появится реклама. Я надеялся, что относительно скоро получу ответы.

Вскоре после нашего возвращения домой Белла снова принялась меня расспрашивать.

– Эдвард, – начала она, прекращая нарезать морковь, – ты подписался на журнал менее года назад. Еще же рано ее возобновлять. Ведь так?

Я занимался картофелем и не отрывал от него взгляда.

– Да.

– Тогда зачем ты отправлял эти письма? – В ее голосе слышалось недоумение.

Теперь я поднял голову и встретился с ее пытливым взглядом. Отложив нож, потянулся через стол за ее руками.

– Милая, я разместил в журналах рекламные объявления.

Она не поняла:
– Объявления? Какие?

Я вздохнул:
– Объявления для врача, чтобы приехал сюда и принял эту практику.

Ее глаза расширились. – Эдвард! Что…

– Дорогая, это единственное решение. Я не могу самостоятельно эффективно практиковать, и как только родится ребенок, тебе нужно находиться здесь с ним или с ней, а не в офисе с больными и травмированными пациентами.

– Но мы можем использовать телефон… – начала она.

Я покачал головой:
– Это временный способ решения проблемы. Даже сейчас я не хочу рисковать и подвергать тебя и ребенка опасности заражения инфекционными заболеваниями. И в любом случае не стану рисковать твоим благополучием, в том числе, включая контакт с кровью. Милая, ты и наш ребенок – самое важное в мире для меня, и я должен знать, что вы оба в безопасности.

Глаза Беллы наполнились слезами:
– Но ты любишь заниматься медициной... и все здесь тебе доверяют.

Я с мрачным видом кивнул:
– Тебя я люблю больше. А сообщество научится доверять еще кому-нибудь.

– Но здесь нет никого настолько квалифицированного как ты, за исключением Карлайла, конечно.

– Я собираюсь найти кого-то очень хорошего, – сказал я, хотя и понимал, что это, возможно, не совсем верно. И все-таки обученный врач, даже относительно неопытный, предпочтительнее, чем вообще отсутствие медицинской помощи.

– До твоего приезда в Мадрасе никогда не было врача, – напомнила Белла. – Не уверена, что ты сможешь найти кого-то, готового сюда переехать. – Она надеялась отговорить меня, чего я и ожидал. Однако теперь в ее голосе появился и намек на обреченность.

– Я предложил довольно щедрое вознаграждение, – признался я. – И гарантировал хорошую зарплату в течение первых двух лет. Сейчас с телефонной связью Мадрас не будет казаться столь отдаленным. И предполагаю, что в ближайшем будущем появится еще больше автомобилей, так что станет проще ездить в крупные города. – Я подождал несколько минут, а затем продолжил: – Белла, это единственный способ для тебя и нашего ребенка оставаться в безопасности. Ты – мой самый высокий приоритет, сейчас и всегда. Я хочу заботиться о тебе, о вас обоих, и сделать все необходимое, чтобы в полной мере осознавать и хорошо себя чувствовать. Возможно, я был глуп, когда начал здесь то, что не смогу закончить...

Она подалась вперед и прижала ладонь к моей щеке:
– Нет, Эдвард, не думай так. Ты помог очень многим людям. Розмари и Анджела не выжили бы без тебя, и миссис Уизерс с миссис МакМахон, вероятно, тоже. Ты улучшил жизнь десятков людей. Независимо от происходящего ты должен это помнить.

Моя прекрасная жена пыталась меня успокоить. Я грустно улыбнулся и распахнул ей объятия:
– Спасибо, любимая.

Она устроилась у меня на коленях, и я нежно обнял ее, поцеловал в макушку, затем в лоб. На глазах у нее оставались слезы, но мог сказать, что она смирилась. Поняла, что это к лучшему.

Через несколько минут она снова заговорила. Ее голос был тихим.

– Было бы лучше, если бы мы уехали.

– Что? – изумился я, спрашивая себя, не ослышался ли.

Она вздохнула.

– После того, как ты найдешь другого врача, возможно, мы должны переехать в другое место. Это поможет нам избежать необходимости отвечать на слишком много вопросов.

