Во время нашего свидания Феликсу звонил Аро. Он не сказал об этом, но я знала, что это босс.

Феликс не утаивал от меня разговор. Вероятно, не считал это нужным. Да и с чего бы ему это делать? Мы работали в одном крыле. Во время его беседы с Аро я поняла, в чём заключались рабочие обязанности Феликса и почему он был таким мускулистым.

Именно он избавлялся от людей. Может, он не единственный, кто занимался этим, – в конце концов, в нашем отделе работало приблизительно двадцать человек, – но сейчас он подписывался на убийство. Я не сомневалась в этом.

Громкости телефона хватало, чтобы различить в тишине машины голос Аро и личную информацию человека, которого он намеревался убрать. И я точно слышала: «Я рад, что могу доверить тебе это дело». На что Феликс ответил:

– Я разберусь с ним.
На ладонях выступил холодный пот.
Феликс окончил разговор и улыбнулся мне.
– Извини за это.
– Гм. Нет проблем.
– Ты знаешь, каков он.

Да, я быстро усваивала, каким был Аро. И содрогнулась. Феликс ошибочно принял это за дрожь и повысил температуру в салоне.

Он привёз меня в хорошую пиццерию, где нас усадили в кабинку. Я села с одной стороны, а затем Феликс присоседился рядом, загораживая мне выход. Я ощутила взгляды посетителей заведения, осознав, что мы напоминали одну из тех жутковатых парочек, которые сидели за столом около друг друга. Я отрешилась от этих пристальных взглядов, взамен сфокусировавшись на изучении своего кавалера.

Я смутно помнила наш разговор. Старалась поддакивать и не соглашаться в нужных местах. Пицца была хрустящей и тягучей, я заглатывала её, что дало мне возможность унять дрожь в руках. Когда Феликс приобнял меня, притянул ближе к себе и потянулся поцеловать, я не знала, что делать. Ранее я размышляла над тем, как далеко готова была зайти в этом спектакле. Заколебалась на секунду, чего оказалось достаточно. Бедром я ощутила вибрацию мобильника.

– Чёртов телефон, – пробурчал Феликс.

Я подумала, что Феликс проигнорирует звонок, однако, по-видимому, при таком начальнике он не обладал подобной роскошью. Аро никогда не звонил мне не в рабочее время, хотя я не сомневалась, что Феликс исполнял поручения иного рода.

Он втолкнул руку между нами, достав и щелчком открыв телефон. Нас с Феликсом разделяла пара дюймов, так что я слышала каждое слово Аро. Но я бы услышала весь разговор, находясь и дальше, потому что Аро негодовал.

«Когда я прошу тебя убрать кого-нибудь, ты не мешкаешь».

Феликс отодвинул немного трубку от уха и приглушил громкость. Он виновато посмотрел на меня, затем обратился к Аро:

– Я не колеблюсь. Я немного занят. Я всё улажу. Как вам и сказал.

«Он у меня в кабинете, ты, тупица, с дюжиной ближайших друзей».

– О, – последовал великолепный ответ Феликса. Он не блистал интеллектом. А шестерёнки у него в голове крутились. – Так вы хотите, чтобы я прибыл туда немедленно, не так ли?

«Немедленно».

Увидев нашего официанта, я жестом попросила его принести нам счёт, что он безотлагательно сделал. Я полезла в сумочку оплатить свою долю, но Феликс остановил меня. Он до сих пор слушал Аро, так что я удивилась, что он заметил мои действия. Мои предыдущие взаимоотношения с ним привели меня к выводам, что он не мог одновременно ходить и жевать резинку. Может, он не так прост, как я думала.

Основываясь на уверении в том, что Аро и Феликс обсуждают убийство, я испытывала необычайное спокойствие. Или, может, благодарность, что Феликс больше не лез ко мне с поцелуями. Сложив руки на коленях, я ждала, пока Феликс завершит звонок.

– Мари, мне действительно жаль, но ты не станешь возражать, если мы ненадолго забежим в офис?
– Звонил Аро?
– Долбаный паникёр.
Я согласно кивнула – лучшая моя реакция, учитывая обстоятельства. Аро в самом деле раздувал из мухи слона, но я больше беспокоилась о его других, менее надёжных, качествах.
– Нам пора идти. Я подброшу тебя до дома, после того как разрешу ситуацию.
– Ладно.

И только в машине до меня дошло, что я согласилась терпеливо ждать, пока людей будут убивать.

Вот чёрт.

Убитые.

Ситуация выходила из-под контроля. Я направилась на свидание с Феликсом, чтобы выведать, как много он знает, а не становиться главным свидетелем.

Мне не нравился Феликс, но хотела ли я упечь его в тюрьму? Я взвешивала решение тайком позвонить в службу спасения из машины. А если позвоню, только что я им скажу? Езжайте в штаб-квартиру «Вольтерры», где намечается массовое убийство? Их ещё не укокошили, но мне достоверно известно, что так и будет. Возможный вариант, но только как я позвоню туда? Отчего-то я сомневалась, что Феликс не заметит мой звонок.

Я словно не пиццу съела, а камень. Я ела слишком много и слишком быстро и сильно об этом пожалела. Здания и деревья пролетали мимо, пока мы лавировали в центре города.

Украдкой глянул на спидометр, я осознала, что он зашкаливал за сотню. Феликс обладал хорошим периферийным зрением, что, полагаю, являлось завидным качеством для правой руки босса, поскольку он заметил мой вороватый взгляд, не отрывая глаз от дороги.

– Мы не разобьёмся. У меня хорошая реакция.
– А как же копы? Если они остановят нас, мы сильно припозднимся.
Феликс сдавленно рассмеялся.
– Ты такая странная, Мари. Ты мне нравишься.

Я толком не знала, как мне ответить. Он смеялся, так как считал, что я шутила? Или потому что не принимал полицию всерьёз?

Мы прибыли в зону криминогенных действий в подземном гараже «Вольтерры инкорпорейтэд». Аро, Кай и Маркус уже были там. Аро и Кай вытащили пистолеты и целились, и я забеспокоилась, что они без проволочек выстрелят в нашу машину. Маркус вяло держал оружие в руке, отрешенно смотря в пространство, словно мыслями находился не тут. Похоже, Феликса занимали те же тревожные мысли, потому что он припарковался за бетонной колонной. Когда мы вышли из машины, то увидели несколько окровавленных тел с другой стороны колонны. Предположительно мёртвых. Запах пороха и крови висел в воздухе.

– Чёрт подери, – пробормотал себе под нос Феликс, затем чуть громче он добавил:
– Мари, твоя машина находится уровнем выше?
– Угу.

Раздалось два выстрела: Аро и Кай выстрелили в угол. Я глянула, куда они целились, и увидела, как тело упало. Дыхание участилось, а в глазах по краям потемнело. Или, может, только тут было темно. Я надеялась, что свет был достаточно тусклым, чтобы скрыть нас, иначе в противном случае Маркус смотрел прямо на нас.

– Почему бы тебе не убраться отсюда? Мы можем пойти на свидание завтра, однако мне нужно разделаться с этой неразберихой.

Я сухо кивнула в знак согласия, пока он устремился к трём лидерам корпорации «Вольтерра».

