Говорят, что адреналин в крови делает ее слаще и приятнее. Долгие годы я посвятил экспериментам на эту тему, оттачивал мастерство выслеживания и охоты, доводя своих жертв до такого напряжения, что они практически с нетерпением ждали моего появления. Можно сказать, я их преследовал. И мне действительно казалось, что была ощутимая разница между кровью, в которой уже некоторое время бурлил адреналин, и той, в которой его выброс произошел перед самой смертью. Мой стиль охоты требовал много времени, поэтому я считал, что стоило сделать его более приятным для себя. А что еще остается, когда впереди у тебя вечность?

Некоторое время я охотился именно так — жил среди людей, пока не находил девушку, чей запах был особенно притягательным. Я следил за ней до дома и наблюдал через окно, пока она не содрогалась и не задергивала шторы. Передвигал вещи в ее доме, открывал шкафчики, закрывал двери. Ходил за ней по пятам в течение дня. Время от времени я уходил в сторону, чтобы она не пугалась по-настоящему. Несмотря на свою сущность, мне не нравилось внушать ужас. Иногда для того, чтобы достичь достаточного уровня нервозности, требовалось несколько месяцев. В период ожидания мне было абсолютно все равно, кого я выпивал, они служили лишь для утоления жажды, пока я занимался подготовкой более важной добычи.

Мне не нужен был сильный голод к моменту, когда я наконец получал свою жертву. Такое удовольствие нельзя получать впопыхах.

А это было настоящее удовольствие. Воспоминания о медленных глотках сладкой от адреналина крови поддерживали меня во время подготовки новой жертвы. Это оправдывало ожидание. Мне казалось, я нашел идеальный способ питания.

Но я ошибался.

Узнал я об этом по чистой случайности. Как-то вечером много лет назад я заметил, что был не единственным преследователем моей жертвы. В темноте она возвращалась домой. Я держался на расстоянии, так как не хотел, чтобы она обнаружила слежку, мне лишь хотелось узнать, как она отреагирует на незапертую дверь. Поймет ли, что запирала ее, когда уходила, или начнет сомневаться? За ней шел мужчина. За два квартала пути он сократил расстояние и затащил ее в аллею.

Естественно, я был взбешен. Как он смел пытаться украсть то, что принадлежало мне?

Свернув за ними в аллею, я оторвал мужчину от нее куда легче, чем он разорвал ее платье, и вонзил зубы в его шею, быстро выпивая насыщенную алкоголем кровь. Он не стоил ни минуты лишнего времени, я просто хотел его смерти. Откинув в стену выпитое до дна тело так, что раздался хруст костей, я с удивлением обнаружил, что девушка все еще стояла рядом. По моим предположениям, она должна была убежать в ту же секунду, как я ее освободил. Это ведь логично, верно? После всего, что она увидела, я не мог позволить ей уйти, и меня бесило то, что потраченное время и усилия пойдут насмарку. Девушка еще не была готова, но у меня не оставалось выбора, поэтому я неохотно приблизился к ней так, чтобы она смогла почувствовать мое дыхание, и нежно коснулся ее волос. Несмотря на старания моего создателя, мне не нравилось издеваться над людьми, к счастью, мой запах и внешность — все, что требовалось для того, чтобы их привлечь. Она смотрела на меня с благоговением и благодарностью во взгляде. Прижав ее к стене, я проложил дорожку из поцелуев от ее виска до шеи. Ее руки оказались в моих волосах за секунду до того, как мои зубы вонзились в ее кожу.

На языке я ощутил вкус предательства.

И это был самый крышесносно-восхитительный опыт в моей жизни.

Я пил так медленно, как только мог, а закончив, почувствовал себя крайне удовлетворенным и счастливым мужчиной. Однако в процессе избавления от тел я подумал, что, возможно, дело было совсем не в предательстве. Может, ее кровь просто была вкусной сама по себе. Я надеялся на обратное, ведь так как в ее запахе ничто не указывало на особенный вкус крови, было бы непросто повторить данный опыт. Тут же я решил проверить эту теорию и вскоре обнаружил, к большой радости, что у предательства в самом деле был вкус. Поэтому следующие несколько лет вместо того, чтобы преследовать девушек, я выслеживал насильников и убийц. Иногда мне везло, и я находил тех, кто предавал своих жертв.

Двойное предательство на вкус было восхитительным.

В целом я был доволен своим новым способом питания. И хотя я больше не выбирал жертву по запаху, сладость предательства улучшала вкус даже самой посредственной крови, а иногда и преступники были вполне ничего. Особенно вкусная закуска, если хотите. Таким образом, я мог часто пить вкусную кровь, не тратя месяцы на подготовку жертвы. Были, однако, два существенных недостатка. Случалось, что цель моей охоты убегала, как только я оттаскивал нападавшего. Конечно, это было разумно с ее стороны, но в результате мне доставалась куда менее приятная добыча. Я спасал ее не для того, чтобы она убегала, в конце концов! Другим разочарованием было такое количество наркотиков или алкоголя в крови, что мое предательство не имело никакого эффекта. Если кровь была испорчена дурманящими веществами или напитками, или просто не была очень вкусной, без сладкого эйфорического эффекта моего предательства она приносила гораздо меньше удовольствия.

Как-то раз я услышал что-то совершенно невообразимое.