– Я планировал сказать людям, что вернулась моя болезнь, – ответил я.

Белла покачала головой:
– Думаю, они все равно станут пытаться обращаться за помощью. Тебе будет сложно отказывать им. – Она встретилась со мной взглядом, и я понял истинность ее слов.

Тем не менее, я сказал: – Но у тебя здесь друзья и отец...

– Мы сохраним ферму и сможем иногда приезжать. Но, вероятно, лучше будет начинать все снова в другом месте. – Она заморгала, когда на глаза навернулись новые слезы.

– Ох, Белла, – я притянул ее еще ближе, – я так тебя люблю. Спасибо за понимание.

Она попыталась скрыть всхлип, но я тихо прошептал, чтобы не сдерживалась. Я обнимал ее, пока она рыдала: маленькая фигурка дрожала, когда жена оплакивала дом, друзей и жизнь, которую мы могли иметь.

Судьба, казалось, требовала жертв. Она принесла мне Беллу, чей дар позволил продолжить любимое призвание. А потом подарила ребенка, безопасность которого может обеспечить только отказ Беллы от дара.



Мы решили, что лучше пока не распространяться о наших планах. Я не знал, сколько времени займет поиск нового врача для города. До тех пор мы будем продолжать и дальше так, как сможем. Однако я поклялся себе использовать все необходимые меры предосторожности.

К сожалению, даже моя бдительность не могла обеспечить Белле полной безопасности. На следующей неделе я звонил ей всего два раза, обращаясь за помощью, но каким-то образом она простудилась. Честно говоря, это, скорее всего, результат воздействия кого-то вне офиса, поскольку мы не лечили респираторных заболеваний. И все-таки я чувствовал себя ужасно, когда в субботу утром жена проснулась с болью в горле.

Я осмотрел ее миндалины, радуясь, что они не воспалены. Но у нее все еще держалась субфебрильная температура, и к тому времени, как приготовил завтрак, Белла начала шмыгать носом. К тому же она чувствовала усталость и некоторую вялость. Она не протестовала, когда я предложил ей спокойно отдыхать большую часть дня.

В воскресенье она чихала и страдала из-за типичных назальных симптомов: чередования насморка и заложенности. Однако лихорадка не усиливалась, и к утру понедельника жена сказала, что чувствует себя немного лучше. Ночью она начала кашлять, но в легких было чисто, а температура оказалась всего на две десятых градуса выше нормы.

На утро у меня назначен визит пациента, но я был уверен, что обойдусь и без помощи Беллы. Я лечил мисс Эсси, владелицу гостиницы, от анемии, но мог оценить ее состояние с помощью нескольких вдохов и быстрого взгляда в рот. Также на сегодня запланирована встреча с миссис Уизерс. Мне всегда нравилось проверять ее пульс, но для этого потребуется всего несколько секунд, и не думаю, что это на меня повлияет.

Я пообещал Белле, что буду звонить ей на протяжении всего дня, и она согласилась действовать подобным же образом, если ей что-нибудь понадобится. Прошлым вечером позвонила Анджела, и когда я сказал, что Белла заболела, заявила, что приготовит суп и к обеду его привезет. Меня успокоило осознание, что наша подруга присмотрит за Беллой и сразу же сообщит, если моя жена в чем-нибудь будет нуждаться.

День прошел без происшествий. Мисс Эсси стало несколько лучше, в то время как миссис Уизерс – чуть хуже. Тем не менее ее поддерживало упорство духа. Я знал, что она обрадована моим визитом, хотя и разочарована, что со мной не пришла Белла. Я объяснил, что любимая простыла, вызвав сочувствие у пациентки, а также несколько народных советов. Я поблагодарил ее и, поцеловав в щеку, ушел. Женщина не испытывала особой боли, но была очень слаба.

Я с радостью вернулся домой пораньше. Мы с Беллой несколько раз беседовали, но лучше ее видеть, чтобы лично оценить состояние. Она кашляла сильнее, но сказала, что не чувствовала себя плохо. Небольшая лихорадка остались, но в легких было по-прежнему чисто. Жена сообщила, что совсем немного поела привезенного Анджелой супа. Я сделал мысленную заметку поблагодарить женщину за доброту и заботу.