У меня достаточно хорошо был развит инстинкт самосохранения и сообразительность, чтобы взволноваться тем, что Феликс, кажется, думал, будто для меня абсолютно нормально отложить наше свидание до завтра, пока он вершил свои кровавые делишки. Да, моя машина находилась на верхнем уровне, но мне придётся пройти мимо мужчин с заряженными пистолетами. Не уверена, что смогу идти размеренно. Похоже, у меня шок. Ноги переставлялись, неся меня к лестнице. Я открыла дверь и нырнула туда. Забилась в угол и стала ждать.

По другую сторону лестничного проёма находилось узкое окно. С парковки меня не было видно, однако я всё ещё могла видеть происходящее. Я видела, как все члены «Вольтерры» палили из оружия. Слышала крики. Кошмар, от которого я не могла отвести взгляд. Я знала, что мне необходимо позвонить копам, но словно приросла к месту. После пальбы до меня донеслись вопли, я предположила, что Кай пожурил Феликса за опоздание.

Я закрыла глаза, притворившись, будто нахожусь в другом месте. Я не знала, как долго просидела там, свернувшись в клубочек и готовая блевануть у подножия лестницы. Ждала, пока зрение не прояснилось, а дыхание не выровнялось, и шум стих. Когда я, наконец, воровато выглянула в окно у двери, то на стоянке никого не было. Тела исчезли, хотя пятна крови остались.

Мне хотелось психануть, но я уже пережила истерику и не могла всю ночь сидеть под лестницей. Я приоткрыла дверь, решительно намереваясь пулей помчаться к машине, но обстановка была настолько реальной. Запах серы, грязные пятна крови – это слишком. Меня вытошнило ужином прямо на лестницу. Мне нужно убраться с места преступления. Я поднялась по лестнице на этаж выше, стремясь убраться от рвотной массы и всего остального.

Блевотина попала мне на руку. Я вытерла рукав о стену, но тщетно. Я ощущала себя леди Макбет, пытавшейся смыть кровь с рук, за исключением того, что кровь на её руках была ненастоящей, чего не сказать о рвоте на мне. Из носа текли сопли. Вместо того чтобы идти к своей машине (которую я и так была не в состоянии вести), я приняла решение. Я села на лифт в офис. К этому времени Феликс наверняка уже рассказал, что я была с ним. Если Аро в кабинете, то я прикинусь дурочкой. Если же нет, то заберу свой свитер, носовой платок и перехвачу чашку кофе.

Я слонялась по катакомбам коридоров, пока не достигла пристройки, где располагались кабинеты нескольких наших сотрудников, Аро, Кая, Маркуса, Хайди и Феликса. Я шла медленно и тихо, прислушиваясь к редким шумам. Однако стояла зловещая тишина. Впервые за всё время я была одна в офисе. Ещё сегодня утром я хотела знать, что замышляла «Вольтерра», а сейчас я стала соучастницей убийства. Телефон в углу моего стола находился в легком доступе. Я могла бы позвонить в полицию прямо сейчас.

Однако глупо звонить в полицию из рабочего кабинета, не так ли? Бездумно я стянула свитер со спинки стула, высморкалась в платок, а затем прошла к телефону в кабинете Аро. Я и раньше заходила туда в его отсутствие. Сегодня всё обстояло иначе, потому что он явно побывал здесь до тех убийств. Его перчатки лежали на столе, вместе со шляпой и серебряным ключом, которым отпирали картотеку.

Я закрыла глаза и призвала себя успокоиться. Я могла бы позвонить в полицию прямо сейчас, с телефона Аро, как и планировала, или могла открыть картотеку и выяснить, чем же занималась его корпорация. Аро мог вернуться в любой момент, а если он застанет меня здесь…

Любопытство станет моей смертью, но я всё же открыла картотеку. Кто знает, выдастся ли мне ещё такая возможность? Я осталась в кабинете Аро, зачитавшись в тусклом свете дольше намеченного. Затем до меня донеслись слабые звуки. Стояло раннее утро, и, вероятно, пришли уборщики, но я не хотела, чтобы меня видели. Я схватила несколько папок, заперла картотеку и, крадучись, юркнула прочь из кабинета. Я миновала мужчину со шваброй, но, не думаю, что он меня заметил. Когда я достигла машины, то меня так трясло, что я с трудом открыла дверь.

Когда я наконец-то смогла рухнуть на водительское сидение, то не поехала домой. И не позвонила в полицию. Я направилась прямиком в отделение ФБР.



Стрелка спидометра медленно ползла вперёд. Быть может, машина и не выделялась среди остальных, но Эдвард пробирался в потоке машин так, словно торопился. Побелевшие костяшки его пальцев стискивали руль, и впервые я видела, чтобы он держался за него обеими руками.

Всё происходило стремительно. Я заставляла себя дышать, вперившись взглядом в зеркало на солнцезащитном щитке напротив пассажирского сидения.

Нас преследовали, интуиция подсказывала мне, что это был не Джейсон Дженкс. Эдвард превзошёл меня в сбрасывании хвостов, так как умудрился не заехать ни в один тупик. Он методично ехал через весь город, с виду случайно меняя дороги и резко сворачивая.

Потребовалось пятнадцать душераздирающих минут, чтобы оторваться от неотступно преследующей нас машины.

С облегчением я послала ему робкую улыбку.
– Славно водишь.
Эдвард не отозвался, по-прежнему в мёртвой хватке сжимая руль.
– Мы сбили их со следа? – Неожиданно во мне проснулась неуверенность.
– Там ещё две.
– Две? – тупо переспросила я. – Мне пригнуть голову?

Эдвард не ответил. Взамен он жёстко свернул влево, вклиниваясь в настолько плотный поток на встречной полосе, и я подумала, что Вольтури не понадобится нас убивать. Ужаснувшись, я вытаращилась, когда мы избежали столкновения и Т-образной вмятины в паре дюймов от «хаммера».

Как только я убедилась, что действительно жива, меня посетила ужасная мысль.

– Они знают, что в аэропорту тебя ждёт самолёт?
– Надеюсь, нет.
– Если они нашли нас здесь, то разве не могут они догадаться?..
– Он не в этом аэропорту нас дожидается, – отрешённо проговорил Эдвард. – Дерьмо.

Эдвард глянул в наружное стекло с функцией обзора «мёртвых зон», отклонился с дороги, затем утопил педаль газа в пол. Машина рванула вперёд так быстро, что меня вдавило в спинку сидения.

Я словно оказалась под водой. Всё происходило на самом деле, но время замедлилось, и я могла ощутить каждую долю секунды. Машины со свистом пролетали мимо, и я подмечала детали, которые в нормальной ситуации пропустила бы: печатавшую за рулём «жука» девушку, курившего в салоне машины мужчину, кривлявшегося в окне автомобиля ребёнка, гнавшуюся за нами машину.

Эдвард попытался сбить со следа последнюю машину, но безуспешно. Он закладывал виражи. Проезжал на красный свет. Лавировал в уличном движении. Безрезультатно. Он уныло осклабился.

– Если вскоре не сбросим «хвост», – проскрежетал он, – то, возможно, нам придётся попробовать оторваться от них пешком.

Сомнительная перспектива, но я промолчала. Меня тошнило, и хотелось блевануть. Я не могла понять, укачало ли меня от тряской езды или вины за то, что подвергла Эдварда опасности. Может, от всего вместе.

Мы почти покинули город. Движение на дороге поредело, и вдали показался знак, разрешающий повысить скорость с тридцати пяти до сорока пяти миль в час. Если в центре города нам было не оторваться от преследователей, то как нам избавиться от них на прямой трассе?