Один кочевник поведал мне невероятную историю о вампире, который влюбился в человеческую девушку и ухаживал за ней. Он даже защищал ее от других вампиров, но до сих пор не обратил. Как я и сказал, в это верилось с трудом. Были такие вампиры, которые проявляли интерес к людям, по какой бы там ни было причине, но когда вампир хотел человека, он обращал его. Если причиной был не страх перед Вольтури, они не ходили вокруг да около и не ухаживали в романтическом смысле. Однако, как бы невероятно это ни казалось, рассказ подал мне идею. Возможно, я мог бы взять лучшее от двух способов охоты. Выбрать девушку, очаровать ее, а потом предать, избежав риска получить кровь, полную алкоголя или отчаяния. У нее не будет возможности сбежать, а еще я смогу выбрать девушку по запаху. Пока я не представлял, сколько времени понадобится на завоевание доверия, чтобы после этого возникло ощущение предательства, но я ведь по-прежнему мог охотиться на преступников и «спасать» их жертв.

Это было гениально.

Я выбирал тихих замкнутых девушек, так как они вряд ли стали бы рассказывать всем вокруг обо мне. Был еще один плюс — меньшая вероятность того, что я убью девушку из-за раздражения, так как я не терпел бессмысленную болтовню. С каждой новой девушкой я придумывал новую историю своей жизни, чтобы не было так скучно, но основа всегда была одна: жажда крови, усиленная непреодолимым влечением, признание в вечной любви, лесть. Она была такой красивой, умной, смелой. А я так боялся причинить ей вред, ведь ждал ее целую вечность. Добавьте сюда немного ненависти к себе, и вот он я — мечта каждой юной девушки. Меня удивляло, как быстро они преодолевали врожденный инстинкт самосохранения и верили мне, впуская в свои жизни, а иногда и в свои постели.

Разум человека по-настоящему удивителен, люди скорее поверят даже самому невозможному, чем собственным инстинктам.

Несколько десятков лет я успешно применял эту систему. Моя последняя девушка была новой ученицей старшей школы небольшого города, в котором я жил. Для человека она была довольно умной, но так же быстро попала под влияние моей внешности и истории о всепоглощающей любви и жажде крови. В ту ночь я сидел в углу ее спальни и наблюдал за ее сном, тихо проскользнув через окно. Спящие люди гораздо интереснее, чем я думал, они так много двигаются, что начинаешь задумываться, как во сне можно отдохнуть, а некоторые еще и разговаривают. Несколько лет назад у меня даже состоялся диалог с девушкой, она отвечала так четко, что я сначала даже не понял, что она спала. Было довольно весело. Эта девушка тоже говорила во сне, иногда даже произносила мое имя, чего не делали предыдущие. Сейчас она не говорила ничего, и мне хотелось ее разбудить. Я начал ерзать в кресле-качалке, намеренно вызывая шум, пока она не открыла глаза и не заметила меня.

— Привет, — робко прошептала она.
— Привет, — прошептал я в ответ. — Прости, не хотел тебя разбудить.
— Ничего. Почему ты так далеко? — На ее щеках появился румянец, будто она сама была удивлена своей смелостью. Запах ее был восхитительным.

Я внимательно посмотрел на ее лицо. Она была довольно привлекательной с этими темными волосами и румянцем, ее глаза также были красивыми. Рядом с ней было спокойно. Я раздумывал над тем, чтобы подождать еще несколько дней.

Нет. Она была готова для меня, мне нужно придерживаться плана и переходить к следующей девушке. С этой и так было непросто. Кроме того, прошел уже целый месяц, а это гораздо больше, чем я тратил обычно. И чем больше времени я проводил с ней, тем более была вероятность, кто она расскажет кому-нибудь обо мне.

Я подошел к кровати и нежно убрал волосы от лица, пальцами чувствуя жар от новой волны румянца, покрывшего щеки.

— Такая красивая, — прошептал я.

Она слегка улыбнулась, я видел удивление в ее взгляде.

— Это ты красивый.

Она откинула одеяло, без слов приглашая меня, и я притворно засомневался.

— Ты уверена? Не хочу тебя заморозить.
— Я не замерзну, — упрямо ответила она.

Я почувствовал, как на моем лице незаметно появилась снисходительно-ироничная улыбка. Такая тихая, но в то же время упрямая. Не мог не признать, что это немного умиляло. Я тихо снял обувь, прилег на кровать, опершись на локоть, и провел пальцем по ее ключице.

— Привет, любимая.
— Привет, — шепотом ответила она, запуская руку мне в волосы и притягивая ближе для поцелуя.
И я был рад повиноваться. Еще больше я обрадовался, когда она начала снимать с меня рубашку, затем штаны, хотя я изобразил укол совести и страх причинить ей боль. Она успокоила меня уникальной комбинацией уверенности и упрямства, и с удовольствием отметила отсутствие у меня сомнений, когда я принялся раздевать ее. Ее приятное тепло вынудило меня отклониться от плана и полностью прижаться к ней, несколько минут просто целуя девушку.

Тепло людей было второй лучшей в них вещью после крови.

Наконец, я устроился между ее ног, в то время как ее руки гладили мои волосы и шею.

—Ты уверена? — снова спросил я. — Не хочу сделать тебе больно. — Я удивился, когда понял, что говорил искренне. Это немного беспокоило.

Она поерзала подо мной, и мне пришлось сжать зубы.

— Да, — выдохнула она, — пожалуйста, да.

С ней я не торопился, а дождался ее оргазма, прежде чем коснуться шеи ртом. Ее жизнь билась под моими губами, я замер, пытаясь понять свои противоречивые эмоции. Почему я не мог заставить себя выпить ее?

Я хотел ее крови. Это было естественно. Понятно.

Я хотел ее. Всю ее: улыбку, смех, разговоры. И это было ни естественно, ни понятно.

Я хотел знать, что ее радует, что печалит, от чего появляется эта милая морщинка между ее бровей. Я хотел узнать ее.

Я хотел, чтобы она жила.

|| Следующая глава