Тем вечером мы сидели перед камином. Снаружи похолодало, и началась буря. В отдалении мы слышали раскаты грома. Я ощутил чувство благодарности, испытываемое за наш теплый, уютный дом: холод и влажный воздух лишь усугубили бы болезнь Беллы.



Дождь, не переставая, лил всю ночь. Белла спала довольно хорошо: кашель ее не беспокоил. Тем не менее я лежал рядом, прислушиваясь к дыханию и несколько раз проверяя лихорадку.

Едва рассвело, как снаружи донесся звук копыт. Я, прислушиваясь, сел. По грязной земле двигались колеса тяжелой телеги. Кто-то приближался к дому.

Всего несколько раз меня вызвали из дома. Стало ясно, что произошла очень сложная ситуация, раз фермер отправился за мной, особенно в столь ранний час. Я заправил рубашку, вышел в коридор, зажег фонарь и поспешил вниз по лестнице.

Открыв дверь, увидел подъезжавшего на телеге мистера Дженсена. Его сердце быстро колотилось: он очень беспокоился.

– Что случилось? – сразу же спросил я, выходя на крыльцо.

– Это наша младшая, Кора, – сказал он. – Пошла в сарай проверить котят, а те были на чердаке. Должно быть, дочь поскользнулась и упала... Я нашел ее лежащей на земле.

– Она в сознании?

– Пришла перед моим отъездом. Говорит, что очень сильно болит рука. Я собирался привезти ее к вам, но когда попытался переместить ее, она не смогла терпеть боль. И сама рука выглядит как-то неправильно.

Я кивнул:
– Только возьму саквояж.

Я бросился внутрь и вверх по лестнице. Белла все еще спала и не слышала приезда мистера Дженсена. Мне потребовалась секунда, чтобы решить для себя: пускай спит. Я собирался оценить состояние Коры до того, как будить жену и вытаскивать ее под дождь. При необходимости можно дать девушке морфин, чтобы облегчить боль, а затем привезти к нам в дом, где Белла сможет мне помочь.

Я написал короткую записку любимой:



Я положил записку рядом с часами, зная, что там ее увидят. После надел ботинки и куртку, поспешил на улицу, вспомнив о шляпе только тогда, когда закрыл за собой дверь. Мистер Дженсен жестом пригласил меня на телегу, так что я быстро забрался. Он щелкнул вожжами, и лошади рванули с места.

Фермы мы достигли минут через пятнадцать. Небо оставалось темным и серым, внутри сарая виднелся отсвет фонаря. Мужчина придержал лошадей, и мы оба соскочили с повозки.

Внутри помещения обнаружилась вся семья, столпившаяся вокруг Коры, которая продолжала лежать на полу. Ее укрыли одеялом, но она дрожала. Я мог сказать, что девочка находилась в шоке.

– Здесь доктор Каллен, – заявил отец семейства. Дети отступил, но миссис Дженсен осталась с дочерью, положив одну ладонь ей на голову.

Я быстро опустился на колени рядом с ребенком, оценивая всеми чувствами. Дыхание не вызывало опасения, хотя вдохи были быстрыми и поверхностными.

– Кора, – сказал я, – можешь на меня посмотреть, милая?

Она открыла глаза. Они потускнели от боли, но зрачки оставались одинаковыми, и я не обнаружил никаких признаков серьезной травмы головы. Тем не менее быстро провел ладонями по черепу, затем осторожно прощупал шейные позвонки. Ее волосы мешали испытывать сильную боль, но, когда палец скользнул по виску, у меня запульсировало плечо. Я быстро убрал руки.

Вдохнув, чтобы успокоиться, сказал девочке: – Я прощупаю плечо и руку. Будет больно, милая, но через минуту я дам тебе кое-что для облегчения.