Я закрыла глаза, тем самым пропустив то, что случилось за нами, но услышала лязг металла и толчок вперёд, в то время как Эдвард опять вдавил на газ до упора.

– Что произошло? – Я рывком обернулась посмотреть. Вдали виднелась, уменьшаясь, место аварии.
– В последнюю врезалась другая машина, – ответил Эдвард, который по-прежнему не отводил взгляда от дороги. – И это не было счастливым совпадением.
Я нахмурилась.
– Думаешь, в того парня врезались целенаправленно?
– Мне хотелось бы верить, что это было божественное вмешательство. Я уверен, что красная машина намеренно въехала в нашего преследователя.
– Эмметт?
– Нет, он занят другими делами.
– Тогда кто? – Явно не Джейсон Дженкс. Он не показался мне гонщиком. И если это не Эмметт, то я теряюсь в догадках.
– Эта машина нам тоже не помощник. В паре миль отсюда будет прокат машин вместе с автомастерской. Я хочу, чтобы ты отвезла эту машину туда для замены масла. Скажи им, что заберёшь её завтра, и попроси заплатить вперёд. Пока ты будешь заниматься этим, я арендую нам другую машину и затем заберу тебя.

Я согласно кивнула и пятью минутами позже наконец-то смогла выбраться из машины. Никогда ещё я так не радовалась возможности поставить ноги на твердую землю и вдохнуть свежий воздух. Желудок до сих пор немного мутило от погони, но я испытала небывалое облегчение от возможности выйти из машины, от возможности глубоко дышать и частично снять стресс. Эдвард вытащил наши чемоданы из машины и поставил их рядом со мной. Дал мне ключи и проворно потопал к располагавшемуся по соседству «Энтерпрайз Рент-э-кар». В ожидании ремонтника я встала у машины.

К тому моменту как я протянула ему ключи и оплату, Эдвард уже подъезжал. На блестящем чёрном «седане» с кожаными сидениями.

– Полагаю, ты решил избегать американских тачек, хм-м? – решила я поддразнить, но голос мой дрогнул. Не помогло и то, что впервые после того случая в прачечной Эдвард посмотрел мне прямо в лицо, воспаление не сошло с его глаз после «Спрэй-энд-вош».
– Эта «инфинити» – лучшее, что у них было, – закинул Эдвард наши вещи на заднее сидение. Затем снова занял место водителя, и мы снова отправились в дорогу.

Заскочив в придорожный «Макдональдс», мы выехали на автостраду. Я не ожидала, что проголодаюсь, особенно по фаст-фуду, но удивила себя. Чавкая, я умяла куриные наггетсы и наблюдала за тем, как одной рукой Эдвард вёл, а другой – уплетал «Роял гамбургер».

– Передай мне картофель-фри?

Я полезла в пакет и вытащила оттуда несколько ломтиков. У Эдварда действительно не было никакой возможности есть их самому, так что я кормила его фри. Его губы мимолётно коснулись моих пальцев, когда он куснул в последний раз, и я напрочь забыла о Вольтури. Эдвард, мой Эдвард, и быть с ним – как бальзам мне на душу.

Я закинула наггетс себе в рот и сознательно заставила плечи расслабиться. Какой-то миг мы пребывали в безопасности, и я была с Эдвардом. О большем я и не могла просить.

Эдвард доел бургер, и я протянула ему салфетку. Он воспользовался ею, не отрывая взгляда от дороги, и вручил мне, затем вытащил нечто чёрное и квадратное из кармана.

– Одноразовый телефон, – пояснил он, заметив, как я уставилась на него. – Можешь набрать номер на этой бумажке и сказать Эмметту, что с нами всё в порядке?

Эдвард протянул мне телефон и смятый кусочек бумаги с написанным его аккуратным почерком номером.

Трясущейся рукой я набирала цифры. Раздался гудок, второй, третий, и затем в моём ухе пророкотал голос Эмметта.

– А ты не торопился отзваниваться, не так ли? Как у нас дела?
– Эмметт, привет.

Его голос звучал добродушно, хотя я не сомневалась, что он устроил мне разнос за незаметный побег.

Я не ошиблась. Из Эмметта рекой полились ругательства, и я отодвинула телефон от уха. И точно не знала, где находится кнопка регулировки громкости на этом раскуроченном сотовом.

Эдвард ухмыльнулся, но воздержался от комментариев.

Когда в тираде Эмметта наметился перерыв, я приложила телефон к уху и осторожно заговорила:

– Ситуация такова: мы сбили со следа людей, и сейчас мчимся по шоссе в аэропорт.
– Вы сменили машины после погони?
– Да.
Эдвард вклинился в разговор.
– Спроси его, посылал ли он кого нам на подмогу.
Я покорно повторила его вопрос и потом повторила его снова, когда Эмметт не ответил сразу.
– Нет, я никого не посылал. Зачем?
– Последний преследователь попал в подозрительную аварию.
После очередной долгой паузы, когда я уже задалась вопросом, а не оборвался ли звонок, Эмметт ответил:
– Скажи Эдварду, пусть не забудет вечером снова сменить машину.
– Ладно.
– А ты. Ты!
– Да?
– Ничего ещё не кончено. И лучше тебе, чёрт возьми, протянуть столько, чтобы я смог вдолбить тебе, каким идиотским было твоё решение прятаться в одиночку.
– Эмметт, мне жаль, что ты беспокоился, но я…
– Брось. Потом поговорим. Разве что ситуация ухудшится, но я планирую связаться с вами не раньше февраля.
Эмметт завершил звонок, а я так и сидела с телефоном в руке, обдумывая его последнюю фразу.
– Эмметт сказал «с вами», словно мы будем вместе до самого суда, – медленно проговорила я Эдварду.
– Если только ты не убежишь снова, – ответил Эдвард. – Таков план.

Я сглотнула слёзы, не зная, от счастья ли они или от радости.



Голубовато-зелёная вода мерцала в лучах предвечернего солнца. Распростёртое вокруг нас небо голубело, горизонт усеяли клочки облаков.

– Куда мы направляемся?
– В солнечное место.
– Эдвард…
– Не сейчас, Эми.

Я запоздало осознала, что назвала его не тем именем. Мы не были Эдвардом и Беллой или даже Эдвардом и Мари. Мы были Стивеном и Эми, а в слушателях у нас был пилот. Находясь в кабине, едва ли он нас слышал сквозь шум двигателей, но я испугалась своей неосмотрительности.

Я пожалела, что села в самолёт. Ну, частично. Хотя так же была счастлива увидеть разумного Эдварда.

В прачечной я очень обрадовалась встрече с Эдвардом, что не отключила мозги. Он попросил меня сесть в самолёт, и я послушалась. В ретроспективе я понимала, что уничтожила всё, ради чего трудилась. Теперь опасности подвергалась не только я, но и Эдвард.

Я жаждала всё ему рассказать. Объяснить, как хотела, нет, нуждалась в том, чтобы обеспечить ему безопасность. Но мы не могли позволить, чтобы нас подслушали. Так что я села и уставилась в окно на прекрасную воду.

Несколько часов спустя мы приземлились в маленьком островном аэропорту. Попрощались с пилотом, и я налепила на лицо фальшивую улыбку. Эдвард провёл меня по улицам, где население говорило на английском с акцентом, а затем усадил в такси, отвёзшее нас в гавань.

Я ненавидела лодки. Лодка, к которой меня отвёл Эдвард, не была яхтой, но и не маленькой. Однако достаточно большой, чтобы иметь комнату, защищённую от морских брызг, что приносило небольшое облегчение.

Эдвард помог мне ступить на борт, затем принялся отшвартовываться.

– Разве мы не подождём капитана?
Эдвард усмехнулся – впервые за всё время нашего воссоединения.
– Им буду я. – Он рассмеялся выражению моего лица. – Не волнуйся, я управлял многими лодками в погоде похлеще этой. – Эдвард махнул рукой в сторону воды, где едва заметные волны бились о док.

Мы стали уплывать в гавань, и тошнота вернулась.

Вместо того чтобы глазеть на воду, я перевела внимание на Эдварда. Он легко перемещался по кабине, проверяя измерительные приборы и удостоверяясь, что спасательные жилеты лежали в положенных местах. Когда заработал двигатель, я закрыла глаза, чтобы не видеть движущийся берег.

Когда мы вышли в открытое море, мне стало лучше. Я покинула кабину, поднявшись на палубу. Ветер трепал мои волосы, отросшие до плеч. Меня разрывало от желания поговорить с Эдвардом, так что я слегка удивилась, когда он не обернулся, стоило мне подойти к нему. Эдвард, которого я помнила, уже вовлёк бы меня в разговор.

Я подошла к нему и нерешительно постучала по плечу, поскольку хотела быть рядом и поговорить с ним. Он развернулся ко мне лицом, но при виде его выражения слова застряли у меня на языке. Глаза мужчины уже не были так воспалены, но он сдвинул брови и поджал губы.

Не такого счастливого воссоединения возлюбленных я ожидала. Я скучала по тому, как его любовь могла согреть меня вплоть до кончиков пальцев на ногах, как его страсть могла зажечь меня изнутри. Отчего-то я полагала, что близость к нему возродит эти чувства, словно расставания и не было. И они вернулись… ради меня.

– Тебе что-нибудь нужно, Мари?

Я быстро моргнула, сдерживая подступившие слёзы, потому что Эдвард отчуждённо говорил со мной. Не зло, но и никакого дружелюбия не слышалось в его голосе. Это напомнило нашу первую встречу, неловкое знакомство перед Джейком и Эмметтом в день моего приезда.

Вместо слов о вечной любви и привязанности я сказала:

– Как долго мы пробудем на лодке?
– У нас ещё пара часов, так что устраивайся поудобнее.
Я услышала слова между строк. Эдвард не сказал: «Устраивайся поудобнее со мной» или «Посиди со мной и всё мне расскажи». Нет. Он прогонял меня. Словно оплеуху отвесил. Я умчалась прочь прежде, чем я разрыдаюсь у него на глазах.

В конце концов, мы вошли в узкий залив, и Эдвард помог мне сойти с лодки. Остров был не то что уединённым – безлюдным.

– Где мы?
– На позаимствованном мной острове.
Я моргнула.
– Ты можешь позаимствовать остров?
Эдвард оценивающе огляделся по сторонам.
– Он не настолько милый, как наш фамильный остров, но сойдёт.

Бывало время, когда подобные заявления Эдварда нервировали меня, но я уже успела привыкнуть к излишествам Калленов.

Подъём из залива к домику выдался коротким, но жестоким. Эдвард включил генератор, и мы провели первые пятнадцать минут нашего прибытия за включением бытовой техники и обживанию помещения. На кухне присутствовали самые дорогие принадлежности, но отсутствовали скоропортящиеся продукты.

– Гм, Эдвард? – я открыла пустую кладовку и нахмурилась. – Не хочу доставлять проблем, но ты знаешь, что мы будем тут есть?
Эдвард вздохнул.
– Я хотел бы готовить нормальную еду, но это слишком рискованно. В подвале припасена солидная заначка походной еды, так что будем существовать на этом.
– Типа просто добавь воды?
– Ну и жара, но таков основной концепт. Даже я смогу приготовить это.
– Тогда, полагаю, что мы можем разделить кухонные обязанности, – я пыталась разрядить обстановку.

Эдвард не ответил.

Больше всего на свете мне хотелось близости с Эдвардом. Так что, конечно же и с моей-то удачей, она была вне досягаемости. Эдвард избегал меня после приезда, коротая время за своим ноутбуком. Он даже поселил нас в раздельные спальни. Лицом к лицу мы встретились только за ужином, который прошёл неловко. Вскоре после того как мы поели, Эдвард сослался на работу, затем исчез в своей спальне.

Я утопала в депрессии. Хотя я понимала, что он станет жить дальше после меня, его любовь якорем держала меня. А теперь меня, одинокую, уносило в открытые воды. Я рано ушла спать, звук прибоя убаюкал меня в беспокойный сон.

Следующим утром я решила, что текущее положение дел неприемлемо. Я едва вытерпела отчуждённость Эдварда вчера и не вынесу такое обращение в течение всего пребывания в этом доме. После каждого глотка растворимого сока «Танга» моя бутылка жёстче необходимого опускалась на стол, тем самым я пыталась привлечь внимание Эдварда к себе. Потерпев в этом фиаско, я принялась со стуком опускать ложку на стеклянный стол, зачерпывая немного овсяной каши с клубникой и сливками. Эдвард безучастно реагировал на мой ребяческий показ характера.

Оставался единственный план действий – разговор.

– Ну всё! Я так больше не могу. Почему ты не можешь относиться ко мне по-человечески?
Медленно Эдвард оторвал глаза от своей книги и одарил меня взглядом, заставив почувствовать себя неблагодарной.
– Не знал, что с тобой плохо обращаются, – сверлил он меня глазами.
Несмотря на его ледяной тон, я покраснела от стыда. Внезапно мне память отшибло – благодарила ли я Эдварда за его старания? Конфронтации не были моим коньком.
– Разумеется, со мной обращаются по-человечески. Я о том, почему ты такой отстранённый?

Эдвард не разрывал зрительного контакта, но не сразу ответил. Я не была уверена в том, заговорит ли он вообще. Мне хотелось отвести взгляд, но если только это мне дано, то я буду его смаковать. Два дня назад я бы отдала всё, чтобы вновь увидеть его лицо, хоть дружелюбное, хоть нет.

Эдвард первым отвернулся. Он властно закрыл книгу и встал.

– Ты спрашиваешь, почему сейчас между нами всё иначе, чем после твоего ухода?
– Да, – ляпнула я.
– Как могла ты забыть, что порвала со мной?
– Но ты точно знал, что я не переставала любить тебя. – При виде его равнодушного лица я безрассудно добавила: – Я ушла, чтобы защитить тебя.
– Ты оставила безличное письмо и помолвочное кольцо на кухонном столе. Что я должен был подумать?
– Ты должен был верить в нас.
Произнеся эти слова, я осознала, насколько несправедлива была. Предполагалось, что Эдвард переживёт наши отношения и заживёт дальше. Мои дни были сочтены, а он заслуживал счастья.
Эдвард издал безрадостный смешок.
– Верить? А где была твоя вера в нас? Я бы увёз тебя и обеспечил безопасность, Мари, но ты не смогла этого дождаться. Ты предпочла тайком смыться с чёртовым садовником и жить в дешёвых мотелях.
Я онемела.
Эдвард схватил книгу и ушёл от меня.
– Прекрати звать меня Мари! – крикнула я вслед его удаляющейся фигуре, но Эдвард продолжал идти. Вы, наверное, посчитали бы, что после пережитого я встрепенулась, услышав своё настоящее имя, но в итоге это лишь отдалило нас. Мне уже полюбилось быть Беллой. Как бы грустно это ни было, но Белла прожила с Калленами дольше, чем Мари самостоятельно.