Она осталась заторможенной и едва меня узнала. Однако в тот момент, когда моя рука легла на ее плечо, Кора закричала и попыталась увернуться. У миссис Дженсен текли слезы, но она удерживала дочь неподвижной и тихими словами пыталась ее успокоить.

Ночная рубашка Коры промокла, тонкая ткань облепляла ее, так что я смог производить осмотр, не касаясь напрямую кожи. Быстро пришел к выводу, что плечевая кость отстояла от лопатки в плечевом суставе. Я не чувствовал очевидных разрывов: плечо, казалось, приняло на себя основную тяжесть падения. Она страдала от подклювовидного переднего вывиха¹. И мне все равно позже потребуется проверить наличие волосяных трещин², когда она будет находиться под действием обезболивания.

– У нее вывихнуто плечо, – сообщил я. – Нужно его вправить. – Я перевел взгляд на мистера Дженсена. – Дети должны подождать в доме.

Он вывел их наружу, пока я готовил укол морфина для Коры. Она тихо рыдала, явно испытывая сильную боль.

– Это поможет плечу перестать болеть, – ласково сообщил я. – Я позабочусь о нем через пару минут. Скоро ты почувствуешь себя намного лучше.

Введя лекарство, попросил обоих родителей отступить, чтобы я выполнил вправление. Разорвав часть ночной рубашки девушки, чтобы освободить плечо и руку, осторожно положил ладонь на сустав, выжидая несколько секунд, чтобы быть уверенным, что препарат несколько притупил боль. Однако мое плечо сильно болело. Крепко сжав руку ребенка, я быстро вправил плечевую кость на место. Девочка резко ахнула, затем хрипло вскрикнула, но приглушенная боль стала отступать. Я гладил Кору по голове, медленно дыша, пока разум не избавился от дискомфорта.

После того, как мысли снова прояснились, ощупал участок, проверяя, правильно ли встали кости. Работа помогала сдерживать выражение лица, не демонстрируя предательской боли, которую я все еще чувствовал: проверил подмышечный, плечевой и радиальные пульсы, удовлетворившись их силой. Нарушение кровотока отсутствовало.

– Вот и все, – сказал я, заставляя себя улыбаться, когда исчезли остатки боли. – Так лучше?

Она кивнула. Морфин действовал прекрасно. Пока Кора не заснула и думала и говорила ясно, я поинтересовался, болит ли у нее что-нибудь еще. Она покачала головой.

Я не унюхал свидетельств внутреннего кровотечения. И все-таки провел несколько минут, тщательно ощупывая ее конечности, позвоночник и живот. Сейчас боль в плече была очень слабой, да и то я придирался по пустякам. Тем не менее обрадовался, закончив осмотр и укрыв пострадавшую одеялом.

– Давайте внесем ее внутрь, – сказал я, осторожно поднимая девочку на руки.

Супруги повели меня в дом. Кельвин, Тесс и Маргарет ждали с широко распахнутыми глазами, наблюдая, как я нес их сестру в комнату родителей.

– С ней все будет в порядке, – с легкой улыбкой заверил их я.

Положив Кору на кровать, я попросил мать снять мокрую рубашку. Миссис Дженсен осторожно высушила дочь, а затем укутала в толстое одеяло, чтобы ребенок согрелся. Я снова проверил глаза и послушал легкие. Казалось, вывих плеча был единственной крупной травмой.

После того, как женщина одела Кору в ночную рубашку без рукавов, я уложил травмированную руку в повязку и выдавал родителям несколько основных инструкций, когда Кельвин воскликнул: – Кто-то едет!

Выглянув в окно, я увидел Бена, приближавшегося на своем маленьком багги, сильно подстегивая лошадей. Внезапно вспомнилась та роковая ночь, когда он приехал, чтобы просить меня о помощи Анджеле и ребенку. Потряс головой, чтобы избавиться от страшных мыслей. Что он здесь делает? Что-то случилось с его женой или ребенком?

Мы с мистером Дженсеном поспешили наружу, когда он добрался до дома. Выражение лица Вебера было мрачным.

– Бен? – осторожно спросил я.