Моя каша скомкалась, утратив аппетитный вид, а от «Танга» горло обложило чем-то, вызывающим рвотный рефлекс. Я полагала, что Эдвард поймёт причины моего побега. Мне никогда не приходило в голову, что он усомнится в моей любви к нему. Всё это время я страдала, но, по крайней мере, знала, что он любил меня. От меня таких заверений Эдвард не получил.

Сколько ночей, будучи в разлуке, он провёл, гадая, были ли отношения настоящими между нами?

Иногда жизнь забавно устроена. Не в смысле «ха-ха», нет, а жестоко. После переселения к Эдварду меня одолевали сомнения насчёт всего. В отношениях с Эдвардом я так и не могла отличить правду от выдумки. А стоило счесть всё правдой, как он сорвался и поцеловал Таню на танцполе.

Но наши чувства были реальны. Всегда были – теперь я это понимала. Потребовались месяцы принять это, а любви – расцвести. Может, мы не были мастерами в общении, но время утекало. Я не могла и дальше тратить его, не дав Эдварду понять глубину моих чувств.

Я погналась за ним.

В фильмах герои всегда нагоняют своих настоящих возлюбленных, наверстывают упущенное и трогательно воссоединяются. А затем все хлопают. Только вот тут две загвоздки: а) я погналась за Эдвардом и не смогла его найти; б) некому было бы хлопать, отыщи я его. Захлёстнутая желанием уладить всё с Эдвардом, я утешила себя мыслью, что он объявиться к ужину.

Только вот он не появился. Я обыскала весь дом. Не найдя его, я отыскала фонарь и проверила придомовую территорию. Я подумала спуститься по крутому холму к пляжу, но в потёмках это казалось неумной затеей. Никому не станет легче, если я сломаю лодыжку на спуске. Насколько мне известно, мы с Эдвардом единственные обитатели этого острова.

Я провела ещё одну бессонную ночь. Эдвард не явился и утром, и я затревожилась, что он мог упасть и сломать ногу на том холме. После завтрака я надела теннисные тапочки, свою единственную пару обуви, и вышла из дома.

Первым делом я отметила, что осенне-зимняя одежда не уместна на тропическом острове.

Следом я поняла, что холм, на котором разместился дом, был очень, очень крутым. Вчера мне казалось сущим испытанием подниматься по нему, но я быстро смекнула, что спускаться с него было ещё опаснее. Спустя пару шагов я возвратилась в дом за водой и перекусом. Кто знал, сколько мне понадобится времени на обратный подъём?

После пары соскальзываний, одного спотыкания, и ни одного серьёзного падения, я оказалась на пляже. Песок напоминал белую пыль, в котором изредка попадался прибитый к берегу кусок водорослей. После защитных крон деревьев отражающееся от воды, палящее солнце в середине утра было явным перебором.

Пришлось походить, но в итоге я заметила Эдварда в прибойной бухточке дальше по пляжу. Он трупом распластался на скале. Тело свисало со скалы, ноги болтались в воде. Ни за что на свете мертвяк не добрался бы до скал, так что я расхрабрилась. Отсутствие рубашки на Эдварде воздействовало на моё сердце в несколько иной манере. Бухточка была наполнена водой, утёс торчал посреди мелкой лагуны. Мне придётся намокнуть, чтобы добраться до него.

Я скинула тапочки и носки, закатала штанины. Первый шаг в воду стал приятным сюрпризом. Вода должна была быть холодной, но эта – тёплой. Не говоря уже ни о каких камнях. Дно сплошняком устилал песок.

Впервые я была у океана. По крайней мере, я считала это океаном. Закатанные штаны до колен всё равно намочились. Большинство волн были очень слабыми, невинно лаская мне голени, но время от времени более стремительная волна набегала до самого колена.

По пути к Эдварду я старалась не шуметь. Не хотела вспугнуть его и определённо хотела успеть высказаться ему.

Он услышал мои шаги. Звук прибоя стал почти неслышимым, как только я оказалась в укрытии бухточки, и мелкие всплески усиливались, пока я шла вперёд. Эдвард не двигался, но я была достаточно близко и видела, как напряглось его тело, когда он понял, что я приближаюсь к нему.

– Эдвард, – начала я.
Он заслонил лицо рукой, чтобы я не видела его глаза.
– Мар-ри, – ответил он, растягивая слово. Эдвард пьян?
Мари. Странно слышать, как он произносит это имя. Либо он меня не слышал, когда я попросила его не звать меня Мари, либо ему было всё равно. Второй вариант был более вероятен – Эдвард отдалялся от меня.
Я не знала, с чего начать, так что сказала первое, что пришло на ум:
– Ты тут спал?
На этих словах он передвинул руку, и я увидела один зелёный, подсвеченный сильным солнечным светом глаз.
– А что если да-а? – Он переместил руку обратно, опять накрывая лицо.

Последнее слово он промямлил. Он напился. Что-то новенькое. Я лишь однажды видела его пьяным, но в ту ночь мы оба надрались. В улыбке растянулись мои губы, когда я вспомнила нашу пьяную игру в «правда или вызов». Казалось, это было давным-давно, так как случилось до дачи показаний. Тогда, когда суд казался далёким событием.

Я не знала, как ответить пьяному Эдварду, так что решила оглядеться по сторонам. Бухточку частично прикрывала нависающая скала. Вода была чистой, без ряби. Солнечные лучи проникали внутрь, частично подсвечивая бухточку. Жёлтая рыбка вилась вокруг моих ног. Песок хлюпал между пальцев. Эдвард привёз меня в это неизвестное место. Он знал, что я всегда мечтала побывать у моря, и привёз меня сюда, хотя даже не знал, любила ли я его до сих пор. Моё сердце растеклось лужицей из-за него, да хоть пьяного.

Я подошла к Эдварду и поставила бутылку с водой рядом с ним.

– Я принесла тебе воды.

Солнце выбеливало часть его руки и лба. Остальное пребывало в тени. Может быть, он укрылся в бухточке от солнца? К полудню оно становилось ярким и нещадным, и мне стоило позаботиться о солнцезащитном креме.

Эдвард переместил руку, снова являя мне красивые глаза.

– Что ты тут делаешь?
– Я пришла извиниться.
Он изогнул бровь.
– О?
– С момента побега я ушла с головой в размышления, что не думала, о чём ты мог думать. Прости, что я рассталась с тобой в письме. Я сделала это, потому что люблю тебя и не могу вынести мысль, что ты и твоя семья можете подвергаться опасности из-за меня. Мои намерения были благими, но сейчас я вижу, как сильно задело тебя то, что изначально я не переговорила с тобой. Но я боялась, что расскажи я тебе свой план, то ты бы остановил меня.
– Остановил бы.
– Вот почему я сбежала.
– Так сказала Розали.
– Она права.
– Уверен, она ткнёт тебя носом в это, когда мы вернёмся домой.
Я поморщилась от его слов. Мы жили тут до суда, а после него – что ж, я не могла представить себе безопасной для себя реальности, где смогла бы проводить время с Розали и остальными членами семьи Каллен.
– И я думала, что без меня тебе будет лучше, – тихо добавила я. Если, конечно, Эдвард разобрал мои слова в шуме вокруг.