– Эдвард, слава богу, ты здесь. – Он вздохнул, чтобы успокоиться. – Ты должен вернуться со мной. Это Белла...

Глава 64

– Белла? – повторил я, на мгновение остолбенев. Я оставил ее спящей, она не была серьезно больна. Неужели ребенок?

– Она нам позвонила, – принялся объяснять Бен. – Ей очень больно…

– Что за боль? – спросил я, страшась ответа.

– Думает, у нее что-то могло сломаться, – ответил он.

– Сломаться? – Мне потребовалось время, чтобы осознать эти слова. Он же не имел в виду, что у нее отошли воды³, да? – Что у нее могло сломаться?

– Рука.

Я оставался в недоумении, но мне хватило духу поскорее вернуться внутрь и собрать свои вещи. Миссис Дженсен помогла мне надеть куртку, уверяя, что позаботится о Коре.

– Спасибо, доктор Каллен, – сказала она. – Надеюсь, с миссис Каллен все будет в порядке.

Едва обратив внимание на признательность, торопливо забрался в коляску к Бену. Я предпочел бы бежать к дому, чтобы добраться до Беллы раньше, но даже во встревоженном состоянии понял, что такой поступок был бы неосмотрительным.

– Что случилось? – спросил я, как только сел рядом с Беном.

Он щелкнул вожжами, пуская лошадь в галоп.

– Белла сказала, что пыталась завести автомобиль, – пояснил он. – Наверное, двигатель дал обратный ход? Она упоминала, что заводная ручка очень сильно дернулась...

– Господи, – простонал я, проводя ладонью по волосам. – Мне никогда не следовало учить ее управляться с этой проклятой штукой. И вообще, зачем она заводила машину?

– Что-то сказала о том, что должна поехать сюда и помочь тебе.

Меня затопили угрызения совести. И все-таки удалось спросить: – Кроме руки она нигде не пострадала?

– Понятия не имею, – ответил он. – Сразу после ее звонка мы собрали ребенка и поехали к вам, а Андж тут послала меня за тобой.

Эта информация никак не развеяла моих опасений. Несколько минут мы ехали в молчании, а затем Бен поинтересовался: – Как малец Дженсен? Сильно пострадал?

– Кельвин? Он в порядке... Это Кора, младшая. Она вывихнула плечо, но с ней все должно быть хорошо.

– Вот и славно...

Мы не говорили, пока в поле зрения не показался дом. Мне пришлось сдерживаться, чтобы не выскочить из коляски и не кинуться внутрь. В тот момент, когда Бен замедлил лошадь, я спрыгнул и побежал. Хотелось бы надеяться, что я держал свой темп, по крайней мере, частично человеческим...

С крыльца услышал три сердцебиения и легко определил самое быстрое – моей жены. Присутствовал еще и слабый аромат крови. Я открыл дверь.

– Белла! – позвал я, мгновенно поняв, что она находилась в гостиной.

Я слышал, как она тихо произнесла: – Эдвард. – Облегчение в ее голосе было почти осязаемым.

– Мы здесь, – откликнулась Анджела.

Я бросился в гостиную и обнаружил свернувшуюся на диване Беллу, ее правая рука была прижата к груди. В кресле рядом сидела Анджела с Розмари в корзинке на полу. Миссис Вебер встала и отступила в тот момент, когда я вошел в комнату.

– Дорогая, – сказал я, становясь на колени рядом с женой. Поцеловал ее в лоб, отметив, прохладу кожи. Ноги укрывало одеяло, но одежда была влажной.

– Эдвард, – пробормотала она и вздохнула. – С Кельвином все в порядке?

– Он не пострадал, – заверил я. – Это Кора, и с ней все будет нормально.

Как можно деликатнее я отвел ее руку от груди и приложил пальцы к точке пульса на запястье. В месте повреждения уже образовалась некоторая припухлость.

– Позволь мне посмотреть, – тоном, близким к мольбе, сказал я.

Она слегка болезненно вздохнула, но не пыталась меня остановить. Со всей осторожностью я ощупал руку и запястье. У тонкого выступа лучевой кости, там, где она соприкасалась с ладьевидной, обнаружилась трещина. К счастью, без смещения. Я мог без особых трудностей ее вправить.