Я отвела душу, хотя молчание между нами растягивалось, словно длинная, упругая резинка, готовая лопнуть. Не в силах более терпеть напряжение я развернулась в сторону дома. Я хотела Эдварда больше всего на свете, но если он не хотел меня, то я буду уважать его желание соблюдать дистанцию.

Я сделала два шага, и вода всплеснулась вокруг моих лодыжек. Эдвард выбросил руку вперёд и схватил меня за запястье. Я обернулась к нему. Он тоже смотрел на меня.

– Не было.
– Что? – Меня заворожило его лицо. Я истосковалась по Эдварду, и тень бухточки подчёркивала каждую черточку его лица.
– Мне было не лучше без тебя.

Я развернулась и пошла к нему. Но не успела остановиться, как поцеловала его. Эдвард пах текилой, а на вкус был ещё отвратительнее, но мне было наплевать. Это Эдвард, и я любила его. Его руки сжали мою талию, и он притянул меня ближе к себе.

Рядом раздался всплеск. Бутылка с водой свалилась со скалы в воду. Я не подняла её, так как боялась отодвинуться от Эдварда. Если это последний наш поцелуй, то я не пропущу ни секунды.

Эдвард разорвал поцелуй, но не выпустил меня из объятий. Я опустила голову ему на грудь. Его сердце колотилось под моим ухом. А пальцы очерчивали контур мышц пресса. Эдвард немного сбросил вес, словно не ел нормально, но всё ещё был сильным и крепким на ощупь.

– Ты нанесла солнцезащитный крем? – прошептал он.
– Нет…
– И я не намазался. Пойдём в дом, пока не обгорели.
– Ладно.
Встав, я посмотрел на него, до сих пор валяющегося на утёсе. Достав из воды бутылку, я положила её в изгиб руки Эдварда, куда попало несколько солёных капель. Они извилисто скатывались по его бицепсу. Я всегда считала себя тайным наблюдателем Эдварда Каллена, но разлука обострила моё восприятие.

Он привстал на локте, послав мне кривоватую ухмылку.

– Спасибо за воду.

Эдвард отвинтил крышку и отхлебнул. Я наблюдала за движением его кадыка во время питья. Эдвард осушил бутылку быстрее, чем я могла бы подумать. Он поднялся, предложил мне руку, и мы пошлепали из бухточки вместе.

Разгорячённые и потные, мы вошли в дом. Его планировка позволяла боковым ветрам продувать помещения, но ни один ветер не охладит меня после такого тяжёлого подъёма по холму.

– Душ? – Я надеялась, что смотрела вызывающе и сексуально.
Эдвард качнул головой.
– Мне нужно некоторое время на размышления, Белла.

Я старалась не выглядеть удручённой. Он снова назвал меня Беллой – этого достаточно.



Я не осознала, что наступило Рождество, пока не спустилась вниз и не обнаружила, что Эдвард украсил дом островной растительностью. Теперь от него веяло тропиками, а не Рождеством, но меня тронул этот жест. Мы не обменялись подарками, но в честь праздника вытащили из кладовки весь ассортимент высушено-замороженных десертов. Малиновый пирог превзошёл мои ожидания.

Пусть напряжения между нами не чувствовалось, но и до нормальных отношений нам было далеко. Мы уже привычно болтали, но не притрагивались друг к другу. Несколько раз на дню я останавливала себя от желания смахнуть волосы со лба Эдварда. Не припомню, чтобы раньше я частенько это делала, будучи наедине с ним, и не могла понять, продиктовано ли моё желание сейчас его отросшими волосами или отговоркой, чтобы коснуться Эдварда.

Эдвард хотел время на раздумья. Умом я понимала это, но время истекало с настораживающей скоростью. Как много дней у нас осталось? Мне не хотелось проводить их так, но я приняла, что необходимое ему время, – моя ошибка. Как бы чувствовала себя я, если бы Эдвард оставил мне записку? Я была бы сломлена. Я не могла представить себе Эдварда разбитым, а мысль о том, то нечто пошатнуло его равновесие, потрясла меня. Может, он действительно любил меня так же сильно, как и я его.



2009. Год, когда я дам показания против Вольтури. Вероятно, последний год моей жизни. Не то чтобы я не здорова. Даже не будь это последним годом моей жизни, это – последний год моего знакомства с Эдвардом. Суд всё изменит между нами, поэтому я приняла эгоистичное решение, что сегодня верну Эдварда. Я тосковала по нему, и, вполне уверена в том, что и он тоже. Двумя днями ранее я заметила, как он наблюдал за мной, вышагивающей из воды. Когда я поймала его за подглядыванием, он отвернулся. Вчера он потянулся ко мне, словно хотел дотронуться до моего плеча, но затем убрал руку.

Мы словно тёршиеся друг о друга две хворостинки, за исключением того, что между нами не было трения на мой вкус. Изредка проскакивала искра, но потребуется немало трения, чтобы охватить нас очень жарким пламенем страсти. Может, «очень жаркое пламя страсти» – преувеличение, но к этому моменту я не только истосковалась по Эдварду, но и изнемогала от желания физической разрядки. Казалось странным, что после стольких лет без секса несколько месяцев интимной близости смогли основательно изменить меня, но, испытав это однажды, мне не хотелось жить без неё. А секс с Эдвардом – что ж, мне не особо хотелось размышлять на эту тему, пока я не удостоверюсь, что он снова случится.

Спускаясь по лестнице, я мысленно готовилась к двум вещам. Во-первых, я не наброшусь на Эдварда. Очередь за ним. Если он по-прежнему хочет меня, то даст мне знать. Во-вторых, сегодня – очередной день сушёно-замороженной еды. Я распробовала все имеющиеся у нас виды. Сама мысль о том, чтобы ещё и сегодня есть это, отбивала аппетит, а от мысли питаться этими полуфабрикатами до самого суда – воротило.

Я ожидала застать Эдварда на кухне, но она пустовала.

– Эдвард? – кликнула я. Значит, он где-то. Он никогда не был соней и всегда просыпался первым.

Ответа не последовало.

Может, он ещё в кровати. Я подумала над тем, чтобы проверить его спальню, но это отдавало нарушением личного пространства. Он ведь имеет право поспать дольше обычного, верно? Верно.

Я в одиночестве съела вязкую кашу с частицами фруктов за столом, затем нашла книгу для прочтения. Часом позже я начала волноваться. Нет, не мог Эдвард проспать.

Крадучись, я поднялась на второй этаж и как можно тихо отворила дверь, заглядывая в его комнату. Кровать заправлена, что значило, либо он не ложился спать, либо застелил постель сегодня утром.

Где же он? Я пошла к себе и переоделась в купальник и шорты. Жизнь показалась лучше, стоило мне найти скромный выбор летней одежды в шкафу. Пеший спуск на пляж в этот раз, похоже, выдался не таким коварным, и я задалась вопросом, привыкну ли я к этому. Эдвард должен где-то быть. В конце концов, это остров. Первым делом я проверила обнаруженную на днях бухточку. Надеялась, что он не стал опять напиваться.

Ничего.

Некоторое время порыскав по берегу, я увидела лодку, приближающуюся к узкому заливу.

Первым делом мне захотелось запаниковать. Кто бы там ни был, мог ли он видеть на берегу? Я как можно дальше углубилась в лес, пока не узнала лодку. Она привезла нас сюда.

Осознание этого не утихомирило мои нервы. Я держалась в укрытии леса, пока не увидела, как на берег высаживается Эдвард. Со шляпой на голове он нёс переносной мини-холодильник.

Неосознанно я зашагала ему навстречу.

– Вот ты где!

Эдвард обернулся на звук моего голоса и усмехнулся. С момента моего спасения он выглядел счастливее всего. Он снова выглядел прежним. Я убыстрила шаг, чтобы скорее достичь него. Эдвард опустил кулер и подхватил меня на руки.

– Счастливого Нового года, Белла, – проговорил он мне на ухо.

Двойные ощущения от столь долго запретных прикосновений и его мягкого голоса послали счастливую дрожь по моему телу.

Мужчина поставил меня на землю и взял кулер.

– Где ты был?
Эдвард опять ухмыльнулся, сверкая глазами.
– Хочешь узнать?
И я рассмеялась: его настроение заражало.
– Ну ладно. Храни свои тайны. В конечном счёте я их выведаю.
– Всему своё время.

Эдвард попросил дать ему фору, чтобы спрятать свой сюрприз из холодильного ящика. Я послушно погуляла немного по пляжу, а потом направилась обратно домой. Карабкаясь по холму, я осознала, что впервые умудрилась подняться, при этом не запыхавшись. Я крепла. И улыбнулась, хотя сейчас что угодно вызывало бы у меня улыбку после встречи с прежним Эдвардом.

Я вошла в дом и счастливо вздохнула, ощутив, как боковой ветер продул дом, охладив мою вспотевшую от подъёма по холму кожу. Играл мягкий джаз, а в углу гостиной Эдвард читал газету в кожаном кресле. Он разулся, лодыжка покоилась на колене. Ему бы расслабиться, но взамен он трепетал от энергии.

Мои губы подёрнула еле заметная улыбка. Что-то изменилось. К лучшему.

– Что в тебя вселилось?

Эдвард глянул поверх газеты, встречаясь со мной взглядом. Впервые на моей памяти его глаза казались светло-зелёными, и я гадала, тому ли виной тропический свет, сочившийся сквозь тонкие занавески, или так функционировало его настроение. Последний вариант казался более вероятным, но в Сиэтле никогда солнце так много не светило, так что сложно было сказать наверняка.

На обед мы съели ещё полуфабрикатов. Мы не говорили, но тишина не была натянутой. Скорее задумчивой, хотя, признаюсь, я ни о чём особо не размышляла, разве что о том, насколько неприлично будет накинуться на Эдварда. Мне опять хотелось его коснуться.
Я отодвинула стул, чтобы выйти из-за обеденного стола, однако Эдвард накрыл ладонью моё запястье. Большего мне и не надо. Хватит с меня ожидания.

Я вытащила руку из-под его руки и бережно обхватила ладонями его лицо.

– Я люблю тебя, Эдвард Каллен, и всегда, всегда буду любить.

А потом я поцеловала его. Вначале он не отреагировал, и я не могла понять, ошиблась ли. Я прекратила поцелуй, отстраняясь и смотря в его красивые глаза. Пришло время всё прояснить, если это вообще возможно. Не хотелось мне оставлять гнойничок тени сомнения в его голове.

– Есть только ты. И никого больше не будет. Я храню, как сокровище, проведённое нами время, и отдам что угодно, чтобы провести остаток нашего времени вместе в блаженном…

Эдвард притянул мою голову к себе. Наши рты столкнулись, заглушая мои слова. Напористость и уступчивость чередовались в поцелуе. Губы Эдварда бы тёплыми, мягкими и намного более привлекательными, чем поцелуй с привкусом текилы, который я проигрывала в голове последние несколько дней. Пальцами я запуталась в волосах мужчины, подушечки его же пальцев вдавились мне в лицо. Я погрузилась в эти ощущения, дышала чаще необходимого.

Вдруг Эдвард перестал целовать меня и поставил меня на ноги.

– Мы не сделаем это на этом столе.

Я невнятно хихикнула. Конечно же мы сделаем этого на столе. Непристойно, не тогда, когда мы могли заниматься сексом до умопомрачения на диване или кровати, или на какой-нибудь ещё удобной поверхности. У нас будет секс, и всем телом я дрожала от предвкушения.

– И да, – сказал Эдвард, таща меня за собой в гостиную.
– Да? – уточнила я, настолько растерявшись от возбуждения, что даже не могла предположить смысл фразы Эдварда.
– Да, – прошептал мне на ухо Эдвард, – на всё, что ты сказала ранее.

Эти слова захлестнули меня теплом, а пальцы Эдварда, скользящие по моей шее вниз, к пуговкам моей рубашки, заставили меня задрожать. Сочетание двух таких факторов ошеломляло, а мы только начали.

Сначала расстегнулась одна пуговка, затем вторая. Мой взгляд, словно прикованный, следил за движениями его пальцев. Прохладный бриз ветров вызвал мурашки на моей коже. После последней пуговки моя рубашка раскрылась. Пока Эдвард пялился на мой лифчик, я принялась за пуговицы на его рубашке. Он надел гавайскую, которую я видела на нём уже пару раз. Она всегда восхитительно смотрелась на нём, но сейчас мои пальцы неумело справлялись с пуговицами.

Эдвард не возражал насчёт моих щупаний. Он с усмешкой наблюдал за мной, отчего я ещё более неуклюже разделывалась с пуговицами. Дойдя до последних двух, я взглядом наткнулась на мускулистую грудь мужчины, рванула рубашку, и пуговицы разлетелись по сторонам.

Эдвард хрипловато рассмеялся, а мой желудок сделал сально. Пихнув Эдварда, я толкнула его на диван. Оседлав мужчину, я поцеловала его.

– А ты нетерпеливая, а? – поддразнил он.
– Ты заставил меня долго ждать, – проговорила я между поцелуями. Через материю юбки я чувствовала его эрекцию, и каждое движение чуточку приближало меня к нирване.

Внезапно не только торс Эдварда оказался под моей юбкой. Пальцы мужчины тоже орудовали там, снимая с меня бельё. Я отклонилась назад, позволяя им ласкать меня. Я была такой тёплой, такой счастливой, и выгнулась дугой от проносившихся во мне ощущений. Другой рукой Эдвард расстёгивал мне лифчик, и стоило его рту сомкнуться вокруг моего соска, как я отпустила себя.

Все страдания и неуверенность с момента встречи с Эдвардом отпали.

Когда Эдвард вошёл в меня, я ощутила нечто новое и другое. Я ощутила блаженство. А когда он снова и снова попадал в ту самую точку во мне, меня совсем уносило.

Весь день прошёл как в тумане, завершившись ужином из нормальной еды. Эдвард ненадолго отлучался купить нам продуктов. Купил он немного, иначе это привлекло бы внимание, но мы ели лазанью, хлеб и не мучной шоколадной торт – и так хороша была эта еда, что мы всё-таки занялись сексом в столовой. Кто бы мог подумать, что еда может быть такой вкусной? А сочетание еды и Эдварда – ещё лучше.



Мы существовали на оргазмах и любовных заявлениях примерно семьдесят два часа. Вот так долго мы смогли отгораживаться от окружающего мира. Я с радостью и дальше продолжила бы жить иллюзией, поскольку, кроме походной еды, всё остальное было идеально. «Битлз» пели, что тебе нужна только любовь, и я была склонна согласиться.

Вторгаться реальности в нашу кровать позволял Эдвард.

Мы валялись среди простыней после послеобеденного совокупления, когда он сказал:
– Ты не можешь снова так меня бросить.
– Хм-м?
Я была не в настроении обсуждать насущные проблемы и надеялась, что мы сможем пропустить этот разговор.
– Я серьёзно, Белла. Ты не можешь снова так поступить со мной.