– Она сломана? – спросила Белла едва ли громче шепота.

Я кивнул:
– Да, любимая. Но кость осталась на месте, так что будет относительно легко вправить.

Она всхлипнула. Я понял, что она молча плакала. Ее нос покраснел и сопливился: простуда, конечно, не помогала общему состоянию. Анджела передала мне чистый носовой платок, и я нежно вытер щеки и нос Беллы.

Затем открыл сумку и подготовил шприц с морфием. Это была маленькая доза: нельзя рисковать большей из-за опасения повлиять на ребенка. Но ее хватит, чтобы облегчить сильную боль.

Глаза у Беллы были закрыты. Однако ощутив, что я засучил ей рукав, вопросительно на меня глянула, в выражении лица застыло беспокойство.

– Это не навредит ребенку, – заверил я, быстро проводя инъекцию. – Милая, тебе где-нибудь еще больно? Чувствуешь что-нибудь в брюшной полости или в спине?

– Я... я так не считаю, – тихо ответила она. – Я упала назад, когда это случилось, но не думаю, что жестко приземлилась...

– Все в порядке. Я перенесу тебя в нашу комнату и осмотрю получше. И вправлю запястье, как только опухоль уменьшится.

Анджела молчала. Я знал, что Бен уже вошел в дом и в тревоге стоял на пороге гостиной. Теперь же наша подруга заговорила, любезно поинтересовавшись: – Могу ли я что-нибудь сделать, Эдвард?

– Ей нужен лед для запястья, – ответил я. – Не могла бы ты наколоть немного от блока в холодильнике и завернуть в полотенце?

– Конечно, – ответила она.

Я наблюдал, как женщина развернулась и пошла из комнаты.

– Спасибо вам обоим, что приехали и помогли ей.

Бен кивнул, а Анджела подарила мне небольшую грустную улыбку. После этого супруги поспешили на кухню. Как можно осторожнее я поднял Беллу и понес вверх по лестнице. Уложил ее на кровать, рядом – несколько подушек и аккуратно разместил на них руку.

– Как боль? – спросил я.

– Уменьшается.

Вскоре Анджела принесла лед, и я положил сверток на запястье жены. Внизу услышал малышку. Она стала беспокойной: я знал, что в последнее время у нее начали резаться зубы.

– Еще что-нибудь нужно? – заботливо спросила Анджела. – Я могу приготовить завтрак...

– Спасибо, – ответил я, – но это не обязательно. Я не хочу вас задерживать. Вам нужно открывать магазин и отвезти Розмари домой.

Женщина кивнула.

– Пожалуйста, позвони, если мы что-нибудь можем сделать. – Она была очень искренней.

Тронутый этой добротой, я взял ее за руку и благодарно улыбнулся. Она поцеловала подругу в щеку и выразила надежду, что в ближайшее время Белла будет чувствовать себя лучше. Я еще раз поблагодарил друзей и вернул внимание к жене.

– Как себя чувствуешь, любимая? – спросил я.

– Как в тумане...

– Это морфин, – напомнил я.

Она положила левую ладонь на живот и мягко погладила. Я положил свою рядом.

– Чувствуешь здесь какой-либо дискомфорт? – нерешительно спросил я.

Она покачала головой. Однако я осторожно прощупал его, прислушиваясь к устойчивому маленькому сердцебиению, чтобы удостовериться, что наш ребенок не пострадал. Также проверил спину и бедра жены на случай, если получила серьезные синяки при падении. На этот раз казалось, удача, ради разнообразия, была на стороне Беллы. Значительные гематомы отсутствовали. Всю силу удара приняла рука.

Через несколько минут я поднял сверток со льдом и проверил запястье. Жена следила за моими движениями.

Меня снедала неуверенность в причине случившегося. Она знала, где я был, но казалось, не приняла во внимание мой совет оставаться дома. Я не хотел критиковать или обвинять ее, просто желал понять, что произошло. Возможно, я неясно выразился.