Я сглотнула и сделала глубокий, успокаивающий вдох. Да, я чувствовала вину, сильную вину за уход от Эдварда. И, смотря ретроспективно, сейчас, когда знала, что мы могли быть всё это время на острове, гадала, не совершила ли я ошибку, но, кажется, Эдвард не понимал. Мои дни сокращались, а любила Эдварда слишком сильно, чтобы утянуть на дно за собой. Также я любила его настолько сильно, чтобы отпустить, и это привело меня к нему в постель. Сейчас не существовало исключительно правильного решения, и оно разрушит меня, если я стану усиленно его обдумывать.

– Эдвард, мне очень жаль, что я так тебя оставила. – Хоть это я могла сказать. И это было правдой. – Но ты не можешь просить делать то, что я считаю правильным. И пусть я обречена, но ты-то ещё сможешь избежать неприятностей и жить нормально.
Эдвард мрачно рассмеялся.
– Ты хоть слышишь себя? Ты считаешь, что я могу «избежать» и «жить нормально». – Он пробежался пальцами по волосам и запальчиво выдохнул, отчего я съёжилась. – Белла, я не хочу «нормально». Я люблю тебя. Отпустить тебя, чтобы ты могла быть обречена, или как ты там это зовёшь, не вариант. Мне нужно, чтобы ты позволила мне помочь тебе и быть с тобой до конца.
– Эдвард… – неуверенно смолкла я. – Ты знаешь, что я люблю тебя. Я пойду на всё ради тебя.
Эдвард выкатился из кровати, я похолодела без него. Я уставилась на его ягодицы, пока он уходил из спальни, не уверенная в том, вернётся ли он.

Могла ли я действительно позволить, чтобы он вляпался по уши в эту неразбериху? Голосок в моей голове подсказывал, что он уже там по колено, так почему бы не впустить его до конца?

Эдвард вновь появился в дверном проёме пару минут спустя со свёртком в руке. Я не знала, что он держал, но сердце забилось чаще из-за того, насколько решительно он смотрел на меня. Эдвард медленно подошёл к кровати и усадил меня. Простыня спала, оголив меня его взору. Затем, обнажённый и прекрасный, Эдвард встал на колени. Сердце словно в горле билось.

– Я собирался позже это сделать, но, думаю, сейчас самое время.

Я уставилась на него, пытаясь выровнять дыхание. Эдвард поднёс выше свёрток, из него извлёк тёмно-синюю коробочку.

Эдвард убедительно смотрел на меня и чистым, мягким голосом произнёс:

– Белла Мари Свон, выйдешь ли ты за меня?

Он открыл футляр, явив взгляду кольцо.

Я словно набрала в рот воды, не в силах дать немедленный ответ. И мне даже понравилось, как прозвучало моё полное имя. Одновременно я была тронута и шокирована. Так что брякнула:

– Ты не захочешь жениться на мне.
Эдвард вздохнул.
– Если отношения между нами будут развиваться, то тебе нужно прекратить указывать мне, что я хочу и что я могу делать. Мы взрослые люди. Мы делаем свой выбор. – Потянувшись, Эдвард повернул мою голову, пока мы наши взгляды не пересеклись. – Я выбираю тебя.
Мои глаза закрылись. Он предлагал мне то, что я хотела больше всего на свете, но кем я буду, приняв такое предложение?
– Эдвард, даже после суда, не важно, как он пройдёт, не видать мне свободы.
– Белла, – тихо и настойчиво обратился ко мне Эдвард, – я не хочу расставаться с тобой. Даже если реализуется наихудший расклад и у нас есть только сейчас, я хочу этого. Хочу тебя.
Слёзы норовили политься из глаз, так что я зажмурилась, выдав последнее своё контрдоказательство.
– Но твоя жизнь, твои родственники в Сиэтле.
– Я выбираю тебя.
Слеза потекла, и я открыла глаза, смотря вниз, в его уверенный, стойкий, пристальный взгляд.
– Ты бросаешь всё.
– Не всё.
Я медленно вникала в его ответ и ответила теми тремя словами, передававшими глубину моих чувств:
– Я люблю тебя.
Он поднял уголок рта в самонадеянной усмешке.
– Так это «да»?
Я пыталась ответить утвердительно, но голос вышел слабым и надтреснутым. Я откашлялась и попыталась ещё раз.
– Да!
– Так мне больше нравится. – Глаза Эдварда сияли. – Почему бы тебе не примерить кольцо?

Я переключила внимание на кольцо, которое едва заметила ранее, предположив, что это то же кольцо, которое я носила раньше. Кольца оказались разными. Прежнее кольцо было громадным, блестящим и современным, а это явно принадлежало другой эпохе. В нём присутствовала сложная филигрань с крохотными бриллиантами и скромным, но сверкающим центральным камнем.

– О, – только и сказала я, так и не придя в чувства.
– Если хочешь, то можешь и старое кольцо носить, но я выбрал его для незнакомки. А это кольцо моей бабушки, и я подумал, что тебе оно может понравиться. Оно меньше, но…
Я оборвала Эдварда на полуслове.
– Мне оно очень нравится. Я буду беречь его как зеницу ока.
Эдвард затем улыбнулся мне настоящей улыбкой, от которой в его глазах зажёгся огонёк.
– Ты сумасшедший, знаешь об этом? – качнув головой, сказала я Эдварду правду. Только безумец посчитает мою ситуацию возможностью связать себя узами брака на всю жизнь.
– Не соглашусь. Это мой первый здравый, рациональный поступок. Мне стоило попросить твоей руки ещё давно, когда я впервые осознал, что хочу вечность с тобой.
– Вечность может оказаться не такой долгой, Эдвард.
Он вздохнул.
– Нам, правда придётся поработать над твоим мировоззрением.
– Эдвард, – заговорила я, но он приложил палец к моим губам.
– Не надо. Я не хочу, чтобы, пока мы тут, с твоих губ слетел ещё один отрицательный прогноз будущего. До суда у нас осталось мало времени. Если это последнее наше совместное времяпрепровождение, давай не будем тратить его попусту. И раз мы заговорили об этом, то я не вижу причины предполагать, что это последний раз. В ближайшем будущем ты станешь Каллен, а они не проигрывают.
Я с мгновение переваривала эту мысль, позволив взгляду побродить по лицу Эдварда. Он действительно верил, что у нас есть будущее. Либо он заблуждался, либо имел веские основания верить. Я позволила себе понежиться в этой уверенности.
– Означает ли это, что мы вообще не будем говорить о Вольтури? Потому что мне ещё не выдалась возможность кое-что рассказать тебе о них.
Я вспомнила о своём сомнительном родстве с Аро и поморщилась. Может, мне следовало упомянуть этот отвратительный факт перед тем, как принимать предложение Эдварда.
– Разумеется, мы поговорим об этом. Мне тоже есть чем поделиться с тобой. Но я хочу, чтобы мы исходили из перспективы выигрыша. Если это игра, а победа означает счастливое будущее с тобой…
Эдвард поцеловал меня в нос, улыбнулся и добавил:
– Я намереваюсь выиграть.

---

Наконец-то это случилось. Пусть любовь-морковь это прекрасно, но кто ещё задействован в этом деле? Своими мыслями вы можете поделиться на форуме. Также спешу напомнить, что это была последняя из написанных глав, как только автор допишет последние две, они будут переведены.