– Дорогая, – спросил я, – разве ты не читала мою записку?

– Читала.

– Тогда почему пыталась завести автомобиль? Я просил тебя оставаться здесь.

– Я думала, что Кельвин пострадал, – тихо ответила она. – Он такой милый мальчик, и мне хотелось помочь...

Мгновенно поняв свою ошибку, я произнес: – Ох, дорогая, прости. Я должен был указать, кто именно из детей.

– Я все равно захотела бы помочь тебе.

– Знаю и ценю это. – Я нежно ее поцеловал.

Затем помог Белле переодеться: снял влажную одежду и надел свободную ночную рубашку, чтобы не задевать чувствительную руку.

Как только это было сделано, объяснил: – На запястье я сейчас собираюсь поместить временную шину, а затем поставлю по всем правилам, когда спадет опухоль.

Я установил шину, нетуго ее перебинтовав, чтобы поддерживать запястье и руку. Жена слегка вздрагивала, когда я работал, но, казалось, не испытывала сильной боли.

Закончив, я сменил пакет со льдом, затем поправил одеяло и сказал, чтобы попыталась отдохнуть. Когда она, казалось, задремала, спустился к телефону.

Я позвонил в Юджин. Эсме, как правило, находилась дома. Она редко куда-то отправлялась без Карлайла, который, вероятнее всего, работал. Я надеялся, что так будет и сегодня. Мне требовалось с ней поговорить.

– Алло? – раздался ее прекрасный, нежный голос.

– Эсме, – с облегчением выдохнул я. Просто звук ее голоса помогал мне чувствовать себя спокойнее.

В тоне она услышала напряжение:
– Эдвард? Что случилось?

– Белла попала в аварию, – начал я.

– О, нет! С ней все в порядке?

– По большей части. Пыталась завести автомобиль, и это имело неприятные последствия. Заводная ручка крутанулась назад и сломала запястье.

Эсме ахнула:
– Бедняжка!

Я почувствовал неимоверное облегчение, услышав на заднем фоне голос Карлайла. Меня обрадует любой совет, который он предложит. Через несколько мгновения он сменил Эсме у телефона.

– Эдвард, – сказал он, – что случилось?

– У Беллы перелом шиловидного отростка лучевой кости.

– Смещенный? – серьезно спросил он.

– Нет. Смогу вправить, как только опухоль спадет.

– Слава богу. Что-нибудь еще пострадало?

– Не особо. У нее несколько ушибов от падения назад, но больше ничего не сломано. Ребенок тоже не проявляет никаких признаков проблем.

Я услышал, как от этой новости Эсме шумно выдохнула от облегчения.

– Мы можем чем-нибудь помочь? – спросила она.

– На самом деле, – ответил я, – можете. Эсме, я знаю, что это большая просьба, но сможешь приехать на некоторое время, дабы помочь Белле? Нужно, чтобы кто-то все время с ней находился и…

Прежде чем я даже успел закончить объяснение, она сказала: – Да, Эдвард, конечно. Я останусь до тех пор, пока ты во мне нуждаешься.

Она пообещала, что соберет несколько необходимых вещей и отправится в течение часа. После того как она умчалась, мы с Карлайлом несколько минут поговорили о травме и лучшем способе лечения. Ранее я несколько десятков раз вправлял кости, но он совершил тысячи подобных процедур. Отец, должно быть, почувствовал легкое колебание в моих словах, когда мы обсуждали перелом Беллы.

– Сынок, – сказал он, – я могу приехать с Эсме, если хочешь, если чувствуешь, что второе мнение было бы полезно. – Его тон был вежливым и уважительным, что я оценил.

– А ты сможешь уехать на день? – спросил я. – Тебе же нужно заботиться и о своих пациентах...

– Это не проблема. У меня смена только вечером, и я уверен, что найду другого врача на замену.

– Если это не причинит неудобств, я был бы благодарен, – ответил я.

– Тогда я договариваюсь. Мы с Эсме отправимся задолго до полудня.

Известие, что мои родители будут здесь через несколько часов, очень успокаивало.

– Спасибо, Карлайл. Не могу выразить, насколько ценю это.

– Я рад помочь. Передавай Белле мой сердечный привет и скажи, что я с нетерпением жду с ней встречи.

Мы попрощались, а затем я вернулся к жене. Она открыла глаза и терла лицо левой ладонью.

– Как себя чувствуешь, дорогая? – спросил я. Ее щеки чуть покраснели, а прикоснувшись к ней, выяснил, что слегка поднялась температура. Белла немного вздрогнула.

– Лед очень холодный, – ответила она.

Я поднял пакет, чтобы оценить опухоль. Она немного уменьшилась.

– Давай оставим еще ненадолго.

Жена с благодарностью кивнула.

– Ты говорил по телефону? Я слышала внизу твой голос.

– Прости, любимая. Я тебя разбудил?

– Нет, я не спала.

Я погладил ее теплую щеку:
– Я позвонил Карлайлу с Эсме. Оба хотят приехать и помочь.

– О! Это очень любезно с их стороны.

– Да, это так. Они сегодня будут здесь.

Ее рука снова двинулась и легла на живот. Я знал, что жена инстинктивно защищала дитя. Она немного вздохнула, прерывисто выдыхая.

– Что такое, Белла? – слегка встревожившись, спросил я. Сердцебиение ребенка оставалось стабильным.

– Я подвергла ее опасности, – дрожащим голосом сказала она. – Мне не следовало попытаться завести автомобиль... Ты говорил, что может быть отдача…

– Шшш, ты не знала. Это редкий случай: ты никогда не видела, как это происходило, когда я использовал ручку.

– Я просто так сильно беспокоилась за Кельвина, когда подумала, что это был он. Вспомнила, как раньше он хотел держать меня за руку, и решила, что должна быть там ради него.

– Это очень внимательное поведение, – ответил я. – У тебя такое доброе сердце.

Она подавила маленький всхлип.

– Сейчас мне пора начинать думать о ребенке и только о нем. Это, наверное, хорошо, что мы переедем... тогда я буду сосредоточена только на ней. – И все же эмоции предали ее слова. По щеке скатилась слеза. Я знал, как сильно она расстроится, оставив друзей и отчий дом.

Поцелуями я стер соленый след, затем осторожно лег рядом, стараясь ни в коем случае не толкать ее руку. В моих нежных объятиях она погрузилась в прерывистый сон. Моя рука скользнула вниз и ласкала округлость ее живота.

Чувствуя шевеления нашего ребенка, утешился крошечными движениями. Дитя находилось в безопасности, но в очередной раз мои жена и ребенок столкнулись с угрозой – той, что я мог бы предотвратить. Снова поклялся сделать все, что в моих силах, чтобы уберечь их от неприятностей. Пришло осознание, что нам, скорее всего, придется уехать прежде, чем я смогу найти заменяющего врача. Мне ненавистна мысль оставлять пациентов без попечения, но Белла с ребенком являлись моим приоритетом.

Это означало, что наше время в Мадрасе быстро подходило к концу. Я не мог лить слезы, но, тем не менее, испытывал глубокое чувство печали.

---

¹ Подклювовидный передний вывих – травма, характеризующаяся смещением головки плечевой кости под клювовидный отросток лопатки. Происходит при падении на вытянутую вперед и отведенную руку (здесь и далее – примечание переводчика).
² Волосяные трещины – усталостный перелом, возникает в результате травматического перенапряжения. Большинство таких переломов заживают самостоятельно, но в отдельных случаях может потребоваться хирургическое вмешательство.
³ На английском этот диалог строится на слове «broke», которое переводится как «сломать», а «отошли воды» – «water broke», если дословно, то «сломались воды».

---

Огромное спасибо за проверку и редактирование главы amberit.

Поделиться своими впечатлениями вы можете на ФОРУМЕ.

Также на форуме разыгрывается ВИКТОРИНА, участвуя в которой вы можете получать маленькие сюрпризы, а, набрав больше всего правильных ответов, выиграть и главный приз – последнюю главу перевода раньше всех остальных читателей.